Текст книги "Пэт из Серебряной рощи"

Глава XXVIII. Как мы с тобой

Самая скучная дорога была для Пэт захватывающей, потому что за поворотом она надеялась встретить Гарриса Хайнса. Во время длинных проповедей старого добряка мистера Пэкстона молодые люди обменивались беглыми взглядами. Пэт краснела, когда он неожиданно входил в комнату, протягивал ей книгу из библиотеки воскресной школы или придерживал ей дверь. Он был такой галантный! День, когда он впервые назвал ее «милой», был обведен в календаре кружочком. Да и сам календарь в виде розовой розы с пожеланиями счастья на лепестках-месяцах тоже был подарен ей Гаррисом. «Чтобы ты отмечала счастливые дни». «Как сентиментально!» – хихикнула Винни. А вот Джуди была по-хорошему поражена.

– Сентиментальные ухажеры – в наше время редкость.

Полночи он смотрел на свет в ее окне (на самом деле это было окно Джуди, но ни Харрис, ни Пэт об этом не знали). Оказалось, что он любит кошек и вовсе не возражает, когда Храбрец трется о его лучшие брюки, оставляя на них шерсть. Он вел себя как ангел! Пэт бы не удивилась, обнаружив крылья под синим пальто.

В старой обветшалой ратуше в Сильвербридже устроили кинотеатр и демонстрировали картины по средам и субботам. Джуди сходила туда один раз, и больше не поддавалась на уговоры. Она говорила, что ей там грустно. Пэт чувствовала, что никогда не забудет первое приглашение Гарриса.

– Тебе кто-нибудь говорил, какая ты красивая? – прошептал он, помогая ей надеть пальто в кухне Серебряной рощи.

– Много раз, – лживо рассмеялась Пэт.

В глазах ее прыгали бесенята. («Вот так-то, мистер Хайнс, – про себя воскликнула Джуди в кладовой. – Девушки из Серебряной рощи так легко не сдаются».)

Пэт сияла. Они пошли в Сильвербридж коротким путем, по зимнему полю через холм, мимо Длинного домика, и спустились к реке. Чуть впереди шли Сид и Бетс, которые стали неразлучными.

– Вот посмотришь, у твоей Бетс будет еще дюжина женихов, пока она не угомонится, – говорила Джуди.

Пэт всякий раз обижалась и возмущалась до глубины души. Ничего эти старики не понимают!

Тонкий полумесяц, повисший над заснеженными елями, похожими на серебристые ладони, был так хорош, что девочке хотелось поделиться этой красотой.

– Интересно, кто первый заметил, что молодая луна красивая? – мечтательно спросила Пэт.

– Мне сейчас не до луны, – со значением сказал Гаррис.

Пэт слегка вздрогнула. Конечно, Гаррис хотел сказать комплимент, но романтическое настроение как-то нарушилось. Хилари бы ее понял. Она похолодела, чувствуя, как будто предает Гарриса. В кинотеатре она быстро забыла о своих малодушных мыслях. Удовольствие ей портила только красота девушек на экране. Они когда-нибудь чихают? Простужаются? Давятся крошками? Если целый вечер смотреть на такую совершенную красоту, потом невозможно замечать обычных девушек.

Ей было почти так же неприятно на них смотреть, как на Миру Локли в прошлое воскресенье. Мира пришла на службу в церковь, и Пэт не могла оторвать взгляда от ее идеального лица. Это все заметили. Мира, в свою очередь, тоскливо глядела на спину Гарриса, который в этот день сидел вместе с семьей в переднем ряду. На следующий вечер Пэт попыталась поддразнить Гарриса Мирой, когда они катались на коньках по замерзшему пруду. Он только засмеялся и сказал:

– Ну да, была и Мира.

Сначала Пэт обрадовалась. А потом подумала: «Что, если он однажды скажет „Ну да, была и Патрисия“?»

* * *

Гаррис уехал погостить к другу в город и прислал Пэт первое в ее жизни любовное послание. Это было неожиданно и приятно. Письмо дожидалось Пэт из школы, спрятанное за часами Джуди.

– Чтобы Сид не увидал, – прошептала Джуди.

Пэт заметалась в поисках укромного места, чтобы прочитать письмо без свидетелей. Но все комнаты, даже Поэтическая, были заняты, потому что в Серебряной роще снова гостила тетя Хелен. Читать в кухне, где Джуди ощипывала жирную курицу, было немыслимо.

Тут Пэт охватило вдохновение. Она надела лыжи и побежала к Тайному полю по нетронутой снежной глади. Лесная королева и Папоротниковый принц превратились в аккуратные сугробы. Идеальное место для чтения любовных писем. Усевшись на длинное бревно под кленом, Пэт вскрыла конверт.

«Моя принцесса!

(С тех пор, как они с Бетс прочитали стихи Эллы Уиллер Уилкокс, Пэт мечтала, чтобы кто-нибудь назвал ее «моей принцессой».)

Я вижу тебя, словно наяву, моя милая Патрисия.

Хотел бы я писать это письмо не пером, а розой.

Твой навеки Гаррис Дж. Хайнс».

Что означало «Дж.»? Гаррис никому этого не рассказывал, но ей пообещал как-нибудь открыть свою тайну.

– И сколько же было поцелуйчиков в твоей записочке? – поинтересовалась Джуди, когда Пэт вернулась домой.

Щеки у нее горели, и не только от прогулки по морозу. Злиться на Джуди смысла не было.

– Джуди, это устаревшее слово, – серьезно ответила Пэт.

– Да уж наверняка! Теперь все называется по-другому, но суть-то одна! Будешь писать ответ, прибавь «написанное пером не вырубить топором».

Пэт потеряла вечное перо, а чернильница пересохла, так что она взяла сине-золотой карандаш с яркой шелковой кисточкой на кончике, подаренный Сидом на день рождения. Пэт наполнила свой ответ изящными остротами, призванными укрепить преданность Гарриса.

Закончив писать, она завернула карандаш в папиросную бумагу и положила в шкатулку, торжественно поклявшись, что отныне больше не станет писать им ничего, кроме писем Гаррису. Несколько часов она лежала без сна, чтобы продлить свое счастье. Письмо Гарриса под подушкой обжигало кожу.

– А что про твою любовь думает Джингл? – однажды ехидно спросила Джуди.

Пэт вздрогнула. Хилари ненавидел Гарриса, сердито умолкая каждый раз, когда о нем заходил разговор. Однажды вечером, когда они сидели втроем, Гаррис немного увлекся, хвастаясь знаменитыми родственниками. Джуди бы сказала, что Хайнсы вечно хвастаются. Хилари уточнил у него противным голосом:

– А ты сам чем будешь заниматься?

Гаррис распустил перья и по-доброму вышутил Хилари, а потом прошептал Пэт:

– Я собираюсь завоевать самую красивую девушку на острове Принца Эдуарда. Такого не делал еще ни один Хайнс.

Между ней и Хилари наметилось отчуждение. Они больше не ходили в Счастье и вообще редко встречались этой зимой. Хилари упорно учился, и у него не было свободных вечеров для посиделок у Джуди. Гаррис никогда не задерживался в кухне, его принимали в маленькой гостиной – предполагалось, что он помогает Пэт с французским и латынью. Иногда Пэт думала, что в кухне было бы намного веселее. По окончании занятий говорить с Гаррисом ей было не о чем, но это не имело большого значения. Он всегда говорил за двоих.

При этом именно Хилари утешал ее, когда во время мартовской бури рухнул старый бук. Гаррис не понял, почему она так расстроилась и почему так носится с каким-то деревом. Он посмеялся над ней, как над неразумным ребенком.

– Забудь, Пэт. В мире растет целая куча деревьев.

– Когда кто-нибудь умирает, в мире остается еще целая куча людей, но никто не удивляется, что родные горюют, – заметил Хилари.

Гаррис рассмеялся. Слова Хилари всегда приводили его в веселое расположение духа. За глаза, пока не слышала Пэт, он называл Хилари «полоумным строителем». В этот раз, когда он засмеялся, Пэт показалось, что у него чересчур темные и блестящие глаза. Странно, что раньше она этого не замечала. Хилари ее понял. Милый Хилари. Теплое чувство охватило девочку, и оно чуть-чуть охладило ее пылкую влюбленность в Гарриса. Вечером они с Гаррисом отправились в кинотеатр, но картина была скучная. И к тому же Гаррис, выпросивший сани у старшего брата, щепетильно беспокоился, чтобы Пэт ничего не испачкала и не поцарапала в них.

Он ничего не принимал всерьез. Когда Пэт спрыгнула в снег у ворот Серебряной рощи, дом с укором взглянул на нее в ответ. Этой зимой она думала о Гаррисе Хайнсе куда больше, чем о милом старом доме. Ей вдруг стало стыдно.

– Ты когда-нибудь поцелуешь меня, Пэт? – прошептал Гаррис.

– Когда ты подрастешь, – со смехом ответила Пэт.

Гаррис сердито стегнул лошадь и умчался прочь, но, как ни странно, Пэт преспокойно уснула в этот вечер, несмотря на ссору. Неделю он не показывался в Серебряной роще. Сид и Винни безжалостно ее вышучивали, но их колкости не попадали в цель. Пэт сохраняла спокойствие, и это не укрылось от внимания Джуди.

– Не переживай, золотко. Парни всегда такие. Он вернется, никуда не денется.

– Я в этом не сомневаюсь, – Пэт пожала плечами. – А пока займусь уроками.

* * *

Гаррис вернулся, и все пошло как прежде. Или нет? Очарование от встреч выцвело, и парень начал докучать Пэт. Ей вдруг стало досадно на себя, на Гарриса и на целый мир. А потом он поступил на работу в магазин мистера Тейлора в Сильвербридже. Конечно, приказчик в галантерейном магазине – работа ничуть не хуже любой другой. Однако после всех его разглагольствований об авиации его выбор стал разочарованием для Пэт. «Мистер Г. Джемюэль Хайнс поступил работать у мистера Тейлора в Сильвербридже», – сообщила местная газета.

– Джемюэль! Неудивительно, что он скрывал свое среднее имя, – хихикнула Пэт, когда Джуди прочитала ей новость.

Вымешивая вечером тесто для хлеба, Джуди болтала сама с собой. Никого не было дома, кроме Пэт, которая занималась в маленькой гостиной.

– Видать, конец близок, раз уж она над ним смеется. Ничего плохого нет в его имени. Ну да ладно, зато опыта набралась. Со следующим будет поумнее.

Последняя вспышка романтических чувств случилась вечером, когда Гаррис провожал Пэт домой с вечеринки у Бетс. Он весь вечер был очаровательным, услужливым кавалером. И все было бы неплохо, если бы не его жуткий нос. Волосы у него были чудесные, и танцевал он очень мило. Но, как говорила Джуди, не стоит ждать от парня слишком многого. У каждого свои недостатки.

– Холодно, пойдем быстрее, – сказала Пэт.

Если бы ее слова услышала Джуди, она бы сразу поняла, что веревочка свита до конца. У ворот на Шепчущей дорожке Гаррис привлек ее к себе. Пэт смотрела на сад, сверкавший под лучами луны. Сколько он хранил тайн!

– Послушай, Гаррис, – сказала она и дрожащим от волнения голосом прочитала стихотворение:

 
Была зима – такая, что с ветвей
Комочком белым падал воробей.
Закованные в ледяные глыбы,
В речных глубинах задыхались рыбы.
И до сих пор не замерзавший ил
В озерах теплых, сморщившись, застыл.
 

– Давай не будем о погоде, – ответил Гаррис. – Я хочу, чтобы ты думала только обо мне.

Огонь в глазах Пэт потух, как будто кто-то его задул.

– Хилари бы понравилось.

Слова вырвались у нее сами собой. И Гаррис рассмеялся в своей странной, неуместной манере.

– Этому слабаку? Да уж конечно, он обожает садики и деревца.

У Пэт в голове что-то щелкнуло.

– Он не слабак! – крикнула она.

«Не тебе, с твоими кудряшками и коровьими глазами, звать его слабаком», – подумала она, но сдержалась.

Рука Гарриса напряглась.

– Не надо сердиться, – сказал он тяжелым голосом.

Пэт отступила на шаг и вырвалась из его объятий.

– Я не желаю тебя больше видеть, Гаррис Джемюэль Хайнс, – четко сообщила она.

Гаррис наконец понял, что она всерьез.

– Ты легкомысленная, как ветер, – раздраженно сказал он на прощание.

Пэт тревожила мысль, что Гаррис, как выражалась Мэй Бинни, времени не терял и что Пэт Гардинер из Серебряной рощи позволяла ему больше, чем следовало. Джуди с пренебрежением говорила о «безотказных» девушках. И теперь Пэт терзалась: а вдруг она тоже такая?

Окончание романа стоило Пэт долгих насмешек дома. Только Бетс отнеслась ко всему с пониманием, но пока Пэт не исповедалась Джуди, она носила на сердце тяжесть.

– Понимаешь, Джуди, сначала это было очень здорово, но быстро кончилось.

– Золотко, ты слишком молода для серьезных вещей. Он был вроде как… экскурсия. Пока он тебе нравился, я помалкивала, хоть и видела, что он больно несерьезный. Я люблю таких, постеснительнее, которые не зовут старух по имени с первого дня. И ноги он слишком широко ставит, некрасиво. Замечала, как Джингл стоит? Как солдатик. Он теперь совсем красавчиком стал, в новой одежде и в новых очках.

Пэт была счастлива снова жить без трепета, волнений и колебаний.

– Сид и Хилари лучше всех молодых людей на свете, Джуди. Я больше никогда не влюблюсь.

– До следующего раза уж точно.

– Не будет следующего раза.

– Уж конечно, не влюбляться куда спокойнее. Ты еще будешь носить синее платье? Оно полиняло под мышкой, а мне как раз синий цветок в коврик нужен.

– Забирай, – безразлично сказала Пэт.

Глупое письмо Гарриса она сожгла бестрепетной рукой, но годы спустя, наткнувшись на карандашик с кисточкой в старой шкатулке на чердаке, она улыбнулась и вздохнула.

Хилари принес ей охапку первоцветов, и они вместе отправились в Счастье.

– Бывает и на нашей улице праздник, – хихикнула Джуди, подмигнув Джинглу.

– Дружба гораздо лучше любви, – заметила Пэт, ложась спать.

Глава XXIX. Апрельская магия

Сумрачным сырым вечером в начале весны, когда земля освобождалась от зимних одежд, чтобы встретить апрель, на Шепчущей дорожке раздался звук шагов.

Пэт услышала его, болтая с Джуди в кухне. Мама устала и рано легла спать. Об этом не говорили, но все в Серебряной роще стали очень внимательны к маме. Крошка пела себе под нос в маленькой гостиной. Пэт с гордостью подумала, что у сестры очень красивый голос. Джуди месила тесто. По одну руку от нее сидел Мистер Том, по другую Храбрец. Шалун по-стариковски дремал у печки. И тут послышался звук шагов. Пэт решила, что папа или Сид идут из амбара. Но Шалун знал лучше. В одно мгновение он вскочил, оказался у двери, заскребся в нее и радостно залаял.

– И что не так с этой собакой? – сказала Джуди. – Он давно уже ни на кого не лает. Я вчера странный сон видела… Господи, что это!

Дверь открылась, и в проеме возник загорелый молодой человек. Шалун сходил с ума от счастья, а Пэт бросилась его обнимать, заливаясь слезами. Сид и папа прибежали от амбара. Мама, которая так и не успела заснуть, торопливо спускалась с лестницы. Храбрец шипел на незнакомца. Джо вернулся! Джо, который сильно изменился, но все же остался прежним. Он обнял маму, девочек и Джуди, напугал Храбреца еще больше и сделал вид, что сердится, потому что белые котята на картинке так и не выросли.

За этим последовали две веселые недели. Шалун не отходил от Джо ни на шаг, а по ночам спал вместе с ним. Каждую ночь Джуди прокрадывалась в спальню посмотреть, тепло ли Джо укрыт, и попросить за него Создателя. Джо рассказывал о далеких странах и незнакомых людях, и все были счастливы. Пэт, пожалуй, радовалась даже слишком сильно.

– Не дают такие подарки просто так, еще моя бабка это говорила. За радость платить приходится, – вздохнула Джуди.

Потом Джо снова уехал, и всем было ясно, что Серебряной роще он больше не принадлежит. Он будет приезжать сюда в гости, все реже и реже, но его путь лежит не здесь. Пэт с горечью осознала, что Джо совсем чужой, потому что жизнь семьи не изменилась после его отъезда.

– Джуди, когда он ушел в первый раз, я думала, что не выживу. А теперь все по-другому. Я люблю его, но мне кажется, что он всегда был где-то далеко. Если бы он только хотел остаться дома… но, кажется, ему это неинтересно. Он как будто перерос нас. Это больно, Джуди.

– Это жизнь, Пэт. Люди приходят и уходят. Один Шалун горюет не на шутку, разлука для него хуже смерти.

И вправду, на следующее утро Шалуна нашли на кровати Джо. Он лежал головой на подушке, уснув навсегда. Пэт, Сид, Хилари, Бетс и Крошка похоронили его в углу старого кладбища. На этот раз Джуди не возражала, хотя положить туда кошку она бы никогда не позволила.

– Я думала, Джуди, ты кошек больше любишь, – сказала Крошка.

– Одинаково, да только не дело кошке лежать на кладбище, – до дальнейших объяснений Джуди не снизошла.

Этим вечером Крошка молилась, чтобы Шалуну не было одиноко. Пэт знала, что не будет. Он лежал рядом с родней. Чего еще может пожелать старый пес? Теперь по ночам он будет вылезать из могилы, и подпевать Бешеному Дику, и плакать вместе с Плаксой Уилли.

* * *

Пэт и Бетс стояли у зеленой калитки и строили планы на лето, на колледж, на всю жизнь. Они собирались на неделю поехать в лагерь, жить в одной комнате в колледже, а через несколько лет – поехать в Европу. Они все годы знакомства планировали воображаемые путешествия, и это вполне могло состояться в какой-то момент.

– Как весело планировать, – радостно сказала Пэт.

Вечер они провели в Длинном домике. Пэт любила его почти так же сильно, как Серебряную рощу. Этот дом как будто приглашал зайти, как будто говорил: «Очень рад, что вы пришли». Открытые двери, герань на окнах, вытертые невысокие ступеньки на крыльце. Внутри топили камин, чтобы изгнать холод ранней весны. Девушки читали стихи, вместе наслаждаясь звучанием рифм, и обсуждали свои горести. Мама Бетс не разрешала ей надевать пижаму, настаивая на ночной рубашке. А Бетс ужасно нравилась желтая пижама, как у Сары Робинсон. Такая модная. Потом они долго хохотали над собственными шутками, подпрыгивая на месте, как котята. Наконец Бетс проводила Пэт до калитки и проболтала с ней еще час. Они просто не могли расстаться. На следующее утро Пэт уезжала на Ферму у залива и торопилась наговориться с подругой. Они сошлись на том, что ужасно расставаться так надолго.

Это был первый теплый вечер за всю долгую холодную весну. Море серебрилось где-то внизу, а горизонт пылал золотом. Где-то далеко звонил колокол – возможно, это был колокол затерянной Атлантиды. Зеленоватые, таинственные сумерки скрывали из виду голые уродливые поля. Звезды едва мерцали над темными елями. Внизу дядя Том жег мусор. Что могло быть прекраснее костра в весеннюю ночь? Где-то далеко, за этими прохладными небесами, уже расцвела весна, а еще дальше – наступило лето. С холма они смотрели на мир с восторгом, непонятным жителям равнин. Как хорошо им было вместе!

– Давай поставим на Тайном поле палатку и будем там спать, – предложила Бетс. Она теперь знала о Тайном поле. Ей рассказал Сид, и Пэт обрадовалась. Она не могла сделать этого сама, потому что обещала Сиду, но ей не хотелось иметь секреты от Бетс.

– Представь только, – выдохнула она. – Спать среди лесов, видеть березы в лунном свете… в полнолуние, конечно, Бетс. Представляешь?

Бетс представляла. Нежное розовое личико, оттененное алым шарфом, отражало волнение Пэт. Шарф ей очень шел. Как, впрочем, и все остальное. Одежда ее как будто любила. В самом простом платье она выглядела как королева. Она была очень красива, но, глядя на нее, все думали не столько о ее красоте, сколько о милом характере.

– Сид говорит, что мы умрем от страха. А мы не умрем! Даже если маленький народец в зеленом, о котором говорит Джуди, вдруг выйдет из холмов и заглянет к нам в палатку!

И вдруг ночь как будто поднесла палец к губам. Что-то невероятное происходило, что-то волшебное. Ели на холме вдруг показались старыми воронами, которые к чему-то прислушивались. Потом они затряслись от презрительного смеха. Кусты зашумели, как будто сквозь них кто-то ломился. Пэт и Бетс вцепились друг в друга. Им хотелось встать на колени и целовать землю, так она была прекрасна. Продлилось ли это мгновение или целый век? Они так и не поняли. Вспышка света в кухне Серебряной рощи вернула Пэт к реальности.

– Мне пора. Сид отвезет меня на Ферму у залива, когда закончит работу.

– Передавай ему привет.

– Жаль, что ты со мной не едешь. Без тебя все по-другому, Бетс. – Пэт перегнулась через забор и поцеловала прохладную щеку. Жизнь еще почти не тронула их обеих, и печаль от расставания была приятной.

Пэт побежала вниз, оставляя за спиной беззаботные счастливые годы, хотя она этого еще не знала.

Стая гусей пролетела в апрельском небе, серая кошка выскочила из папоротников на Шепчущей дорожке, в амбаре замерцали огни… У девушки кружилась голова от сладкого весеннего воздуха.

– Джуди, жить так хорошо! Весна такая красивая! Джуди, как можно не танцевать?

– Танцевать? – ворчливо спросила Джуди. Она устала, и ей это не нравилось – она чувствовала, что стареет. Джуди боялась только одного – состариться так, чтобы стать ненужной в Серебряной роще. – Вот доживешь до моих лет, Пэт, и не будешь плясать без толку. Но ты танцуй, пока можешь. И заодно дров принеси.

Глава XXX. Кому-то придется уйти

Пэт собиралась провести на Ферме у залива две недели. Она научилась ладить с тетушками, и они теперь считали, что она «выправилась». В конце концов, в ней текла кровь Селби. Бабушка Ханна скончалась год назад, но больше на Ферме у залива ничего не изменилось. Это нравилось Пэт – у нее было приятное ощущение, что кому-то удалось обмануть время.

Но к концу недели приехал Длинный Алек. Лицо его…

– Папа, что случилось? Мама…

Нет, не мама. Бетс. У Бетс началась гриппозная пневмония.

Сердце Пэт как будто сжала ледяная рука.

– Почему ты только что за мной приехал? – тихо спросила она.

– До этого вечера все считали, что она вне опасности. Она зовет тебя. Думаю, мы успеем вовремя.

Слова «Бетс», «опасность» и «вовремя» бессмысленно звенели в голове у Пэт. Это не могло быть правдой. Такие вещи невозможны, Господь этого не допустит. Пэт надеялась вот-вот проснуться и поэтому вела себя очень тихо. Как будто ее сердца коснулась ледяная рука и заморозила его. Бежать вверх по холму быстрее, чем ехать до Длинного домика по дороге, поэтому Пэт выпрыгнула из автомобиля у ворот Серебряной рощи и сразу оказалась в объятиях Джуди.

– Я пойду с тобой, Пэт, – сказал бледный Хилари и плотно сжал губы.

Но мудрая Джуди прошептала ему на ухо:

– Пусть идет одна, Джингл. Так будет лучше.

– Джуди, как ты думаешь, у нее есть надежда? – хрипло спросил Хилари.

Джуди покачала головой.

– Я видела знак, Джингл. Тяжело будет смириться. Все ее так любили. Да только ведь и на небесах нужны ангелы.

Пэт не заметила, что бежит одна. Она не чуяла под собой ног. Солнце село за холм как раз тогда, когда Пэт добежала до зеленой калитки. Только на одно мгновение она задержалась, как будто это мгновение могло что-то изменить, как будто от него зависело, кому жить, а кому умереть. Всего неделю назад они с Бетс слушали дальний колокол и строили планы на лето. С тех пор прошла не неделя, а многие годы. Нет, она скоро проснется!

Когда Пэт вошла в кухню Длинного домика, там сидела Мэй Бинни. Пэт рассеянно отметила, что она вечно лезет, куда ее не просят. Бетс лежала в своей комнате, бледная и очень-очень красивая. Она часто дышала. Рядом были ее отец, мать и сиделка, но Пэт видела только Бетс.

– Пэт, я так рада, что ты пришла, – прошептала Бетс.

– Милая, как ты себя чувствуешь?

– Намного лучше, только я устала.

Конечно, ей лучше. Как могло быть иначе?

Почему же тогда Пэт не проснулась?

Кто-то поставил у кровати стул для Пэт, и она села. Бетс протянула ей холодную и страшно похудевшую руку. Подошла сиделка со шприцем, и Бетс закрыла глаза.

– Пусть Пэт это сделает. Пусть она все делает.

Сиделка заколебалась. И тут заговорил доктор Бентли.

– Нет смысла продолжать инъекции, она перестала на них реагировать. Дайте ей отдохнуть.

Пэт услышала, как зарыдала миссис Уилкокс, и мистер Уилкокс вывел ее из комнаты. Доктор тоже вышел. Сиделка приглушила свет. Пэт сидела неподвижно. Она будет молчать, чтобы Бетс отдохнула, тогда ей станет лучше. Пальцы Бетс слабо пожимали ей руку, и Пэт осторожно пожимала их в ответ. Через пару дней они с Бетс снова будут обсуждать лето, и смеяться, и спать в палатке на Тайном поле.

– Очень тяжело дышать, – сказала Бетс.

На рассвете ее лицо изменилось.

– Бетс! – умоляюще крикнула Пэт.

Раньше Бетс всегда отзывалась. А теперь она даже не приподняла тяжелые веки. Но она улыбалась.

– Все кончено, – тихо сказала сиделка.

Коротко застонала миссис Уилкокс. Пэт подошла к окну и выглянула наружу. Небо на востоке наливалось красками. Внизу, в долине, выплывали из тумана серебряные березы. Далеко впереди виднелся бело-золотой маяк. Дымок курился над крышами Ласточкина гнезда и Серебряной рощи.

Пэт захотелось вернуться на год назад, чтобы все было, как прежде. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь нарушил тишину в комнате. Почему сиделка ходит на цыпочках? Бетс уже ничто не могло помешать. На лице ее лежал отсвет вечного дня.

Пэт подошла и долго смотрела на нее. Казалось, что Бетс хранит какой-то очень важный секрет, который никому уже не откроет. Если бы можно было проснуться! Если можно было бы плакать! Тогда не было бы так больно.

* * *

Дома ее ждали молчаливое сочувствие матери, добрые голубые глаза Винни, встревоженный голос Джуди:

– Пэт, золотко, позавтракай, съешь хоть кусочек. Говорят, она умерла с улыбкой, значит, ее ждет радость.

Пэт не горевала, потому что не верила в смерть. Семья удивлялась ее спокойствию.

– Она еще не поняла, – пояснила Джуди.

В день похорон Пэт спокойно поднялась по холму к Длинному домику. Она бы не удивилась, увидев Бетс у зеленой калитки или в окне своей комнаты. В Длинном домике было полно народу. Мэй Бинни тоже пришла. Она плакала. Мэй Бинни, которая всегда ненавидела Бетс! Смешно. Если бы можно было посмеяться вместе с Бетс!

Но Бетс лежала, улыбаясь, и ее бледное восковое лицо было светло и спокойно. Хилари вложил ей в руку вербу, которую сорвал в Счастье. Повсюду были цветы. Из воскресной школы прислали крест с надписью «Теперь она дома». Пэт засмеялась бы, да только она знала, что никогда больше не сможет смеяться. Дома! Дом Бетс был здесь – Длинный домик и сад, который она так любила и о котором заботилась. Бетс была вовсе не дома, она отправилась в долгое одинокое путешествие, из которого никогда не вернется.

Мэй Бинни рыдала взахлеб, когда гроб закрыли. Многие сочли Пэт Гардинер бесчувственной. Только самые проницательные понимали, что ее горе стоит больше иных слез. Пэт хотелось уйти туда, где не будет людей. Но ей пришлось идти вместе со всеми на кладбище. Она пошла вместе с дядей Томом, поскольку Сид и Хилари, которым предстояло нести гроб, ехали на автомобиле. Весна все никак не наступала, день выдался пасмурный и холодный. На серые поля даже ложились редкие снежинки. Море казалось темным и мрачным. Холодная дорога была тверда, как железо. По ней они дошли до маленького кладбища на западном холме. Там их ждала гора красной глины и пустая могила. Мальчики, с которыми Бетс играла, несли ее по тропинке, усыпанной прошлогодними мертвыми листьями. И Пэт услышала самый страшный звук на свете – стук, с каким земля падает на крышку гроба, где лежит любимый человек.

– Она теперь в лучшем месте, милая, – сказала миссис Бинни.

Пэт обернулась.

– Вы полагаете, что на свете есть место лучше Серебряной рощи и Длинного домика? Я так не думаю. И Бетс тоже не думала.

– Она говорила, как закоренелая язычница, – вспоминала впоследствии миссис Бинни.

Пэт очнулась к вечеру. Солнце уже село. Стемнело, и холмы и деревья как будто нависли над Длинным домиком. В окне Бетс больше не горел свет. Пэт никогда не верила, что кто-то из любимых людей может умереть. Теперь она осознала, что это возможно.

– Винни, можно я побуду одна? – попросила она, и Винни немедленно ушла в Поэтическую комнату.

Пэт разделась и, дрожа, пробралась в постель. Она не могла заснуть, но у нее не было сил бодрствовать. Бетс умерла. Бетс, которая так любила все красивое, теперь лежала в холодной сырой могиле на склоне холма, а вокруг лежали прошлогодние листья. Пэт спрятала лицо в подушку и наконец разрыдалась.

– Золотце, не убивайся так.

Вошла Джуди, старая, милая Джуди. Она встала на колени у кровати и обняла несчастную девочку.

– Джуди, я не знала, что бывает так больно. Я не переживу, Джуди.

– Все мы так думаем поначалу.

– Я никогда не прощу Бога за то, что он ее отнял, – выдохнула Пэт между всхлипами.

– Эх, золотко, это ничего. Зато Он тебя простит за эти слова, – сказала Джуди.

– Джуди, все пропало. А мне нужно жить дальше. Как?

– Полегоньку, день за днем, Пэт. Один денечек прожить легче, чем целую жизнь.

– Она была такая хорошая, у нас было так много планов. Как я без нее пойду в колледж? Джуди, это была такая чудесная дружба. Почему Господь не дал ей жить дальше? Он что, не любит красоту?

– Откуда нам знать, золотко. Надо верить в лучшее. Может, Он хотел, чтобы она навсегда красивой осталась.