Текст книги "Скандальное лето"

Глава 8

Когда Майкл вышел из дома Брауардов, уже начинало темнеть. Карета миссис Чаддерли ждала за воротами. Кивнув кучеру, Майкл вгляделся в сгущающиеся сумерки. Легкий ветерок принес запах влажной земли и листьев, в траве стрекотали невидимые кузнечики. Неподалеку ухала сова, радостно приветствуя приближение ночи.

Майкл глубоко вздохнул, чувствуя необычайную легкость. В Лондоне ли или в корнуоллской глуши, даже в самом отдаленном уголке земного шара, будучи иностранцем, герцогским братом или безымянным путешественником, он мог служить людям. Его будут звать на помощь, и когда-нибудь удача ему улыбнется, его врачебное мастерство получит признание.

В этот день он одержал победу. Лихорадка прошла, жизни Мэри Брауард уже ничто не угрожало. И как всегда в подобных случаях, Майкл восхищенно оглядывал окружающий пейзаж, словно никогда в жизни не видел ничего прекраснее.

В это мгновение послышался удар грома.

Майкл обернулся на звук. Редкие облака, похожие на тонкие полоски кисеи в сумеречном небе, не предвещали грозы. Он бросил вопросительный взгляд на возницу, но хорошо вышколенный кучер решительно его не замечал.

Открылась парадная дверь дома Брауардов. На миг миссис Чаддерли замерла на пороге, ее стройный, изящный силуэт мелькнул в мягком свете фонарей. Майкл невольно вздрогнул, словно пробуждаясь.

Боже, Першелл был прав. Ее фигура могла бы послужить источником вдохновения для греческих скульпторов, ваяющих статуи богинь.

Миссис Чаддерли затворила дверь и, шурша юбками о каменные ступени, направилась к Майклу.

– Я рада, что застала вас, – сказала она. – Мне хотелось поблагодарить вас за… все.

– Я тоже очень благодарен вам. – Майкл всегда безошибочно узнавал людей, способных сохранять хладнокровие в чрезвычайных обстоятельствах. Но миссис Чаддерли он выбрал по наитию, оказавшись в безвыходном положении. Ему несказанно повезло, он с удивлением осознал это лишь теперь, когда кризис миновал и можно было вернуться к мыслям более приятным. К мыслям о ней.

Элизабет Чаддерли умело скрывала свою стойкость и отвагу. Но теперь Майкл отчетливо видел истинную суть этой женщины за внешней мишурой, за оборками, кружевами и зелеными кошачьими глазами. Из нее вышла великолепная помощница, собранная, неизменно приветливая, неутомимая. «Скажите, что я должна сделать», – спокойно спрашивала она ночь за ночью.

Их окутывала вечерняя тьма, и у Майкла вдруг возникло странное чувство, что он никогда по-настоящему не видел Элизабет.

Он кашлянул, прочищая горло.

– А вы? Как вы, мисс Найтингейл?

Она тихонько рассмеялась.

– Боже мой, лестно слышать такое, мистер Грей. В особенности от человека, чье имя отныне станут поминать в молитвах все члены семьи Брауард.

– Отличная новость. Надеюсь, мне это зачтется.

Миссис Чаддерли удивленно склонила голову набок.

– Это первая шутка, которую вы позволили себе за все минувшие дни.

– Вы уверены, что это шутка? – спросил Майкл и добавил, не дожидаясь ответа: – Я всегда так глубоко погружаюсь в работу, что не замечаю ничего вокруг. – Отчасти поэтому он никогда не поддерживал дружеских отношений с дамами-благотворительницами, патронировавшими больницу. За работой все его очарование пропадало. Хотя, возможно, будь лондонские леди-патронессы столь же умелыми и милыми, как эта… – И я вовсе не хотел вам польстить, – добавил он. – Вы вправду очень мне помогли. Думаю, вы и сами это знаете.

– Спасибо. – Элизабет нерешительно помолчала. – Интересно, вы…

В отдалении вновь послышался грохот. Майкл и миссис Чаддерли повернули головы в сторону шума.

– Это уже не в первый раз, – заметил доктор. – Я начинаю опасаться, что произошла авария на шахте, и в таком случае…

Он осекся, услышав смех Элизабет.

– О нет. Это фейерверк. Господи, как я могла забыть? Завтра же день летнего солнцестояния!

– Фейерверк по случаю этого дня?

Элизабет посмотрела на Майкла.

– Мы называем его Галан. Неужели вы никогда не видели наших празднований? Хотя, конечно, нет, ведь вы же дикарь северянин. – В ее голосе еще звучал смех, превращая насмешку в дружеское подтрунивание. – Хотите взглянуть? Вы сможете написать домой о наших южных варварских обычаях.

Они оба смертельно устали. Им требовалась пища и сон. Обычно после успешных трудов Майкл предпочитал наслаждаться одиночеством.

Но Элизабет стояла так близко, что исходившее от нее тепло, казалось, таило в себе приглашение. От нее пахло мылом, которым она терла руки каждый раз, приближаясь к кровати миссис Брауард. Это был самый обычный запах, Майкл знал его лучше всякого другого. И все же ее кожа придавала мылу особый аромат… вызывая желание сделать глубокий вдох и шагнуть ближе.

– Боюсь, мое общество не доставит вам удовольствия, – произнес он, чувствуя себя до странности неловко. Он вовсе не был уверен, что сможет вернуться к той игривой легкости, что возникла между ними до проклятой благотворительной ярмарки. Майкл умел соблазнять женщин. Но Элизабет на удивление быстро превратилась в его коллегу. Уважение редко соседствует с вожделением.

– Я знаю, вы устали, – сказала она. – Мы можем доехать до Босбри в экипаже. Вам хватит на это сил?

О, его тщеславие нисколько не устало: Майкл скорее умер бы, нежели признался, что не осилит вечернюю прогулку, включающую альпинистское восхождение.

– Конечно, – отозвался он. – Итак, в путь.

Экипаж катился по дороге в сторону деревни. Майкл сидел напротив Элизабет. Она смотрела в окно, фонарь кучера высвечивал сквозь стекло ее точеный профиль. Колеса грохотали по твердой земле, карету слегка потряхивало, и Майкл, удобно раскинувшись на мягких, обитых плюшем подушках, наслаждался тряской.

Он так бы и ехал всю ночь, глядя на Элизабет сквозь приятную ленивую дрему. Пожалуй, ни с одной другой женщиной молчание не доставляло ему такого удовольствия. Миссис Чаддерли как-то раз призналась, что чувствует то же.

– Смотрите! – воскликнула она, когда карета замедлила ход. – Шествие.

Свет за окном кареты внезапно вспыхнул ярче, подчеркнув красоту Элизабет. Теперь можно было различить прелестный локон у нее на виске, выбившийся из прически, и маленькую родинку на правой скуле, похожую на очаровательную мушку, которыми украшали себя красавицы минувшего столетия.

Откашлявшись, Майкл посмотрел, куда указывала его спутница. Вдоль обочины тянулась вереница юношей; они несли горящие факелы, держа их высоко над головой.

– О Боже, – изумился Майкл. – Отдает средневековьем.

Элизабет с улыбкой прижала ладонь к стеклу. В ответ послышались крики, участники процессии замахали факелами, рисуя в воздухе круги. Огненные дуги ослепили Майкла, заставив зажмуриться. В черноте на мгновение перед глазами его мелькнула перевернутая восьмерка – символ бесконечности.

Элизабет постучала в окошко кучеру.

– Отсюда пойдем пешком, – предупредила она. – Иначе мы помешаем шествию.

Они вышли из кареты, окунувшись в теплую темноту ночи. Процессия, двигавшаяся проворно, уже успела уйти довольно далеко. Майкл и Элизабет медленно направились следом. В отдалении звучали цимбалы и дудки, слышались приветственные возгласы толпы.

Дорога огибала деревню и резко уходила вверх. С этого места открывался вид на вершину Босбри-Хилл. На холме горели три костра: посередине – огромный, в три человеческих роста, по бокам – два поменьше. Путники остановились полюбоваться зрелищем. Свет, льющийся из окон домов, озарил улыбающееся лицо Элизабет.

– Надеюсь, вы объясните мне, что здесь происходит, – проговорил Майкл. – Или я должен догадаться?

– О да, пожалуйста, угадайте!

– Восстание?

– Против кого?

– Против местного тирана.

– То есть против меня, – усмехнулась Элизабет. – Но вы ведь видели, участники шествия с радостью приветствовали меня.

– Ну да, они ведь мужчины, в конце концов.

Миссис Чаддерли рассмеялась.

– Мистер Грей, я того и гляди возгоржусь от ваших речей, и у меня распухнет голова!

– Какая жалость! Не хотелось бы портить столь совершенную форму черепа.

– У вас есть еще одна попытка, – заметила Элизабет, когда путники начали взбираться на холм.

– Варварство, и ничего больше. Кстати, я не видел в деревне пожарной команды. Можете назвать меня пессимистом, но не захватить ли нам ведра с водой?

– Господи! Надеюсь, до пожара дело не дойдет! Всем моим потомкам до седьмого колена не расплатиться за подобный урон, придется влезть в долги, чтобы заново отстроить этот городок!

Невольно вырвавшиеся слова Элизабет поразили Майкла. Эта женщина чувствовала себя ответственной за судьбу Босбри. Пожалуй, Аластеру она понравилась бы.

Мысль об Аластере заставила Майкла нахмуриться. Ему не хотелось вспоминать о брате этой ночью.

– Вас тяготит, что вся округа видит в вас свою покровительницу и благодетельницу? – спросил он.

– Какой странный вопрос! Помогать этим людям – мой долг. Я никогда не пожелала бы себе иной судьбы.

И вновь Майклу показалось, будто он слышит эхо слов брата. Быть может, ему самому недоставало чего-то очень важного? Слова «положение обязывает» всегда смущали его, вызывая чувство недоумения.

– Боюсь, подобные обязательства сковывали бы меня.

Элизабет бросила на него хмурый взгляд.

– Что за вздор. Ведь вы доктор! От вашего решения зависит чья-то жизнь. Не представляю, что может быть серьезнее такой ответственности!

– Но это совсем другое дело. – Врач – вольная птица. Ни свобода его действий, ни приносимая им польза не ограничены акрами земли. – Возможно, я не в силах предотвратить лихорадку, но могу с уверенностью предсказать ее появление. Поэтому мои решения подсказаны опытом, убеждениями и знаниями, они не зависят от нужд моих арендаторов или от капризов невежественных мальчишек, балующихся с факелами.

Протянув руку, Элизабет дернула Майкла за ухо и рассмеялась в ответ на его изумленный взгляд.

– Эти мальчишки осторожно обращаются с огнем, – возразила она. – О, у вас такое выражение лица… Прошу прощения, я не думала, что вы неисправимый пессимист!

Майкл улыбнулся, запоздало поняв, что заслужил упрек.

– Вот вы и узнали мой секрет. Я ворчливая старуха, хотя ловко это скрываю. – Едва успев произнести последние слова, Майкл почувствовал, что в них есть доля правды. Он всегда воображал себя вольнодумцем, антиподом строгого, серьезного Аластера. Однако в сравнении с этой женщиной Майкл выглядел образцом солидности и степенности. Эта мысль его не на шутку задела. – Пожалуй, мне следует тоже обзавестись факелом.

– О, я бы с этим не торопилась, – предостерегающе подняла палец Элизабет. – Вы еще не видели, что делают с факелами.

– Звучит зловеще. – Майкл попытался было расспросить миссис Чаддерли, но в ближайшем доме с грохотом распахнулась дверь, и на улицу вывалилась запыхавшаяся женщина с двумя кружками в руках.

– Галан! – воскликнула она. – Храни Господь вас от всякого зла, миссис Чаддерли! Храни вас Бог, сэр! – Торопливо присев в реверансе, она протянула путникам кружки.

– Галан! – ответила Элизабет. – Да хранит вас Господь! – Взяв в руки кружку, она отпила несколько глотков и вернула сосуд хозяйке. Майкл последовал ее примеру. В кружке оказался превосходный эль, невероятно густой и крепкий.

Забрав кружки, женщина повернулась и опрометью бросилась обратно в дом.

– Мне начинает нравиться этот праздник, – заметил Майкл. – Нас будут угощать элем у каждой двери?

– Муж миссис Мэтью пивовар, – объяснила Элизабет. – Но, будьте уверены, это не последняя ваша кружка на сегодня.

Вблизи костров на вершине холма предсказание миссис Чаддерли сбылось: подхваченные все разрастающейся толпой, путники оказались возле груды бочонков, где им тотчас вручили новые полные кружки с элем. Рядом кружились в хороводах смеющиеся девушки, а чуть поодаль приплясывали музыканты со скрипками и флейтами. Огромное кольцо танцующих юношей окружало костры, искры от факелов снопами взлетали к ночному небу.

Затем один мужчина отделился от круга и бросился в костер поменьше. Перекувырнувшись в воздухе, он ловко перескочил через пламя и приземлился на ноги по другую сторону костра, оставив в огне свой факел.

– О, – протянул Майкл, – вы правы. Мне не нужен факел.

Смех Элизабет был самой сладкой наградой, которой когда-либо удостаивалась трусость.

– Да, это исконно корнуоллское искусство, не советую северянам пытаться ему подражать.

– Возможно, некоему северянину не следовало оставлять в экипаже свой докторский саквояж.

– О, нет лекарства сильнее, чем корнуоллская гордость. – Элизабет повернулась к Майклу, в глазах ее плясали лукавые искры. – Сегодня ночью никто не обожжется. Но советую вам встать завтра пораньше, если сумеете. У вас будет предостаточно пациентов.

Глаза ее так и сияли от радости. Майкл никогда прежде не видел такого лица. Эта женщина обладала даром излучать счастье. «Словно ребенок», – с изумлением подумал Майкл. Ему вдруг представилось, как Элизабет в детстве сидела у очага в сочельник и пекла в золе каштаны, мечтая о завтрашних подарках.

Это мимолетное видение смутило его. Майкл не слишком интересовался детьми и вовсе не видел в Элизабет ребенка. Боже милостивый, нет. При виде ее прелестных полных губ в отблесках костра он испытывал отнюдь не отцовские чувства.

– Не могу представить вас в Лондоне, – невольно вырвалось у него.

Радость ее тотчас померкла.

– Что вы хотите этим сказать?

Что мог ответить Майкл, не выдав себя? Откуда знать деревенскому доктору, что в высшем обществе не одобряют подобную живость, что великосветским красавицам пристало испытывать скуку, а не радость жизни? Слухи о том, что знатная дама резвится на холме с простыми фермерами, могут нанести серьезный урон ее репутации.

– Кажется, здесь вам самое место, – произнес он. И это было правдой. Такой удивительной женщины он еще не встречал. Майкл всегда воображал, будто положение второго сына дает ему бо́льшую свободу, поскольку не накладывает обязательств, связанных с семейным достоянием. А Элизабет, похоже, находила удовольствие, выполняя обязанности, которые представлялись Аластеру тягостным бременем.

– Но в Лондоне я другая, – ответила она. – Наверное, там вы не узнали бы меня при встрече.

Глаза ее смотрели серьезно и строго, но Майклу подумалось, что это, возможно, игра отсветов костра.

– Какая вы в Лондоне?

Один из гуляющих поздоровался с ней, Элизабет приветствовала его кивком и рассеянной улыбкой.

– Не… счастливая, – ответила она. – По крайней мере в последнее время. Знаете, вы верно угадали… в тот день, возле почты. Я действительно искала в газете объявление о свадьбе. Вернее, о помолвке. – Уголки ее рта опустились в грустной гримаске. – И я нашла его.

– Вот как? – Майкл внезапно почувствовал, что не хочет ничего об этом знать. Элизабет тосковала по другому мужчине. Эта мысль отозвалась в нем… смутной тревогой. Он хмуро поглядел на костер и вздрогнул, когда еще один молодой дуралей прыгнул сквозь пламя. Но любопытство душило его, словно подступающая тошнота. Слова, которые благоразумнее было бы проглотить, вырвались у него сами собой: – Чье же это было объявление?

Элизабет состроила рожицу.

– Он не заслуживает даже потраченной на него типографской краски, тем более целого года, который я провела впустую, воображая, будто этот человек наделен благородством.

Деланная беззаботность ее голоса не обманула Майкла.

– Он дурно обошелся с вами.

– Ничего драматичного. – Элизабет небрежно пожала плечами. – На самом деле я сама во всем виновата.

Майкл вновь вспомнил о брате.

– Не вините себя. Любовь – плохой советчик и скверный судья. Потому-то лучше ее избегать. Многие так и поступают.

Элизабет тихонько рассмеялась.

– Верно. Шампанское действует куда быстрее, а похмелье длится всего один день.

Майкл безотчетным движением взял ее под руку. Ему лишь хотелось прикоснуться к ней.

– Пойдемте дальше?

Они побрели сквозь толпу мимо костров.

– Так в этом состоит ваша тактика? – спросила Элизабет. – Избегать любви? Вот почему такой замечательный врач до сих пор остается холостяком.

«Напротив, моя дорогая. Женитьба – самое быстрое лекарство от любви».

Майкл сжал губы, чувствуя странную злость. Он говорил эти слова множеству женщин, подмигивая и улыбаясь, чтобы подсластить горечь предостережения. Но подобная речь не пристала деревенскому доктору. Сказать по правде, такую остроту мог бы отпустить какой-нибудь негодяй вроде бывшего возлюбленного Элизабет.

– Возможно, все дело в лени, – произнес Майкл. – Вдобавок цинизм в отличие от любви редко приносит разочарование.

– Должна признаться, любовь доставила мне несколько ужасных мгновений, – медленно проговорила Элизабет. – Мне следовало бы сказать, мгновений публичного позора, которые изрядно подпортили мою репутацию. – Она закусила губу. – А моя репутация, как вам, должно быть, известно, и без того понесла немалый урон.

Лицо ее залилось краской от смущения. Профессиональная красавица терзалась страхом, что Майкл о ней подумает.

Его охватило странное чувство: желание защитить, нежность и злость – все вместе. Он не мог вообразить себе негодяя, намеренно оскорбившего эту женщину, но с легкостью представил подходящее наказание для мерзавца.

– Люди болтают много вздора. Умный человек не станет прислушиваться.

– О, вы неверно меня поняли, мистер Грей. Меня нисколько не волнует, что скажут люди. Это мой принцип.

Она ослепительно улыбнулась. Прежде эта улыбка могла бы обмануть Майкла, но теперь дерзкое пренебрежение Элизабет показалось ему пустой бравадой. Ему знакома была эта уловка, в прошлом он сам прибегал к ней, спасаясь от злых насмешек школьных приятелей, осведомленных благодаря газетам обо всех перипетиях жизни его родителей.

Склон у их ног неожиданно стал круче. Впереди на фоне ночного неба темнела бесформенной громадой древняя пирамида, нагромождение камней – памятник кому-то давно забытому.

– Прекрасная ночь, – проговорила Элизабет, когда путники достигли пирамиды. Отстранившись от державшего ее под руку Майкла, она поставила кружку на землю и вновь повернулась к нему. В темноте лицо ее казалось таинственным бледным пятном. – Чудесная ночь, и миссис Брауард будет жить. – Раскинув руки, Элизабет запрокинула голову. – Мне так и хочется крикнуть звездам: «Славная попытка, но мы расстроили ваш план! Крохотные пылинки одержали победу!»

Майкл рассмеялся.

– Так кричите. Я никому не расскажу.

Элизабет набрала в грудь побольше воздуха, но мгновение спустя тяжело перевела дыхание. Руки ее бессильно упали.

– Нет, не стоит искушать судьбу. Не хочу, чтобы на Мэри пало проклятие, предназначенное мне.

Майкл коснулся рукой ее щеки, нежной и гладкой.

– Уверен, вы не заслужили проклятия.

Ее теплая ладонь накрыла его руку.

– Но вы понятия не имеете, правду ли говорят обо мне. Хотя вы знаете… – Палец Майкла скользнул по подбородку Элизабет, и у нее перехватило дыхание. – Хотя вы знаете, что я великая грешница.

Его пальцы зарылись в волосы Элизабет. Теперь Майкл мог притянуть ее к себе… прильнуть губами к ее шее.

– Я на это надеялся, – прошептал он. – Когда я услышал, как мистер Першелл распекает вас за то, что вы редко посещаете церковь, надежда вспыхнула с новой силой.

Их дыхание смешалось.

– Я начинаю думать, что вы вовсе не северянин, – шепнула Элизабет. – Вы слишком очаровательны.

И вновь Майклу показалось, будто он слышит эхо слов брата. Зловещее совпадение. Им овладело странное предчувствие, по спине пробежал холодок.

Желание поцеловать Элизабет стало непреодолимым. Но, поцеловав эту женщину, не станет ли он таким же негодяем, как тот, что бросил ее? Близость, возникшая между ними в последние дни, побудила Элизабет к откровенности, которой Майкл вовсе не заслуживал. Она доверяла ему, даже не зная его настоящего имени. Звала его «мистером Греем».

Он медленно отвел руку от ее волос. Боже, как все запуталось! Если бы они встретились в Лондоне, открыто, Майкл уже лежал бы с нею в постели. К их обоюдному удовольствию.

– Меня зовут Майкл, – произнес он. Эту часть правды он мог ей поведать. Об остальном… следовало подумать. Здравомыслие подсказывало ему: не стоит раскрывать секрет, если не хочешь, чтобы его разгласили. – Если я стану обращаться к вам по имени, вы должны отвечать мне тем же.

Элизабет смущенно откашлялась.

– Почту за честь, – отозвалась она. – Но только… только если я смогу называть вас другом. – Она порывисто сжала руку Майкла, и его внимание раздвоилось: следя за словами Элизабет, он остро ощущал ее прикосновение. – Знаю, я была груба с вами. – Ее теплые пальцы казались легкими, как крылья бабочки. – Вы можете меня простить?

Неуверенность в ее голосе очаровала Майкла. Возможно, истинной причиной его затянувшегося маскарада была отнюдь не осторожность. Ему просто хотелось выяснить, как далеко может завести их эта странная близость. Светская красавица и деревенский доктор… Майкл умел обращаться с женщинами, но он был реалистом: он знал, что высокое положение в обществе и семейные связи придают ему особую привлекательность. Но эта женщина, ничего о нем не зная, стояла рядом в темноте, касаясь его руки…

– Полно, – прошептал он. – Мне не за что вас прощать. – Миссис Чаддерли на оскорбление отвечала жестоким ударом, и Майклу это в ней нравилось. – Вы храбры и сильны духом, в этом нет греха.

Пальцы Элизабет сжались. За ее утонченным изяществом скрывалась сила. Майкл сказал правду: эта женщина обладала редким мужеством и отвагой. В конце концов, он был врачом. Хрупкость никогда не казалась ему привлекательной.

Он накрыл ладонью руку Элизабет, и его одолело почти звериное желание прижать ее пальцы к своему бедру, сдавить ее в объятиях. Черт возьми, нет, пусть лучше ее пальцы обхватят его обнаженную плоть, пока его губы будут терзать ее рот. Боже, он вытворял бы с нею в постели такое…

Слово «друг» звучало тускло, безжизненно.

Майкл поднес к губам руку Элизабет целомудренным жестом, не способным оскорбить скромность случайных свидетелей. Но мысли его были далеко не невинными. Майкла одолевали фантазии… и, согревая дыханием ее пальцы, он чувствовал, как бьется ее пульс, как ускоряется ритм крови.

Врачебное знание можно использовать и в личных целях.

Он легонько куснул ее руку, нежную складку между большим и указательным пальцами.

У Элизабет вырвался дрожащий вздох.

– Возможно… – Она не закончила фразу, ее голос прервался, превратив оброненное слово в приглашение.

– Возможно, – прошептал Майкл, касаясь губами ее руки и вновь пробуя ее на вкус, медленно водя по коже кончиком языка.

Солоноватый нектар. Ее аромат.

– О, – вздохнула Элизабет. – Я не думаю…

В том-то и заключалась сложность. Они оба слишком много думали. Обхватив ладонями ее талию, он притянул Элизабет к себе. Со склона холма вновь послышался грохот, высоко в небе вспыхнули яркие огни и затерялись среди звезд.

Короткая вспышка высветила на миг лицо Элизабет, широко раскрытые глаза, дрожащие губы. Майкл потянулся губами к ее губам.

Но она отвернулась.

– Друзья не целуются, – задыхаясь, прошептала она.

Майкл тронул языком мочку ее уха.

– Тогда, возможно, нам не следует быть друзьями.

Элизабет упрямо вздернула подбородок.

– А кем еще мы можем быть, сэр?

Вопрос прозвучал неискренне. Ответ напрашивался сам собой, но было бы нелепо подсказывать его вдове, тем более столь искушенной.

Майклу вдруг пришла в голову весьма неприятная мысль.

– Значит, вы все еще любите того мужчину?

Молчание Элизабет показалось ему бесконечно долгим.

– Нет, – произнесла она наконец. Но в голосе ее не было уверенности.

Майкл разжал руки, и Элизабет отступила на шаг.

Боже милостивый, ему страстно хотелось отыскать мерзавца и придушить.

– Как его зовут? – спросил он.

Элизабет растерянно моргнула.

– Какая разница? Едва ли вы его знаете.

– Не важно. Подобные вещи друзья поверяют друг другу.

– Отлично. Значит, мы все же будем друзьями? – Снова продев руку ему под локоть, она потянула Майкла за собой в сторону костров. – Но должна вас предупредить, я ужасно назойливый друг. – Что за дьявольщина? Майкл чувствовал, как напряжена Элизабет: ее дрожащие пальцы нервно цеплялись за его рукав. Только поэтому он послушно пошел за ней вниз по склону, слушая ее торопливую речь. – Я всегда буду слоняться поблизости и забрасывать вас вопросами, стараясь узнать как можно больше о ваших занятиях. Вам придется к этому привыкнуть.

– Уверяю вас, мои занятия необычайно скучны. – «Если только речь не идет о вас самой. О трепещущей жилке у вас на горле, о вашей коже, губах… О дружеских прикосновениях». – Уж лучше я избавлю вас от подробностей.

– Но мне хочется знать все, я настаиваю. – Они приблизились к костру, и в свете пламени Майкл увидел на лице Элизабет самую ослепительную улыбку из ее арсенала. «Похоже, за этой улыбкой она привыкла скрывать свою неуверенность», – подумалось ему. Казалось, Элизабет чувствует себя так же неловко, как он. Взаимное притяжение, возникшее между ними, смущало обоих… Они не знали, как с ним справиться.

Эта мысль заставила Майкла взять себя в руки. Он тяжело перевел дыхание и вдруг необычайно остро ощутил, что дорожит покоем Элизабет. Видя ее такой испуганной и взволнованной, он почувствовал желание защитить ее. «Чш-ш, – хотелось ему сказать, – вам нет нужды улыбаться».

Он накрыл ее руку ладонью, запретив себе гладить нежную кожу, и успокаивающе произнес:

– Хорошо. Если у друзей так заведено.

Друзья допили эль, а затем чинно, рука об руку, вернулись к своему экипажу. По дороге домой они вели непринужденный разговор, а при расставании пожали друг другу руки. В последующие несколько дней друзья обменивались записками, справляясь о здоровье и делясь последними новостями: «Миссис Брауард с каждым днем становится все лучше. Этим летом в Хэвилленд-Холле клубника уродилась особенно сладкая. Погода по-прежнему стоит великолепная. Не встретиться ли нам в пятницу за чаем, в пять часов пополудни?»

Друзья навещают друг друга. Они ждут в холле, пока дворецкий не подтвердит, что хозяйка готова их принять. А затем тщательно скрывают удивление, когда их провожают не в гостиную, а наверх, в будуар, отделанный розовым шелком, где сидят три дамы в утренних нарядах, сворачивая бумажные розы, вышивая и смеясь так громко, что их голоса отчетливо слышны даже в холле.

– Мистер Грей! – воскликнула Элизабет, когда Майкл застыл в дверях маленькой, залитой солнцем комнаты. – Как мило, что вы зашли. Ловите!

Реакция не подвела Майкла, он поймал в воздухе брошенную бумажную розу.

– Это за ваши поломанные розовые кусты, – объяснила Элизабет. – Можете взять сколько угодно. Где-то тут есть клей, если вам захочется их закрепить.

Майкл продел бумажную розу в петлицу, и мисс Мейтер с миссис Халл захихикали. Их присутствие не должно было разочаровать Майкла. Друзья обычно не требуют свиданий наедине. Хотя… даже деревенских врачей, как правило, не принимают в столь непринужденной обстановке.

Вытянув руку, Элизабет указала гостю на мягкое кресло, а затем вопросительно кивнула в сторону подноса с чаем на столике. Майкл покачал головой, устраиваясь в кресле.

– Надеюсь, вы не обидитесь, что я принимаю вас здесь. Как видите, – Элизабет обвела рукой ворох бумажных роз у ее ног, – мне отсюда не выбраться.

– Здесь нужны садовые ножницы, – сказала мисс Мейтер. Склонившись над пяльцами, она яростно орудовала иголкой, словно воин на поле битвы. Ее игла напоминала… смертоносное боевое копье.

– Постойте-ка, – подала голос миссис Халл. Постукивая пером по бумаге, она смерила Майкла пристальным взглядом. Было что-то хитрое в ее улыбке или, быть может, в выражении узкого лица, немного напоминающего острую лисью мордочку. Майкл ожидал услышать очередное замечание о том, что они с миссис Халл, возможно, знакомы, но та произнесла: – Пожалуй, мистер Грей мог бы помочь нам с правилами.

– Ах да, взгляд джентльмена, – подхватила Элизабет.

– Едва ли из этого выйдет прок, – проворчала мисс Мейтер. – Я думала, мы нарочно исключили всех джентльменов из списка гостей.

– Из списка гостей? – механически повторил Майкл без тени удивления в голосе. Проклятие! Он сидел в кресле, обитом розовым дамастом. Ковер был бледно-лиловым, цвета лаванды. Кто-то не в меру щедро опрыскал себя духами – в воздухе витал удушливый цветочный аромат. По обеим сторонам кресла стояли застекленные шкафчики, полные фарфоровых статуэток – фигурок животных, пастухов и пастушек. Одно неловкое движение – и что-нибудь разобьется. Вдобавок Майкл боялся чихнуть. – Вы собираетесь устроить званый вечер?

Элизабет отложила лист бумаги, который вертела в руках.

– Боже, разве я вам не говорила? Да, небольшой прием в старинном стиле, увеселения продлятся неделю.

Разумеется, Майкла и не подумали пригласить.

Он закусил губу. Стоило ли удивляться? Аристократы не станут якшаться с простым доктором.

– Надеюсь, вы славно повеселитесь.

– Наша цель не веселье, – пылко заговорила миссис Халл. – Лиза задумала самые изысканные развлечения. А гости! Готова поклясться, вам знакомы их имена. Лорд Уэстон, лорд Холлистер, виконт Санберн – самые известные фамилии Англии!

Великолепно. Майкл знал Санберна еще по Итону, а Уэстон был его старинным другом. С Холлистером он ни разу не встречался, но этот человек оказывал деловые услуги его брату, который взамен поддержал того в тайной борьбе за титул, завершившейся вполне успешно.

– Вы сказали, прием продлится неделю?

Неделя – срок немалый, и все это время Майклу придется скрываться в тени, пряча лицо.

– Может быть, дольше, – отозвалась Элизабет. – Возможно, все мы отправимся в Париж! С моими друзьями ничего нельзя знать заранее. В их обществе бывает необычайно весело или… – она бросила лукавый взгляд на миссис Халл, – просто ужасно, хуже некуда.

Все три женщины залились смехом. То ли они выпили лишнего за обедом, то ли в словах миссис Чаддерли заключалась какая-то шутка, в которую Майкл не был посвящен.

Он изобразил насмешливую улыбку.

– Итак, намечаются увеселения. Вдобавок со строгими правилами.

– О да, правила! – Миссис Халл с сияющими глазами наклонилась вперед. – Хотите, я прочитаю вам, что мы успели придумать? А вы, возможно, предложите поправки или дополнения, как подскажет вам фантазия.

– Ах, бедняжка, – вздохнула мисс Мейтер. – Неужели вы и вправду хотите заставить его заниматься этим?

– Мистер Грей не станет возражать, – рассеянно проговорила Элизабет. – Он очень мил и охотно поддержит компанию.

Майкл всерьез подумывал, не рассердиться ли ему. Такого с ним еще не бывало. Эта стайка женщин обращалась с братом герцога запросто, с простодушной бесцеремонностью, словно он был не мужчиной вовсе, а большой игрушкой.

– В таком случае правило первое, – провозгласила миссис Халл. – Очарование обязательно.

– Наш добрый доктор справится с этим требованием без труда, – заметила Элизабет, посылая Майклу обольстительную улыбку.