Текст книги "Клуб непобежденных"

Глава 27
Гриффин

К половине седьмого вечера по-прежнему не поступило никаких известий о Кэрол, но Гриффину пора было уходить. Его ждал Уотерс, кроме того, работа. Он покинул подавленную горестными событиями группу людей, сгрудившихся в углу приемной, – подобие некоей причудливой семьи. Дэн держался чуть особняком, но потом от группы отделилась Джиллиан и села рядом с ним. Возможно, Дэн был признателен ей. Впрочем, трудно сказать. «Вероятно, он все же испытывает признательность», – подумал Гриффин. Бросив на Джиллиан последний взгляд, он двинулся к двери.

На автостоянке его сразу атаковала толпа представителей прессы.

– Что вы можете сказать о состоянии Кэрол Розен?

– Вы уже готовы кого-нибудь арестовать?

– Связана ли совершенная Кэрол Розен попытка самоубийства с убийством Эдди Комо?

Гриффин оставил их выкрики без внимания, прошел мимо и сел в машину. Вообще-то репортеров оказалось меньше, чем можно было ожидать. А потом сержант включил радио и понял, в чем дело.

Таня Клемент проводила пресс-конференцию в старой части города. Точнее, в адвокатской конторе. Там ее новый адвокат объявлял о своем намерении предъявить иск от имени семьи Комо городу Провиденсу и его управлению полиции на сумму пятьдесят миллионов долларов за смерть Эдди, последовавшую в результате противоправных действий властей.

– Как показывают последние события, – басом гудел юрист, – полицейские власти Провиденса ни в коем случае не должны были подвергать Эдварда Комо аресту. В самом деле, преждевременно и безответственно вынесенное обвинение Эдварду Комо как серийному насильнику привело к трагическому концу. Молодого человека застрелил снайпер перед самым зданием суда, где в самом скором времени его должны были признать невиновным. Вчерашний день был черным, черным днем в истории правосудия. Город Провиденс обрушился на одного из своих ни в чем не повинных сынов. Теперь город должен восстановить Эдварда Комо в правах и возместить убытки. Город должен исправить свою ошибку.

Тут у Гриффина зазвонил сотовый телефон.

– Вы это слышали? – завизжал ему в ухо Фитц. – Святая Матерь Божья, у меня сердечный приступ! Мое сердце сейчас взорвется ко всем чертям. Я сейчас помру от этой неблагодарной, поганой, безумной чертовщины, а потом пусть моя жена предъявляет городу иск на сумму семьдесят пять миллионов – чтобы обскакать семейку Комо. Иисусе Христе! Мне надо было упечь и Таню, пока была такая возможность.

– У вас разве есть жена? – спросил Гриффин.

– Поцелуйте меня в зад, сержант! – огрызнулся Фитц.

– Как я понимаю, вы провели еще один приятный денек.

– "Блокбастер"! – простонал Фитц. – Чертов парень из видеопроката оказался самым настоящим. Показал нам компьютерные записи операций Эдди, а потом почти расплакался, рассказывая, как он боялся прийти к нам со своими показаниями раньше. Его сестра учится в здешнем колледже, и он был так уверен в виновности Эдди, что не хотел делать ничего, что могло бы выпустить на свободу Насильника из Колледж-Хилла.

– Значит, с одной стороны, парень из «Блокбастера» действительно видел Эдди в тот вечер, а с другой – даже он убежден, что Эдди виновен?

– ДНК, куда денешься? Некоторые люди свято верят в эту штуку. Почему, черт возьми, никто из них никогда не входит в жюри присяжных?

Гриффин свернул на шоссе. Недосып прошлой ночи начинал сказываться. Такое обилие информации мозг его был сейчас не в состоянии переварить.

– И этот парень – стержневой пункт претензий Тани?

– Возможно. Впрочем, я догадываюсь, что ее адвокат главным образом отталкивается от изнасилования и убийства Сильвии Блэр, случившегося прошлой ночью. Сопутствующие обстоятельства этого преступления соответствуют обстоятельствам нападений Насильника из Колледж-Хилла. Но поскольку оно произошло уже после смерти Эдди, это означает, что он не мог совершить и ни одно из них вообще.

– А это, в свою очередь, означает, что самая животрепещущая задача полиции – выяснить, что случилось с Сильвией Блэр.

– Поверите ли, мэр только что дал нам карт-бланш на ведение дела Сильвии Блэр.

– О, вы теперь большой человек!

– Да, видимо, гораздо дешевле грохнуть небольшое состояньице на мобилизацию всех людских ресурсов и срочные судебно-медицинские анализы, чем удовлетворить иск в пятьдесят миллионов долларов.

– Значит, вы ускоренным порядком проводите анализы проб спермы на ДНК?

– О да! Мы делаем все возможное, чтобы уже завтра с утра получить результаты. Господи, пусть убийцей окажется какой-нибудь ее бывший дружок. Единственное, что способно сейчас спасти наши задницы, – это чтобы им оказался ее бывший бойфренд. Ну а когда мы схватим его за жабры, то уж ему ничего не останется, как признать, что это было подражательное преступление, все детали которого он разузнал, читая какой-нибудь интернет-сайт вроде «Ошибка! Закладка не определена» или еще что-нибудь в этом духе. Да, бывший дружок и чистосердечное признание – только это и может спасти сейчас мою карьеру.

– Думаю, вы выстояли перед куда более удобной возможностью заработать сердечный приступ, – сказал Гриффин.

– Вероятно. – Фитц снова вздохнул. Ему так и не удалось соснуть, и это чувствовалось по голосу. – Эй, Гриффин, что, Кэрол Розен правда пыталась свести счеты с жизнью?

– Мы нашли ее без сознания, с пустым пузырьком из-под снотворного. Насколько я понимаю, она еще изрядно выпила вдобавок.

– Ах черт!

– Мне жаль, Фитц.

– Это ведь все из-за дела Блэр, не правда ли? Оно всех поставило на уши. Пресса совсем с катушек съехала, а люди звонят в Службу спасения, едва возле дома зашевелится куст... Это точно подражатель. Интересно, трудно ли людям примириться с этим, а? Иногда действительно сталкиваешься с подражателями. – В голосе Фитца звучала безнадежность. Он и сам это понимал. Детектив опять вздохнул, потом мрачно проворчал: – Тут ведь нет ее вины, знаете ли. Что бы ни происходило, каких бы ошибок мы, возможно, ни наделали... Ей не в чем себя винить. Ни ей, ни Джиллиан, ни Мег. Мы тут в полиции все взрослые люди. Мы провели дело так, как смогли провести.

– Фитц, а вы там у себя никогда не пытались разыскивать каких-нибудь еще жертв изнасилования?

– Что вы хотите сказать?

– Джиллиан и ее мать выдвинули любопытную версию. Изнасилование – это такое преступление, о котором, как правило, не спешат заявлять. Конечно, нам известны три жертвы Насильника из Колледж-Хилла. Но это не значит, что они были единственными.

Фитц помолчал.

– Ну, вообще-то мы прогоняли характерные детали преступления через базу данных VICAP[31]31
  Программа содействия поимке преступников, совершивших насилие над личностью.


[Закрыть], чтобы выяснить, нет ли сведений о каких-то аналогичных случаях. Преступлений, соответствующих описанию, не зафиксировано больше ни в одном штате. Конечно, такое доказательство не является стопроцентным. Какая-то еще жертва могла и не обратиться в полицию и, стало быть, не попасть в полицейский отчет. Или, может, она обращалась, а соответствующее полицейское управление до сих пор не удосужилось внести дело в базу данных. Д'Амато ждал полгода, прежде чем выйти на большое жюри присяжных, просто на тот случай, если мы найдем еще какую-то женщину, желающую откликнуться и внести свой вклад в пакет обвинений. Отчасти поэтому он не возражал против того, чтобы Джиллиан со своей командой все время светились на телеэкране. Он посчитал, что если что и подвигнет какую-то женщину проявиться, то это пример Джиллиан, Мег и Кэрол, гордо стоящих во весь рост.

– Но никто не проявился?

– Во всяком случае, нам об этом ничего не известно.

– Но эго не исключает такой возможности...

– Гриффин, о полном исключении возможности нет и речи. Вы можете допросить каждую женщину в нашем штате – напрямик задать ей вопрос, была ли она когда-либо изнасилована, – и даже при отрицательном ответе вам не удастся исключить такую возможность, поскольку хотя бы одна из них могла солгать. Нам остается только сосредоточиться на вероятном выборе.

– Кстати, я готов дать полный отчет по финансовым делам всех заинтересованных лиц, – внезапно сообщил Гриффин.

– Что, серьезно? – удивился Фитц.

– Да. Я даже спросил Винни Песатуро, не он ли подстроил убийство. Он ответил отрицательно. И можете называть меня сумасшедшим, но все равно я верю ему.

– Другими словами, у вас кончились подозреваемые.

– У меня кончились подозреваемые в соответствии с этой версией, – ответил Гриффин.

– В смысле?

– В смысле того, что эта версия подразумевает убийство из мести. Возможно, дело тут совсем в другом. А вот в чем – это уже вы мне скажите, Фитц. Кому еще и зачем могла понадобиться смерть Комо?

* * *

Не успел Гриффин дать отбой, как его мобильник зазвонил вновь.

– Сержант Гриффин, – ответил он.

– Где вас черти носят?

– Лейтенант Морелли! Мой любимый лейтенант. Я вам говорил, как чудесно вы сегодня выглядите?

– Откуда вам знать, как я выгляжу. Вы даже не удосужились сегодня повидаться со мной. Знаете, как ни странно, но, по моим представлениям, работа ведущего следователя по делу предполагает информирование вышестоящего начальства. Она предполагает также пребывание в штаб-квартире, сбор и анализ информации, выработку версий для расследования и вообще поддержание мяча в игре. А каково ваше представление о своих задачах, сержант?

– Хорошие новости, – поспешил объявить Гриффин. – Мы добились больших успехов.

– О, неужели? Потому что я тоже слушаю новости, сержант, и у меня совсем другое впечатление. Мне-то как раз сдается, что дело катится ко всем чертям.

– Вы имеете в виду этот иск на пятьдесят миллионов долларов, да?

– Это одна из проблем.

– А общественность убеждена, что на воле гуляет серийный маньяк и всех женщин скоро изнасилуют и убьют в собственных постелях?

– Это вторая проблема.

– Люди без конца названивают мэру, оттуда звонят полковнику, а у СМИ настоящий праздник за наш счет, так?

– Отлично, сержант. Для человека, которого никогда нет на месте, вы, во всяком случае, неплохо информированы. Что, детектив Уотерс сжалился над вами?

– Да, мэм, – признался Гриффин.

– Что ж, это говорит в пользу детектива Уотерса. Которого, как я понимаю, вы заставили бегать по всему Крэнстону, выискивая знакомых Эдди Комо. Дело об изнасиловании ведет городская полиция. Своим незаконным вторжением в их сферу юрисдикции вы создаете нам чудовищные проблемы. Вы что, действительно охотитесь на чужой территории?

– Я стараюсь охватить проблему со всех сторон, провести расследование как можно тщательнее, – осторожно ответил Гриффин.

– Сержант, вы хотите, чтобы я вас убила?

Сыщик улыбнулся. Он всегда с симпатией относился к лейтенанту Морелли. Гриффин набрал в грудь побольше воздуху.

– Картина такова. Помните, мы начали с базовой версии, состоявшей в том, что Эдди Комо и есть общепризнанный насильник. А стало быть, наиболее вероятные подозреваемые по делу о его убийстве – жертвы насилия.

– Я помню тот разговор.

– В соответствии с этой версией эксперты по финансовым делам скрупулезно собрали все данные, касающиеся трех пострадавших женщин и членов их семей. В конце концов было выявлено следующее. Джиллиан Хейз пожертвовала снятые со счета деньги церковному приходу в Крэнстоне, что подтверждено приходским священником. Дэн Розен промотал свои деньги в казино «Фоксвуд», и его признание подкреплено свидетельством Винсента Песатуро. Похоже, что у Дэна Розена серьезная проблема – страсть к азартным играм, он по уши втянулся.

– Все это означает, что теперь проблема у вас.

– Да. На данный момент по крайней мере ни одна из известных нам жертв и ни один из членов их семей не представляются вероятными подозреваемыми, даже Винни Песатуро.

– Ну и куда это вас выводит, сержант?

Гриффин рассмеялся. То был глухой, вымученный «смех висельника» – смех сыщика, видящего, как все его расследование катится в тартарары.

– Что ж, у нас осталось еще два аспекта, позволяющих рассматривать это дело. Первый: мы придерживаемся версии сведения счетов и выясняем, нет ли и других жертв Насильника из Колледж-Хилла. Таких, которые никогда не заявляли в полицию.

Лейтенант некоторое время молчала.

– Любопытная версия.

– Вы тоже согласны? Ее предложили Джиллиан Хейз и ее мать. Вспомните, изнасилование – это преступление, о котором крайне не любят докладывать, и по нему у полиции далеко не всегда есть данные. Я справлялся у Фитца и узнал, что они провели кое-какую первоначальную проработку. Просмотрели анналы VICAP на предмет сообщений об изнасилованиях. Никаких подобных случаев они не обнаружили, но это еще ничего не значит. Если существуют другие жертвы, они могли вообще не обращаться в полицию.

– А они не пробовали обращаться в «горячую линию» по изнасилованиям или в кризисный центр, где оказывают помощь таким пострадавшим?

– Что ж, сержант, возможно, вам стоит направить по этому следу нескольких детективов. В кризисном центре вам, конечно, не сообщат имен, но скажут, обращались ли к ним пострадавшие от подобных нападений. Тогда вы по крайней мере будете знать, что находитесь на верном пути.

– Хм, хорошая мысль.

– Вот почему перед моим именем стоит «лт»[32]32
  Лейтенант.


[Закрыть]. Ну а что с вашей второй версией?

– Она вытекает из расследования по делу Сильвии Блэр. Фитц надеется, что там орудовал подражатель. В сущности, он буквально молится, чтобы это оказалось так, но в этой версии есть некоторые изъяны.

– Спринцевание.

Гриффин поморщился:

– Для оставленного без связи лейтенанта вы чертовски хорошо информированы.

– Хочу вам сообщить: я действительно сегодня хорошо выгляжу. Кроме того, так случилось, что лейтенант Кеннеди из полиции Провиденса имеет виды на мою сестру. Вот, между прочим, единственная причина, по которой детектив Фитцпатрик еще не свернул вам шею. Ну и еще то, что у детектива Фитцпатрика в данный момент хватает своих проблем.

– Я вам очень признателен, – серьезно ответил Гриффин. – Что ж, хорошо. Так вот, у нас с Фитцем была сегодня утром интересная дискуссия по поводу Сильвии Блэр. Одна версия состоит в том, что Эдди Комо вел двойную жизнь: одну – как любящий жених, а другую – как сексуальный маньяк. И возможно, у сексуального маньяка Эдди были кое-какие друзья, перед которыми он похвалялся своими подвигами.

– Собутыльники?

– Не исключено.

– Которым были известны все детали того, чем он занимался, включая спринцевание?

– Именно об этом мы и подумали.

– Да, еще одна интересная мысль, – согласилась Морелли. – Но почему просто собутыльник? Почему не сообщник? Мы и прежде сталкивались с насильниками, которые действовали в тандеме.

Гриффин пожал плечами:

– На телах всех жертв обнаружен только один тип спермы. К тому же Кэрол и Джиллиан сообщали только об одном насильнике.

С минуту Морелли молчала.

– Что, если второй человек был пассивным партнером? Например, стоял на стреме?

Гриффин с миной дегустатора задумчиво поджал губы.

– О! – сказал он. – О-о-о-о!

– Я ведь тоже неплохо соображаю, верно? – промолвила она.

– Еще как, – согласился он. – Время совершения преступления! Это объясняет неувязки со временем. Смотрите, похоже, с первой жертвой, с Мег Песатуро, все было проделано наспех – что называется, туда и обратно. Словно насильник опасался, как бы его не засекли. Но зато он очень долго возился с Кэрол, которая, по мнению полиции, просто попала под горячую руку. Почему же он не беспокоился о том, что кто-то из обитателей особняка вернется домой? И точно так же в квартире Триш Хейз насильник пробыл немалое время. К приходу Джиллиан он уже закончил свое дело, однако еще не ушел. И хотя принято считать, что Джиллиан застала его врасплох, на самом деле, похоже, он был готов к ее приходу. Он спрятался и набросился на нее сзади. Так вот, с одной стороны, его длительная задержка на месте преступления в квартирах Розен и Хейз, вероятно, связана с его возрастающим аппетитом к насилию. Ему требовалось все больше и больше для того, чтобы получить ту же степень удовлетворения. Но также можно предположить, что он имел своего дозорного или обзавелся таковым по мере развития событий. Задача этого человека состояла в том, чтобы обеспечивать Эдди безопасность, давая возможность оставаться в доме столько, сколько ему хочется. В случае с Триш Хейз, помимо того, что Джиллиан действительно появилась неожиданно, дело происходило в полуподвальном помещении с единственным выходом – он же вход. Поэтому он не мог дать деру незамеченным. Лучшее, что ему удалось придумать, это устроить ей засаду. Что он и сделал.

– И теперь этот сообщник уже не довольствуется ролью дозорного, – добавила Морелли.

– Вполне возможно. Хм, тогда это объяснило бы сегодняшний ночной инцидент возле домовладения Хейз. Кто-то краской написал через все окно «Эдди Комо жив». Может, этот тип именно так понимает свою миссию – поддерживать традиции Эдди Комо.

– Но этот же человек должен иметь вескую причину уничтожить Комо, не так ли? Для того чтобы оградить от разоблачения то, что он делал в прошлом, и то, что замышляет в будущем.

– Да, может быть. Когда Фитц выступил сегодня утром с этой идеей, я сначала подумал, что он хватил через край. Однако потом...

– Это предполагает смену модели поведения, – вслух рассуждала Морелли. – Преступник номер два прежде довольствовался ролью часового, а потом его преступные наклонности прогрессировали, и он сам превратился в насильника и убийцу.

– Хотя повышение степени участия не так уж необычно в преступлениях на сексуальной почве, – заметил Гриффин. – Большинство насильников начинают с садомазохистских фантазий, затем совершают в отношении женщин противоправные действия более низкого уровня – например избиения, – пока не дойдут до сексуального насилия. В данном деле мы имеем преступника, определенно заинтересованного в том, чтобы насиловать. Сначала он околачивается рядом с настоящим насильником, соучаствуя в его злодеяниях... Что же касается его первого самостоятельного преступления, мы сразу же имеем высокий уровень насилия, затем убийство... – Гриффин поморщился. – Строго говоря, это тоже не очень-то укладывается в схему, но могли быть способствующие обстоятельства. Если на Сильвию Блэр напал именно подельник Эдди, то парень провел целый год, так сказать, на голодном пайке. Может, сдерживаемое напряжение перехлестнуло через край. Увидел потенциальную жертву – и сорвало крышу.

Лейтенант Морелли молчала. Гриффин чувствовал, что ей тоже нужно все это обдумать.

– Эта версия заслуживает того, чтобы ею заняться, – проговорила она наконец. – Так я могу сказать лейтенанту Джонсону, что вы разыскиваете знакомых Эдди Комо, потому что рассматриваете их как потенциальных подозреваемых в нашем деле об убийстве?

– Можете так и сказать.

– Вероятно, я так и сделаю. У городской полиции хватает проблем и без того, чтобы затевать с нами войну.

– Да, у провиденских копов проблем хватает, – согласился Гриффин.

– И в связи с этим...

Детектив знал, что последует дальше. Он непроизвольно крепче стиснул телефон, но зато удержал дыхание в норме.

– Сержант, вы говорили с капралом полиции Шарпантье, который служит в тюремном ведомстве?

– Еще нет. Но я слышал об этом деле.

– Никто здесь не принимает эту чепуху всерьез, – негромко сказала Морелли.

– Я признателен вам.

– Однако с другой стороны...

Гриффин молчал.

– Дело становится все горячее, – продолжала Морелли. – Оно начинает жить своей собственной жизнью. А вы знаете, что происходит, когда дело начинает развиваться само по себе?

– Я в курсе.

– Фактор времени, сержант. Нам необходимо как можно скорее завершить это дело. Быстро и оперативно. Пока публика не запаниковала еще больше. Пока адвокат Тани Клемент не мобилизует весь свой арсенал. И прежде чем пресса пронюхает, что в тюрьме есть заключенный, который утверждает, что владеет информацией, непосредственно относящейся к данному делу. Понимаете?

Гриффин на миг прикрыл глаза. Он прекрасно все понимал.

Сейчас он въезжал на подъездную дорожку перед своим домом. Синий «таурус» детектива Уотерса был уже припаркован, за рулем сидел сам детектив.

– Мне надо идти, – сказал Гриффин.

– Завтра же, прямо с утра, первым делом...

– Мой отчет будет лежать у вас на столе.

– Именно так. Пусть только попробует не лежать. А что до этого?

– Я отряжу одних детективов в кризисные центры, занимающиеся жертвами изнасилования, а других – по крэнстонским барам.

– Удачи вам, сержант!

– Угу. – Гриффин захлопнул сотовый телефон, потом подумал о Кэрол, лежащей в больнице, и о Прайсе, сидящем за решеткой. – Вам также...

Глава 28
Уотерс

Детектив Майк Уотерс вышел из машины. На нем были серые штаны от спортивного костюма и белая футболка с эмблемой полиции штата Род-Айленд. Закинув на плечо темно-синюю спортивную сумку, он стоял, ожидая, пока Гриффин отопрет входную дверь. Обе их машины были припаркованы на подъездной дорожке. Тяжелоатлетический инвентарь и боксерское обмундирование хранились у Гриффина в небольшом гараже на одну машину.

– Славное место. – Майк с интересом оглядывал маленькое, шаткое с виду белое бунгало.

Гриффин улыбнулся:

– В полу полно гнилых досок, которые могут провалиться. Так что смотри под ноги.

Он открыл дверь и вошел, предлагая Майку следовать за ним. Гриффин приобрел этот дом полгода назад, испытывая потребность начать все с нуля и найти себе новое занятие в часы досуга. Дом угнездился на территории некогда большого землевладения. Северный Кингстаун. Доступ к побережью. В ясный день он мог сидеть на заднем крыльце и обозревать дали за Ньюпортским мостом. Тихое, спокойное место. Множество птиц, несколько величавых столетних берез. Дом сам по себе был абсолютной развалюхой. Серьезный человек, иначе говоря, человек состоятельный, снес бы бульдозером эту хибару и построил на этом месте что-нибудь приличное. После щедрого пожертвования Американскому обществу рака у Гриффина таких денег не было. Кроме того, ему нравилось жить в соседстве с опасностью.

– А я слышал, ты тут наводил порядок. – В голосе Майка звучало сомнение. Он переступил порог, критически взирая на мокрый пол из твердых досок, на потолок с облупленной штукатуркой.

– Целыми днями, в течение полугода, – подтвердил Гриффин.

– Не может быть.

– Начав с электропроводки, я перешел к сантехнике, потом навел крышу. Теперь у меня есть кухня, ванная, потолки, полы и три спальни. Ну и заднее крыльцо. Да, еще, полагаю, кто-то мог заползти и издохнуть под гаражом.

– Значит, слухи о вымирании человека как вида несколько преувеличены?

– Вот мой план. – Гриффин провел Майка в кухню. Пол был покрыт коричневым, с землистым оттенком, линолеумом образца семидесятых годов. Плита оливково-зеленого цвета, из тех же самых времен. Куполообразный холодильник доживал свой век примерно с 1950 года. Хозяин потянул на себя металлический рычаг и с облегчением вздохнул, когда дверца открылась.

– Пива? Содовой?

– После.

– Будь как дома.

Гриффин исчез в спальне первого этажа, тоже переоделся в спортивный костюм и повел Майка в гараж. Там у него была мощная система спортивных тяжелоатлетических снарядов. Тоже не из того краткого периода, когда Гриффин был при деньгах. Нет, он педантично обзаводился этими приспособлениями еще с тех пор, как окончил колледж. Его первым приобретением, конечно, была большая боксерская груша, свисающая теперь на цепи с тяжелого шарнира в одном из углов. Рядом с ней была пара одинаковых маленьких, обтянутых кожей боксерских груш со специально вставленными резиновыми пузырями для большей упругости. Если чуть зазеваешься, эти штуки могут сбить тебя с ног или поставить хороший фонарь под глазом. Не спрашивайте Гриффина, откуда ему это известно.

Первым делом они направились в угол для бокса. В колледже Майк немного боксировал в легком весе. Он был слишком тощим для спортсмена, но недостаток массы компенсировал размахом и быстротой действия. В первый раз, когда они с Гриффином приняли боевую стойку, Майк четырежды захватывал Гриффина, прежде чем тот успевал заметить его маневр. Конечно, Гриффину с его пятьюдесятью фунтами довольно было лишь нанести одиночный удар, чтобы положить конец бою. После этого они колотили боксерские груши. И очень много тренировались вместе.

Уотерс расстегнул «молнию» на своей синей холщовой спортивной сумке, вытащил из нее защитную маску и небрежно, как ни в чем не бывало надел ее.

Гриффин похолодел. Он понял намек и растерялся, не зная, как реагировать. Наконец улыбнулся. Майк улыбнулся в ответ.

– Я практиковался, – сказал Уотерс. – Знаешь, сколько всякого дерьма сваливается на человека, когда лучший друг ломает ему нос?

– А-а, значит, они все сочли тебя слабым?

– Слабым? Черт, они подсунули мне в ящик стола клоунский нос Рональда Макдональда. Однажды я даже нацепил его, чтобы вызвать в них чувство вины.

– Ну и как?

– Никак, без толку. На следующий день они подложили мне его башмаки. У детективов слишком много свободного времени, не знают, чем бы заняться.

Майк встал с сосредоточенным выражением на лице: детектив занял боевую позицию позади кожаного мешка.

– Что-нибудь накопал в барах? – спросил Гриффин.

– Пока нет. Но я побывал только в шести заведениях. Попроси меня продолжить завтра.

Гриффин что-то буркнул и приступил. Он начал медленно. Разогревал мускулы и думал, что, возобновляя поединки с Майком, для первого раза неплохо бы продемонстрировать самообладание. Но день был долгим и трудным, следствие шло тяжело. Он слишком много размышлял об Эдди Комо: о том, был ли он преступником номер один или не был, а также о том, существовал ли злоумышленник номер два. Потом Гриффин много думал о Кэрол, о состоянии которой так и не было известий. А потом – о Джиллиан Хейз: о том, как ее глаза превращаются в расплавленное золото, когда она сердится, и о том, как ее пальцы сжались вокруг его руки всего лишь час назад.

И он молотил по груше, точно душу из нее вытрясал. Даже Уотерс тяжело дышал, когда они закончили раунд. Но не сказал ни слова. Он кивнул, и партнеры поменялись местами.

Майку было не слишком трудно удерживать грушу. Правда, ему недоставало массы, чтобы бить слишком сильно, зато нравилось тщательно и досконально обрабатывать цель; Гриффин и прежде наблюдал, как он это делает. Как Уотерс мысленно превращает грушу в настоящего противника и старается наносить удары в разные точки. Почка, почка, почка, правый апперкот. Живот, живот, живот, и вдруг – удар в подбородок левой.

Гриффин избавился от напряжения, позволив своему телу автоматически, в заданном ритме охаживать кожаный мешок, а мыслям свободно блуждать. Да, давненько он ни с кем не тренировался. Это в известной мере вернуло ему былое ощущение комфорта. Гриффин вспоминал привычные, но забытые ощущения. Запах мела и пота. Жар мощных, разгоряченных, усердно работающих тел. Молчание сильных мужчин, самозабвенно занятых тяжелой работой, когда нет необходимости говорить.

После этого Гриффин налег на штангу, а Майк тем временем выкладывался со скакалкой. Потом Гриффин упражнялся с маленькими мешками, а Майк взялся за штангу. По прошествии часа, когда ни один из них уже не мог толком двигаться, они взяли две банки пива, галлон содовой и устало выползли на заднее крыльцо – маленькую дощатую террасу с тыльной стороны дома.

Солнце село. Вдалеке, словно звезды, мерцали огни Ньюпортского моста. Потом со стороны моря потянул бриз, и их влажные от пота тела покрылись гусиной кожей. Майк вытащил хлопчатобумажную трикотажную рубашку. Гриффин принес из дома шерстяной пуловер.

Они по-прежнему молчали.

Зазвонил сотовый телефон. Гриффин опять зашел в дом, чтобы взять трубку с кровати. Звонили из больницы. Кэрол Розен перевели в блок интенсивной терапии. Ей сделали промывание желудка, но в сознание она так и не приходила. Лечащий врач собирался установить возле нее круглосуточное дежурство.

Когда Гриффин вышел на воздух, Уотерс уже прикончил воду и откупорил обе банки с пивом. Гриффин сел рядом с ним, и Майк протянул ему красно-белую жестянку «Будвайзера».

– Вижу, ты по-прежнему покупаешь только самое лучшее, – заметил Майк.

– Верно.

Они снова погрузились в молчание. Наконец, через десять, двадцать, тридцать минут (сколько точно, уже не имело значения), Майк спросил:

– Ты все так же по ней скучаешь?

– Каждый день.

– Я тоже. – Майк посмотрел на него. – Было трудно без тебя, когда ты вышел из строя. Мне казалось, что я потерял вас обоих.

Гриффин ничего не ответил. Они с Майком дружили уже пятнадцать лет. Майк был рядом, когда Гриффина назначили детективом. Он был рядом, когда Гриффин, вернувшись из того памятного туристского похода, восхищенно и бессвязно рассказывал о женщине, с которой только что познакомился. Он же был шафером на свадьбе Гриффина и Синди, а потом, через несколько лет, ясным весенним днем, был одним из тех, кто нес ее гроб. Порой Гриффину было тяжко сознавать, что это не только его боль.

– Дэвид Прайс был просто куском дерьма, – вдруг отрывисто, как будто ни с того ни с сего, проговорил Уотерс. – И он действительно мастерски это скрывал, не только от тебя. Впрочем, слава Богу, все это кончилось. Он получил сполна. Не думай о нем, не трать нервы на такую мразь.

– Конечно.

– Ну и ладно. Она хотела бы, чтобы ты был счастлив, Гриффин. Она никогда не хотела для тебя меньшего, чем ты для нее.

– Это было несправедливо, ты же знаешь.

– Знаю.

– Это самое тяжкое. Когда я думаю об этом... – Гриффин повертел в ладонях банку с пивом. – Если я сосредоточиваюсь на этом, у меня опять едет крыша.

– Ну так не думай об этом.

Гриффин тяжело вздохнул. Он опять устремил взор в темные глубины ночного океана.

– Да. События складываются так, как складываются. Люди, полагающие, что они контролируют жизнь, управляют событиями... просто не желают ничего замечать.

– Точно. – Уотерс пошел в дом и принес им еще по банке пива.

Прошло еще немного времени, и Гриффин спросил:

– Ты выяснил, что там у капрала Шарпантье?

– Да.

– Ну и?..

– Ни черта Дэвид Прайс не знает.

– Уверен?

– Капрал Шарпантье разыскал Джимми Вудса, бывшего сокамерника Эдди Комо; парень теперь мотает срок в «Стил-Сити». Если верить словам Вудса, то Эдди Комо постоянно ныл, даже за решеткой. Он канючил, утверждая, что невиновен и все это какая-то ужасная ошибка.

– Так сказал Вудс?

– Да, так сказал Вудс. Шарпантье – для очистки совести – довел это до сведения Прайса. Прайс заявил, что Вудс лжет, но на Шарпантье это не произвело впечатления; он даже спросил Прайса, не знает ли тот, кто ухайдакал Сильвию Блэр. Знаешь, что он ответил?

– Нет. И что же?

– Он сказал: «Эдди Комо». И засмеялся.