Текст книги "Итальянское каприччио, или Странности любви"

– Конечно. Пошли сюда. – Она что-то быстро сказала мужу и повела Аню к телефонам-автоматам.

У первого же телефона Лена выгребла из сумки горсть монет. Аня набрала номер. Соединилось мгновенно. Подошла мать. Слышимость была великолепная.

– Мама! Все замечательно! Я в Милане.

Потом Лена взяла трубку и сказала несколько слов. И они пошли к автостоянке, пробиваясь сквозь пеструю и многоязыкую толпу.

Франко сидел уже в машине. Он вышел, открыл им заднюю дверцу, с улыбкой спросил у Лены о чем-то, та ответила довольно пространно, и они с Аней уселись на заднее сиденье.

– Франко спросил, хотим ли мы сесть вместе, чтобы удобнее было разговаривать.

– Но ты слишком долго ему отвечала, – улыбнулась Аня. – У тебя какие-то сомнения?

– Дуреха! – Лена потянулась к Ане и поцеловала в щеку. – Я напомнила ему нашу договоренность о том, чтобы первое время говорить только по-английски.

– И мы с тобой тоже? – испугалась Аня.

– Мы с тобой – это мы с тобой. Можем и просто глазами переговариваться.

– Нет, глазами все, что мне нужно тебе рассказать, не получится.

– А что?

– Подожди, не гони лошадей.

Франко тем временем, проявив чудеса водительского искусства, втиснулся в поток выезжающих со стоянки автомобилей и вскоре вырулил на шоссе.

Бесшумный мотор, скорость, удобные сиденья расслабляли, успокаивали, уносили в новый мир, где нет места прошлому. Аня протянула руку Лене, и они так и ехали некоторое время, держась за руки, как в детстве.

Аня смотрела в окно и ждала, когда они въедут в Милан.

Но машина мчалась по скоростному шоссе, и ничто не предвещало близости города.

– Ленка, а скоро Милан? – спросила она.

– Мы едем прямо в Турин, а Милан остается в стороне. Сейчас мимоходом не имеет смысла смотреть Милан, мы поедем туда специально, на целый день. А сегодня – только отдых.

– Как? А знакомство?

– Сегодня никаких знакомств.

– А я собираюсь сегодня же познакомиться с одним синьором по имени Роберто.

Франко первый отреагировал – обернулся с улыбкой и сказал по-русски:

– Очень хорошо.

– Я посрамлена, – шутливо призналась Лена. Аня притихла, глядя в окно на проносящийся мимо пейзаж.

Лена села вполоборота, чтобы лучше рассмотреть подругу. На первый взгляд Аня не изменилась. Немножко пополнела, вернее избавилась от чрезмерной спортивной сухости, и это ей шло. Но Лена сразу же – еще в аэропорту – отметила в ней напряженность, внутреннее беспокойство. Тогда она приписала их влиянию непривычной обстановки, волнению от встречи, усталости после перелета. Однако и здесь, в машине, где все свои и так успокоительно журчит негромкая мелодия из плейера, было заметно, что Анька никак не расслабится. И вот еще: появилась жесткая складка у губ, которой раньше не было.

– Ты чего меня рассматриваешь? Изменилась? Постарела?

– Радуюсь, что вижу тебя, – ушла от ответа Лена. Лена чувствовала по письмам, а теперь по состоянию подруги, что Аня чего-то недоговаривала. И с деньгами непонятно: в письмах писала, что все на грани краха, полная катастрофа, а потом как-то вдруг обошлось…

«Расспрашивать не стану, сама расскажет, если захочет», – подумала Лена.

Они проехали несколько небольших городков, звучные названия которых дышали древностью и напоминали лекции по истории итальянского Возрождения.

– Ленка, что за прямоугольные участки, залитые водой? – спросила Аня, глядя в окно.

– Рисовые поля.

– Рис в Италии? – удивилась Аня.

– По-твоему, в Италии должны расти только апельсины?

– Да нет, у меня просто со школьной скамьи остались фундаментальные знания: рис растет в Китае, и все китайцы едят рис.

Лена рассмеялась.

– А итальянцы едят только спагетти? Так, что ли?

– Да, пожалуй, – призналась Аня.

– В Италии рис очень распространен, причем разных сортов. Они обожают его и едят со всякими приправами и соусами из овощей, мяса, грибов.

– Да, – откликнулся Франко, – ризотто, очень хорошо!

– Вот завтра я приготовлю, попробуешь. У нас по плану завтра вечером гости.

– Бог мой, Ленка, зачем так сразу?

– Завтра воскресенье, а с понедельника, сама понимаешь, начинается рабочая неделя. Но ты не беспокойся – ничего грандиозного, так, человек сорок, не больше…

– Ленка, ты с ума сошла! Лена рассмеялась:

– Я ждала именно такой реакции. Ну не сорок, не сорок, успокойся, придет примерно двадцать пять – тридцать.

– А когда же нам потрепаться?

– Сегодня.

– И еще два месяца, – весело заметил Франко.

– Умница ты моя, – ласково произнесла Лена и погладила Франко по плечу.

– Лен, он все понимает, может, мне лучше по-русски с ним говорить? – спросила Аня.

– Конечно, понимает – я ведь с Роберто разговариваю только по-русски. Но тебе лучше, как я сказала, иначе не развяжешь язык. Потом, когда наслушаешься итальянской речи, перейдешь на итальянский. Они, кстати, не очень любят английский.

– Лен, я заметила, ты уже несколько раз сказала «они».

– Ну и что?

– Ничего, я просто отметила.

– Странно было бы за каких-нибудь два года… – начала Лена.

– Что ты хочешь сказать? – не поняла Аня.

– Видишь ли… несмотря на все, итальянцы пока остаются для меня «они». Не знаю, как тебе объяснить…

Аня подумала, что здесь речь идет о чем-то достаточно сложном, глубоко засевшем в подсознании, и не стоит сейчас фиксировать на этом внимание.

Они проскочили надпись «TORINO» и теперь мчались по улицам города, совсем непривлекательным, похожим на те, что уже встречались на пути.

– Это и есть Турин? – разочарованно спросила Аня.

– Мы въезжаем с северо-востока, тут новые пригороды. Центр и исторические кварталы южнее. А нам сейчас по набережной и на холмы на высоком берегу По – помнишь такую реку из уроков географии?

– Ленка, ты из меня совсем дурочку не делай. – Аня прилипла к окошку, за которым мелькнула река в густой зелени деревьев.

– Машин немного, – заметила Аня.

– Суббота. Франко, чуть помедленнее, хорошо? Вот собор Гран Мадре ди Дно, посвященный Божьей Матери. Здесь похоронены павшие в Первую мировую войну. Франко, сделай, пожалуйста, круг у собора. Вот смотри, там на углу гостиничка, милая чистенькая трехзвездная гостиничка. Видишь? В ней я остановилась в самый первый приезд в Турин, и сюда меня провожал Франко…

Они выехали на набережную, проехали немного вдоль реки и свернули на улицу, ведущую в гору. Довольно скоро Франко остановился у ограды. Ворота бесшумно растворились, как в кино, они въехали во двор трехэтажного дома, за которым отлого поднимался вверх по склону просторный зеленый участок с двумя фонтанами-брызгалками.

После раскаленного воздуха на шоссе, врывавшегося в машину, здесь все дышало прохладой, зеленью, чистотой.

– Дом на холмах – наше спасение. Там, внизу, летом невозможно, – объясняла Лена, вылезая из машины. – В доме шесть квартир, соседи – милейшие люди.

Франко остался с машиной, а женщины поднялись на третий этаж. Лена открыла дверь в квартиру, и Аня увидела чудо!

Чудо стояло посреди просторного холла, держась за палец курчавой сероглазой девушки, и совершенно не походило на те фотографии, что присылала в письмах Лена.

– Роберто, поздоровайся с тетей Аней, – обратилась к нему Лена по-русски.

Чудо улыбнулось, закивало головой и что-то вякнуло, похожее на «Ня-ня».

– Ленка, он вылитый ты! – воскликнула Аня.

– Как будто ты меня помнишь в его возрасте. Аня присела на корточки.

Роберто отпустил палец девушки и доверчиво пошел к ней. «Боже мой, неужели вот это волшебное существо – Ленкин сын, кусочек ее, настоящий, не на фото? – думала она, глядя, как топает Роберто толстыми крепкими ножками по мраморному полу. – Разве может быть что-нибудь выше счастья смотреть на него каждое утро и целовать на ночь каждый вечер?»

Она поцеловала упругую, нежную щечку, выпрямилась, взглянула на Лену вдруг заблестевшими глазами и сказала:

– Веди меня в ванную, приму с дороги душ, переоденусь, и отпусти свою няньку на все время моего пребывания здесь

Когда Аня наигралась с Роберто, нацеловалась, натискалась, поражаясь, как открыто и бестрепетно он пошел к ней и принял ее, Лена провела ее по квартире.

Но мысли Ани были все еще заняты Ленкиным сыном, его запахом, ощущением его литого тельца, его нежностью и доверчивостью, и поэтому она не сразу поняла, что ей отведена отдельная комната.

Всего комнат в квартире было четыре плюс огромная кухня-столовая, называемая кучина, почти как по-русски, и еще одна комнатушка для спортивных тренажеров.

– Сгоняю вес, – с гордостью заявила Лена, – иначе зарасту жиром. Впрочем, тебя подобная проблема не волнует.

Потом они вернулись в Анину комнату. Лена открыла шкаф. Там висели два платья, костюм из тонкого хлопка и шелковые брюки.

– Подарки от меня и Франко тебе. Я выбирала на свой вкус, но, думаю, подойдет.

Аня прослезилась.

– Ну вот еще, – заворчала Лена.

– Псих ненормальный, – только и смогла проговорить Аня и поцеловала подругу.

– Я понимаю, что теперь все можно купить и в Москве, – говорила Лена, показывая платье и костюм, – но к вам, уверена, везут с распродажи, а мы покупали в хороших магазинах. Босоножки и вечерние туфли в коробках, примерь, пожалуйста, а то с обувью всегда трудно заочно решать.

Аня примерила, прошлась по комнате.

– Легко, как в домашних тапочках.

– Это здесь умеют. У них потрясающие мастера по обуви и изумительные колодки. Только нужно точно подбирать по себе.

Аня принесла свою сумку, достала подарок для Роберто: деревянный дергунчик, раскрашенный яркими цветами.

Они пошли в детскую.

Роберто раскачивался на огромном надувном дельфине. К дергунчику отнесся с интересом – сначала попробовал сунуть его в рот, но потом сообразил, как нужно дергать за нитку, чтобы тот дрыгал ногами и руками, и занялся игрушкой основательно. Девушка с серыми глазами – «бебиситтер», как назвала ее Лена, – заинтересовалась игрушкой не меньше, чем Роберто.

– Как два ребенка, – улыбнулась Аня.

– Она и есть ребенок – ей всего восемнадцать лет. Очень исполнительная, милая и внимательная девочка. Привязана к Роберто.

– Она приходит каждый день?

– Нет. Мы вызываем ее, когда нужно. Здесь это распространенное явление. Она студентка университета и подрабатывает таким образом.

– Пойдем, я тебе кое-что покажу. – Аня обняла Лену, и они зашли в Анину комнату. Там она извлекла из сумки целый набор янтарных украшений, которые подбирала в разных магазинах таким образом, чтобы они сочетались по оттенку, по стилю и мелким включениям в толще камня. Тут были серьги, браслеты, бусы, кулон и запонки с галстучной булавкой для Франко.

– Ты с ума сошла, Анька! – воскликнула Лена. – Я же знаю цены, тут три твои зарплаты! Ведь просила тебя – ничего не покупай, а не можешь удержаться, так только обозначь…

И тем не менее она с удовольствием все рассмотрела, приложила к себе, потом позвала Франко, продемонстрировала и ему. Аня была счастлива, что подарок пришелся по вкусу, а когда узнала, что сейчас в Италии янтарь невероятно моден, с гордостью сказала:

– Столько было споров, обсуждений и всяких соблазнов, но я решила руководствоваться только собственной интуицией и, как видите, не ошиблась.

– Интуиция во всяком деле иногда важнее чистого знания, даже в медицине, – согласился Франко.

– В медицине? – удивилась Аня.

– Представьте себе. Конечно, нужны сперва знания, а интуиция – допо, – Франко сделал жест, показывающий последовательность двух понятий.

– «Допо» значит «после»?

– Я же сказала, что ты быстро заговоришь! – обрадовалась Аниной понятливости Лена.

…Ужин затянулся до самого купания малыша. Роберто плескался в огромной взрослой ванне. Лена сидела на маленькой скамеечке, не спуская с него глаз, готовая в любой момент подхватить его, но он чувствовал себя в воде уверенно, играя с кучей надувных рыбок и лягушек.

– Ленка, да он у тебя плавает! – с восхищением заметила Аня.

– А мы с ним ездим в бассейн, – объяснила Лена. Выходить из воды юный пловец не хотел и, как только Лена вытащила его из ванны, тут же захныкал.

– Я его понимаю, – сказала Аня и набросила на Роберто приготовленный заранее махровый халатик с капюшоном, отчего тот стал похожим на гнома.

Уложив Роберто, Лена поцеловала сына, выключила свет и прикрыла дверь в детскую.

– Как? – удивилась Аня. – Он остается один в темноте за закрытой дверью?

– Я его приучила, иначе жизни не будет. На ночь я открываю к нему дверь, чтобы все слышать.

– Фантастический ребенок!

– Правда? – Глаза у Ленки засияли. – Я тоже, представь, так думаю, но ужасно боюсь быть необъективной. Знаешь, есть такой тип мам, которые считают своего ребенка самым красивым, самым умным, самым, самым. – Лена помолчала и добавила: – А я считаю, что Роберто самый красивый и самый умный ребенок в Италии и в России.

Подруги рассмеялись и в который раз обнялись. Так их и застал Франко. Он подошел к ним, поцеловал Лену, потом поцеловал Ане руку и сказал:

– Я пойду к себе, а вы – трепаться! – Последнее слово он произнес по-русски.

– Научила, да? – спросила Аня.

– А что, пусть знает наше коронное слово.

Они зашли в комнату, уселись на маленьком диванчике.

– Рассказывай, – первой попросила Аня.

– Что рассказывать? – удивилась Лена. – Я – вот она, как на ладони.

– Ты не говорила, что у вас такая квартира и в таком месте.

– Говорила – на холмах.

– Да, но я просто не понимала, что это означает. Франко много зарабатывает?

– У нас тут не принято говорить, кто сколько получает. Но тебе скажу по секрету – много. Во всех странах врач – одна из самых высокооплачиваемых профессий.

– Знаешь, у нас ведь тоже появилось много богатых – и виллы у них под Москвой, и огромные квартиры, и шикарные машины… Но все какое-то судорожное, ненатуральное, кричащее и, главное, выглядит… ну как бы тебе сказать… пришей кобыле хвост. А тут все производит впечатление спокойного и органичного благополучия.

– Это от долгого благополучия, которое становится привычным, без нуворишизма. Ладно. Мы отклонились от главного, – хитро прищурила глаза Лена. – Рассказывай.

– Что? – вдруг растерялась Аня.

– Все.

«Нет, – подумала Аня, – всего я не смогу рассказать даже Ленке…»

…Заснула Аня, уже когда занялся рассвет. А утром проснулась раньше всех и тихонько вышла из комнаты.

Непреодолимое любопытство привело ее в детскую.

Роберто посапывал, лежа на спине. Румяный, очаровательный, такой аппетитный, что Ане захотелось поцеловать его, но она сдержалась, чтобы не разбудить, и только постояла над ним.

Она вышла в лоджию. Солнце сюда еще не заглядывало, было прохладно, даже сыровато. На склоне холма в ветвях незнакомых деревьев оглушительно пели птицы.

Аня села в шезлонг.

Прохлада, птичьи голоса, призрачная тень под деревьями заворожили ее. Она почувствовала, как все в ней размягчается, расслабляется, напряжение последних месяцев, не отпускавшее ее и вчера, уходит, и хотя она спала всего часа три, в ней пробуждается какая-то энергия, потребность что-то делать.

Утренняя прохлада выгнала остатки сонного тепла, она поднялась, вернулась в комнату.

Из детской доносилось тихое лопотание Роберто. «Проснулся», – подумала Аня и тихонько заглянула к нему. Малыш расхаживал по кроватке, держась за высокую боковую решетку. Увидев в дверях Аню, он сиятельно улыбнулся и стал петь – во всяком случае, так показалось Ане. Она вошла, хотела взять его на руки, потискать, но подумала, что Ленка может ее отругать за то, что приучает к рукам. И все-таки не удержалась, подхватила его, подбросила, потом положила в кроватку на спину, надавила пальцем на живот и сказала: «Бу-бу-бу!» Роберто в голос засмеялся и пустил от восторга слюну. В детской появилась заспанная Лена.

– Ты зачем мне ребенка портишь? – спросила она грозно.

– Так я и знала. Не могла удержаться.

– Завтра постарайся удержаться. – Лена сделала строгое лицо. – Я серьезно. Он привык утром играть сам и ждать, пока я приду.

– Слушаюсь! – грудь Аня.

После завтрака Лена предложила сходить в город. Недалеко, для самого первого знакомства.

– Мы пойдем через мост по улице По до замковой площади. Очень просто запомнить: Пьяця Кастелло. Посмотрим дворец Мадама.

– Никуда я не пойду. Я хочу играть с Роберто.

– Так я тебе и позволю. Ты его избалуешь.

– Так гасят лучшие порывы души, – вздохнула Аня. – Ладно, идем к вашей мадаме.

– Темнота! Палаццо Мадама – одно из древнейших зданий, сохранившихся со времен Римской империи. Представляешь, ему около двух тысяч лет! А название – Палаццо он получил уже в конце семнадцатого века в честь вдовствующей королевы Марии Кристины, которую народ прозвал Королевой Мадамой.

– Как интересно! – воскликнула Аня.

– Ну вот, наконец в тебе проснулся историк. Пошли. …Дворец не произвел большого впечатления на Аню, ей показалось что-то эклектичное в сочетании барочной архитектуры фасада с романской каменно-кирпичной кладкой остальной части здания. Особенно диссонировали, на ее взгляд, , скульптурные памятники девятнадцатого века. Она поделилась своими впечатлениями с Леной.

– Это же нормально, – сказала Лена, – каждое поколение хочет приобщиться к своей древней истории: кто фасад подновит, кто башню перестроит, кто скульптуру поставит. За две тысячи лет это здание чем только не было: замком, королевским дворцом, театром, тюрьмой… Ты лучше вон туда погляди, – и она указала на дворцовый ансамбль.

– Какая красота! – воскликнула Аня и потащила Лену к чугунной ограде, за которой лежала просторная, мощенная камнем площадь, образованная тремя строгими, внешне простыми зданиями с высокими окнами. От них веяло стариной и величием.

– Королевский дворец Палаццо Реале.

Аня вела ее к центральному входу так уверенно, словно уже бывала здесь. Лена, посмеиваясь, шла за подругой.

Они вошли в огромные двери, миновали портал, вышли во внутренний дворик, прошли еще одни двери и оказались в изумительном парке.

– Как ты догадалась, что здесь парк? – поразилась Лена.

– Если есть дворец, должен быть и дворцовый парк, – ответила Аня.

Вдоволь походив по парку, они вернулись к чугунной ограде дворца, и Аня вновь принялась с восхищением рассматривать ее причудливый узор. Потом ее внимание привлекли конные статуи, стоящие по обе стороны ворот.

– Тут я тебе ничего не могу сказать – в Турине конных статуй больше, чем во всей России. Наверное, какие-нибудь итальянские полководцы.

– Должна тебя огорчить – это не итальянцы.

– А кто? Может, скажешь, наши?

– Нет, греки, подруга. К тому же древние.

– Да-а?

– Конечно. Их отец Зевс, а мама – Леда. Они близнецы, братья Диоскуры.

– Анька, да ты можешь работать здесь экскурсоводом. Я уверена, что не все туринцы знают этих Диоскуров.

– Возможно. Но и в Москве не каждый прохожий знает про Кастора и Поллукса.

– А кто они такие? – спросила Лена.

– Господи, Ленка, они и есть братья Диоскуры: первый – смертный, а второй – бессмертный.

Домой они вернулись к двум часам.

Аня без сил рухнула на свой диванчик, переполненная впечатлениями и немного встревоженная тем, что через несколько часов придет народ, и, что бы там ни говорила Ленка, все будут рассматривать ее и что-то там говорить с ней по-итальянски… Кошмар!

В семь вечера раздался первый звонок в дверь.

– Странно, точно в семь, – удивилась Лена и потащила за собой в холл Аню.

– Почему странно?

– Итальянцы не отличаются пунктуальностью, как и все на свете южане.

Лена открыла дверь, и мгновенно холл заполнился голосами, восклицаниями, запахом духов. Пришли две супружеские пары. Лена познакомила их с Аней.

Гости побросали сумки и сумочки на старинный комод у входной двери, достали подарки и пошли в детскую.

Роберто был на высоте – он принимал подарки, словно маленький принц, и благодарил без маминого напоминания кивком головы, отчего все пришли в восторг.

Опять зазвенел звонок, и Лена побежала открывать вместе с Франко.

Одна из женщин подошла к Ане и заговорила с ней по-английски:

– Элена много рассказывала о вас. Вы друзья с самого детства?

– Да, можно сказать, с детского сада, – вспомнив прижившееся в английском языке немецкое слово «киндергартен», ответила Аня и подумала: «Если рассказывала, то зачем спрашивать очевидное? Хотя, насколько я знаю, искусство светской беседы заключается именно в умении говорить общеизвестное…»

– Как вам понравился Турин?

Аня призналась, что практически еще ничего не видела, а про себя отметила, что английский у ее собеседницы так себе.

Вошла Лена с группой новых гостей, и после очередного знакомства Аня поняла, что запомнить все имена она не в состоянии.

К счастью, снова подошла женщина, говорящая по-английски, и они вдвоем перешли в гостиную.

– Роберто совершенно очаровательный ребенок, – говорила гостья.

«Господи, как неудобно… как же ее зовут?» – думала Аня, кивая и вставляя время от времени «да, да…».

Подошли еще две милые молодые женщины. Аня отметила, что все они элегантные, подтянутые, ухоженные. Бросалось в глаза обилие золотых украшений: несколько цепочек на шее, на запястье, на пальцах по нескольку колец… Аня поймала взгляд одной из них, которая с интересом рассматривала старинный браслет с аметистом на Аниной руке. Заметив, что Аня перехватила ее взгляд, женщина открыто улыбнулась и выразила восхищение:

– Какая прелесть! Старинная работа?

– Да, еще дореволюционный браслет, – ответила Аня, не подумав, что для итальянцев, может быть, не совсем понятно, что означает «дореволюционный». Но к ее удивлению, женщина закивала головой:

– О да, сделано еще при царе. Фаберже.

– Нет, это не Фаберже, просто старинный браслет, – сказала Аня и подумала, что парадоксы случаются порой там, где их совсем не ждешь: Фаберже при жизни наверняка не был так популярен в Италии, как в наши дни.

Тем временем ее собеседницы выразили уверенность, что Ане Италия обязательно понравится. Лена подошла к Ане.

– Что ты забилась в угол и общаешься только с женской частью населения?

– Не знаю, так получается.

– Учти, тут есть холостяки, сумеешь их угадать – пять с плюсом.

– Ленка, это просто свинство, – засмеялась Аня, – надо было меня заранее предупредить.

– А что бы изменилось? Помылась бы под большое декольте?

– Я бы морально подготовилась.

– Считай, что я тебя уже подготовила, – бросила Лена на ходу и убежала открывать дверь.

Франко пригласил всех в столовую. На столе стояли подносы и блюда с салатами, закусками, бутылки самого разнообразного вида, рюмки, бокалы и стопки тарелок.

Гости, не переставая оживленно разговаривать, стали наливать вино, накладывать на тарелки снедь. То тут, то там вспыхивал смех, раздавались возгласы.

«А мне что выбрать?» – растерянно подумала Аня, глядя на батарею бутылок. Она вспомнила, что сладкое по-итальянски «дольче», и стала искать бутылку с таким словом.

– Что ты выискиваешь? – услышала она шепот Лены.

– Чего-нибудь десертного или полусладкого.

– Тут пьют преимущественно сухое. Привыкай. Дай-ка я выберу тебе на свой вкус.

– Нет-нет, я хочу дойти до всего сама, – с серьезным видом заявила Аня.

– Тогда пробуй понемногу все подряд, – и Лена исчезла в толпе.

Аня задумчиво переводила взгляд с одной бутылки на другую. Одни только названия звучали так пленительно для русского уха, что способны были опьянить без вина.

– Позвольте предложить вам вот это, – услышала она за спиной красивый мужской баритон.

Аня обернулась и обомлела: на нее смотрело лицо античного бога, до того красивое, что подумалось – уж не мрамор ли это?

Античный бог держал в руках большую бутылку без этикетки.

– Нас не познакомили, меня зовут Антонио. А вас я знаю, вы – Анна.

Аня улыбнулась, спросила:

– Как называется ваше вино?

– Сначала попробуйте, – предложил Антонио и налил ей и себе чуть больше четверти бокала, сказал «чин-чин» и стал неторопливо пить, смакуя.

Аня пригубила – вино как вино, густое, цвет очень красивый, как у граната.

«Как свинья в апельсинах…» – подумала она про себя.

Антонио поставил бокал на стол, спросил:

– Ну как? Ещё этого или попробуете другого?

– Я должна признаться вам в страшном грехе, хотя мы и мало знакомы.

Антонио мгновенно стал серьезным, но, взглянув на Аню, улыбнулся – за внешней сдержанностью в этой русской женщине таилась заманчивая и притягательная энергия. Он даже посетовал на себя: как этого он не заметил сразу?

– В грехах лучше всего исповедоваться малознакомым людям. Я вас слушаю и обещаю хранить тайну исповеди.

– Мне стыдно, но я ничего не понимаю в сухих винах, – сказала Аня и вдруг покраснела, словно действительно созналась в каком-то страшном грехе.

– О, с таким пробелом нужно бороться! Позвольте, я помогу. – Антонио потянулся за другой бутылкой.

– Но вы еще не сказали, как называется то вино.

– Знаете, у нас принято покупать вино в деревне, у какого-нибудь фермера – сразу два-три ведра, а потом разливать по бутылкам, чтобы дома всегда был запас. Такое вино вкуснее, потому что домашнее. И фермер дает вам лучшее, что у него есть, чтобы вы приехали к нему и на будущий год и еще привели своих друзей. Единственный недостаток крестьянского вина – у него нет названия, только имя хозяина.

– Давайте придумаем сами, – предложила Аня.

– Хорошая идея. Но сперва попробуйте вот этого, – и Антонио налил ей из другой бутылки.

Аня сделала несколько маленьких глотков.

– Чувствуете разницу? – спросил Антонио.

– По-моему, оно более терпкое, – робко определила Аня, боясь показаться уж полным профаном.

– Брава! Вы делаете успехи. Я думаю, вы способная ученица. В вашу честь назовем это вино «Анна».

– Я польщена, – засмеялась она. – А почему вы сказали «брава», а не браво?

– Но вы же женщина! – Антонио с удивлением уставился на нее. – Браво – когда мужчина, а женщина – всегда брава.

– У нас в России на концертах обычно кричат «браво» всем, независимо от пола, – улыбнулась Анна.

– Наверное, к вам это слово пришло от французов, – пояснил Антонио.

Подошел Франко, улыбнулся, обнял за плечи Антонио, сказал по-русски Ане:

– Мой друг.

Антонио что-то сказал ему по-итальянски. Аня уловила два знакомых слова – вино с ударением на «и» и «Анна». Она засмеялась:

– Теперь при мне нельзя секретничать, я все поняла. Вы сказали, что назвали вино «Анна», да?

– Си! – обрадовался Антонио. – Я же говорил, что вы способная ученица, видите, у вас и к языку способности.

Франко, убедившись, что Аня не скучает, пошел к другим гостям.

Антонио внимательно смотрел на Аню. Она смутилась.

– Что вы меня так разглядываете?

– Я думаю, – ответил он.

– О чем?

Антонио хотел сделать Ане комплимент, но подумал, что совсем не знает русских женщин, исключая, конечно, Лену, и неизвестно, как к его словам отнесется Анна. В этой стройной молодой женщине таилась какая-то загадка, впрочем, подумал он, возможно, всему виной языковый барьер – мы оба говорим на плохом английском…

– Мне кажется, вы задумались надолго.

– Ах, да, простите. Я подумал, что вам идет пить вино, – выпутался он и тут же предложил попробовать вино темно-вишневого цвета из бутыли непривычной формы.

Оно показалось Ане приятным, она выпила целый бокал. В голове приятно зашумело. Антонио уже не казался таким божественно-красивым, а превратился в обычного свойского парня.

К ним подошел симпатичный молодой мужчина с огромными грустными черными глазами, которые никак не сочетались с ясной открытой улыбкой на его лице, словно жили они своей собственной жизнью.

Аня вспомнила, что Лена уже знакомила их – он пришел с высокой зеленоглазой рыжеватой шатенкой. Она еще тогда подумала: наверняка венецианка. Мужчина лучезарно улыбался.

– Как вы себя чувствуете в таком большом обществе незнакомых людей? – спросил он по-английски.

– Сказать по правде, сначала не очень. Лена бросила меня в это море, предоставив самой выплывать на берег. – Аня смутилась. – Не знаю, правильно ли я говорю.

– Главное – понятно, не думайте о правильности, – подбодрил он и, словно прочитав Анины мысли, которая лихорадочно пыталась вспомнить его имя, добавил: – Меня зовут Марио, я работаю в одной клинике с Франко. Мне понятна ваша растерянность – вы действительно оказались в море людей и в море имен.

– Спасибо Антонио – он выручил меня… – начала Аня.

– О да, – прервал ее Марио, – Антонио как истинный рыцарь никогда не бросит даму в беде.

По веселым чертикам, которые вдруг появились в глазах Марио, вытеснив оттуда грусть, Аня догадалась, что тут кроется какая-то их давняя дружеская игра или подначка.

– Расскажите! – воскликнула она и непринужденно взяла Марио под руку. – Безумно люблю слушать всякие истории о рыцарях, спасающих дам. Как они это делают?

– Очень просто. Для начала они изображают из себя тот самый берег, на который должна выплыть дама, и бедняжка, доплыв, думает, что спасена.

«Довольно зло», – подумала Аня. А Марио продолжал:

– Потом выясняется, что она приплыла на всего лишь маленький-маленький островок, где можно лишь передохнуть несколько минут, а до берега еще далеко…

Ане стало не по себе. «Это я все время выплываю на островок и принимаю его за Большую землю», – подумала она, поднялась и, сказав, что обещала помочь Лене с десертом, ушла.

Мужчины молча проводили ее глазами.

– Я что-то не так сказал, Антонио? – спросил Марио.

– Не думаю… По-моему, она понимает шутку, но…

– Что?

– Мне показалось, что она несет в себе какой-то груз забот или, может быть, горе… не знаю, не знаю, но в ней есть тайна, которая тяготит ее. Что скажешь, доктор? – и Антонио замолчал.

– Мы с ней всего лишь двумя фразами обменялись. Знаю только со слов Лены, что она большая умница, историк, спортсменка – ну и все.

– Ты же врач, попробуй разобраться в остальном, – подколол его Антонио.

– Хирургическим способом? Нет, друг, тут я пас. У тебя, кажется, начало что-то получаться, а я пришел и спугнул, не так ли?

– Не так. Просто она была похожа на взъерошенного воробушка, и я попробовал хоть немножко пригладить перышки…

– Последнего гостя проводила… уф! – вздохнула Лена, плюхнулась в кресло и скинула туфли.

– Зачем было устраивать такой грандиозный прием? – спросила Аня.

Франко понял ее, улыбнулся и, обняв жену, сказал:

– Лена очень-очень хотела такой прием, она все время говорила: когда приедет Анна – придут много наши друзья!

– Франко! – воскликнула Аня. – Ты так хорошо говоришь по-русски, почему вы скрыли от меня?

– Я стыдняюсь… я неправильно говорю.

– Повлияй хоть ты на него, может быть, он тебя послушается. Я считаю, что он говорит вполне прилично и нечего стесняться.

– Но сейчас же ты говоришь? – спросила Аня.

– За меня говорит вино, не я, – засмеялся Франко.

– Ладно тебе скромничать. – Лена ласково провела рукой по его волосам. – Ты иди, тебе рано вставать, а мы с Аней быстро уберем все.

Франко не возражал, но прежде чем уйти, спросил Аню:

– Тебе понравился Антонио?

– Конечно, разве он может не понравиться! Он такой красивый, что просто хочется повесить ему на шею табличку: «Руками не трогать!»