Текст книги "Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 1"

Глава 3
Симпатия

Шэнь Цинцю не знал, сколько проспал, прежде чем пришёл в себя ни жив ни мёртв.

Узрев над головой знакомый белый газовый полог, он понял, что находится в своей тихой и мирной обители на пике Цинцзин.

Он сделал глубокий вдох и собрался было хорошенько потянуться, когда дверь внезапно открылась.

В комнату вошёл Мин Фань с плошкой в руках. Увидев, что учитель пришёл в себя, он швырнул её на стол и заголосил:

– Учитель, наконец-то вы проснулись!

За дверью мялся, явно не решаясь войти, ещё один посетитель – Ло Бинхэ.

Мин Фань причитал так долго, что успел залить слезами всё одеяло, – после чего, обернувшись, с бранью накинулся на Ло Бинхэ:

– А ты почему всё ещё здесь? Ты что, не понимаешь, что учителю тошно от одного взгляда на тебя? – Вновь обращаясь к Шэнь Цинцю, он пожаловался: – Не знаю, что не так с этим мальчишкой – никак не желает убраться отсюда; прирос к полу, будто укоренившаяся палка! Не уходит, сколько бы его ни гнали!

– Он не мешает, – махнул рукой Шэнь Цинцю. – Оставь его в покое.

– Я… В таком случае я позову шишу Лю, а также главу школы и шишу Му. Они просили немедленно сообщить им, когда вы очнётесь! – Выпалив это, Мин Фань тут же вскочил на ноги и кинулся к двери.

«Видимо, я и впрямь долго провалялся тут, – заключил про себя Шэнь Цинцю, – раз Юэ Цинъюань уже вернулся. Что же касается „шишу Му“, то, должно быть, это Му Цинфан с пика Цяньцао. Адепты этого пика превосходят всех прочих в изготовлении лекарств, постигнув все тайны искусства врачевания, так что, разумеется, следовало позвать их главу».

Ло Бинхэ посторонился, пропуская Мин Фаня, однако даже после того, как тот ушёл, мальчик не решался двинуться с места – лишь напряжённо всматривался вглубь комнаты, стиснув кулаки.

Шэнь Цинцю медленно принял сидячее положение, велев ему:

– Хочешь что-то сказать, так ведь? Тогда заходи.

Ло Бинхэ послушно зашёл в комнату и внезапно бухнулся на колени перед кроватью учителя.

«Погоди!!! – заорал про себя Шэнь Цинцю. – Система, это что ещё за новости? Я лишь немного прикорнул, только и всего, отчего же, когда я проснулся, всё так переменилось? Сколько я, в конце концов, проспал? Лет десять?»

Ло Бинхэ поднял голову, уставив на него горящий раскаянием взгляд:

– Прошу учителя простить этого ученика за то, что он был глуп и невежественен.

«Вот уж с кем с кем, а с Ло Бинхэ эти два слова никак не вяжутся!» – воспротивился Шэнь Цинцю.

– Прежде этот ученик полагал, что безразличен учителю; лишь после третьего поединка он осознал, насколько сильно учитель радел за него всё это время.

«Нет-нет-нет, – запротестовал про себя Шэнь Цинцю, – твоему изначальному учителю действительно было на тебя наплевать – он и правда предпочёл бы, чтобы ты умер… Постой, о каком таком радении ты ведёшь речь? Скажи, наконец, а то самому любопытно!»

Но вместо того, чтобы продолжить свою мысль, Ло Бинхэ торжественно заявил:

– С нынешнего дня этот ученик будет добросовестно заботиться об учителе, беспрекословно следуя его воле!

Шэнь Цинцю воззрился на него, испытывая смешанные чувства.

«Что же, выходит, стоило заступиться за него один раз – и все годы оскорблений, побоев и издевательств вмиг позабыты без следа? – недоумевал он. – Не слишком ли легко добываются эти очки симпатии?»

Стоит ли удивляться, что нынче он был не в состоянии понять извилистый путь мысли этого Ло Бинхэ!

– Что же, славно, что ты это понял, – помолчав пару мгновений, ответил Шэнь Цинцю. – А теперь вставай.

«…Хоть на самом деле я ни бельмеса не понимаю в том, что ты там осознал, Бин-гэ», – заключил он про себя.

Мальчик медленно поднялся, но уходить не торопился: он смущённо переминался с ноги на ногу, словно желая что-то добавить.

– Что-то ещё? – поторопил его Шэнь Цинцю.

– Учитель проспал много дней и только что очнулся, – отозвался Ло Бинхэ. – Быть может, он проголодался?

Строго говоря, Шэнь Цинцю давно прошёл стадию отказа от пищи[82]82
  Стадия отказа от пищи – в оригинале 辟谷 (bìgǔ) – бигу – в букв. пер. с кит. «избегание злаков» – воздержание от употребления в пищу злаков в даосских практиках с целью обретения бессмертия.


[Закрыть], так что для поддержания жизни ему вовсе не требовалось её принимать, однако он не мог противиться желанию вкусно поесть, а потому при этих словах его глаза тотчас загорелись алчным блеском:

– Да, да, весьма!

Ло Бинхэ стремглав ринулся на кухню: на протяжении последних дней он варил новую порцию каши каждый большой час, и вот теперь она наконец пригодилась. Вернувшись с чашкой исходящей паром каши, он поставил её на стол и помог Шэнь Цинцю сесть на кровати. В своей заботе об учителе Ло Бинхэ проявил столь отчаянное рвение, что даже попытался кормить его с ложечки, отчего руки Шэнь Цинцю покрылись гусиной кожей. Отобрав ложку у ученика, он сделал несколько глотков, прежде чем обратил внимание, что Ло Бинхэ по-прежнему стоит у его кровати, испытующе глядя на учителя.

Задумавшись, чего же он ждёт, Шэнь Цинцю внезапно догадался.

– На вкус недурно, – сдержанно похвалил он ученика.

«Недурно» – совершенно не то слово! Пик Цинцзин славился тем, что в своём учении на первое место ставил принцип лёгкости и свежести; этой же линии придерживались и повара. После долгого употребления такой пищи само понятие вкуса изгладилось из памяти Шэнь Цинцю. Сейчас в его чашке была обычная каша, но, было ли дело в специях или в особом способе приготовления, она разительно отличалась от привычной ему пресной похлёбки. В меру горячий снежно-белый рис, слегка сдобренный мелко нарезанным зелёным луком и ароматным рубленым мясом, а также точно выверенным количеством имбиря!

Как же давно он не пробовал ничего подобного! Шэнь Цинцю чуть не прослезился.

От этой немудрёной похвалы глаза Ло Бинхэ засияли, будто капли росы:

– Если учителю нравится, то, может, этот ученик будет каждый день готовить для него что-нибудь новенькое?

От такого предложения Шэнь Цинцю поперхнулся.

Ло Бинхэ тут же принялся похлопывать его по спине и прекратил лишь когда Шэнь Цинцю замахал на него рукой, заверяя, что всё в порядке.

«Ты всего лишь самую малость меня напугал».

Превосходные кулинарные навыки Ло Бинхэ были оружием массового поражения по завоеванию сердец сестричек – и вот Шэнь Цинцю неожиданно выпадает столь высокая честь. Тех, кому в оригинальной книге довелось попробовать на вкус приготовленную главным героем еду, можно было перечесть по пальцам – лишь главные жёны из его гарема удостаивались «блюд от Ло Бинхэ».

Но ещё сильнее пугала сама фраза: этими словами – «может, я буду каждый день готовить для тебя что-нибудь новенькое (в смысле еды)» – Ло Бинхэ заставлял распускаться цветы любви в сердцах юных барышень, склоняя их вступить в свой гарем.

Можно съесть всё что угодно, но таких вот заходов не надо!

Заметив странное выражение лица Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ забеспокоился:

– Учителю не понравилось?

Какой же идиот не обрадуется халявной еде?

– Твой учитель весьма доволен, – поспешил заверить его Шэнь Цинцю, изобразив благостное выражение лица. – В таком случае отныне это будет входить в твои обязанности!

Теперь ему больше не придётся есть эту преснятину! В конце концов, он ведь величественный глава пика Цинцзин – так почему бы ему не насладиться питанием по высшему разряду?

Получив согласие, Ло Бинхэ прямо-таки расцвёл. Стоило Шэнь Цинцю бросить взгляд на мальчика, как у него невесть от чего зачесались руки – ему внезапно захотелось погладить ученика по голове. Неужто макушка Бин-гэ и впрямь обладает особыми магнетическими свойствами? А иначе с чего бы его рукам так к ней тянуться?

Отослав восвояси (вознамерившегося вкалывать на него чернорабочим задаром) сияющего от радости Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю вызвал Систему:

– Бесконечная бездна – обязательный элемент сюжета?

[Если Ло Бинхэ пропустит сюжетный эпизод «Бесконечная бездна», с него будет снято 10 000 баллов крутости] – поведала та.

При виде всех этих нулей Шэнь Цинцю почувствовал, как по горлу привычно поднимается кровь. Сплюнув её, он вытер рот; подумаешь, харкнул кровью – за последнее время он уже успел к этому привыкнуть.

Что ж, это звучало разумно: если он не столкнёт Ло Бинхэ в Бесконечную бездну, тот не активирует свой главный чит-код; а если главный герой не будет читерить, то о какой крутости вообще может идти речь?

Итак, драма «Бесконечной бездны» неизбежна. И почётная миссия обеспечить её возложена именно на него, первую сволочь, главного злодея этой книги, – никто не сможет заменить его в этом деле.

Шэнь Цинцю никак не мог выкинуть из головы эту проблему: продолжая сокрушаться, он не находил в себе сил примириться с неизбежным. Неужто нынешнему сияющему словно солнышко Ло Бинхэ суждено пасть, переродившись в хладнокровного юного демона с чёрным сердцем? Даже такой попаданец, как Шэнь Цинцю, который по логике вещей также должен обладать читерскими способностями, был не в силах этому воспрепятствовать.

Ему предназначено судьбой столкнуть главного героя в Бесконечную бездну, тем самым положив начало повести о его легендарном пути!

У этой карьеры воистину нет ни малейших перспектив.

Если он провалит это задание, то прости-прощай, 10 000 баллов крутости, а вернее смерти не придумаешь.

Но если он выполнит задание, его ждёт ещё более страшная участь – ведь стоит Ло Бинхэ заполучить свой чит-код, который приведёт его на тёмную сторону, и Шэнь Цинцю от него точно не уйти!

Вот так всегда: социальное обеспечение никудышное, плата за тяжкую работу даже не заслуживает упоминания – что за дела!

Стоило Ло Бинхэ удалиться, как его место заняли шисюн и шиди Шэнь Цинцю, радеющие о его здоровье.

Шэнь Цинцю лежал на кровати, читая сборник народных сказов, вложенный в «Дао дэ цзин»[83]83
  Народные сказы 话本 (huàběn) – хуабэнь – китайская городская народная повесть, возникшая из устного сказа, а также вариант книги на разговорном языке (в отличие от оригинала на книжном литературном языке).
  Дао дэ цзин 道德经 (dàodéjīng) – основополагающий трактат даосского учения, его авторство приписывается Лао-цзы; время создания согласно традиции – V в. до н. э.


[Закрыть]. Заметив Юэ Цинъюаня, он тут же захлопнул книгу, сунув её под одеяло так, чтобы наружу торчала только обложка, и хотел было встать, но глава школы поспешил удержать его:

– Оставь это, тебе сейчас нельзя подниматься с постели, лучше лежи! – После этого он обернулся к стоявшему позади него Му Цинфану: – Шиди Му, попрошу тебя осмотреть его ещё раз.

Видимо, пока Шэнь Цинцю был без сознания, Му Цинфан уже обследовал и лечил его, теперь же настало время для повторного осмотра. Протягивая ему руку, Шэнь Цинцю вежливо произнёс:

– Прошу прощения, что затрудняю шиди Му.

От этих слов Му Цинфан на мгновение замер, затем коротко кивнул и сел у кровати, положив пальцы на запястье Шэнь Цинцю. Владеющему искусством врачевания пика Цяньцао было достаточно мгновения, чтобы вынести решение даже по самым тяжёлым заболеваниям, однако на сей раз Му Цинфан изучал пульс достаточно долго, а когда он наконец убрал пальцы, его лицо приняло предельно серьёзное выражение.

– Как он? – не выдержал Юэ Цинъюань.

Поскольку дело касалось его здоровья, Шэнь Цинцю без обиняков поинтересовался:

– Этот яд вообще поддаётся излечению?

Взмахнув рукавами, Лю Цингэ присел за стол:

– Сам-то как думаешь, если этот яд зовётся Неисцелимым?

– Шиди Му, тогда скажи начистоту, сколько лет я протяну? – вздохнул Шэнь Цинцю. – Или месяцев? Или дней?..

Однако Му Цинфан покачал головой:

– Хоть от этого яда нельзя исцелить, его действие можно подавить.

В его мягком тоне не было ни излишней легкомысленности, ни чрезмерной серьёзности, но Шэнь Цинцю почувствовал, что ему в кои-то веки подфартило.

Хоть этот яд и звался Неисцелимым, на него всё же была управа.

Ведь во время очередной кульминации сюжета оригинальной книги, а именно на собрании Союза бессмертных, очаровательная и нежная сяо шимэй Ваньюэ из другой школы была отравлена этим самым ядом.

Но весь фокус заключался в том, что ей предстояло стать девушкой главного героя.

А где вы встречали главного героя гаремного романа, который позволил бы своей девушке погибнуть от ужасного яда?

Найдись такой, он был бы недостоин именоваться главным героем – или, вернее, заслужил бы звание самого бездарного главного героя гаремного романа всех времён!

Итак, решение оказалось крайне простым! Давайте-ка посмотрим, как развивался этот эпизод в оригинальной книге.

Влекомая непреодолимой силой сюжета сяо шимэй Ваньюэ, спасая главного героя, которого знала от силы пару часов, попалась на подлую уловку демона, отравившего её своим ядом. Чувствуя себя в неоплатном долгу перед ней, Ло Бинхэ взвалил на свои плечи бремя поиска противоядия для сестрички Ваньюэ.

По счастливому стечению обстоятельств, в глухих горах, где проходило собрание Союза бессмертных, произрастало волшебное тысячелетнее растение – уж простите, его название Шэнь Цинцю запамятовал, ибо в «Пути гордого бессмертного демона» упоминалось свыше сотни подобных растений, и каждому из них было не менее тысячи лет. Такое количество всевозможной волшебной ботвы не удержит в голове и истинный гений.

Сян Тянь Да Фэйцзи, ты обращаешься с волшебными цветами словно с пекинской капустой на распродаже – оставь им хоть каплю драгоценного достоинства!

Как бы то ни было, Ло Бинхэ считал, что этот легендарный цветок непременно исцелит сестричку Ваньюэ. Не жалея усилий, он преодолел ради неё тысячи невзгод и лишений, потратив три дня (и тридцать глав) на то, чтобы сорвать этот цветок. За эти три дня, посвящённые поиску цветка и сражениям с монстрами, взаимная симпатия этой парочки переросла в прочную связь. Яд всё сильнее проникал в тело сестрички Ваньюэ, ослабляя её. Когда Ло Бинхэ наконец отыскал цветок, оба были вне себя от радости, и он тотчас же заставил девушку съесть его сырым…

…но это не сработало! Она так и не исцелилась!

Молодые люди пришли в полное отчаяние, и Ваньюэ решилась на признание: «…На пороге смерти нужны воспоминания о том, что жизнь прожита не напрасно, – как бы то ни было, у меня осталось лишь несколько дней, а потому я больше не желаю сдерживать свои чувства». И, воспользовавшись прелестью своего обессилевшего тела, она подтолкнула Ло Бинхэ к…

Тот попытался было сопротивляться для вида, но затем, воспользовавшись предлогом «После всего, что она для меня сделала, у меня не хватит духа отказать ей в последнем желании», он наконец уступил Ваньюэ…

И как же им удалось избавиться от яда, спросите вы?

После этих забав с па-па-па[84]84
  Па-па-па 啪啪啪 (pāpāpā) – жаргонное звукоподражание занятию сексом.


[Закрыть] сестричка естественным образом исцелилась!

Шокирующе? Вульгарно? Притянуто за уши? И всё же круто, так ведь? Чертовски круто, ха-ха-ха…

Всё дело в смешанной крови Ло Бинхэ, который был не просто наполовину демоном, но ещё и потомком первого повелителя демонического мира, наследником крови древних небесных демонов! Что для него какая-то капелька яда? В процессе па-па-па Ло Бинхэ поглотил и начисто растворил весь яд в своём теле, а попутно впитал полезные свойства волшебного цветка, который только что съела сестричка Ваньюэ, и это позволило его боевым навыкам подняться на новую ступень! Что это за способ совершенствования такой?!

Привилегии главного героя таковы, что, даже наступи он в собачье дерьмо, он непременно обнаружит там какой-нибудь редкий свиток или чудодейственную пилюлю[85]85
  Редкий свиток – в оригинале 秘籍 (mìjí) – в пер. с кит. «букинистическая ценность», в комп. сленге – «читкод».
  Чудодейственная пилюля – в оригинале 仙丹 (xiāndān) – в букв. пер. с кит. «киноварь бессмертия», даос. «пилюля бессмертия», «философский камень», а также «пепел курений».


[Закрыть].

При воспоминании об этом Шэнь Цинцю внезапно переменился в лице, перестав обращать внимание на слова окружающих. Юэ Цинъюаню пришлось несколько раз его окликнуть, прежде чем он наконец отозвался:

– Что?

Му Цинфан протягивал ему лист бумаги:

– Вам следует принимать эти четыре лекарства каждый месяц, а также заручиться содействием совершенствующегося с высоким уровнем духовных сил, который поможет поддерживать циркуляцию ци, тогда яд не будет представлять опасности. – Мгновение помедлив, он добавил: – Но боюсь, что впредь шисюн Шэнь порой может сталкиваться с застоем духовной энергии или с другими помехами.

Пока он говорил, остальные пристально следили за выражением лица Шэнь Цинцю.

Следует помнить о том, что помехи циркуляции духовной энергии – проблема, внушающая ужас любому идущему по пути совершенствования духа и тела, в особенности если они возникают во время поединка, когда любая заминка может стоить жизни. Однако присутствующим было невдомёк, что Шэнь Цинцю был вполне доволен подобным исходом.

Ведь когда столь гнусный злодей, как он, будучи отравленным Неисцелимым ядом, вопреки всем ожиданиям умудряется выжить – это и впрямь достойно уважения.

Допустим, па-па-па с главным героем позволит ему обезвредить яд – смог бы он пойти на это? В самом деле, смог бы? Ха-ха-ха…

– Если бы я только знал, я бы не стал спускаться с хребта, – вздохнул Юэ Цинъюань.

Чувствуя, что разговор принимает чересчур мрачный характер, сам пострадавший поспешил утешить его:

– При планировании столь важного события, как собрание Союза бессмертных, должны присутствовать главы всех школ, как же шисюн мог это пропустить? Всему виной подлость и коварство демонов, а также моя собственная небрежность; главе школы ни в коем случае не стоит укорять себя в этом.

Зная характер Юэ Цинъюаня, можно было предвидеть, что, если бы Шэнь Цинцю не взял вину на себя, глава школы, вполне вероятно, вовек не спустился бы с гор, чтобы до последнего защищать хребет Цанцюн. Но кто бы мог подумать, что, видя это, Му Цинфан также устыдится:

– Нет, это всё моя вина. Если бы только я своевременно обнаружил вторжение демонов и владел необходимыми знаниями, то смог бы помочь шисюну Шэню – и тогда всего этого не случилось бы…

– Нет-нет, вы оба здесь совершенно ни при чём, – принялся заверять их Шэнь Цинцю. – Ах, кстати говоря, я вдобавок по неосторожности выбил молотом яму перед Главным залом пика Цюндин…

Они столь нелепо препирались в попытках взять ответственность на себя, что Шэнь Цинцю поневоле растрогался и до того смутился, что по коже поползли мурашки, а затылок занемел. Лю Цингэ с нечитаемым выражением лица продолжал смотреть в окно. Подождав, пока все закончат с самообвинениями, он сделал глоток чая и заявил:

– Никто вне Двенадцати пиков не должен узнать о случившемся.

Как-никак Шэнь Цинцю был главой второго по значению пика хребта Цанцюн, и если кто-то из посторонних прознает о его смертельно опасной слабости, дело может принять скверный оборот – это прекрасно понимали все присутствующие.

Юэ Цинъюань не преминул спросить напоследок:

– Цинцю не считает, что бремя обязанностей главы пика для него слишком тяжело?

Будь на его месте оригинальный Шэнь Цинцю, он, скорее всего, решил бы, что Юэ Цинъюань, пользуясь случаем, хочет лишить его полномочий, и всё в том же духе; однако нынешний Шэнь Цинцю отлично понимал, что глава школы искренне беспокоится о том, как бы чрезмерные усилия не помешали его выздоровлению.

– Глава школы, вам в самом деле не стоит так обо мне тревожиться, – поспешил заверить его Шэнь Цинцю. – Уверяю вас, я не до такой степени бесполезен. – Улыбнувшись, он добавил: – Меня слушаются и руки, и ноги, и язык, и мои духовные силы при мне, так что всё в порядке.

Обсудив детали вторжения демонов, Юэ Цинъюань и Му Цинфан ушли первыми. Провожая их взглядом, Шэнь Цинцю чувствовал, что у него повеселело на сердце, а в груди угнездилось ощущение неизъяснимого тепла и покоя.

Его товарищи с хребта Цанцюн очень разнились по складу характера: с кем-то из них было легче поладить, с кем-то – труднее, однако все они были словно ветви одного дерева. Пусть они и жили раздельно на двенадцати пиках, если что-то случалось, каждый из них всегда мог положиться на остальных, как на членов своей семьи (за исключением разве что оригинального Шэнь Цинцю).

И тут, отставив давно остывший чай, Лю Цингэ заявил:

– В твоём теле не ощущается призрачной энергии – иначе я бы решил, что ты одержим духом.

«И надо же было остаться именно тому, с кем поладить труднее всего… – с досадой подумал Шэнь Цинцю. – Ты даже не представляешь, до какой степени ты прав».

– То, что ты спас меня в пещерах Линси, уже само по себе непостижимо, – продолжил Лю Цингэ. – Во время нападения демонов ты вновь бросаешься на выручку какому-то безвестному ученику, чуть не жертвуя ради него жизнью. Твои духовные силы подорваны ядом – казалось бы, ты должен быть вне себя от злости, а ты пребываешь в необъяснимом благодушии. Случись это с любым другим человеком, я бы не счёл это странным, но то, что это происходит именно с тобой, попросту не укладывается в голове.

Сказать по правде, Шэнь Цинцю меньше всего хотел обсуждать с ним вопросы своего ООС. Кликнув Мин Фаня, чтобы тот налил свежий чай, он с лёгкой улыбкой откинулся на спинку кровати:

– Безвестному? Уверяю тебя, это ненадолго.

– У этого твоего ученика и впрямь превосходные задатки, однако каждый год немало подобных ему дарований переступает пороги школ, но из десятка тысяч в лучшем случае один может чего-то добиться, выделившись из толпы.

Внезапно Шэнь Цинцю охватило недоброе предчувствие.

А что, если Лю Цингэ станет камнем преткновения на пути читерства Ло Бинхэ? Что случится, если эти двое сойдутся лицом к лицу – хрясь-хрясь, и держи надпись «потрачено»[86]86
  В оригинале KO – аббревиатура от knock out, аналог слова wasted – легендарного «потрачено» из пиратского русского перевода компьютерной игры GTA San Andreas. Надпись появлялась, когда герой игры погибал, и стала мемом.


[Закрыть]? Он просто обязан предостеречь Лю Цингэ ради общего блага.

– Поверь мне, этот мой ученик в будущем непременно добьётся успеха, – с терпеливой доброжелательностью заверил его Шэнь Цинцю. – Надеюсь, что у шиди Лю впредь будет возможность поддерживать и обучать его…

Тем временем Мин Фань предавался смертельной тоске. Он всего лишь пошёл обновить чай, а в итоге ему пришлось выслушивать, как Шэнь Цинцю нахваливает их прежде ненавистного общего врага Ло Бинхэ, над которым они с учителем столь самозабвенно издевались в былые времена! То были высокие страдания уровня «Прежде мы с лучшей подругой вместе травили эту мелкую дрянь, и вдруг в один прекрасный день у неё с этой мерзавкой любовь-морковь[87]87
  Любовь-морковь – в оригинале СР – главный пэйринг произведения.


[Закрыть]!». Переполняющее Мин Фаня отвращение вызвало неумолимую решимость искоренить зло.

Торопясь воплотить своё намерение в жизнь, Мин Фань поспешил на кухню, где Ло Бинхэ размышлял, чем бы попотчевать учителя на завтрак, и без предисловий принялся браниться и засыпать его приказами:

– А ну ступай за хворостом! Чтобы принёс не менее восьмидесяти вязанок! Ты должен заполнить весь сарай! И воды натаскай! Чаны для воды в комнатах твоих братьев стоят пустые, ты что, ослеп, раз не замечаешь этого?!

– Но, шисюн, если я заполню весь сарай, где же мне тогда спать? – пришёл в искреннее недоумение Ло Бинхэ.

Топнув, Мин Фань заорал, разбрызгивая слюну:

– А земля для тебя недостаточно ровная, что тебе на ней не спится?!

– Но я только что наполнил чаны в комнатах шисюнов…

– Вода уже несвежая! Сказано тебе, поменяй её! Везде!

Случись это прежде, Ло Бинхэ мог бы затаить в сердце лёгкую обиду и немного посетовать про себя, но нынче его душевное состояние в корне переменилось.

Теперь всё это представлялось ему лишь частью обучения.

Сейчас, когда у него есть столь замечательный учитель, который так заботится о нём, что даже поставил под угрозу свои способности ради ученика… Как он может после этого роптать на подобные методы обучения? Каких испытаний и невзгод не снесёт ради учителя?

Поэтому Ло Бинхэ без лишних слов крутанулся на месте и бросился исполнять приказания.

При виде такой реакции Мин Фань вместо привычного удовлетворения от страданий мелкого выскочки ощутил на сердце ещё бóльшую горечь. Он брёл по дороге, перемежая речь бранью:

– Не могу взять в толк, чем этот паршивец, этот баран Ло Бинхэ так привлёк внимание учителя, что тот внезапно взглянул на него другими глазами? Какой ещё непременный успех, какие ещё превосходные задатки?! Допустим, он сумел одурачить учителя льстивыми речами, но с шишу Лю у него точно ничего не выйдет – не станет он обучать его и поддерживать, это попросту немыслимо! Тьфу-тьфу!

Хоть его бормотание было еле различимо, Ло Бинхэ, пять чувств которого в последнее время обострились благодаря небывалому прогрессу в самосовершенствовании, не мог его не расслышать. Пусть то, что говорил Мин Фань, ему отнюдь не льстило, главное Ло Бинхэ уловил, дорисовав по нескольким словам всю картину.

Оказывается, учитель говорил о нём с шишу Лю…

То, что кто-то так его хвалил в его отсутствие, и вправду порождало ни с чем не сравнимое ощущение.

Тёплое чувство затопило сердце и, бурля, перелилось через край, охватив всё тело.

Зародившаяся в глубине души решимость, казалось, дала всходы: даже руки, несущие тяжёлые вёдра, внезапно налились силой.

В это мгновение Ло Бинхэ не только не страдал – он весь так и светился от счастья.

Если бы Шэнь Цинцю наблюдал за ним со стороны, он решил бы, что парень и впрямь не лишён трепетной мазохистской жилки…

Однако сам Шэнь Цинцю пребывал в полнейшем неведении насчёт того, что при божественном содействии его тиммейта-рака[88]88
  Тиммейт – жарг. тот, кто играет в одной команде с кем-либо (в массовой многопользовательской онлайн-игре), рак в том же сленге – неопытный игрок, портящий игру (возможно, потому что как будто вместо рук играет клешнями). В оригинале 猪队友 (zhū duìyǒu) – в букв. пер. с кит. «свинья – член команды». В интернетном сленге китайцы так называют ужасных напарников по игре.


[Закрыть] Мин Фаня уровень симпатии Ло Бинхэ к нему только что достиг новых высот. Весьма довольный жизнью мужчина наконец прилёг отдохнуть.

В этот день порог высокого и неприступного пика Цинцзин стёрли почти до основания: все главы пиков вместе со старшими учениками по очереди навещали недужного коллегу, чтобы преподнести ему дары и справиться о его здоровье.

В конце концов, когда во время нападения Ша Хуалин остальные главы не смогли прибыть на пик Цюндин из-за того, что демоны отделили его магическим барьером и разрушили Радужный мост, Шэнь Цинцю, как единственному представителю старшего поколения, пришлось принять удар на себя. Так или иначе доброе имя хребта Цанцюн было спасено. Независимо от того, питали ли сотоварищи к нему добрые чувства или же неприязнь, все они почли за долг отдать ему дань уважения. Сам Шэнь Цинцю принимал их подношения со спокойной непринуждённостью, пользуясь случаем, чтобы познакомиться с теми из собратьев, кого он ещё не встречал, а также, любезничая с ними, заручиться их расположением.

С наступлением вечера он радостно подумал: «Ну наконец-то я смогу вкусить заслуженный отдых».

«Хрен мне, а не отдых!» – в сердцах выругался он два больших часа спустя.

Шэнь Цинцю стоял посреди беспредельного первозданного хаоса, подверженного бесконечным переменам; сколько бы он ни всматривался вдаль, вокруг не было ничего, помимо этой бурлящей пустоты.

Он только что с довольной улыбкой уютно устроился в собственной постели, готовясь отойти ко сну, – и как он, спрашивается, загремел в это причудливое пространство?!

Тут Шэнь Цинцю по-настоящему пожалел, что нельзя раздобыть что-нибудь вроде гонга, чтобы ударами в него призывать Систему – тогда не пришлось бы орать про себя что есть мочи:

– Эй, Система! Ты на связи?

Последовал незамедлительный ответ:

[Система предоставляет вам услуги 24 часа в сутки.]

– Где это я? Что случилось?

[Это – территория Царства снов.]

– Естественно, я в курсе, что это Царство снов, – отозвался Шэнь Цинцю. – Где, по-твоему, встретишь подобный абстракционизм в реальном мире? Я спрашиваю, что я здесь делаю? – При этом про себя он взмолился: «Пожалуйста, пусть это окажется не тем, о чём я подумал».

Но божество этого мира, похоже, и впрямь задалось целью растоптать его доброе имя. Стоило ему подумать о том, чего он так боялся, как он тут же различил фигуру, которую никак не мог не узнать.

Перед ним посреди бескрайней пустоши стоял Ло Бинхэ.

Растерянно озираясь, он внезапно обнаружил перед собой силуэт Шэнь Цинцю. Мальчик замер на мгновение, а затем, просияв, опрометью бросился к учителю, словно цыплёнок к наседке (что за упоротая метафора, мельком подумалось мужчине).

– Учитель! – раз за разом восклицал Ло Бинхэ. Промаявшись в этом сумбурном мире в течение довольно долгого времени, он не смог удержаться от радостных возгласов при виде наставника.

Едва заметив его, Шэнь Цинцю тотчас утвердился в своих опасениях относительно этого места и соответствующего сюжетного эпизода.

В одно мгновение все его мечты рассыпались в прах, а сердце облилось горючими слезами. Похлопав Ло Бинхэ по плечу, он попросил:

– Я тебя отлично слышу, можешь так не кричать.

– Да, учитель! – поспешно согласился мальчик. – Как вышло, что вы тоже сюда попали? Вы знаете, что это за место?

– Это – Царство снов, – заявил Шэнь Цинцю, бессовестно сплагиатив Систему.

– Тогда почему я здесь? – задал новый вопрос Ло Бинхэ.

– Для кого угодно другого оказаться в этом месте и впрямь было бы странно, однако для тебя находиться здесь – вполне в порядке вещей, – ответил Шэнь Цинцю. – Ведь это – твоё Царство снов.

– Моё? – замер от удивления Ло Бинхэ.

Сделав шаг назад, он оглядел бескрайний пустой небосвод, а также лишённую всяких примет землю и пробормотал:

– Моё Царство снов… Неужто… оно и правда такое?

То, каким мы видим этот мир, определяет наше сознание. Душевное состояние маленького Ло Бинхэ было отнюдь не радужным – оказывается, зримый образ его внутреннего мира был именно таким. При виде столь унылого пейзажа невозможно было удержаться от тяжёлого вздоха.

Сделав вид, что задумался на мгновение, Шэнь Цинцю изрёк:

– Это не обычное Царство снов. Боюсь, что ты неосознанно допустил в своё Царство снов кого-то, кто оказал на него воздействие. Здесь ощущаются мощные колебания нестабильной духовной силы – они и послужили причиной того, что этот учитель также оказался случайно втянут в твой сон.

– Этот негодный ученик вновь вовлёк учителя в неприятности, – залился краской стыда Ло Бинхэ. Поразмыслив над этим, он спросил: – Но кто же способен устроить подобную ловушку из моего Царства снов?

В полной мере ощущая наслаждение от возможности безнаказанно поспойлерить, Шэнь Цинцю перескочил прямо к разгадке:

– Тут и думать нечего: на границах этого Царства снов демоническая ци бьёт ключом, к тому же применённые уловки столь грубы – должно быть, это подстроил кто-то из рода демонов.

Его слова ничуть не удивили Ло Бинхэ, ещё пуще распалив его ненависть к демонам.

– Их деяния воистину коварны и жестоки, – выпалил он.

«А ведь любопытно, каким будет выражение его лица, когда он, узнав о том, что по происхождению и сам является наполовину демоном, вспомнит об этих словах…» – подумалось Шэнь Цинцю.

– Едва ли непременно коварны и жестоки, – с улыбкой отозвался он. – Как знать, может, их намерения полностью противоположны…

То, что видит Небесный владыка, неведомо другим. Само собой, Ло Бинхэ было невдомёк, что подразумевал под «полностью противоположными намерениями» его учитель, однако тот лишь послал ему многозначительную улыбку, и окончание фразы повисло в воздухе. Это придало словам Шэнь Цинцю некий оттенок фривольности, которая могла бы породить в сердце целую бурю смятения, но Ло Бинхэ не смел даже подумать о подобном.

На самом деле его учитель вовсе не имел в виду ничего двусмысленного – сам он считал, что высказался предельно прямо и откровенно. Безусловно, вина за вмешательство в Царство снов Ло Бинхэ лежала на Ша Хуалин: несмотря на свойственное ей по природе стремление причинять людям вред, было очевидно, что на это решение куда сильнее повлияли тайные сердечные порывы влюблённой девы.

А если это не так, отчего же она, вместо того чтобы досаждать другим, прицепилась именно к Ло Бинхэ? Когда демонической красавице кто-то придётся по сердцу, желание притеснять и всячески мучить его для неё абсолютно нормально. Если несчастный переживёт издевательства, она будет вполне этим довольна, если же он умрёт, то она сочтёт его абсолютно бесполезным – так к чему по такому горевать?