Текст книги "Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 1"

А вот то, что предстояло свершить Шэнь Цинцю на последнем рубеже, вне всяких сомнений, именно притянутым за уши и будет.

Только что переживший жестокий бой Ло Бинхэ опустился на одно колено среди произведённых им разрушений. Юноша всё ещё пребывал в прострации, но казалось, он в любой момент готов разорвать на части любого, кто осмелится к нему приблизиться. Внутри сознания Ло Бинхэ словно извергся долгие годы спавший вулкан, и кипящая кровь мчалась по сосудам подобно лаве. Даже представлять это было обжигающе больно, так что голова и кости Шэнь Цинцю сочувственно запульсировали.

Система испустила как никогда резкий и пронзительный сигнал:

[Предупреждение! Открыта основная миссия: «Бесконечная бездна и Безграничная ненависть: небо застит сверкающий иней, небо застят кровавые слёзы»! Если миссия не будет завершена, главный герой потеряет 20 000 баллов крутости!]

«Мне кажется или названия заданий с каждым разом становятся всё более одиозными? – задался вопросом Шэнь Цинцю. – И не ты ли раньше вещала о десяти тысячах? С какой стати они внезапно удвоились?»

Хоть самого Шэнь Цинцю било крупной дрожью, он нашёл в себе силы подойти к Ло Бинхэ, который ещё не вышел из состояния неконтролируемой ярости. Похлопав юношу по спине, он влил в его тело остатки собственной духовной энергии.

Думаете, это подействовало? Да щас!

Вместо того, чтобы привести Ло Бинхэ в чувство, эти жалкие ошмётки духовной ци вызвали ответную реакцию демонической энергии в теле юноши, и она, срикошетив, заставила-таки Шэнь Цинцю сплюнуть кровь, которую он так старательно сдерживал.

Лишь после этого сознание наконец начало возвращаться к Ло Бинхэ.

Постепенно он пришёл в себя настолько, что смог бы произнести несколько слов, пусть и с большим трудом. Из застившего поле зрения марева мало-помалу проступили знакомые черты.

Убедившись, что ученик очнулся от забытья, Шэнь Цинцю вздохнул с облегчением. Стерев кровь с губ, он мягко спросил:

– Очнулся? – Помедлив, он добавил: – Если да, то нам нужно поговорить начистоту. Ло Бинхэ, скажи мне правду: как долго ты практикуешь демоническое заклинательство?

Эти слова будто сбросили Ло Бинхэ с безвоздушной выси прямо в ледяной омут – такое заставило бы прийти в себя кого угодно.

При взгляде на холодное как лёд лицо Шэнь Цинцю его сердце упало.

Прежде наставник всегда звал его «Бинхэ», не используя полное имя.

– Учитель, позвольте этому ученику объясниться, – еле слышно прошептал он.

Хоть Ло Бинхэ ещё не вышел из подросткового возраста, он всегда был спокоен и собран, а потому казался зрелым не по годам; однако сейчас на его лице неожиданно отчётливо читались тревога и замешательство, словно, как ни пытался, он не мог найти нужных слов.

Вот до чего докатился грозный и величественный главный герой. Будучи не в силах выносить это зрелище, Шэнь Цинцю поспешно выкрикнул:

– Замолчи!

Как только это сорвалось у него с языка, Шэнь Цинцю и сам почувствовал, что переборщил, утратив над собой контроль: Ло Бинхэ глядел на него, словно ребёнок, которому внезапно отвесили пощёчину. Он и в самом деле послушно замолчал, не сводя с учителя потрясённо распахнутых чёрных как смоль глаз.

Впившись в него испытующим взглядом, Шэнь Цинцю сухо спросил, будто зачитывая текст роли:

– Так когда ты начал?

– …Два года назад.

Шэнь Цинцю в ответ не произнёс ни слова. Должно быть, Ло Бинхэ был напуган до потери сознания, раз даже не пытался выкрутиться.

Откуда ему было знать, что Ло Бинхэ истолкует его молчание как «Хорошо же. Кто бы мог подумать, что ты, лживый ученик, всё это время от меня это скрывал!».

– Два года, – тихо повторил Шэнь Цинцю. – Неудивительно, что в последнее время ты добился таких успехов. Ло Бинхэ, ты воистину превзошёл самого себя – у тебя и впрямь редкостный талант.

На самом деле эти слова шли от чистого сердца: кто же поспорит, что главный герой и впрямь наделён невероятными способностями? Если Шэнь Цинцю и хотел что-то выразить, так это искреннее восхищение с толикой зависти.

Однако, похоже, Ло Бинхэ воспринял эти слова в совершенно ином ключе.

Недолго думая, он хлопнулся на колени перед учителем.

Тут-то Шэнь Цинцю понял, что ему крышка: мужчине не подобает вставать на колени, а именно это и проделал главный герой, предрешив его участь! Если в будущем Ло Бинхэ вспомнит, как в решающий момент поступился чувством собственного достоинства, разве ненависть не всколыхнётся в нём с новой силой?

– Поднимись! – выкрикнул Шэнь Цинцю, взмахнув рукой.

Порыв ветра от его рукава заставил Ло Бинхэ встать на ноги и попятиться на несколько шагов.

Юноша окончательно пал духом: неужто его прегрешение настолько непростительно, что теперь он даже не может преклонить колени перед наставником, чтобы молить его о прощении?

– Но, учитель, ведь вы говорили, что так же, как среди людей встречаются хорошие и дурные, демоны тоже могут быть добры или злы, что в этом мире нет такого существа… которое отвергли бы и небо, и земля.

«Я правда это говорил?» – Шэнь Цинцю пришлось всерьёз задуматься, ведь с тех пор минуло несколько лет.

Похоже на то!

Однако когда он это говорил, Бесконечная бездна маячила смутной тенью на горизонте, сейчас же она оказалась прямо у него перед глазами подобно приставленному к горлу ножу.

Но даже в самом крайнем случае – мог ли он настолько уронить своё достоинство, отказавшись от собственных слов? Да ведь это просто за гранью бесстыдства!

– Ты – не обычный демон, – наконец отозвался он. – Печать, что горит на твоём лбу, – знак древнего небесного демона. Члены твоего рода повинны в бесчисленных убийствах, и их преступную натуру обуздать ещё сложнее, чем природу обычных демонов. Испокон веков, поколение за поколением, они сеют одни беды. Как бы то ни было, тебя нельзя судить по общим меркам. Я не могу дожидаться, пока ты, утратив над собой контроль, пристрастишься к убийствам, лишь чтобы убедиться в том, что изначально в тебе ошибся.

Этими словами он уничтожил последние надежды Ло Бинхэ. Глаза юноши вновь покраснели.

– …Но ты это говорил! – повторил он дрожащим голосом.

«Да мало ли что я говорил! Помнится, цветистых комментариев, в которых я призывал немедленно кастрировать Шэнь Цинцю, хватило бы на несколько стоэтажных небоскрёбов!»

…Но всё это было ни капли не смешно.

Шэнь Цинцю, который всегда славился тем, что умел мастерски адаптироваться к любой ситуации, сегодня побил собственный рекорд сетований на судьбу. Лихорадочно обновляя свои достижения, он вместо желанного успокоения ощущал лишь утомление и бессилие.

Всё, что он мог, – это непрерывно повторять про себя, словно заевшая пластинка: «Боль и страдания, которые сейчас испытывает Ло Бинхэ, необходимы, чтобы в будущем он мог возвыситься над всеми людьми. Не пережив лютый мороз, как будет цвет сливы благоухать?[114]114
  Не пережив лютый мороз, как будет цвет сливы благоухать? – строки из стихотворения поэта и государственного деятеля династии Тан Пэй Сю (791–864) «Ода открытию Верхнего зала», часто используемые для поощрения людей в значении «не пережив трудностей, человек не станет добродетельным», а также как метафора того, что успех человека не бывает случайным, но всегда является следствием упорного труда и лишений.


[Закрыть] Без трёх лет упорных тренировок в Бездне откуда возьмётся князь демонов, что сотрясёт мир? С Синьмо в руке, с целым миром у твоих ног, с бесчисленным гаремом в твоём распоряжении – тебе больше не придётся пресмыкаться ни перед кем ни единого дня…» – И всё без толку.

Ничего не помогало. Облегчение не наступало.

Внезапно Шэнь Цинцю поднял голову и сложил пальцы в печать, призывая Сюя.

Державшая меч рука едва заметно дрожала, на коже проступили жилы. Ло Бинхэ был не в силах поверить своим глазам:

– Учитель, ты в самом деле хочешь убить меня?

Шэнь Цинцю был не в силах посмотреть ему в лицо. Глядя сквозь юношу, он ответил:

– Я не хочу тебя убивать.

Ло Бинхэ не помнил, чтобы когда-либо видел столь холодное и отчуждённое выражение на лице наставника. Даже когда он впервые появился на хребте Цанцюн и не удостоился милости учителя, тот всё же не смотрел на него таким пустым взглядом, будто вовсе его не видел.

Ни малейшего следа тепла. Точно так же Шэнь Цинцю смотрел на повинных в чудовищных злодеяниях монстров, которых собирался обезглавить.

– То, что сказал тот демон, не лишено смысла. Тебе не место в мире людей. Тебе следует вернуться туда, где твои корни.

С этими словами он сделал шаг вперёд – и Ло Бинхэ отступил назад; так они продвигались, пока не оказались на краю Бесконечной бездны.

Заглянув туда, можно было увидеть беспрерывно клокочущую в её глубинах демоническую энергию, услышать стенания бесконечного множества духов, разглядеть сотни тысяч уродливых конечностей, что тянутся из разлома к миру людей в неутолимой жажде свежей человеческой крови и плоти. Глубины скрывал зловещий чёрный туман, пронизанный призрачным багровым свечением.

Указывая остриём Сюя на бездну, Шэнь Цинцю спросил:

– Отправишься туда сам или мне придётся применить силу?

На самом деле он питал эгоистичную надежду, что Ло Бинхэ и впрямь подчинится, спрыгнув в разлом без его вмешательства. Ведь если человек прыгает со скалы по собственной воле, то он по закону жанра обязательно за что-нибудь да ухватится – и таким образом Шэнь Цинцю сумеет внушить себе, что у этой сцены может быть благоприятный исход.

С этого мгновения дни и ночи у него перед глазами стояла одна и та же картина: как он собственными руками скидывает ученика в пропасть.

Однако Ло Бинхэ не собирался сдаваться.

Как может быть, чтобы все эти годы, когда они были неразлучны, завершились подобным финалом? Даже если его плоть пронзит Сюя, он не желал отказываться от последнего лучика надежды.

Шэнь Цинцю действительно не намеревался протыкать его мечом.

Правда-правда. Он лишь хотел, собравшись с духом, замахнуться им, чтобы Ло Бинхэ, машинально отклонившись, отступил и при этом свалился в разлом, – как он мог предвидеть, что ученик безмолвно встретит его удар открытой грудью?

Он мертвец. В исходной версии Шэнь Цинцю лишь столкнул ученика в пропасть, а теперь к причинам для ненависти добавился ещё и удар меча!

Однако Ло Бинхэ поймал клинок и удерживал его, едва сжимая пальцы, – приложи Шэнь Цинцю усилие, и меч беспрепятственно вошёл бы в его грудь.

Кадык Ло Бинхэ легонько задрожал, но он так и не проронил ни звука. Хоть остриё меча не могло достать до его сердца, Шэнь Цинцю казалось, что он ощущает его мучительное биение, которое, заставляя вибрировать лезвие меча, отдавалось на тыльной стороне его запястья, а затем, пройдя по руке, достигало его собственного сердца.

Шэнь Цинцю внезапно отнял меч.

От этого движения Ло Бинхэ покачнулся, но быстро восстановил равновесие. При виде того, как учитель опускает карающую длань, его потускневшие было глаза вновь загорелись отблеском надежды, словно едва мерцающая искра под толстым слоем прогоревшего пепла. Уголки губ юноши через силу приподнялись, словно он сам не был уверен, дозволено ли ему улыбнуться.

…И следующим движением Шэнь Цинцю нанёс последний удар, которому суждено было навсегда погасить этот последний луч света.

Шэнь Цинцю знал, что ему никогда не забыть выражение лица Ло Бинхэ в тот момент.

К тому времени, как наставники школ завершили зачистку монстров в пределах барьера, окружавшего ущелье Цзюэди, пространственный разлом Бесконечной бездны полностью закрылся.

Шэнь Цинцю уже обработал раны всех лежащих без сознания адептов (кроме симулянта Шан Цинхуа). Заниматься своими ранами он не счёл нужным. Его одежды были сплошь заляпаны кровью, застывшее лицо не выражало никаких эмоций – словом, вид у него был настолько жалкий, что Юэ Цинъюань тотчас подошёл к нему и, нащупав пульс, удручённо нахмурился, а затем подозвал Му Цинфана, чтобы тот составил своё экспертное мнение. Прочие главы школ устремились к лежащим на земле вповалку ученикам, чтобы найти среди них своих, вынести с поля боя и заняться их лечением всерьёз.

И тут Лю Цингэ заметил, что среди них недостаёт одного: того, что всегда следовал за Шэнь Цинцю, будто привязанный, так что на него невозможно было не обратить внимание.

– Где этот твой ученик?

Шэнь Цинцю без слов склонил голову и принялся подбирать с земли осколки разбитого меча. К нему уже спешили ученики пика Цинцзин, и остроглазый Мин Фань первым понял, что это за обломки:

– Учитель, это же меч… – не решаясь спросить прямо, пробормотал он.

Когда Чжэнъян ещё пребывал на пике Ваньцзянь, Мин Фань сам положил на него глаз. Мечтая о нём много лет кряду, он был вне себя от ревности, когда этот меч добыл Ло Бинхэ. Немало ночей Мин Фань провёл, ворочаясь с боку на бок и кляня судьбу за то, что Чжэнъян достался другому, так что, само собой, он не мог не признать столь желанный клинок.

– Учитель, вы… вы… прекратите меня пугать! – внезапно разрыдалась Нин Инъин. – Это же не может быть… Чжэнъян А-Ло? Ведь не может? Не может?..

Со всех сторон тут же поползли шепотки:

– Меч Чжэнъян?

– Разве это не меч любимого ученика главы пика Цинцзин – Ло Бинхэ?

– Где человек, там и меч – меч разбит, что же с его владельцем?

– Не может быть, чтобы он тоже… кхе-кхе.

Кто-то горестно вздохнул:

– Какая жалость, если это так! Ведь в гуще событий Ло Бинхэ уже возглавил список победителей собрания Союза бессмертных!

– Недаром говорят, что небеса полны зависти к истинному таланту; воистину, лучшие погибают первыми!

Кто-то из собравшихся вздыхал от досады, кто-то не мог прийти в себя от потрясения, кого-то терзала нестерпимая скорбь – само собой, были и те, кто втайне радовался чужой беде.

Нин Инъин прямо там плакала навзрыд.

Как бы сильно Мин Фань ни ненавидел Ло Бинхэ, и втайне, и открыто кляня своего шиди последними словами и даже во всеуслышание веля ему сдохнуть, он никогда по-настоящему не желал ему смерти. К тому же даже представить страшно, как страдает учитель, когда этот маленький паршивец, которого он так лелеял, сгинул, не оставив по себе даже косточек. Думая об этом, Мин Фань не мог ощутить ни толики радости от победы. Всех адептов пика Цинцзин словно окутало мрачное облако скорби. При виде этого девушки с пика Сяньшу под предводительством Ци Цинци не могли не проникнуться к ним глубочайшим сочувствием.

Лю Цингэ никогда не умел говорить складно – он просто похлопал Шэнь Цинцю по плечу:

– Ты потерял одного ученика, но найдёшь другого.

Хоть Шэнь Цинцю и понимал, что таким неуклюжим образом сотоварищ пытался его утешить, при этих словах ему захотелось в бессилии закатить глаза: что могли понимать в его чувствах люди, которым не пришлось сталкивать своего лучшего ученика и по совместительству главного героя в Бесконечную бездну!

Довольно об этом, довольно. Что сделано, то сделано.

– Ученик пика Цинцзин Ло Бинхэ погиб от рук демонов, даже тела не осталось, – медленно произнёс Шэнь Цинцю.

Это собрание Союза бессмертных стало самым кровавым со дня его основания.

В состязании участвовало свыше тысячи молодых талантов из всех школ, из них чудом уцелели лишь адепты монастыря Чжаохуа, которые отвечали за поддержание магического барьера. Что до дворца Хуаньхуа, то их потери были наиболее тяжелы: они недосчитались почти ста человек. Среди великих школ хребет Цанцюн понёс наименьшие потери: всего тридцать с небольшим человек.

Что до прочих школ, то из них на собрание Союза бессмертных в основном стекались новички со слабыми боевыми и заклинательскими навыками – по ним и пришёлся наиболее сильный удар.

Изначально возможность попасть в «золотой список» лидеров почиталась всеми участниками за величайшее счастье, однако теперь, когда многие из тех, кто вошёл в него, погибли в ущелье Цзюэди, в том числе и занявший первое место личный ученик главы пика Цинцзин Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ, – его меч был разбит, а сам он сгинул, – какое сердце не заболит при взгляде на этот список?

И это ещё не считая тех, кто пострадал, по зову долга поспешив на выручку ученикам. Словом, не было ни одной школы совершенствующихся, которую так или иначе не затронула эта трагедия.

На пик Цинцзин прислали список победителей. В самом верху золотом сияло имя Ло Бинхэ.

– Учитель, нам доставили десять тысяч духовных камней, – доложил подошедший Мин Фань. – Что с ними делать?

«Десять тысяч духовных камней?»

– Откуда вдруг так много? – непонимающе переспросил Шэнь Цинцю.

– Учитель, неужто вы забыли? – осторожно поинтересовался Мин Фань. – Во время собрания Союза бессмертных вы поставили пять тысяч духовных камней на…

Тут-то Шэнь Цинцю вспомнил. Ставка, сделанная на Ло Бинхэ, полностью оправдала себя. Тогда Юэ Цинъюань сказал, что покроет расходы в случае проигрыша, а весь выигрыш достанется Шэнь Цинцю. Отвага и боевое мастерство, проявленные Ло Бинхэ за последнюю половину большого часа, и впрямь позволили ему без труда обойти и Гунъи Сяо, и Лю Минъянь, занимавших первое и второе места, и взлететь на вершину рейтинга – тем самым удвоив сделанную на него ставку.

В тот момент идея заработать целое состояние единым росчерком кисти даровала Шэнь Цинцю некоторое утешение, но теперь, когда это свершилось, он понятия не имел, что ему делать.

К тому же прежде всеми этими вопросами – что отправить на склад, а что пустить в дело и в какое именно – занимался Ло Бинхэ, так что Шэнь Цинцю мог со спокойной совестью забыть о прозе жизни. Ну а теперь Мин Фань пришёл с этими вопросами к нему.

– Убери их пока, – поразмыслив, ответил Шэнь Цинцю.

Судя по выражению лица Мин Фаня, более подробная инструкция ему не помешала бы – скажем, куда именно «убрать», – но, взглянув на учителя, он не осмелился докучать ему. В конце концов он решил, что не ошибётся, если попросту разместит духовные камни там, куда всегда клал их Ло Бинхэ, с чем и удалился.

Последующие дни ученики пика Цинцзин едва ли не ходили на цыпочках, боясь заступить за грань и ненароком затронуть чувствительную струну в страдающем сердце учителя. Они искренне надеялись, что через несколько дней он, быть может, пойдёт на поправку. Кто же знал, что более полумесяца спустя, когда душевным ранам Шэнь Цинцю уже стоило бы затянуться, в преддверии трапезы они внезапно услышат, как из Бамбуковой хижины наставник дважды зовёт Ло Бинхэ по имени.

Нин Инъин тотчас ворвалась в хижину с громким топотом. Вскинувшись от испуга, Шэнь Цинцю мягко упрекнул её:

– В чём дело? Разве деве подобает врываться в дом в подобной спешке? На что это вообще похоже?

Глаза Нин Инъин стремительно краснели, пока она не начала походить на крольчонка:

– Учитель, вы… вы голодны? Я могу приготовить что-нибудь для вас!

– Нет нужды, – сухо кашлянул Шэнь Цинцю. – Ступай забавляться дальше.

– Учитель, даже если А-Ло больше нет, у вас ведь всё ещё… всё ещё есть другие ученики! – притопнула ножкой Нин Инъин. – А вы в последнее время такой… отстранённый, словно… словно утратили душу, и ваши ученики с ума сходят от беспокойства за вас!

Шэнь Цинцю никогда не думал, что такую фразу, как «словно утратил душу», можно будет применить к нему.

На самом деле на такой стадии достижения бессмертия не имело значения, принимает он пищу или нет: он ел лишь чтобы потрафить своим вкусам, наслаждаясь любимыми блюдами, и вот ему захотелось отведать лёгких закусок. Он всего лишь на мгновение забылся, совершенно выпустив из виду, что уже сбросил Ло Бинхэ в Бесконечную бездну, только и всего, – а его тотчас заклеймили «утратившим душу»!

Шэнь Цинцю открыл было рот в бесплодной попытке оправдаться, но увидел, что Нин Инъин вот-вот расплачется. Он поспешил утешить девушку, которая лишь после его клятвенных заверений, что он просто оговорился, прекратила хлюпать носом.

Выдворив ученицу, Шэнь Цинцю испустил долгий вздох. И тут на него внезапно снизошло осознание, что эта девица, в оригинальном романе являвшая собой редкостный образец легкомысленности и избалованности, постоянно попадая в неприятности и путаясь у всех под ногами, в последнее время, вопреки ожиданиям, заметно выросла как личность.

Следует иметь в виду, что Нин Инъин, войдя в гарем Ло Бинхэ, стабильно удерживала первое место по слезливым истерикам, – и вот теперь она сама пытается утешить наставника.

Интересно, можно ли расценивать это как его педагогический успех?

Короче говоря, так больше продолжаться не может!

Прежде тем, кто взращивал мирно пасущегося ягнёночка-главного героя, определённо был он, Шэнь Цинцю, – отчего же теперь кажется, будто главный герой всё это время вскармливал и обихаживал его? Он не виделся с Ло Бинхэ всего ничего – и вот уже пугает собственных учеников видом несчастной вдовицы, только что потерявшей супруга!

«Тьфу ты, что я такое горожу! – Шэнь Цинцю мысленно отвесил себе оплеуху. – Какая ещё вдовица?! И у кого это тут, спрашивается, умер муж?! Это ж надо додуматься до подобной хренотени! Деградируешь день ото дня, откуда тут взяться нормальным мыслям? Взгреть бы тебя как следует!»

При всём при этом он не мог не признать, что без Ло Бинхэ ему и впрямь было слегка одиноко.

Но в особенности горько становилось при мысли, что пять лет спустя, когда те, кто прежде был любящим наставником и почтительным учеником, свидятся вновь, за мягкой улыбкой будут прятаться лишь коварство и жажда крови.

Собрав обломки Чжэнъяна, Шэнь Цинцю кое-как вырыл для них яму на задворках Бамбуковой хижины и поставил табличку, соорудив таким образом могилу меча. Остальные, глядя на то, как он в прострации сидит перед надгробием, думали, что Шэнь Цинцю скорбит по любимому ученику, и поневоле вздыхали в немом сочувствии столь глубокой привязанности, сетуя на злую волю судьбы, что глумится над людьми. Лишь он один знал, что горюет не по человеку, а по похороненному в этой могиле лучезарному и тёплому, будто имя его меча, мальчику, что уже никогда не вернётся.

Однако тем, что привело его в полный раздрай, заставив вознести мольбу к небесам, было сообщение от Системы, которая, очнувшись после нескольких дней безмолвия, прислала ему бесчеловечное в своей чудовищной жестокости уведомление:

[Примите поздравления! Вы успешно завершили основную миссию «Зарождение легенды: Падение и возвращение Ло Бинхэ». В качестве награды главному герою начислено 10 000 баллов крутости.]

Но не успел Шэнь Цинцю обрадоваться, как за этим последовало:

[С учётом непредвиденных обстоятельств вводится новый показатель: «Баллы разбитого сердца Ло Бинхэ». Поскольку значение баллов разбитого сердца превышает норму, уровень крутости главного героя обнулён. Пожалуйста, приложите больше усилий!]

Обнулён… Обнулён… Обнулён…

Это слово бесконечно прокручивалось в сознании Шэнь Цинцю…

«Что это ещё за чёртовы баллы разбитого сердца?! Разве я не просил тебя больше не вводить никаких странных параметров?! А не пошла бы ты?! Ты что, родная мамочка Ло Бинхэ, чтобы отводить отдельный показатель под его разбитое сердце?»

Долгие годы он впахивал как бык и лошадь, чтобы за одну ночь прийти ровно к тому, с чего начал! Воистину, жизнь главного злодея исполнена страданий и горестей, будто Тихий океан – солёной воды!

Пережив подобный удар, он, само собой, был просто обязан отыграться на ком-нибудь другом.

В результате Мин Фань помчался на пик Аньдин, чтобы передать его главе Шан Цинхуа приглашение на чай.

Поставив на стол чашку из снежно-белого фарфора, Шан Цинхуа с улыбкой произнёс:

– На пике Цинцзин шисюна Шэня и в самом деле царят покой и изысканность, даже эти крохотные чашки исполнены изящества. Подобная утончённость заставляет Цинхуа острее ощущать своё несовершенство.

В прошлом главы пиков Цинцзин и Аньдин никогда не искали общества друг друга, как не соприкасаются колодезная и речная вода. Обладающий высокомерной и холодной натурой Шэнь Цинцю вообще не слишком привечал гостей, а потому сегодняшнее приглашение, доставленное его учеником на пик Аньдин, заставило Шан Цинхуа теряться в догадках. Однако поскольку никто не станет бить по протянутой для рукопожатия ладони, он начал с ни к чему не обязывающих комплиментов – это никогда не повредит.

Выставив ученика за порог и закрыв дверь, Шэнь Цинцю со вздохом ответил:

– То, о чём говорит шиди… каждая вещь, что попадается мне на глаза, лишь бередит старую рану. Каждая малость на пике Цинцзин, каждая чашка и блюдечко – всё это некогда было согрето теплом внимания того самого моего ученика.

Шан Цинхуа вздохнул в унисон:

– Увы, шичжи[115]115
  Шичжи 师侄 (shīzhí) – букв. «племянник по наставнику», то бишь ученик брата по школе/клану заклинателей.


[Закрыть] Ло и впрямь был юношей выдающихся способностей. Какая потеря для нас! Эти демоны в самом деле нанесли нам невосполнимый ущерб, подобное злодеяние не описать словами! Весь поднебесный мир скорбит вместе с вами. Шисюн Шэнь, прошу, умерьте своё горе.

– Если бы шиди Шан в самом деле сожалел об этом, – еле слышно произнёс Шэнь Цинцю, – этой трагедии бы не произошло.

При этих словах Шан Цинхуа окаменел.

Однако мгновение спустя он уже овладел собой – в его улыбке не было ни следа недавнего потрясения.

– Что шисюн Шэнь имеет в виду? Неужто он в самом деле попрекает меня за то, что мой пик Аньдин проявил в этом деле недостаточную добросовестность? Если так, то позвольте шиди принести за это самые искренние извинения.

– Да как же – недостаточную добросовестность? – отозвался Шэнь Цинцю, подливая ему чай. – Как по мне, так шиди превзошёл сам себя, раз умудрился притащить сюда таких монстров, как гуйтоучжу, нюй юань чань и костяные орлы, которые по собственной воле никогда не проникли бы в мир людей. Так что шисюн в самом деле погрешил бы против истины, упрекнув тебя в недостатке усердия.

Шан Цинхуа вскочил, его лицо стремительно превращалось в настоящую палитру из красных, белых и зелёных пятен.

– Глава пика Шэнь, это переходит всякие границы!

Опустив руку ему на плечо, Шэнь Цинцю строго поинтересовался:

– С чего такая бурная реакция, шиди Шан? Сядь и поговорим как цивилизованные люди. Если я спрошу у тебя кое-что, хватит ли тебе духа ответить?

Холодно улыбнувшись, Шан Цинхуа стряхнул его руку с плеча.

– С чего бы мне бояться? Совесть этого Шана чиста. К чему мне страшиться твоих огульных обвинений и клеветы? Вот уж нет!

– Сян Тянь Да Фэйцзи? – бросил Шэнь Цинцю.

Казалось, в этот миг на макушку Шан Цинхуа обрушился гром с седьмого неба: он застыл, не в силах вымолвить ни слова.

– Ты… откуда ты узнал мой ID? – дрожащим голосом спросил он после долгого молчания.

При виде его реакции Шэнь Цинцю самого словно поджарило молнией.

Он всего-навсего хотел понаблюдать за реакцией Шан Цинхуа на это имя, чтобы проверить, не является ли тот его коллегой-читателем «Пути гордого бессмертного демона», но, похоже… он был не просто читателем?!

Три секунды спустя Шэнь Цинцю вцепился в него мёртвой хваткой.

– Так это правда ты? Этот старик одолел твою книгу, как он мог не знать твой ID? А ведь, не оговорись ты тогда при несвоевременном появлении Мобэй-цзюня, я бы в жизни не понял, откуда ты явился, великий эксперт!