Текст книги "Скандальное лето"

Медленно он принялся снимать с нее сорочку, покрывая поцелуями обнаженное тело. Вначале узкие лодыжки, потом округлые голени, нежные сгибы колен и стройные бедра, затрепетавшие от его прикосновений.

Время – драгоценная привилегия, подумалось ему. Будь мир справедливо устроен, эта кровать была бы их с Элизабет ложем, а нынешняя ночь была бы первой в бесчисленной череде ночей, проведенных вместе. Теперь Майкл понимал, почему мужчины женятся. Время становится их привилегией, их законным правом. «Твое время принадлежит мне», – сказал бы он, будь Элизабет его женой. Близость с женщиной вдруг представилась ему не просто соитием, но таинством, наслаждением, которого он доныне не испытывал, хотя всегда, сам того не ведая, хранил в сердце мечту о нем. Его желания неузнаваемо изменились. Он жаждал Элизабет не менее страстно, чем когда-то, в домике лесника, но теперь мог думать лишь о ее желаниях, о ее блаженстве.

Майкл прильнул губами к нежному треугольнику меж ее бедер и удержал ее, когда она попыталась вывернуться из его рук. Он ощутил на губах вкус океана, вздохи Элизабет напоминали шум морских волн. Его язык нашел маленький потаенный бугорок, и у Элизабет вырвался стон наслаждения. Снова и снова Майкл заставлял ее беспомощно стонать, выгибая спину и бессвязно лепеча, пока наконец она не забилась с криком в его руках и тело ее не обмякло. Шепотом она взмолилась, чтобы он остановился, но это было лишь началом.

Тело Майкла скользнуло вверх, ладонь обхватила ее лоно, терзая влажную, жаркую плоть, а губы нашли сосок. Дыхание Элизабет прервалось, сбивчивый шепот сменился всхлипываниями, тело выгнулось, но Майкл крепче сжал ее в объятиях.

– Я хочу почувствовать тебя внутри себя, – хрипло шепнула она ему на ухо.

Майкл глухо застонал, когда маленькая горячая ладонь Элизабет обхватила его жезл. А в следующий миг его плоть уже касалась ее лона.

– Пожалуйста, – взмолилась Элизабет.

Завладев ее губами, Майкл одним мощным выпадом пронзил ее. Упоительная нежность невинных ласк уступила место исступленной страсти. Желание клокотало в нем, пробуждая ярость, гнев на собственную беспомощность перед этой могущественной силой. Но стоило Элизабет обвить ногами его талию и выгнуть спину, как весь его гнев мигом улетучился, осталась лишь благодарность, восхищение свершившимся волшебством.

– Боже, как ты прекрасна, – тихо произнес он.

Элизабет хихикнула.

– Ты даже не видишь меня.

Но разве это имело значение?

– Ты чудо. Даже будь я слепцом, это я увидел бы.

Но рассудительность Элизабет не понравилась ему. Он хотел заставить ее стонать, бессвязно лепетать, моля о пощаде. Майкл качнул бедрами, и дыхание ее стало прерывистым. Наклонившись, он коснулся языком мочки ее уха. Бедра ее затрепетали, ноги крепче сомкнулись вокруг его бедер. Этого знака он и ждал. Снова и снова сплетались и расплетались их тела, пока хриплые вздохи Элизабет не сменились громкими стонами.

Один яростный выпад следовал за другим, тело Майкла пылало огнем. «Боже, дай мне сил! Дай мне сил это выдержать…»

Пальцы Элизабет сжали его ягодицы, ногти впились в кожу. Вздрогнув всем телом, Майкл с хриплым криком излил семя.

«Это было ошибкой». Он понял это, как только, обессиленный, откатился в сторону. Но существовал способ все исправить.

– Будь моей женой, – прошептал он.

На мгновение Элизабет затаила дыхание, потом прерывисто вздохнула.

– Я не могу, – отозвалась она. – Ты знаешь, я не могу.

– Забудь, что ты не можешь. Только скажи мне, что ты этого хочешь. Что ты будешь моей.

Пальцы Элизабет коснулись его горла, нежно погладили щеку. Губы прижались к его губам, обезоружив Майкла.

– Я не могу, – с нежностью сказала она. – И ты тоже не можешь, любовь моя.

Любовь моя.

– Не произноси этих слов, – резко оборвал ее Майкл, – если не чувствуешь…

– Утром ты уедешь, и мое сердце разобьется, – продолжала Элизабет. – Но я люблю тебя. И этого не изменить, даже если мне суждено навсегда остаться с разбитым сердцем.

Майкл неподвижно замер. Кто знает, чье сердце разобьется раньше, ее или его?

Внезапно вспышка ярости заставила его вскочить на постели. Брат не ответил на его письмо. Настало время вступить с ним в противоборство.

– Если бы я пришел к тебе с деньгами… – заговорил он. Если Аластера удастся убедить… или запугать, ибо, видит Бог, Майкл готов был прибегнуть к угрозам. – Тогда ты согласишься… – Усевшись на постели, Элизабет поцеловала Майкла. Ее прохладная кожа была влажной от пота. Майкл понимал, что означает ее поцелуй, но не желал с этим мириться. Он высвободился из ее рук. – Ответь мне!

– Я желаю для тебя лучшего, – прошептала она. – Это и есть любовь.

– Но для тебя нет никого лучше меня. – Элизабет не ответила, Майкл скрежетнул зубами. – А если после сегодняшней ночи у тебя появится ребенок?

– Я скажу тебе. Мы вместе решим, что делать. Но не думаю, что это случится. Мой цикл только что завершился.

Она с легкостью находила ответы на все вопросы, но вовсе не те ответы, которые ему хотелось бы услышать. Поднявшись, Майкл подхватил с пола свою одежду.

– Обещай, что не станешь принимать решений до нашей следующей встречи.

– Хорошо. Я обещаю.

Майкл уехал на следующее утро, вскоре после рассвета, когда солнце проглянуло сквозь багряные облака. Но Лиза не стала провожать его. Она храбро держалась, пока он не покинул ее спальню, а затем разразилась слезами и рыдала, пока горло не сжало судорогой. Временами ужасные мысли приходили ей в голову: как заставить Марвика подчиниться и признать ее, но потом безумие отступало, и ей вновь удавалось совладать с собой.

Наконец с первыми лучами солнца Лиза отправилась в лес. Озеро серебрилось в рассветной дымке, но Лиза не задержалась надолго возле него, поспешив дальше.

До последней минуты она не признавалась себе, куда ведут ее ноги. Солнце освещало косыми лучами тихое кладбище. Длинные тени от надгробий стлались по траве. Лиза отворила скрипучую калитку, чувствуя, как тревога отступает и приходит покой.

На могиле мамы лежала охапка свежих роз, алые лепестки поблескивали от росы. Элизабет наклонилась и подняла их, намочив водой рукава. От густого, опьяняющего аромата у нее немного закружилась голова. Лиза моргнула, пытаясь стряхнуть мутную пелену, застилавшую глаза. Недостаток сна и пролитые слезы затуманили ей взор; слова, высеченные на матушкином надгробии, расплывались.

«Положи меня, как печать, на сердце твое… ибо крепка, как смерть, любовь».

– Мама, – тихо произнесла она. Легкий ветерок нежно коснулся ее щеки, принеся с собой запахи лета, теплое дыхание приближающегося дня, едва уловимый дымок очага, на котором готовили пищу.

Опустившись на колени, Лиза положила розы на место. «Это от меня, мама. Как всегда, от меня».

Лиза боялась приходить сюда. Ее удерживал стыд. Вдобавок мамы здесь не было. А даже если и была… то не стала бы осуждать дочь.

Этот голос, вечно сопровождавший Лизу… был лишь отзвуком ее мыслей.

– Мне не хватает тебя, – прошептала она.

Краем глаза Элизабет уловила какое-то движение: маленький пестрый зяблик опустился на могилу ее отца. Склонив головку, птичка разглядывала Лизу.

Как мама вынесла разлуку с ним? Она оплакивала мужа, но никогда не погружалась в горе всецело, оставаясь такой же доброй, участливой и нежной, полной любви.

Майкл был прав. Каждому ребенку нужен пример. И Лиза будет стараться подражать своей матери.

Она поднялась с травы. Ее вдруг охватило странное чувство. Ее возлюбленный уехал на лондонском поезде, но, стоя здесь, на кладбище, в окружении древних могил и забытых имен, она внезапно ощутила, что одиночество больше не властно над ней. Она не одинока, хоть и осталась одна.

Элизабет думала, что после смерти матери никогда не встретит того, кто любил бы ее так же безоглядно. Но она забыла, что есть человек, способный на такую любовь. Этот человек она сама.

«Ты чудо», – сказал ей Майкл.

И она постарается оправдать его веру в нее. А если иной раз у нее не хватит сил… она все равно будет любить себя. И никогда больше не позволит себе забыть об этой любви.

– Добрых тебе снов, мама.

Повернувшись, Лиза направилась к дому.

Два часа спустя она сидела за туалетным столиком, слушая вполуха, как Мейтер пересказывает утренние события. На следующий день уезжали остальные гости, дорожные приготовления требовали немало хлопот и беготни, но Мейтер, похоже, превосходно со всем справлялась.

– Форбсы собираются ехать более ранним поездом, – проговорила секретарь, – но здесь трудностей не предвидится, поскольку лорд Холлистер любезно предложил отвезти лорда Уэстона и мистера Тилни на станцию в своем экипаже.

– Прекрасно. – Лиза оглядела баночки с пудрой и румянами и карандаши для век. Она намеревалась заняться лицом, немного опухшим и покрасневшим после ночи, проведенной в слезах. – Значит, мы с вами поедем в повозке, запряженной пони. И не нужно торопить Джейн. Она присоединится к нам позднее, когда ей будет удобно.

Мейтер недоуменно нахмурилась.

– Но… куда мы едем, мадам?

– На станцию. Я тоже хочу поспеть к первому поезду. – Лиза открыла было баночку с пудрой, но внезапно передумала. Никакие ухищрения не помогли бы ей выглядеть блистательно в этот день. Однако как ни странно, это ее нисколько не заботило.

– Я… я не вполне поняла, – с запинкой произнесла Мейтер. Бедняжка, ее всегда сбивали с толку внезапные изменения в планах. – Но городской дом закрыт, мадам. Мне нужно немедленно телеграфировать слугам…

– О, они откроют ставни после нашего приезда, – отмахнулась Лиза. Ей предстояло выполнить два дела, не терпящих отлагательства. Нанести визит герцогу Марвику и сразу после – встретиться с Нелло. – Да, вот еще, – добавила она, поворачиваясь на табурете. – Вам надо будет успокоить слуг. Мое финансовое положение вскоре станет всем известно. Боюсь, прислугу это встревожит. Вы должны заверить их, что я не собираюсь никого увольнять. – «Пока». – По крайней мере без предварительного уведомления. – Она рассчитывала продержаться еще полгода, предоставив слугам возможность найти себе новое место.

К немалому удивлению Лизы, Мейтер опустилась на стул, не спросив разрешения. У Лизы тоскливо сжалось сердце. Ей будет страшно не хватать Мейтер, несмотря на утомительную дотошность этой девицы.

– Я не понимаю, – пробормотала Мейтер, – почему… то есть как это стало известно? – Ее рыжеватые брови угрюмо нахмурились. – Мистер Нелсон. Вы хотите сказать… – Она внезапно осеклась, закусив губу.

Элизабет равнодушно пожала плечами:

– Рано или поздно это дело получило бы огласку. – Именно так и случится, как только Нелло поймет, что Лиза бросила его на съедение псам, вернее, «создателю королей». Поскольку она вовсе не собиралась просить герцога за него. Этот болван вообразил, будто в угоду гордости, в надежде поправить свои дела она упустит случай разделаться с ним, увидеть, как его раздавят, словно червяка.

Мейтер смерила ее внимательным взглядом.

– Хорошо, – медленно протянула она, но, увидев, что Лиза поднимается с табурета, добавила: – Есть еще кое-что, мадам. – Она вручила хозяйке конверт.

Взяв его, Лиза невольно затаила дыхание. Письмо предназначалось не ей.

Она недоуменно взглянула на секретаря.

– Почему вы принесли письмо мне? Вам следовало отослать его лорду Майклу в Лондон.

Секретарь опустила ресницы, пытаясь скрыть выражение глаз. Этот смущенный взгляд Мейтер, известной своей грубоватой откровенностью, был равносилен признанию вины.

– Я подумала, что вам, возможно, захочется его прочитать.

Лиза изумленно ахнула.

– Ах вы, хитрая плутовка! Берете пример с Хоторнов? Я не читаю чужих писем. – Хотя теперь, когда Мейтер предложила ей прочесть письмо, Лизу одолевало искушение последовать ее совету. – Почему, во имя всего святого… – начала было она, но осеклась, заметив выразительную гримасу Мейтер. «Да ладно вам, – говорил, казалось, взгляд секретаря. – Я не так глупа». Лиза тяжело вздохнула. – Значит, это так заметно?

Мейтер пожала плечами.

– Иногда мне случается подслушивать под дверью, мадам.

– Боже, Мейтер! Не ожидала от вас такого!

Секретарь залилась краской.

– Прошлым вечером я боялась, что мистер Нелсон поведет себя грубо, и хотела быть наготове, чтобы прийти на помощь, если… – Она угрюмо нахмурилась. – В конце концов, так и вышло. Он поступил мерзко! Какой гнусный замысел!

Значит, Мейтер знала о письмах леди Марвик.

– Господь милосердный, что еще вам удалось подслушать?

– Из разговоров Хоторнов я узнала достаточно, чтобы понять: вы были правы, лорд Майкл не решит ваших финансовых проблем. – Мейтер дерзко выпятила подбородок. – Однако не обязательно подслушивать, чтобы догадаться, как страстно вам хочется, чтобы все повернулось по-другому.

Наступило короткое молчание, Лиза не сразу нашлась что ответить. Из Мейтер вышла бы отличная шпионка!

– Что ж, значит, вы все понимаете. Но я по-прежнему не собираюсь читать это письмо.

Мейтер нервно сплела пальцы.

– Тогда у меня другое предложение. Хотя, боюсь, оно вам не понравится. – Набрав в грудь побольше воздуха, она поспешно выпалила: – Вы можете воспользоваться письмами леди Марвик, чтобы вынудить герцога подчиниться вам. Заставить его оплатить ваши долги, как предложил мистер Нелсон, и вдобавок потребовать, чтобы он согласился на ваш брак с его братом.

Лиза удрученно вздохнула. Она была бы шокирована… если бы та же самая мысль не приходила ей в голову минувшей ночью.

– Я не могу, – мягко возразила она. Судя по выражению смертельно-бледного лица Мейтер, секретарь тоже считала этот шаг дурным. – Лорд Майкл любит брата. Когда правда обнаружится, станет ли он относиться ко мне по-прежнему, узнав, что я шантажировала Марвика?

А кроме того, Лиза приберегала для герцога совсем иные угрозы. Ей никогда не приходилось иметь дело с шантажистами или самой прибегать к шантажу, но ей казалось, что подобные беседы следует вести с глазу на глаз.

– Нет, конечно, это не подойдет, – согласилась Мейтер. – А если кто-то другой воспользуется письмами в ваших интересах…

– Боже, нет. Я не хочу никого втягивать в это грязное дело. – Лизин взгляд задержался на письме, которое она сжимала в руке. Конверт обжигал ей пальцы. – Я не могу это читать, – сказала она, поспешно протягивая письмо секретарю.

– Но…

Мейтер казалась необычайно взволнованной. Вглядевшись внимательнее в ее лицо, Лиза похолодела, ужасное подозрение закралось ей в душу.

– Мейтер, как вы узнали, что лорду Майклу необходимо согласие брата, чтобы вступить в брак?

Мейтер стала белой как мел, побледнели даже веснушки.

Элизабет горестно застонала.

– Только не говорите, что вы прочли письмо. – Взглянув на печать, Лиза убедилась, что она цела. Мейтер так крепко сжимала конверт, что костяшки ее пальцев побелели.

– Мне… не следовало, – глухо пробормотала Мейтер.

Лиза устало закрыла глаза. «Боже милостивый!»

– Вы не должны вскрывать чужие письма! Никогда больше не смейте!

– Я не буду, мадам! Клянусь вам!

– В таком случае… – Безвольно уронив руки, Лиза глубоко вздохнула. – Похоже, вы думаете, будто меня могло бы заинтересовать содержание этого письма. Так скажите мне почему.

Мейтер судорожно сглотнула.

– Я думала… если вы прочтете письмо… то поймете, как сильно любит вас лорд Майкл… и какой мерзавец герцог Марвик!

– Ну. – Лиза вымученно улыбнулась. Слова Мейтер уничтожили последнюю надежду, которая еще жила в ее душе, хотя до сих пор Лиза не признавалась себе в этом. – Мне нет нужды читать о том, что и без того хорошо мне известно.

– Герцог закрыл больницу! Велел выставить всех больных и запереть двери!

У Лизы перехватило дыхание. Этого она не знала. Теперь ее поездка в Лондон становилась еще более неотложной.

– Мейтер, позаботьтесь, пожалуйста, о билетах для нас. Мы поедем первым же поездом. Я намереваюсь быть в Лондоне завтра в полночь. – Лиза немного помолчала. – И отошлите это письмо, хорошо?

– Вы лучше, чем я, – хрипло пробормотала Мейтер, заставив Лизу рассмеяться.

«Что ж, похоже, я не утратила способность смеяться, что бы ни случилось. Приятно это сознавать. Быть может, мне не передалась мамина доброта, но зато я унаследовала ее дар не унывать даже в самых печальных обстоятельствах».

– Мейтер, – сказала Лиза, – мне необычайно лестно это слышать, но вы несправедливы к себе, несмотря на ваши выдающиеся способности к шпионажу. А теперь отправьте письмо, только убедитесь, что печать нетронута.

– Да, мадам, сейчас же.

Глава 20

Как и днем ранее, Майкл уселся напротив брата. Он твердо решил, что на этот раз не станет кричать. Он будет так же холоден и бесстрастен, как Аластер.

– Спасибо, что принял меня, – спокойно произнес он. Если дело дойдет до суда, если история повторится, он будет вести себя достойно. Газетчики не смогут смаковать подробности семейного скандала, описывая злобные выкрики и язвительные обвинения. Потерпевшая сторона не опустится до безобразной распри.

– Признаюсь, меня удивило, что ты явился вновь, – сухо заметил Аластер. Как и в прошлый раз, он занимал место за столом. Джонс сказал, что герцог проводит у себя в кабинете большую часть времени, по-прежнему отказываясь покидать дом. Его недуг стал еще более заметен, болезненная худоба бросалась в глаза. Будь Аластер пациентом, нуждающимся в помощи, Майкл немедленно вызвал бы лакея, чтобы принесли горячий бульон и сытную еду.

Но хотя тело Аластера высохло, а лишенное красок лицо приобрело нездоровый, землистый оттенок, воля его осталась твердой как алмаз. «Это для твоей же пользы, – заявил он накануне. – Вдова, известная распутница, нет, я никогда не соглашусь на такой мезальянс. Твое предложение оскорбляет мой разум. Ты лишь зря отнимаешь у меня время».

Тягостное воспоминание прибавило Майклу решимости. Он молча протянул брату пачку документов. На лице его читалась безучастность.

– Я не понимаю, – пробормотал Аластер.

– Это судебный иск, составленный Смайтом и Джексоном. – Днем ранее поверенные согласились представлять интересы Майкла в суде, условившись, что гонорар будет выплачен после успешного завершения дела. – Если ты не восстановишь меня в правах на денежные средства, завещанные мне отцом, я передам документы в суд. Кроме того, потребую в судебном порядке, чтобы тебя исключили из правления больницы. Ты превысил свои полномочия, распорядившись закрыть ее. Я попросил Уэстона занять твое место в правлении. Холлистер тоже готов участвовать. – Майкл переговорил с ними обоими, прежде чем покинуть Хэвилленд-Холл.

– Любопытно, – бесцветным голосом прошелестел Аластер. Отложив в сторону бумаги, он похлопал по ним иссохшей ладонью. Кольцо с печатью болталось у него на пальце, соскальзывая к суставу. – Однако сомневаюсь, что они захотят финансировать твои потуги.

– Напротив, – возразил Майкл, – Уэстон предложил мне значительную сумму. Он и Холлистер поддержали мое предложение принимать в больнице не только бедняков, но и представителей средних слоев. Плата за лечение, которая будет поступать от новых пациентов, позволит нам продолжать благотворительность. – Прошлой ночью Майкл примерно рассчитал будущий бюджет. Если состоятельные буржуа согласятся лечиться в благотворительном учреждении, средств должно хватить. Конечно, Майкл не слишком себя обнадеживал. И все же перед ним открывалась возможность сохранить дело своей жизни, а три дня назад у него не было и этого.

Слабая улыбка Аластера промелькнула так быстро, словно стоила ему немалого труда.

– На твоем месте я бы не стал рассчитывать на Холлистера. Мы с ним добрые друзья, как тебе, возможно, известно. – Он подтолкнул бумаги к Майклу. – Я невысоко ставлю мужчин, неспособных хранить преданность. Попомни мои слова, я заставлю всякого пожалеть о предательстве.

Майкл скрипнул зубами.

– Забавно. До недавнего времени я воображал, будто братские чувства непременно означают преданность. Но, как вижу, твое понимание любви сильно отличается от моего. – Пододвинув брату документы, он поднялся на ноги. – А теперь я прощаюсь с тобой.

– Подожди. – Аластер пристально вгляделся в его лицо. – Ты…

Майкл нетерпеливо нахмурился, ожидая, пока брат закончит фразу, стараясь не замечать его пугающей худобы и ввалившихся глаз. Голова Аластера напоминала обтянутый кожей череп.

– Что?

– Ты в самом деле выполнишь свою угрозу? Подашь на меня в суд?

Майкл мрачно усмехнулся.

– Какая горькая ирония, не правда ли? Ты так старался уберечь свое имя от скандала.

На щеке Аластера дернулся мускул. Герцог попробовал встать, но ему пришлось тяжело опереться на стол ладонями. Наконец с немалым трудом он поднялся.

Сюртук свободно болтался у него на плечах. Казалось, костлявые руки его лишены мышц.

Аластер не заслуживал ни малейшего сочувствия. Майкл старался изо всех сил сохранять безразличие и все же не смог сдержаться.

– О Боже, – прошептал он. – Боже, Ал… Ты убиваешь себя. Ты… – Но все, что можно было сказать, Майкл уже говорил прежде. Оставалось лишь одно… – Я люблю тебя, – с усилием произнес он. – Мои чувства не изменились. Господи, в детстве нам с тобой пришлось пройти через ад. Ты был для меня всем. Моим единственным союзником. Самым близким другом. Защитником и опорой. Мне удалось уцелеть только благодаря тебе. Разве я могу об этом забыть? Ты навсегда останешься моим братом.

Аластер угрюмо нахмурился.

– И как благородно ты выказываешь свою братскую любовь.

– Ты не оставил мне выбора. – Майкл сокрушенно покачал головой. – Аластер, ты превратился в того человека, от которого прежде меня защищал. Ты копия нашего отца, но я не наша мать. Видит Бог, ты вырастил меня не безгласной жертвой. Поэтому – да, я буду беспощаден. Я подам на тебя в суд, буду защищать свои права и выиграю. И клянусь, тот день положит конец нашим отношениям. Как ни горько говорить это, я предоставлю тебя участи отца, ибо ты заслужил ее. Ты сам выбрал такую судьбу.

Несколько долгих мгновений Аластер смотрел на брата не мигая. Потом он рассмеялся резким, глухим смехом, похожим на шорох сухих листьев.

– Как драматично. Но боюсь, ты неправильно расценил мое недоверие. Я удивляюсь твоей глупости. Ты выиграешь дело в суде? Неужели? Нет. Я сокрушу тебя. Это будет легко. И столь же легко подкупить Уэстона с Холлистером! Я плачу адвокатам, чье ремесло – быстро расправляться с подобными делами… и всегда, всегда мои противники бывают повержены.

Майкл вздохнул.

– Хорошо. Ты забыл, с кем говоришь. Я годами наблюдал твои ухищрения. Но если тебе так нравится упиваться своим всесилием, хотя весь Лондон уже злословит о том, что ты безумен, что ж, тешь свое тщеславие. Испробуй на мне свою власть.

Аластер гневно прищурился.

– Это не надо мной будет потешаться общество. Это ты собираешься вновь выставить себя на посмешище. И ради чего? Ради какой-то юбки! Что, по-твоему, скажут люди? Де Грей строит из себя шута, ломает себе жизнь из-за потаскушки, которая продает за деньги свои фотографии, валится с ног на балах, оттого что слишком много пьет, вдобавок ее любовники, как уверяют…

– Довольно! – Майкл отступил на шаг, с трудом сдерживаясь, чтобы не подскочить к брату и не свалить его ударом кулака. – Я ударил бы тебя, – процедил он сквозь зубы, – только боюсь убить, в таком ты жалком состоянии. А теперь внимательно выслушай меня. Ты говорил о женщине, которую я люблю. И в отличие от тебя она достойна любви. – У Майкла вырвался горький смешок. – Ты судишь о ней по лживым сплетням, собранным твоими соглядатаями? А ведь ты помнишь, как люди охотно верили самым чудовищным слухам, которые ходили о нашей матери. Боже милостивый! Я спросил бы тебя, где твой стыд, но, полагаю, ты потерял его вместе с рассудком! Я умываю руки, Аластер. Но клянусь, если ты хоть пальцем тронешь эту женщину, не жди пощады. Я вернусь и уничтожу тебя, жизнь покажется тебе адом.

Багровая пелена гнева застилала Майклу глаза. Он снова попятился, боясь совершить нечто непоправимое; ярость клокотала в нем.

И все же ему удалось сдержаться, и он вдруг увидел, что в Аластере пробудились наконец человеческие чувства. Растерянно моргая, герцог почти упал в кресло. Надменность слетела с него, он выглядел потрясенным.

Впрочем, Майкл не обольщался. Он уже не верил, что подобный знак предвещает неожиданную перемену.

– Я сыт тобой по горло, – тихо произнес он, обращаясь скорее к себе самому, нежели к брату. Все кончено.

Затем он повернулся и вышел.

В коридоре Джонс смерил его возмущенным взглядом. Должно быть, старый негодяй подслушивал у замочной скважины. Майкл ускорил шаг, стремясь быстрее покинуть этот дом, вдохнуть воздух, не отравленный злобой брата.

Однако наверху лестницы он неподвижно застыл, чувствуя пустоту в груди. Внизу, в холле, виднелась знакомая фигура.

Поддавшись безотчетному порыву, он скользнул в нишу, в глубине которой скрывался вход в западное крыло. Его сердце, застывшее в груди, как ком сырой глины, во время беседы с Аластером, внезапно ожило и отчаянно заколотилось.

Господи, что делает здесь Элизабет?

Джонс снова прошел по коридору в кабинет, не заметив притаившегося в нише Майкла. Довольно скоро вернувшись, дворецкий тихо обменялся с Элизабет несколькими словами, которых Майкл не смог разобрать. Потом эти двое начали подниматься по лестнице.

Аластер согласился принять посетительницу?

Мускулы Майкла невольно сжались, сердце забилось еще сильнее. Все его тело напружинилось, будто готовясь к битве. Собрав остатки воли, Майкл едва удержался, чтобы не выскочить из укрытия и не остановить Элизабет, преградив ей путь в ужасный кабинет. Марвик не из тех, с кем можно шутить. Если Аластер поднимет на нее руку… Боже, даже если он возвысит голос…

Джонс почти тотчас вернулся. Затаив дыхание, Майкл едва дождался, пока старик спустится с лестницы.

Не теряя ни минуты, он выскользнул из ниши и бесшумно бросился по коридору.

Дверь в кабинет оказалась закрыта, но в ней действительно имелась замочная скважина, вполне пригодная для подслушивания. Опустившись на колени, Майкл приник к ней ухом. Он смутно сознавал, что ведет себя недостойно, однако, черт возьми, это его нисколько не заботило. Он готов был ворваться в комнату, если Аластер вдруг позволит себе…

– Простите мне мою дерзость, – проговорила Элизабет. – Я знаю, мы не представлены друг другу. Но мне нужно обсудить с вами дело чрезвычайной важности, а оно не терпит отлагательства, так что пришлось пренебречь обычными формальностями.

Майкл понимал, что Элизабет, должно быть, потрясена видом Аластера, а тот разглядывает ее с суровой неприязнью. Однако голос ее звучал ровно и спокойно, немного холодно.

– Мне жаль это слышать, – отозвался Аластер, – поскольку, как вы можете догадаться, мое самое горячее желание – чтобы мы и впредь оставались незнакомы.

– В таком случае вежливость требует, чтобы я поблагодарила вас за то, что согласились меня принять. Но я не стану вас благодарить. Не вижу причин держаться учтиво с человеком, чье обращение с братом заслуживает лишь презрения.

Майкл взволнованно перевел дыхание. Слышать, как Элизабет защищает его, было странно и… приятно, несмотря на всю неуместность этого чувства в подобных обстоятельствах.

«Боже, что она делает здесь?»

– А вы откровенны, – заметил Аластер.

– Да, – согласилась Элизабет, – я известна своей откровенностью. Буду еще откровеннее. Видите ли…

– Вы не столкнулись на лестнице с моим братом, поднимаясь ко мне?

На этот пустой вопрос Элизабет ответила после короткой паузы:

– Нет. Так ваш брат… здесь?

Майкл с силой вонзил ногти в ладонь. Вопрос Аластера смутил Элизабет. Господи, как ему хотелось ее увидеть…

Он на мгновение зажмурился, стараясь выровнять дыхание. «Терпение. Нужно узнать, зачем она пришла».

– Должно быть, он уже ушел, – произнес Аластер. – Что ж, говорите быстрее. У меня нет времени на таких женщин, как вы.

Элизабет рассмеялась тихим злым смехом.

– Значит, с недавних времен вы стали чрезмерно требовательны к своему окружению. Вы не были столь щепетильны, когда писались эти письма.

В комнате повисло молчание. Майкл припал глазом к замочной скважине. Элизабет стояла к нему спиной, но он заметил, как она вручила Аластеру пачку бумаг. Герцог принялся жадно просматривать их – к судебному иску Майкла он не проявил подобного интереса.

– Где вы это взяли? – спросил он наконец визгливым голосом, которым, казалось, можно было резать стекло.

– У некоего мистера Нелсона. Он поручил мне отнести их вам и потребовать взамен, чтобы вы добились для него титула, по меньшей мере баронского. Нелсон полагает, что я постараюсь нажиться на письмах, попросив для себя восемьдесят или девяносто тысяч фунтов, чтобы расплатиться с долгами. Он пригрозил предать огласке состояние моих дел, если я обмолвлюсь о его участии в этой афере. Но у меня к вам совсем иное предложение.

Майкл удрученно покачал головой. Нелсон шантажировал Элизабет? Угрожал рассказать о ее разорении? Больше всего Майклу хотелось убить подлеца.

– Нелсон? – переспросил Аластер.

– Чарлз Нелсон, любовник вашей жены. Вернее, один из них, как вам известно.

– Был еще Баркли… – пробормотал Аластер. – И Паттон!

– Да, – подтвердила Элизабет. – А также Хьюстон. Покойная герцогиня жила весьма насыщенной жизнью, не так ли? Невольно задаешься вопросом, чем вы занимались все это время. Ах да, я, кажется, припоминаю, вы страстно увлекались политическими играми, продвигая наверх своих фаворитов. Однако леди Марвик, похоже, не разделяла ваших политических убеждений, расточая милости оппозиции, которая сумела извлечь немалую выгоду из ее покровительства. Пожалуй… осмелюсь сказать, ваша жена тоже была своего рода создателем королей!

Майкл беззвучно схватил ртом воздух. Теперь он понял. Речь шла о письмах Маргарет.

Каким-то образом Нелсону удалось завладеть ее личной перепиской.

Боже! Нелсон был одним из ее любовников.

Не в силах поверить в это причудливое стечение обстоятельств, Майкл едва не рассмеялся, но вовремя себя одернул: смех тотчас бы его выдал. Закусив до боли костяшки пальцев, он вновь обратился в слух, хотя в мозгу его билась одна беспокойная мысль: «Почему Элизабет ничего мне не сказала? Почему не пришла ко мне?»

– Это оригиналы писем? – спросил Аластер.

– Лишь часть их, – отозвалась Элизабет. – Остальное я передам вам позже. Да, есть и другие! Представьте себе, ваша жена была весьма плодовитым автором. Но прежде чем вы получите ее избранные труды, вам придется оказать мне одну услугу.

У Майкла перехватило дыхание. Обладая подобным рычагом влияния, Элизабет могла потребовать от Аластера… чего угодно.

Майкл резко поднялся на ноги. Он не желал этого слушать. Неудивительно, что Элизабет не рассказала ему об угрозах Нелсона, если намеревалась шантажировать Аластера, как шантажировал ее саму бывший любовник. Майкл вдруг почувствовал, что задыхается, словно в груди стремительно разрастается страшная пустота. Его пронзила боль разочарования, невыносимо горькое чувство предательства…