Электронная библиотека » Неле Нойхаус » » онлайн чтение - страница 13

Текст книги "Живые и мертвые"


  • Текст добавлен: 9 марта 2017, 12:10


Автор книги: Неле Нойхаус


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Надеюсь, хорошо встретили Рождество? – бросил Константин Фабер всем присутствовавшим и подсел к ним за стойку.

– Прекрати, – ответил один из мужчин. – У меня еще никогда не было таких низких оборотов перед Рождеством.

– У меня тоже, – согласился с ним другой. – Весь год мы надеялись на рождественский бум, а этот чертов киллер нам все испортил.

Двое других мужчин удрученно кивнули. Очевидно, они были владельцами ресторанов, потому что стали говорить об аннулированных заказах и о том, что многие сотрудники брали больничные под какими-то невразумительными предлогами. Каролина, притворившись, будто она занята своим телефоном, внимательно слушала разговор мужчин.

– Люди заказывают «горящие» подарки в Интернете, – сказал уныло второй мужчина. – В январе уволю двоих сотрудников, это уж определенно.

– Думаю, что самый большой хаос уже позади, – сказал один из рестораторов, – завтра мы едем в Италию. Десятью днями раньше или позже – не имеет значения.

Кто-то сообщил, что еще накануне водители автобусов и машинисты поездов отказались выходить в рейсы. Во Франкфурте встала городская железная дорога. Не вышли на работу таксисты.

– Будем надеяться, что скоро они найдут этого сумасшедшего, – сказал хозяин кафе и поставил перед Константином Фабером чашку кофе. – Если так будет продолжаться, обрушится вся инфраструктура в Рейн-Майнском регионе.

– У нас тоже проблемы, – сказал Фабер. – Редакция получила многочисленные жалобы от абонентов на то, что им не доставили дневную газету. Многие почтальоны взяли больничный, и их нельзя в этом винить.

Когда мужчины за стойкой дискутировали о том, что может и что должна сделать полиция, Каролине хотелось сказать, что их паника серьезно преувеличена, так как преступник не стреляет просто в почтальонов и водителей автобусов. Об этом она до сего времени как-то не задумывалась, но «судья», несомненно, создал проблемы бизнесу многих предприятий и владельцев магазинов.

Каролина встала и подошла к стойке.

– Извините, пожалуйста, что я так запросто к вам обращаюсь, – сказала она журналисту. – Вы господин Фабер из «Эха Таунуса»?

– Почему вас это интересует? – Фабер подозрительно посмотрел на нее. – Вы из полиции?

– Нет. Ваша коллега сказала мне, что, возможно, вы здесь, – ответила она. – Я бы хотела с вами поговорить. Но не здесь.

– Ого, Фабер, тебя кто-то хочет подцепить! – подколол его один из приятелей. Другие засмеялись, но он не обратил на них внимания. Недоверчивость в его взгляде исчезла.

– О’кей. – Он поднялся с табурета и взял куртку. – Запиши на мой счет, Вилли!

– Конечно, – ответил хозяин.

Каролина заплатила за свой кофе и последовала за Константином Фабером к выходу.

* * *

Для Пии было непривычно работать у всех на виду. В большинстве случаев трупы находили в квартирах, в лесу или в иных скрытых от множества глаз местах. Тогда она имела дело с одним или двумя свидетелями и с теми, кто обнаружил труп. Но на этот раз десятки людей видели, как застрелили Хюрмет Шварцер. В стране, где огнестрельное оружие является редкостью и в повседневной жизни практически не встречается, данное событие было тем более болезненным для людей. Особенно серьезно пострадал семилетний мальчик, находившийся со своими родителями и сестрами в обувном магазине, витрину которого пробило пулей. Его старшая сестра как раз мерила туфли, а он, скучая, смотрел в окно, когда прямо у него на глазах произошел весь этот кошмар. При этом, несмотря на ужас произошедшего, мальчику посчастливилось, так как пуля, которой была убита Хюрмет Шварцер, пролетела всего лишь в миллиметре от него и вошла в полку.

Ребенок лежал в карете «Скорой помощи», и им занимался врач. Боденштайн разговаривал с родителями, а Пия искала глазами молодую женщину, которая стояла рядом с жертвой.

– Можно с ней поговорить? – спросила она врача.

– Попробуйте, – ответил он. – У девушки довольно сильный шок. Нам она до сих пор не сказала ни единого слова.

Селина Хоффманн, блондинка чуть за двадцать, сидела на ступеньке другого автомобиля «Скорой помощи» и пристально смотрела себе на руки. На ней был рабочий халат, кто-то накинул ей на плечи теплосберегающую пленку. Сначала Пия подумала, что у женщины веснушки, но потом она поняла, что ее лицо, волосы, руки и халат были сплошь в брызгах крови.

– Здравствуйте, фрау Хоффманн, – сказала Пия. – Меня зовут Пия Кирххоф, я из уголовной полиции Хофхайма. Могу я на минуту присесть рядом с вами?

Молодая женщина подняла голову, посмотрела на Пию пустым взглядом и безразлично дернула плечами. Все ее тело сотрясала дрожь, лицо было серого цвета. Даже когда пройдет это шоковое состояние, она никогда не сможет забыть то, что пережила сегодня. Некоторые люди были более выносливы, чем другие, и справлялись с подобными страшными событиями, в то время как у некоторых на всю жизнь оставался след в душе.

– Я … я хотела вернуть Хюрмет пятьдесят евро до того, как она уедет в отпуск, – прошептала Селина Хоффманн и протянула Пии смятую денежную купюру. Слеза скатилась по ее щеке. – Она одолжила их мне перед Рождеством, и я не хотела… я… это приносит несчастье, если ты вступаешь в новый год с долгами.

– Вы с Хюрмет были коллегами, не так ли? – спросила Пия.

– Да. Мы… мы с ней работали в булочной-пекарне, – ответила Селина дрожащим голосом, рассматривая свои руки, покрытые брызгами крови. – Она всегда работала в утреннюю смену, а я большей частью днем. А сегодня… сегодня я немного опоздала, потому что… потому что у меня кончился бензин. Хюрмет уже ушла, но она после работы всегда заходит в магазин, поэтому я следила, чтобы не пропустить ее. Потом она вышла из «Реве». Я… я быстро выбежала и окликнула ее. Она остановилась и… и повернулась ко мне и потом… потом…

Она замолчала и разразилась слезами. Но рассказ пошел ей на пользу, ослабив шок. Селина Хоффманн отчаянно рыдала. Пия молча протянула ей пачку бумажных носовых платков и терпеливо ждала, пока молодая женщина придет в себя и продолжит рассказ.

– Я… я вообще не поняла, что произошло, – сказала она через некоторое время. – Вдруг оказалось, что Хюрмет лежит передо мной, а я кричала как сумасшедшая, пока какой-то тип не влепил мне пощечину и не оттащил меня от нее.

– Вы видели, откуда был сделан выстрел? – спросила Пия.

– Нет. Я… я смотрела только на Хюрмет. – Она замолчала и шмыгнула носом. – Но определенно справа сзади, откуда-то сверху. Потому что… потому что… она стояла, повернувшись частично спиной к парковке, и… и ее лицо… оно прямо-таки разорвалось.

Девушка закрыла лицо руками, вновь воспроизведя в памяти весь кошмар последнего получаса, который ее мозг так хотел забыть. Пия была поражена. Такое случалось крайне редко, когда свидетель мог вспомнить о чем-то столь подробно. Часто ей казалось жестоким опрашивать человека сразу после того, как он пережил или стал свидетелем чего-то ужасного. Но чем раньше допросить свидетеля, тем больше шансов получить не подверженные какому-либо влиянию и поэтому довольно достоверные показания. Как только свидетель все осмыслит и обсудит это с другими людьми, то все увиденное смешается с различными последствиями и эмоциями. Человеческий мозг устроен таким образом, что для защиты души он стирает страшное или разбивает это на фрагменты. По этой причине люди зачастую не помнят несчастных случаев, свидетелями которых они стали или даже которые пережили сами, и подобная амнезия в большинстве случаев является непреходящей.

– Я понимаю, что вам нелегко, – сказала Пия с сочувствием, – но вам придется побеседовать еще с моими коллегами-криминалистами.

Селина Хоффманн кивнула. Пия записала ее имя, адрес и телефон, потом распорядилась, чтобы к ней допустили ее коллег. Тем временем приехал Кристиан Крёгер со своей командой, и они начали обследовать место преступления с использованием криминальной техники.

– По мнению свидетельницы, выстрел был произведен справа, сзади, сверху, – сообщила Пия Крёгеру и Боденштайну. – Таким образом, если она стояла здесь, то пуля прилетела примерно оттуда.

Пия указала в направлении мебельного комплекса.

– Гм, я бы скорее предположил, что с крыши той стройки, – возразил Боденштайн.

– Нет, угол выстрела не соответствует. – Крёгер огляделся и покачал головой. – Свидетельница довольно хорошо разглядела. Пуля вошла в череп над левым ухом. Я думаю, выстрел был сделан с крыши «Манн Мобилия». Мы сейчас туда поднимемся и сделаем расчет на основании анализа траектории.

– Звонит телефон! – крикнул оперативник из команды Крёгера и протянул Пии сумку Хюрмет Шварцер. Пия и Боденштайн переглянулись, потом Пия порылась в сумке и достала из нее телефон.

«Патрик» светилось на дисплее. Кто бы это ни был, он был близким знакомым, раз Хюрмет Шварцер ввела только его имя. Пия нажала кнопку ответа.

– Хюрмет, куда ты делась? – кричал мужчина. – Почему ты не берешь трубку?

– Это Пия Кирххофф из уголовной полиции Хофхайма. С кем я говорю?

– Где моя жена? – спросил мужчина после короткой паузы. Теперь было ясно, кем он приходится погибшей. – Что случилось? Почему она не берет трубку?

– Господин Шварцер, где вы сейчас? – ответила Пия вопросом на вопрос. Нельзя было предположить, какую реакцию у него может вызвать сообщение о смерти его жены. А что, если мужчина сидит за рулем сорокатонного автомобиля?

– Я… я дома, – сказал Патрик Шварцер и назвал свой адрес. Неожиданно его голос, который только что был достаточно самоуверенным, задрожал. – Пожалуйста, скажите, что с моей женой.

– Мы сейчас приедем, – ответила Пия, выключила телефон и передала его коллеге, который положил его в пакет для вещественных доказательств.

Она ощущала такое неприятие того, что уже в четвертый раз за несколько дней ей приходилось сталкиваться с растерянностью и горем родственников, что ей хотелось увильнуть от предстоящей встречи, но поручить это было некому.

– Пошли, – сказал Боденштайн, который прекрасно видел, что происходило у нее внутри. – Нам придется это сделать.

* * *

– Что говорит муж жертвы? – поинтересовалась доктор Николя Энгель час спустя на импровизированном совещании, которое происходило в кабинете Пии и Остерманна. – Существует связь между его женой и другими жертвами? Он знал Кирстен Штадлер?

– У нас не было возможности задать ему вопросы, – отмахнулся Боденштайн. – Он работает специалистом-консультантом в сберкассе в Хаттерсхайме и, как обычно, приехал домой на обед. Поскольку он не слушал радио, он не знал, что произошло в Эшборне. Это было для него полной неожиданностью.

– Насколько вообще мы можем быть уверенными в том, что этот убийца все тот же снайпер? – спросила Николя Энгель.

– На сто процентов. Пуля все та же, – сказала Пия.

– Почему он вдруг решил выйти на прессу? – Советника по уголовным делам сегодня утром не было в конторе, когда Боденштайн показывал письмо «судьи» Константину Фаберу. – Как вы оцениваете этот факт и содержание его сообщения?

«Произошла огромная несправедливость. Виновные должны испытать ту же боль, что они причинили своим равнодушием, алчностью, тщеславием и неразумием. Те, кто отягчил свою совесть виной, должны жить в страхе, ибо я пришел, чтобы судить живых и мертвых», – еще раз прочитал вслух Андреас Нефф, прислонившись к шкафу для документов.

– Психопат, – произнес он. – У него мания величия, он корчит из себя судью, который распоряжается жизнью и смертью. Этим посланием убийца выдает о себе достаточно много информации, например, что он религиозен. Последнее предложение этого сообщения явно из католического вероисповедания. У него миссия, и одновременно он хочет бросить вызов своим преследователям. Это для него своего рода игра. Наш преступник авантюрист.

Он огляделся в поисках подтверждения своих слов.

– Вы верите мне? Я как профессиональный аналитик действий убийц прав?

Вопрос был адресован стоящей рядом с ним Ким.

– Верить – значит не знать, – ответила она, не глядя на Неффа. Он же, напротив, смотрел на нее с нескрываемым интересом. Каждому было ясно, что она ему нравится. Но также всем, кроме него самого, было понятно, что он ее не интересует вовсе. Она никак не отреагировала на его теорию, а вместо этого задумчиво покусывала нижнюю губу.

– Кто-нибудь уже разговаривал с Хелен Штадлер? – неожиданно поинтересовалась она. – С какой целью она приезжала к Ренате Роледер?

Боденштайн и Пия быстро переглянулись. В суете последних часов они совершенно забыли сообщить команде, что они узнали сегодня в первой половине дня.

– Хелен Штадлер, дочь Кирстен Штадлер, пару месяцев назад покончила жизнь самоубийством, – сказал Боденштайн. – Это нам сообщила сегодня коллега Эрика Штадлера, а его отец подтвердил.

– Эрик Штадлер был биатлонистом. Он занимался бейсджампингом и другими экстремальными видами спорта, – добавила Пия неохотно, потому что это как будто поддерживало утверждение Неффа. – Он даже завоевал как-то бронзовую медаль на Олимпийских играх. Кроме того, он служил в бундесвере. Это означает, что он умеет стрелять, возможно, даже очень хорошо. И сегодня в двенадцать часов его не было ни в офисе, ни дома.

– Вот видите. – Андреас Нефф довольно кивнул. – Это он. Будучи сыном Кирстен Штадлер, он имел серьезный мотив.

– Что ты на это скажешь, Оливер? – спросила Николя Энгель.

– В самом деле, некоторая информация об Эрике Штадлере вызывает подозрение, – предположил Боденштайн, потирая небритый подбородок.

– В таком случае тебе надо было бы объявить его в розыск, – посоветовала Николя Энгель.

– Коллеги из Франкфурта уже ведут наблюдение за его квартирой, – заметил Кай Остерманн. – Я отправлю еще один патруль в его фирму. Должен же он где-то появиться.

– Родители Кирстен Штадлер тоже еще не звонили, – сообщил Джем. – У них как минимум столь же серьезный мотив, как и у вдовца и его сына.

Николя Энгель на мгновение задумалась, потом поднялась со своего стула.

– Мы должны обратиться к прессе, – объявила она. – В отношении всего, что нам на сегодня известно. Четверо погибших в течение недели! Эта череда убийств потрясла весь район. Нам не обойтись без помощи населения, поэтому все места преступлений и время их совершения должны быть опубликованы. Возможно, кто-то что-то видел. Я хотела бы, чтобы в прессе и по телевидению была представлена подробная реконструкция преступлений, вплоть до возможных путей отхода преступника.

– Я позабочусь об этом, – кивнул Остерманн.

– Пресса должна указать на то, что убийца имеет при себе спортивную сумку или большой пакет, – добавил Джем Алтунай, – для переноски разобранного оружия.

– Мне нужны результаты, – сказала Николя Энгель энергично, не хватало только, чтобы она еще захлопала в ладоши. – Итак, за работу!

– Мотивом преступления мне представляется возмездие, а не просто месть, – заметила Ким.

– В чем же здесь различие? – спросила скептически Катрин Фахингер. – Ведь смысл в обоих случаях сводится к одному и тому же – к самосуду!

– Возмездие – это ответ на учиненную несправедливость в виде мести и требует наказания, по уровню соответствующего содеянному, – объяснила Ким. – Как ты мне, так и я тебе – и в отрицательном смысле, и в положительном, потому что можно воздавать и хорошее. С точки зрения этики, возмездие – основа социального принципа справедливости. Месть – это особая форма воздаяния, например кровная. Мстящий игнорирует законные средства для восстановления справедливости, потому что он не считает их соразмерными.

– Я тоже не вижу никакого различия, – сказал Остерманн. – Месть в соответствии c § 211 Уголовного кодекса является классическим мотивом убийства.

– Верно, – согласилась Ким. – В конечном счете в действиях нет никакого различия. Оно заключается в мотивации. На мой взгляд, в данном случае мы имеем дело с очень редким типом убийцы. Он может быть кем угодно, только не психопатом и не умалишенным. То, что он делает, это не игра, в которую он играет с нами, как тот, кто хочет пощекотать нервы или бросить вызов. Он подыскивает себе позиции исходя исключительно из их выгодности для успешного выстрела, а не с целью провокации. Оптимальная перспектива, прекрасные возможности отхода. Я по-прежнему считаю, что вам надо искать профессионала.

* * *

«Маргарет Рудольф должна была умереть, потому что ее муж виновен в убийстве из корыстных побуждений и тщеславия».

Каролина Альбрехт изо всех сил боролась со слезами и была благодарна Фаберу за то, что он тактично дал ей время, чтобы прийти в себя. Он стоял у окна в переговорной комнате на втором этаже редакции, повернувшись к ней спиной.

– Почему он направил это сообщение именно вам? – спросила она сдавленным голосом.

– Если честно, я не имею представления. – Фабер обернулся. – Возможно, он читатель нашей газеты. А может быть, он знает меня лично.

Он выдвинул стул и сел напротив нее. В редакции было довольно пусто, большинство столов в просторных кабинетах были свободны.

– Это могло быть и случайностью, – сказал он. – Многие коллеги на Рождество и сочельник взяли отпуск. Я добровольно вызвался на это время выполнять функции ответственного редактора, тем более что новогодние каникулы, как правило, застойное время с точки зрения новостей.

Каролина Альбрехт посмотрела на него. Он сразу поверил ей, что она дочь второй жертвы снайпера, и даже не захотел посмотреть ее паспорт, где была указана ее девичья фамилия. Вероятно, на ее лице было написано, насколько ей скверно.

– Что вам известно обо всем этом деле? – спросила она.

– Абсолютно ничего. – Фабер пожал плечами. – Это действительно так. Моя статья – это нанизывание спекуляций. Полиция была этим очень недовольна, но я считаю, что общественность должна быть информирована.

Его ответ разочаровал ее. Журналист знал меньше, чем она сама.

– Почему вы не обратитесь в полицию? – поинтересовался он. – Вы ведь родственница жертвы, и вас они должны поставить в известность.

Каролина Альбрехт опять немного помолчала.

– Мой отец очень известный врач, – ответила она. – Он в своей области является одним из лучших специалистов в мире. Для многих людей он самая последняя надежда, и он уже спас жизнь бесконечно большому числу пациентов. Но сейчас кто-то обвиняет его в убийстве и за это убивает мою мать! Я не могу в это поверить.

– И вы хотите выяснить, действительно ли ваш отец виновен.

– Именно, – подтвердила она. – Я хочу знать, почему моя мама должна была умереть. Но полицию это интересует в последнюю очередь. Они хотят лишь изобличить убийцу. Мне этого недостаточно.

– И чем я мог бы помочь? Я всего лишь местный редактор региональной газеты. Моя сфера – экономика и культура. Я не занимаюсь раскрытием заговоров.

Каролина заметила его неудовольствие и кивнула. Маленький полноватый человек с жидкими волосами, в сером вязаном жакете, оставляющий впечатление лишенного иллюзий учителя перед выходом на пенсию, действительно не тянул на второго Боба Вудворда или Карла Бернстина [28]28
  Американские журналисты, разоблачившие махинации Республиканской партии против Демократической, вызвав «Уотергейтский скандал», который стоил поста президенту-республиканцу Ричарду Никсону.


[Закрыть]
. Возможно, он был слишком стар и ленив, чтобы распознать тот журналистский шанс, который представился ему одному благодаря тому, что снайпер связался с ним. Константин Фабер был нерешительным человеком и не смог бы ей помочь.

– Можно я скопирую для себя извещения о смерти и письмо? – спросила она.

– Да, конечно, – ответил он поспешно. Они поднялись, Каролина взяла свою сумку и четыре листа и последовала за Фабером по устланному ковровым покрытием коридору в копировальную.

– Если будут какие-нибудь вопросы, звоните, – предложил он ей, когда они прощались. Облегчение от того, что она не стала настаивать на поддержке с его стороны, отчетливо читалось на его лице.

– Спасибо. – Каролина протянула ему свою визитную карточку. – Может быть, вы могли бы сообщить мне, если узнаете что-то новое.

– Обязательно, – заверил он, избегая ее взгляда. Похоже, он готов был обещать ей что угодно, лишь бы поскорее отделаться от нее.

* * *

Дирк Штадлер приехал в то же время, что и Боденштайн с Пией. Он поздоровался кивком головы, въехал в один из четырех гаражей и через некоторое время, слегка прихрамывая, подошел к ним.

– К сожалению, я немного опоздал, – сказал он, подав руку сначала Пии, потом Боденштайну.

– Мы тоже, – ответил Боденштайн. – Возможно, вы уже слышали, что произошло еще одно убийство.

– Да, передали по радио, – подтвердил Штадлер, кивнув. – Пойдемте в дом. Там теплее, чем здесь.

Перед тем как они подошли к двери дома, их остановила соседка и передала Штадлеру пакет, который приняла для него, пока его не было.

– У меня очень любезные соседи, – улыбнулся Штадлер. – Здесь может очень не повезти. Ведь в таком микрорайоне с таунхаусами люди живут практически впритирку друг к другу.

Он попросил Пию подержать пакет, пока отпирал дверь дома.

– Я обычно все покупаю через Интернет, – пояснил он, открыв дверь. – Это, правда, не на пользу розничной торговле, но зато удобно, если у тебя проблемы с ногами.

Они вошли в дом, он зажег свет и снял пальто. Пия положила пакет на небольшой комод в прихожей и последовала за Штадлером и шефом в большую гостиную-столовую. Штадлер предложил им напитки, но они вежливо отказались.

– Почему вы решили, собственно говоря, что эти убийства имеют какое-то отношение к моей покойной супруге? – спросил Дирк Штадлер, когда они, наконец, сели за стол.

– Рената Роледер, дочь первой жертвы, была раньше вашей соседкой, когда вы жили еще в Нидерхёхстштадте. В тот день, когда умерла ваша жена, ваша дочь просила ее о помощи, в которой она ей отказала, – объяснил Боденштайн.

– Я помню ее, – подтвердил Штадлер. – У нее цветочный магазин в Эшборне, не так ли? И у нее еще была собака. Жена время от времени ходила с ней на прогулки.

– Верно, – ответил Боденштайн. – Супруг второй жертвы был заведующим отделением трансплантационной хирургии в клинике, в которой умерла ваша жена и с которой вы впоследствии вели судебную тяжбу. Третьей жертвой был получатель сердца вашей умершей жены. Молодой человек с врожденным заболеванием сердца.

– О боже! – прошептал Штадлер, пораженный услышанным.

– И сейчас, – продолжал Боденштайн, – у нас четвертая жертва. Молодая женщина двадцати семи лет. Здесь мы пока не видим связи, но я боюсь, в дальнейшем выяснится, что ее муж каким-то образом связан с событиями, произошедшими 16 сентября 2002 года.

Об извещениях о смерти и письме он умолчал.

– Почему вы нам все-таки не сказали, что Хелен умерла? – спросила Пия.

– Откуда я мог знать, что это играет какую-то роль? – Дирк Штадлер с трудом сдерживал себя. – И потом… это еще так свежо в памяти. Я много лет очень беспокоился за Хелен, но где-то год тому назад я решил, что с ней все в порядке и что она наконец справилась со своим чувством вины и с депрессиями. Она почти завершила учебу, у нее был очень приятный друг, с которым она летом обручилась. В начале октября они хотели пожениться, уже были разосланы приглашения на свадьбу. И потом… потом… она бросилась под поезд. Как гром среди ясного неба!

– Где это случилось, – спросила Пия, – и когда?

– В Кельстербахе, – ответил Дирк Штадлер подавленным голосом, – 16 сентября, в десятую годовщину смерти ее матери.

– Почему у вашей дочери бывали депрессии? – допытывалась Пия. – В чем она чувствовала свою вину?

Дирк Штадлер ответил не сразу. Какое-то время он боролся с собой. Его печаль была столь очевидна, что Пия ощутила непреодолимое желание его утешить.

– Жена каждое утро делала пробежку вместе с собакой, – сказал он наконец. – В любую погоду. Она всегда была в хорошей форме и тренировалась для участия в Нью-йоркском марафоне. Америка всегда была ее большой мечтой. Больше всего она хотела жить там. Хелен часто бегала вместе с ней, но в то утро ей не захотелось рано вставать. Ей только что исполнилось четырнадцать. Когда Кирстен через час не вернулась, хотя ей надо было отвезти Эрика и Хелен в школу и самой ехать на работу, дети забеспокоились. Она не отвечала по мобильному, и они отправились на поиски. Они знали маршрут, по которому она совершала пробежку. И они… они ее нашли. Это было недалеко, она, должно быть, лежала так как минимум час. Эрик вызвал по телефону Кирстен «Скорую помощь» и попытался сделать ей искусственное дыхание. Хелен побежала, чтобы позвать кого-то на помощь. Позже в больнице было установлено, что у Кирстен инсульт, который сам по себе не являлся смертельным. Если бы ее обнаружили раньше и подключили бы к искусственному дыханию, то можно было бы сделать операцию и спасти ее.

Он поднял глаза. По щеке скатилась слеза.

– Дочь всю свою жизнь упрекала себя в том, что в то утро она поленилась и не пошла с мамой. – Казалось, что голос у Штадлера вот-вот сорвется. Желваки на лице задвигались, а крылья носа затрепетали. – Вы понимаете? Хелен была убеждена в том, что она могла бы спасти мать, если бы была тогда рядом.

* * *

– Что за кошмар! – сказала Пия, когда они возвращались в комиссариат. – Сначала умирает женщина, потом совершает самоубийство ее дочь, которая десять лет мучилась чувством вины! Многим людям судьба действительно преподносит удары по полной программе.

Начался дождь. Дождь вперемешку со снегом. Боденштайн надел очки и в сумеречном свете, освещавшем салон машины, стал листать судебное дело, которое им дал Дирк Штадлер и великодушно позволил взять его с собой.

– Это действительно трагедия.

Он надеялся найти в деле имена других лиц из Франкфуртской клиники неотложной помощи, которые десять лет назад каким-то образом имели отношение к Кирстен Штадлер. Может быть, таким путем они смогут установить и обеспечить защиту следующим потенциальным жертвам киллера.

– Нам обязательно надо поговорить с женихом Хелен Штадлер, – размышляла Пия вслух, то и дело нажимая на рычаг стеклоомывателя. Водяные брызги от ехавших впереди машин, смешиваясь с солью для обработки дорог, мгновенно покрывали лобовое стекло мутной жижей, затрудняя обзор дороги. – Хорошо, что ее отец довольно общителен. Иначе мы вообще не продвинулись бы ни на шаг.

Боденштайн пробурчал в ответ что-то невнятное. Он согнулся и почти уткнулся носом в листок, который читал.

– Через десять минут мы приедем в офис, – усмехнулась Пия, – и там ты сможешь прочесть это явно в более комфортных условиях, чем здесь, в машине.

– Ты права, – согласился он и захлопнул папку.

Потом он вздохнул и стал пристально смотреть через лобовое стекло на мокрую дорогу. Его пальцы барабанили по картонной папке, и он задумчиво поджал губы. Пия знала эту напряженность в лице шефа. Что-то занимало его, но он был не готов поделиться с ней этим. Она съехала с автотрассы и через пару километров свернула во двор Региональной уголовной полиции. Миновав двери, они столкнулись с Остерманном.

– Шефиня назначила совещание, – сообщил он и кивнул в сторону конференц-зала. – Сегодня вечером в 19 часов в ратуше состоится большая пресс-конференция.

– Наконец-то! – Пия стащила с себя мокрую куртку.

– Об Эрике Штадлере по-прежнему ничего нового, но объявились Винклеры, – продолжал докладывать Остерманн.

Боденштайн кивнул и протянул ему папку, которую получил от Штадлера.

– Это судебное дело по иску Штадлера к Франкфуртской клинике, – пояснил он. – Может быть, здесь всплывут какие-нибудь имена, которых мы пока не знаем.

– Я сейчас же займусь этим, – пообещал Остерманн.

– После пресс-конференции мы поедем в Гласхюттен и поговорим с супругами Винклер, – объявил Боденштайн. – Не возражаешь, Пия?

– Нет, конечно. Меня все равно никто не ждет, – ответила она. – Но есть ли в этом смысл? Я бы сначала поехала к жениху Хелен Штадлер. В ратуше мне делать нечего. Кроме того, я могла бы еще раз поговорить с мужем погибшей сегодня женщины.

– Это должна решить фрау доктор Энгель, – сказал Боденштайн, увидевший их начальницу, идущую по коридору. Каблуки ее лодочек стучали по выложенному плиткой полу воинственным стаккато.

– Уже в боевом облачении и с заточенными ножами, – заметил Остерманн.

– Я это слышала. – Доктор Энгель прошелестела мимо них, оставив за собой легкое облако ароматов вербены и лимона. – Что вы стоите? Давайте, входите!

После разговора с Ким накануне вечером Пия гадала, что именно восхищало ее сестру в Николя Энгель. Даже после долгого напряженного дня у этой женщины, казалось, не иссякла энергия. Как всегда, она с головы до ног была безукоризненна: аккуратный маникюр, сдержанный макияж и прическа настолько идеальная, что складывалось впечатление, будто она только что от парикмахера. На ней был блестящий зеленый костюм, нитка жемчуга, пестрый шейный платок и подходящие по цвету лаковые туфли на каблуках высотой как минимум сантиметров двенадцать. И хотя Пия знала, что Боденштайн и Энгель в былые времена встречались и даже были обручены, в глубине души она считала, что у Николя Энгель дома стояла не кровать, а нечто наподобие электрического стула, на который она садилась, чтобы на следующее утро, полностью зарядившись, опять начать бурную деятельность. Невозможно было себе представить, что эта женщина, надев поношенные спортивные штаны и застиранную футболку, без макияжа уютно устроилась на диване! Боденштайн, кажется, однозначно имел слабость к такого рода женщинам «с запросами», которые мчались по жизни что есть мочи: Козима фон Боденштайн была такой же, и, наконец, Инка Ханзен – холодный, целеустремленный трудоголик.

– Господа, пожалуйста, садитесь! – обратилась к присутствующим советник по уголовным делам. – Через полчаса в ратуше начнется пресс-конференция, и мне бы не хотелось на нее опоздать.

Кроме Боденштайна, Остерманна, Алтуная и Фахингер, на совещании присутствовали Ким, Андреас Нефф и несколько сотрудников из других комиссариатов, которые работали в Специальной комиссии полиции. Боденштайн и Пия попеременно рассказывали о событиях и полученной за день информации.

Николя Энгель согласилась с тем, что Пия, Джем и Ким сразу после совещания отправятся к жениху погибшей Хелен Штадлер, который держит ювелирный магазин-мастерскую на Хауптштрассе в Хофхайме.

– Хорошо, тогда пора идти, – сказала она, взглянув на часы, и стала собираться. – Остерманн, где заявление для прессы?

– Здесь. Пятьдесят экзмепляров. – Кай протянул ей папку с толстой пачкой листов, которую она тут же передала Боденштайну.

– Я тоже обобщил важнейшие аспекты по профилю преступника, – рьяно воскликнул Андреас Нефф и поправил галстук. – Я думаю, мне следует сделать сообщение сразу после вас и…

– Вам вообще не надо делать никаких сообщений. По крайней мере, перед прессой, – вылила на него ушат холодной воды Николя Энгель, надевая пальто.

– Но я располагаю необходимой компетенцией для того, чтобы… – начал возмущенно возражать Нефф.

– Мы достаточно компетентны на данный момент. – Доктор Энгель даже не взглянула на него. – На трибуне будут Боденштайн как руководитель следственной группы, начальник Службы охраны порядка, пресс-секретарь, кто-то из прокуратуры и я.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации