Текст книги "Пэт из Серебряной рощи"

Глава XVI. Спасение Перца

Длинный Алек так никогда и не отрастил усы заново. Когда Пэт немного привыкла к его новому образу, то попросила его оставить все как есть, потому что теперь папу было удобнее целовать. Она плакала и в тот день, когда Винни состригла свои золотые кудри, но через неделю привыкла, как будто так было всегда. Зато Джуди долго еще ворчала.

– Что за мода – девок стричь? – говорила она, перебирая ее остриженные пряди. – Что вытворяют! Вот погоди, в пятьдесят лет полысеешь, как коленка.

Хуже стрижки было намерение Винни стать миссионером и уехать в Индию. Эту идею она подхватила в воскресной школе. Несколько недель Пэт тревожилась об этом, как Джуди ее ни утешала.

– Пусть завтрашний день сам о себе беспокоится, золотко. Пока Винни вырастет, еще десять лет пройдет. За это время много воды утечет в твоем Иордане. Так что садись, бери кусок кекса и не слушай, что Винни говорит.

– Как ты думаешь, это дурно с моей стороны, если я буду молиться, чтобы она не пошла в миссионеры? – спросила Пэт. – Индия так далеко! Джуди, я очень хочу, чтобы она передумала.

– Я бы не стала о таком молиться, Пэт, – с мудрым видом сказала Джуди. – Никогда не знаешь, как все обернется. Она сама передумает, вот увидишь.

Пэт съела кекс с орехами, приготовленный по рецепту, который Джуди привезла из Австралии и хранила в строгом секрете. Правда, она обещала завещать его Пэт.

Пэт продолжала горевать.

– Мистер Джеймс Робинсон срубил все елки, которые росли вдоль забора у него на пастбище. Никогда его не прошу.

– Нет, вы ее послушайте! По-твоему, человек не может со своей землей обходиться, как ему угодно? Хотя, конечно, Робинсон в жизни ни одного куста не посадил. Сажать труднее, чем рубить.

– Это были мои деревья, а не его! – упрямо твердила Пэт. – Он их не любил, а я любила. Из-за них поднималось солнце по утрам. Они были такие красивые, темные и четкие на фоне рассвета. Зимой они были серебряными, как седые старушки, которые попали под дождь без зонтика и семенят одна за другой.

Великий день случился, когда в Одинокий домик наконец переехали Уилкоксы и впервые за долгие годы там зажегся свет. Пэт помогала Бетс обустраиваться. Мистер и миссис Уилкокс оказались тихой супружеской парой, они обожали Бетс и потакали ей во всем. Другого ребенка это бы испортило, но Бетс была слишком добра, чтобы испортиться. Пэт поехала с подругой в Сильвербридж, чтобы помочь ей выбрать новые обои. Им обеим понравились одни и те же – бледно-зеленые с розовыми побегами. Пэт уже представила их на стенах вытянутой комнаты, полутемной из-за высоких елей за окном. Эту комнату отвели для Бетс.

– Дом рад, что в нем будут жить люди! – восклицала Пэт. – Теперь я буду называть его Длинным домиком, а не Одиноким.

Джуди втайне радовалась, что у Пэт появилась подружка ее возраста. Она беспокоилась, что девочка ни с кем не дружит. У Винни подружек было полдюжины, а Пэт ни с кем не могла сойтись, хотя неплохо ладила со всеми девочками в школе.

– Бетс самая красивая в школе, – гордо сказала Пэт. – Мэй Бинни с ней не сравнится. Как Мэй ее ненавидит! Зато все остальные любят. Я ее до смерти люблю, Джуди.

– Ох, золотко, не стоит слишком уж сильно ее любить.

Джуди не нравились слишком блестящие глаза и яркий румянец Бетс, в ее хорошенькой внешности таилось какое-то несчастье. Впрочем, эта девочка была несомненно очаровательной, и все, кто был с ней знаком, чувствовали это.

– Девочки в школе ревнуют, потому что Бетс – моя подружка, – пояснила Пэт. – Они все время пытаются ее отбить, увести куда-нибудь, но мы с ней не расстаемся, как близнецы, Джуди. Знаешь, мы называем друг друга вторыми именами – Гертруда и Маргарет, потому что так нас не называет больше никто. Это наш секрет. Я люблю милые секреты. Мэй Бинни на прошлой неделе тоже рассказала мне секрет, но он был жуткий. Джуди, а ты рада, что Уилкоксы переехали в Длинный домик?

– Что ж, хорошо иметь добрых соседей. Джордж Уилкокс – человек безобидный. А вот его папаша, старый Джорди, в свое время был грозой округи. Однажды он в припадке гнева выхватил пудинг из горшка и вышвырнул в дверь. Он сейчас на небе, бедняга. Небось ангелам спуску не дает.

– Какие ты смешные истории помнишь, Джуди, – хихикнула Пэт.

– Да. А вот про Мэтта Уилкокса ничего забавного не вспомнишь. Говорили, что он одержимый бесом.

– Одержимый? – Пэт испугалась.

– Он слышал голоса, и его посадили в сумасшедший дом. Бесу-то все равно, он переселился туда вместе с Мэттом. Много лет они так и жили вместе, и Мэтт не возражал, что бес ему шепчет всякое. А потом его вылечили. Мэтт сказал, что бес от него ушел. Так убивался из-за этого! Вернулся домой и до самой смерти сидел дома, как бирюк. Он скучал по тем голосам из… ох, Пэт, не стоит мне этого говорить.

– Думаю, Джуди, ты имеешь в виду преисподнюю, – спокойно сказала Пэт, к ужасу Джуди. – Я часто слышу это слово. Работник дяди Тома все время желает всем туда провалиться. А дядя Том говорит, что с ним ничего не поделаешь.

– Ясно, что не поделаешь. Это ж внук старого Энди Тейлора, а старый Энди был первый сквернослов в Южной долине. Он вечно бранился и смеялся, старый негодяй. «Пока я смеюсь, зачем мне Бог?» – вот так он говорил. «Вот не смогу смеяться, тогда и о Боге подумаю». Когда умер его сын, он рассмеялся и сказал: «Жаль парня, но зато он избежит многих бед». И после смерти жены тоже смеялся: «Что ж, по крайней мере, сын не будет один!». Зато когда Скользкий Джон, с которым они всю жизнь терпеть друг друга не могли, вывалился из телеги и шею сломал, Энди сказал, что это уж слишком и придется идти в церковь. С тех пор до самой смерти ни единого воскресенья не пропустил.

* * *

Этим летом Пэт и Бетси вдвоем ходили в школу и вдвоем возвращались домой. Сид постепенно отдалялся от сестры и проводил время с мальчишками, хотя иногда вместе с Пэт ходил гулять по полям, собирал яйца в амбаре и загонял с ней индюшек домой. Бетс иногда приходила в Серебряную рощу, чтобы посидеть вместе с Пэт в беседке среди берез. Джуди приносила им туда ужин, а на десерт они ели красную смородину, разложенную на листьях лопуха. Вдвоем они сидели у кухонной двери и слушали истории Джуди о привидениях, феях, предках и «серых людях», которые бродили по яблочным садам в утренних и вечерних сумерках. Неудивительно, что Пэт провожала Бетс до самого Длинного домика. Если бы родители девочки слышали, какими небылицами их потчует старая служанка, они бы не пускали Бетс в Серебряную рощу. В том году Джуди в последний раз готовила домашний сыр. Вышел указ, по которому полагалось отсылать все молоко на фабрику и покупать сыр там.

– Джуди, я так хочу, чтобы мир никогда не менялся!

– Так не бывает, золотко. Такова жизнь. Твоему папке нужны деньги, которые он выручает за молоко. Так что в Серебряной роще больше не будет хорошего сыра. Сыр с фабрики, подумать только! – Джуди негодующе фыркнула.

Иногда Пэт ходила к Длинному домику по очаровательной тропинке в холмах – там она всегда чувствовала себя счастливой, как будто эту тропинку протоптали феи. Каждый раз она находила там что-нибудь новое. Солнечную полянку, заросшую папоротником, мшистое бревно или маленькое деревце. Нужно было пройти по Шепчущей дорожке, по саду дяди Тома – и там уже начиналась тропинка. Первым форпостом страны фей была еловая роща, где Пэт обычно ненадолго задерживалась, чтобы пожевать смолы. Потом был ручей – чахлый ручей, впадавший в Иордан. Величественная береза склонялась над мостиком. За ними ждал поросший маргаритками луг и старая сосна, которая, казалось, ждала чего-то. Потом тропинка шла вдоль запруды, где можно было набрать букет земляники на длинных стеблях и полюбоваться низинами и выходом к морю. Иногда Бетс встречала ее здесь или махала рукой из окна, когда Пэт подходила к дому. Серебряная роща и известный Пэт мир исчезали из виду, а впереди лежали поля Длинного домика с торчащими тут и там кустами и сияющие изгибы реки Сильвербридж.

Трагедией этого лета стала смерть Четверга. Он пропал на пару дней, а потом его нашли мертвым и застывшим у колодца – умирать он пришел домой.

– Ужасно, что кошки живут меньше нас, Джуди, – вздыхала Пэт. – Только успеваешь к ним привязаться, как они умирают. Джуди, как ты думаешь, бедному Четвергу было больно умирать?

В доме появились два котенка – Соль и Перец. Один был дымчато-серый, а второй серо-белый, с милой мордашкой. Четвергу устроили пышные похороны. Сид и Джингл несли гроб, а Соль и Перца против их воли назначили плакальщиками и повязали на шеи большие черные банты. Пэт и Бетс сплели венки из диких цветов. Пэт хотела похоронить кота на кладбище, между Плаксой Уилли и Бешеным Диком, потому что Четверг тоже был членом семьи. Но Джуди пришла в ужас от этой затеи. Поэтому Четверга похоронили в маленькой низине среди елей, где спали вечным сном все кошки из Серебряной рощи. Умная Бетс написала эпитафию в стихах, а Джингл выжег ее на дощечке. Похороны Четверга навсегда остались в анналах Серебряной рощи, потому что в тот день Крошка села на чертополох и долго не могла успокоиться. Крошка всегда приходила к Пэт со своими горестями.

– Могу ли я по крайней мере приносить цветы на могилу? – мрачно спросила Пэт.

Она с трудом простила Джуди, которая не пустила Четверга на кладбище.

* * *

Несчастье случилось в конце теплого золотого дождливого дня, когда Перец упал в колодец. У этого котенка был дар попадать в неприятности. В предыдущее воскресенье он залез Джуди на спину и танцевал у нее на плечах во время семейной молитвы в маленькой гостиной. Сид опозорился, расхохотавшись вслух, и папа очень разозлился.

Пэт поставила блюдце с молоком у колодца и не увидела Перца. Когда она позвала его, то услышала ответный кошачий плач. Но откуда? Пэт и Бетс обыскали все места, где мог спрятаться кот, но не нашли Перца. Жалобные крики раздавались то ли с неба, то ли из рощи, то ли с кладбища.

– Заколдован он, что ли? – воскликнула Джуди. – Где он, наконец?

Бетс наконец разрешила тайну.

– Он в колодце! – крикнула она.

Пэт в отчаянии побежала к ней. В темных глубинах колодца ничего не было видно, но все сразу поняли, что Перец где-то там. Когда они склонились над колодцем, крики стали в два раза громче.

– Вода тихая, как зеркало, – сказала Джуди. – Вот он сидит, видите? Глаза горят. Он упал в воду, но вскарабкался на выступ. Как его теперь вытаскивать? Длинный Алек с мальчиками уехал и до ночи не вернется.

– Мы не можем его бросить! – в ужасе крикнула Пэт и побежала на чердак зажечь сигнальный огонь. Только бы Джингл его увидел! Большую часть вечеров Джингл посвящал выкорчевыванию елочек с поля, которое мистер Гордон хотел очистить. Войдя в дом, он увидел свечу Пэт и через несколько минут прибыл в Серебряную рощу вместе с Макгинти. Макгинти, уразумев, в чем дело, сел и принялся не в такт подвывать крикам Перца. Дуэт вышел жуткий.

– Джингл, спаси Перца, – взмолилась Пэт.

Лохматый Джингл в мятых штанах и темных очках мало походил на защитника угнетенных, но быстро и с умом помог прекрасной даме. Втроем, с помощью Джуди, они вытащили из амбара лестницу и умудрились спустить ее в колодец. Джингл полез вниз, пока Пэт и Бетс удерживали Макгинти от самоубийственного прыжка вслед за хозяином. Ожидание было ужасно. Наконец Джингл вылез, тяжело дыша и держа в руке несчастного мокрого котенка, который поблагодарил своего спасителя, больно цапнув его за запястье.

Джуди заохала.

– Ну и денек сегодня. Крошка сунула пальчики в пресс для белья. Шалун сожрал ботинок. Сова улетела. А теперь нам придется носить воду из вашего Иордана, пока колодец не очистим. Будем пить водичку и заедать ящерицами!

– Ящерицами?

– А как же? Дед старого мистера Адамса проглотил ящерицу, когда пил из ручья. И он больше никогда не стал прежним, потому что она дергалась у него в животе, когда хотела есть.

Пэт содрогнулась, вспомнив, что они с Джинглом часто пили воду из Иордана, хотя на самом деле это была вода из родника в Счастье. Она тут же почувствовала что-то у себя в животе. Хотя, наверное, она просто была голодна. Они заперли Перца в амбаре, чтобы он высох, и пошли есть горячий мясной пирог в кухне Джуди. После таких волнений необходимо было подкрепиться.

Ночью Пэт приснился кошмар – как будто она проглотила лягушку.

* * *

Ночевать вместе с Бетс тоже было чудесно. Впервые это произошло в начале декабря. Джуди отпустила Пэт в Длинный домик сразу после школы, потому что Длинный Алек резал свиней. Пэт не выносила, когда кого-то убивают. Правда, как саркастически замечала Джуди, это не мешало ей есть колбасы и жареную ветчину из оплаканных животных. Пэт пошла в Длинный домик по тропинке, засыпанной свежим снегом. Каждый раз, когда она оглядывалась на свой дом, мир становился чуточку белее. Бетс, которая сегодня не ходила в школу, ждала ее под сосной. Длинный домик среди елей походил на темный остров в море снега.

Длинный низкий дом с мансардными окнами в крыше очень нравился Пэт. Комната Бетс с двумя окнами сбоку и двумя в каждом торце была особенно хороша. Пэт утверждала, что она по-настоящему великолепна. В ней стоял мебельный гарнитур и большое зеркало, в котором девочки могли разглядывать себя с ног до головы. Западное окно заплели лозы – сейчас листьев не было, но летом они превращались в плотную зеленую занавеску. Восточное окно выходило на большую яблоню. Пэт и Бетс сидели у маленькой печки и ели яблоки, пока не почувствовали, что больше не лезет. Тогда они забрались в кровать и обнялись, предвкушая один из разговоров по душам, которые испокон веков ведут маленькие девочки.

– В темноте гораздо легче откровенничать, – сказала Пэт Джуди. – Я могу Бетс что угодно рассказать.

– Нельзя никому рассказывать все, золотко, прибереги себе что-нибудь, – предостерегла Джуди.

– Бетс можно, – ответила Пэт. – Она – это другое дело.

– Даже слишком, – вздохнула Джуди, но так, чтобы Пэт этого не слышала.

Еще приятнее было слушать секреты Бетс. Она недавно побывала на свадьбе в клане Уилкоксов и подробно рассказала Пэт о таинственной жемчужно-белой невесте, о платьях подружек невесты, о цветах и ужине.

– Как ты думаешь, мы когда-нибудь выйдем замуж? – прошептала Бетс.

– Я не собираюсь. Я не уеду из Серебряной рощи.

– Но ты же не хочешь стать старой девой? В конце концов, муж может переехать к тебе.

Эта идея была Пэт в новинку и показалась очень привлекательной. Рядом с Бетс все делалось возможным. Может быть, дело было в ее обаянии.

– Мы родились в один день, – продолжила Бетс. – Надо постараться и замуж выйти в один день.

– И умереть тоже! – восхищенно выдохнула Пэт. – Это будет очень романтично.

Ночью Пэт проснулась от тоски по дому. Она выскользнула из постели и прокралась к ближайшему окну. Подышала на морозный узор, пока не очистила небольшой кружок, а потом выглянула наружу и задержала дыхание от восторга. Снегопад кончился, и полная луна освещала холодные снежные холмы. Снежные шапки на еловых ветках походили на таинственные лунные цветы, яблони покрылись серебряной филигранью. Лужайка перед домом сияла, как бриллиантовая. Как хороша была Серебряная роща, если взглянуть на нее с холма в зимнюю ночь! Тепло ли укутали Крошку? Она все время сбрасывала одеяло. Не болит ли у мамы голова? За Серебряной рощей виднелся убогий уродливый домик Гордонов, который никто никогда не любил. Джингл сейчас спал на чердаке над кухней. Все лето он проводил на сеновале вместе с Макгинти. Бедный Джингл! Мама никогда ему не писала. Разве бывают такие мамы? Пэт не хотелось ложиться, чтобы не упустить всю эту красоту. Она вообще стыдилась спать лунными ночами. Ей припомнилось стихотворение, которое они с Бетс выучили в школе «на память».

 
Зимою увидел я снежную гладь,
И снег попросил я со мной поиграть.
Играя, растаял в руках моих снег…
 

Она повторила его про себя, ощущая странный и глубокий восторг, какого никогда не чувствовала раньше. Он уходил куда-то глубже разума и тела, касаясь сердцевины души, о которой девочка еще никогда не задумывалась. Возможно, это был момент «пробуждения души» Патрисии Гардинер. Это мгновение, когда она стояла у окна Длинного домика, она вспоминала всю свою жизнь как некий рубеж.

Глава XVII. Джуди ставит точку

– …В чем мать родила, – заключила тетя Эдит и не сказала больше ничего. Она чувствовала, что сказать больше нечего, и остальные тоже это чувствовали.

Мама умирала от стыда. Дядя Том и Брайан пребывали в глубоком изумлении. Тетя Джесси высокомерно молчала, как и Норма с Эми. Винни смотрела с тревогой. Папа, Джо и Сид были в ужасе.

Пэт стояла перед семейным судом. Тетя Эдит держала руку у нее на плече, вероятно, считая, что так ее успокаивает. Семья полагала, что плакать как раз уместно. Но Пэт плакала не от стыда или страха, она рыдала о чем-то прекрасном, разрушенном тетей Эдит, о чем-то, что ушло безвозвратно. И совсем не осознавала чудовищность своего преступления.

А произошло вот что. На целую неделю Пэт осталась одна. Бетс уехала в гости. Джингл и Сид были заняты на сенокосе. И даже Джуди уехала, хотя на памяти Пэт это случилось впервые – в ее графике не было выходных.

– Я бы не работала, если б знала, чем заняться, – говаривала Джуди. – Но беда в том, что я не знаю.

На Ферме у залива кузен Дэн сломал ногу, а тетя Френсис заболела, так что они попросили в помощь Джуди. Когда она уехала, Серебряная роща сразу опустела. Даже мама, хлопочущая в кухне, не могла утешить Пэт. Между прочим, Мистер Том тоже пропал в тот самый день, когда Джуди уехала. Двор и кухня без этого кота были совсем заброшены. А что скажет Джуди, когда узнает, что он исчез? Может быть, она подумает, что Пэт его не кормила?

Пэт с утра до вечера работала в саду, чтобы порадовать Джуди, когда она вернется. Носила воду из колодца. Когда она опускала ведро, внизу виднелся синий овал неба, в котором ясно отражалось ее лицо, потом ведро разбивало изображение. Подняв последнее ведро, Пэт перегибалась вниз и смотрела, как вода медленно успокаивается и в нее возвращается вторая Пэт. Сначала та дрожала, а потом становилась все четче и яснее, разве что вздрагивала иногда, если случайная капля воды срывалась с папоротника.

Пэт любила поливать сад. Ей нравилось поить растения после жаркого дня. Начинала она с клумбы садовых фиалок под окном кухни, которые Джуди звала «сердечками Джона». Потом шли красно-белые гвоздики у индюшатника и «пиёны» у ворот. Потом все остальные цветы, и наконец, розы, потому что Пэт нравилось задерживаться рядом с ними, особенно рядом с белыми розами, у которых были золотые сердцевины. И еще были анютины глазки в дальнем уголке сада, которые цвели для нее одной.

В тот вечер Пэт чувствовала себя неприкаянной. Накануне ночью прошел сильный дождь, и поливать цветы не требовалось. Когда «свечерело», ей стало совсем нечего делать и не с кем поговорить. Таинственный, тихий летний вечер наполнил Пэт до краев, и, распустив волосы, она помчалась между берез, навстречу луне, пока не выскочила на прогалину с белыми маргаритками, похожую на пруд, наполненный лунным светом.

Она остановилась полюбоваться миром. В свои десять лет Пэт чутко отзывалась на красоту. Над Туманным холмом вставала луна. Когда Пэт была маленькой, она считала, что на луне живут счастливые и красивые лунные люди. Кое-где на полях лежали клочья теней. До одного из лугов косцы еще не добрались, и ветер шевелил высокую траву. Телята паслись в лютиках, скрытые по самую холку. Больше ничего живого Пэт вокруг себя не видела, если не считать теней на краю рощи, которые подозрительно напоминали танцующих кроликов.

В такие ночи феи выходят к людям, и Пэт на мгновение почувствовала, что они реальны. Ее охватили странные чары, на ум пришла сказка Джуди о заколдованной принцессе, которая танцевала в лесу голышом каждое полнолуние. И ей очень захотелось тоже потанцевать в лунном свете. Почему нет? Ее ведь никто не увидит. Пэт разделась. Это было несложно, потому что она всегда бегала босиком. Голубое бумажное платье и нижняя юбка были отброшены в сторону, и она встала среди теней – юная, не знающая стыда дриада, дрожащая от странного, неведомого ей до той поры экстаза.

Она вступила на цветочную полянку и начала танец, которому научила ее Бетс. Ветер из сияющей березовой рощи обдувал ее. Если она протянет ему руки, сможет ли она обнять ветер? Слабый запах исходил от мокрых от росы папоротников, по которым она ступала, далекий смех доносился откуда-то – это смеялись феи Быстрого ручья. Пэт чувствовала себя такой легкой, как будто была соткана из лунного света. Раньше с ней никогда не случалось ничего подобного! Она замерла на цыпочках среди цветов и раскинула руки, чтобы прохладные лунные лучи омыли ее тело.

– Пэт! – послышался истерический голос тети Эдит.

Пэт вздрогнула и вернулась на землю. Наваждение исчезло. Голос тети Эдит как будто заклеймил ее позором. Пэт не могла ни слова вымолвить.

– Одевайся, – ледяным тоном сказала тетя Эдит.

Пусть с девчонкой разбирается Длинный Алек, в конце концов это его дело. Пэт натянула одежду и последовала за тетей Эдит в малую гостиную, где обитатели Серебряной рощи развлекали семью дяди Брайана. «Ну разумеется, – тускло подумала Пэт, – Норма и Эми, которые никогда не нарушали правил приличия, будут свидетелями моего унижения».

– Как ты могла, Пэт? – укоризненно спросила мама.

– Я хотела искупаться в лунном свете, – всхлипнула Пэт. – Я не думала, что это плохо. Я думала, что никто меня не увидит.

– Я не слышала, чтобы порядочные девочки купались в лунном свете, – сказала тетя Джесси.

Дядя Том громогласно расхохотался.

* * *

Пэт «объявили бойкот». Семья сочла это наказание очень легким, учитывая невиданную тяжесть совершенного преступления. Но для Пэт оно было невыносимым. В течение недели ей запретили разговаривать с домочадцами, а им – с ней, за исключением случаев, когда это было совершенно необходимо.

Пэт вытерпела три дня, которые тянулись целую вечность. Даже Сид с ней не разговаривал, мало того, сердился на нее больше всех. Мама и папа жалели ее, но оставались непреклонными. А вот Винни…

«Она со мной обращается как с незнакомым человеком», – грустно думала Пэт.

Ей не позволили поиграть с Джинглом, который пришел, ничего не подозревая, на следующий день. Джингл страшно возмущался, и Пэт отчитала его за это.

– Моя семья имеет право меня воспитывать, – высокомерно заявила она.

Каждый день она плакала перед сном. На третий вечер она печально отправилась в постель, перецеловав все цветы и двух котят. В доме было шумно и светло. Дядя Том и папа хохотали в кухне, Винни разучивала песню в маленькой гостиной, Джо и Сид играли в столовой, а Крошка ворковала на крыльце с мамой. Только бедной Пэт нигде не было места. Она стала изгоем.

Проснувшись ночью, Пэт почувствовала запах жарящейся ветчины и села на кровати. Часы в маленькой гостиной пробили двенадцать. Кто мог жарить ветчину в полночь в Серебряной роще? – Только Джуди. А значит, Джуди вернулась.

Пэт беззвучно выскользнула из постели, стараясь не разбудить сестру. Чувствуя соблазнительный запах, Пэт тихонько спустилась вниз. Она надеялась, что Джуди не будет ее бойкотировать. Пусть только Джуди ее обнимет, пусть хоть на мгновение отпустит сердце жгучая боль.

Она приоткрыла кухонную дверь. Старая Джуди жарила себе кусок ветчины. Ее бодрая тень порхала по стенам кухни и по потолку.

И – неужели? – Мистер Том сидел на скамейке и внимательно следил за Джуди. Мирное, уютное зрелище!

Джуди вернулась домой два часа назад и потребовала у Длинного Алека отчет о детях. Она узнала, что Пэт в опале, и узнала, по какой причине. Ее возмущению не было предела. В кухне сгустилось такое грозовое облако, что туда было страшно входить.

– Но, Джуди, ее могли увидеть! – сказала мама.

– И кто же? – поинтересовалась Джуди.

– Тетя Эдит, например.

– Тетя Эдит, значит? Быстро вы забыли, каким чертополохом святая Эдит была в юности! Да что с вами такое? Почему вы так жестоко наказали бедного птенчика? Ну, выбранили бы ее, но мучить бедняжку целую неделю? Она вас так любит! А вы ее решили от себя отрезать? Знаешь что, Длинный Алек, ты не заслуживаешь своей дочери! Вот что я скажу.

– Ну хорошо, – согласился пристыженный Алек. – Мы завтра же снимем наказание.

– Не понимаю, что на нее нашло, – сказала мама.

– Ясное дело, французская кровь, – объяснила Джуди.

– Да уж не квакерская, – хмыкнул дядя Том.

– Джуди! – Пэт, рыдая, бросилась Джуди на шею.

* * *

Это были чудесные пять минут. Даже Мистер Том ей сочувствовал. Наконец Джуди отстранила Пэт от себя и попыталась казаться строгой.

– Что это ты тут удумала, Пэт? Плясала в кустах без всякой одежды?

– Джуди, я никогда раньше не видела такой луны. Я представляла себя заколдованной принцессой, а дядя Том надо мной посмеялся! Это все испортило, Джуди! Было так красиво, пока тетя Эдит не пришла!

Джуди в глубине души была поэтической натурой, она все поняла и крепко обняла Пэт.

– Ничего, золотко, никаких больше бойкотов. Только ты больше такого не делай.

– Понимаешь, Джуди, я ничего такого и не делала, – серьезно сказала Пэт. – Мне казалось, что это очень правильный поступок, а тетя Эдит ничего не поняла.

– Она, бедная, уж наверно, ног под собой не чуяла. Если снова захочешь искупаться в лунном свете, только скажи. Наберем его в кувшин и польем тебя. А теперь садись-ка, бери кусок ветчины и расскажи мне все по порядку. Ох, ну и славно дома!

– Джуди, а откуда взялся Мистер Том? Его никто не видел после твоего отъезда.

– Откуда мне знать? Я только вышла из повозки, а он сидит на крыльце. Я его не спрашивала, где он был. Вдруг мне не понравится, что он ответит. Сидит себе, да и ладно. Тетка Онория прислала тебе розовое платье с вышивкой. Норма лопнет от зависти, когда тебя в нем увидит.

– Сегодня я буду спать с тобой, Джуди, – решительно сказала Пэт.