Текст книги "Все реки текут"

17

Не доходя до «Чертова трека», «Филадельфию» остановили на ремонт. Одно колесо сняли, остов выпрямили и заменили две поломанные лопасти.

Тедди Эдвардс, превратившись в плотника, сошел на берег: надо было выбрать молодое дерево, чтобы заменить разбитую опору палубы. Он был бывалым лесорубом, способным свалить дерево двумя-тремя хорошо рассчитанными ударами топора.

Попугай выпорхнул из рубки и уселся на плечо Дели, перегнувшейся через перила верхней палубы, чтобы лучше видеть плотницкие работы внизу.

– Кто, черт побери, взял мою отвертку? – сурово спросил он.

Дели остановила помощника капитана, направлявшегося в свою каюту, и сказала вполголоса:

– Я слышала, Джим, как вы советовали капитану обойти Макферлейн-риф стороной. Что, они очень опасны? И не кажется ли вам, что он ведет себя немного безрассудно, поступая вопреки советам?

– Ах, мисс Филадельфия, человек учится на ошибках. Мы, старшие, капитану не указ. Тедди станет добрым моряком, но сейчас он еще слишком молод. В этом рейсе с двумя баржами на буксире он узнает, что можно делать и чего нельзя.

На Макферлейн-риф судно порядком потрепало и поцарапало, но все же они миновали их благополучно. У «Чертова трека» Брентон сбросил скорость и приготовился обогнуть первый порог, как вдруг их настиг предательский порыв ветра, ударивший сбоку, и «Филадельфию» развернуло поперек реки, словно большой бумажный кораблик, и бросило на заросший деревьями берег со стороны Нового Южного Уэльса. Колесные кожуха смялись, будто картонные, палубные опоры затрещали длинная, корявая ветка прорвала сетку от мух натянутую в окне камбуза, едва не задев кока.

– В душу, в бога мать!.. – грязно выругался он. – Так мы и без печки останемся!

«Филадельфия» повисла на деревьях, точно птичка, напоровшаяся на шип.

Идущие сзади баржи, хотя и не в такой степени были подвержены действию ветра, все же затормозить не могли. Единственное, что сумели сделать шкиперы, – это избежать столкновения барж между собой, а также с покалеченным судном. Течение подхватило их и закружило в водовороте.

Первую баржу рывком бросило вниз, на всю длину троса, так что едва не выдернуло буксировочный кол. Другая баржа села на мель со столь резким толчком, что половина груза свалилась за борт. Тюки сенажа поплыли вниз по реке. Часть из них выловили и разложили на берегу для просушки, но другие спасти не удалось. Все, включая и попугая, вылетевшего из рубки, кричали, давали друг другу советы и распоряжения, ругались… Попугай ругался по-датски.

Вся команда, в том числе и отдыхающие после смены, высыпала на берег, чтобы столкнуть судно в воду. Все знали, что надо спешить: законы реки суровы. Если обойдут тебя другие пароходы, будешь стоять целыми днями в гавани. Кто хочет быстрее разгрузиться – должен прийти раньше.

Брентон работал больше всех; они рубили деревья и делали перемычку поперек реки, чтобы с помощью лебедки сдернуть застрявший корабль и баржу.

Перед окончанием работы механик вышел на верхнюю палубу, вытирая руки о промасленную кепочку. Сухо кивнув Дели, он поднял нос по ветру и втянул им воздух, точь-в-точь как гончая собака.

– Дымком потягивает… – сказал он наконец. – Неужели вы не чуете?

Он приставил ладонь к глазам и посмотрел на восток. В этой части Муррей делал девяностомильный изгиб – в южном направлении, в сторону Юстона, а затем поворачивал к Милдьюре. За этим мысом смутно различалось пятнышко дыма, расплывающееся у горизонта. Было похоже, что там только что прошел поезд. Однако никакого поезда там быть не могло.

– Тысяча чертей! – завопил Чарли. – Эта «Гордость Муррея» села нам на хвост!

– Вы хотите сказать, что узнаете судно по цвету дыма?

– Я различаю не только цвет, но и запах, между прочим, – презрительно бросил Чарли, не моргнув глазом.

Дели пришла в полный восторг. Она не знала, что перед выходом в плавание Чарли виделся с механиком «Гордости», и тот сказал ему, что у них все готово к отплытию и что они лягут костьми, чтобы обойти их у Уэнтворта или в устье Дарлинга.

Чарли кинулся по трапу в рулевую будку. Дели видела, как Брентон бросил короткий взгляд через плечо в сторону востока, прежде чем поставить на место вновь изготовленную стойку. Через какие-нибудь полчаса «Филадельфия» была уже снова под парами, вспенивая воды Муррея и попыхивая клубами черного дыма.

В шуме двигателя Дели теперь уловила новую ноту. Раньше, когда судно спокойно шло по течению, двигатель работал без напряжения. Теперь звуки стали иными, натужными: пафф! пафф! паффф! Лопасти колес мелькали до ряби в глазах, и все судно тряслось и вздрагивало от усилий.

Она посадила Шкипера на его жердочку и спустилась на нижнюю палубу, протиснувшись мимо груды мешков с мукой, загораживающих проход в котельную и к машине, помещающейся между двумя колесами, а также в душевую и камбуз. Она увидела, как темнолицый кочегар открыл дверцу топки и засунул туда новую порцию дров. Рядом стоял Чарли, смотревший на манометр с явным удовлетворением.

Она знала, что ее появление здесь нежелательно, но все же подошла и посмотрела на стрелку. Та показывала давление пара в восемьдесят фунтов. К предохранительному клапану были подвешены кирпич и гаечный ключ.

Чарли сурово взглянул на нее из-под нависших бровей. Глаза механика сверкали фанатическим блеском. Не зря, видно, его называли «чокнутым».

– Вам нет нужды совать нос, куда не следует, – сказал он. – Я знаю, что делаю. Мне случалось выжимать до восьмидесяти двух – и хоть бы хны! Они ничего в этом не смыслят, эти тупоголовые инженеры.

– Хоть бы хны! Вы только послушайте! Такое впечатление, что двигатель сейчас разорвет на куски.

Чарли прислушался к неистовому вою мотора, и на его иссеченном непогодой лице появилось нечто вроде улыбки.

– «Джейн Луиза» – умница! Она все понимает. Она знает, что за ней гонится «Гордость Муррея». Вот увидите, мы придем в Уэнтворт первыми.

Дели побежала в рубку и взяла в оборот Брентона.

– Это очень опасно! – горячилась она. – Твой сумасшедший механик взорвет судно, а заодно и всех нас!

– Не беспокойся, малышка! Когда Чарли трезв, ему можно доверить любую машину.

– Ох уж эти мужчины! Все одинаковые.

Они шли всю ночь, вспугивая ночных цапель и какаду, освещая фарватер двумя карбидными прожекторами, в чьих лучах листья прибрежных деревьев сверкали на фоне ночного неба, точно дорогие бриллианты. Однако на рассвете, когда стальное зеркало реки отразило прибрежные деревья, дымок темного парохода все еще виднелся на юго-востоке, и даже был много ближе, чем накануне.

Они сделали краткую остановку в поселке Милдьюра, и Брентон отправился в почтовое отделение, чтобы узнать последние сообщения об уровне воды в Дарлинге. Дели, как всегда по утрам чувствующая недомогание, лежала поверх своей постели в домашнем халате, собираясь с силами, чтобы встать. Сквозь открытую дверь каюты она видела проплывающие мимо величественные красные скалы, зеленые виноградники и пылающие на солнце оранжевые дюны.

Но вот ее внимание привлекла отраженная в изумрудной воде светло-зеленая ива, выгодно контрастирующая с охристым фоном дюны. Она поспешно оделась, надеясь, что будет сделана остановка. Однако их судно прошло мимо, и Дели успела сделать лишь акварельный набросок розовых и желтых скал. Маленькая «Филадельфия» храбро бороздила воды реки, следуя своим курсом. А позади в чистом и светлом небе маячил сизый дымок, который становился все отчетливее.

– Все равно мы придем первыми, – довольно сказал Брентон, когда она появилась в рубке. Она смотрела на его мужественный профиль, резко очерченный нос, прямой и волевой подбородок. По-видимому, он не чувствовал усталости, проводя после бессонной ночи долгие часы за штурвалом. Он излучал неиссякаемую энергию и силу жизни и, казалось, был неотделим от «Филадельфии», трепетно и страстно отзывающейся на прикосновение его рук.

«Гордость» была уже на расстоянии двух-трех поворотов, когда показалось устье Дарлинга. Сквозь ветви деревьев отчетливо просматривалась другая река. Немного спустя «Филадельфия» обогнула песчаную отмель и вошла в мутную илистую воду главного притока Муррея. Спускающаяся наклонно к воде пристань Уэнтворта предстала перед ними как на ладони; немного в стороне стояли под разгрузкой несколько судов с низовьев реки: «Сказка», «Ринмарк», «Пуап» и «Королева», тогда как экспресс «Южная Австралия» только что отдал швартовы.

Подъемный мост был разведен; «Филадельфия» дала резкий гудок и, не снижая скорости, миновала мост.

– Тысяча чертей! – вскричал Чарли, вышедший посмотреть на Уэнтворт. – Еще и «Южная Австралия»! Ее баржам пороги не страшны. А вот мы пойдем ко дну!

– Не надо произносить таких слов! – оборвал его кочегар.

– Каких это?

– «Пойдем ко дну». Еще накаркаешь!

Чарли пощелкал языком и потер нос тыльной стороной ладони.

– Ты у меня услышишь еще и не такие слова, если этот «экспресс» нас обойдет. Марш в котельную! Плесни на дрова керосина!

Он нырнул в пространство между колесными кожухами, тогда как кочегар распахнул ногой дверцу топки и набил ее отборными сухими дровами. Весь оставшийся у них керосин пошел в дело.

Они пробирались вперед, преодолевая встречное течение, но более быстроходная «Южная Австралия» настигла их, поравнялась и под насмешливые свистки и крики судовой команды вырвалась вперед, оставив «Филадельфию» в кильватере.

На нижней палубе Чарли Макбин яростно топтал ногами свою кепку.

– Мы еще посмотрим, кто будет первым на обратном пути!.. – хрипел он вслед более удачливому сопернику. В ярости он пнул ногой пустое ведро: «Понаставили тут всякого дерьма!». Ведро, однако, оказалось не пустым – кочегар складывал в него болты и гайки – и механик завыл от боли в ушибленном пальце на ноге; целый поток грязных ругательств обрушился на ни в чем неповинного кочегара.

Когда Дели принесла мужу завтрак, он нахмурился и отказался от еды, проглотив только кружку обжигающего чая. Он никого не хотел видеть. «Какой он еще ребенок!» – подумала Дели, но ничего не сказала.

Теперь, когда позади не видно было судов, Брентон немного сбавил скорость и решил искупаться.

Хотя ночи стояли холодные, днем в этих районах Австралии светило солнце, небо было голубым и чистым. Вода, проделав тысячи миль по раскаленной пустыне, не успевала остывать за ночь. Он передал штурвал помощнику, снял рубашку и ботинки (чаще всего он расхаживал по судну босой) и прыгнул за борт. Через несколько минут он уже снова был на палубе, вскарабкавшись на нее по румпелю.

Люди на барже развлекались этим зрелищем, особенно глядя на излюбленный трюк капитана – ныряние под гребное колесо.

Дели впервые увидела это представление, когда спустилась за сливочным маслом, которое охлаждалось в кожухе колеса. Она помедлила, наблюдая, как четырнадцатифутовое колесо в слепой ярости молотило лопастями по воде.

Завороженная этой картиной, она смотрела, как мощно загребает оно воду, как четко чередуются удары; лицо ее покрылось водяной пылью и брызгами. Колесо уходит не слишком глубоко, подумала она, но его лопасти поставлены под острым углом, что увеличивает площадь гребка.

Она вернулась на камбуз, чтобы намазать маслом бисквиты для Брентона к послеполуденному чаю. Красиво расположив на них кусочки сыра и корнишонов, она вышла из камбуза с тарелкой в руках и увидела Брентона, который стоял в одних рабочих брюках у борта и смотрел вниз, на мутные волны.

– Я сейчас, только окунусь разок, – с этими словами он прыгнул в воду впереди работающего колеса. Она замерла с раскрытым от ужаса ртом, но он уже вынырнул в кильватере. Доплыв по диагонали до берега, Брентон пробежался по крутому глинистому обрыву, пока не обогнал пароход, и поплыл обратно.

Она обняла мужа, не обращая внимания на ручьи воды, стекавшие с него.

– Пожалуйста, никогда не делай этого, Брентон! – вскричала она. – Это так опасно!…

Но он только улыбался и просил ее не устраивать шума из-за пустяков. Зеленовато-голубые глаза смеялись на его бронзовом лице.

– Я проделывал это сотни раз, недаром же меня называют «спаниелем реки Муррей». Проплыть под колесом не трудно, если умеешь нырять.

– И все-таки я тебя очень прошу… – она умолкла, зная наперед, что это бесполезно.

18

Дели возненавидела Дарлинг на всю оставшуюся жизнь. Все пошло шиворот-навыворот с тех пор, как они вошли в эти илистые воды. Впереди узкая полоса взбаламученной воды меж высоких берегов, такая же полоса сзади, бледное небо вверху. По высокому обрывистому берегу вытянулась процессия из скрюченных стволов самшита с сизыми, будто стальными, стволами.

– Это не река, а канава, – жаловалась Дели, – большая сточная канава, полная грязной воды.

– Но ее надо видеть в половодье, когда берега покрываются водой, – не согласился Брентон. – Ты не поверишь, капитан Ренделп однажды провез груз шерсти на двадцать миль в сторону от основного русла реки. Тогда равнина видна на многие мили вокруг. Дрова в такое время привозят на лодке из верховьев реки. А там, где нет воды, можно видеть мираж, колеблющийся на горизонте, точно большое озеро. Это потрясающая страна, не то что твоя крохотная Виктория, озелененная капустными грядками.

– Мне больше по сердцу Муррей, – упрямо сказала Дели. – Здесь даже рисовать нечего: ни перспективы, ни красок. Один лишь серо-бурый цвет.

Она чувствовала себя здесь взаперти, будто в вагоне поезда, покрывающего сотни миль без единой остановки.

В маленьком поселке Менинди, сверкающем оцинкованными крышами, был всего один бар и великое множество коз. «Филадельфия» разгрузила пиво и муку и поспешила дальше. Вода стояла низко, но сезонные дожди, идущие из Квинсленда, уже выпали, и было не похоже, что уровень воды поднимается.

Первая неудача постигла их близ Уилкания. В четыре часа утра из носовой части судна вдруг повалил дым, и они в спешном порядке пристали к берегу. Пожар возник в трюме, где находились взрывоопасные материалы. Команда, включая шкиперов с барж, образовала цепочку, передавая ведра с водой. Взорвался ящик с патронами, гильзы разлетелись во все стороны, к счастью никого не задев.

Еще до взрыва Бен помог Дели сойти на берег. Невозмутимый А-Ли спустился вслед за ними, зажав в руке потрепанное портмоне. Как раз в эту минуту раздался второй взрыв, огонь и осколки упали в воду. Несколько верхних мешков с мукой выбросило взрывом, и с неба посыпался белый дождь. Подброшенная взрывом фляга из-под варенья, лежавшая поверх мешков, исчезла из вида, а когда упала, то едва не проломила китайцу голову. Олимпийское спокойствие бесследно исчезло. Кок выругался и ударился в бега, не забыв, однако, про кошелек. Он пробежал по узкой полоске суши между рекой и ее рукавами и скрылся в темноте.

Дели между тем смазывала ожоги и бинтовала раны, полученные от осколков. Кока хватились только через полчаса. Его нашли в ручье: он плавал по горло в воде, судорожно цепляясь руками за ветку. Когда его выловили, он весь дрожал от холода, однако с кошельком не расставался, вцепившись в него мертвой хваткой. Его напоили горячим чаем и, убедив, что опасность уже позади, уложили в постель, но его еще долго била дрожь и он не мог успокоиться, безуспешно пытаясь объяснить, что же с ним произошло.

Против ожидания, ущерб оказался незначительным: сгорела лишь часть досок в передней части палубы. Выяснилось, что причиной пожара явились мыши, свившие себе гнездо в ящике с серными спичками. Брентон обнаружил также, что у бочонка с пивом, предназначавшимся для Лаута, «совершенно случайно» выбили в суматохе дно, но он предпочел закрыть на это глаза. Команда, в своем большинстве постоянно мучимая жаждой, запаслась буравчиками и соломинками, чтобы ее утолять.

На следующее утро никаких осложнений не предвиделось. Помощник принял от Брентона смену, и тот, не спавший ночь (он никому но доверял управление в ночное время, даже если они шли против течения, то есть на безопасной скорости), пришел в каюту, чтобы немного поспать.

Дели задернула ситцевые занавески на иллюминаторе и собралась выйти. Он растянулся во весь рост на ее койке, не имея сил добраться до своей. Однако, когда она набросила на него покрывало, его рука, безжизненно свесившаяся с койки, вдруг захватила ее запястье, будто стальными тисками.

– Подожди уходить! Мы почти не бываем одни в последнее время.

– Но тебе нужно отдохнуть.

– Кто это сказал? Мне нужна ты.

– Я думала, ты устал.

– Устал, но не очень.

Она вздохнула, но вид у нее был счастливый. Ее подкупала его любовь, его желание; и хотя она еще не вполне научилась отвечать на его страсть (он брал ее грубо, почти жестоко), она находила удовлетворение в том, что, отдаваясь, доставляла ему радость. Разум говорил ей, что он знал эту радость не с одной женщиной, иногда довольствуясь первой попавшейся. Но то, что он любит ее, она не сомневалась.

Помощник капитана пришвартовался к берегу и, не желая проходить Крисмас-Рокс самостоятельно, позвал капитана. Брентон с беспокойством отметил, как мало воды у подножия скал, цепочкой протянувшихся поперек почти всего русла. Если уже сейчас, в начале сезона, дела обстоят таким образом, то что же будет дальше? Существовала опасность быть запертыми здесь, в какой-нибудь луже до конца года.

Под самой Уилканией их обогнал «Уорджери», но без обычных в таких случаях подзуживаний и кошачьих концертов. Только строгий, короткий салют. Поначалу это озадачило команду «Филадельфии», но пришвартовавшись рядом с этим судном и с «Гордостью Муррея», они узнали, в чем дело.

«Провидение» взорвалось под Кинчегой, – сказал Брентону капитан «Уорджери», когда они с Дели нанесли ему визит. Дели стиснула мужу руку, ее полные ужаса глаза впились в капитана.

– Кто-нибудь… пострадал?

– Погибли все, кто был на борту, спасся только один шкипер с баржи. Он рассказал, что судно разнесло на куски, от него ничего не осталось.

– И ребенок… – прошептала Дели, бледная, как полотно.

– И Джордж Блекни, – пробормотал Брентон. – Бедный старина Джордж…

– По мне так это даже лучше, что погибла вся семья, – сказал капитан Ритчи. – Остаться в живых одному – это страшно.

Новость повергла в уныние весь порт, где большинство текучего населения составляли матросы с колесных пароходов, возчики, старатели, стригали, бичи, всегда готовые за малую мзду спроворить вам выпивку.

Уилкания Дели понравилась: настоящий город с долговязыми, небрежно одетыми конными полицейскими на углах улиц, с витринами, забитыми конской сбруей, бубенчиками, путами, с единственной церковью и тринадцатью харчевнями, с массивной каменной тюрьмой и зданием суда. Широкие улицы были затенены зелеными перечными деревьями. После голых дюн и жалких хибарок Пункари и Менинди, Уилкания смотрелась как столичный город.

Пока выгружали бочки с пивом, истомившаяся жаждой команда, пользуясь случаем, вознаграждала себя за длительное воздержание, Дели решила сделать кое-какие покупки. Брентону хотелось отчалить побыстрее, пока его люди не перепились и не затеяли драку с южноавстралийскими матросами, с которыми у них была застарелая вражда. «Гордость Муррея» здесь, на вражеской территории, где им могли угрожать южноавстралийские матросы, из соперника превратилась в союзника.

Отруби, которые Брентон купил близ Суон-Хилла по пять шиллингов за мешок, здесь пошли вчетверо дороже. Верхняя Дарлинг была поражена засухой, и за фураж платили бешеные деньги, чтобы спасти от падежа истощенный скот. Брентон догадался загрузить в недогруженные баржи 1000 мешков отрубей, и это дало ему 750 фунтов прибыли, что с лихвой покрыло ущерб от пожара и прочие убытки.

Когда пришло время выходить, хватились Чарли. Брентон сбился с ног, разыскивая его по всем притонам. Его пришлось тащить на себе. Механик то горланил песни, то матерился из-за того, что «не успел» утолить неутолимую жажду.

Отказавшись идти вслед за капитаном по трапу, он встал на четвереньки, да так и вполз на борт, бормоча что-то насчет «сандвичей» с сырым луком, которые еще никому не причинили вреда. Кочегар развел пары, и Брентон отвел «Филадельфию» на несколько миль выше по течению, подальше от городских соблазнов. Там он остановился, чтобы дать возможность механику и некоторым другим членам экипажа немного протрезветь.

Некоторое время спустя судно отчалило от берега и тронулось вверх по реке, обходя отмели, острова, подводные камни, коряги и острые углы на поворотах.

На берегу по ходу судна спокойно сидела пара диких уток: серо-белая кряква и селезень; они выглядели совсем как домашние. Сменившийся с вахты кочегар Стив принес дробовик и начал в них целиться.

– Не вздумай их подстрелить! – предупредил его выглянувший из рубки Эдвардс.

– В кого хочу, в того и стреляю, – огрызнулся тот.

– Но только не в уток! Как ты сможешь достать утку, если подстрелишь ее?

Чтобы сорвать зло, кочегар выстрелил вверх, в двух орлов с клинообразными хвостами, которые парили так высоко в небе, что казались кусочками черного пепла, поднимающимися над костром. Разумеется, он не мог причинить им вреда, этот угрюмый черный человек с насмешливым голосом. Дели поймала себя на том, что не может привыкнуть к его обезображенному лицу.

Кочегар люто ненавидел китайца и не давал ему ни минуты покоя. «Желтая морда!» – во всеуслышание говорил он всякий раз, когда кок выходил из камбуза, чтобы вылить помои. «Этот суп воняет китаезой», – мог сказать Стив за общим столом.

Обычно китаец никак на это не реагировал, но иногда он поглядывал на Стива с яростным огоньком в глазах. Однажды кочегар позволил себе зайти слишком далеко. Он помогал Чарли протирать двигатель и вышел на корму с промасленной ветошью в руках. Кок как раз высунул голову из камбуза, чтобы определить время по солнцу. Стив размахнулся и влепил грязную, жирную тряпку прямо коку в лицо.

А-Ли отбросил тряпку, вбежал на камбуз и схватил деревянный молоток для отбивания мяса.

– Выходи сюда! – насмехался Стив. – Посмотрим, есть ли у тебя кулаки, желтая морда, тварь вонючая!

– В душу, в бога мать!.. – вне себя закричал А-Ли. – Я тебе показать! Я бить твои поганые зубы!..

Он бросился к кочегару с таким безумным видом, что тот счел за благо ретироваться в туалет, и отсидеться там, пока повар не остынет.

Изо дня в день стояла ясная погода с неизменно чистым небом и раскаленным солнцем. Воздух был горяч и сух. Дели больше не беспокоил кашель, спала она нормально, приступов удушья не было.

Однажды они подошли к полосе берега, возвышающейся над бурым суглинком остальной равнины, футов на пятьдесят. Здесь красный песчаник, оставшийся от древнего внутреннего моря, не был закрыт наносными отложениями реки.

От песчаника, вобравшего в себя зной жаркого дня, несло теплом, словно от натопленной печки. Перед одинокой хижиной, сооруженной из ржавых листов старого железа, стояли чахлые деревья с увядшими обвисшими листьями. Вдали, на горизонте, виднелась синяя полоска, перечеркивающая деревья, колышащиеся в туманном мареве миража.

– Здесь можно купить молока, – сказал Брентон. Он дал гудок и причалил к правому берегу. Дели приготовилась сойти вместе с ним – ей было интересно видеть все своими глазами.

– Тебе нет нужды идти, – сказал Брентон. Он почему-то не хотел брать ее с собой.

– Я обязательно пойду, – возразила она. – Я и так ничего не вижу, кроме серо-бурых берегов.

Берег был обрывистый, Брентон и Джим помогали ей вскарабкаться на него. Из лачуги вышла безобразная, точно ведьма, старуха и вслед за ней – разбитная девица с чумазым смазливым лицом. Тем временем подошли и другие члены команды.

Под бесцеремонными взглядами обеих женщин Дели почувствовала себя неуютно. Они не упустили ни одной детали ее костюма и ее внешности. Капитана и его помощника они встретили ласковыми заискивающими улыбками.

– Не хотите ли зайти освежиться, джентльмены? – спросила старая карга. – У меня есть холодный лимонад и оранджад, – она незаметно подмигнула глазом под седой лохматой бровью. – Найдется и жареная утка, и жаркое из говядины с овощами.

– Скажи лучше, жареный попугай и козлятина, – холодно ответил ей Брентон. – Мне случалось бывать у тебя и пробовать твой «оранджад». Моя жена хочет купить молока и вернуться на судно.

– Налей молока, Лили! – старуха выхватила котелок из рук Дели и передала его девушке. Но черноволосая девица с дерзкими глазами не двинулась с места, демонстративно размахивая котелком вокруг своих бедер.

– Разве сегодня капитан не хочет встать здесь на ночлег? – вызывающе спросила она, сверкнув на Дели быстрыми глазами.

– Нет, – ответил ей Брентон. – Вода в реке стоит низко, и кроме того, у нас на хвосте целый флот из плоскодонок. – Он сердито протиснулся мимо нее внутрь хижины. Она не посторонилась, чтобы пропустить его, наоборот, слегка качнулась вперед с тем, чтобы он задел локтем ее полуобнаженные груди. При этом она лукаво посмотрела на Дели своими черными глазами. Старухе пришлось самой налить молока. Дели взяла у нее котелок и, пробормотав нечленораздельные слова благодарности, стрелой понеслась по обжигающему песчанику назад, к судну.

«Омерзительная женщина! Как он мог?» – стояло у нее в голове. Можно было примириться с мыслью о других его женщинах, таких, например, как Неста. Но чтоб такая!… Она никогда не сможет понять мужчин, никогда!

Брентон вернулся домой уже затемно, громко топая ногами и распространяя вокруг запах виски. Дели, уже лежавшая в постели, притворилась, что спит.