Текст книги "Мэтр и Мария"

Из Евангелия от Пилата

Человек, в первый раз вступивший на землю иудеев со стороны Средиземного моря, должен был сразу узнать, что здесь правит Рим и его представитель Понтий Пилат. И поставили обелиск у берега моря, сообщавший об этом. После подавления бунта и казни Иегошуа вернулся в свою Кесарию Пилат очень обеспокоенным. Даже если в Риме узнают о казни человека императорской крови, Афраний найдет Иегошуа и предъявит живым. Но все же тревожно сейчас на душе.

Пилат пришел к обелиску, отразился облик его в отполированном камне и в этот момент то ли тучка нашла, то ли птица вблизи пролетела, – показалось, что отразился еще один лик, лик царя знаменитого Хордоса Первого, спасшего жизнь младенца, который мог стать когда-нибудь императором римским. Пилат обернулся. За спиной никого. «Странный знак. Может, он означает то, что мы в разное время спасли Его?», – предположил префект.

Так ли было, или иначе, никто не знает. За каждым Евангелием стоит определенная группа людей…

Глава 27
Опустошение пятого павильона

Абсолютный покой царил бы в деревне, если бы, погасив светильник, уснула Мария. Но актриса с упоением читала распечатку сценария, за который боролась. Читала не торопясь, проживая роли. Ей нипочем оказалась предыдущая ночь без сна. Ночь потрясений. Ночь, которая вернула ей Мэтра и его произведение, его изложение древней истории, как возможный вариант происшедшего. Ведь никто не знает, как там все было…

А он спит, оглушенный долгими днями и ночами, проведенными в застенках, утомленный жестким ложем, сумраком и запахом камеры, и неведением о собственном будущем.

«За каждым Евангелием стоит группа людей», – дочитала Мария финальную строку.

Мария вышла на балкон, присела. В белом утреннем тумане улица из бревенчатых домов, церковь и озеро. Тихо. После шума и гама, бывшего накануне на Страшном суде, она наслаждалась этой тишиной, пока не проснулся Мэтр. Он вышел из комнаты, посвежевший, в своей любимой белой солдатской рубахе и с двумя чашками ароматного кофе, который успел приготовить.

– Ты не ложилась?

– Я читала. Это окончательный вариант, или будешь дорабатывать?

– Дорабатывать? Зачем?

– Я уверена, что ты его поставишь, фильм.

– Не дадут. Даже Бог не поможет.

Допив кофе, они пошли гулять по деревне, в которой никто никогда не жил. Избы, причал у озера, баня на берегу.

– А там за поляной, кажется, кладбище. Да? – спросила Мария, вспоминая съемочные площадки деревни.

– Да, – почему-то обрадовался Мэтр. – Ты помнишь. Там устроено кладбище без покойников. А давай растопим баню? Я давно не парился.

Набрав из поленницы дров, они пошли топить баню.

Пока удаленные в деревню Мэтр и Мария наслаждались покоем, в Санкт-Петербурге продолжался крупный скандал. Генеральная прокуратура и Следственный комитет прислали свои бригады, чтобы разобраться в невероятных событиях, случившихся в городе в последнее время, а в особенности, несуразностях и вредительстве уплотнительной застройки в Северной столице.

– До того дошли, что небоскребы вознамерились возводить в исторической части города. И так не проехать, не пройти.

Следователей прислали досужих, неподкупных. Казалось, будто проверка не «сверху», а «свыше». Конечно, это особый случай, когда в одни сутки строится небоскреб и исчезает. Тут никакой подкуп не поможет – все на виду. А что за игры со стадионом? То его уже построили, даже мероприятие провели на нем. То, как ни странно, опять требуется дополнительное финансирование.

А что было с валютой? Такой аферы не было во всем мире. Шутка сказать, – в Питере до сих пор не определили фальшивые доллары или настоящие. Так и называли – фальшивые настоящие доллары.

Прошлись и по нелегалам, успешно трудящимся в Санкт-Петербурге на благо своих стран без патентов и виз.

Чего стоила попытка Зульхумор Турдукуловны перечислить родственникам в Узбекистан сто тысяч долларов одной купюрой! Не каждый абориген столько заработает, а заезжий Икрам смог. В доказательство многочисленной нелегальной миграции комиссия приложила фотографии, сделанные у метро «Горьковская» в праздник Курбан-байрам. Нескончаемая река верующих течет к мечети. Если посчитать – пять нелегалов к одному зарегистрированному в этой толпе. А ведь они где-то живут и работают.

Представители счетной палаты докладывали, что за счет государственных средств в городе и области отремонтировали десятки культовых учреждений. И что на очереди еще десятки, что нецелесообразно, ибо нет уже столько верующих, и будут они пустовать. А конфессии продолжают отбирать у города здания музеев и научных учреждений. Предложили восстанавливать культовые учреждения за счет самих верующих. Оно и, правда, почему на налоги с атеистов восстанавливают храмы? И Кувуклию в Иерусалиме ремонтируют на государственные средства? Эти очевидности игнорируются. На ремонт жилых домов в старом фонде денег не хватает, а на храмы помпезные – вот, пожалуйста.

В общем, ожидалось, что будет новое Ленинградское дело. А дороги? А ЖКХ? А кино?

Злые языки говорили, будто некомпетентные, безжалостные представители очередного руководства Ленфильма уничтожили бесценный для кинопроизводства накопленный годами реквизит пятого павильона. Многие собственными глазами видели горы выброшенного во двор имущества. Бригада гастарбайтеров увеличивала их высоту шкафами, столами, секретерами, кухонными и гостиными гарнитурами, креслами, софами и диванами. Попадались и всякие прялки, переносные точильни для ножей и ножниц, а в целом – интерьеры коммуналок и дворцов.

Все в кучу. На выброс. Предметы разных эпох, сваленные в беспорядке, казалось, вопили, что так нельзя. Что они еще, ох как, пригодятся в кадре. Диван, на котором сиживал Черкасов, возмущался тем, что его, перевернутого, придавил шкаф, из которого доставал свой костюм Смоктуновский. На кресло короля из «Гамлета» Козинцева водрузили трон из «Золушки». Все вопило о пощаде.

Но другие утверждали, будто мебельный цех Ленфильма погиб из-за действий спецназа при задержании группы особо опасных экстрасенсов и террористов, сделавших пятый павильон своей базой. Рассказывали, что его брали перед рассветом. Одна группа бойцов в полной экипировке со стороны Кронверкской улицы на бронетранспортере влетела во двор и поднялась на пандус, где ворота, вторая атаковала с внутреннего двора Ленфильма, через дверь.

Компания, сидевшая в павильоне за столом, на котором Чапаев-Бабочкин в фильме устраивал картофельную баталию, чинно пила утренний кофе. Алилуй запрядал ушами, возмущенно игогокнул:

– Ну не дадут спокойно попрощаться с городом. Им обязательно надо с утра что-нибудь штурмовать. Планета штурмовщины какая-то!

– А мне нравится, – отхлебнул глоток из церковной чаши Валентин. – Цветы да песнопения надоели совсем.

Элохим и Ашера посмотрели друг на друга:

– Мы здесь ничего не забыли?

– Если что вспомните – вернетесь, – резонно заметил Гаврила.

– Через пару столетий, – улыбнулась Иллахат.

Элохим неторопливо встал:

– Приберитесь тут. И не задерживайтесь. Ждем вас на Исаакии.

Пока длилась эта неспешная беседа, снаружи при помощи взрывчатки, ударов БТРа с разгона по воротам, и мата, спецназ пытался ворваться внутрь павильона. Как потом, втихаря, показывал и рассказывал майор Василий Братерский из Пресс-службы ГУВД, ничего не получалось до тех пор, пока… ворота и двери сами, ни с того, ни с сего, не распахнулись. Из отверзнутого нутра павильона пахнуло озоном и будто четыре тени выскользнули наружу. Тени, они темные, а эти, наоборот, были светлыми.

– Вперед! – скомандовал совсем не сентиментальный командир.

В тот же миг в открытые ворота полетели шумовые и газовые гранаты. Бойцы в противогазах ворвались в павильон и… растерялись. Здесь, сразу за воротами, и с другой стороны здания, за дверями, зловещими щитами стояли штабели разномастных гробов, которые перегородили оба пути. Но этот плохой знак остановил бойцов ненадолго.

– Вперед! – снова раздался в наушниках бойцов голос командира. – Вспомните инструктаж. Берем то ли мошенников, то ли волшебников. Еще не такое можем увидеть!

Пророческие слова! Раскидав гробы, бойцы замешкались перед новой преградой – всякая мебель в кажущемся беспорядке.

– Вперед! – звал командир, и подразделение побежало по узким проходам между предметами мебели в задымленном помещении, выставив перед собой оружие. На полу, как в большом магазине, попадались указатели куда идти, и бойцы шли по этим стрелкам, пока не стали попадаться навстречу друг другу. Только выучка не позволила им не стрелять по своим же. Попытки пройти напрямую, через шкафы и секретеры, тоже не помогали. Через несколько минут бесполезной беготни спецназовцы остановились, ощущая, что запутались совсем в странном лабиринте. Уже и дым, и газ почти рассеялись, а так никого и не нашли.

– Что там, Демон? – услышал командир вопрос руководства.

– Мебель, товарищ генерал.

– А эти твари?

– Не вижу. Тут столько всякой рухляди, что можно спрятать десяток террористов.

Рядом с генералом находился администратор Слава Паноскин. Он утверждал, что экстрасенсы внутри.

– Там они. В павильоне окон нет, а из ворот и из двери никто не выходил. Я наблюдал всю ночь за ними.

Генерал спросил командира:

– Что предлагаешь?

– Гастарбайтеров.

– Чего? Ты надышался там что ли?

– Надо тут все очистить. Только так найдем этих, как вы сказали, тварей.

– Ладно, выкидывайте оттуда все на хрен.

– Нам самим? Мы не грузчики, генерал.

– Предлагаешь рисковать мирным населением?

– В Европе же рискуют. Вон сколько беженцев-террористов к себе запустили.

– Не рассуждать! Выкинуть все и найти тварей.

Вот так по одной из версий началась расправа над киношными ценностями. Бойцы, матерясь, уничтожали мебельный лабиринт, выкидывая из павильона все подряд. Гора мебели во дворе росла, а внутри все равно не убывала.

И вдруг:

– Командир, чувствую движение, – раздалось в эфире. – Что-то движется по кругу в самом центре.

Раздалась команда:

– Немедленно окружить! Расставить по периметру ловушки. Выдвинуть подкрепление и создать второй периметр.

За мебельной стеной раздавалось отчетливое цоканье копыт. Наслышанные о происходящих в городе невероятных событиях, особо религиозные бойцы стали креститься. Сами знаете, что не только животные есть с копытами и рогами.

Спецназовцы потихоньку раздвинули мебель перед командиром, и он увидел… Он давно не был в цирке. Вся его жизнь с войнами и борьбой с терроризмом была для него цирком. Но не пасторальным. А тут… Мебель образовывала круг, будто арену, а на ней бегал трогательный ослик, на спине которого сидел благообразный, но тучный человек в монашеской рясе и жонглировал различными предметами, в основном, крестами, полумесяцами, всякими фигурками, амулетами. Ослик бегает по кругу, а монах жонглирует. И это после газовой атаки?

– Генерал, это осел, а на нем толстый поп. Жонглирует крестами.

– Это они. Я их видел, – шепнул Слава Паноскин.

Генерал приказал:

– Это они. Схватить, задержать. Не выпускать!

– За мной! – скомандовал командир и ворвался на импровизированную арену.

Умилительного вида ослик продолжал себе бежать, пока не уткнулся носом в дуло автомата.

– Стоять!

На этот приказ наглое животное возмущенно ответило:

– Не мешайте, пожалуйста, представлению. Прямо генерал Хлудов какой-то из «Бега». Знаем мы ваше кино, знаем.

Выскочивший на арену другой спецназовец наставил оружие на жонглера, спокойно подбрасывающего амулеты и кресты.

– Брось это, слазь! Лицом…, – он хотел сказать «к стене», но ввиду того, что ее не было, приказал:

– Лицом в мебель.

Монах соскочил с осла, вытянулся по-солдатски и ответствовал:

– Есть бросить это!

Его жонглерские принадлежности полетели в разные стороны, шипя, дымя, взрываясь, ослепляя. Потом раздался цокот копыт. И остался на арене командир и вся его команда. Да еще мебель. Ни осла, ни монаха.

Второй периметр оцепления услышал топот копыт, будто несется на них кавалерийская лава. И не удивился – это же киностудия. Тут и танки могут проехать.

Вот так это было. Наверное. А может, и правда, что всю историческую мебель просто выбросили на свалку. Десятки грузовиков. Хорошее кино-то больше не нужно. Историческая достоверность там, проникновение в эпоху… Телеканалы подло хотят экшн с ментами плохими и хорошими, отъявленными злодеями, крови побольше, садизма. И зачем реквизит военного времени? Все равно они сделают на этом месте ресторан или отель. А? Круто! Отель на месте бывшего съемочного павильона. «В наших апартаментах – дух великих артистов прошлого!». А кино? Что кино? Будут деньги, – сделают заново реквизит хоть под время Грозного, хоть под Людовика. И пришел на Ленфильме конец многим сентиментальным ценностям. Ладно, все прахом будет.

Глава 28
Гаврила и Алилуй. Напоследок…

Рассказывают, что после стадионного скандала в городе произошли странные события. Из уголовного розыска произошла утечка информации, будто в полночь из клуба ушли и не вернулись домой три известных предпринимателя. Их обезглавленные тела потом обнаружили в разных частях города. Говорили об исламистском следе, но кто-то усматривал в этом шокирующие действия банды Елагина. Впрочем, на нее стали валить все подряд. К примеру.

В супермаркет вошли трое. Высокий крепкий мужчина вел под ручку даму восточной внешности в брючном костюме. Стройная, она имела очень тонкую талию. А вместе они обращали на себя внимание посетителей, как самая красивая пара. За ними плелся какой-то сгорбленный мужчина со слишком вытянутым лицом, чем-то напоминающим лошадиное. И выражение это лицо имело скучное. Будто работяга муж сопровождал свою жену с любовником.

– Возьми пару тележек, Буцефал, – приказал кавалер Алилую, – тебе предстоит не ослиная, но конская ноша…

– Думаешь, хватит? Гостей будет много, – промурлыкала дама.

– Да, и пожрать они любят. Возьми четыре.

– Нет, четыре я не увезу, – ответил тот, кого назвали Буцефалом.

– А если я сейчас подсоблю? – мужчина мимоходом взял с прилавка скакалку, будто плетку.

– Ша, Гаврюша. Уже беру, – согласился мужчина с лошадиным лицом.

Пара прошествовала дальше в недра гигантского магазина, а за ними вскоре пристроился так названый Буцефал, тянущий цугом целый обоз металлических магазинных тележек. Пройдя все промтоварные и прочие отделы, процессия достигла, наконец, продовольственного сектора.

– С чего начнем, дорогая? – спросил Гаврюша спутницу возле овощных рядов.

– Я бы начала с рахат лукума.

– С десерта? Одобряю. Это где-то впереди.

Ряды печенья, тортов, шоколада и конфет, халва и тот самый рахат лукум, варенья, меды, пастила – всего хотелось бы попробовать. И пара стала пробовать. Натурально. Если дама на что-то показывала, мужчина тут же предлагал ей это на зубки, беззастенчиво распаковывая товар.

– Попробуй этот тортик, дорогая, – предложил джентльмен, сняв крышку с большущего кулинарного изделия и подцепив пальцем самую сердцевину.

– Фу, Гаврюша, ты совсем потерял ориентацию во времени. Этот торт надо было пробовать вчера.

– Судя по этикетке, его вчера еще не было. Не привередничай, Иллахат.

– Если так, давай грузиться. Где Буцефал?

Мужчина с лошадиным лицом как раз приближался к ним, натужно таща за собой поезд из тележек. И при этом с аппетитом уплетал здоровенную морковку. Все вагоны его поезда оказались доверху гружеными. Первая тележка удостоилась капусты. И белокочанной, и китайской, и салатной, и всякой другой. Дальше шли свекла, морковь и прочие корнеплоды, овсяные крупы и прочие вкусности для домашнего животного.

– Все, затарился? – спросил Гаврюша и почесал Буцефала за ухом. – А куда мы положим все остальное?

– Разве нам нужно что-то еще? – невинно спросило лошадиное лицо.

– Растяпа! К примеру, Иллахат любит сладости. Мне же нужно купить всякие там напитки, типа водки и виски, вино еще дамам, и ты сам не дурак махнуть пару ведер шипучки.

– А я уж махнул, – икнув, признался покупатель тонны овощей, круп и трав в его тележках.

Как подтверждение этому, к троице подбежали несколько охранников с пустыми бутылками из под шампанского. Двое из них держали в руках видеокамеры.

– Вы что творите?! – раздался визг какой-то тетки с бейджем. – А ну-ка брось морковку!

Гаврила неожиданно поддержал хозяйку сектора торгового зала:

– Брось, Алик! Как ты можешь есть немытый овощ?

– Неправда, – парировал Алик. – Вот, написано на этикетке «Морковь мытая».

– Ну тогда ладно.

Тетка снова заверещала:

– Что значит ладно? Этот овощи жрет прямо в зале килограммами, вы тут торты распотрошили и тоже лопаете. Вам тут что, халява разложена?

– Позвольте, мы выбираем товар. Как выбрать не попробовав?

– Как? Если попробовал – покупай. Вот так.

– А если не понравился?

– Вы откуда свалились? Где это все можно пробовать даром?

– На Альфа Центавре, допустим.

– Короче, или вы покупаете распотрошенный вами товар, или я вызываю полицию. У нас видеонаблюдение, все записано, что вы попортили или сожрали.

– Я бы не советовал связываться с полицией, вам же дороже выйдет.

– Ну, все, хватит. Кабаков, звони в семнадцатое.

Охранники препроводили нарушителей в административное помещение. Буцефал при этом несколько раз поинтересовался, не пропадет ли товар из его тележек.

Двое полицейских прибыли вскоре и начали опрос. Документов у всех трех задержанных не оказалось, поэтому протоколы составлялись с их слов.

– Серафимов Гавриил Олегович, – назвался высокий. – А вы, может быть, сперва начнете с видеозаписей? Тогда и протоколы составлять не придется. Врут они, что мы что-то испортили или украли. Сами себе все напортили, теперь виноватых ищут.

Капитан счел предложение резонным и попросил показать видеозапись правонарушения.

Администраторша позвала местного хакера, который вывел на экран монитора видео с камер наблюдения.

– Вот, смотрите, они входят в гипермаркет. Видите, этот набрал тележек. Куда столько?

– Может, у меня семья большая, – огрызнулся Алилуй.

– Смотрите, вот они подходят к торту, вот сейчас…

Тут картинка дернулась и тот самый торт теперь находился в подсобке. Чья-то рука умело исправила цифру 4 на 5, и дата изготовления изменилась. А вот и лицо волшебницы. Вот она, рядом с капитаном полиции сидит, раскрывши рот.

– Это не я, – сказала она глупость.

А на экране началась какая-то фантасмагория: работники магазина переклеивают этикетки, самопроизвольно назначая даты изготовления товаров, реанимируют протухшие рыбу и мясо, натирают подсолнечным маслом начинающие плесневеть колбасы, рубят в салаты подпорченные продукты и обильно поливают майонезом.

– Позвольте, – возмутился Гавриил Серафимов. – Зачем вы нам показываете это торгашеское непотребство? В конце концов, после этого зрелища мы вообще никогда не пойдем в магазин. Безобразие! Я буду требовать тщательного расследования. Как человек и депутат.

И показал значок и соответствующее удостоверение.

– Разберитесь, – приказал он полицейским. – А мы уходим. И конечно, без ваших просроченных товаров.

Выйдя на улицу, Гаврила наметил очередную цель:

– Нас ждут в ба…

Услышать окончание слова не дал рев проехавшего мимо мотоцикла.

– В бане? – переспросил Алилуй.

– В Багдаде? – стала догадываться Иллахат.

– Безобразие! – громовым голосом прокричал Гаврила. – А ну вернись!

Прохожие поразились, когда увидели явление езды мотоцикла задним ходом. Байк не просто сдавал задом, он мчался назад с бешеной скоростью, лавируя между автомобилями, рискуя разбиться. И тормознул аккурат перед импозантной парой и их спутником-антиподом.

Ошалевший мотоциклист сорвал с головы шлем, по которому только что постучали пальцем. Молодой человек был не то, что испуган, но очень озабочен странным поведением мотоцикла:

– Чего это он? – стал разглядывать свой байк. – Задом наперед как-то поехал… Такое бывает, разве?

– Бывает и будет, – предсказал Гаврила.

– В первый раз слышу.

– Как же ты можешь что-то слышать, когда на твоем байке глушителя нет? Зачем снял?

– Чтобы в машинах понимали-слышали-знали, что я еду, и не сбивали.

– А зачем им слышать, что ты едешь? Поезжай по правилам, а не между машин.

– Тогда зачем мне мотоцикл?

– Опа! Я что-то такое припоминаю… Кажется, это логика иезуитов. Хочешь, чтобы мотоцикл снова ехал нормально?

– Да.

– Два варианта. Или поставь глушитель или стань тугоухим.

Говорят, с тех пор многие парни стали жаловаться на потерю слуха. Зато покатались в молодости вдоволь, досаждая мамам с только что уснувшими детьми, старикам и прочим добропорядочным гражданам.

– Так куда мы? – спросила Иллахат.

– В банк.

В стеклянную дверь банка «Санкт-Банк» кто-то не то, чтобы громко постучал, а как будто бы бил копытом. Это было излишне, ибо эта дверь вращалась, а значит, можно было войти без всякого стука. Меж двух прозрачных половинок этой вертушки появились странные посетители – весьма мощной наружности мужчина, одетый в грубый кожаный костюм и второй – тоже весь в коже – осел. Натуральный осел. Весь в коже. Они просочились в холл перед входом в само чрево банка, который обозначался несколькими «вертушками», за которыми стоял рослый представитель секьюрити. Именно к ним направился кожаный мужчина, а следом осел.

Девушка, сидевшая за дивной стойкой, также преграждавшей вход в недра банка, встала и испуганно вскрикнула: «Степа!». Навстречу парочке мгновенно выскочил, выпучив глаза (тут выпучишь – животное, да еще и осел, зашло в банковское учреждение!) начальник Службы безопасности Степан в строгом костюме. Он терялся в предположениях, он не знал, что спросить, он только вымолвил, как мог, строго:

– С ослами в банк нельзя!

Мужчина в коже возмутился:

– Это нарушение всех европейских законов. Покажите мне вашу внутреннюю инструкцию, или федеральную, что с ослами в банк нельзя. Покажите. По статистике, в российские банки приходят очень много людей, которые берут кабальные кредиты. А ваш директор по кредитам называл их ослами и вел учет получающих ссуду, как ослов. Скажу по секрету, я сам работал в вашем банке и все знаю изнутри. Особенно отдел рекламы. Вот я привел настоящее животное, чтобы вы увидели, как выглядит осел.

Сотрудник охраны агрессивно смотрел на Гаврилу и Алилуя и, набычившись, без объяснений, собирался применить физическую силу для выдворения непрошенных гостей. Парень переоценил свои силы. Его враждебность была тут же унесена вместе с его телом на несколько метров от места встречи. Это обиженный Алилуй развернулся и влупил копытами непонятливому охраннику в грудь. Но при этом Степа не ощутил ни боли, ни обиды.

Дама на ресепшене, как теперь принято называть очень популярно и по европейски, а по-русски – служительница обыкновенного стола приема, привстала из-за стойки посмотреть «а что там было», и увидела перед собой только лицо Гаврилы.

Лишенная защиты охранника, она пропустила странных гостей в банк. Гаврила, будто знавший все закоулки в высотном здании, вызвал лифт, и они с Алилуем на четвертом этаже попали в коридор, где располагался Отдел кредитов.

Гаврила остановился у двери менеджера Николая Николаевича Голдина, которого за глаза называли или Ник. Ник. или Золотой. Невысокий плотный мужчина, сидевший в кабинете, привстал, когда к нему вошел представительный клиент, весь в коже.

– Я вам звонил, – сказал Гаврила, усаживаясь перед столом банковского клерка.

И пригласил:

– Али, заходи.

В кабинет скромно вошел ослик. Ник. Ник. встал, улыбнулся и принял позу, будто сейчас его будут поздравлять с юбилеем или вручать Гос. награду. Иначе, почему на эту верхотуру станут поднимать осла?

Клерк и улыбался и тушевался одновременно.

– Это розыгрыш? – «пробовал почву» Ник. Ник. – Когда-то нашему хозяину банка подарили бронетранспортер на его день рождения. А мне осла? Но мой день рождения еще не скоро.

Молчавший клиент положил на стол клерка два паспорта и предъявил требование:

– Нам бы ипотеку. Мы хотим купить хлев и жить в нем долго и счастливо.

Ник. Ник. понимал, что надо как-то вежливо и сразу отказать. Но никак не мог взять в толк, кто из них клиент – грубый мужчина или осел. На его немой вопрос последовало:

– Какая вам разница, мы – одна семья. Однополый брак, понимаете? Во Франции разрешают иметь детей в однополом браке. А мы – еще более прогрессивная страна. Правильно, Али?

– Ты прав, дорогой, – гортанно ответил Алилуй, вильнув хвостом.

Директор по кредитованию был тертым калачом, или мацой. Он пережил уже двух председателей правления банка. Благородного основателя и его преемницу. Третий, недавно пришедший на смену госпоже Пшеничной, был крут, имел связи в самых высоких сферах. Говорят, даже Сам Правитель согласился держать у него свой счет. Ник. Ник. уразумел, что сейчас происходит хитроумная проверка. А как еще, без согласования на самом верху, пустят в банк животное? Да еще такое.

– Протестую, – заявил клиент. – Нельзя называть Алилуя животным. В Европе скоро не будет пап и мам, будут только родитель номер один и номер два. Вот документы, мы – муж и жена.

Голдин из искреннего интереса взял в руки паспорта. Выглядят как настоящие. И штампы и прописка… Но фото живот… партнера номер 2 – ослиное! Однако, брак зарегистрирован… Все по закону. Тут какой-то подвох – чуял Ник. Ник.

– Хотим свить гнездышко, то есть, хлев. Именно хлев, ибо, только в хлеву рождаются самые популярные личности современности, а если покопаться, то и древности. Смотри «Рождение Иисуса Христа».

Ник. Ник. слыл опытным экспертом по выдаче кредитов. До сих пор ни руководство, ни служба безопасности банка не могли его подловить. Знали, что жук, что дает кредиты с откатом, но это ладно, знали, что дает тем, кто заведомо не вернет. И – как с гуся вода. Голдин быстро сообразил, что в неординарной ситуации не следует оставаться одному и, извинившись, позвонил начальнику рекламного отдела.

– Госпожа Криворошко, не могли бы вы зайти ко мне, срочно. Спасибо.

Хитрый Голдин пояснил:

– Крайне занятная ситуация, такие интересные клиенты. Я подумал, если мы сейчас примем решение выдать вам ипотечный кредит, то об этом должна знать общественность, правильно? Мы – самый прогрессивный банк, мы выдаем кредиты семьям с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Отличный маркетинговый ход! Вы не против, если мы предадим огласке этот факт кредитования?

– Я против? Да вы только кредитик оформите, а мы уж вам – хоть эротическую фотосессию. Правда, Али?

Алилуй так трогательно потупил взор, так заморгал вмиг удлинившимися ресницами, что распорядитель кредитов испытал ранее никогда не посещавшее его желание погладить осла.

Ник. Ник., до этой минуты испытывавший боязнь перед этой абсурдной ситуацией, теперь расслабился. Сейчас придет мастер пиара Елена Криворошко и он будет вести диалог с необычной парой уже не один, а при поддержке коллеги.

– Я в восхищении! – встретил Гаврила вошедшую в кабинет женщину.

Госпожа Криворошко сделала вид, что ее ничто не удивляет. Ни ослик, ни мужчина весь в кожаной одежде. Она тоже, как и Голдин, была асом в подковерной борьбе, и сразу поняла, что подлый Ник. Ник. ее подставляет. Это явствовало из неожиданных вопросов «кожаного».

– Госпожа «Эксклюзив», почему вы отказали вместе с господином Голдиным в кредите на съемку фильма известному вам Мэтру кинематографии?

– Это не соответствовало политике банка.

– Съемки патриотического фильма не соответствуют политике банка господина Самойлова? Не грешите! А не потому ли, что вы, Леночка, вместе с господином, извините, Голдиным, запросили десять процентов от суммы себе в карманы, а Мэтр отказался от такой сделки? – спросил Гаврила. – У меня есть видеозапись разговора. Как не стыдно! Мэтр снимал патриотический фильм о войне, были перебои с финансированием, а вы ему отказали.

– Мы не собираемся отчитываться перед неизвестными, не являющимися клиентами банка, – отрезала Елена.

– А нам, по вашему, неизвестным, как раз известно, что в вашей сумочке, той, которая в кабинете, сине-желтой с коротким ремешком, сейчас почему-то лежит четыре тысячи двести долларов. Это ровно десятая часть только от очередного заказа за наружную рекламу банка.

– Ложь! – вышла из себя Криворошко.

– Их вам вручил Кирилл Бахмутов в коридоре на втором этаже дома 6 по улице Восстания. Видеозапись имеется.

Госпожа Эксклюзив не стала отнекиваться, а запросто обратилась к Гавриле:

– Шантажируете? Сколько? Вы из органов, я поняла. Сколько?

– Вы об откате, то есть взятке за молчание?

– О чем же еще? И вам и говорящему ослу – все, что в моей сумочке, – щедро предложила Елена Анатольевна.

Дверь в кабинет распахнулась и вошел Председатель правления банка господин Самойлов. Вошел и застыл на месте. Все присутствующие ждали его дальнейших действий. Действие было неожиданным.

– Включи телевизор, – скомандовал Самойлов госпоже Криворошко.

Ничем не пробиваемая и не смущаемая дама спокойно взяла пульт и нажала на красную кнопку. К ее удивлению, на экране она увидела себя с Гаврилой и осликом. Видимо, трансляция шла с опозданием и Криворошко на экране предлагала взятку:

– Сколько? Вы из органов, я поняла. Сколько?

Главный банкир возмущенно закричал: «Дура! Это идет по пятому каналу на всю страну! Как это может быть?». Он осекся, ибо увидел озлобленного себя, вбегающего в кабинет.

– Выключить! – испугался он. Это был инстинктивный приказ, хотя Самойлов и понимал, что этим трансляцию происходящего не прекратить. Поэтому схватил пиар-начальницу за руку и выбежал с ней из кабинета. А на экране крупно появилась морда осла, который пророкотал басом:

– Вы смотрели репортаж из банка «Санкт-Банк». Спасибо за внимание.

Гаврила мощно поаплодировал своему спутнику:

– Браво, ты прирожденный диктор телевидения. Ну что же, пойдем из этого заведения, пропахшего барышом. Отовсюду так и несет деньгами.

– Душно, как в конюшне, право, – поддакнул ослик. – На воздух, мой друг, на воздух! Полетим-ка, наконец, к Ионе.

Когда парочка установщиков справедливости направлялась к далекому храму Отца Ионы, в Комитете по строительству начиналась паника. Исчезли все проекты строительства в центральной части города. А главное, их не было ни у архитекторов, ни у подрядчиков. Случилось это в момент подписания плана градостроительства, когда прозвучал такой диалог:

– В этих домах будет несметное количество квартир. Понятно, что в них будут жить богатые люди. В каждой семье по две машины. В центре будет не проехать, ты понимаешь?

– И что? Кого это волнует? Кто захочет, пусть тут живет, это их дело. А такие, как мы, живем и будем жить в Европе или Америке. Подписывай.

Только перо коснулось бумаги, как проекты пропали, что было большой неприятностью для строительного лобби.

Гаврила и Алилуй вошли в здание церкви, в которой правил Иона. Цокот копыт Алилуя в помещении, акустика которого была совершенной, привлек внимание женщины в схиме, которая зачем-то гасила свечки перед иконами, поставленные только что ушедшими посетителями храма.