Текст книги "Воры. История организованной преступности в России"
Автор книги: Марк Галеотти
Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
В целом, как мы уже говорили, недостаточно контролируемые морские порты, аэропорты и наземные маршруты России делают ее отличным перевалочным пунктом для контрабандистов. Помимо участия в героиновом «северном маршруте» из Афганистана, Россия участвует и в контрабанде латиноамериканского кокаина. Это деятельность наращивается по мере укрепления европейского рынка как источника и места сбыта синтетических наркотиков. Аналогичным образом Россия представляет собой важный маршрут для незаконной перевозки людей и контрабанды, особенно для китайских контрабандистов. Эти преступники, часто связанные с континентальными бандами и «триадами», но не входящие в их состав, работают и через местные российские банды, и через представителей в локальных этнических китайских сообществах. К примеру, в Москве они сотрудничают в основном с русскими, поскольку те ведут себя тихо и имеют хорошие контакты с местными правоохранителями. В то же самое время они все чаще используют контакты в этнической китайской общине города – например, для встречи и размещения незаконных мигрантов перед тем, как отправлять их в следующий этап путешествия. Короче говоря, глобализация преступного мира, помимо прочего, заставила русских делиться своими рынками с конкурентами и партнерами во всем мире.
Серьезное изучение масштабов и форм русского и связанного с Россией преступного бизнеса в мире, а также сотрудничество русских банд с прочими игроками международной преступности достойно отдельной книги. Тем не менее уже понятно, что это не история завоеваний. В 2000 году журналист Роберт Фридман взволнованно утверждал, что «эта банда доминирует в России и Восточной Европе, сжав их в своих медвежьих объятьях. Она же превращает Западную Европу в свою финансовую сатрапию». Он приводил в своей статье слова источника из ФБР: «Через несколько лет… русская мафия станет больше, чем Сosa nostra в Америке. А возможно, что и больше GE или Microsoft»[549]549
Friedman, Red Mafiya, стр. 271, 284.
[Закрыть]. На самом же деле оказалось, что сам российский преступный мир оказался в «медвежьих объятьях» глобального капитализма. Логика проникновения на рынок, конкурентные преимущества и совместные предприятия придали этой преступной экспансии новую, постмодернистскую форму. В локальных преступных мирах оказалось не так много прибыльных ниш, которые можно было бы захватить, однако русские смогли найти себя в глобальном рынке преступных услуг, предоставляя деньги, услуги и товары для национальных банд. И как бы много ни украли мошенники у Medicare в США, их прибыли ничтожны в сравнении с расчетной стоимостью российского северного маршрута для афганского героина (оцениваемого в 13 миллиардов долларов в год)[550]550
На основе расчетов, сделанных Управлением ООН по наркотикам и преступности в 2016 году.
[Закрыть] или с оборотами от продажи контрафактных и не облагаемых налогами сигарет. Как сказал с явной гордостью один русский полицейский: «Наши “воры” – лучшие капиталисты в мире!»[551]551
Из разговора в Лондоне, 2004 год.
[Закрыть]
Часть 4
Будущее
Глава 13
Новые времена, новые воры
Терпи, казак, атаманом будешь.
Русская поговорка
Несомненно, после восхождения Путина к власти в 1999–2000 годах в России произошло множество изменений, и некоторые из них даже можно считать прогрессом. Достаточно вспомнить пример Сергея Буторина, Оси, организовавшего убийство нескольких бандитов, уже описанных в этой книге, в том числе Отари Квантришвили, считавшего себя боссом всех преступных боссов в Москве, и печально известного наемного киллера Александра Солоника. Буторин имеет темное прошлое и неоднократно доказывал, что он не гнушается грязной «мокрой работой», то есть поножовщиной – на жаргоне бандитов и КГБ. Этот бывший охранник и мелкий бандит в конце 1980-х годов успешно занялся рэкетом. В 1994 году он возглавил ореховскую банду, специализировавшуюся на вымогательстве и насилии[552]552
Gazeta.ru, 6 сентября 2011 года.
[Закрыть]. Ореховская группировка была частью более масштабной организации под руководством Сильвестра (Сергея Тимофеева), однако после того, как в 1994 году радиоуправляемая бомба разорвала в клочья самого Тимофеева и разметала части его «Мерседеса» на расстояние 100 метров на Тверской-Ямской, Ося решил быстро перехватить власть привычными для себя способами[553]553
Коммерсантъ, 24 февраля 1995 года.
[Закрыть]. Он собрал вокруг себя команду спортсменов-тяжеловесов, в том числе и Лешу Солдата, бывшего офицера спецназа[554]554
Согласно Википедии, он был старшим инспектором Отдела специальных перевозок МФД РФ на Московской железной дороге.
[Закрыть]. Его стиль был эффективным и кровавым, как было принято в те годы. К примеру, одним теплым летним днем в том же году главарь конкурирующей банды Александр Биджамо[555]555
Согласно Википедии, Биджамо был убит другим киллером, Сашей Солдатом, Александром Пустоваловым.
[Закрыть] (Алик Ассириец) был убит шквальным огнем из автоматов в московском уличном кафе вместе с тремя телохранителями[556]556
Комсомольская правда, 9 сентября 2011 года.
[Закрыть].
Такой стиль работы вряд ли помогал завести много друзей. К 1999 году враги Буторина стали слишком сильными, слишком многочисленными и слишком сильно желали его смерти. Поэтому он сымитировал собственную гибель и даже организовал похороны. Его «останки» были захоронены в скромной нише на Николо-Архангельском кладбище Москвы. Тем временем он сделал пластическую операцию, чтобы изменить внешность, и улетел в Испанию. Впрочем, это не означало ухода на покой, и Буторин продолжал свою преступную деятельность вплоть до ареста в 2001 году. Он провел восемь лет в тюрьме, а затем был экстрадирован в Россию (несмотря на свои попытки получить политическое убежище). В прошлом бандиты часто выходили на волю прямо в зале суда, поскольку свидетели просто не появлялись на рассмотрении дел, а судьи выносили неожиданные решения. Однако после серьезного и скрупулезного расследования Буторин в 2011 году был признан виновным в организации убийств нескольких десятков человек и приговорен к пожизненному тюремному заключению[557]557
ТАСС, 6 сентября 2011 года.
[Закрыть].
Так что понемногу все меняется. Можно предположить, что в ходе медленного процесса прежняя «исключительность» страны будет постепенно уменьшаться. Особенность русского преступного мира отражала уникальные обстоятельства, в которых тот развивался. Теперь в России открываются отделения банка HSBC и кофейни Starbucks, русские смотрят сериалы «Симпсоны» и «Клан Сопрано», путешествуют и учатся за границей. Финансовые системы страны становятся все более связанными с мировыми, и по мере того, как наследие советского режима исчезает, российские преступники начинают все больше напоминать европейских. Когда-нибудь глобализация уравняет всех нас. По словам Тайванчика, называемого «вором в законе» и разыскиваемого в США за целый ряд преступлений, изменения были очень серьезными: «В России нет организованной преступности… Есть хулиганы, есть мелкие бандиты, есть алкоголики, совершающие преступления ради выпивки. Однако четко организованная преступность в наши дни уже не существует»[558]558
US Attorney’s Office, Southern District of New York, ‘Manhattan U. S. Attorney Charges 34 Members and Associates of Two Russian-American Organized Crime Enterprises with Operating International Sportsbooks That Laundered More Than $100 Million’, 16 апреля 2013 года.
[Закрыть].
Возможно, Тайванчик – не самый беспристрастный из наблюдателей, однако очевидно, что в российском преступном мире XXI века действительно нет «воров» в понятиях 1970-х и тем более 1950-х или 1930-х годов. Однако сам факт того, что кто-то может говорить об этих трех итерациях одной и той же концепции, позволяет нам кое-что понять о жизнестойкости этого понятия. С точки зрения «блатных» «суки» предали основы «воровского мира», однако к 1960-м годам слово «вор» уже обозначало человека, принявшего ценности «сук». «Добрые старые дни» всегда обладают особым очарованием, однако несмотря на то, что сегодняшние преступники не имеют столь жесткого кодекса, как старые «воры», у них есть свои «понятия» и свои привычки. Если бы у преемников «воров» не имелось свода законов, им вряд ли удалось бы столь комфортно чувствовать себя в таком «бизнесе», как «крышевание», долгосрочная эффективность которого зависит от надежности «бренда», а не только от крепких мышц.
В эпоху рыночной экономики и псевдодемократической политики, когда власть в значительной степени отделена от какой-либо реальной идеологии, за исключением различных видов национализма, вполне возможно, что «воры» диверсифицировались и, возможно, каким-то образом даже колонизировали более широкую российскую элиту. Разумеется, остались рэкетиры, перевозчики наркотиков, людей и оружия – но при этом углубляются связи «воров» с миром политики и бизнеса. Сегодняшние «авторитеты» в полной мере эксплуатируют возможности нынешнего российского каннибалистического капитализма. Аналогичным образом само государство (или как минимум его агенты) использует имеющиеся у него криминальные ресурсы все более организованным образом. К примеру, в 2016 году полиция обыскала квартиру одного из старших офицеров, полковника Дмитрия Захарченко, по иронии судьбы исполнявшего обязанности начальника одного из управлений антикоррупционного подразделения самой полиции. Там нашли 123 миллиона долларов – сумму настолько большую, что следователи были вынуждены приостановить обыск до тех пор, пока не нашли контейнер, способный вместить такой объем наличности[559]559
Life News, 10 сентября 2016 года.
[Закрыть]. На момент написания этой книги Захарченко отрицает какие-либо нарушения закона, и дело еще не закрыто, однако широко распространено мнение, что деньги не принадлежат лично ему, а составляют «общак» банды «оборотней в погонах». Кто такие «оборотни»? Это участники организованных преступных групп в составе полиции – явление настолько серьезное, что для них было даже придумано особенное прозвище.
Возможно, слово «вор» уже и вышло из привычного употребления, слово «общак» получило новый смысл, а кодексы и манера поведения преступников вновь изменились, но это отражает не столько исчезновение «воровского мира», сколько его новую адаптацию, стирание границ между «миром воров» и внешним миром остальных. «Воры» и их ценности переместились в самое сердце государства, и это стало кульминацией процесса, начавшегося в первой половине XX века.
Глубинные преступления и глубинное государство
Гринда цитирует «тезис» Александра Литвиненко (бывшего офицера российских спецслужб, занимавшегося вопросами организованной преступности до гибели в конце 2006 года в Лондоне от отравления при загадочных обстоятельствах) о том, что российские спецслужбы, в частности Федеральная служба безопасности (ФСБ), Служба внешней разведки (СВР) и Главное разведывательное управление (ГРУ), контролируют организованную преступность в России. Гринда отметил, что считает этот тезис верным… Гринда заявил о своей убежденности в том, что ФСБ «абсорбирует» российскую мафию…
Прокурор Хосе Гринда Гонсалес, Пепе, настоящий бич русских банд в Испании, не раз называл Россию «мафиозным государством» (причем не только в этой телеграмме, ставшей достоянием общественности). Разумеется, это хлесткая фраза, однако что она означает на самом деле? По мнению Гринды, Кремль не находится под контролем преступников, а скорее сам (или некоторые его спецслужбы) выступает кукловодом, заставляющим банды плясать под его дуду. На самом же деле отношения между организованной преступностью и государством на локальном и национальном уровне довольно сложны, полны нюансов и часто оказываются на удивление эффективными. Было бы большим упрощением предполагать, что организованная преступность прямо контролирует Кремль или так же прямо контролируется им. Скорее она процветает во времена Путина, поскольку может уживаться с его системой.
Повышенный уровень коррупции в России, создающий благоприятную среду для организованной преступности, является непреложным фактом. Даже президент Путин признал проблему и призвал устранить причины коррупции и наказать провинившихся. Он, в частности, сказал: «Мы победили олигархию. И, без сомнений, мы победим коррупцию»[561]561
Guardian, 7 февраля 2012 года.
[Закрыть]. Однако на практике можно увидеть довольно немного доказательств его намерения – хотя бы в какой-то степени – достигнуть чего-то большего, чем публичная демонстрация решительности и периодическая «порка» отдельных чиновников, как правило, сравнительно молодых и не входящих в его ближайшее окружение. Отношения между элитой и бандитами превратились из отношений покупателя и продавца в более сложный симбиоз глубоко укоренившихся связей, часто носящих долгосрочный характер. К примеру, на выборах губернатора уральского региона в 1995 году преступная группа «Уралмаш» открыто поддержала успешного кандидата Эдуарда Росселя. Тот заявлял, что, по его сведениям, у «уралмашевских» больше не имеется серьезных проблем с законом. Но с этим вряд ли согласились бы представители местных правоохранительных органов[562]562
В. Волков, Силовое предпринимательство, XXI век (СПб: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2012).
[Закрыть]. «Управлял» ли Россель «Уралмашем», или же «Уралмаш» «управлял» им самим? Разумеется, оба варианта неверны. Скорее, полагают эксперты и наблюдатели, это были отношения, из которых обе стороны планировали извлечь пользу и которые продлились ровно столько, сколько жили взаимные ожидания. В Москве же часто ходили слухи о связи мэра Юрия Лужкова со столичными преступными синдикатами, а особенно тесной – с солнцевским. Сам он всегда отрицал наличие таких связей и никогда не привлекался к ответственности или судебному разбирательству по этому вопросу. Эти слухи, хотя и не получившие веских доказательств, были отражены в секретной телеграмме дипломатического ведомства США:
Лужков использовал криминальные деньги для прихода к власти и был вовлечен во взяточничество и ряд сделок, связанных с привлекательными строительными контрактами по всей Москве. N*** сообщил нам, что друзья и соратники Лужкова (включая недавно погибшего преступного босса Япончика)… это «бандиты»… Московское правительство имеет связи со многими различными преступными группами и регулярно принимает денежные вознаграждения от бизнесменов. Эти криминальные связи поддерживают подчиненные Лужкова[563]563
Эта телеграмма, «Subject: the Luzhkov dilemma» от 12 февраля 2010 года была предана гласности проектом WikiLeaks.
[Закрыть].
В 2010 году Лужков был вынужден уйти в отставку, и можно считать, что дни автономных политико-криминальных вотчин остались позади. Санкт-Петербург был колыбелью влиятельной Тамбовской группировки, описанной выше в книге. Ее главарь. Владимир Кумарин (он же Владимир Барсуков) получил прозвище Ночной губернатор. В дни своей работы заместителем мэра в 1990-е годы Владимир Путин, по некоторым данным, поддерживал связи с тамбовскими и Барсуковым, который с тех пор выстроил свою бизнес-империю в городе и регионе[564]564
Этот вопрос исчерпывающе описан в книге Dawisha, Putin’s Kleptocracy, стр. 104–162, особенно стр. 126–132, 142–145.
[Закрыть]. Однако сам факт откровенной власти бандита в его родном городе раздражал президента и ставил его в уязвимое положение, поэтому в 2007 году Барсуков был арестован, причем в этом процессе было задействовано около 300 спецназовцев. Генеральный прокурор Юрий Чайка настолько сильно боялся утечек, что держал полицию Санкт-Петербурга в почти полном неведении, а спецназ прилетел из Москвы на самолете МЧС, – а не министерства внутренних дел. Позже он говорил: «Если бы мы действовали по-другому, то [Барсукова] предупредили бы», поскольку «мы обнаружили источники утечек в Генеральной прокуратуре и правительстве города, а также в полиции и спецслужбах»[565]565
Der Spiegel, 3 сентября 2007 года.
[Закрыть]. В 2009 году Барсуков, обвиненный в мошенничестве и отмывании денег, был приговорен к 14 годам заключения[566]566
Gazeta.ru, 18 августа 2016 года; Ведомости, 25 декабря 2009 года; РИА Новости, 16 января 2009 года.
[Закрыть].
Возможно, последней вотчиной «воров», не считая Чечни, оставалась Махачкала, столица северокавказской республики Дагестан[567]567
Этот раздел основан на моем анализе случившегося, опубликованном в газете Moscow Times 15 июля 2014 года.
[Закрыть]. С 1998 года она управлялась Саидом Амировым и почти что принадлежала ему. Для того чтобы контролировать чуть ли не самый неспокойный город Дагестана – столицу одной из самых неспокойных республик в Российской Федерации, – был нужен человек особого склада. Казалось, Амиров несокрушим во всех смыслах. Он пережил не менее десятка покушений на свою жизнь (кое-кто говорит о пятнадцати), включая покушение 1993 года, после которого он остался в инвалидном кресле с пулей в позвоночнике, а также обстрел его канцелярии из гранатомета в 1998 году. Не менее важно и то, что он был неприступным и в политическом смысле. Несмотря на постоянные обвинения в жестокости, коррупции и связях с криминалом, он пересидел четырех лидеров Дагестана и двух российских президентов.
Неудивительно, что помимо клички Рузвельт (связанной с инвалидным креслом) его называли Саид Бессмертный по аналогии с Кощеем Бессмертным. Когда Москва, наконец, решила выступить против него в 2013 году, ей пришлось принять во внимание масштабы его локальной силовой базы. Помимо частной армии телохранителей, Амиров имел значительное влияние в дагестанской полиции и, по слухам, хорошие связи с бандой под названием «Колхозники», занимавшейся перевозкой наркотиков. В результате его арест был похож на рейд во вражеской территории и проводился спецназом ФСБ, доставленным из-за пределов республики и подкрепленным техникой и военными вертолетами. Страх его влияния на местные власти был настолько силен, что Амирова вместе с племянником и девятью другими подозреваемыми первым бортом отправили в Москву.
Однако если Москва спокойно позволяла ему создавать себе вотчину в течение 15 лет, почему она вдруг пошла против него? Отчасти из-за того, что Следственный комитет РФ обвинил Амирова в соучастии в убийстве в 2011 году одного из его следователей, Арсена Гаджибекова. И хотя его в конечном счете приговорили по целому ряду статей, процесс был запущен, когда стало известно о его попытке использовать ракету «земля – воздух» для того, чтобы сбить самолет с Сагидом Муртазалиевым, главой пенсионного фонда Дагестана. Амиров был приговорен к 10 годам заключения в колонии строгого режима (прокурор просил о 13 годах). Он был лишен государственных наград (забавно, что некоторые из них он получил от ФСБ). Это было беспрецедентным наказанием для одного из бывших локальных лидеров, имевших поддержку Кремля, и предупреждением для остальных региональных клептократов.
Однако даже Следственный комитет не мог бы арестовать человека ранга Амирова, окопавшегося в доме-крепости, и отправить его в тюрьму без политического решения со стороны Кремля. Все те атрибуты, которые, казалось, и делали Амирова столь привлекательной для Кремля фигурой в регионе, – умение управлять сложной этнической и партийной политикой Дагестана, его безжалостность, его сети как в преступном, так и в официальном мире, коррумпированность, достигшая огромных масштабов, и корыстные амбиции в интересах его самого и его семьи – внезапно превратились в отягчающие факторы.
Современное российское государство стало намного сильнее, чем в 1990-е годы, и намного ревностнее относится к своему политическому авторитету. Банды, процветающие в современной России, склонны работать с государством, а не против него, а к власти пришло новое политическое поколение, будущее которого зависит скорее от патронажа со стороны Кремля, чем от связей с местным преступным сообществом. Если Россия действительно управляется «глубинным государством» – этот термин пришел из Турции, которая много лет управлялась внутренней элитой внутри элиты, негласно контролирующей политиков[568]568
Идею о том, что Россия представляет собой «глубинное государство», активно развивал Брайан Уитмор из Radio Free Europe / Radio Liberty.
[Закрыть], – то в ней должны быть и «глубинные преступные» структуры. Необычное исследование, сделанное Михаэлем Рохлицем из Высшей школы экономики в Москве, позволило увидеть явную корреляцию между использованием незаконных методов для захвата чужого бизнеса местными правительственными чиновниками и их успешным привлечением голосов в пользу Путина на выборах[569]569
Michael Rochlitz, ‘Corporate raiding and the role of the state in Russia’, Post-Soviet Affairs 30, 2–3 (2014).
[Закрыть]. Иными словами, вы делаете что-то хорошее для Кремля, а Кремль закрывает глаза на ваши делишки. Эти гибкие сети патронажа и взаимной заинтересованности, соединяющие в единое целое политических деятелей, правительственных чиновников, бизнесменов и «крестных отцов», очень сложно формализовать; к примеру, предположения о возможных связях Лужкова основаны на слухах и подозрениях – однако они, несомненно, существуют и играют свою роль в придании российской политике определенной формы. И тогда нам остается лишь вспоминать вечный трюизм о том, что государство – это самая большая банда среди всех.
«Ничего личного, только бизнес»
Как-то раз мне довелось беседовать с российским предпринимателем, который по заданию каких-то украинских бандитов из Донецка организовывал на рынке торговлю пиратскими компакт-дисками плохого качества. Когда я спросил, каково ему работается с представителями оргпреступности, он не задумываясь ответил: «Это всего лишь бизнес». Ключевая характеристика сегодняшней российской организованной преступности связана с масштабом и глубиной ее взаимопроникновения в законную (на первый взгляд) экономику. Невозможно отрицать существование серьезной проблемы, когда преступники контролируют финансовые, коммерческие и промышленные предприятия, влияют на государственные контракты и просто крадут чужие активы. Однако также невозможно четко рассчитать масштабы этого явления. Апокрифическое заявление о том, что организованная преступность контролировала в 1990-е годы «40 процентов российской экономики», возникает в одном источнике за другим, однако скорее только из-за отсутствия достоверных данных, подтверждающих обратное[571]571
См., к примеру, Stephen Handelman, ‘The Russian “Mafiya”’, Foreign Affairs, март – апрель 1994 года; Michael Waller and Victor Yasmann, ‘Russia’s great criminal revolution: the role of the security services’, Journal of Contemporary Criminal Justice 11, 4 (1995).
[Закрыть]. Это вопрос одновременно эпистемологический и онтологический: что означает «контролируется организованной преступностью» и как можно это доказать? Если миллион долларов был получен путем хищения, а затем реинвестирован в легальный бизнес, то можно ли считать доходы от такого бизнеса «грязными деньгами»? А деньги, заработанные на повторном реинвестировании этого дохода? Когда именно деньги «самоочищаются»? Отделять «грязные деньги» от «чистых» в России – безнадежная задача хотя бы потому, что в 1990-е годы в стране было практически невозможно заработать серьезные суммы, не участвуя в деятельности, которая считалась на Западе сомнительной, а то и откровенно преступной. К примеру, каждый день в 1994 году приватизировалось в среднем 104 предприятия – и совершалось 107 преступлений, связанных с приватизацией[572]572
Stanislav Lunev, ‘Russian organized crime spreads beyond Russia’s borders, squeezing out the local competition’, Jamestown Foundation Prism 3, 8 (1997).
[Закрыть].
Впрочем, с тех пор активная роль бандитов в большинстве секторов экономики, несомненно, снизилась, хотя и не равномерно. «Рейдерство» – конфискация активов и компаний путем физического или юридического принуждения – остается серьезной проблемой и сейчас[573]573
Отличное описание этой проблемы сделано в статье Thomas Firestone, ‘Criminal corporate raiding in Russia’, International Law 42 (2008).
[Закрыть], однако все чаще для него используются не откровенное насилие и даже не его угроза, а суды или государственный аппарат. Один живущий в Британии бизнесмен рассказывал мне, что в 2009 году ему пришлось дважды срываться с места и лететь в Москву из-за попыток отнять у него собственность. В первый раз бандиты просто появились у его дверей и силой пробились мимо единственного охранника. Бизнесмену пришлось обратиться к местной милиции. Однако на второй раз рейдеры пришли в виде юристов и приставов. Они принесли документы о передаче собственности в качестве возмещения долга (не существовавшего в реальности). И если в первом случае для того, чтобы избавиться от преступников, потребовалось несколько часов и, как я подозреваю, небольшая взятка милицейскому начальнику, то во втором случае на это ушел не один месяц и понадобились значительно более крупные суммы официальных штрафов и неофициальных отступных. Как минимум до начала экономического спада 2014 года, эффект которого описывается в следующей главе, многие бизнесмены сообщали, что угроза рэкета в целом снижается, если не считать удаленных регионов, областей на границе законности, таких как торговля в киосках, на рынках и в магазинах, реализующих поддельные или контрабандные товары. И все же с конца 2000-х закон стал использоваться для разрешения деловых споров значительно чаще, чем неправовые методы[574]574
Это было особенно хорошо продемонстрировано Jordan Gans-Morse: см., к примеру, «Threats to property rights in Russia: from private coercion to state aggression», PostSoviet Affairs 28, 3 (2012).
[Закрыть].
Однако растущей проблемой становятся «обычные» финансовые преступления. Проведенное компанией PricewaterhouseCoopers в 2007 году глобальное исследование экономических преступлений показало, что за последние два года от экономических преступлений пострадали 59 процентов опрошенных российских компаний – это на 10 процентов больше по сравнению с 2005 годом. Средняя величина прямых финансовых убытков составила 12,8 миллиона долларов, иными словами, прямые издержки, связанные с экономической преступностью в России, увеличились за период 2005–2007 годов более чем в четыре раза[575]575
PricewaterhouseCoopers, Economic Crime: People, Culture and Controls – the 4th Biennial Global Economic Crime Survey: Russia (2007), стр. 3.
[Закрыть]. В каком-то смысле обнадеживает то, что эти преступления были в основной массе «гражданскими»: взятки для подписания контрактов, подделка отчетности или счетов и тому подобное. Вполне примечательным было отсутствие прямых признаков деятельности организованной преступности – насилия, запугивания или признаков преступных заговоров.
Тем не менее взаимопроникновение официального и преступного миров в России остается реальным, пугающим и проблемным. Большинство ведущих «авторитетов» – и даже менее важные фигуры – имеют свои портфели интересов, начиная от условно законных, хотя и «серых» (к примеру, официальные магазины, продающие контрабанду, или вполне легальная фабрика, использующая контрабандное сырье или рабский труд), до полностью незаконных. В конечном счете они заинтересованы в деньгах, власти и безопасности, поэтому желают контролировать все, что способно их максимизировать. Это означает, что они обычно имеют какие-то публичные роли в официальной экономике и переключают свое внимание и средства между различными возможностями, как подсказывают им прихоти или возможности.
«Утюжка фирмы»
Пример Магнитского… наглядно показывает, насколько криминализована вся система в России, как чиновники крадут у своей собственной страны, как они убивают людей, стоящих на их пути, а затем как вся система защищает их, когда они попадаются.
После прихода Путина коррумпированные чиновники продолжали свое восхождение обратно к командным высотам, которые они занимали во времена СССР. Пожалуй, самым отвратительным примером стало так называемое «дело Магнитского», названное в память о его основной жертве и связанное с деятельностью британского бизнесмена американского происхождения Билла Браудера и его инвестиционного фонда Hermitage Capital Management (HCM)[577]577
Отличный обзор этого вопроса приведен в ‘Following the Magnitsky money’, Organized Crime and Corruption Reporting Project, 12 августа 2012 года, а также в книге самого Браудера Red Notice: A True Story of High Finance, Murder, and One Man’s Fight for Justice (New York: Simon & Schuster, 2015).
[Закрыть]. Основанный в 1996 году для реализации новых бизнес-возможностей в России, фонд эффективно работал и приносил немало денег своему директору. В период между 1996 и 2006 годами это был один из крупнейших иностранных инвестиционных фондов, работавших в России, а сам Браудер зарабатывал сотни миллионов долларов.
С 1980-х годов, когда в Москве и Ленинграде начало появляться больше туристов, русские бандиты использовали фразу «утюжить фирму», что означало кражу или вымогательство денег у иностранцев. Ввиду огромных вовлеченных в игру сумм фонд Hermitage Capital, вероятно, тоже подвергался аналогичной «утюжке». Хотя Браудер в прошлом был откровенным поклонником Путина, его модель бизнеса представляла собой «активизм на стероидах». Браудер как акционер бросал вызов коррумпированному и неэффективному руководству многих важнейших игроков российской экономики. Учитывая, что его целью были клиенты еще более крупных игроков внутри политической системы, Браудера начали считать раздражающим фактором, а в 2006 году ему был запрещен въезд в Россию как лицу, угрожающему национальной безопасности. HCM оказался в крайне уязвимом положении, а в 2007 году полиция провела обыск в его офисах и конфисковала документы, компьютеры и корпоративные печати. Затем эти печати использовались для создания фальшивых документов о якобы имевшем место мошенничестве, хотя официально они хранились в качестве улик. На фонд были наложены штрафы на сумму 5,4 миллиарда рублей (230 миллионов долларов), которые затем были с подозрительной (с точки зрения привычного опыта работы налоговых служб) скоростью распределены по трем компаниям, действовавшим в интересах вдохновителей этого заговора.
Ведущий специалист фонда по налогам, гражданин России Сергей Магнитский, заявил о факте мошенничества и начал настойчиво его расследовать. За это он был арестован и посажен в тюрьму. Там его избивали, оказывали на него психологическое давление и отказывали ему в медицинской помощи, что привело к его смерти в тюрьме в 2009 году. В то же самое время были арестованы двое мелких преступников, грабитель и работник лесопилки, ранее осужденный за убийство по неосторожности. Именно их обвинили в составлении столь колоссальной и многоступенчатой мошеннической схемы. Оба были признаны виновными и получили минимальные сроки, по пять лет. На их счетах не было найдено даже следов пропавших денег, а позже полиция заявила, что все соответствующие документы были уничтожены в результате ДТП (довольно подозрительного) и что отследить путь денег невозможно.
На момент написания этой книги Браудер активно защищает свое дело в судах и СМИ за пределами России. Нужно отметить, что, несмотря на ужасающую возмутительность этой истории, она вовсе не уникальна, просто дело в энергии Браудера и его желании предать дело огласке. Этот случай показывает, насколько велико взаимопроникновение коррупции, организованной преступности, бизнеса и политики. Иностранцы – «фирма́» – когда-то обладали особым статусом. Они считались курицей, несущей золотые яйца. Их можно было обокрасть, но нельзя было напугать до такой степени, чтобы они убежали. По мере того как иностранные инвестиции шли в Россию, а русские деньги – на Запад, происходило слияние компаний, а иностранцы и русские образовали новый внегосударственный класс космополитичных менеджеров-бизнесменов, статус «фирмы» как чего-то особенного начал размываться. История HCM показывает, что, подобно русскому языку, имеющему множество заимствований из преступного жаргона, стандартные деловые практики в России начали все чаще использовать привычки и методы преступного мира.
«Гангстеризация» бизнеса
Поговорка «мафия бессмертна», похоже, актуальна для нашей страны по сей день. Ушли в историю лихие девяностые с их характерными признаками. Многие легенды криминального мира, которых я знал лично, лежат сейчас в земле. Заказных убийств стало меньше, хотя по-прежнему стреляют даже в центре столицы. Исчез рэкет в жестком виде, но появились откаты и рейдерство. «Стрелки» преобразились во вполне благопристойные переговоры с участием финансистов и адвокатов. Споры с перестрелками ушли в прошлое. Теперь свои конфликты бизнес решает не с помощью бандитов и раскаленных утюгов, а в судах… отсюда высокий уровень коррупции.
Как это ни ужасно, но в конце 1990-х годов убийства были самым распространенным способом разрешения деловых споров[579]579
V. A. Nomokonov and V. I. Shulga, ‘Murder for hire as a manifestation of organized crime’, Demokratizatsiya 6, 4 (1998), p. 677.
[Закрыть]. К примеру, в ходе «алюминиевых войн» начала 1990-х бандиты захватывали фабрики, убивали несогласных и выстраивали связи по всем отраслям, связанным с переработкой металлов[580]580
Отличный обзор этой темы приведен в статье Richard Behar, ‘Capitalism in a cold climate’, Fortune 141, 12 (2000).
[Закрыть]. Контрактные убийства оставались столь же частыми – по данным профессора Леонида Кондратюка из НИИ МВД, даже в ранние годы Путина происходило «где-то между 500 и 700 таких убийств в год… Однако речь идет только о тех убийствах, в заказном характере которых мы уверены. В реальности эта цифра может быть в два-три раза выше»[581]581
Moscow Times, 4 августа 2004 года.
[Закрыть]. Однако несмотря на это, в российской деловой культуре заметно стабильное развитие к лучшему. Все чаще бизнесмены и предприниматели, особенно представители старшего поколения, готовы отказаться от старых методов. Они избегают этих методов при любой возможности – из убежденности, желания жить в более безопасных и предсказуемых условиях или стремясь к «воссоединению с Западом». Однако культурные изменения требуют времени, и хотя убийства уже перестали быть привычным элементом жизни бизнеса, корпоративный шпионаж, использование политического влияния для получения контрактов и блокировки конкурентов, а также взятки остаются столь же распространенными, как и раньше, связывая воедино миры преступности и бизнеса. Аналогичным образом преступный босс нового поколения будет активнее своих предшественников заниматься и законным, и «серым» бизнесом.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
