Текст книги "Эпоха золотой розы"

***

Когда Бристан проснулся, прямо на него смотрели, не моргая, два огромных небесно-голубых глаза с круглыми зрачками. Девушка стояла прямо перед ним, кутаясь в одеяло. Она с любопытством и интересом рассматривала кузнеца.

Бристан обнаружил себя в кресле, в котором, видимо, уснул утром. Он резко поднялся на ноги. Лицо драконьей всадницы оказалось ниже уровня его груди. Даже в полумраке затворённых ставен было заметно, что она растерялась в первое мгновение. Получилось так, что неловкое молчание несколько затянулось. Бристан оцепенел ровно как накануне, когда впервые в жизни увидел перед собой дракона.

– Гилвея, – произнесла девушка, поднимая свои огромные глаза к нему. – А её имя – Рьялара.

– Меня зовут Бристан, – откликнулся кузнец. Он отошёл от неё и принялся открывать окна, впуская в дом яркий солнечный свет. А потом забормотал себе в бороду: – Тебе не зачем было вставать с кровати. С твоими ранами…

– Я есть хочу, – прервала его Гилвея. В голосе её явно читалось смущение.

При дневном свете Бристан увидел, как на её щеках играет румянец. Грозная драконья воительница робко переступала босыми стройными ногами по деревянному полу. Кузнец не смог сдержать ухмылки, которую постарался спрятать в бороду.

Тем не менее румянец этот играл на бледном лице. Девушка была ещё слишком слаба. В какой-то момент она качнулась, и Бристан поймал её под локти.

– Прошу тебя, вернись в кровать, – настойчиво проговорил он. И, к радости кузнеца, воительница не стала с ним спорить.

Он поймал себя на мысли о том, насколько похожи друг на друга Гилвея и Рьялара – два таких разных существа. Обе маленькие и хрупкие, изящные. Девушка и вовсе была похожа на фарфоровую статуэтку. Черты её лица угадывались в чертах драконицы. И глаза у них были одни на двоих.

Впрочем, он отчётливо понимал, насколько в них эта хрупкость была обманчива. Он видел сегодня ночью, на что способна Рьялара. Он видел пламя, родившееся в её груди, которое превратило землю в стекло. И почему-то он ни капли не сомневался в том, что длинные тонкие пальцы Гилвеи владеют мечом много лучше, чем он – своим молотом.

Пока Бристан разжигал огонь в печи и разогревал наваристый суп в котелке, он чувствовал её взгляд на себе. Гилвея сидела в кровати и с интересом его рассматривала. Что в нём такого занимательного она нашла, он ума не мог приложить. Но чувствовал, как его движения становятся совсем неуклюжими по той причине, что он никак не мог отделаться от ощущения, что на него смотрит не девушка, а настоящий дракон.

Бристан присел на край постели и протянул девушке тарелку горячего супа. Гилвея с нескрываемым аппетитом принялась за еду. Поначалу она старалась есть неспешно, не стуча ложкой и не чавкая, но голод брал своё. Отвлекалась она лишь в те моменты, когда одеяло, в которое она куталась, совсем уж низко сползало с её плеч.

– Рьялара… – кузнец хотел выйти и проверить, как там драконица, чтобы не смущать своим присутствием девушку. Но та отрицательно замотала гривой светлых волос, не поднимая лица от тарелки.

– Она спит, – лаконично ответила Гилвея.

Откуда она это знает, Бристан решил не уточнять. Но всё же постарался хотя бы не смотреть в сторону проголодавшейся воительницы. Под ногами на полу лежала её одежда – изорванная и пропитанная кровью. Рядом лежал её меч и пластины брони. Он поднял нагрудник и стал с интересом рассматривать. Он никогда не видел металла, из которого были созданы её доспехи. Они отливали небесной синевой и были почти невесомы. Бристан, конечно, слышал о руде, которая есть только в далёком Немерене, но впервые видел и держал броню из неё в своих руках.

Демоны не пользовались ни луками, ни арбалетами. Поэтому он решил, что дыра под ключицей оставлена копьём. К своему удивлению, он легко согнул пальцами рваные края этого отверстия: металл был очень мягок. Он даже сморщил лоб от неожиданности.

– Не нравится? – услышал он звонкий голос.

Бристан обернулся и увидел, что Гилвея уже поставила пустую тарелку на столик возле кровати.

– Нравится. Хорошая работа, – ответил он. – Но металл очень мягкий. Я слышал, что нет материала прочнее, чем небесная сталь. Поэтому теперь удивлён.

– Сказки не врут, – усмехнулась девушка. – Наши кузнецы действительно делают самые крепкие доспехи. Только для этой крепости они добавляют обычное железо, что серьёзно утяжеляет и броню, и оружие. Зато получается то самое легендарное снаряжение, которым славятся драконьи всадники. А то, что ты держишь в руках, – чистейшая небесная сталь, – продолжила Гилвея. – Эти доспехи выкованы специально для меня. Моя комплекция не позволяет надевать более тяжёлую броню. И для Рьялары это будет слишком большой вес. Другие драконы выдерживают не только своего всадника в амуниции из сплава, но и сами носят подобную броню. Мы же длительного полёта попросту не выдержим. О целом бое речь не идёт вовсе.

Он вновь задумчиво провёл пальцами по рваной пробоине в нагруднике.

– Какой силой нужно обладать, чтобы пробить чешую дракона, парящего в высоте?

– Чудовищной, Бристан, – тихо откликнулась Гилвея. – Поэтому с каждой битвой нас становится всё меньше. До своего падения мы видели гибель ещё трёх драконов. Сколько их осталось к концу битвы, я не знаю.

– Кто-то уже должен был найти нас, – продолжила она после некоторого молчания. – Рьялара укрывала меня в лесу не менее суток, прежде чем пришёл на помощь ты.

Всё было очевидно. Тот мальчишка накануне не врал и не ошибался. Но Бристан хотел услышать от неё. Он хотел убедиться. Кузнец заглянул в голубые глаза с надеждой услышать иное.

– Мехра…

– Она пала, Бристан.

Он опустил взгляд, глаза его растерянно заметались. Сильные руки опустились на колени. Гилвея, конечно, заметила его смятение. Она протянула к нему ладонь и мягко коснулась горячими пальцами. Бристан вздрогнул, но девушка не убрала руки. Её прикосновение больно отозвалось у него в груди. Оно тревожило то, что Бристан не хотел бы пробуждать в себе. Мир катится к своему концу, и он вместе с ним. Не время для надежд и прикосновений.

– Мы не обречены. Не думай так. Ещё не всё потеряно.

Бристан невесело ухмыльнулся, держа в ладонях пробитый нагрудник.

– После всего, что ты сама только что сказала? Последний крупный город пал. Враг стоит в двух днях перехода. Глупо и опасно тешить себя напрасными надеждами.

Пальцы Гилвеи крепче впились в его предплечье. Но он предпочёл этого не заметить.

– Отчаянье не лучший союзник, кузнец, – твёрдо и с нажимом проговорила она.

Бристан поднял на неё глаза и широко улыбнулся, положив свою ладонь на её пальцы. Так улыбается взрослый мужчина маленькому ребёнку, когда тот ошибается.

– Отчаянья нет и не будет, Гилвея, – ответил он мягко, но уверенно. – Сказать по правде, это ничего не меняет. И сегодня, и завтра я продолжу делать то, что умею и что делал всегда. В любом случае в моей руке будет молот. Чтобы ковать или чтобы биться – не имеет значения. Выбор у меня не велик. Да и не желал бы я себе иного удела.

Она внимательно вгляделась в него, будто бы только сейчас увидела впервые. Бристан не отвёл глаз и не смутился.

– Всё настолько просто для тебя, кузнец? – спросила она.

– Мне страшно, Гилвея. Если ты об этом, – ответил он откровенно и просто. – Страшно настолько, что сводит зубы и ноют жилы под коленями. Я мог бы разрыдаться. Мог бы закричать в истерике. Но разве от этого крика враги прошли бы мимо моего дома?

– Я завидую твоей простоте. Мне не хватает этого, – очень тихо произнесла воительница, погружаясь в собственные мысли.

Несколько минут они просидели молча. И каждый из них думал о своём. Странно, но пальцев с его предплечья она так и не убрала.

– Тебе нужно отдыхать. Ты ещё очень слаба, – проговорил Бристан, прерывая затянувшуюся тишину, чтобы она не переросла в неловкую паузу. – Лекарь из меня никудышный. В Иштороне есть знахарь. Он мог бы помочь вам обеим много лучше, нежели я.

Быть может, эти слова его прозвучали немного грубее, чем он желал. А может, Гилвея не хотела показывать своей слабости. Но ладонь она отдёрнула.

– Драконья кожа затягивается быстро, – ответила она. – У нас были причины, чтобы укрываться в лесу, а не идти в селение. Наверняка нас ищут. Но ищут не только друзья, но и враги. Демоны не оставят нас, пока не получат доказательства моей смерти. Я последняя женщина среди драконов. А это кое-что значит для них… Да хоть бы ничего и не значило – они будут за нами охотиться, пока мы прикованы к земле. Возле селений они будут искать в первую очередь. Но я и тебя не хочу подвергать лишней опасности. Поэтому мы покинем твой дом при первой же возможности, когда Рьялара сможет…

– Не может быть и речи, – слишком резко выпалил кузнец, за что тут же мысленно себя обругал. – Вы обе останетесь здесь столько, сколько будет необходимо. Мой дом не крепость, а Добряк не огнедышащий дракон. Но здесь вам будет точно безопаснее, чем подниматься в небо со сломанным крылом.

Они оба в этот момент казались растерянными. Бристан что-то пробормотал в бороду о том, что сможет выправить нагрудник, который до сих пор держал в руке, и вышел из дома прочь.

Он ушёл в кузницу и провёл там почти весь день. Незнакомый металл никак не хотел поддаваться ему. Тем сильнее починка брони увлекла его. Бристан любил, когда работа съедала его мысли. А сегодня мыслей в его голове блуждало особенно много. Пустое всё это было. Он изменит только то, что сможет. Не более того.

Он не услышал, как Гилвея подошла к нему. Она ступала босыми ногами совершенно бесшумно. Кузнец увидел её, только когда она остановилась перед ним в двух шагах. Тогда он отложил свой молот и поднял глаза. Девушка отыскала в доме его рубашку и надела её. Она была для неё настолько велика, что опускалась ниже колен наподобие платья. Гилвея даже перехватила её пояском на талии. Короткие растрёпанные волосы непослушно падали на лицо, прикрывая большие голубые глаза. В руках она держала кувшин с водой.

– Я слышала, что ты весь день работал в кузне, – проговорила она. – Подумала, что уж пить ты точно захочешь.

Бристан с трудом отвёл от неё взгляд и принял кувшин из её рук. Сейчас в этом нелепом платье-рубашке девушка была словно картинка из иной его жизни, которая могла бы быть явью. Иногда ему хотелось, чтобы это была его явь. Но страх возвращал обратно. Он знал, он верил, что одному быть не больно. Одному быть проще и вернее.

– Я не поблагодарила тебя. Ты спас нам обеим жизнь, – заговорила Гилвея. – Видишь ли, она у нас одна на двоих. Я в долгу перед тобою.

– Сколько себя помню, я всегда бился с этими тварями. И сегодня ночью не сделал ничего необычного, – откликнулся Бристан, откладывая нагрудник, работу над которым он уже закончил. – Ты и сама, и другие драконы всегда сражались с врагами и защищали нашу землю и наш народ.

Он заметил, что при этих его словах Гилвея отвела и опустила взгляд.

– Я рада, что ты в это веришь, – произнесла она уклончиво тихим голосом. Бристан не захотел сейчас расспрашивать девушку о смысле этой фразы. Но тон её остался в его памяти.

Стараясь сменить тему разговора после очередной паузы, она с любопытством подошла к столу, на который Бристан отложил её броню. Пальцами она провела по месту, на котором ещё недавно было рваное отверстие. Она не пыталась скрыть своего искреннего изумления. Она вновь взглянула на Бристана так, будто бы видела его впервые.

– Ума не приложу, что делает такой кузнец в этой глуши, – откровенно сказала она. – На броне даже следа не осталось! Ты ведь не мог раньше работать с небесной сталью?

– Не мог. Я слышал о таком материале, но никогда не видел его, – пробормотал Бристан. Он терпеть не мог похвалы в свой адрес. Хорошая работа сама за себя говорит. И он считал, что незачем сопровождать её лишними словами.

Взгляд мужчины скользнул по её плечу. Гилвея и на этот раз заметила его и опередила вопрос.

– Поверь, мне уже лучше, – она сделала небрежный жест ладонью. Бристан видел, что двигалась она и впрямь гораздо увереннее, но болезненная бледность её кожи не могла обмануть его глаза. – Я не лукавила тебе, когда говорила, что драконы излечиваются быстрее…

Она обернулась, безошибочно находя глазами строение, в котором была укрыта драконица. Искренняя улыбка коснулась её губ. А потом Гилвея чуть взволнованно взяла Бристана за руку.

– Проводишь меня к Рьяларе? – спросила она. – Она проснулась и хочет увидеть небо.

– Скоро вечер… я бы не стал открывать ворота… – Бристан искренне не хотел рисковать.

– Ты постоянно ворчишь, словно огромный медведь? – засмеялась Гилвея и потянула его за руку. – Во всей округе нет ни души. Поверь мне. Я чую. Её носом.

Бристан смутился ещё сильнее. Но её звонкий смех обескураживал его. Он не стал спорить. Когда он отворил ворота на сеновал, Рьялара уже ждала их. Гилвея крепко обняла драконицу. А та изящно обогнула её своей тонкой шеей, будто бы притягивая к себе. Бристану даже показалось, что она тихо замурлыкала.

Кузнец оставил их наедине. Он отворил стойло Добряка и потрепал жеребца по загривку.

– Разомни ноги, дружище. Ты сегодня весь день здесь, – сказал он.

Коня своего он никогда не привязывал. Добряк был слишком стар и слишком умён, чтобы уйти, куда глаза глядят. Он всегда сам гулял по лугу. Да и если появились бы бесы, то жеребец не смог бы от них ни отбиться, ни убежать, будь он на привязи.

Бристан обернулся, но остался по-прежнему в стороне. Скоро драконица отстранилась от Гилвеи. Она посмотрела прямо на него и сама приблизилась. Взгляды их были на одном уровне. И Бристан не отвёл глаз. Он готов был поклясться, что в этот момент Рьялара улыбалась. А ещё он был готов поклясться в том, что никогда не забудет единожды увиденную драконью улыбку. Она подошла к нему вплотную. Она коснулась своим лбом его головы. Её глаза заполнили весь его мир. Огромные голубые очи стали его собственным небом. Его дыхание перехватило. Ему казалось, что он падает в это небо, тонет в нём.

– Так она благодарит тебя, – тихо проговорила Гилвея, стоявшая чуть поодаль. – Как и я благодарна тебе.

Бристан не мог оторвать взгляда от глаз драконицы. Он лишь поднял ладонь и очень осторожно и ласково провёл по её горячей чешуе. И в этот момент он услышал то самое мурчание, которым она награждала Гилвею. Рьялара медленно отстранилась от него. Только тогда он смог перевести сбитое дыхание. Только тогда он будто выплыл из этого небесного океана её глаз и полной грудью схватил воздух.

Гилвея поманила его жестом за ними. Они вышли из-под крыши. Ярко-синяя чешуя Рьялары засверкала в заходящих лучах будто сапфир. Драконица грациозно потянулась. Вот только расправить крылья не смогла: сломанное у основания левое крыло она осторожно придерживала возле тела. Она растянулась прямо на траве, положив голову на сложенные лапы, жмурясь от солнечных лучей.

Гилвея осторожно растянула её крыло на земле, стараясь не причинить боли. Она стала осматривать раны драконицы. Бристан подошёл ближе. Он заметил, как удивительно чешуи на крыльях удлиняются, становясь похожими на перья птицы.

– Ты хорошо всё сделал. И за это я тебе тоже благодарна. Мало кто из простых алтеидов не растеряется при виде дракона, – серьёзно сказала Гилвея, осматривая место перелома и шину, наложенную Бристаном. А потом скосила на него глаза и улыбнулась. – Впрочем, ты ведь вновь скажешь, что просто сделал то, что должен?

– Так и есть, – пожал плечами кузнец, простодушно не понимая иронии в её голосе.

Он смотрел на эти ярко-синие крылья и помнил ту голубую бездну в глазах драконицы. Он вдруг осознал, что эти крылья летали так высоко и так далёко, как у него не хватит всей фантазии, чтобы хотя бы представить. И он вспомнил о том мальчишке и его кораблях, которые строил со своим отцом и братом.

– Гилвея, а вы ведь были за Океаном?

– Да, – ответила девушка. – Мы летали над землями Харвейза. И мы летали над просторами Хеймвиры. Мы видели те края, и мы знаем народы, которые их населяют. Но почему ты спрашиваешь?

– Вчера в Иштороне мне встретился молодой мужчина, – проговорил кузнец, подбирая слова: слишком уж ему казался сумасбродным рассказ Регула. А он не хотел выставлять себя дураком перед Гилвеей. – Он говорил мне, что хочет построить большие корабли и уплыть на них из Асхайина. Он хочет искать спасения в других землях. Есть ли хоть один шанс на тысячу, что эта затея может увенчаться успехом?

Всадница не засмеялась и даже не улыбнулась. Она молчала, размышляла над его словами, задумчиво подняв глаза к горизонту.

– Один шанс на тысячу есть, – ответила она серьёзно без тени иронии или сарказма. – Океан велик. Он много больше, чем любой из ныне живущих может себе представить. Но он не бездушен, как считают многие. Жизнь в нём кишит больше, чем в лесах Келлириона. Не только бури и штормы поджидают смельчаков, которые рискнут пересечь его. Ни один корабль не сможет уберечь от тех исполинов, что обитают под океанскими волнами. Нужно огромное везение, чтобы не встретить ни одного из этих гигантов. А ещё нужно изрядное мастерство, чтобы обойти все рифы и скалы, которые в изобилии встречаются как у берегов Асхайина, так и у берегов других земель. Есть в Океане и загадочные Чёрные Воды, которые облетаем стороной даже мы, драконы. Поэтому смею утверждать, что без проводника, уже пересекавшего Океан на крыльях, эти смельчаки обречены. Но даже если им хватит и мастерства, и везения и найдётся для них проводник, то главные опасности их будут ждать на чужих землях. Не важно, куда они отправятся – в Хеймвиру или в Харвейз, – нигде им не будут рады. У этих земель есть свои хозяева. А Первый Народ ненавидим одинаково везде.

Бристан опешил от таких слов. Он изумлённо смотрел в голубые глаза Гилвеи, которые успели стать холодными словно лёд. А полные губы её сурово сжались. Хрупкая девушка превратилась в эту минуту в ту самую драконью воительницу, видевшую много больше, чем видят за целые жизни простые мужчины и женщины.

– Я говорила уже тебе, Бристан, что завидую твоей простоте и твоему незнанию, – проговорила она, не отводя от него взгляд. – И я желаю тебе не знать иной правды как можно дольше.

Гилвея опустила лицо и тряхнула золотистыми волосами, прогоняя от себя ту правду, о которой не хотела говорить. Она подошла к Бристану и вновь коснулась пальцами его руки.

– Прости меня, – проговорила она. – Бреорелл всегда говорил моему брату, что у дракона сильные плечи. Значит, ему и нести ношу тяжелее. А что касается твоего вопроса… Шанс есть. Если бороться, шанс есть всегда.

Бристан кивнул головой. Осталась неловкость от того, что он услышал. Он не хотел расспрашивать её. Но закончить разговор именно так он не мог. И кузнец захотел лишь сменить тему.

– Кто был этот Бреорелл? – спросил он.

Гилвея тепло и искренне улыбнулась так, как улыбаются, когда вспоминают близких друзей.

– Если я начну рассказывать о нём, то рассказ получится скорее обо мне, – засмеялась она. – Он погиб, когда я была ещё маленьким ребёнком. Поэтому я почти не знала его. Но мой брат много рассказывал мне о нём, ведь Бреорелл стал ему вторым отцом.

– О тебе я хотел бы услышать даже больше, – улыбнулся в ответ Бристан.

– Тогда присядь с нами. Рассказ не будет коротким.

Она вновь потянула его за собой. Они вдвоём устроились прямо на траве. Рьялара обвила их своим горячим телом, отвернувшись глазами к заходящему солнцу. Гилвея прижалась своим плечом к плечу кузнеца.

– Мой рассказ начинается за два десятка лет до моего собственного рождения. В тот год моему брату Ареасу исполнилось шестнадцать лет. Он был высоким и сильным юношей. Поэтому мои отец и мать со спокойным сердцем отпустили его искать счастья у Ока Мира. Он стойко прошёл долгий и трудный путь к вершине Энакро. И огненная Алтейя была милостива к нему, вручив свой дар. Но вместо одного яйца она подарила ему два: одно было тёмно-красным, а второе – голубым, словно небо. Едва алое яйцо попало к нему в руки, так сразу дало трещину, и на свет появился юный дракон, которого мой брат назовёт Эрранол. Но яйцо голубое никак не отреагирует на его прикосновения. Ареас тогда справедливо решит, что не просто так Алтейя преподнесла ему подобный дар, а с умыслом, который пока ему неведом. Поэтому второе яйцо он взял с собою.

Отец и мать обрадовались возвращению моего брата. И рады были они, что их сын оказался достоин дара огненной реки. Вот только что делать со вторым яйцом, они не знали и не могли подсказать решение Ареасу.

Тогда и появился в нашем доме Бреорелл. В те времена он был лидером крылатого народа и самым сильным из них. Дракон его по имени Келлмор был размером с библиотеку Форхи. Чешуя его была белой, словно снег. Разных я видела драконов в своей жизни. Но белым был только величественный Келлмор. Супругой Бреорелла была знаменитая Сереная. Тогда она была уже взрослой и мудрой женщиной, прожившей очень много лет. Но в те годы алтеиды ещё не теряли своей молодости и красоты с течением времени. Поэтому и Сереная была прекрасна, несмотря на груз минувших лет. Она сохранила и свою страсть к путешествиям и нелюбовь оставаться подолгу на одном месте. Поэтому доля руководить драконами и помогать молодым досталась Бреореллу.

Именно поэтому он и пришёл в наш дом, узнав, что юный Ареас получил свой крылатый дар. Бреорелл хотел забрать моего брата в Немерен, чтобы там они с Эрранолом начали своё обучение с другими драконами. Но, услышав рассказ о втором яйце, он изменил своё решение. Бреорелл рассказал Ареасу и моим родителям о том, что такие случаи уже бывали, когда огненная река вручала «лишний» дар. В таком случае яйцо предназначалось другому. А тот, кто этот «лишний» дар получил, должен был хранить его, пока не найдётся истинный адресат. Именно поэтому Бреорелл решил оставить моего брата на земле, чтобы он берёг этот дар. Но он обещал часто навещать его и обучать самостоятельно его самого и Эрранола.

Так Бреорелл стал частым гостем в нашем доме. Его забота была обоснована тем, что «лишний» дар хоть уже и случался в минувшие годы, но был явлением всё же очень редким. Поэтому мой брат и удостоился чести стать его собственным учеником, а юный Эрранол обучался у гордого Келлмора. Много позже Ареас с восхищением рассказывал, как вместе с лидером драконов в их дом входили и другие великие и знаменитые всадники. И даже сама Сереная иногда была их гостьей и пила горячий чай за одним столом с моими родителями.

Так прошёл целый год. Но истинный владелец голубого яйца не появлялся на пороге нашего дома. В тот год весь наш мир изменился, когда мироздатель был предан позору и исчез навсегда. А драконы были изгнаны из Немерена и Асхайина. Перед Бреореллом был сложный выбор: моему брату нужно было последовать в изгнание за другими драконами, но яйцо должно было остаться среди алтеидов, чтобы найти того, кому предназначалось.

Ареас, конечно, покинул отчий дом. Но условились они, что каждый год он будет возвращаться в Асхайин один, без своего дракона, чтобы не быть узнанным. Он будет возвращаться к нашим родителям, чтобы проверить, не нашёлся ли истинный владелец яйца.

Улетели драконы на далёкий остров Аллатум, который стал им обителью на долгие годы. Но возвращался Ареас, как и было условлено. Эрранол доносил его на своих крыльях до побережья Асхайина, а дальше мой брат шёл без него. Уже много раз возвращался он к нашим родителям, но дар не обретал своего владельца. Прошли пять лет, и десять, и пятнадцать… В очередное своё возвращение Ареас узнал радостную весть, что мать носит меня под сердцем. Я была нежданным ребёнком. И никто тогда ещё и не подозревал, кем я окажусь…

Гилвея тихо засмеялась. Солнце уже клонилось к горизонту, и становилось прохладно. Рьялара укрыла их обоих своим крылом.

– Не знал, что бывает так, – улыбнулся кузнец. – Но я догадываюсь, кому предназначалось то голубое яйцо.

– Ты-то догадываешься. А представь удивление моих родителей, когда вместе с криком новорождённой девочки они услышали треск драконьего яйца и тонкий писк крошечной крылатой души!

– Так много лет она ждала тебя, – восхищённо прошептал Бристан.

– Так много лет… – повторила Гилвея. – Впрочем, прожитого времени тогда не было принято считать, ведь старение и смерть ещё не пришли в этот мир. А драконы и поныне живут много дольше простых алтеидов. Брат потом рассказывал, что не было ещё такого, чтобы яйцо ждало ещё не родившуюся душу. Никогда. Даже «лишний» дар предназначался уже взрослой девушке или взрослому юноше. Но мы с Рьяларой пришли в этот мир одновременно. И с тех пор не расставались.

– Моим родителям пришлось тогда тяжело, – вздохнув, продолжила Гилвея. – Ареас только ушёл. Он должен был вернуться лишь через год. Поэтому им нужно было хранить в тайне новорождённую всадницу и её драконицу. Жрецам Атрена не следовало знать о нашем существовании. Тем более о нашем необычном происхождении. Я не знаю, как они могли это расценить. Но ничего хорошего нам это не сулило.

Ты наверняка и сам знаешь, что после Изгнания жрецы запрещали подниматься на гору Энакро. Но, конечно, находились храбрецы, которые нарушали запрет. И находились те из этих храбрецов, кому Алтейя вручала свой дар. Но тогда они сразу отправлялись к южному побережью, скрываясь от посторонних глаз и пряча своих крошечных драконов в сумках или под плащами. Там, на берегу у Океана, они ждали. Драконы Аллатума часто прилетали к берегу и забирали с собой новых изгнанников.

Но я была мала. А мать была слаба после родов. Отец не мог пуститься с нами в столь долгий путь. Поэтому нас пришлось скрывать. Но горечью для них было и то, что они знали, что у них есть только год, чтобы побыть со своей маленькой дочерью. Спустя этот срок они должны были отпустить и меня, как раньше отпустили моего брата.

Но вскоре после моего рождения всё изменилось. Настала Война. Пала великая Форха. Сама Алтейя остановила свой поток и стала остывать. Никогда больше она не приносила своих даров. Рьялара была последним драконом. А я – последней всадницей. Мои родители, спасая себя и нас, бежали на юг. Только чудом они смогли уберечь от посторонних глаз крошечную драконицу. И только чудом мой брат смог отыскать всех нас в том всполошённом мире. Он забрал меня и Рьялару. Но он не мог забрать наших родителей. Они остались. Мы не возвращались больше. И никогда мы не видели их снова.

Первые годы своей жизни я провела на Аллатуме. Я не знала жизни простых алтеидов. Я не знала, как жили мои родители. Я не помнила даже их лиц. Моим опекуном стал Бреорелл. Брат старался мне рассказывать о матери и отце. Но все рассказы не заменят и одного взгляда…

Гилвея замолчала. Бристан украдкой взглянул на неё и увидел блеск влаги на её ресницах. Но девушка постаралась не выдать голосом своей грусти.

– Ты знаешь, что было потом, Бристан. Через пять лет после начала Войны драконы вернулись в Асхайин. Тогда Бреорелл и Сереная уже покинули нас. Наш народ повёл их наследник Логрейн. Хоть тогда он сам был ещё молод, но уже снискал много славы в иных землях, которые лежат за Океаном. Дракон его Иеромар уже тогда был огромен словно гора. Нам пришлось забыть былые распри с Атреном и его крылатой свитой. Пред нами стоял общий грозный враг. Но даже с нашими усилиями нам сложно его победить…

Тогда я была ещё мала. Я росла и обучалась на Аллатуме вместе с Рьяларой. Мы видели многие земли. Мир огромен, и нет ему ни конца ни края. Райнеры создали новые континенты и населили их старшими расами. Но и у них были последователи, которые имели дар созидания. Эти последователи создавали иные края и иные народы. Как далёко простираются земли, и сколько рас населяют Эренхар, не ведает никто.

Бристан понимал, что дальше её рассказ так или иначе связан с Войной. И он чувствовал, что Гилвея не хочет сейчас ворошить эти воспоминания. Она нарочно свернула с этой темы. Он понял её. Этот вечер был слишком приятен. Её тепло рядом успокаивало его тревоги и страхи. На один вечер даже он мог поддаться этой приятной слабости.

Гилвея вдруг немного повернулась и положила подбородок ему на плечо. Она без стеснения в упор его рассматривала. На губах её играла лукавая улыбка.

– За твоей бородой не видно, сколько тебе лет, – вдруг констатировала она. – Ты ведь родился до Войны?

– Да, мне было четырнадцать, когда пала Форха, – ответил Бристан.

– Ты ходил к Оку Мира?

– Ходил, – усмехнулся кузнец, припоминая все обстоятельства. – Я был одним из тех храбрецов, о которых ты говорила. Я мечтал о даре Алтейи с того момента, как стал помнить себя. И, конечно, запреты жрецов не могли заставить меня отказаться от своей мечты. Я знал наизусть книгу о путешествиях Серенаи. Иных историй для меня попросту не существовало. Но драконы отправились в Изгнание до моего рождения. Поэтому я даже не представлял, как они выглядят. Об их внешности я мог судить только по картинкам да по рассказам старших.

Но ни отец, ни мать не отговаривали меня от моей мечты. Как и многие родители, они думали, что их сын достоин всего, чего он сам желает. Но они запрещали подниматься мне до того момента как мне исполнится шестнадцать лет. Конечно, не было никаких законов или правил о возрасте того, кто собирается искать дара огненной реки. Но негласно было принято отпускать детей только после того возраста, в котором сама Сереная отправилась в своё путешествие.

Но я и так ждал все свои двенадцать лет. Прождать ещё четыре года для меня было равносильно страшной пытке. Поэтому, я собрал котомку с едой, написал неровным почерком записку для родителей о том, что вернусь через пару дней, неся в руках свою крылатую душу, и отправился в путь. Я был уверен, что, когда вернусь с крошечным драконом в ладонях, они поймут, что я оказался прав, и не станут на меня сердиться.

Я ошибся во всём. Конечно, не смог я обернуться домой за два дня. Один только подъём на вершину занял у меня несколько суток. Об этом не писала в книгах Сереная. Не описывала она и шквалистый ветер, который ежеминутно пытается повалить тебя с ног. Не было на страницах её истории описания того, какой холод обитает на высоте. Холод, который пробирает тебя до самых костей, сводя в напряжении каждую жилку твоего тела. Даже челюсть начинает болеть от усталости после нескончаемого дрожания. И не описывала храбрая странница, каким образом она забиралась по отвесным скалам с двумя своими осликами, гружёными золотыми цветами.

Но я был упрям. И отступить я никак не мог. Поэтому я всё-таки добрался до самой вершины мира. Я забрался выше облаков. Я встал в шаге от бурлящего огнём Ока. Я даже заговорил с ним. Но… оно не ответило мне. Меня обуял страх, что я забыл что-то важное. Какое-то необходимое слово или действие. Я исходил всю вершину горы. Я цитировал наизусть странствия Серенаи. Я плакал и кричал, злился и бил кулаками землю. Но Алтейя будто бы не замечала меня. Но я не мог вернуться с пустыми руками. Ведь я был так уверен, что я достоин её дара. Я ослушался родителей, я уже рассказал о своём восхождении моим самым близким друзьям. Я сам не представлял иной жизни, кроме той, которую рисовал в своих мечтах.