Текст книги "Песнь камня"

– Простите.

– Посмотрите туда.

Они опустились над сияющей всеми цветами радуги деревней. Янина не могла найти слов от восторга и только смотрела широко раскрытыми глазами на украшенные цветными фонарями и звездочками окна домов, нарядные гирлянды над улицами, гигантскую ель на площади. Рыночные палатки были открыты, и народное гуляние продолжалось далеко за полночь, прилавки ломились от яств, дымились кружки с подогретым вином, в воздух взмывали звезды фейерверков. Людей, конечно, не было видно, но снизу, из глубокого колодца в выбеленном морозом ущелье, где располагалась деревня, доносилась быстрая, бравурная музыка, нестройное пение и хохот. Огненная луна, низко висевшая как раз над деревней, словно отражала это праздничное буйство красок и биение жизни среди снега и тьмы.

– Мы не можем спуститься туда? – спросила Янина.

– Не стоит. Испортим им праздник.

– Они будут потрясены?

– Им будет неловко в присутствии хозяина.

– А в других деревнях тоже празднуют?

– Давайте посмотрим.

Заснеженные ущелья, лесистые склоны, острые верхушки елей и лохматые – сосен скользили внизу, и сердце заходилось от восторга, Янина смеялась бы в голос, если бы не масса ледяного воздуха, рассекаемого ими в полете. Она потерлась онемевшей щекой о поднятый ворот шубы, прижав его к плечу носферату. Голубоватый иней тонкой пленкой лежал на золотом галуне его мадьярского кафтана.

Во всех близлежащих деревнях продолжалось веселье, каждая казалась расписным рождественским шаром, упавшим в сугроб.

Над одной из деревень, где не пускали фейерверков, они спустились особенно низко, а потом так и летели меж стройных еловых верхушек, напоминавших церковные башни, когда Янина заметила внизу бесшумно скользящую тень. Испугавшись от неожиданности, она судорожно вцепилась в венгерку князя, Кёдолаи задел в полете еловую лапу, и вниз сорвался целый пласт снега. Тень резко остановилась, и, прежде чем они снова взмыли в высоту, Янина успела заметить блеснувшие в свете луны желтые монеты глаз и уродливую горбатую фигуру нездешнего хищника.

– Их там несколько, – сказала Янина, глядя вниз. – Они не нападут на деревню?

– Не бойтесь, – равнодушным тоном ответил Кёдолаи. – Сейчас они туда не сунутся: слишком много шума и света. Но потом одинокого странника прирезать или в коровник наведаться, это могут. Прав племянник, развелось их в последнее время… Но не берите в голову: мои крестьяне умеют с ними обращаться, не первый век…

Янина снова склонила голову ему на плечо.

– А красная луна – это ведь дурной знак, да? – вдруг вспомнилось ей. – К чьей-то смерти?

– Всего лишь лунное затмение да определенные атмосферные условия. Частое явление в этих краях, – ответил князь. – Впрочем, может статься, вы и правы. Смерть в горах – тоже явление частое. Знаете что? – он задумчиво посмотрел на нее, как будто ему только что пришла в голову занятная мысль. – Мне нужно кое-что сделать. Будет очень нелюбезно с моей стороны оставить вас ненадолго?

– Где?! – испугалась Янина, но они уже плавно скользили вниз.

Князь усадил ее на развилку сучьев могучего дуба, такую широкую, что Янина чувствовала себя на ней, как в кресле. Встав на одно колено на мощном суку, Кёдолаи заботливо подвернул полу шубы, укрывая ей ноги.

– Здесь вы будете в полной безопасности, – заверил он ее. – А я очень скоро вернусь. Вы не обидитесь?

– Если так нужно… – вздохнула Янина.

В следующий миг она уже осталась одна в зимнем лесу, где бродили мутанты гиеньего рода, в черт знает скольких милях от замка. Она старалась убедить себя, что у нее нет причин сомневаться в скором возвращении князя, когда внизу послышался шорох, и сердце Янины на миг остановилось. На лужайку как раз перед ее деревом вышли три твари, они с интересом поглядывали вверх, на нее. Пожалуй, фон Кларен не ошибался, предполагая, что этот уникальный вид произошел скорее от скрещивания гиены с медведем, нежели с волком. Одна из них обошла дерево, поднялась на задние лапы, пытаясь дотянуться как можно выше.

Янина сидела выше, чем твари могли достать, и могучий ствол, который едва ли сумели бы обхватить, взявшись за руки, два человека, не позволил бы гиенам стряхнуть ее, как спелое яблоко – князь нашел для нее действительно безопасное место. Однако трудно было не поддаться ужасу при виде клацающих челюстей и высоких прыжков монстра. На шум сбежались другие – числом около дюжины; огрызаясь между собой, они толпились вокруг дерева сплошной пятнисто-мохнатой массой и чуть ли не карабкались друг на друга в упорном стремлении достичь добычи.

Янине казалось, что она вот-вот потеряет сознание, но внезапно диспозиция внизу изменилась: из лесной глуши на лужайку выметнулся огромный – явно крупнее даже белогрудого Батора из замкового цвингера – волк, сметя в высоком прыжке двух монстров, пытавшихся влезть на дерево.

По инерции его вынесло на середину лужайки, и там он развернулся и встал, грозно рыча и топорща на загривке терракотово-рыжую, словно присыпанную кирпичной крошкой шкуру. О Янине было забыто – твари в единодушном порыве быстро сужающимся кольцом двинулись на неожиданного заступника. Янина зажмурилась, чтобы не видеть, как благородного зверя разорвут на куски.

– Кто бы мог подумать! – прозвучало рядом с ней, и Янина неверяще уставилась на Кёдолаи – он сидел на корточках около нее на развилке сучьев. – Оставь красивую женщину зимней ночью в диком лесу в компании кровожадных хищников, и тут же явится какой-нибудь рыцарь-спаситель, хотя бы и на четырех лапах!

– Вы хотите сказать… Вы специально это устроили?! – Янина чувствовала, как кровь приливает ей к лицу от злости.

– Поймите, дорогая моя, – князь прижал руку к сердцу, – эта деревня находится на моей земле, я вроде как должен защищать их… К тому же, они нас как-никак кормят – прежде всего вас, если на то пошло…

– И вы решили использовать меня как приманку?!

– А как еще мне было собрать их всех вместе? Такой случай подвернулся!

– А если бы я свалилась с этого насеста?

– Я рассудил, что женщина, способная удержаться на шее бешеной лошади, и с такого удобного дерева не свалится, – обезоруживающе улыбнулся князь.

– Откуда вы знаете про лошадь? – нахмурилась Янина. – Вы уже тогда за нами подглядывали?

– Я прочитал об этом в сознании очевидцев. Очень яркие были впечатления, надо сказать.

– Прав был Альби, когда советовал мне остерегаться вас, – Янина посмотрела вниз и поморщилась, наблюдая, как один из монстров вцепился волку в ухо, но оторвался, отброшенный могучим ударом, сжимая в челюстях мохнатый комок. Кровь из оставшейся половины уха окрасила светлую шерсть на шее и плече волка пурпуром, еще больше распалив остальных зверей.

– Дорогая моя, разве вас не радует то, что вы помогаете совершить доброе дело? – поинтересовался князь.

– Делая добрые дела, я предпочитаю знать об этом! – парировала Янина.

– Как будто вы согласились бы, если б знали! – пожал плечами князь.

– Может быть, и согласилась бы, если бы вы открыли мне свои планы! – Янина снова посмотрела вниз.

Одно из чудовищ лежало темной грудой на снегу, остальные опасливо косились на труп, обходя по кругу стоявшего над ним волка. Но из-за деревьев спешили еще три твари.

– А его вы откуда взяли? – кивнула Янина на волка.

– Ниоткуда. Он сам взялся, – развел руками князь. – Вот я и поражаюсь: стоило оставить вас в опасном, казалось бы, положении, и тут же кто-то примчался вас спасать. Или он просто не любит моих зверушек?..

– Это один из ваших волков?

– Дорогая моя, во-первых, мои волки не настолько глупы, чтобы ввязываться в заведомо проигрышную драку. А во-вторых, нетрудно заметить, что это никакой не волк. Но, что бы им не двигало, с его стороны было очень любезно избавить меня от части работы! – носферату уселся на суку поудобнее, с интересом следя за ходом сражения.

– Так и будете отсюда наблюдать, или все-таки спуститесь и поможете ему? – ядовитым тоном поинтересовалась Янина. Больше всего ей сейчас хотелось столкнуть мерзавца вниз и посмотреть, что из этого выйдет.

Князь взглянул на нее с искренним изумлением.

– Помочь?

– Вы ведь намеревались сами разобраться со всей стаей, если я правильно поняла? – напомнила Янина, еле сдерживаясь, чтобы не воплотить свое желание в жизнь.

– Да, но, видите ли, дорогая моя, такие, как он, отличаются необычайной выносливостью. Он, пожалуй, успеет уложить еще пару штук, прежде чем они его добьют.

– Прежде чем они его добьют, – прошипела Янина, – ты спустишься туда и возьмешься за дело сам!

– А? – князь захлопал длинными ресницами. Он не издевался, такой вариант развития событий ему действительно даже в голову не приходил. – Вот так, значит? Ладно же!

Сгорбившись, низко нагнув голову, он оперся о сук руками, и Янина вздрогнула, увидев, как из приоткрытых губ тянутся, удлиняясь на глазах, острейшие клыки. Глаза его потемнели, обретя красноватый оттенок, длинные пальцы скрючились, напоминая орлиные лапы, и в дубовую кору впились железные когти. Янине показалось, что носферату словно бы потерял в росте, зато плечи его раздались вширь, с треском натягивая плотную ткань венгерки. Резко мотнув головой, он откинул назад полуседую гриву и с утробным рычанием гигантским прыжком слетел вниз, на лужайку. И встал, загораживая собой страшно израненного волка.

Твари сначала отпрянули от неожиданности, но азарт схватки и запах крови, наверно, ударяли им в голову – только этим можно было объяснить тот факт, что они бросились в бой, все разом, вместо того, чтобы бежать прочь, поджав хвосты, ибо чудовище, стоявшее перед ними, было страшнее и опаснее любой из них: в нем сочетались трезвый расчет разумного существа и безотчетная звериная жажда крови, не сдерживаемая ни страхом, ни какими-либо моральными установками. Янина внимательно смотрела вниз, но разобраться в дикой схватке на лужайке не представлялось возможным; там бурлило, как в кипящем котле, оттуда беспрерывно неслись рычание, рев, резкие вопли, от которых кровь стыла в жилах, взлетали окровавленные, выдранные с кожей и мясом клочья. Носферату скрылся под грудой беспрестанно двигающихся, кусающих, дерущих, истерично хохочущих туш, зато таинственный Янинин защитник вывалился из общей драки и боком, волоча переднюю и заднюю лапы и оставляя розовую полосу на снегу, отполз к стволу дуба и застыл там в болезненной неподвижности, только высоко вздымался выпуклый бок с каждым натужным вздохом. А еще в какой-то момент Янине показалось, что она видит среди дерущихся монстров вместо приметной темно-красной венгерки еще одного волка – он был так же велик, но как будто более строен и грациозен, или же такое впечатление создавали темная масть и невероятная быстрота движений. Черную шерсть на спине его разбавлял то ли светлый подшерсток, то ли обильная седина. Но Янина не стала приглядываться. Большинство монстров уже валялось неподвижными грудами, у нее на глазах одна из тварей, пролетев под собственный истошный визг по воздуху с поллужайки, с ужасным мокрым треском ударилась хребтом о ствол дуба, сползла по нему и осталась лежать в совершенно невозможной позе, буквально сложенная пополам, придавив собой тело волка.

Исход сражения был очевиден, и Янина тихонько выпуталась из шубы и, утягивая ее за собой, осторожно слезла по стволу до следующей развилки сучьев – дерево было просто создано для карабканья по ветвям. Еще две развилки, и Янина с победным уханьем спрыгнула в глубокий сугроб и, волоча шубу на себе (за ней оставался широкий ровный след на снегу), подошла к двум тушам у ствола, взяла труп гиены за лапы и попыталась стащить его с волка. Каким-то чудом ей это удалось, волк же только судорожно, со стоном, вздохнул. Янина осторожно дотронулась до огрызка уха, растерянно огляделась, словно ища, чем бы перевязать, с сомнением взглянула на свой утонувший в снегу, придавленный шубой кринолин. Снять нижние юбки?

Жалобный визг заставил ее оглянуться. Четыре горбатые тени улепетывали с лужайки, и мгновение спустя исчезли среди вековых стволов. Князь шел к ней, широко шагая по утоптанному, розовому от впитавшейся крови снегу. Как и всегда, губы его чуть улыбались, вот только улыбка выглядела страшно: часть щеки была вырвана и в прорехе поблескивали зубы, а один глаз вылез из орбиты и торчал чудовищным наростом, упираясь в бровь. Рукав венгерки был оторван и висел на нитках, и Янине показалось, что рука под ним тоже держится лишь на лоскутах кожи, золоченый позумент свисал путаными плетьми, темная кровь, казалось, пропитывала ткань венгерки, жилета и сорочки сплошь.

Янина отвела взгляд и ласково провела рукой по мохнатому боку волка.

– Так приятно изредка активно подвигаться! – довольным тоном изрек Кёдолаи, словно делясь впечатлениями о конной прогулке или партии в теннис. – Давно не получал такого удовольствия! – Он с хрустом потянулся – хрустом рвущейся ткани и сухожилий, – удивленно посмотрел на вырванное из сустава плечо, подтянул его другой рукой на место и попытался прижать рукав так, чтобы разошедшийся шов не бросался в глаза.

– Рукав оторвали! – пожаловался он и добавил что-то по-венгерски.

– Почему вы их не всех убили? – хмуро спросила Янина.

– А на развод? – удивился князь. – Что я их, зря столько скрещивал? Уникальный же вид!

Он деловито осматривал и ощупывал тело, оценивая объем повреждений, с громким чмоканьем, от которого Янине едва не стало дурно, вмял на место вылезший глаз, облизал ладонь, поморщился и сплюнул.

– Их кровь вам не подойдет, чтобы восстановиться? – в Янине снова проснулся исследователь.

– Увы, нет, только человеческая, – покачал головой Кёдолаи. – Но ничего, всё это легко поправимо… – он что-то едва слышно зашептал, снова зажав здоровой рукой поврежденное плечо.

– Нет! – громко сказала Янина, вскочив на ноги, и Кёдолаи сбился и изумленно воззрился на нее.

– Сначала вы залечите его раны! – распорядилась Янина, указав на волка.

– Зачем? – поразился князь. – Он живой, значит, и сам восстановится, я же говорил вам, это исключительно сильный зверь…

– Нет, вы поможете ему прямо сейчас! – Янина уперла руки в бока и даже топнула ногой, правда, без особого эффекта, так как нога ее увязла в снегу. – Он в вашу драку попал случайно, и я его так не оставлю!

– А кто вас потом домой доставит, вы подумали? – поинтересовался князь.

– Пешком дойдем! – отрезала Янина.

– Ну да, конечно, год будем идти… – деланно покряхтывая, Кёдолаи опустился на колени возле волка.

– Если вам нужна для этого кровь… – нерешительно начала Янина и потянула шелковый шарфик у горла, но Кёдолаи с умилением посмотрел на нее снизу вверх.

– Дорогая моя, мне пришлось бы выпить вас досуха, только чтобы привести в порядок лицо. Не волнуйтесь, я справлюсь, – он наклонился над волком, коснулся ладонью слипшейся от крови шерсти на его шее и вдруг напряженно замер.

Янине очень не понравилось, какой задумчивый вдруг стал у него вид.

– Что еще?

– Это очень сильная кровь, – заметил Кёдолаи. – Собственно, это решило бы все проблемы… От него не убудет…

– Нет! – с отчаянием взвизгнула Янина. – И думать не смейте!

– Почему я вам до сих пор шею не свернул? – вздохнул князь и снова склонился над волком.

Шли минуты. Янина крутилась в сугробе, пока не ухитрилась сесть так, чтобы ноги лежали на поле шубы, однако чувствовала, что начинает замерзать. Шуба грела, но на ногах у Янины были легкие башмачки, она ведь никак не предполагала, что будет бродить по сугробам, и теперь они были полны снега, и чулки промокли насквозь.

– Будет с него, – решил Кёдолаи. – Дальше он и сам залечится.

Янина смотрела на него с нескрываемым скептицизмом.

– Вы не верите ни одному моему слову! – с горечью констатировал князь.

– Не верю, – согласилась Янина. – Мы не можем взять его с собой?

– Куда, в замок?! – простонал князь.

– Ну… в…

– В цвингер? К волчьей стае? Раненого? Он вам спасибо не скажет. Поверьте же наконец, здесь к нему никто не сунется. Все, кто могли на него напасть, сюда теперь за милю не подойдут!

Янина посмотрела на волка. Он дышал свободнее и как будто мирно спал, лапы приняли естественное положение, а не пластались по земле, как у раздавленной лягушки, и даже шерсть выглядела несколько чище.

– Возвращаемся, – милостиво согласилась Янина. Ко всему прочему, она заметила, что руки у князя мелко дрожат. – А вы… сможете? – на всякий случай спросила она.

– А что мне еще остается? – буркнул Кёдолаи, подхватил ее здоровой рукой, крепко прижал к телу, и испятнанная кровью, разворошенная лужайка с дюжиной мертвых тел мгновенно оказалась далеко внизу, только ветер дико свистел в ушах и обжигал кожу.

Янина спрятала лицо в волосах князя, еще пахнувших зверем и кровью.

Когда Кёдолаи опустил ее на балкон у ее комнаты, уже начинало светать, полная луна поблекла, приняв оттенок розового золота в сереющем небе. Князь галантно поцеловал ей руку, едва не оцарапав всё еще длинными когтями.

Янина вошла в комнату, на ходу скидывая заледеневшие башмачки, уронила на пол шубу, уже думая о горячей ванне. Краем глаза она заметила, что князь еще стоит на балконе и задумчиво смотрит ей вслед, но когда она обернулась, там уже никого не было, только вился быстрый снежный вихрь.

Янина озорно улыбнулась и крикнула:

– Спасибо за полную приключений ночь, Дюла Сильвестер! Спокойного вам… дня! И с Рождеством!

Вихрь возмущенно дунул в балконную дверь, так что дрогнули стекла, и умчался прочь. Янина не хотела знать, куда он спешил и за чей счет рассчитывал подкрепиться целительной влагой до того, как совсем рассветет.

Глава 8

Гроба нет, – констатировал Шюлер не без разочарования в голосе.

– А я и говорил, что его не будет, – ответил Форкош Сильвиу и зябко передернул плечами. – Зато кондиционер трудится так, что здесь замороженные продукты впору хранить!

Темный августовский вечер заглядывал в окно. Персонал гостиницы, естественно, был удивлен столь позднему визиту полиции, однако возражать не стал – во-первых, полиция всегда знает что делает, во-вторых, не только вампиры обладают способностями к гипнозу и прочими полезными в работе с людьми навыками.

Шюлер присвистнул, медленно проходя по комнатам, – ему подобные номера пока что доводилось видеть только в кино. Сильвиу же не проявлял ни малейшего интереса ни к комфортабельной планировке, ни к вычурной, но без излишеств, мебели, всё внимание уделяя немногочисленным пожиткам постояльца.

Шюлер провел ладонью по раскиданной постели – от простыней веяло еще большим холодом, чем от кондиционера – и приоткрыл балконную дверь.

– Ему ничто не мешало бы приводить сюда свои жертвы и… – пробормотал Шюлер.

– И выкидывать их потом с балкона куда придется? – фыркнул Сильвиу.

– Может быть, он псих, – предположил Шюлер.

– Я же говорил тебе, это старый стрыгой. Такие именно потому долго и живут, что ведут себя прилично и не зарываются. А если и сходят с ума, то это случается гораздо раньше.

– Ну, мало ли… Разум – штука тонкая.

– Не у них. Я таких случаев не припомню. С другой стороны, если мне что-то не попадалось за всю мою карьеру, это не значит, что такого вовсе не может быть. Посмотри-ка сюда, – он включил свет в смежной со спальней комнате, и Шюлер снова присвистнул, окинув взглядом стильный компьютерный стол, с которого мрачно взирал оформленный в черных тонах стационарный компьютер с довольно скромных размеров монитором, но зато гигантскими колонками. В углу таинственно помигивал синтезатор со своим комплектом звукоусилителей.

– Наш клиент любит музицировать? – улыбнулся Шюлер. – Прямо здесь?

– Здесь полная звукоизоляция, – ответил Сильвиу. – В любом случае видно, что обосновался он тут капитально. Тот, кто платит за номер, будет еще долго сидеть на Бермудах. Однако наш приятель явно не лишен чувства юмора – исчез, мол, человек в Бермудском треугольнике… – он опасливым взглядом окинул компьютер и неуверенно спросил Шюлера: – Ты ведь можешь заглянуть в эту штуку? Интересно, чем он дышит…

– Разумеется. Если у него там не супер-защита, – Шюлер уверенно уселся в крутящееся кресло. – Правда, он может потом узнать, что в его комп лазали… Но он ведь, наверно, всё равно узнает?..

– Он непременно узнает, что мы здесь были, дружок, – благодушно кивнул Сильвиу.

– И это… ничего?

– Это то, что мне на данном этапе и нужно. А то уже скучно становится – сколько я должен здесь сидеть и проедать зарплату зазря? Если он сам стремился привлечь к своей особе внимание, пусть знает, что привлек. Это может его спровоцировать на какие-то более активные действия. Если он, как ты предполагаешь, психически ненормален – тем более. Если же убивал кто-то другой, то всё становится еще интереснее. Что бы сделал ты, обнаружив, что кто-то подставил тебя полиции, и тобой уже интересуются?

– Первым делом нашел бы его и морду набил! – кивнул Шюлер.

– Вот именно! Пусть сами выясняют отношения, наше же дело – наблюдать да по возможности подливать маслица в огонь, – Сильвиу присел на край бюро, стоявшего рядом с компьютерным столом.

Шюлер снова повернулся к экрану и сообщил почти разочарованно:

– У него даже пароля нет. Приходи кто хочешь…

– Значит, ничего ценного там не будет, игралки какие-нибудь, – проворчал Сильвиу. – Да и вряд ли он стал бы держать в компьютере списки предполагаемых жертв. Но ты ведь понимаешь, дружок, что мы не можем ликвидировать носферату просто за то, что он – носферату, даже если этот факт мы и сумели бы доказать. Мы должны его за руку поймать… Есть правила, есть закон, чтоб им… – он добавил что-то по-румынски.

– Да, правила, – понимающе насупился Шюлер. – Они очень связывают нам руки, да?

– Лично я тебе вот что скажу, дружок, – доверительно произнес Сильвиу, наклоняясь со стола: – Весь опыт моей работы – а это немалый опыт, уж поверь мне, – говорит, что не может быть стрыгой невинен, аки малое дитя. У любого из этих паразитов есть на совести хоть один поступок, за который он заслуживает смертной казни. А нет, так непременно появится. Поэтому их стоило бы уничтожать превентивно! – черные глаза Сильвиу вспыхнули фанатичным блеском. – И однако есть правила, – вздохнул он. – В наше время в моде толерантность, и юристы даже за стрыгоями признают право на существование. Исходя из того, что они, мол, хищники и не могут без живой – непременно живой, непосредственно, так сказать, из источника добытой – человеческой крови. И еще из того, что у них, мол, иной менталитет. Мозги иначе работают, тьфу! – он досадливо сплюнул на пушистый ковер. – Хотя их тоже можно понять, – Сильвиу философски вздохнул, – если посмотреть на это с другой точки зрения…

– С какой еще точки зрения? – вскинулся жадно слушавший Шюлер. – Вампиры – зло, какие у них могут быть права на существование?

– А ты на это вот как посмотри, – предложил Сильвиу, доставая сигарету из очередной измятой и заляпанной невесть чем пачки. – Основное правило помнишь?

– Оказавшись на расстоянии выстрела от осужденного и убедившись, что поблизости нет гражданских лиц, – отчеканил Шюлер, – немедленно стрелять на поражение, целя в голову или сердце, без предупреждения, ни при каких обстоятельствах не вступая с осужденным в разговор. Тело сжечь, при невозможности совершить сожжение на месте незамедлительно герметизировать и доставить в пункт, где возможно его полное уничтожение. В случае…

– Хватит, хватит! – рассмеялся Сильвиу. – Высший балл! Вижу, ты отлично выучил урок. Но это слова. А вот как у нас с практикой? Тебе приходилось «стрелять на поражение, не вступая в разговор»?

Шюлер опустил глаза и помотал головой.

– И представь, что ты следишь за ним – тем более за ней – уже с неделю, с месяц, и как будто знаешь это существо, как родное. А оно чертовски похоже на обычного человека. Вот в этом всё и дело – носферату не арестовывают, не надевают им серебряные наручники и не предоставляют адвокатов. Возможности объясниться у них не бывает. А значит, нужна двухсотпроцентная уверенность. Хотя я лично считаю, – он мрачно ухмыльнулся, – кровь кровью, а мертвечине негоже ходить среди живых. Мертвый – так мертвый, и нечего там права качать. Не говоря уже о том, что где падаль, там и трупный яд, и всяческая зараза. Они носят в себе вирусы, о которых человечество давно уже забыло и разучилось с ними бороться. Да и просто… мерзко. Ты видел когда-нибудь, что с ними творится на солнце? Вот, а я видел. Хорошо еще, что свидетельства нашего брата обычно достаточно для осуждения… задним числом. – Он соскользнул с бюро, выдвинул ящик и принялся рыться в лежавших там бумагах.

Шюлер кликал мышью, открывая непостижимые для его старшего коллеги окна.

– Конечно, у меня мало практического опыта, – пробормотал он. – По-настоящему-то мы всего раз вампира выслеживали, и того нам не дали ущучить – он оказался родственником какой-то шишки да и не натворил ничего… Герр Сильвиу, можно вас спросить? – он смотрел застывшим взглядом в монитор.

– Валяй.

– А вам случалось убивать… без двухсотпроцентной уверенности?

– Конечно, – ответил Сильвиу. – И не раз.

– Похоже… – Шюлер откашлялся. – Похоже, наш клиент не просто любит музицировать. Он – композитор, – агент кликнул кнопкой, и в просторном номере зазвучала таинственная, полная неясной тоски мелодия.

– Мгм, – равнодушно промычал Сильвиу, читая вытащенную из ящика бумагу. – Выключи, будь добр, это нытье.

Шюлер посмотрел на него с упреком, вздохнул и выключил компьютер – он уже убедился, что все тексты в нем написаны не по-немецки и догадывался, что Сильвиу не сядет перед монитором, чтобы в них разбираться.

– Что такое Ронштеттер? – вдруг спросил Сильвиу.

– Театр мюзикла, – оживился Шюлер. – У меня там девушка осветителем…

– Как тебе? – Сильвиу протянул ему авторский договор.

– Точно! – поразился Шюлер. – У них как раз сейчас репетируют спектакль про вампира. Она говорит, с точки зрения света работа фантастическая. Красная луна и всё такое… Премьера в сентябре, с открытием сезона. Так что же, это его музыка?

– Спектакль про вампира? – крякнул Сильвиу, сунул бумагу обратно в ящик и достал из кармана свою фляжку. У непьющего Шюлера голова кружилась от одного запаха пойла, которое было в ней заключено. – Однако какая наглость! Может быть, прав ты, и наш, как ты выражаешься, клиент – и есть убийца.

Сильвиу вернулся в спальню, внимательно осматриваясь, открывая по пути всё, что можно было открыть, и за очередной дверью обнаружил гардеробную комнату, где висело несколько костюмов, стояло несколько пар туфель и ковбойских сапог, а на отдельной полке располагалась небольшая коллекция солнцезащитных очков со стеклами, надежно закрывавшими большую часть лица. Шюлер с чувством странной растерянности топтался у синтезатора, когда Сильвиу позвал его.

– Ты на это посмотри, дружок! – он держал в руках искусственную кисть руки, облаченную в перчатку тонкой кожи. – Еще порция любопытной информации о нашем подозреваемом, – Сильвиу бросил тяжелый протез Шюлеру, тот поймал его, хотел рассмотреть, но тут же выронил, по-девичьи взвизгнув: рука оказалась неожиданно гибкой, стоило ее повернуть, как пальцы согнулись, словно живые.

Лицо Шюлера залила краска, Сильвиу, посмеиваясь, поднял руку за ремни для крепления на культе и стал с интересом разглядывать.

– Полиуретан, я полагаю, и шарниры в каждом суставе. Тонкая работа. Паре моих коллег такие бы не помешали, но где уж нам, она небось целое состояние стоит…

Шюлер думал о другом. Маленький детектив, державший мирно и неподвижно свисавшую руку, внезапно напомнил ему кадры из старого американского боевика, где мальчишка так же с любопытством разглядывал огромную оторванную руку робота-полицейского. Шюлер осознал в этот момент, какой величины был протез, и тоскливо посмотрел на собственную ладонь, повертел ею и растопырил пальцы.

Сильвиу хитро взглянул на него из-под густых бровей.

– Верно, дружок, я тоже как раз об этом подумал. – Он окинул взглядом одежду на вешалках и обувь внушительного размера. – Если он сложен пропорционально, то должен быть около двух метров ростом. Старый могущественный носферату, явно любитель ходить по лезвию ножа, да еще здоровенный, как шкаф. А я-то думал, эта командировка будет отдыхом, – с хищной усмешкой он затолкал руку в бархатный чехол, в котором она хранилась, положил на место в гардероб и кивнул помощнику: – Ладно, пошли отсюда. У нас уже есть масса информации к размышлению.

– Можно спросить? – заперев номер, Шюлер догнал старшего коллегу на площадке у лифта.

– Валяй, – добродушно предложил тот, отхлебывая из фляжки.

– А сколько вы уже… этим занимаетесь?

– Без малого сто двадцать лет, – ответил Сильвиу.

* * *

– Ммм, какая женщина! – протянул Кёдолаи, щурясь, как довольный жизнью кот. – Ты ее знаешь?

Солнце опустилось к западу, горячего круга его уже не было видно, хотя последние лучи еще румянили низкие брюха облаков, лениво скользивших над городом. Нагретая за день крыша, наверно, еще не отдала тепло, правда, опиравшаяся на нее ладонь носферату не ощущала его. После репетиции Бела незаметно пробрался на чердак театра и оттуда – на крышу, зная, что Кёдолаи уже наверняка там. Тот любил гулять по крышам, наблюдая за городом, мирно живущим своей жизнью у его ног. Убедившись, что не ошибся, Бела поспешил к долговязой фигуре в стетсоне[31]31
  Стетсон – ковбойская шляпа.


[Закрыть], широкие поля которого бросали густую тень на лицо, и огромных темных очках и радостно поздоровался. Кёдолаи кивнул, и Бела в очередной раз невольно потянулся к нему, мечтая припасть губами к этому вечно улыбающемуся вишневому рту, но, как всегда, не посмел, будто бы наткнувшись на каменную стену. Поцелуи ему дозволялись – но только поцелуи другого рода и только постольку, поскольку это требовалось для работы, и каждый раз Бела долго не мог отделаться от ощущения невыносимо тяжкого бремени. И всё же он был бесконечно счастлив уже тем, что Кёдолаи работает с ним, а иногда рассеянно позволяет ему просто побыть рядом, предложить князю бокал токайского, а то и выслушать очередную поразительную тайну о почти неведомом ему образе жизни носферату, если того вдруг потянет на откровенность.

Бела не обольщался: для князя вампирского рода он был кем-то сродни игривому щенку, которому хозяин порой разрешает развлечь себя, покуда не надоел. Но, черт возьми, какое это имело значение? К тому же, хотя Хоффенберг до сих пор с сомнением посматривал на длинные ногти, угольно-черные ресницы и сочного цвета губы автора и иногда бормотал что-то вполголоса о том, что толковые пьесы не в постелях следует делать, ни для кого в театре не было секретом, что в плане приятно проведенного вечера Линдентон предпочитает исключительно женское общество. Что имело и свои преимущества: Беле не нужно было больше очаровывать гримерш, так как обе были по уши влюблены в старшего носферату и постоянно пребывали в состоянии легкой эйфории, не обращая внимание на такие глупые мелочи, как отсутствие чьего-то отражения в зеркале.