Текст книги "Что может быть лучше? (сборник)"

Эйнштейн твёрдо для себя решил, что больше с Милевой он жить не будет ни при каких обстоятельствах.

Второй, и последней, женой стала его кузина Эльза, на которой он женился в 1919 году, сразу, как он развёлся с Милевой, которая несколько лет отказывалась дать согласие на развод, но наконец сдалась. В разводных документах Эйнштейн признавал, что у него был адюльтер и что в их браке имело место рукоприкладство.

Милеве, воспитывавшей двух его сыновей, Эйнштейн в дополнение к алиментам отписал свою Нобелевскую премию, в получении которой он был уверен. И действительно, через три года он её получил.

После развода напряжённость отношений с экс-женой ослабла, Милева стала чинить меньше препятствий Альберту для общения с сыновьями, что было для него самым важным, и Альберт писал Милеве:

С течением времени ты убедишься, что нет лучше экс-мужа, чем я, ибо я верен, быть может не в той форме в какой себе это представляют юные девушки, но, тем не менее, верен и честен.

Эйнштейн потерял Эльзу из виду в ранней юности и снова встретился с ней после долгой разлуки, когда она уже была разведена и с двумя дочками. Эйнштейн пытался ухаживать и за младшей сестрой Эльзы по имени Paula, прельщённый её свежестью, по сравнению с Эльзой. Но пришлось остановиться на старшенькой.

Он с ней сошёлся ещё до развода с Милевой.

В одном из писем Эльзе, когда Милева уехала, он писал:

Отсутствие Милевы мне так приятно. Как ты видишь, я тоже получаю удовольствие от брака.

(Знал ли Эйнштейн анекдот?

Мужик положил на стол хуй и бьёт по нему молотком.

– Ты что делаешь? – удивляется приятель.

– Занимаюсь онанизмом.

– А когда же ты удовольствие получаешь?

– Когда промахиваюсь.)

Эльза обеспечивала Эйнштейну необходимый уход и пыталась обучать его основам гигиены: чистить зубы, причёсывать волосы и чаще принимать ванну и ещё там что-то из чистоты. На что Эйнштейн по сути твёрдо, но словесно мягко, как он это умел делать, заявил, что он перестанет быть самим собой, если будет отказываться от своих привычек.

Эльза была богемной особой, занималась художественным чтением стихов и якшалась с плейбоем-врачом Georg Nicolai. Эйнштейн знал об этом и разрешал ей открыто продолжать отношения по её просьбе. Позже Эльза, видно в благодарность, разрешала Эйнштейну держать любовниц.

Жениться на Эльзе он тоже не горел, но так как с ними в квартире жили две её дочки брачного возраста, то они могли быть скомпрометированы. Родственники Эльзы тоже давили. Однако Эльза была не единственной кандидаткой в жёны – её старшая 20-летняя дочь Ильза была для Эйнштейна явно желанней.

Знаменитый на весь Берлин сердцеед Georg Nicolai был сначала любовником Эльзы, а потом и дочери Ильзы. Вот ему и написала письмо Ильза, которое требовала уничтожить после прочтения. В этом письме она спрашивала совета, что делать – выходить замуж за Альберта или нет. Nicolai письма не уничтожил, а сохранил, и потом разные родственники и попечители пытались не допустить обнародования этого письма. Однако оно всплыло, и в нём Ильза сообщает, что Альберт объявил, что может жениться на матери или на дочери и пусть они решают, на ком. Эльза не возражала, чтобы женой стала дочь, и предоставила решение ей. Что ответил Nicolai, осталось неизвестно. Альберт женился на Эльзе, а потом продолжал жить и путешествовать с матерью и двумя дочками, пока старшая не вышла замуж. В письме Nicolai Ильза пишет:

Я знаю, что Альберт любит меня так сильно, как, быть может, ни один мужчина меня любить не будет, он мне даже сам об этом вчера сказал.

Также она поведала, будто Альберт признался ей, что не в состоянии контролировать свои сексуальные порывы, когда Ильза находится рядом с ним. Далее она признавалась Nicolai:

Если существуют истинные чувства дружества и товарищества, то именно их я испытываю по отношению к Альберту. Однако я никогда не испытывала даже намёка на физическое влечение к нему.

Эйнштейн сказал, что если она будет продолжать жить с ним под одной крышей, то ему не важно, выйдет она за него замуж или нет, потому что она в любом случае останется совершенно независимой и будет дорога ему в той же мере, как и её мать.

Тут явно попахивало желанием еть как мать, так и дочку, что скорее всего и поимело место. Кроме того, он сказал, что если у Ильзы нет желания родить ему ребёнка, то тогда лучше ей не выходить за него замуж. Ильза же утверждала в письме, что у неё нет ни малейшего желания рожать ему детей.

Пришлось жениться на мамаше. Эльзе на момент женитьбы было 42, и за шесть лет сожительства с Альбертом она весьма постарела к свадьбе.

Но младшая дочь Эльзы Margot была тоже влюблена в Эйнштейна, и он брал в спутницы на общественные мероприятия чаще её, чем Эльзу.

Эльза была старше Эйнштейна на три года, тоже была далеко не красавицей, и на фотографиях всегда кажется, что он стоит рядом с матерью или бабушкой, а не с женой. Зато она была хорошей секретаршей, хозяйкой дома, которая вместе с дочерьми обеспечивала Эйнштейну комфортабельное жильё, необходимое ему, чтобы сосредоточиться на физике, а также на других женщинах.

Эйнштейн и Эльза спали в разных спальнях. Эльза объясняла это тем, что Альберт храпит так громко, что она не может с ним спать. Я же объясняю это тем, что, несмотря на храп, к нему в спальню наведывались Ильза и Марго, порознь и сообща.

В кабинет Эйнштейна Эльза вообще не имела права входить. Он запретил Эльзе и сам никогда не говорил о себе и о ней – «мы»: она должна была говорить только за себя и никогда за него.

Эльзу иногда называют «второй женой», потому что она терпела открытую связь мужа с Betty Neumann, которой было 23 года. Та была племянницей его друга, приехала из Австрии, и Альберт устроил её работать секретаршей себе в институт, чтобы она осталась в Берлине. С разрешения Эльзы он встречался с ней два раза в неделю в течение года. Разрешение это было дано в обмен на обещание, что Альберт не будет больше никуда ходить на сторону. Переписка с Betty до сих: пор недоступна, но приводится фраза из опять-таки прощального письма Эйнштейна:

…я должен искать в звёздах то, в чём мне отказано на Земле.

Трудно понять, в чём ему было отказано на Земле. Разве что вспомнить его пусть шутливый, но, разумеется, с долей правды ответ на предложение участвовать в музыкальном открытии (Эйнштейн всю жизнь слабовато, но с воодушевлением играл на скрипке) Первого Международного конгресса по исследованиям в области секса:

К сожалению, я не чувствую в себе достаточно мощи ни в сексуальных, ни в музыкальных способностях, чтобы принять Ваше предложение.

В его письме Эльзе, когда их роман только начинался, есть многозначительное выражение, после подписи:

…с уверенностью, что я считаю себя вполне adequate male, и, наверно, мне предоставится возможность тебе это доказать.

Фразу «adequate male», да ещё переведённую с немецкого, можно интерпретировать и переводить многообразно, но общий смысл – «я считаю себя вполне нормальным мужиком». Можно предположить, что у любовника в начальной стадии отношений с любовницей могли возникнуть какие-то неполадки с процессом совокупления. То ли он не проявил достаточной настойчивости в чём-то, то ли проявил, но настойчивость ничем не окончилась.

Впрочем, некоторые считают, что это было его реакцией на подшучивание Эльзы, что, мол, Альберт находится под сапогом Милевы. Пусть считают, а у меня – свой счёт.

В течение всей его жизни до эмиграции в Штаты Эйнштейн удовлетворял свою обильную похоть с проститутками. Он был завсегдатаем борделей, о чём сообщают его друзья и соучастники (Otto Stern, Janos Plesch). Так как его отношения с Милевой быстро исчерпали себя после женитьбы, а связь с не сразу появившейся Эльзой поначалу тоже была весьма нерегулярной, то только благодаря проституткам он не свихнулся от похоти.

Эту информацию тщательно скрывали и вымарывали из воспоминаний, и только недавно она всплыла. Причём автор, сообщающий об этом, сразу оговаривается, пытаясь извинить Эйнштейна, что, мол, в ТО ВРЕМЯ (а раньше и сейчас – ну ни за что!) это было обычным методом избавления от напряжений у холостяков и у несчастливо женатых мужчин.

Таким образом, можно легко представить, что, не будь доступных женщин в этих прекрасных заведениях, научная работа Эйнштейна могла бы быть нарушена каким-либо психическим заболеванием, непременно являющимся при неудовлетворяемом сексуальном голоде. И полетела бы в тартарары теория относительности, и сидели бы мы сейчас в дерьме девятнадцатого века, окружённые несуществующим эфиром.

Близость образа проститутки для Эйнштейна выражается в той свободе, с которой он им оперирует в своих высказываниях. Например, он писал в 1934 году, что, изучая законы природы, «мы имеем дело со сфинксом, а не с доступной проституткой».

Когда в 1919 году астрономы подтвердили предсказанное Эйнштейном отклонение лучей света при прохождении вблизи Солнца, на Эйнштейна обрушилась мировая слава, причём такая, которую можно приравнять к славе нынешних кинозвёзд и политических деятелей вместе взятых. Начались встречи с заискивающими сильными мира сего, приёмы и рауты, триумфальные путешествия по разным странам и прочие события, сопутствующие славе. Доступность женщин – главное следствие славы – всячески имело место, и Эйнштейн радостно набрасывался на открывшиеся возможности.

Делясь своими впечатлениями о поездке в Японию, Эйнштейн бросил такую реплику:

Я умалчиваю об особенностях японок, цветообразных существах, ибо здесь обыкновенный смертный должен дать слово поэту…

Нет сомнений, что в Японии, где его встречали как бога, ему удалось попробовать лучших гейш.

Слава Эйнштейна, в которой любила купаться Эльза, вынуждала её смиряться со многим. Хотя и в негодовании, но послушно она уезжала из их загородного дома в Берлин, якобы за покупками, когда к её мужу раз в неделю приезжала красивая молодая блондинка Margarete Lenbach. Упоминается также роскошная женщина Toni Mendel, которая приезжала за ним в лимузине с шофёром и увозила его на театральные вечера, а затем на свою виллу, откуда он возвращался только утром.

Эйнштейн не скрывал своих отношений с женщинами от Эльзы, и Toni заняла положение как бы дальней родственницы. Эльза пыталась бунтовать, и однажды, когда Toni в очередной раз поджидала Эйнштейна на улице в лимузине, Эльза спрятала деньги и не давала мужу наличные, необходимые для вечерних развлечений. Но бунт был подавлен.

Эйнштейн старался не оставлять следов связей, уничтожая переписку с женщинами и прося их уничтожать его письма. Несмотря на это, следы оставались. Занесена на скрижали и другая богачка, Estella Katzenellenbogen, тоже с лимузином и шофёром, которая владела сетью цветочных магазинов.

Слава дала Эйнштейну не просто женщин, а красивых женщин, то, чего он был лишён в своих бесславных браках.

В Америке после смерти Эльзы в 1936 году он больше решил не жениться и жил, как всегда, в окружении женщин в своём доме на 112 Mercer Street в Принстоне. Это были Maja, сестра Эйнштейна, Margot, младшая дочь Эльзы, и Helen Dukas, его секретарша-любовница с 1928 года, которой он отписал большую часть наследства. Примечательно, что Margot вышла замуж за русского афериста Дмитрия Марьянова, развелась с ним и стала жить в доме Эйнштейна, который оприходовал её попутно со старшей дочерью Эльзы.

Его любовные приключения продолжались. Одно из них наиболее громогласно. Согласно переписке, которая была впервые обнародована благодаря продаже писем на аукционе Sothebys в 1998 году, Альберт в течение нескольких: лет поддерживал отношения с Маргаритой Коненковой, женой скульптора Сергея Коненкова, которые жили в США с 1920 по 1945 год. Они познакомились в 1935 году и в страсти даже объединили свои имена в единое имя, состоящее из начальных букв их имён – Almar, которым они пользовались в переписке.

Коненков изваял бюст Эйнштейна. Его установили перед Institute of Advanced Studies, где работал Эйнштейн. В 1945 году Маргарита Коненкова уехала в Москву. В то время ей был 51 год, а Эйнштейну – 66.

Кагебешник Павел Судоплатов утверждает, что она была советской шпионкой. Но я пишу не об этом.

* * *

Теперь, после изложения фактов, можно на их основе и порассуждать с более или менее важным видом. Порассуждать в свете эйнштейновской теории, которую я понимаю вовсе не до конца. И скорее всего даже не до середины. Однако понимание даже её кусочка достаточно кружит голову, чтобы не поддаться соблазну полепетать по её поводу.

Эйнштейн предостерегал от формальных и неверных интерпретаций и интерполяций его теории. Когда попытались объяснить любовь силой тяготения, Эйнштейн ответил, что

хотя влюбляться – это не самое глупое, что делают люди, тем не менее гравитация за это ответственности не несёт.

Тем не менее Эйнштейн делал немало ошибок, не умея оценить последствия своей же теории. Одной из главных ошибок было упорное неприятие им квантовой механики, в которой главенствовал принцип неопределённости. Эйнштейн говорил, что

никогда не сможет согласиться с тем, будто Бог управляет миром, бросая кости.

На это Нильс Бор ответил Эйнштейну: «Не надо указывать Богу, что делать».

Так что Эйнштейн сделал своё дело, а теперь я делаю – своё.

Свет мой, оргазм

Все интересы Эйнштейна были направлены на исследования фундаментальных физических явлений: времени и пространства (мелкими проблемами физики он принципиально не занимался).

Такого же рода основополагающим феноменом в человеческом существовании является оргазм.

Вроде ещё никто не рассматривал оргазм как основу человеческого самосознания и религиозного бытия. А вот я – рассматриваю.

До Эйнштейна всё плавало в эфире: представлялось, что свет – это чисто волновое явление, а весь мир погружён в эфир, сквозь который свет пробивается. Эфир этот никак замерить или как-либо прихватить не удавалось, поскольку он был высосан из пальца физиками, чтобы с его помощью можно было описать то, что происходит со светом, будь он чисто волновой природы. Но многие факты не состыковывались, да и сам эфир хотелось за вымя взять, но никак не получалось, какие только эксперименты ни ставили.

Вот Эйнштейн и додумался, что свет – это поток частиц, да ещё который не сплошной вовсе, а испускается пучками, то бишь квантами. Понятие эфира сразу было похерено, и всё застыковалось и заиграло. Хотя многие физики изо всех сил упирались, вроде ленинского Маха, и прижимали к сердцу неосязаемый эфир.

Эйнштейн популярно объяснял кванты света как питие пива, которое можно осуществлять лишь кружками. Но это на территории Германии – он не учитывал, что в России можно лечь под бочку пива и открыть рот. Но тогда можно сказать, что пиво можно пить только глотками, которые тоже есть кванты.

Понятие любви легко уподобить понятию эфира в физике: нечто якобы существующее везде, но никак не определяемое. А я по-эйнштейновски сказал, что никакого эфира-любови нет, а есть лишь оргазм (прообраз света) и стремление к нему. Более того, оргазм, как и свет, испускается квантами спазм.

В ранней юности, впервые познакомившись с понятием кванта, я осознавал это таким поэтическим способом:

 
При переходе из неудовлетворённого состояния
в удовлетворённое
человеком испускается квант счастья.
 

Подобие оргазма свету наблюдается и в том, что свет рассматривался Эйнштейном как нечто абсолютное с точки зрения его постоянной скорости, вне зависимости от системы координат, в которой свет двигается. Так и оргазм – абсолютен вне зависимости от того, с какой скоростью движется (взад-вперёд) объект (мужчина-женщина), его испускающий.

Я считаю, что человек, испытывающий оргазм, духовно движется со скоростью света в своей прекрасной системе координат. При наслаждении время начинает замедляться. В своём пике оргазм достигает скорости света, а время при достижении скорости света останавливается. Но лишь на мгновенье оргазма.

Подтверждением тому, что свет оргазма распространяется как материальные частицы, а не является идеалистическими волнами, распространяющимися посредством любви-эфира, является полное исчезновение интереса к движению после завершения оргазма: тухнет источник света, и с последней спазмой прекращается свет – излияние семени.

Аналогии со светом можно продолжать и далее. Как наблюдается изменение скорости света в зависимости от гравитационного потенциала, в котором движется луч, так наблюдается изменение силы оргазма в зависимости от влечения к партнёру.

Так же как скорость света зависит от места его прохождения (is location dependent), так острота оргазма рознится в зависимости от отверстия, в котором он происходит.

Понимание оргазма как света позволяет объяснить, почему за оргазмом следует усталость, даже при отсутствии физических движений. У мужчины переход от оргазма к безразличию весьма быстр, то есть из остановившегося в оргазме времени мужчина выбрасывается безразличием в несущееся время человеческой жизни. От этой резкой смены скоростей (с места – в карьер) и возникает резкая усталость.

В английском языке есть выражение «till the end of time», соответствующее русскому «навсегда», «навечно». Остановку времени можно считать концом времени, и даже краткая остановка – это краткий конец. Когда в песнях поётся «I will love you till the end of time», to получается весьма реалистическая картина – любовь длится до мгновения оргазма (end of time), после которого она исчезает с наступлением безразличия.

Продолжая лингвистические ассоциации, можно привести пример из русского фольклора. В этом свете (а свет, как мы постулировали, это – оргазм) поговорка «Кто поёт и ебёт, два века живёт» подтверждает замедление времени в наслаждении и его остановку в оргазме. Иными словами, при пребывании в частом оргазме время приостанавливается и, следовательно, жизнь удлиняется по сравнению со временем жизни человека мало или вообще не ебущегося.

Сам Эйнштейн в ответ на жалобы о якобы сложности его теории для понимания дал такой горячий эротический пример, точно описывающий суть его теории:

Час, проведённый с красивой девушкой на скамейке в парке, пролетает как минута, а минута сидения на горячей плите тянется как час.

Он скромно не уточнил, насколько ускоряется время, если быть с девушкой, не на скамейке, а на лежанке?!

Итак, моя аксиома – свет – оргазм – это основополагающая постоянная, описывающая человеческую реальность.

Формулище

Если Фрейд выявил сексуальную основу человеческого бытия, что называется, «на пальцах» (на словах), то Эйнштейн открыл физико-математическую интерпретацию человеческой вселенной с помощью своей знаменитой далеко идущей формулы:

Е = m · с².

Суть её заключается в том, что энергия превращается в массу, а масса в энергию, причём даже малая масса может превратиться в огромную энергию благодаря тому, что после массы стоит колоссального размера коэффициент – квадрат скорости света.

Объяснить формулу простым русским языком можно так: берёшь маленький кусочек любого дерьма, умножаешь на огромнейшую цифирь и враз получаешь кучу проблем или удовольствий.

Народ давно ощущал способность перехода массы в энергию и наоборот, и это, как всё людское, нашло своё отражение в языке. Выражения: она – настоящий «сгусток энергии» или у него «масса энергии» предвосхитили Эйнштейна с давних пор – идеи носились в воздухе.

В моих же системах координат смысл Формулы таков: капельная масса семени, усиленная мощью оргазма, превращается в огромную энергию жизни нового человека.

Этой же формулой объясняется усталость (потеря энергии) после оргазма, которая весьма значительна, хотя вызвана утратой крохотных по массе капель спермы. Несоответствие огромной усталости и безразличия нескольким капелькам объясняется великим наслаждением (светом в квадрате).

Безотносительная красота

Эйнштейн не только гонялся за наслаждением, но и ощущал его краеугольную значимость. Это осознание ярко высветилось в его фразе, написанной в 1946 году, ибо к тому времени Эйнштейн уже точно знал её верность:

Суть (хотя её почти не обсуждают) заключается в том, что верхняя половина планирует и думает, тогда как нижняя половина определяет нашу судьбу.

А вот я эту суть только и обсуждаю, ибо, уточняя Эйнштейна, оргазмы определяют нашу судьбу. А они испускаются источником света – половыми органами. Они же, в свою очередь, как я уже писал, являют безотносительную красоту, на которой подсознательно строится эстетика.

Эйнштейн же ставил красоту превыше всего, поскольку именно её он использовал как первый критерий правильности своих теорий. Так как человек, очевидно и безусловно, есть мера всех вещей, то неизбежно, пусть подсознательно, Эйнштейн соизмерялся с человеческой красотой при поиске красоты в физическом мире.

Банеш Хоффманн, коллега Эйнштейна в Принстоне, писал, что

Эйнштейн в своих мыслительных построениях руководствуется не столько логикой в узком понимании слова, сколько чувством прекрасного. В своей работе он всегда искал красоту.

Я же добавлю от себя, что всякая красота сексуальна, а значит, генитальна.

В письме Милеве от 1897 года Эйнштейн писал (а может, Милева Эйнштейну – лень лезть проверять, но суть всё равно остаётся):

Если ты можешь ощутить бесконечное счастье, то ты должен быть способен ощутить бесконечность пространства.

Легко подставить вместо «бесконечного счастья» оргазм, и получается: «в оргазме мы ощущаем бесконечность пространства». А раз пространства, то и времени.

При жажде красоты, которую остро испытывал и ценил Эйнштейн, тот факт, что он женился на уродливой телом и лицом Милеве, можно истолковать моим способом: красоту он видел прежде всего в её половых органах, и она была для него главенствующей. Конечно же, ознакомившись с безразличием после оргазма, Эйнштейн понимал, что на одной пизде не проживёшь, и ему также виделся в Милеве понимающий и сопереживающий партнёр по мышлению в промежутках между совокуплениями.

Но жажда подручной и ручной пизды вовсе не приковывала Эйнштейна к этому удобству. Вот что он писал в назидание бабёнке, что жаловалась ему на неверность мужа:

Вы, наверно, знаете, что большинство мужчин, как и большинство женщин, не являются моногамными по своей природе. И чем больше препятствий для удовлетворения этих желаний ставится на пути, тем с большей энергией люди их преодолевают. Заставлять человека соблюдать верность – это тягостно для всех участвующих в принуждении.

Моральство

Как классическая физика до Эйнштейна основывалась на едином времени в прямолинейном пространстве, так классическая мораль основывается на абсолютных понятиях добра и зла, которые вычитаны из «священных» книг, где они сведены в те или иные заповеди. И подобно тому, как пространство и время вовсе не кровать и не будильник, а нечто гораздо мистичнее и кривее, то и человеческие нравы и мораль нельзя воспринимать однозначно и ограниченно. Про себя, негласно, молча, люди всегда это прекрасно чувствовали, а иногда даже понимали, и потому в той или иной степени всегда нарушали классические, «заповедные» установления морали.

Мораль, подобно математике, строится на аксиомах. В христианстве в качестве аксиом берутся десять заповедей. Аксиоматичность их, то есть вера в них, не требующая доказательств, объясняется якобы божественностью их происхождения. На этих заповедях строится общественная структура. Если изменить или убрать хотя бы одну заповедь, то эта структура либо существенно изменится, либо рухнет.

Однако аксиоматичность морали зависит от места расположения наблюдателя, подобно тому, как течение времени в теории относительности. Чтобы заповеди не отменять полностью и тем не подвергать всё строение общества риску разрушения, их оставляют незыблемыми, но зато делают к ним поправки, и таким образом пытаются придать морали динамичность. Так, например, убийство запрещено заповедью, но в качестве самообороны оно оказывается позволительным. Аксиомы морали, уподобляясь американской конституции, обрастают поправками, чтобы отражать меняющуюся реальность лучше, чем это делают статичные аксиомы-заповеди.

Зависимость справедливости моральных принципов от точки положения наблюдателя определяется тем, сколько наблюдателей находится в данной точке, а сколько в иной точке. Иными словами – большинство наблюдателей, оказавшихся в данной точке отсчёта, делают именно этот угол зрения общепринятым, а значит, по понятиям морали, «справедливым». Одно и то же время может представляться «золотым веком» группе наблюдателей, находящимся в одной системе координат, а другой группе, в другой системе координат, – временем деградации и притеснений (рабовладельцы и рабы). Однако есть абсолют, подобный скорости света, не зависимой от системы координат и точки наблюдения, который видится одинаково всем людям, который не зависит от тех или иных принципов построения морали и заповедей, лежащих в их основе. Это оргазм. Он отменяет мораль, останавливая время.

В моей теории морали (а точнее, в разглагольствовании о) единственной константой в любой системе координат является наслаждение, которое можно уподобить лучу света – оргазму.

Его можно считать естественным (а не вычитанным), абсолютным критерием добра, а его отсутствие критерием зла.

Следовательно, мораль может быть построена на этом абсолюте-аксиоме и сводиться к единому принципу: всё, что ведёт к оргазму, – хорошо, а всё, что не позволяет ему свершиться, – плохо. Основным дополнением (поправкой) к этому постулату должно быть то, что поистине хорошо лишь то, что ведёт не только к твоему собственному оргазму, а и к оргазму твоих ближних. Благодаря такой поправке будет развиваться не эгоистическая, а «разумно-эгоистическая» сторона морали.

На абсолютности оргазма может быть разработано много вариантов заповедей. Один из них был сделан мною в Храме Гениталий[57]57
  Интернет-проект Михаила Армалинского, представляющий собой сайт знакомств, где участники размещали фотографии только своих половых органов и знакомились, не видя друг друга в лицо.


[Закрыть]:

1. Познание бога даётся человеку в оргазме. Приближение к оргазму есть предчувствие бога.

2. Так как оргазм возникает в гениталиях, то они являют собой божественное. Возбуждение, которое вызывают гениталии, есть истинный религиозный трепет.

3. Гениталии, будучи средством познания бога, являются объектами почитания, гордости и воплощением идеальной красоты.

4. Совокупление и мастурбация – это богослужение.

5. Гениталии связывают нас с будущим благодаря деторождению, что есть чудо божественное. Потому гениталии не только взывают оргазмом к богу, но и творят чудеса его властью.

6. Любое изображение гениталий и их совокупления есть икона.

7. Наслаждение изображением гениталий есть иконопочитание.

8. Проституция предоставляет любому доступный оргазм. В силу этого проститутки достойны преклонения, восхищения и благодарности.

В обществе, построенном на этих принципах, люди будут стремиться делать друг другу добро – то есть доводить друг друга до оргазмов. Не забывая конечно же и о себе.

Мышление в этом направлении, но не до конца осознанное и потому разжиженное, было свойственно в том числе и Эйнштейну, который говорил:

Чтобы добиться благоприятной реакции от людей, лучше апеллировать к их животу, чем к их голове.

Вспоминая его выражение о низе, который определяет судьбу, эту фразу следовало бы ему уточнить так: «Чтобы добиться благоприятной реакции от людей, лучше апеллировать к их животам или гениталиям, чем к их голове».

Но христианская и прочие морали построены по чрезвычайно простому принципу – чем человек меньше ебётся, тем он лучше, а если не ебётся совсем, то и вовсе святым становится. Но чем больше человек ебётся, тем он хуже, а ебущийся с множеством партнёров и не испытывающий никакого стыда по этому поводу, – так вообще диавол. Им-то, по этому определению, и был Эйнштейн, который не столько сетовал, сколько констатировал:

Только при рождении и когда мы умираем нам разрешается вести себя честно.

Еврейство и вера в Бога

Без открытий Эйнштейна не смогли бы расшифровать человеческий геном. Это весьма символично, так как расшифровка его даст объективные основания для объяснения библейской избранности еврейского народа, к которому Эйнштейн принадлежал, а заодно дать точное генетическое определение еврея, которое в последнее время пытаются размыть, считая также евреями людей не еврейского происхождения, а лишь принявших: иудаизм.

Благодаря тому, что сделали полную «деталировку» человека с помощью генома, станет очевидна избранность еврейского народа, которой наделил его Создатель. Будет увидено, что Он дал евреям особый генный набор, который позволил им не только выжить тысячелетия, а производить гениальных и талантливых людей «по удельному весу» в значительно больших количествах, чем любые другие народы. Читая об Эйнштейне и знакомясь с десятками знаменитых физиков начала века, я без удивления узнал, что процентов 80 из них были евреями.

Важность еврейского закона, который обязывал евреев жениться только на евреях, выявляет его генетическую цель – сохранять и передавать по наследству генный набор, дарованный Богом. Потому и генетическое определение еврея – это тот, у кого если не оба родителя, то хотя бы мать – еврейка. Только мать в то время могла без сомнения знать, что ребёнок её, тогда как отец до недавнего времени не мог никогда быть на сто процентов уверен, что ребёнок его. Соблюдение этого закона обеспечило выживание евреев с сохранением «избранной» генетической структуры.

Чтобы гарантировать общность евреев на бытовом уровне и держать их вместе, не допуская в свою среду инородцев, и обеспечить тем самым сохранение своего особого генетического набора, были созданы религиозные церемониалы, обряды и обычаи: обрезание, кошерная еда, распорядок и разнарядка молитв и прочая механика. Соблюдая все эти предписания, люди бездумно держались вместе и не подпускали к себе чужаков с иной генетической структурой.

Таким образом, традиционный иудаизм – это установление размножения по божьему указу, метод сплочения и удержания «избранных» генов.

Жёсткость законов иудаизма с точки зрения неприятия инородцев – лишь подтверждение её генетических целей.

Многие принимают ритуал за сам иудаизм, тогда как ритуал – это лишь охранник богатства, а не само богатство.

Впоследствии отступники-евреи создали христианство, которое допустило кардинальную ошибку – пренебрежение генетикой. Христианство решило брать не качеством, а количеством, ставя главный акцент не на сохранении генного кода, данного Богом, а на охват максимально большого количества людей и на форму церемоний и ритуалов, лишившихся всякого генетического содержания. Христианство раскрыло объятия всем подряд, более того, стало вербовать неофитов огнём и мечом и смешивать без разбора любые гены с помощью прозелитства, корыстного и кровожадного.