Текст книги "Охотники на героев"

– Не подходите.

Протянутая рука Виктории выглядела хуже раскаленного железа. Имва заметался, отходя от края крыши, откуда свалился охотник. Кажется, внизу были люди, и они уже заметили тело. В глазах темнело и все начало плыть. Тут Имва увидел широкий выступ и, не думая, спрыгнул вниз. Потом еще и еще.

Он слышал крики, шум, но толком не мог ничего разобрать. Кричали ли это люди, или Виктория с Рантаром? Какая разница? Во всем мире не осталось никого, кто мог оценить кошмар Имвы, никого, кому было бы дело. Чужой мир провожал его серым холодом камней.

Имва бежал без разбору, пытаясь не упасть, темные пятна перед глазами смешивались с образом мертвого охотника, и Имва несколько раз натыкался на стены, не обращая внимания на боль. Мрачные человеческие проходы обступили лабиринтом, а он лишь тяжело дышал, ощущая, как холодом обжигает горло.

«Дурная кровь».

«Занятия? Может быть, потом, иди собери древесину».

«Наставник сказал, что у тебя нет права голоса».

«Сюда разрешено входить только амеванам».

После целой вечности бега Имва упал на колени, пытаясь отдышаться. Грудь словно разрывали изнутри острые когти, а в голове продолжали вспыхивать воспоминания с родины. Все эти лица, равнодушные взгляды. Он зажмурился с такой силой, что решил, что пойдет кровь. Он так не хотел их видеть!

Когда Имва решился открыть глаза, то увидел лишь собственное лицо. Растрепанные волосы, дрожащие губы. Да, вот он – тот, кто не мог постоять за себя, от кого отвернулся народ. Он так же сидел долгие часы, наблюдая за собственным отражением. Прятался в зарослях, когда шли занятия, будто шпион. Избегал чужих взглядов. Слабый. Глупый. Неудачник. Ничего не поменялось с тех пор, как он сбежал из леса. Он только все портит!

– Ну почему? Почему ничего не получается? Почему ты всегда все делаешь хуже? – отражение молчало, глупо хлопая глазами. Жалкий полукровка даже разобраться в себе не мог.

– Почему? Почему?! Почему?! – орал он, ударяя кулаками по воде, желая разбить ненавистное лицо. Потом запустил пыльцы в волосы, выдирая их. Он должен был заплатить за свою слабость.

Наконец устав, он сжался на земле, обхватив себя руками, и завыл. Злобно, отчаянно. Что-то в животе противилось, рвалось наружу, царапалось, и только тут он заметил, что Навнат все это время был рядом. Отшвырнув от себя птицу, он злобно прошипел:

– Чего тебе еще надо?! Если бы ты молчал, они бы не нашли нас… Да… Мерзкая птица! Это ты во всем виноват! Слышишь? Не приближайся ко мне! Ты все испортил!

Имва отбросил петуха ногой в сторону, не обращая внимания на недовольное кудахтанье, и прижался к ледяным камням. Только их холод мог приглушить боль.

Время шло, вокруг становилось все светлее, где-то рядом послышался людской шум, и это вывело его из оцепенения. Имва приподнялся, оглядываясь по сторонам. Тело ломило, начиная потряхивать. Петуха нигде не было видно. Наверное, он обиделся.

«Я же не сильно его ударил?»

Имва с трудом поднялся, оглядываясь вокруг. Пора было уходить вон из страшного города, но сперва надо было извиниться. В конце концов, Навнат вел себя лишь как птица. Не его вина, что Имва повсюду решил таскать его с собой.

– Навнат? – позвал он чуть громче, но никто не отзывался.

Сердце неприятно сжалось. И он пошел дальше.

«Я не мог сильно его ударить. Не мог же?»

Улица была заполнена мусором, река медленно текла вдоль канала, выбираясь из черного чрева с решеткой, но нигде не было и следа петуха. Имва зашел в другой проход, третий. Вернулся на прежнее место. Петуха нигде не было. Имва побежал, хромая, туда, откуда он вроде бы пришел. И там ничего. Теперь он точно остался один. Внутри все похолодело. Где его друг?

– Навнат, вернись! Прости меня!

Но человеческие стены лишь глухо возвышались над ним. Им было все равно, а он навредил единственному существу, которое все это время поддерживало его. Кого он мог назвать своим другом.

– Навна-а-а-ат!

Глава 19
Три корня

Когда они вернулись домой, Гуго издал что-то вроде булькающего звука и чуть не упал со стула, пытаясь встать. Что не помешало ему ухватиться за изукрашенный, несуразный бокал.

– Вы как?

Виктория не знала, что вообще можно ответить. Как можно описать кошмар, в который превратилась ее жизнь? Потайные ходы, беготня, постоянное нервное напряжение. Постоянное ощущение, что она может умереть в любой момент. Даже сейчас, в яркой комнате, темнело в глазах. О том, что за ночь она несколько раз впадала в забытье, и вспоминать не стоило.

Возможно, Антар тоже не хотел все это вспоминать, потому что вместо ответа глухо спросил:

– Ты надрался?

– Фу, как грубо. Я нашел чем занять вечер. Или ночь. Который час? Ты же не думал, что я буду ждать тут, как заботливая женушка? У меня свои дела найдутся! Между прочим, я встретил графиню Соро с дочкой. Боги, какая же на них была безвкусица! Меня просто стошнило. Буквально. На платья. Но так им даже лучше. Кстати, а где амеван?

Антар засопел и развернулся к выходу.

– Гуго, присмотри за ней.

– Да? А кто присмотрит за мной?

– Вот уж нет! – Виктория наполнилась жаром от кончиков пальцев до корней волос, голос чуть не срывался. – Кто за кем еще должен присматривать! Это была худшая ночь в моей жизни! Ну… кроме той, в тюрьме. А ты вот так просто разворачиваешься и куда-то уходишь? Посмотри на себя, ты же весь в крови! И наверняка ранен.

– Этот гад Бартес хотел обхитрить меня. В тоннелях были его люди.

– И что? Ты просто придешь туда? Мы всю ночь искали Имву, Бартес уже точно все знает. Он будет ждать тебя!

– Надеюсь, – ей совсем не понравилось, с каким выражением Антар это сказал. – С проблемами надо разбираться сразу. Будьте здесь на случай, если амеван вернется.

Больше он ничего не сказал, затопав по лестнице. Виктория сжала до дрожи кулаки да бросила вслед несколько воображаемых молний. Несносные мужчины, вечно думают, что понимают все лучше тебя.

– Лаетесь как кошка с собакой.

– А тебя никто не спрашивал! Думаешь, самый умный?

– Нет-нет-нет, вы все время напоминаете мне, что я пустое место, – Гуго вперил в нее свой длинный палец.

Виктория только закатила глаза, еще не хватало тратить время на препирательство с пьяным портным. Почему она не может сделать какую-нибудь глупость? Почему вечно ей приходится думать о том, как сделать что-то аккуратнее или правильнее? Почему нельзя просто взять и сделать что-то и ни о чем не думать, как будто вместо головы у нее ночной горшок?!

Она с силой упала в потертое кресло, которое жалобно заскрипело под ее весом. Вряд ли кто-то чистил его с конца прошлого века. Она ударила по нему кулаком. Только вот в лицо поднялась туча пыли, и она закашлялась.

– Проклятье!

– Так что, амеван, в конце концов вас облапошил?

– Замолчи! Как вы меня все бесите! Один машет топорами почем зря, убивает нашу проводницу, и мы плутаем в мрачных подземельях. Другой исчезает невесть куда, а потом выясняется, что освободил своего приятеля прямо с Расколотой башни.

– Он… что он сделал?..

– А потом от него же нас спас. А теперь этот… этот… чурбан считает, что он знает все лучше остальных, а на самом деле ввязывается в очередные неприятности!

– О, это он всегда делает. Так где амеван?

– Оставь меня в покое, – зарычала Виктория, убирая с лица мешающую прядь.

Гуго что-то забубнил под нос, но хотя бы перестал приставать и, спотыкаясь, ушел в другую комнату. Но лучше от этого ей не стало. Комната крутилась перед глазами, в голове вспыхивали яркие воспоминания, а желудок так и норовил выползти наверх. Виктория закрыла глаза и тяжело задышала. Возможно, она сама виновата в том кошмаре, который случился. Ей следовало внимательнее следить за Имвой, лучше контролировать Антара. Но она же не нянька, в конце концов! А теперь этот дурак поперся сводить с врагами счеты, рискуя жизнью.

Проклятый накрененный пол только усиливал тошноту. Того и гляди вывалишься прямо на улицу. Всего-то и надо было, что лет пять назад поставить опоры в нескольких местах.

Чтобы избавиться от дурацких ощущений, Виктория впилась ногтями в кожу и попыталась думать о чем-то другом. Например, о том, как можно было провести в порядок все эти трухлявые пни, которые называли домами. Лучше всего было их просто снести и построить нормальные каменные дома!

Желудок потихоньку успокаивался, и голова меньше кружилась. Руки слегка дрожали, нужно было срочно себя занять. Виктория связала волосы лентой, чтобы они не мешали, и окинула взглядом комнату. Она уже проводила уборку, но слишком короткую. В доме были кучи хлама, платьев, застарелые сервизы, которые не мыл никто лет двести. Так больше продолжаться не могло.

Она взялась за обрезки ткани и переложила их на другую часть стола, одежду складывала на кресле, собирая по всей комнате. Сюртук под креслом лежал там, наверное, не меньше месяца. Виктория громко чихнула и швырнула его к остальным вещам.

«Здесь стоило бы повесить перекладину с зажимами, тогда не пришлось бы разбрасывать всю эту гадость».

Швейные инструменты она собрала в дальнем конце стола и взглянула на комнату. Застарелая развалюха, как и раньше, зато с подобием порядка. Ей стало чуть легче, и она отправилась в следующую комнату, взяла тряпку и избавилась от мерзкой пыли там, где могла достать. Потом заметила связку книг и принялась их разбирать. Маленькая комната была завалена очередными ворохами одежды, что выглядело как вызов.

С удвоенным пылом она набросилась на хлам. Это была битва между порядком и хаосом. Разрухой и надеждой. В этом бою она обычно побеждала, зная, что не остановится до тех пор, пока не добьется своего. Вот и сейчас результат был лишь вопросом времени. Она давно должна была этим заняться. Слезящиеся от пыли глаза и постоянное желание чихнуть лишь распаляли ее. Это место кричало, чтобы о нем позаботились. Даже хорошо, что Гуго напился – небось устроился где-то в углу и не станет мешать.

Когда из-за очередного вороха одежды показалось отполированное дерево, на лице Виктории возник победный оскал. «Труд вознаграждается», – так говорил ее дед. Сняв с дерева еще несколько тряпок, она со вздохом поняла, что перед ней. С неожиданным трепетом она откинула крышку и пробежала взглядом по клавишам. Клавесин.

Пальцы невольно погладили старые пластинки, пожелтевшие от времени. Крышка с узорами напоминала о былой роскоши. Судя по вороху одежды, Гуго даже не знал, что инструмент тут стоит, или сознательно спрятал его. Как же давно Виктория не играла, не слушала мерное звучание струн.

«Интересно, он еще работает?» – она осторожно коснулась клавиш и, услышав громкую ноту, чуть радостно не захлопала в ладоши. Клавесин ждал ее, все это время стоял здесь и ждал. Больше нельзя было тянуть.

Пальцы запорхали, призывая давно забытые мелодии. Нежные и столь бесконечно прекрасные, что от них щемило сердце. Виктория играла все быстрее и быстрее, растворялась в музыке, бежала по воздуху вместе с нотами. Прямо как дома, когда ей было грустно или нужно было поразмышлять. Дом, да. Серые стены со слегка искрящейся гранитной крошкой. Большие залы. Виктория увидела перед собой два каменных помоста, на которых лежали детские фигуры с посеревшими лицами. Музыка исчезла, весь мир померк до размеров каменных столов.

Бледные руки потянулись к лицу и из груди вырвался вопль, который не могло издать живое существо. Он должен был разорвать грудную клетку, разрушить стены и все, что лежало за ними.

Виктория отскочила в сторону, дрожа всем телом и задыхаясь. Рядом что-то застучало, а она тряслась, не в силах справиться с собой. Вопль еще стоял в ушах. Она закрыла их, но все равно продолжала слышать крик. Лишь раздавшийся рядом знакомый голос вывел ее из оцепенения.

– Что здесь случилось? – Гуго выглядел напуганным и трезвым.

Она не могла ответить, казалось, откроет рот – и вновь раздастся этот вопль. С трудом повернувшись туда, где лежали трупы детей, она увидела лишь привычные груды хлама. Ничего, что напомнило бы о старых стенах.

Дрожь в теле затихала, кажется, все это было лишь кошмаром, хотя она видела их там, на столе, чувствовала ужас, отчаяние, превратившееся в крик.

– Мне надо отдохнуть.

Ее еще потряхивало, ноги дрожали, так что пришлось придерживаться за стену. Пыльное кресло показалось спасением. Виктория медленно дышала, приходя в себя.

Гуго держался поодаль, побледнев и все время дергая себя за кисточку длинного одеяния. Очередной халат напоминал южные мотивы герцогства Монфор.

Виктории хотелось сказать что-то успокаивающее, но слов не находилось. Она и сама замерла, будто ее поместили внутрь ледяной глыбы. Она никогда не умела играть на клавесине.

– Это все из-за паршивого амевана, да?

– Не называй его так! – она сама не ожидала, что так резко отреагирует. Руки еще дрожали. И та, что была обработана Имвой. Виктория больше не чувствовала боли, но точно знала, что шрам останется на коже на всю жизнь. Благодаря вспышке чувств она ощутила, как разливающееся тепло понемногу спасало от могильного холода. Дрожь отступала, но ей все равно хотелось согреться. – У тебя еще осталось вино?

Гуго кивнул и вернулся с бутылкой и парой бокалов. Поставил их на столик и, на секунду задумавшись, сел рядом. За это Виктория была ему благодарна. Налив себе вина почти до самых краев бокала, она жадно выпила, чуть не поперхнувшись. Нежный аромат растекался по горлу, возвращая ее к жизни. Портной молча налил вина себе и аккуратно отпил.

– Хорошее вино, – сказала она.

– Должны же оставаться у меня какие-то радости жизни.

Виктория еще немного молча посидела, успокаиваясь.

– Имва тут ни при чем.

– Но это он залез тебе в голову! Ты не видела выползающие корни из земли, цепляющие твой лоб, а я видел. Боги запретили обращаться к магии, и неспроста.

– До того, как он залез в мою голову, было хуже, – Виктория сделала еще один глоток, вспоминая, как могла очутиться в самом неподходящем месте. – Ты когда-нибудь просыпался в церкви с горой трупов и даже не знал, когда ты очнулся в прошлый раз? После помощи Имвы ко мне вернулась часть памяти и способность контролировать свое тело.

– Как знать, что он засунул тебе туда.

– Думаю, он пытался помочь. Он хороший, просто неуверенный. Я не знаю амеванов, но он точно не такой, какими их изображают. Сегодня ночью он сбежал и освободил еще одного. Мы не знали, думали, с Имвой что-то случилось. Антар вспомнил, что он завелся из-за цветка в магазине, а потом мы услышали крик петуха. Тот, второй, – она вздрогнула и сделала еще один глоток. – Он был иной. Как… как мятежный дух леса. Мститель. Он хотел напасть на нас, а Имва столкнул его. Мы оказались для него важнее того амевана из клетки, понимаешь?

Виктория не была уверена, что Гуго поймет. Его там не было, а людской страх перед амеванами был слишком силен. Она и сама боялась, но ее испуг всегда был смешан с любопытством. Кто они? Как живут? Как творят магию? Любопытство жило в каждой частичке ее тела и если покидало, то ненадолго.

Антар и Имва уверяли, что она и сама способна управляться с магией, но это не было правдой. В Виктории ничего не изменилось, она была все той же. Каждый раз магией управлял кто-то другой. Наверное, тот, с бледными руками. Виктория снова увидела перед собой мертвых детей и закрыла глаза.

– И где парнишка теперь?

– Сбежал. Он был в шоке. Убил сородича. Не намеренно, я думаю. Мы искали всю ночь, но так и не нашли его.

Гуго помолчал и тоже выпил вина, потом налил себе еще.

– Очень мило, что ты переживаешь за него. Я не издеваюсь. Все эти годы мы все были так злы друг на друга, на судьбу, что, кажется, разучились сопереживать. Один мой близкий человек говорил, что сопереживание – это то, что делает нас людьми.

– Звучит разумно.

– Да, наверное. Только иногда сопереживания становится слишком много. Сердце растет, пытается все охватить, обо всех подумать. Когда все время думаешь о других, сил на себя уже не остается, а потом пуф – и все.

Гуго изобразил нечто вроде взрыва рукой и откинулся на спинку кресла, глядя перед собой бледными глазами. Кажется, эта история многое значила для него.

– С этим человеком случилось что-то плохое?

– Случилась королева-мать. Она у всех забрала что-то или кого-то.

Гуго смотрел в одну точку, мешки под его глазами стали куда заметнее, чем раньше. Виктория хотела еще задать вопрос, но внизу скрипнула дверь и на лестнице застучали тяжелые шаги.

«Что ж, по крайней мере, он жив».

Когда Антар показался на пороге, она уже не была в этом так уверена, испустив вздох. Одежда была рассечена в нескольких местах, плащ превратился в обрывки лоскутов, а из прорезей ткани сочилась кровь. Съехавшая набок шляпа не могла прикрыть огромный синяк на щеке. Белое перо стало красным. А еще ей показалось, что из плеча у Антара торчит осколок стрелы.

Чуть пошатываясь, он сделал пару шагов вперед, откусил кусок яблока со стола и отбросил его в сторону.

Немного отойдя от шока, Виктория поспешила подняться с места.

– Тебе нужна помощь?

– Нет, – это был весь его ответ.

Нет! Будто ничего и не произошло! Так же медленно Антар поднялся на следующий этаж, не думая поделиться с ней какими-нибудь подробностями.

– Не обращай внимания, Виктория, я видел его таким много раз. Скоро придет в норму.

Она поджала губы. Антар не считал нужным советоваться с ней, не делился информацией, даже о самочувствии не хотел говорить. Строил из себя такого независимого бугая. Похоже, он считал, что с мнением Виктории можно вообще не считаться, что она будет следовать за ним, как хвостик. А вот не дождется.

– Если хочет решать проблемы один – пусть будет один.

«С меня хватит. Лучше справляться одной, чем с таким помощником. Кем он вообще себя возомнил? Я никому не позволю с собой так обращаться».

– Ты куда?

– Он занимается своими делами, а я буду заниматься своими.

– Постой, возьми хотя бы накидку. На улице холодно.

Гуго протянул знакомую красную ткань, и Виктория с благодарностью кивнула. Хоть кто-то в этом доме умел думать о других, а не только о себе.

Оказавшись на улице, она сразу ощутила пронизывающий ветер. Изо рта пошел пар, и она плотнее закуталась. По правде сказать, у нее не было никаких дел. Она с трудом представляла, куда может пойти и что делать. Она бывала несколько раз в Фанрайте, но не могла вспомнить никаких знакомых, к кому могла обратиться. Все воспоминания были в тумане. В голову ничего не приходило. Возможно, она просто погуляет, попробует найти Имву. А этот чурбан потом спустится и увидит, что ее нет. Поймет, что у нее, оказывается, есть собственные воля и чувства. И что теперь он один, без ее поддержки.

Виктория довольно улыбнулась, пытаясь представить лицо Антара и что он будет чувствовать. Досаду? Испуг? Равнодушие? Виктория искренне надеялась, что не последнее, что она успела занять какое-то место в его жизни, пусть и символическое, как и он – в ее. Она по-прежнему не могла оценить свою жизнь просто потому, что части воспоминаний не было, но оставались ощущения. Идя по скользкой мостовой, она была уверена, что в ее жизни не было никого близкого. Она занималась чем-то важным, значительным, но со времен смерти деда в мире не осталось тех, кого она могла назвать близкими людьми. Были какие-то знакомые, но с ними она не чувствовала себя собой. Не могла довериться, не могла поделиться сокровенным, даже не чувствовала, что у них есть что-то общее.

Виктория кем-то трудилась, неустанно, даже фанатично. Хотела помогать другим, приносить пользу окружающим, хотя самым близким помочь так и не смогла. Сначала ушла мать, затем отец, который и без того был слишком строг и не подпускал к себе. Лишь дед старался о ней заботиться как мог. Защищал от опасностей, в которые она иногда вляпывалась, наставлял и, самое главное, дарил теплоту, которой так не хватало. Виктория плотнее закуталась в накидку.

Ни Антар, ни Имва, ни Гуго не были похожи на тех, кто мог о ней заботиться и поддерживать, но они были теми, кто был рядом, кто давал ей понимание, кто она и зачем что-то делает, и она пыталась ответить им тем же. Имва нуждался в поддержке, растерянный и ослабленный, напоминая ее саму. Антар делал вид, что ему никто не нужен, но за этой мрачной стеной она ощущала хрупкость, будто ему пришлось закрыться в панцирь после того, как ему навредили. Временами Виктории казалось, что этот панцирь можно разрушить. Что к стене можно прикоснуться и она рассыпется. Возможно, Антар тоже это чувствовал, поэтому и держал со всеми дистанцию. Видимо, считает Викторию глупой девчонкой. Но она не глупая и уж точно не девочка. Вот если сейчас она найдет Имву и вернет его, то Антар совсем по-другому посмотрит на нее. Не как на равную, не все сразу, но с большим уважением. Он поймет, что не единственный, у кого в их компании есть сила.

К сожалению, довольно скоро Виктория поняла, что с этим возникнут проблемы. Во-первых, она сама немного заплутала в городе с его однообразными серыми зданиями, арками и небольшими мостами над каналами. Во-вторых, у нее совсем не было денег, а погода начала портиться. Надо было прихватить что-нибудь с собой, но она взбесилась, ушла, а теперь придется возвращаться. Первый снег уже растаял, а с неба срывало ледяные капли, ноги начали скользить по замерзшей земле, а поздний осенний ветер трепал накидку. Прохожие норовили уйти с улицы поскорее или скрывались под козырьками крылец, над которыми возвышались статуи. Парадные, обрамленные лозой, сейчас они представляли жалкое зрелище.

Шмыгая носом, Виктория решила вернуться на знакомую площадь, оттуда постаралась быстрее пойти вдоль канала. Нужно было поскорее укрыться от непогоды. Впереди виднелась церковь с открытыми вратами, но ее чуть не потянуло в другую сторону. Нечто в глубине ее души ненавидело церкви и их обитателей. Все они были проходимцы и обманщики. Это была не ее мысль, нечто, как обычно, просто всплыло в голове. Сальная улыбка морщинистого лица и узловатые пальцы. Виктория забила это воспоминание как можно глубже, чтобы не высовывалось, и побыстрее ушла в сторону, где как раз была таверна.

* * *

Рантар скинул испачканную одежду, все тело болело от ран и ушибов, но в этом не было ничего нового. Он взял одну из тряпок Гуго и принялся монотонно оттирать лезвия топоров. Правая рука двигалась хуже, и только тут он вспомнил, что забыл вытащить наконечник обломленной стрелы из плеча. Слегка скривившись, Рантар вырвал его и бросил в подготовленный таз с водой. Из раны текли тонкие струйки крови, а он продолжал рассматривать топоры.

Смерть Бартеса и его людей должна была принести успокоение, возможно, даже удовлетворение, но для Рантара ничего не изменилось. Ни радости, ни избавления он не получил. Пустота в груди как была безгранична, так и осталась, смерть врага не изменила ровным счетом ничего, разве что избавила от возможных неприятностей в ближайшие дни.

Перед тем как зайти в бани Бартеса, Рантар представлял сражение, как он крушит вражеские тела, как хватает этого тупого Бартеса за голову и начинает бить о стол до тех пор, пока хрупкая гоблинская голова не лопается подобно спелому фрукту. Он предвкушал, жаждал этого момента до дрожи. Бартес и его люди должны были заплатить справедливую цену за предательство. И что в итоге? Обычное разочарование. Как будто ничего и не было. Какой в сражении вообще был смысл?

Черные клейма тюльпанов приковывали взгляд Рантара. Когда-то очень давно Антар давал клятвы, надеясь на удивительную жизнь.

«Даешь ли клятву охранять заветы богов? Соблюдать законы силы, кротости и усердия?»

«Даешь ли клятву отказаться от прежней жизни и посвятить свою новую жизнь королевству и его заботам?»

«Даешь ли клятву быть милосердным даже к врагам?»

Рантар предал их все и даже не помнил, когда это случилось. Было ли это до войны, во время или уже после того, как он стал рабом Доротеи? И была ли какая-то разница? В далекие времена он верил в каждое слово, что произносил. Чтил клятвы и следовал им, как и полагается черному тюльпану. Но было нечто важнее: Антар дал обещание своему отцу, принимая эти топоры, обещание, которое так и не смог выполнить.

Когда Рантар наконец-то встретит Фило, сможет ли сделать хоть что-то хорошее для него? Рантару нечего было предложить, а Антар в нём давно умер. Рантар был клятвопреступником, человеком, не умеющим чтить обещания. Люди ненавидели и проклинали его. Что он мог дать сыну, кроме слабости и дурной славы?

Руки начали дрожать, судорога не позволяла сделать и движения, даже разогнуть палец. Рантар весь дрожал. Дрожь рождалась там, в пустоте, а дальше прокатывалась по всему телу из глубины, не давая даже вздохнуть. В простой битве избавиться от нее не удавалось, это Рантар уже понял. Он постарался закрыть глаза, подумать о чем-то или о ком-то другом. Но перед глазами плавали только цветные круги. Рантар засопел, сжимая зубы, и открыл глаза. Топоры вибрировали в руках, но с каждой секундой все меньше и меньше, пока, через целую вечность, он не смог разжать пальцы. Топоры упали с глухим звуком, и он устало вздохнул.

Рантар не отрывал взгляда от тюльпанов. Эту слабость нужно было одолеть – слишком опасно. В банях все прошло без неожиданностей, но впереди было еще много битв, а он уже не так молод, как прежде. Не хватало, чтобы его скрутило в самый ответственный момент. Но проблема лежала там, куда он не хотел возвращаться.

Рантар постарался разозлиться. Ярость питала его, поддерживала, как фундамент, в самые сложные моменты.

«Все должно было быть совсем иначе. Я должен был сходить в подземелье и выйти, добыть шкатулку для Семера и наконец-то узнать судьбу Фило, узнать, где его найти. Но Бартес решил вести свою игру. А потом амеван. Тупой хлюпик обиделся, что я к нему слишком жесток, и решил сделать все по-своему. Я должен был придумать план, как попасть во дворец, а не гоняться за ним по всему городу! Мозгов хоть хватило понять, что нельзя было выпускать на свободу зверя с башни, а что толку? Теперь сидит в какой-нибудь канаве и зализывает раны вместо того, чтобы помогать мне с сыном».

Ярость вспыхнула, но исчезла уже через пару мгновений, оставляя Рантара слабее, чем он был раньше. Он должен найти сына. Он не спас королевство, не спас себя и жену, так хоть сына спасет.

На лестнице послышались шаги, и вскоре в комнату поднялся Гуго. Рантар глубоко вздохнул несколько раз и ударил себя по щеке. Довольно самокопаний.

– Святые имена! Ты себя видел?

– Ничего особенного, – Рантар не хотел двигаться, иначе Гуго мог бы заметить дрожь в его руках.

– Ну да, кого я спрашиваю. Ты словно со скотобойни сбежал. И свиньей был ты.

– Чего тебе надо, Гуго?

– Она ушла. Думаю, насовсем. Я не стал ей мешать.

Рантар вздохнул. Это было ожидаемо. «Жизни людей вокруг разрушаются, если я рядом. Вполне естественно, что она не хочет стать очередной жертвой».

Стоило испытать облегчение. Виктория была своевольной, одержимой, да еще со способностями к магии. Но пустота в груди Рантара почему-то стала шире. Как и после этого идиотского поступка Имвы.

– Я думал, тебе она нужна.

– Справлюсь и сам.

– Вижу, как ты справляешься. Пока получается хреново. Что на очереди? Разрушение городских стен? Сожжение церквей? Убийство графа?

– Ты сильно расстроишься?

– Нет, просто хочу знать, когда это все случится. Хочу быть за пределами города, а не внутри него.

– Не беспокойся. Всего-то и надо, что украсть вещи графа и передать Семеру. Тогда он расскажет о Фило.

– Значит, старый лис все-таки жив, – Гуго заметно протрезвел и в задумчивости тер свой подбородок. – Похоже, безопаснее уехать. Если королева узнает о Семере, то не оставит от города даже пепла.

– Если ты захочешь уйти так же, как и девчонка, я пойму.

– Спасибо, конечно, за разрешение, но это мой дом. И я сам решу, когда мне уйти.

– Так ты поможешь?

– Я не упущу шанса утереть нос этим мерзким севарцам.

– Мне нужно проникнуть во дворец графа во время его именин. Есть идеи?

Слабость отступала, привычные боевые задачи были тем, что Рантар умел выполнять лучше всего.

– Допустим, мне это удастся. Хоть какие-то связи при дворе у меня еще остались, но в твоем личном участии я сильно сомневаюсь. В смысле, посмотри на себя. Не обижайся, но ты далеко не молод, не тот Антар Два Топора, что был прежде. А выглядишь так, будто только вырвался с бойцовской арены. Даже если я приведу тебя в божеский вид, тебя сразу узнают. Мне кажется, мало кто в Истрии еще не успел полюбоваться на твою физиономию. И никто не поверит, что ты дворянин.

Рантар задумался. Рискнуть все же стоило. Он мог бы не выдавать себя, а топоры попробовать спрятать во дворце заранее. Правда, как тащить за собой тяжеленный сундук…

– Мне кажется, тебе стоило бы поговорить с Викторией. Вряд ли она ушла далеко. И я сунул ей довольно заметный красный плащ. Не то чтобы ей полезно твое общество, но зато она похожа на человека, который может выбить из тебя все дерьмо. А я таких почти не встречал. Ей бы над манерами еще поработать, но…

– Она и видеть меня не захочет. И… она меня пугает. Не знаю, что творится у нее в голове, но только амеван мог с ней справиться.

– Значит, тебе надо найти и его, – Гуго замялся на мгновение. – Виктория сказала, что он спас вам жизнь.

– После того, как сам заварил всю кашу.

– Кого-то он мне напоминает.

Рантар только фыркнул и покачал головой. Они искали Имву всю ночь, но так и не нашли. Если его не получилось найти сразу, то как искать сейчас в огромном городе? И как знать, не рехнулся ли он еще?

«Не я ли помог ему в этом?» – спросил внутренний голос. Тот был очень похож на Антара. Человека, у которого когда-то была совесть. Который думал, что может помочь другим людям. Но слушать этот голос не хотелось – неизвестно, как далеко он мог завести.

– Ладно, поступай, как знаешь, но сделай одолжение – приведи себя в порядок. Внизу я оставил для тебя новый костюм.

Гуго остановился возле спуска и обернулся.

– Так Бартес… все?

– Да, больше тебе досаждать никто не будет.

– Не уверен, Бартес только недавно выиграл в борьбе банд. Думаю, сейчас будет только хуже. Но на этот раз я буду осторожнее. Так что… спасибо.

Рантар остался наедине с собой. То, что требовалось от него сейчас, выходило за рамки привычной жизни. Он всегда полагался только на себя, но раньше тело беспрекословно подчинялось ему, выполняло любую задачу. Теперь он не знал, чего можно ожидать даже от себя самого. Гуго был прав, Рантар постарел, реакция и скорость не так хороши, как еще десять лет назад. Себя он еще мог попытаться контролировать. Но как это делать с остальными?

Амеван оставался загадкой. Молодой, наивный, так похожий на людей, он был представителем иной расы с чужими представлениями о жизни. Но если Имва вызывал сомнения, то Виктория пугала. Сложно сказать, что у человека творится в голове. Еще сложнее сказать, что у женщины. А что происходит в разуме магического безумца, сказать невозможно. Сейчас Виктория улыбается, а потом захочет превратить Рантара в зверюшку или разорвать на множество кусочков, просто подняв руку. А он и дернуться не успеет. Именно от Виктории нужно было держаться подальше, но именно она по необъяснимой причине стала той, без кого сложно представить грядущий путь. Она старалась быть разумной и ограничивать порывы Рантара. Прямо как Селина когда-то.