Текст книги "Эпоха золотой розы"

Глава 12. Бристан

Ливень не желал прекращаться ни на минуту. Бристан стоял в открытом проёме ворот сарая и смотрел в ночную темноту, когда она упала с грозовых небес словно хищная птица. Всполохи молний отражались яркими бликами на драконьей чешуе. Когда Рьялара коснулась земли, яростный рык вырвался из её груди.

Через секунду он увидел силуэт драконицы, которая шла к нему навстречу из мрака. А ещё через миг в шаге перед ним остановилась Гилвея. Её светлые волосы вымокли под проливным дождём и прилипли к лицу. Белое её лицо резко выделялось на фоне чёрного камзола с высоким воротом, в который она была одета вместо небесной брони. Но меч висел на поясе. Губы крепко сжаты. А голубые глаза её горели драконьим огнём. Кузнец заметил, что руки её стиснуты в кулаки. Девушку трясло. Но не от холода, а от ярости.

– Он отступился. Впервые в жизни бросил бой, – процедила она сквозь зубы. – Сдался. Проиграл!

Девушка стояла под дождём, словно позабыв о нём. Бристан взял её под локоть и подтолкнул под крышу. Драконица последовала за ней.

– О ком ты? – спросил непонимающий кузнец. – Что произошло?

– О Логрейне! – выплюнула она это имя. – Ты видел трёх всадников. Одним из них был мой брат Ареас на алом Эрраноле. Второй – Ремир на зелёном Брастеоре. А третий – высокий воин в чёрной броне – это и был Логрейн. Он объявил, что бой окончен. Они больше не спустятся на землю. Им плевать на Последний Оплот! Как и всегда было…

– Это был Логрейн? – недоверчиво переспросил Бристан. – Но почему он единственный был без дракона?

Впервые сама Гилвея посмотрел на него как на неразумного ребёнка.

– Ты не представляешь, чьё имя я тебе назвала? – вкрадчиво спросила она у него. Но ответа ждать не стала. – Я говорю тебе про Логрейна – владыку Аллатума, сжигателя народов. Если бы его дракон Иеромар утром опустился с ним на этот луг, то один лишь ветер от его крыльев снёс бы твой дом словно кленовый лист. А тень от его полёта привлекла бы сюда всех демонов Велиара с двух лиг в округе.

Бристан многое видел за свою жизнь. Но всё же понимание того, что прямо перед ним ещё утром стоял тот самый Логрейн, не укладывалось у него в голове. Драконий вождь был настолько легендарной личностью, что вовсе было сложно представить его живым мужчиной из плоти и крови. Да, именно легендарной, потому что после Изгнания драконов алтеиды почти ничего не знали о том, что происходит на загадочном острове Аллатум и какие деяния свершаются там. После того как крылатые души вернулись в Асхайин, почти ничего не изменилось – Немерен отстоял от земных городов так же далеко, как и остров драконов. А тех алтеидов, которые смогли спастись живыми из битв между всадниками и демонами, было столь мало, что их рассказы об увиденном сразу обрастали многочисленными домыслами. Но ни один самый сказочный рассказ не мог внятно описать, насколько огромен Иеромар.

– Война проиграна. А мы?.. Остаёмся здесь на прокорм демонам и бесам, – тихо сам себе ответил Бристан. Странно, но он не почувствовал ни страха, ни сожаления о своей собственной жизни. Наверное, потому что где-то далеко в своём разуме он давно понимал это и уже смирился с этой мыслью. Поэтому теперь он был абсолютно спокоен.

Гилвея долго вглядывалась в его задумчивые глаза. Но это его непоколебимое спокойствие привело её в ещё большее бешенство. Она зарычала подобно Рьяларе.

– Прах тебя побери, кузнец! Ты вообще понимаешь мои слова?! – голос её сорвался на крик. – Или тебе тоже плевать на то, что тебя сожрут заживо?

Она замахнулась, чтобы отвесить ему пощёчину, чтобы добиться от него хоть каких-то эмоций. Но Бристан перехватил её руку в запястье и притянул девушку к себе. Это ничуть не остудило пыл Гилвеи. Грудь её тяжело вздымалась, а глаза сверкали гневом.

– Я понимаю твои слова, – нарочито медленно и тихо проговорил он, не отпуская её от себя. – Я не понимаю, что вы обе здесь делаете, если вам приказано отступить.

Девушка вспыхнула, как сухой хворост от искры. Она вырвала руку из его ладони и отскочила от кузнеца, словно дикая кошка.

– Мы не отступились, – прошипела она с яростью. – Мы будем там, где нам быть и должно, – в Последнем Оплоте. И мы не покинем бой, пока живы алтеиды.

Рьялара поднялась и нависла над Гилвеей, тихо зарычав в подтверждение её слов. Бристан смотрел на них с восхищением и понимал, что к горлу подступает комок. Он видел перед собой хрупкую девушку и маленькую драконицу с перебитым крылом. И эта безумная душа готова продолжать бой, из которого отступили Логрейн и Атрен. Кто такой был кузнец, чтобы спорить с нею? Он смотрел на них и не мог больше выговорить ни слова.

– Мы вернулись за тобой, – тише проговорила Гилвея. – Ты должен пойти с нами, иначе очень скоро погибнешь здесь. Через три дня сам Велиар прибудет в Мехру.

Бристан понимал, что если послушается её, то погибнет лишь на несколько дней позже. Но в ответ он лишь согласно кивнул. Наверное, потому что умереть ему хотелось возле неё.

Но сейчас он вспомнил о Гвелте и Карне, вспомнил о Марте и маленьком Лентуле. Он не сможет уйти, оставив их на погибель.

– Только… – выговорил он и закашлялся: предательский комок не желал исчезать из горла, – в Иштороне ещё остались жители.

– Значит, нам нужно спешить, – ответила Гилвея, не сомневаясь ни секунды. – Мы отведём их всех в Харинум. Время ещё есть. До Последнего Оплота день пешего перехода.

Она поймала его взгляд. Наверное, у него на лице были написаны все его чувства и эмоции. Девушка опустила руки и глубоко вздохнула.

– Не смотри на меня так, пожалуйста, – тихо проговорила она. – Я ещё не окончательно выжила из ума. Я знаю, что шансов победить у нас нет. Но я не могу сдаться. В борьбе есть смысл. Только в борьбе он и есть…

– Обречены мы, но не ты, – осторожно заговорил Бристан. – Ты не обязана умирать вместе с теми, у кого нет крыльев. Зачем тебе погибать с нами?

Гилвея тряхнула головой и опустила глаза.

– Нет, обязана. Я не останусь в стороне. Я не могу. Это не та жизнь, которую я хочу выбрать. Только не я, – решимость звенела в её голосе словно струна, натянутая над бездной отчаянья. – Драконы иногда хватали демонов, брали их в плен. Мы хотели выведать у них хоть что-то, что могло бы помочь в борьбе против Адриона, хоть какую-то его слабость. Как оказалось, большинство из них вовсе не знали языка и общались только странными звуками, словно звери. У тех немногих, кто знал слова, было невозможно ничего выведать даже под самыми страшными пытками. Но единственное, о чём твердили все они, – это пророчество райнеры Селехэт. Она предрекла Велиару, что погибель ему принесёт дочь неба.

– Насколько можно верить словам демонов? – спросил Бристан, обдумав сказанное ею.

– Пришлось поверить, – ответила Гилвея, и глаза заволокла пелена скорби, – когда собственными глазами видишь, с каким остервенением враги бросаются именно на женщин-всадниц. Наши души легко отличить по полу даже в небе. Драконицы изящнее и тоньше своих собратьев, хоть и могут быть больше по размерам. Я видела, как моих сестёр разрывают на куски. Много раз. Демоны верят в это пророчество. Значит, и у меня нет причин в нём сомневаться.

– Даже если пророчество имеет силу, то той дочерью неба можешь оказаться не ты, – проговорил Бристан. Хотя он понимал, что это замечание вновь может разозлить Гилвею. Но эти слова нисколько её не задели. Она посмотрел на него исподлобья и жутко и холодно усмехнулась.

– Я сама долго думала так. Тысячу раз говорила себе об этом. Говорила, что не гожусь на роль героя. Да и крылья могучие у меня не выросли. И сама я ростом не вышла, – ответила девушка глухим низким незнакомым голосом. – Да вот только из дочерей я осталась одна. Последняя. Самая что ни на есть единственная во всём мире. Огненная река давным-давно остыла, и нет больше новых её даров. А те женщины, что были со мной, погибли все на моих глазах. Я оплакивала их одну за другой. Пока не осталась одна.

Голос её вновь сорвался. А из глаз покатились слёзы. Слова превратились в плач. Она зарыдала громко, без стеснения, откровенно. Бристан сделал шаг ей навстречу и обнял. Гилвея прижалась лицом к его груди. Всхлипы сотрясали её хрупкое тело.

– Мне нет дела до этого пророчества. Пусть оно тысячу раз окажется ложью, – проговорила она сквозь слёзы. – Но я не отступлюсь. Ты понимаешь? После всего, что было, что я видела, я не могу сдаться. Иначе всё было напрасно. Все смерти, все слёзы, вся боль будет напрасной, если бросить борьбу. Я не могу… это выше моих сил…

Бристан крепко прижимал девушку к себе. А она ещё крепче держалась за него обеими руками, словно боясь отпустить. Он проводил ладонью по её мокрым волосам и ничего не говорил. Он давал ей выплакать всю накопившуюся боль и тоску. Он понимал, что ей сейчас это было нужно.

В какой-то момент её всхлипы затихли. Слезы закончились. Но она по-прежнему крепко прижималась к Бристану.

– Прости, – прошептала она. – Слишком много даже для драконьих плеч. Слишком много для меня одной.

Кузнец коснулся ладонью её лица и приподнял к себе, чтобы увидеть её глаза.

– А ты и не одна, – тихо проговорил он, постаравшись улыбнуться. А потом припомнил фразу, которую она сама ему сказала накануне: – Мне уже расхотелось умирать поодиночке.

Гилвея смотрела на него долгих несколько секунд, а потом очень тихо рассмеялась, прижавшись щекой к его груди, мокрой от её слёз. Но объятий своих она не ослабила ни на миг.

– Это хорошо, – откликнулась она. – Это очень хорошо, что ты передумал.

***

Небеса обрушивали на Асхайин свои воды. Это был не дождь. Это был сплошной поток воды, льющийся на землю уже целые сутки. Казалось, что вода потушила солнце на небе, потому что от горизонта и до горизонта не было видно ни единого сколь-нибудь светлого пятна. Непроглядный мрак покрыл собой леса, поля и дороги. Перекрыть шум воды могли только устрашающие раскаты грома. Лишь извилистые молнии, разрезавшие чёрное небо, освещали на короткий миг окрестности.

Всполохи помогали держаться дороги и не свалиться на обочину. Бристан уже оглох от грома и постоянного грохота воды. Он не чувствовал капель – он чувствовал тяжёлый поток ливня, который буквально прибивал его к загривку Добряка. Бристан никогда не был груб со своим жеребцом, но сейчас ему приходилось нещадно бить его пятками по бокам, чтобы конь не замедлял своего бега. Безумие стихии приводило в ужас жеребца, и только сильные руки кузнеца не давали животному поддаться панике и сбиться с пути.

Бристан иногда озирался по сторонам в надежде увидеть силуэт Рьялары, но, конечно, не мог разобрать во мраке даже деревьев, стоявших у обочины. Он знал, что драконица и Гилвея летели низко над лесом. Ливень и сломанное крыло заставляли их постоянно прерывать полёт и отдыхать хоть бы по несколько минут. В начале пути они ещё старались держаться вместе. Но потом девушка всё же уговорила Бристана отправиться вперёд в одиночку. Кузнец знал жителей Ишторона и сможет найти слова, чтобы убедить их покинуть свои дома. Но появление дракона посреди ночи могло их попросту перепугать. Поэтому они с Рьяларой появятся позже – как только смогут.

Рыночная площадь Ишторона была образована прямо на широкой дороге, которая вела на запад. В те времена, когда здесь ещё велась бурная торговля, улицы расходились от площади во все стороны. И на каждой из них были десятки домов. Теперь же большинство зданий были покинуты. Некоторые из них разобрали оставшиеся здесь жители. А иные участки просто поросли сорняками выше мужского роста.

Жилой осталась только лишь одна улица, отходящая к островерхой деревянной церкви Атрена. С каждой стороны осталось по пять домов. Будто ища защиты в одиноком крае, они жались к святилищу своего царя. Жизнь здесь уже давно не текла быстро. Но все двери в домах были укреплены железными скобами. Как и ставни на окнах, которые обязательно запирались на ночь. С заходом солнца все возвращались домой, чтобы не стать лёгкой добычей для стай бесов.

Бристан на ходу соскочил с жеребца и принялся стучать во все двери подряд, проходя от одного дома к другому.

– Просыпайтесь! – кричал он. – Выходите все скорее!

Час был поздний, ни за одними ставнями уже не горел свет. Но теперь жители Ишторона просыпались, разбуженные криками кузнеца. Кто-то уже выходил на порог, кутаясь от дождя и ночного холода в плед. Кто-то сыпал проклятьями, обвиняя Бристана в безумии. Но все ждали от него объяснения странного поведения.

Кузнец сбивчиво пытался объяснить каждому, что им необходимо собираться и покидать свои дома. Но его слов никто не понимал, с ним спорили и перебивали, а кто-то попросту ругался, увидев, что в округе нет опасности, сочтя кузнеца действительно выжившим из ума.

Старый Гвелт вышел под проливной дождь и схватил Бристана за рукав, прекратив его бестолковые потуги. Он указал ему на здание церкви. А потом стал размахивать руками и звать всех за собой. Слова его тонули в грохоте дождя, но жесты его увидели все. Гвелт был здесь самым старым алтеидом, и к нему всегда прислушивалась. Вот и сейчас жители Ишторона хоть и ворча и проклиная погоду и Бристана, но последовали за старым плотником в церковь.

Гвелт сам пошёл первым и распахнул широкие ворота святилища Атрена. Статуя небесного царя смотрела на них со своего высокого пьедестала бездушными каменными глазами.

– Надеюсь, ты не просто так заявился сюда в этот час, Бристан, – проворчал старик, подталкивая кузнеца вперёд к возвышению, на котором обычно жрец зачитывает прихожанам строки из Саадии. – Я тебя знаю уже лет тридцать, с тех самых пор, как ты обосновался в наших местах. И слабоумия я за тобой никогда не замечал. Но обычно оно поражает внезапно. И тех из нас, на кого и не подумаешь никогда…

В святилище шли не все жители Ишторона. Женщины и дети оставались дома. А мужчины, входящие в здание, не скрывали своего раздражения. Они желали поскорее выяснить, в чём дело, и вернуться в свои кровати. Мужчин было семеро. Восьмым был сам Гвелт. За ним последовала и его супруга Карна. Она шла, укрывая под плащом себя и Марту, которая прижимала к груди своего сына. Малыш, видимо, проснулся от шума, поднятого Бристаном, а оставить его дома девушке было не с кем.

Гвелт единственный смотрел на рыжебородого великана без осуждения. В глазах его затаилась тревога: старик понимал, что с хорошими вестями в такой час не приходят.

– Говори, кузнец, что такого случилось, что ты поднял на уши весь Ишторон! – прокричал Рентон – высокий шахтёр средних лет, которого Бристан так и не дождался во время своего последнего приезда в селение.

Его поддержали одобрительные возгласы остальных собравшихся. Только маленький Лентул громко расплакался. Марта качала его на руках и пыталась успокоить.

– Мы все должны покинуть Ишторон. Скоро сюда придут войска Адриона. Демоны будут здесь максимум через два дня, – чётко проговаривая слова, сказал Бристан.

Он хотел увидеть хоть какую-то реакцию, но и мужчины, и пожилая женщина смотрели на него словно на вчерашний суп. А молодая девушка больше была занята своим малышом, чем его словами.

– Кто тебе сказал об этом? – без злости, но с явным снисхождением спросила Карна. По тону её было понятно, что она отнеслась к Бристану как к перепуганному мальчишке, которого следует успокоить. – Ты поверил тому пареньку из Харинума, который якобы видел караван, который якобы бежал от демонов из Мехры?

– Мехра пала, – с нажимом проговорил кузнец. Но он уже понимал, что ему никто не поверит.

– Да брось чепуху городить! – фыркнул местный фермер по имени Майнс. В его голосе тоже не было злости. Он даже рассмеялся. – Бристан, ну, ты ведь уже не ребёнок, а взрослый мужчина. Неужели ты не можешь отличить выдумку от правды? Атрен никогда не оставит Мехру. Регул – хороший парень, я часто торгую с ним. Он врать не будет. Наверняка он видел тот караван, о котором говорил. Но готов биться об заклад на весь мой урожай, что это были просто трусы, которые боятся собственной тени в пасмурный день. Поэтому они и бежали на юг в Харинум. Царь наш никогда не оставит своих рабов на погибель.

– Правильно говоришь, Майнс, – поддержал его другой мужчина по имени Стирм. – Мехра будет стоять ещё долгие годы, и ни одного уродца драконы и близко не подпустят к золотым садам! Жрец проезжал здесь не далее как пять дней назад. Он рассказывал, что Мехра станет нашим оплотом в войне. И от неё пресветлый царь начнёт наступление на врагов, чтобы освободить Асхайин от нечисти.

– У нас один оплот остался! – повысил тон Бристан, начинающий злиться от бессилия. – И он не белокаменный, а деревянный. Харинум! А пресветлый царь плевать хотел на нас! Он ради алтеидов даже с трона своего не поднимется. А драконы проиграли бой. Они отступили и признали своё поражение.

От его громкого голоса младенец расплакался ещё сильнее. И Марта посмотрела на него с немым осуждением. Мужчины негодующе заговорили наперебой.

– Кузнец, – заговорил Рентон, угрожающе выйдя вперёд. Он поднял руку и указал на статую Атрена за спиной Бристана. – Ты можешь стучать в наши дома посреди ночи, можешь рассказывать нам домыслы прохожих. Но не забывай о том, под чьей крышей ты стоишь. Это храм царя нашего. И говорю тебе первый и последний раз, чтобы ты прекратил возносить хулу на него. Иначе можешь убираться прямо сейчас или я прогоню тебя силой!

Бристан провёл по лицу ладонью и глубоко вздохнул, стараясь унять кипевшее в груди негодование. Он знал каждого из этих мужчин уже целую жизнь. Они были замечательными и приветливыми хозяевами в повседневной жизни. Но они на дух не переносили ничего, что хоть сколь-нибудь грозило изменить привычный уклад их размеренной жизни. Сейчас Бристан осознал, что даже если сам Велиар постучится в двери местных домов, то каждый из этих алтеидов просто махнёт на него рукой и продолжит возделывать свои грядки и стирать бельё. Каким чудом ему удалось поднять их из тёплых кроватей этой ночью, он ума не мог приложить.

– Атрен и его драконы не могут проиграть презренным демонам! Силён наш царь, и нет ему равных во всём Эренхаре. Мечом своим из небесной стали повергнет он любого, кто осмелится выйти супротив него, – нараспев заговорил Майнс, сильным голосом декларируя строки из Саадии в собственном вольном пересказе. – Он защитит своих рабов и при жизни, и после смерти. Он заботится о нас. Души тех, кто достойно служил ему, он вознесёт…

Он не закончил. Его речь прервал грозный рык Рьялары. Двери святилища были достаточно широки, чтобы она почти влетела в залу. Младенец удивительным образом замолчал, зато Марта громко завизжала от страха. Мужчины бросились в стороны. Лишь один Майнс продолжил стоять, будто врос ногами в деревянный пол. Рот его оставался раскрытым, только слова свои он проглотил.

– Не вознесёт! – прошипела с откровенной злостью Гилвея, спрыгивая со спины драконицы и приближаясь к застывшему мужчине. – Вы можете и дальше тешить его своими молитвами и ждать, что за это он заберёт ваши души в небесные сады. Я была там! Там нет ни одного алтеида! Вам всем уготован ад. И не будет иного вам рая, кроме этой земли! Поэтому вы должны сражаться здесь и сейчас, а не ждать милости от вашего трусливого царя!

Мужчины набирались храбрости и подходили ближе. Рьялара не скрывала своих зубов, дабы они не забывали ни на миг, кто перед ними. Конечно, каждый из них впервые в жизни видел дракона. И каждый из них испытывал трепет и смятение. Только слова всадницы не укладывались в их головах.

– Но как ты можешь говорить такое? О подвигах царя нашего написаны многие книги Саадии…

– Он три десятка лет уже не касался ногами земель Эренхара. А жрецы марают бумагу и разносят легенды о нём в надежде, что он подарит им за это ангельские крылья, чтобы они спаслись от погибели. Эта земля ещё не принадлежит демонам только благодаря борьбе драконов. Но теперь и они отступили! Вам не в кого больше верить!

– С чего нам верить тебе, женщина? – выступил вперёд Рентон. – Одними своими словами ты хочешь отменить ту веру, которой следовали мой дед и мой отец. Которой всю жизнь следую и я сам. Откуда нам знать, что ты не предательница и не мятежница, которая желает посеять смуту в наши сердца?!

Ответила не Гилвея – ответил Бристан. Он сделал шаг вперёд и отгородил девушку от распалившегося мужчины. Он положил ладонь ему на грудь и заставил того отступить назад.

– А ты не верь её словам, – голос кузнеца был тихим, но в нём закипала ярость. – Поверь тому, что она здесь, а царь твой на небе.

– Бристан, – окликнул его Гвелт. Старик положил ладонь на его запястье, чтобы тот отпустил мужчину. Им всем нужно было успокоиться. – Вы все приберегите свою злость для истинных врагов. Всем известно, что крылатая душа не может врать. Если она будет творить зло и несправедливость, то дракон её ослабнет и вскоре умрёт, превратившись в камень.

Он подошёл к Рьяларе и низко поклонился ей. Драконица опустила свою голову в ответ в знак почтения пред пожилым мужчиной.

– Я приветствую тебя среди нас, могучая дочь неба, – проговорил он. А потом обернулся к Гилвее и повторил свой поклон. – И я приветствую тебя, дочь земли, достойная крыльев.

Напряжение, звеневшее в воздухе, исчезло. Мужчины и женщины будто только сейчас осознавали смысл сказанных им слов. Но здешним селянам было трудно принять тот факт, что им необходимо оставить всё, что они наживали долгие годы. Кто мог принять расставание с прошлым, уже давно покинули эту деревню. Но оставшиеся жители Ишторона укоренились в своём укладе настолько, что даже близость врага не могла заставить их действовать немедленно.

– Мне нужна большая повозка, чтобы перевезти свои вещи в Харинум…

– Урожай уже скоро взойдёт. Нельзя отправляться прямо сейчас. Стоит немного подождать…

– Ты прав, Стирм. Да и моя дочка сейчас разболелась. Простыла, когда играла во дворе…

– Точно! Дней через семь начнём собираться и отправимся в дорогу, как и говорит крылатая душа…

– Надо же ещё подумать, где мы будем жить в Харинуме…

Гилвея молчала. Она прекрасно слышала все разговоры. Бристан заметил, как она слегка качает головой в стороны, будто бы не понимает, на каком языке говорят эти алтеиды. Ему самому в этот момент больше всего захотелось молча уйти. Он не желал продолжать спор. В какой-то момент кузнец даже пожалел, что вовсе попросил Гилвею отправиться в Ишторон.

В тот момент Рьялара поднялась на лапы и медленно прошла мимо оживлённо разговаривавших селян. Они даже не обратили внимания на движения драконицы – настолько они были увлечены обсуждением своих проблем и забот. Каждый её шаг сопровождало мерное постукивание острых когтей о деревянный пол. Только стук этот тонул в гомоне оживлённой беседы.

Драконица неспешно прошла мимо старого Гвелта, мимо Гилвеи и Бристана. Она остановилась только перед изваянием Атрена, возвышающимся на своём пьедестале. Плавным движением она подняла переднюю лапу и, словно кошка сбрасывает со стола маленькую фигурку, столкнула пресветлого Атрена с его пьедестала. Изваяние упало на пол с таким грохотом, что жители Ишторона умолкли все как один. Голова небесного царя откололась от плеч и покатилась к ногам селян, нелепо подпрыгивая. Остановилась она точно подле носка Майнса и посмотрела на него снизу вверх невидящими каменными глазами.

– Два дня, – в повисшей тишине раздался голос Гилвеи. – Через два дня сам Велиар прибудет в Мехру после десятилетий, проведённых в подземельях Джосхару. Я видела его с высоты небес так же, как вижу сейчас каждого из вас. Он идёт сюда. Через два дня он поведёт свою армию на юг. И через три дня на том месте, где мы сейчас стоим, будет выжженная земля, пропитанная его скверной.

Казалось, что только сейчас все эти мужчины и женщины стали осознавать всё сказанное всадницей. Карна что-то тихо запричитала. Марта тихо заплакала и крепче прижала к себе своего ребёнка.

– Когда взойдёт солнце, мы должны быть в пути, – сказала Гилвея.

– Если оно взойдёт, – тихо проворчал Гвелт, махнув рукой в сторону непроглядной стены дождя. А потом заговорил громче, обращаясь к своим соседям: – Будите жён и дочерей. Собирайтесь в дорогу. До Харинума день перехода. Берите с собой тёплую одежду и пледы. Берите провизию и воду на один день. Но не более того! Оставьте дома все ваши платья и наряды, картины и вазы. Ничего из этого вам больше не понадобится.

Жители Ишторона стали надевать капюшоны и выходить из святилища, чтобы вернуться в свои дома. Движения их были неловки и отрывисты, словно они только что пробудились ото сна. Из проёма врат храма Атрена было видно небольшое светлое пятно у самого горизонта. Оно давало надежду на то, что новый день пройдёт при свете солнца.

– Я не хочу тут оставаться, – тихо проговорила Гилвея, передёрнув плечами. Она с отвращением поглядела на безголовое тело каменного царя.

– Пойдёмте со мной, – ответил на её слова старик. – Раньше утра мы не отправимся в путь. А вам обоим не помешало бы согреться горячим чаем и просушить плащи перед дальней дорогой.

Бристан с благодарностью кивнул. Гилвея не стала возражать: она хотела покинуть ненавистные своды поскорее.

***

Ещё час назад казалось, что дождь затопит весь мир. Но теперь он ослабевал с каждой минутой, и горизонт освещало солнце, которое забиралось всё выше и выше по яснеющему небосклону.

В Иштороне царило оживление. Селяне торопливо собирали свои небогатые пожитки, чтобы навсегда покинуть эти места. Местных жителей оставалось здесь всего три десятка. Но Ишторон для многих из них на протяжении всей жизни являлся целым миром. И теперь они были вынуждены попрощаться с этим миром, чтобы отправиться в неизвестное будущее.

Среди селян были и молодые, и пожилые мужчины и женщины. Были здесь и дети, которые принимали всё происходящее вокруг за неожиданное приключение. Все глаза и мысли ребятни занимала Рьялара, чей тонкий изящный силуэт парил в небе на небольшой высоте. Драконица наблюдала за окрестностями, чтобы не допустить врагов. Но и сама не поднималась высоко, чтобы не привлечь внимания. Она часто садилась на землю, чтобы передохнуть: раненое крыло отнимало очень много сил. И тогда дети боязливо разбегались от неё и наблюдали за грациозным и величественным существом из-за укрытий и углов.

Гилвея стояла у окна и сжимала обеими ладонями чашку горячего чая. Она украдкой смотрела на улицу и думала о чём-то своём, наблюдая за бегающей ребятнёй. Бристан развесил свой плащ и камзол Гилвеи возле печи. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что это последний растопленный очаг в этой деревне. Здесь больше никогда не будет тепла и уюта.

Старый Гвелт собирал свой нехитрый скарб, и своих гостей он не тревожил, позволяя им отдохнуть оставшиеся час-два. А его жена Карна помогала собраться Марте в соседнем доме.

– Бристан, – неожиданно окликнула его девушка.

Кузнец обернулся. Она смотрела на него немного отстранённо и задумчиво.

– Помнишь, ты сказал, что драконы всегда защищали эту землю и этот народ? – она замолчала и отпила несколько глотков. – Я не знаю, что будет впереди. Но я боюсь, что если со мной что-нибудь случится, то некому будет рассказать о том, что это неправда. Я считаю, что тебе нужно знать, что это ложь. Мы вернулись в Асхайин, чтобы освободить Энакро. Логрейн повёл нас войной против войск демонов, чтобы освободить Око Мира, чтобы Алтейя вновь приносила свои дары и продолжался род драконов. Никто и никогда не желал спасать от гибели Первый Народ и эту землю. За десятилетия непрекращающейся войны не было даже разговоров об алтеидах. Атрен много раз предлагал отдать континент на откуп демонам, раз они так хотят владеть им. Ему нет дела даже до огненной реки. Ему от неё нет никакого толка. Странная и горькая ирония заключается в том, что до вас есть дело только демонам – они хотят вас уничтожить, искоренить как расу, не оставить от вас даже и следа. Царь, которому вы молитесь, забыл о вас уже давно. А драконы, которые сражались с вашими врагами, спасали только себя от вымирания, но не вас.

Бристан провёл пальцами по глазам. Он уже немного устал от того, что его мир оказывается совсем не таким, как он себе представлял. А ведь он себя считал уже взрослым мужчиной, который многое повидал в жизни и умел судить о правде и лжи. Но на поверку все догмы и постулаты окружающей его реальности оказались лишь маской, за которой скрывалась иная, ещё менее приятная личина настоящего мира. Странно было теперь осознавать многие свои мысли и совершённые поступки через призму нового понимания.

Хотя со свойственной ему простотой Бристан осознал, что это понимание ничего не меняет. Добро и зло остались на своих местах, да и земля не ушла из-под ног. Стоило признать, прежде всего самому себе, что никогда и ни в кого он толком не верил: ни в ангелов, ни в драконов, ни в небесного царя. В свои руки он верил. Верил он и в свой молот. Конечно, он верил в Добряка. А теперь поверил ещё и в эту маленькую хрупкую девушку, которая собралась спасать целый мир, хоть бы и в одиночку.

Наверное, он очень долго молчал, сведя брови, обдумывая свои мысли. Настолько долго, что Гилвея взволнованно поставила чашку на стол и подошла к нему ближе. Она решила, что это знание как-то изменит его отношение к ней. Что он увидит драконов и всадников в ином свете.

– Скажи, не молчи, – проговорила она тихим голосом. – Я пойму, если ты отнесёшься с презрением…

Бристан замотал головой, прерывая её слова. Он не о том сейчас думал. Он думал о тех словах, с которых она начала свой рассказ. Он думал о том, что с ней может что-то случиться.

– Тебе незачем было это рассказывать мне, – заговорил он. – Настанет день – и ты сама поведаешь правду алтеидам. Ты расскажешь всем нам, как всё было на самом деле. Народ примет тебя и будет восхвалять за твою отвагу и смелость. С тобой ничего не случится. Я не хочу теперь оставаться без тебя.

Последние слова он почти прошептал. А Гилвея улыбнулась. В улыбке этой была и радость, и надежда. Она смущённо опустила глаза. Но всё же очень тихо прошептала:

– Если поцелуешь меня, то я никогда тебя не покину.

Бристан осторожно коснулся пальцами её лица. Она подняла глаза к нему. Он коснулся губами её губ. А она обвила его шею руками и привстала на носочки.

…Старый Гвелт заглянул было в комнату. Но расплылся в широкой улыбке и поспешил дальше заниматься сбором своих пожитков, чтобы не мешать им. Он разумно посчитал, что глупо тратить немногие свободные часы на разговоры и причитания о нелёгкой судьбе. Судьба от них никуда не денется. Впрочем, как и они от неё. Мужчине и женщине такие моменты лучше тратить на любовь – от этого будет много больше прока.