Текст книги "Собрание сочинений в четырех томах. Том 3"

Воин света отдает должное грубой силе,

противостоящей ему.

Пауло Коэльо

2010, 30 мая

Братск

Ждем высокого гостя. Нашего нового заместителя министра.

Ждем весь день.

Наступил вечер, мы всё ждем.

– Когда же он приедет? – спрашивают меня измученные вынужденным бездельем женщины, мои заместительницы. Они сидят в приёмной.

– Ежели б знать, да кабы ведать… – отвечал я. – Обещали – в течение дня.

– День кончился. На дворе – скоро ночь.

– Потерпите. Попейте пока чайку с лимоном…

Был девятый час вечера, когда позвонила Ирина, дочь:

– Папа, ты домой собираешься?

– Пока не могу.

– У тебя что-то случилось на работе?

– Да нет. Просто ждем замминистра. Позвонили из области, предупредили, что он подъедет к нам в техникум. Обязательно сегодня. Вот мы и ждем, никак не дождемся.

– Сколько это еще продлится?

– Не знаю. Может, часа три.

– Понятно.

– Как мама?

– Очень плохо. Она ненадолго приходила в себя. Хотела что-то сказать, но не могла. Потом стало падать давление, и она уснула. Такое уже было.

– Ладно, пока не трогай её.

– Хорошо, папа. Приезжай скорее.

Дочь молодец. Последние полгода она не отходит от матери. Надо бы мне самому быть дома, рядом с бедной моей Любой. Она сильно болела и была очень плохой. Такой плохой, что хуже некуда. В последний месяц её состояние катастрофически ухудшилось. Но я был привязан: замминистра мог появиться в любой момент. Хорош был бы я, директор техникума, если бы уклонился от встречи с ним. В нашем деле такое не принято.

Я представлял, что там, дома, творится. Понимал, что моё присутствие у постели больной вряд ли что-то изменит. И всё же, думал я, лучше бы мне находиться дома, с ней, а не здесь.

Но я пока не мог.

Наконец, дежурная передала, что машина с высоким начальством подъехала. Я быстро спустился вниз, встретил гостя и провел в свой кабинет.

– Добро пожаловать в наше учреждение, Даниил Стефанович. – Я гостеприимно усадил начальника в кресло и, как положено, предложил:

– Чай-кофе?

– Нет-нет, – торопливо произнес гость, подтверждая отказ резким отвергающим жестом руки. – Меня уже накормили и напоили.

Было начало десятого.

Хорошо вам, дорогой товарищ, подумал я. А вот меня никто не кормил, да и шестьдесят душ педагогов, которые целый день томятся в своих кабинетах и мастерских, извелись, вас ожидаючи.

– Давайте, чтобы слишком долго не кошмарить вас, сразу приступим к осмотру базы техникума, – предложил замминистра.

Никаких тебе извинений за задержку неурочного визита, пустое ожидание и причиненное беспокойство. Зато он не будет нас «кошмарить».

– Давайте, – покорно согласился я.

В приёмной к нам присоединились четверо моих замов, и мы пошли смотреть «базу».

Высокий гость шёл на полшага впереди, я со свитой – за ним. Внешне Даниил Стефанович Каменер, мужчина чуть выше среднего роста, возрастом лет сорока пяти, с несколько полноватой талией, в дорогом стальном костюме выглядел внушительно. Весьма и весьма. Двигался он на своих коротких ногах немного косолапо, но быстро. Его розовое округлое лицо с немного обвислыми щеками, коротким туповатым носом, большими навыкате желтыми глазами и обширным скошенным лбом с широкими залысинами, увенчанным короткими светло-рыжими завитками, – всё выражало высокую мысль и озабоченность. При всей неаристократичности, это лицо, тем не менее, источало власть. Походка, осанка, державный взгляд, тонкие, плотно сжатые губы, манера отрывисто говорить – всё свидетельствовало о том, что вы имеете дело с личностью из высших кругов.

В нашей системе, которую по привычке мы, кучка местечковых квасных патриотов, звали «профтехом», этот человек был новичком. И не просто новичком, но, к нашему несчастью, чужаком, не понимающим ни специфики, ни миссии профобра. Пришел он в министерство недавно из сферы специального образования. Проработав больше десятка лет директором детдома, чем сильно гордился, Каменер каким-то образом «остепенился» – стал кандидатом педнаук. Едва вступив в должность заместителя министра, Даниил Стефанович всем нам, профтеховцам, дал понять, что обладает уникальным педагогическим опытом и доступом к эксклюзивной информации – видимо, кто-то из подхалимов напел это ему в уши. Держался он весьма авторитарно, был подчёркнуто неприступен, демонстрируя в любой ситуации железную уверенность и абсолютную непотопляемость. Словечко «кошмарить» мы впервые услышали именно от него. На одном из первых совещаний руководящего состава училищ, профлицеев и техникумов новый замминистра сказал, обращаясь к почтенной аудитории: «Я не ставлю цель сегодня вас кошмарить, но…». Дальше в течение трёх с половиной часов он, анализируя одно только финансово-хозяйственное состояние подопечных заведений, обрушил на директоров и главбухов шквал таких уничижительных характеристик, что все замерли от неожиданного потрясения. Превратились в безмолвные соляные столбы. А Даниил Стефанович всё поливал и поливал пригнувших седые головы обалдевших подданных такими эпитетами, что, казалось, почернела и резко наэлектризовалась окружающая атмосфера. Многие стали доставать из потаённых мест таблетки и быстро совать под язык.

Известно, как ты – к людям, так и они – к тебе. С приходом к власти господина Каменера у нас многое не заладилось. Понятно, что отношения наши с ним теплотой не отличались. Но его это, по-видимому, не огорчало. Он всецело полагался на авторитет своей должности, и, главное, – на силу страха. Что, что, а страх Диниил Стефанович внушить мог.

И вот сегодня новый замминистра впервые пожаловал к нам с визитом. За «базу» я не волновался: нам было что показать.

Начали с библиотеки. Любовь Павловна, которая заведовала библиотекой более 25 лет, заметно волнуясь и улыбаясь излишне заискивающе, показывала книжный фонд, читальный зал. Всё было предельно скромно, но ухожено и добротно.

– Когда мы проходили аттестацию, – объясняла Любовь Павловна, – комиссия отмечала неплохую обеспеченность студентов учебниками: по большинству дисциплин – на 60–70 %.

– А экран для чего? – спросил гость. В читальном зале был развернут большой экран.

– У нас много видеофильмов и по техническим, и гуманитарным предметам. Фильмы – на лазерных дисках. И после того, как у нас установили специальный проектор, многие преподаватели проводят в читальном зале свои уроки с демонстрацией фильмов при помощи компьютера.

Компьютерные проекторы были пока ещё редкой новинкой, но замминистра наличие такой новинки в провинциальном заведении, по-видимому, не впечатлило.

Пятью минутами позже наша начальственная группа спустилась этажом ниже и оказалась в недавно реконструированном актовом зале, где тоже стояла компьютерная техника и мощный проектор, и высокому гостю было доложено, что здесь тоже, помимо внеклассной работы, занятий театральной студии, иногда проходят обычные уроки с применением компьютеров.

Потом, пройдя длинный переход, мы с высоким начальством оказались в учебном корпусе. Мы проходили по просторным вестибюлям учебного корпуса, полы которого еще три года назад, покрытые облезлым и потрескавшимся линолеумом, демонстрировали нашу нищету. Но нам удалось подзаработать немного денег, купить красивую плитку, и силами своих мастеров и учащихся мы сами всё переделали. И теперь в наших рекреациях были нарядные, сверкающие чистотой полы, керамика с пышной зеленью, стены были украшены хорошими репродукциями и недорогими копиями картин.

Я пытался обратить внимание начальства на окружающее благолепие и на то, что всё это было сделано руками наших людей. Мы ни рубля не получали у министерства. Но мои слова до высокого уха, вероятно, не доходили. Наши героические достижения мало его трогали.

– А покажите мне ваши туалеты, – неожиданно потребовал высокий гость.

Ага, подумал я, и вместе со мной весело встрепенулась вся наша команда, значит, кое-что его всё-таки интересует. Один из предыдущих наших начальников, строгий и придирчивый Фиговский, человек быстрых решений и неожиданных действий, не раз говаривал с высоких трибун: «В учебном заведении всё должно быть прекрасно: и преподаватели, и учебные кабинеты. И туалеты». Он был по образованию филолог и любил изречения классиков подстраивать под требования текущего момента. Верный однажды принятому решению, своё знакомство с любым заведением он целеустремленно начинал с посещения ученических нужников. И не дай бог, если там обнаруживались окурки и настенные надписи с ненормативной лексикой! Кара следовала незамедлительно, и заведение тут же заносилось в черный список. В течение последующих года-двух, на всех больших и малых совещаниях наробразовской аудитории начальник пафосно клеймил коллектив несчастной школы и поносил неудовлетворительную воспитательную работу с контингентом. Никакие заслуги, никакой передовой опыт заведения, в туалете которого имело место нечто, не соответствующее моральному кодексу руководителя областного органа, не признавались положительными; его директор и педагоги ходили после визита начальника униженные и оплеванные и долго потом вынуждены были отмываться.

Так было раньше. Но оказалось, что опыт прошлого живуч, востребован и нынешние остепененные топ-менеджеры не прочь им воспользоваться.

Мы эти начальственные штучки, конечно, предвидели.

– Пожалуйста, Даниил Стефанович, – вперёд выскочила красавица Проклова, мой зам по воспитательной работе. – Извольте заглянуть сюда, – указала она на дверь мужского туалета и сама первая вошла туда. За ней замминистра.

Сама Проклова, которую звали Наталия Владимировна, самая молодая из нашей команды, озорная, улыбчивая, элегантная, – демонстрировала домовитость, хозяйскую уверенность и надежность нашего бытия. В «предбаннике» начальству были показаны сверкающий белизной рукомойник и зеркала, в интимном отделении – аккуратные писсуары, стерильные раковины. Везде цветной кафель. Чистота, и никаких непотребных надписей. Как в кремлевском дворце съездов. Наши люди сильно гордились этой дворцовой помпезностью, но, по правде говоря, из двух десятков туалетных комнат мы пока смогли одеть в зеркала и дорогую плитку едва половину. На остальное пока ни сил, ни денег не хватало. Но начальству говорить об этом мы пока не собирались.

Каменер сохранял молчание. Вряд ли он представлял себе, какой ценой создавалась наша клозетная красота. В училищах и ссузах областного центра он наверняка мог видеть роскошь и покруче. Наши коллеги, иркутяне, усольчане и ангарчане, расположенные ближе к министерским кормушкам, не знали такой нужды, как мы, удаленные от областного центра; все работы по благоустройству интерьеров и в областном центре, и в Ангарске, и в Усолье выполнялись централизованно, как правило, за счет бюджетных средств. Нам же приходилось все текущие ремонты и благоустройство выполнять в основном за счет собственных, заработанных с большим трудом, внебюджетных денег.

Молча наша группа прошла в кабинет истории, который одновременно был и краеведческим музеем техникума. Нас встречал преподаватель Н. И. Ляшенко. Отличник просвещения, Николай Иванович был большой выдумщик и фантазер. Он придумал уникальную систему порционной подачи учебного материала по истории и оригинальных экспресс-зачетов, с помощью ребят затейливо, но в духе официальных требований оформил свой кабинет. На том, однако, дело не кончилось. Неугомонный искатель и краевед, Ляшенко обшарил все глухие закоулки в городе и в окрестных поселках. Где с трудом, а где хитростью (за которую Николай Иванович бывал и бит) он сумел стащить в свой кабинет, который понемногу становился музеем, больше тысячи единиц хранения, среди которых были дореволюционная соха, самопряха, кросна, кремнёвое ружье, кандалы каторжника, ручные рубила первобытного человека, простреленные каски, шинель и буденовка красноармейца, патефон, керогаз, керосиновая лампа, заржавленный пулемет «максим», пишущая машинка «мерседес» и много других диковинных штук. На полках лежали потертые альбомы со старинными гравюрами и дагерротипами. Висели, конечно, и портреты правителей России, начиная с царя Николая II, прозванного после Ходынки «Кровавым», Ленина, Троцкого, Сталина, Хрущева, Брежнева и кончая Ельциным и Путиным. Была даже чугунная скульптура юного Володи Ульянова, крашеная под серебро, весом килограммов 120. Непостижимо, как такую тяжесть пацаны затащили на третий этаж.

Замминистра, заложив руки за спину, молча осматривал экспонаты, ни к чему не прикасаясь. Его бульдожье лицо оставалось непроницаемым. Николай Иванович быстро тараторил что-то о трудностях поисковой работы, суетливо заглядывая в глаза то областному начальнику, то мне. Наконец, Даниил Стефанович разжал железобетонные уста и сухо спросил:

– Не слишком ли много у вас коммунистической символики?

– Что вы, что вы, – заторопился старый учитель. – Ведь это – наша история, как же без этого…

– Ну-ну.

После такой реакции меня так и подмывало спросить у гостя: «Сами-то вы свой партбилет сдали, или храните до второго пришествия?.. Не с вашего ли соизволения уничтожены музеи во многих школах, и уничтожены только потому, что в них было немало экспонатов из недавнего социалистического прошлого?» Но я благоразумно смолчал.

Итак, наш музей, пока не имеющий аналогов в городе, не был удостоен похвалы. Ладно, пойдем дальше.

В одном из довольно скромных по оформлению кабинетов литературы нас встречала с приветливой улыбкой очаровательная Жанна Александровна. Она первым делом завела начальство в свою подсобку и показала так называемый дидактический комплекс по литературе – несколько шкафов, забитых коробочками, ящичками, пакетами, конвертами с напечатанными текстами, фотографиями, дисками с записанными фильмами и прочим добром.

Рядом в кабинетах экономики, иностранных языков, электротехники и химии было показано аналогичное учебно-методическое обеспечение.

Елена Юрьевна, заместитель по учебной работе, пояснила:

– У нас ведется большая работа по созданию таких комплексов. По всем дисциплинам, а их больше двухсот, каждый преподаватель создает методическое и наглядное обеспечение каждого, именно каждого, занятия…

– Понятно, – буркнул Даниил Стефанович, прерывая слишком детализированные пояснения Елены Юрьевны. Что он на самом деле думает по данной проблеме, мы так и не узнали. – А скажите, почему у вас нет лингафонного кабинета?

– Мы его демонтировали. Считаем, что такие кабинеты сегодня малоэффективны. Более результативна языковая работа в компьютерных классах и постоянные языковые диалоги на занятиях.

Комментариев не последовало. Дальше мы попали в один из компьютерных классов, который совсем недавно приняла выпускница местного университета Анна Валентиновна, хрупкая и очень застенчивая девушка.

– Всего в техникуме восемь компьютерных классов, – начала рассказывать молодая педагогиня, – мне достался один из них. Но кроме меня в моем кабинете занимаются ещё несколько преподавателей. У нас есть более ста прикладных компьютерных программ по разным предметам: литературе, физике, сопромату, деталям машин, психологии, истории, праву, устройству и ремонту автомобилей, бульдозеров, экскаваторов и т. д.

– Должен заметить, – вмешался я, – что по числу компьютеров, приходящихся на одного студента, мы превосходим все учебные заведения города, в том числе вузы.

Последним в учебном корпусе был методкабинет, которым заведовала зам по учебно-методической работе Елена Викторовна. И здесь, помимо учебных и методических пособий, написанных преподавателями и изданных небольшими тиражами, замминистра опять увидел стоящие в ряд компьютеры.

– А здесь зачем столько техники? – уже с интересом спросил Даниил Стефанович.

– Это компьютеры для преподавателей. Каждый может прийти в методкабинет в удобное время и спокойно работать на ЭВМ.

– А выход в интернет есть?

– Конечно.

– Хорошо.

Кажется, нас похвалили. Впервые.

Идем дальше.

Опять длинный переход, и мы оказываемся в корпусе мастерских и лабораторий. Красоты тут поменьше: помимо теоретических занятий, в этом корпусе происходит производственное обучение и выпуск товарной продукции. Дело это не всегда чистое. Ребята работали в спецодежде.

Старший мастер Василий Васильевич встретил нашу группу и повел в отделение холодной обработки металлов. Мы вошли в цех, где, несмотря на поздний час, работала вторая смена практикантов.

На станках работали студенты второго курса. Они были в беретах и защитных очках. Мастер Александр Семенович подошел к нам с объяснениями:

– Токарные станки у нас старые, но надежные. Базовая модель – отечественная, 1К62. Но есть и корейские, и румынские, особенно, во фрезерной группе. Практиканты сейчас точат главную деталь корпуса замка с внутренней правой и левой резьбой. Выполняем заказ горкомхоза.

Его напарник мастер Щербаченко возился с большущим аппаратом – чудом отечественного машиностроения, станком с числовым программным управлением. Что-то там не ладилось: станок капризный. Впрочем, в радиусе полтыщи километров никто на станках с ЧПУ сейчас не работал. К сожалению. Серийное токарное производство заглохло.

Затем мы бегло знакомились со сварочным производством: у нас работают 12 постов электросварки, один – полуавтомат и два поста – газосварочных. Рядом – просторный цех ремонта автомобилей. Нами, опять же на собственные средства, закуплены импортные подъемники, испытательные и наладочные стенды и ремонтное оборудование. Заложено начало большого дела, на которое мы возлагаем надежды.

– Здесь мы ремонтируем автомобили. – Я решил взять инициативу в свои руки. – Специализируемся в основном на японских моделях, потому что у большинства автовладельцев нашего города – японские машины. Но нам нужна ваша помощь, Даниил Стефанович. Для дооснащения цеха и обучения студентов новым технологиям ремонта и наладки автомобилей ещё требуется примерно четыре миллиона рублей.

Я вопросительно посмотрел на нашего дорогого гостя, властителя и распорядителя финансов. Но его превосходительство сохранял невозмутимость.

«Ну, пся крев!» – в сердцах ругнулся я (не вслух, конечно!) и, показав своему непробиваемому патрону фигу в кармане, сказал:

– Ладно. Пойдемте дальше.

Мы бегло осмотрели лаборатории и мастерские по техническому обслуживанию строительно-дорожных машин и автомобилей. Каменера заинтересовали стенды, сделанные преподавателем Кудряшовым совместно с учащимися. Ни одного покупного стенда здесь не было по той причине, что таковые никем нигде не производились.

Мастерская по устройству и разборке-сборке автомобилей была нашим чудом – плодом коллективного технического творчества. Посреди просторного класса располагались шасси с полной навеской оборудования автомобилей «камаз» и «газ-53», но без кузова. Вдоль стен располагались рабочие места практикантов с набором деталей автомобильного «железа», а на стенах самодельные стенды с подобранными узлами в разрезах различных систем автомобиля. На каждом стенде – таблички с надписью золотом: «Сделано студентами такими-то под руководством преподавателя такого-то».

Я думаю, каким бы ни был, наш начальник, он не мог не заметить, что в нашем заведении куда ни плюнь, везде одно и то же – сделано своими руками.

Еще надо было осмотреть общежитие, но было уже полдвенадцатого. Студенты должны были уже спать. Решено было их не тревожить.

Я поблагодарил педагогов и отпустил домой. А мы с Каменером и замами вернулись в мой кабинет. Предстоял ещё какой-то разговор. Наталья, секретарша, подала нам чай с конфетами.

Я пытался еще раз вернуть Даниила Стефановича к нашему плану развертывания автомастерской и просьбе помочь:

– Всего четыре миллиона…

Но Каменер перебил меня:

– Вам федеральный закон ФЗ-83 известен?

– Это закон о коммерциализации и так называемой автономизации бюджетных учреждений?

– Именно. Среди директоров, подавших документы для перевода их учреждений в разряд автономных, вашей фамилии я не обнаружил.

– Но вы же видите, как мы работаем. Люди стараются. Однако мы с трудом зарабатываем на товарной продукции и образовательных услугах всего чуть больше четырех миллионов рублей. Это немало, но для автономной деятельности нужно хотя бы миллионов десять-двенадцать. Я прошу вас помочь нам. А там мы подтянемся, станем больше зарабатывать и окрепнем…

– Решение об автономии нужно принимать в ближайшее время. Нельзя тянуть.

– Понимаю. Директиву надо выполнять…

– Совершенно верно.

– Но время ещё есть. Нужно основательно подготовиться… Зачем бежать впереди паровоза? Прошу вас дать нам отсрочку хотя бы на два года…

Заместитель министра отчужденно сжал свои каменные губы, видимо, собираясь что-то сказать… Так вот, почему он всю дорогу молчал, подумал я: его волновало исполнение закона ФЗ-83. Но неужели он не понимает, что мы не выдержим, денег не хватит? Мы еще не готовы. И что с нами будет, если полностью перейдем на автономную самоокупаемость? Крякнем? Скончаемся? Разоримся? И все разбегутся?

Даниил Стефанович прихлебывал чай и смотрел на меня вопросительно. Наверно, он ждал каких-то новых решений…

Неожиданно по сотовому позвонила дочь:

– Папа, срочно приезжай. С мамой плохо.

– Что с ней?

– Очень плохо.

– Что?

– Кажется, она умирает.

– Боже мой, Боже мой… – у меня потемнело в глазах.

Ноги стали наливаться свинцом. Руки не слушались. Язык прилип к гортани.

– Вызывай скорую. Я еду.

Я встал со стула и чуть было не упал: закружилась голова.

– Извините, – деревянным голосом, с трудом владея собой, произнес я.

– Что случилось? – невозмутимо спросил Каменер.

– У меня очень тяжелая жена. Она при смерти. Я должен срочно оставить вас.

Я попросил замов побыть с начальством, а сам побежал к машине.

– Жду решения о переходе на автономию, – вдогонку мне прозвучали слова высокого гостя.

Никаких тебе соболезнований, слов сочувствия, поддержки. Видимо, так у них принято. У великих людей…

Водитель, испытанный за много лет в разных передрягах, Валерий Николаевич тронул ключ стартера и, взревев двигателем, наша «волга», помчалась в ночную тьму. Новую «волгу» мы купили тоже на свои деньги в прошлом году.