Текст книги "Рассказы, повести, сценарии и другое"

Платье от Шанель
Синопсис многосерийного сценария

13. Субтитр: Наши дни. Заводской посёлок. Полдень.

14. Натура. Исход зимы.

Истоптанная множеством ног небольшая площадь перед проходной завода. Два автобуса, откуда выбегают несколько «омоновцев», выстраиваются перед людьми, которые что-то кричат, но шум такой, что трудно разобрать отдельные слова. Милиционеры пытаются разогнать дубинками полторы сотни рабочих. Несколько человек в куртках, на спинах которых белыми буквами написано «ЧОП „Пламя“», дерутся с охранниками завода. Три чоповца кусками арматуры бьют стёкла проходной и окна, расположенные на первом этаже заводоуправления. (Вся эта сцена напоминает сюжет из новостей дня).

15. Интерьер. Кабинет директора.

Настежь распахнута дверца сейфа. Видно, что он вскрыт наиболее варварским способом, внутри тощая пачка денег, початая бутылка водки и гранёная стопка. На столе директора фигура коня, отлитая из чугуна. Голова с гривой отбита и валяется на полу возле ножек стула. Мужчина с налитыми силой плечами и круглой головой по-хозяйски усаживается за письменный стол, но потому, как он перебирает бумаги, как открывает и вываливает прямо на пол содержимое ящиков, понятно, что тут он человек посторонний.

16. Натура. Площадь перед проходной завода.

Подъезжает машина, останавливается чуть поодаль, выходит невысокая женщина. Одета в куртку явно не по размеру и мешковатые брюки, вязаная шапочка натянута почти до шеи, волос не видно. Глаза скрыты за большими затемнёнными очками. Походка шаркающая, плечи чуть вперёд и присогнуты. В руках потёртый портфель, с такими в стародавние времена ходили учительницы в школу.

Женщина останавливается возле майора милиции, тусклым голосом произносит:

– Что здесь происходит, майор?

– Это что ещё за пигалица? Я всех в посёлке знаю. Журналистка? Уезжай, снимать не разрешу.

– Нет, ― тихонько так, шелестяще, произносит женщина в куртке.

– Документы, живо!

Женщина в куртке расстёгивает портфель, не спеша копается в нём, наконец, достаёт паспорт и прозрачную папку, майор выхватывает из её рук документ, медленно читает, шевеля губами, словно не поняв, переспрашивает:

– Москва? Что ты здесь потеряла, дамочка? Что за фирма «Спаси и сохрани»? Фуфло, поди, ― заглядывает в паспорт женщины, а, Ксения Степановна?!

– Там же написано: нам поручена доскональная проверка подобных ситуаций на всей территории Российской Федерации! По поводу прав и обязанностей фирмы запросите Регистрационную палату.

– Делать нам нечего!?

– Как вам будет угодно. Всё, что я здесь вижу, – типичный захват завода.

– У нас всё по закону, есть постановление суда, – майор оборачивается к толпе и кричит, ― позовите судебного пристава, пусть ко мне подойдёт.

Рабочие окружают майора и женщину в куртке. Стоят тихо, напряжённо. Из проходной поспешает женщина в каракулевой шапке, чуть запыхавшись, останавливается.

– Судебный пристав Королёва. В чём дело?

– Покажи постановление суда представителю из Москвы, – произносит майор.

– Вообще-то я не обязана, да уж… ладно, ― протягивает бумаги женщине в куртке.

– Интересно! Очень интересно! ― растягивая слова, но уже не «шелестящим», а довольно жёстким тоном произносит женщина в куртке. ― Подделка!

– Да как вы смеете! Да кто вам позволил! – кипятится пристав.

– Глядите, майор, вот здесь и здесь, ― протягивает титульный лист постановления, ―город Одинцово находится под Москвой, это раз. Второе: смотрите, смотрите, ― сегодня 23 апреля нынешнего года, а постановление вынесено 24. То есть, завтрашним числом. Немыслимо! Как мог председатель суда подмосковного города решать проблемы завода, который находится за тысячу километров, да ещё заранее, на день позже нынешнего дня?! И вот ещё: список акционеров и состав совета директоров, видите фамилии? Этих людей в совете директоров вашего завода никогда не было, они не имеют ни одной акции. Понятно, майор?

– Вот это да! – говорит майор. – Петров! Собирай личный состав, отбываем.

Омон садится в автобус, майор и его заместитель Петров в чёрную «Волгу». Вместе с ними усаживается и пристав, забыв про свои документы. На площади остаются только рабочие и «чоповцы». Кто-то из них видно сбегал в кабинет, где сидел мужчина с крупными плечами.

– Жулики! Подонки! – кричат рабочие.

– Где ваш директор? – спрашивает у рабочих женщина к куртке.

– Так в больницу полчаса назад свезли, приступ у него сердечный.

– А заместитель, главный инженер, бухгалтер?

– Здесь мы, ― из круга выступает женщина и вместе с ней двое мужчин, ― как в кабинет ворвался вон тот, крушить стал сейф и стол письменный, директору поплохело. Наш фельдшер его увёз в больницу.

– И что теперь будет? – спрашивает один из рабочих.

– Идите и спокойно работайте.

– Как же, работайте! У этих тут всё схвачено, и милиция, и мэр, и даже прокуратура.

Мужчина с крупными плечами подходит вплотную к женщине в куртке,

– Пошла вон! – рычит он. – Ишь, начальница! Убирайся в свою Москву, ― хватает своей огромной лапищей вязаную шапочку, срывает с головы женщины, волосы падают на её лицо, очки падают на землю, разбиваются, затем мужчина сгребает воротник куртки, поднимает женщину к своему лицу. Та высвобождает руки. Левой рукой, своим тонким, острым, наманикюренным пальцем едва касается (так, по крайней мере, кажется) места под кадыком мужика, правой же рукой бьёт наотмашь по уху. Мужик без единого звука оседает на землю.

Толпа ахает и замирает на секунду, затем окружают женщину, не давая подойти «чоповцам».

17. Субтитр: Два с половиной года назад.

18. Натура. Москва. Утро. Начало осени.

В парке бежит женщина. Ей лет 20—22. Волосы стянуты на затылке в «конский» хвост, спортивный костюм, видно, что он сильно поношен, кое-где аккуратные латки и штопка. Разбитые, растоптанные кроссовки. Женщина бежит легко, скользящим широким шагом. Впереди высокая сосна, не останавливаясь, не задерживаясь, женщина, не разгибая колен, взлетает на ствол, достигает первой ветви, соскальзывает вниз. И так несколько раз.

В глубине парка, неподалёку от того места, где тренируется женщина, трое мальчишек лет девяти разжигают костёр. Прямо под деревьями, высоко поднимаются пламя и дым. Ребята грязные, оборванные, типичные московские «гавроши». На самодельные шампуры надеты несколько кусков хлеба и по ломтю колбасы. Обжаривают свою провизию. Грязные, в цыпках, руки. По тропинке идёт мужчина. Он в строгом костюме, модном, распахнутом пальто. Видит ребят у костра.

– Немедленно загасите! – кричит мужчина. – Спалить парк задумали?

Мальчишки срываются с места, держа в руках недожаренную еду, бегут в глубину парка. Мужчина затаптывает ногами костёр, чуть обгорели лацканы его брюк, потом бросается вслед ребятам. «гавроши» мчатся, не разбирая дороги, и натыкаются на женщину в спортивном костюме. Она сгребает их, крепко держит. Подбегает мужчина в модном пальто:

– Держите крепче, надо их в милицию сдать.

– Не надо, дяденька, ― ноют ребятишки, ― мы больше не будем.

Женщина смотрит на куски хлеба, нанизанные на шампуры из проволоки, на чумазые мордашки:

– Проголодались?

– Да-а, ― тянут почти хором, ― сильно хавать хочется, отпустите тётенька, – интонации у мальчишек заученные, так обычно говорят беспризорники, промышляющие нищенством и мелким воровством.

– Нечего на жалость давить, ― мгновенно реагирует мужчина, ― ведём в отделение. Ну, что же вы, мадам? Пошли!

– Их бы отмыть, одеть и накормить.

– Очень хорошо. Провожу вас до вашего дома, а то стервецы разбегутся, ― хватает за шкирку двоих мальчишек, тащит, словно котят, ― но учтите, обмоете, накормите, они всё у вас стащат, что смогут с собой унести. И будут таковы.

– Пустите, дяденька, мы больше не будем.

– Помыть-то я их смогу, а вот накормить вряд ли. И воровать у меня нечего.

– Это отчего же?

Женщина молчит. Явно чем-то смущена. Мужчина останавливается, внимательно смотрит на женщину.

– Ладно, отпустим их, но только, если вы такая добрая, денег им дайте.

– Подайте, Христа ради, хоть полста, ― заныл один из ребят.

– Пятьдесят рублей? – возмущается мужчина.

– Ну, возьмём и сотню, не побрезгуем.

– А в евро принимаете, ― кипит мужчина.

– Примем и в долларах.

– Ну, что же вы, сердобольная моя, ждёте? Гоните монету!

Женщина молчит.

– Ага, ― догадывается мужчина, ― еды у вас нет, денег, как я полагаю, тоже. Вот так всегда: доброта за чужой счёт! О, женщины, ничтожество вам имя, ― неожиданно с пафосом цитирует мужчина.

– Ваши слёзы – вода! – продолжает женщина. – Но я сказала правду.

– Стыдно такой молодой и здоровой быть нищей.

– Ага, давно мне никто нотаций не читал.

Пока они переругиваются, мальчишки пытаются вывернуться из их цепких рук.

– Суньте мне руку во внутренний карман пиджака, ― приказывает мужчина своей спутнице.

– Зачем? – оторопела та.

– В бумажнике возьмите три сторублёвки, отдайте этим хулиганам. Пусть проваливают.

Женщина достаёт бумажник, отдаёт ребятам деньги, они срываются с места, не сказав даже «спасибо».

Женщина разворачивается, бежит по тропинке до того дерева, по которому она взбегала наверх. Мужчина идёт за ней, видит, как женщина взлетает по стволу.

– Мадам! – зовёт он её. – Как это у вас получается, словно белка по стволу?

– Легко!

– Меня зовут Леонид Николаевич Добронравов. А вас как величать?

– Ксения Степановна Лященко, – просто и без кокетства произносит женщина.

– Вы каждый день здесь тренируетесь?

– Угу.

– Научите меня так прыгать?

– Не выйдет.

– Это почему же?

– Слишком гладкий да вальяжный.

– Потому что я в пальто, ― серьёзно произносит Добронравов.

Женщина смеётся. Леонид протягивает ей визитку:

– Тут номер телефона, мобильного. Позвоните, но не позднее вторника.

– А после вторника нельзя?

– В среду уже будет другой номер.

– Вы меняете номера каждую неделю?

– Так надо, ― вполне серьёзно отвечает Добронравов, ― до свидания, спешу. Жду вашего звонка. Не позднее вторника.

– Пока, – она, конечно, не позвонит.

34. Натура. Утро. Дождь со снегом, лужи на мостовой.

Ксения идёт по переулку, подходит к дому. Маленький особняк, на двери надпись: «Нотариальная контора №1190». Понимается по ступенькам. Входит в помещение.

45. Небольшой холл. Несколько человек сидят в потёртых, некогда кожаных креслах.

Ксения проходит в маленькое помещение справа, это не кабинет, а скорее коморка. Стол у окна, вертящееся кресло, компьютер, стопка бумаги, и больше ничего в коморке нет. Ксения раздевается, вешает пальто и зонтик на гвозди, вбитые в прямо в стену.

Ксения садится за стол, включат компьютер, смотрит на экран, потом разворачивается, смотрит через окно, а там сечёт дождь со снегом, пятна проезжающих по переулку подфарников машин. Ветка дерева стучит в окно. Ксения резко встаёт, отбросив кресло, оно, прокатившись по полу, ударяется о стол. Ксения рывком открывает дверь, проходит мимо людей, сидящих в креслах, входит к нотариусу.

46. Натура. Выход из нотариальной конторы.

Ксения спускается по ступенькам, делает несколько шагов по тротуару, роняет зонтик. Наклоняется, чья-то рука в замшевой перчатке поднимает зонтик, протягивает Ксении.

– Ой, как вы сюда попали, Леонид Николаевич?

– Случайно. А вы?

– Я тут работаю, вернее, работала.

– Уволили?

22. Сама ушла.

– Что так?

– Тоска заела.

– Позвоните мне, не позднее…

– Вторника?

– Нет, ― смеётся Леонид, ― сегодня вечером.

– Лучше уж вы звоните. Записывайте телефон.

– Не надо. Я его уже знаю.

– Интересно…

– Пока. Я спешу.

И исчезает, словно растаял в снежной круговерти, как будто и не было. А Ксюша долго ещё ему вслед смотрит.

И это ещё не конец первой серии.

Вот так начнётся наш сериал. Леонид Добронравов к своим сорока годам прошёл несколько ступеней развития. Он сменил множество профессий, и это не прошло бесследно. Закончив физико-технический институт, пару лет занимался разработкой электронных прослушивающих устройств в одной закрытой организации. Был он человеком незаурядным, но с авантюрной жилкой и тягой к перемене мест. Его страстью были головоломки, сочинял их сам, но больше его влекло разрешать чужие хитросплетения. Легко сходился с людьми, оброс сотнями знакомств, расставался тоже легко. Вдруг и неожиданно для своих коллег уволился и уехал на северный Урал, сплавлял с плотогонами лес. Затосковал через год, вернулся в Москву, нанялся рабочим сцены в театр. Но и здесь не задержался, решив, что это всё, как говорится, не его, а выйдет из него классный следователь. Легко поступил на юридический, легко учился, подрабатывая то мойщиком посуды в модном ресторане, то шофёром в коммерческой фирме. Наконец, по окончании второго образования, стал работать в милиции – сначала «на земле», но довольно быстро, используя своё обаяние и многочисленные связи, перебрался повыше, в РУБОП. Жёсткая полувоенная атмосфера даже в качестве следователя, не исполнителя, начала тяготить Добронравова. И родилась у него идея создать своё дело, однако лавры частного детектива его не привлекали, ему хотелось чего-то более масштабного и творческого. Тогда спонтанно придумалась фирма, аналога которой в стране не было: маленькая, компактная организация, в которой должны трудиться социо-психологи, юристы, экономисты. Цели организации – помогать крупным и мелким предприятиям, над которыми нависла угроза принудительного и необоснованного банкротства. И название придумалось: «Спаси и сохрани», правда, ассоциировалось оно с чем-то религиозным, но Добронравова это не смущало, он и вправду размечтался охранять предприятия от гибели, от тех, кто проглатывает заводы и фабрики, чтобы потом оставить после себя руины.

Поначалу в фирме он исполнял все роли – руководитель, бухгалтер, шофёр. Никаких накоплений у него не было. Пришлось заложить в банк квартиру и дачу, доставшиеся от родителей. Но постепенно дело налаживалось, несколько выгодных контрактов позволили Добронравову, не спеша и тщательно, подобрать небольшой штат. Когда он впервые увидел Ксению Лященко, у него уже работал психолог, экономист и два юриста. Но они попали к нему сложившимися и весьма опытными в своей профессии. А Леониду хотелось кого-то обучить, начать словно бы с нуля, ввести в свою фирму человека, не обременённого грузом прошлых навыков и ошибок. Своеобразный синдром Пигмалиона. Леонид навёл справки, узнал, как Ксения осталась одна (родители погибли в авиакатастрофе), когда защищала диплом, почему не нашла работу по специальности (фонетические особенности старофранцузского языка). И ещё много подробностей Ксюшиного небогатого событиями прошлого.

Уговорить Ксению Лященко пойти на работу в свою фирму Добронравову было нетрудно – Ксюша осталась без средств к существованию, характер у неё был деятельный, скука в нотариате надоела до зубовного скрежета. Поначалу Леонид Николаевич отправил Ксению в своеобразную школу обучения нескольким видами самозащиты и нападения без применения оружия. С детства Лященко увлекалась разнообразными видами лёгкой атлетики, была крепка, сильна, тренирована, благодаря чему прошла ускоренный курс. Затем Добронравов вознамерился нанять ей педагога по актёрскому мастерству, затем Лященко должна была пройти школу этикета, её учили дизайнеры одежды, специалисты по макияжу и гриму, искусствоведы, потом с ней работал психологи, обучающие навыкам общения в частной беседе или в большом коллективе. Ксения как-то спросила, не намерен ли он слепить из неё разведчика. «А если и так?», ― ответ позвучал задиристо и по-детски. И Ксения решила, что её шеф – это просто большой ребёнок, не наигравшийся в детстве. В некоторой степени это так и было, но дела, за которые брался Добронравов, были вполне серьёзны, а иногда и очень опасны.

«Спаси и сохрани» «набирала обороты». К Добронравову обращались директора крупных и мелких промышленных предприятий, опасавшиеся поглощения конкурентами их детищ и потерявшие надежду на помощь государства. Были и такие заказчики, которые не могли понять, почему вдруг и стремительно стал разбегаться коллектив, разваливается отдел маркетинга, или отдел продаж, или партнёры отказываются от сотрудничества, а журналисты строчат небылицы. Леонид внедрял в такие коллективы своего сотрудника (со временем Добронравов предпочитал отправлять «на места» Лященко), а потом давал подробные рекомендации.

Каждая серия – это новый поворот сюжета, новые люди и конфликты. Только наши главные герои присутствуют везде. Это их история. История любви Леонида и Ксении: зарождения любви, борьбы за неё, потери любви и спасения. Спаси и сохрани.

География сериала: Москва, Тульская область, Свердловская, Екатеринбург и Челябинск, Соликамск.

Очень короткое содержание каждого фильма:

1. «Железные кони» (захват завода) и ретроспектива: знакомство героев.

2. «Свидание».

3. «Российский Пигмалион». Обучение «Галатеи» ― Ксении.

4. «Первый бал Ксении». Знакомство с сильными мира сего.

– «Люди гибнут за металл». Появление нового персонажа Изабеллы. Покупка Изабеллой банка и металлургического завода, её любовные «игры» с Добронравовым.

– «Ревность и ярость». Ксения уходит из фирмы.

– «Возвращение блудной дочери».

– «Необитаемый остров». Месть Изабеллы: нанятые ею бандиты делают неудачную попытку выкрасть Лященко, рабочие завода прячут Ксению на острове.

– «Спасение прокурора».

– «Таблетка от головной боли». Новый хозяин завода по производству лекарств заставляет коллектив производить фальшивку. Ксения придумывает план избавления коллектива от жулика.

– «Платье от Шанель».

ПОСЛЕСЛОВИЕ. Фирма «Спаси и сохрани» – чистый авторский вымысел, такой фирмы в России не было и нет.

2005 г.

Тайны дерзких преступлений
Арт-детектив

Сначала почти на весь экран – палитра, на которой живописец обычно смешивает краски. Пятна ярки и насыщены, но словно бы спутаны «безумной» рукой. Мастихин, быстро и как-то бессистемно стирает с палитры краску, но она вновь появляется в таком же сумбурном виде. А если начать приближаться в самую сердцевину этого сумбура и коловращения, то создаётся ощущение входа в зазеркалье, а вернее в лабиринт. И тут же цвет пропадает, только чёрно-белые, угловатые контуры лабиринта. За каждым поворотом ещё поворот, почти темно, иногда кажется, что вспыхивает белый свет, но тут же исчезает. Только в этот момент на этом фоне и движении появляется название всего сериала: Арт-детектив. «Тайны дерзких преступлений». И продолжается путешествие по лабиринту пока, наконец, вдалеке – квадрат, исходящий жёлтым и солнечным – выход там.

Первая серия

 
                        Глава 1. АЛТАРЬ
 

…Стол, на котором развёрнута фотография Гентского алтаря, на фотографии лежит большой, резной ключ. Рука, которая поднимает ключ. Вертит его в руках. Руки с ключом. Отъезд – за столом сидит Григорий Козлов. В фонограмме сначала звук камертона, и только потом скрип ключа, которым пытаются открыть дверь в неведомое… скрежет, несколько безуспешных поворотов… Рука Козлова кладёт ключ на фотографию. Алтарь виден на общем плане. На этом фоне – начальные титры: «Первая серия. АЛТАРЬ».

И пишется прописью эпиграф: «Случай – это не более чем псевдоним Бога, не пожелавшего подписаться полным именем», – Анатоль Франс.

…Ещё не кончились титры, а уже на экране собор Святого Бавана. (Материал на кассете. 25). В фонограмме смолкает скрип ключа, но нарастает грохот пушек, свист снарядов, мерный стук солдатских сапог…

…И под этот грохочущий шум – комната, углы которой в тумане, свет падает только на кресло – не просто кресло, а зубоврачебное. Рядом на металлическом подносе – обычные инструменты для лечения зубов. Внизу справа на экране субтитр: «Май 1945 года. Территория Третьего рейха. Город???» За кадром голос Г. Козлова:

Козлов: У американца Роберта Поссея, который вместе со своей армией вступил на территорию Третьего рейха, заболели зубы. Поссей был искусствоведом, который получил задание своего правительства раньше советских войск найти художественные сокровища, награбленные Гитлером. Роберт отправился к немецкому дантисту.

…Стол, на котором разложена фотография Алтаря. За столом Козлов, который продолжает рассказ.

Козлов: Доктор оказался говорлив, проболтался, что его зять занимался во Франции сбором бесхозных культурных ценностей…

…Разрушенные здания, руины (иконография). Если можно будет снять фотографии так, чтобы создалось ощущение движения, может показаться, что Поссей начал своё хождение «по мукам» поиска сокровищ. Козлов за кадром продолжает:

Козлов: Зять дантиста Герман Буньес, кстати, тоже доктор искусствоведения, выпускник Гарварда, был ещё и капитаном СС, и главным помощником Геринга и Гитлера.

…Послевоенный Париж. Площадь Согласия, переулки (старая хроника, фотографии). Портреты Гитлера и Геринга.

Козлов: Буньес предложил Поссею сделку – информация о тайных хранилищах Гитлера в обмен за жизнь после победы над Германией.

…Соляные шахты в местечке Бад Аусзее.

Козлов: Как приманку для заключения сделки Буньес выдал только одну тайну Поссею – в Австрии, в местечке Бад Аусзее есть соляные шахты, в них спрятан шедевр ХV века знаменитый Гентский алтарь.

…И совершенно неожиданно на экране комната, которая ничем не напоминает кабинет дантиста, но выдержана в том же изобразительном стиле – углов и стен помещения практически не видно, они затенены. Никакой мебели. Потолок, с него свисает верёвка с петлёй и поваленный на пол стул. Веревка раскачивается сначала медленно, а потом всё быстрее. И на этом фоне слова, пишутся прописью: «Всё, начатое дурно, пахнет злом» ― В. Шекспир.

Козлов: Буньес не вынес ожидания отпущения грехов, он застрелили жену и детей. А затем повесился сам.

…Пустая улица. В фонограмме звук шагов, который потом переходит в бег. Идущего, а потом и бегущего по улице человека не видно, но иллюзия движения сохранена. Вперёд, вперёд сначала по улице, а потом и просто по дороге. Впереди виднеется какое-то строение, быть может, шахта. И поверх изображения с разных концов появляются стрелки (компьютерная графика).

Козлов: Поссей словно гончая бросился на поиски личной коллекции Гитлера. И дело не только в его личном азарте, но и в желании американцев найти сокровища раньше советских войск. Однако, об этом позже.

Изображение застывает – стоп-кадр.

Козлов: Алтарь, за которым охотился Поссей, со дня своего создания не раз становился яблоком раздора.

 
                                  Глава 2.
            «О ВРЕМЯ, ТЫ МЕНЯ ОПЕРЕДИЛО!»
 

Лестница в башне. Тяжёлое дыхание нескольких людей, поднимающихся вверх.

Внизу субтитр: «Бельгия. Восстание протестантов. 16 век».

Литографии, или рисунки, или репродукции времён восстания протестантов.

…Фотография Алтаря на столе. На фотографии лежит камертон. За столом Козлов. Он поднимает камертон, ударяет по нему. В фонограмме длинный звук.

Козлов: Протестанты-иконобоцы всё делали, чтобы уничтожить Алтарь. Но католические священники спрятали створки в 80-метровой башне собора Святого Бавана.

Люк над входом в башню. В фонограмме металлический лязг скрещивающихся копий, свист и грохот, крики раненых.

Козлов: После победы католиков Алтарь был возвращён на прежнее место. Однако через два века…

…Рисунки времён французской революции.

Во время Великой французской революции центральная часть Алтаря была вывезена и помещена в Лувр. Лишь в 1815 году Людовик 18 вернул Генту его шедевр.

Натура. Собор Святого Бавана. Свет сквозь окна. Свечи. Панорамы собора. В фонограмме сначала мы слышим камертон, а уже потом музыку добаховского периода.

Интерьер. Трубы органа, которые мы увидим в современном соборе. Медленно приблизимся к трубам. Отъезд – трубы на Алтаре. Женщина, играющая на органе. Отъезд – всё ярче сам алтарь, сейчас его створки открыты.

Козлов: В 15 веке, в Бельгии (тогдашней Фландрии) величайшие живописцы Северного Возрождения братья Ван Эйки – Хуберт и Ян начали свой многолетний труд. В 1432 году складень высотой 4 метра и шириной около 5, состоящий из 12 панелей был привезён в собор Святого Бавана.

Панорама Алтаря. Наверху ― мир горний, внизу ― мир дольний.

«Братья создавали Алтарь по заказу богатейшего жителя Гента…»

Наезд на изображение человека в богатых одеждах и женщины: будущий бургомистр города для своей фамильной капеллы. Вот он здесь изображён. А это его жена.

На картине – группа правоверных судей на левой нижней створке. Панорама по лицам, наезд на одного мужчины, потом другого. Стоп-кадр.

Есть предположение, что вот этот человек – автопортрет одного из братьев. Кто из двух братьев? Искусствоведы считают, что Хуберт начал писать Алтарь, но умер, а дело его продолжил брат Ян ван Эйк. Однако никаких различий в манере не найдено, и некоторые считают, что был только один ван Эйк, тот, которого мы сейчас видим среди судей.

Интерьер. Портрет императора Австрии Иосифа Второго. Отъезд.

Субтитр: «Конец 18 века. Бельгия. Гент»

Обнажённые Адам и Ева. Медленная панорама.

Козлов: Бельгия входила в состав Австрии. Император Иосиф, посетив Гент, был оскорблён фигурами обнажённых Адама и Евы и повелел их… одеть (!), оригинальные панели заменили копиями художника Михаила Кокси, а подлинники убрали в подвал. Но благодаря этому кощунственному надругательству над шедевром ван Эйка, о подлинниках забыли, они и центральная часть Алтаря остались в Генте.

«Одетые» Адам и Ева. Вновь обнажённые.

Панорама по Алтарю: лица, людей, пейзаж на втором плане, поющие ангелы, убранство и кружева одежд горожан, а наверху Бог, читающая книгу Богоматерь, и снова – конники, ангелы, играющие на музыкальных инструментах, орган. И в фонограмме – музыка, а за кадром

Козлов: Прародители человечества – немолодые и некрасивые, уже несущее на себе бремя божьего проклятья – как бы находящиеся на нижней ступени иерархии – ниже Бога, ангелов, девы Марии… И буйство сочных красок, не поблёкших и поныне. Свет и сияние исходит от картин Алтаря, солнце, которого так не хватает в Бельгии. Сказочность и реализм в гармонии во всём – Агнец и конники, дом богатого бюргера и поверженные Адам и Ева, ангелы и дамы в богатых платьях. И вот это чудо искусства прятали, крали, продавали снова, снова и снова.

 
                                     Глава 3.
              «ТЁМНЫЕ ДЕЛА РОЖДАЮТ
                 ТЁМНЫЙ БРЕД»
 

…Раскрыты настежь створки Алтаря (фотография). Алтарь отражается в зеркале, изображение многократно повторяется (компьютер). В фонограмме сначала звук метронома, затем – звон разбитого стекла. Зеркальное отражение покрывается трещинами…

…Стол, за которым мы видели в двух предыдущих главах. Козлов, перед которым осколки зеркала, словно мозаику, наш «герой» пытается сложить осколки, но они не складываются в прежнем виде.

Появляется субтитр: «11 апреля 1934 год. Гент».

Не складываются осколки в прежнем виде, так как не хватает створки «Праведных судей».

Козлов: Утром причётник собора святого Бавана обнаружил, что одна из панелей, где были изображены «Праведные судьи» исчезла, а вместе с ней исчез автопортрет Яна ван Эйка. Кража повергла Бельгию в шок.

Интерьер. Алтарь. Створки раздвинуты, освещены все панели, кроме украденной. (Нельзя ли затемнить эту панель с помощью компьютерной графики?). Козлов поднимается по витой лестнице собора, в башню.

Козлов: Расследование началось сразу же, но никаких следов, или отпечатков пальцев полиция не нашла…

Интерьер. Собор. Очень крупно – замок двери. Лупа – сквозь неё – чистая доска двери. Козлов спускается. Комната, в которой мы видим Иоханна Антониса. (Так как практически вся эта глава построена на двух интервью, изобразительный ряд мне придётся описывать не подробно, в деталях, а с учётом «привязки» к беседе Козлова с собеседниками).

Козлов: Иоханн Антонис – искусствовед из Гента пытается и по сей день разобраться в истории кражи панелей Алтаря. (Разговор Козлова с Антонисом. Кассета №26).

…Натура. Тёмная площадь перед собором. Человек (ни лица, ни фигуры человека не видно – только абрис) несёт нечто, похожее на свёрток. Вдалеке – машина, ни марка её, ни цвет также чётко не видны, как и площадь. (Антонис говорит о том, что свидетель по имени Хуртл был убеждён, человек со свёртком шёл в дом епископа, жившего рядом с собором).

Интерьер. Антонис и Козлов возле Алтаря. Письмо. Задняя часть створки Алтаря. Антонис на общем плане. Он произносит слова о том, что стало известно – вор прислал письмо епископу – вот оно, ― сообщив, что панели у него. Он написал: «Я верну вам Иоанна Крестителя, чтобы вы поняли, что похититель я. И требую выкуп в миллион франков за другую часть панели…».

Интерьер. Ячейка в камере хранения открывается.

Интерьер. Собор. Антонис возле Алтаря. (Он говорит о том, что в ячейке действительно оказалась часть панели – Иоанн Креститель. Но не самая важная, так как это была всего лишь копия. Вору выплатили только 25 тысяч, он продолжал настаивать на миллионе. Длился торг).

Интерьер. Фотография панели «Праведных судей». За кадром голос Козлова:

Козлов: По легенде на этой части, утерянной безвозвратно панели, были лица братьев ван Эйков. И мир потерял их лица. А ведь лицо – это как подпись под произведением. Искусствовед из Гента Карл де Роо тоже занимался расследований исчезновения панелей Алтаря.

Интерьер. Собор. Карл де Роо (кассета №27) листает газеты, показывает их. Фотографии, которые Карл кладёт на газеты. И в это время он говорит о переписке и «торговле» с вором, о загадке подписи над письмами «D.U.A.». Наезд на письмо, на буквы.

Козлов: Что означают эти буквы?

Карл показывает списки, письма и газеты. (Он говорит о всевозможных вариантах. Это были 30-е годы, фашизм поднимал голову, думали, что буквы связаны с гимном «Германия, Германия превыше всего», или, к примеру, слова могли означать «внутри собора», но так никто не знает, что означает эта аббревиатура. Однако письма предполагаемого вора заканчивались именно так).

Натура. Тёмная улица, по которой проезжает машина. В фонограмме обычные шумы пустынной улицы и скрип тормозов. Создаётся иллюзия, кто-то протягивает фотографию человеку за рулём.

Козлов: Вы говорили, что был найден таксист, через которого была выплачена часть суммы выкупа, нашли этого человека, показали фотографию, но он заявил, что никогда его не видел, никаких денег и вообще ничего никому не передавал. Расследование зашло в тупик. Нынче возникают разные версии – через 3 месяца после кражи в соборе был установлен огромный оргáн.

Интерьер. Собор, свечи, свет из окна, лестница. Оргáн. Панорама сверху на собор, скамьи, свет сквозь витражи…

Козлов: Может, панель «Праведных судей» спрятана под оргáном? И сейчас попытка найти в самом соборе «Судей» продолжается, привлечены самые современные технические средства. Но всё безуспешно.