Текст книги "Путешествия Никласа"
Автор книги: Олег Никитин
Жанр: Социальная фантастика, Фантастика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
Рядом возник служитель с прорезью для дебетки, зиявшей у него на месте рта. Он раззявил пасть и нежно провел языком по магнитному слою, небрежно слизывая монополи, и тотчас плошка с дымящейся влагой встала 52-Тиму на живот, принуждая его опуститься спиной на ближайшую плоскость.
– Мы одни? – мельком удивился он.
Но девица не ответила, хищно склонившись над ним и проводя кожными складками ему по губам. У пилота перехватило дух, как будто он вновь очутился в женкой сумке для совсем мелких детенышей и выглянул из нее на неизведанный мир. Неизвестная подруга широко лизнула жидкость из плошки, собрав ее на язык, и пахучая капель оросила ему живот и то, что ниже. Пространство вокруг сжалось до размеров ее тела, маняще шершавого и переливчатого….
– Тебя как зовут? – прошептал 52-Тим.
– 18-Ева, – с музыкальной хрипотцой произнесла подруга.
– Ты будешь меня ждать?
Она протяжно засмеялась, отчего-то проведя языком у него по шее, будто он был совсем несмышленым младенцем, только что проснулся и капризно потребовал протеинового желе.
Потом 52-Тим со смехом куда-то шел, держась за 18-Еву, азартно орал у загона с радиоуправляемыми крысами, угощал погремцами найденного в подвале 43-Гека с приятелями, жевал мятный каучук, от которого стало еще веселее, и стрелял из трескучей мини-пушки по вертким мишеням, рассыпая по темным углам тира забавные искры. Кажется, где-то там же случился и еще один эпизод ложного зачатия, уже с другой женщиной, но во мраке 52-Тим не разобрал, кто ему подвернулся, и называл партнершу 18-Евой. Та только хихикала в ответ и жестко откликалась на его ласку, отчего у 52-Тима совсем сдвинулось в голове. А напоследок ему пришлось волочь на спине 43-Гека, который ясным голосом отдавал команды, куда именно свернуть. Но вскоре опытный пилот сник, и молодому коллеге пришлось вставить в глаз монокуляр, иначе бы он ни за что не отыскал в этом бардаке нужный уровень и саму станцию. Увы, бодрости надолго не хватило, и он оставил недвижного товарища в вагонетке, а сам почти без сил добрался до своей комнаты (постовые в тоннеле отобрали у него светящуюся метку) и уснул прямо на пороге.
Конец ассоциации 14
Трудно сказать, как чувствовал бы себя Никлас, если бы целиком влез в шкуру неизвестного героя «постановки». В первую минуту после окончания записи он вообще не понимал, где находится, потому что со всех сторон его окружала сыпучая субстанция, не пропускающая видимый свет. Организм уже давно автоматически подстроился под нехватку воздуха, и Никлас сообразил, что его попросту засыпало песком. Очевидно, случилась небольшая буря, потому что толщина песчаного слоя достигала четырех метров. Эхолокация подтвердила догадку Никласа. «Уф, – подумал он с досадой. – Мало того, что какого-то ящера на себе таскал, так теперь и сквозь песок продирайся!»
Он принял вертикальное положение, шевеля телом, затем с помощью рук и ног стал медленно выкарабкиваться наружу. Хорошо еще, что это всего лишь оксид кремния, а не валуны и скалы. Тогда пришлось бы прибегнуть к помощи «Динго»…
Тот как будто вовсе не заметил отсутствия хозяина дома и что-то увлеченно мастерил в лаборатории.
– Что это? – устало спросил историк. Тут в холодильной камере у него лежал дьюар с водородом, и он счел себя вправе освежиться. После первого глотка пришел черед ферми-коктейля. – Ну? Ты стал ярым космологом?
– Мне понравилось, – кивнул «Динго». – Вот, поглядите! Я отыскал на складе еще одну старинную посылку от ГК, а в ней лежали детали и схема мощного телескопа! У него будет отменная инфракрасная камера, которая позволит вести съемку на трех разных длинах волн…
– Доплер с ними, твоими телескопами, – вмешался Никлас. – Ты бы хоть сначала спросил у гелиодезистов, нужна ли им еще наша информация. А то ведь сплошные расходы на ваши игрушки, а доходы где?
– Вы сами попросили меня заняться этой проблемой, – напомнила биоформа.
Никлас не нашелся что ответить и закинул полегчавший дьюар в морозильную камеру. Нет, спать и еще раз спать, и нанороботам наказать впрыснуть в кровь что-нибудь снотворное.
Гемма-19 любопытствует
4/227. Как я и предполагал – и как предсказывает теория – в центре моей древней галактики сидит колоссальная черная дыра. «Зеница-88» с помощью рентгеновского телескопа обнаружила выбросы излучения, производимого трением. Оно возникает при всасывании газа в черную дыру. В моей старой галактике крайне мало корма для нее, так что «включается» она, порождая излучение, редко. Я глядел на свежие снимки с орбиты и отчего-то предавался меланхолии.
– Грустишь? – удивилась Гемма-19, когда увидела меня на экране. Недавно она распорядилась установить в каждом помещении обширную жидкокристаллическую панель с каким-нибудь веселым пейзажем, и биоформы два дня корпели возле форматора, таская из него жидкие кристаллы. В нужный момент эти экраны могли, разумеется, транслировать изображение удаленного собеседника.
– Когда я вижу такие следы деятельности черных дыр, меня одолевает печаль, – сказал я. – К чему наша суета, когда через миллиарды лет вся материя Вселенной поглотится такими вот монстрами? И еще несчетное время они будут наползать одна на другую, пока в мгновение не схлопнутся в сингулярность. Куда податься человеку, нашему с тобой правнуку, спрашиваю я себя… А может быть, и мне.
– Нет уж, я не собираюсь ждать столько лет, – рассмеялась Гемма-19, однако не слишком радостно. – Оставь тревоги! Материя взорвется, а дыры испарятся, и великий жизненный цикл начнется снова.
– Но там не будут помнить о нас. Даже самая старая легенда не сохранила для нас имена тех, кто жил до Большого Взрыва.
– Стоит ли думать об этом? Не пойму, всерьез ты или разыгрываешь меня.
– И сам не знаю.
Она занялась какими-то делами по расширению дома (я давно догадался, что Гемма замыслила построить необычное жилище из более крупных блоков, потому что она подписалась на архитектурную рассылку), я же задумался, отчего вечная проблема конечной гибели человека, давно пережеванная философами до последнего кварка, так озаботила меня. Неужели все из-за того, что моя нервная система подвергается сейчас радикальной перестройке? Но какая между этими явлениями связь?
– Может быть, нам стоит развеяться и навестить твоих родителей? – Она вдруг вновь проявилась на стене. – Представишь меня как носительницу твоих генов.
– Давай сперва определимся, стоит ли нам оформлять брак…
Только спустя минуту я понял, что сказал, с ее точки зрения, бестактность – а сначала поспешность, с какой Гемма-19 отключила визуальную связь, нимало не озадачила меня. Но ведь формально я был прав… С точки зрения логики в моем предложении не содержалось изъяна. Некоторым, возможно, законная просьба свернуть уши в трубочку, чтобы не отсвечивали, может показаться неуважительной. И что теперь, стараться уловить в разговоре собеседника его возможную реакцию на произвольную реплику? Тут и домашний сервер не поможет!
Неожиданно вспомнился давний опыт с квазаром. Может быть, там, в этом «адском пламени» (как говаривали древние про свое маленькое и холодное солнце), и лежит путь к вечной жизни человека как вида? Если 3-мерное пространство обречено сжаться в точку, то 9-мерное – совсем не обязано! Время так или иначе станет мнимым, что попросту не позволит Вселенной схлопнуться. Оказаться бы только в нужный момент не трех-, а 9-мерным – и тогда можно рассчитывать на спасение.
Я вскочил с кресла и кинулся ворошить кассеты мнемографа, чтобы освежить в памяти впечатления негэнтропа. Чудилось мне в его контакте с квазаром нечто запредельное – еще тогда, а теперь же глупые тревоги о конечности жизни и вовсе ввергли меня в какой-то психоз.
Пока мозги совсем не закипели, я отдал приказ нанороботам синтезировать успокоительную химию. Однако новая, пока не осознанная толком сверхзадача все равно маячила передо мной невидимой газовой глобулой.
Посланец из ГК
8/253. Утром Никлас узнал, что за пылевыми облаками, скрывающими от него две соседние необитаемые галактики, обнаружен турбулентный регион, в котором вот-вот начнется интенсивное звездообразование.
– Бедняги! – ответил он биоформе. Глоток разведенного в метиловом спирте зеркального вещества чуть не встал у него в горле, но все же благополучно проскочил в пищевод. – И что, там живет кто-то из наших? Может, нанесешь им визит вежливости и предупредишь об опасности проживания в активной зоне?
Поколебать восторг «Динго» ему все же удалось.
– Они и сами знают, – слегка поостыл тот.
– Зачем же тогда эта возня? Вот в пустых галактиках – это я понимаю, есть где развернуться, и АМ подзаработать…
– Надеюсь, Гелиодезическая комиссия все же заплатит за уникальные снимки активного района, – гнул свое «Динго». – У нас и другие есть, недаром я ИК-телескоп смонтировал.
– Надейся, – разрешил историк и удалился в библиотеку.
Вчерашний песчаный плен не смог погасить его решимость досмотреть кассеты «U2» до финала. Но напрасно он стремился к транслятору. Потому что на полпути его остановил сигнал компьютера. Тот зарегистрировал в транспортном блоке гостя и тут же известил хозяина о визите.
– Пусть идет в библиотеку, – распорядился Никлас. – Выдай ему на сетчатку указатель…
Он сразу узнал Дениса-4, хотя тот сейчас и не походил на древнего осьминога с десятками щупальцев, предпочти свой обычный гуманоидный вид – руки до пола, широкая кость и короткий хвост для равновесия. А вот уши-антенны у заслуженного гелиодезиста сохранились.
– Какую? – спросил Никлас. – Или ты кислоту уже не потребляешь?
– Куда же нам без нее? Давай плавиковую.
Историк выудил из форматора колбу с напитком и протянул ее гостю, тот с утробным шипением поглотил половину дозы и развалился во втором глубоком кресле, выросшем из пола. Со времени их последней встречи гелиодезист заметно похудел, и жидкость уже не булькала в нем так зримо.
– Значит, тебя тоже притянули к этому делу?
– Вся комиссия на антеннах стоит, – кивнул Денис-4. – Меня, как твоего старого знакомого, отрядили наведаться к тебе для частной беседы… Все остальные, кого только можно было привлечь, мотаются по бывшей системе Деева, составляют карту гравитационных возмущений. Не сами, конечно, – зонды снаряжают, модели просчитывают… За все время наблюдения Вселенной такого случая еще не бывало!
Видимо, потрясение у сотрудников ГК после новости об исчезновении трех небесных тел улеглось, поскольку Денис-4, выговаривая слова, выглядел не обескураженным, а скорее усталым. Никлас, как демограф и, следовательно, далекий от космологии человек (несмотря на последние поползновения с телескопами и зондами), также осознавал всю нетривиальность этого события. Вещество попросту бесследно пропало! Не оставив после себя не только атомов, но и всплеска излучения – а это уже попросту не укладывается в картину мира.
– Неужели никаких проблесков? – спросил Никлас. Себе он не стал ничего наливать, чтобы не замутнять сознание перед просмотром шестой кассеты.
– Только показания биоформ. Но они, конечно, расплывчатые и неполные, из них мало что можно понять… Есть еще, правда, прямой намек на использование Деевым новой технологии вакуумных дырок, которая позволяет имитировать червоточину для весьма крупного объекта. Но не для целой же звезды, пусть и белого карлика! Мы, правда, запросили абсолютно всех наших адресатов (у ДК сведения выудили), не появлялось ли у них в окрестностях новое солнце, но никто не подтвердил…
– Все-таки я не очень понимаю… – напрягся историк. – Должны ведь были остаться возмущения в 6-мерном континууме. Область-то у него незаселенная, от почтовых дыроколов помех практически нет.
– Там – почти совершенная пустота, только слабые отзвуки полевого всплеска. Ладно, не за этим я к тебе прилетел и отвлекаю от работы. Ты два раза общался с биоформами Леонида-1, осматривал его дом, и дочь у тебя почти заключила с ним брачный договор… Может быть, выскажешь дельную гипотезу?
Никлас давно был готов к такому повороту беседы, только вот то, что ГК прислала к нему не абстрактного сотрудника, а его давнего товарища, заметно поколебало его. Но не выдавать же сходу загадочные кассеты? Может, и нет в них ничего существенного, только комиссию пустяками отвлекать?
– Разве те записи, что я вам выслал, не содержат полной информации?
– Мы их сейчас изучаем, вместе с другими, которые достали уже потом. Но самая свежая кассета обрывается датой трехлетней давности, как будто он перестал вовсе пользоваться мнемографом. Ты можешь такое представить? – в отчаянии воскликнул гость.
Да, совсем прекратить фиксацию впечатлений и событий собственной жизни мог или древний старик, размышляющий о вечности, или полный безумец.
– С трудом. И что, показания биоформ также лишены смысла?
– В этом проблема. Я, собственно, хотел бы услышать от тебя своеобразный доклад обо всем, что ты видел, слышал, чувствовал и так далее во время посещения дома Деева. Конечно, не тут же и не сейчас, довольно будет и записи мнемографа… Необходимо сопоставить ваши показания, потому что эти ребята рассказывают такое, во что просто не верится. А твой отчет будет полностью объективным.
Денис-4 извлек из кожной складки свернутый в рулон лист жидкокристаллической бумаги со светящимся текстом. Никлас внимательно изучил документ – это было разрешение Этической Комиссии на изъятие записей, относящихся к визитам историка в NGC 69307-3. «Хорошо подготовились», – хмуро подумал Никлас. Деваться было некуда, к тому же он был уверен, что рассказы биоформ намного интереснее его воспоминаний и скрывать ему, в общем, нечего.
– Хорошо, – кивнул Никлас.
Он вызвал на сетчатку карту мнемографа за последние тридцать дней. Поскольку историк давно не занимался архивацией данных, воспоминания следовало извлекать непосредственно из оперативной памяти компьютера. Спустя минуту мнемограф выкинул на пластиковую подставку кассету с двум днями из жизни Никласа – 231-м и 239-м за текущий год. Естественно, историк поставил фильтр и вырезал ненужные комиссии эмоции, ассоциативные стяжки, ретроградные образы и прочий художественный «мусор», оставив только факты. Лишь эпизод с копированием полумертвой компьютерной памяти в вычислительном центре Деева никакими фильтрами удалить бы все равно не удалось. Отдавать тем не менее внешний накопитель Никлас просто так не собирался – пусть трясут из ЭК соответствующий запрос…
Зато фильтр, блокирующий кадры с надписью «U2», вполне удалось выставить.
– Спасибо! – искренне сказал Денис-4 и с наслаждением опорожнил полупустую колбу с кислотой.
– Ладно уж… Ты расскажешь мне потом, что все-таки случилось с Деевым?
– А ты мне, – хитро усмехнулся гость. – Кстати, ты был прав, начальство отказалось предоставить тебе копию показаний биоформ. Всем почему-то кажется, что это дело слишком опасное и необычное…
«Значит, записи на кассетах обрываются три года назад… – рассеянно подумал Никлас, провожая гостя в транспортный узел. – Что это значит? А именно то, что свежие воспоминания Деева могут находиться на копии оперативной памяти его компьютера».
– Кстати, к тебе собирается команда экспертов ГК, вместе с видными транспортниками от корпораций, – сказал Денис-4, уже готовый войти в камеру с черными дырами. – Не знаю, когда соберутся – все в разъездах.
Историк вернулся в библиотеку и открыл ящик, заблокированный его личным генокодом. Самодельный носитель лежал там в целости, так же как и его копия. Никлас воткнул копию в блок для внешних устройств и вновь запустил программу анализа данных, на этот раз наказав ей искать не дешифратор, а записи мнемографа. Индикатор процесса уныло сдвинулся на тысячную долю вправо и замер, будто все вычислительные мощности системы спасовали перед задачей.
«Ну ладно, думай, – вздохнул Никлас. – Может, когда и справишься…»
Коварный кремний
4/232. Как-то не слишком удачно у нас вчера сложилось. Когда Гемме-19 наскучило возиться с превращением дома в музейно-выставочный комплекс, она пришла в лабораторию и молча остановилась перед развернутым на половину объема экраном.
– Работаешь? – спросила она наконец. – Что-то любопытное?
– Протогалактикой занимаюсь… Вот, погляди на это газопылевое облако в центре картинки. Сейчас моделируется его постепенное гравитационное сжатие и рост температуры, через миллион лет в нем должны начаться ядерные реакции. И родится новенькая звезда.
– Раньше, говорят, их называли по именам любимых женщин.
– Ничего об этом не слышал… Что-то не так?
Она молча повернулась ко мне спиной, но я ничего особенного не увидел, как ни старался – нормальные позвонки и веселая зеленоватая шерстка, волнистая талия и сильная шея.
– Все в порядке.
– Волосы поредели, – сообщила она со странным выражением в голосе. – Сегодня утром я нашла их целую горсть.
– Это опасно? – встревожился я. – Пополни запас нанороботов.
Она ничего не ответила и вышла из лаборатории, а я вернулся было к фильтрации данных, чтобы пакет для ГК выглядел наиболее емким и заслуживающим повышенной платы. Энтроп, который при этом присутствовал (ему нечем было заняться), неожиданно сказал:
– Кажется, госпожа недовольна частичной потерей волосяного покрова.
– Я тоже это заметил… – проворчал я, и легкое подозрение зашевелилось у меня в мозгах.
Помнится, это ведь я инициировал рост ее шерсти, когда представлял себе идеальную подругу. Она же пошла мне навстречу, позволив своим нанороботам подчиниться моим подсознательным командам. Но ведь и я поступил так же – более того, по ее просьбе вживил в нервную систему кремниевые стяжки. Мне показалось, что я все лучше чувствую (но не понимаю) природу пространства и времени, иногда даже получается замедлить движение атомов в растровом микроскопе. Но общаться с биоформами и Геммой-19 почему-то становится сложнее, будто от меня скрыто что-то очень для них простое и важное. Особенно эта странная аберрация заметна в разговоре с Геммой. Логика ее фраз для меня ясна, а невидимый смысл почему-то – нет. Почему она не может выражаться ясно и конкретно, без пауз и многозначительных интонационных вариаций?
А сегодня она сказала мне, что хочет немного развеяться в Центре, чтобы присмотреть новые модели бактерий для нашей бедной атмосферы.
– Ты летишь?
Она выглядела вполне живой и бодрой, и я обрадовался вместе с ней. Однако по другой причине – у меня почти созрел план по бомбардировке квазара тяжелыми атомами, и я не хотел, чтобы кто-то отвлекал меня от эксперимента.
– Прекрасно! Отдохнешь от нашего склепа. А то тут и в самом деле одиноко, на тысячи парсеков вокруг никого нет. Возьми несколько капсул с антинейтронами, пригодятся.
– А как же ты? – нахмурилась она.
– Надо бы закончить один опыт…
Она помолчала, внимательно изучая мою физиономию, затем улыбнулась.
– Хорошо! Поскорей заканчивай с этими делами и вытравляй из организма кремний, а то он превращает тебя в какого-то монстра. Ты становишься похож на больную биоформу. – Сравнение показалось мне смешным, и мы бодро рассмеялись.
Гемма-19 заскочила (в прозрачной накидке на голое тело) в бокс дырокола, скинула в его программу адрес своего любимого супермаркета и отбыла, а я медленно и с некоторым усилием разгладил мышцы щек. В доме было необычно тихо, только тепловой генератор едва слышно гудел под ногами, гоняя плазму по трубам. «АМ-то! – проклюнулось в голове. – Антиматерию-то взяла?»
Уникальные кальмары и удушье
8/253, день. Шестая кассета ждала Никласа, и к тринадцати часам, отделавшись от мелких запросов «Динго» по распределению топлива на разные бытовые нужды, он наконец был готов скормить «U2» транслятору. Но не успел, потому что биоформа опять настигла историка с посылкой от Ирины. Никласу в ответ пришлось «раскинуть клешни», как говаривали в древности (т. е. примириться с обстоятельствами).
– Здравствуй, мой дорогой Никлас-9! – объявила голограмма жены. – Тут интересно и поучительно, несмотря на занудство Иана-1. Но остальные демографы и этики вполне приятные люди. Один, правда, нарочно превратил себя в какого-то кальмара и вечно торчит в океане. Мне довелось пообщаться с выдающимися представителями местного населения и явить им достижения передового искусства – ну, ты уже знаешь, о чем я говорю…
«Да уж, – вздрогнул историк. – Бедные головоногие». Ирина показала Никласу виды океана с орбиты, затем мелководье и глубины, оживляемые тупыми светящимися рыбками. Разумные обитали в тонком приповерхностном слое, устроив в глубинах куполы пониженного давления. Вообще, этот бытовой «отчет» Ирины вряд ли годился в качестве учебного курса для молодых демографов. Откровенно говоря, больше всего он походил на красочные путевые заметки. Но раз уж ее пока не попросили покинуть дипломатическую миссию – значит, она приносит ей пользу или хотя бы не вредит.
В самом конце записи оказалась нарезка из твердо установленных фактов. Обычай кальмаров отрубать совершеннолетним детям щупальце как-то не слишком впечатлил Никласа, а вот один из астрономических фактов позабавил. Точнее, ему понравилось то, как глава миссии Петров DFS-0976 Иан-1 поведал о нем аборигенам:
– Ваша звезда уникальна, друзья! Она образовалась вне зоны коротации, а значит, угловая скорость вращения межзвездного газа в этом секторе пространства отличается от угловой скорости спирального рукава вашей галактики. То есть рано или поздно ваша система попадет под галактическую ударную волну и очутится в зоне активного звездообразования! Увы, планета погибнет под яростным огнем первой же сверхновой. (Местные астрономы понимающе дернули мимеотическими щупальцами.) Пора присоединяться к обитаемой Вселенной, мои юные друзья! Спасите своих потомков от свирепого пламени, подарите им тысячи новых водных миров!
Никлас наскоро слепил собственное послание, состоявшее всего из одного эпизода (погружения в песок), и обратился к шестой кассете.
Ассоциация 15 (из коллекции Деева NGC 69307-3 Леонида-1)
52-Тим проснулся от резкого сигнала коммуникатора. Расклеив веки, он царапнул когтем по кнопке отзыва и увидел наклоненное вправо лицо В-роњош4-Ка-20-Соза. 5-Эф принял вертикальное положение.
– Отдыхаешь? – хмуро спросил офицер. – Уже 8:00, капрал!
– Готов к выполнению задания.
Через 10 минут 52-Тим уже шагал по направлению к тренажерному залу. К счастью, у него еще было несколько минут, чтобы пожевать соленых морских огурчиков в кафе, запив их жирным козьим молоком. Все это в консервированном виде доставлялось на полигон, а потом уже накачивалось водой и витаминами до нужной кондиции.
Быстрое повышение в звании от солдата до капрала отчасти даже испугало 52-Тима. Ему стало понятно, что безопасным пребыванием в составе технического персонала ему не отделаться. В назначенную минуту он преодолел последний коридор во внешнем периметре и оказался в обширном помещении с открытой стеной. Рядом с трехкилометровым обрывом располагалась круглая станина со смонтированной на ней кабиной истребителя. Видны были многочисленные силовые кабели и промасленный ротор, выдвигавший станину наружу по двум рельсам.
– Инструкции знаешь? – накинулся на капрала 20-Соз. Как видно, сегодня он пребывал в раздраженном состоянии духа и норовил высказаться громко.
– Читал…
– За штурвал, воин!
52-Тим надел протянутый ему шлем и взобрался на платформу, а в руках офицера откуда-то возник пульт с крупными клавишами. Ротор взвизгнул, раскручиваясь, вокруг 52-Тима вырос пластиковый купол, и станина со скрежетом вывалилась в просвет (прямо вместе с обрубками рельсов).
Небо было розоватым от взвешенной пыли, легкий ветер раскачивал тренажер над ущельем. Противоположный край пропасти просматривался на огромной высоте, а сама стена казалась монолитной, хотя и расчерченной вязью трещин. 52-Тим пожалел, что зашел по дороге в кафе. К тому же он сейчас и не знал бы, что количество монополей на его дебетке за вчерашний вечер уменьшилось вдвое…
Но это было еще не все! Магнитные поля с гудением подняли кабину тренажера над станиной, и она зависла в воздухе без всякой опоры. Будь ветер немного сильнее, он наверняка сорвал бы кабину с вертикальной направляющей, и тогда только парашют спас бы 52-Тима от катастрофы. Он потер ладонью похолодевший лоб и вцепился в колени, боясь дышать. В открытом космосе было намного проще. На вид ущелья наложилась подвижная координатная сетка, панель расцветилась «настоящими» боевыми огоньками, а за спиной взвыли имитаторы ионных двигателей.
– К бою! – взревел им в унисон 20-Соз, и тотчас со всех концов экрана на хрупкую «машину» капрала хищно ринулись вражеские цели. Сначала они двигались медленно, и он успевал переложить прицел вручную, выбирая наиболее опасную цель, зачем их количество возросло, а плазменные «снаряды» закончились. Ксенона в баке осталось только на то, чтобы маневрировать, и тут автоматика полностью отключилась. Один раз сгусток огня опалил брюхо «истребителя», а вскоре 52-Тим попросту не успел увернуться, и шар плазмы прожег кабину.
В глазах вспыхнула радуга, все имитирующие боевую обстановку детали исчезли, а кабина, как с ужасом почувствовал капрал, завалилась на бок и по крутой траектории летит в пропасть. Кувыркаясь, мимо неслась иззубренная стена каньона, в вышине порой мелькала узкая розовая полоска неба. Скалы внизу вдруг резко обрели четкость, хотя воздух потемнел от пыли. В шлеме свистел ветер.
Инстинкт сработал за 52-Тима самостоятельно, недаром бывшего солдата сутки натаскивали на разгромленной теперь космической базе: при непосредственной угрозе жизни задействовать систему индивидуального спасения. Красный рычаг был на привычном месте, и капрал судорожно рванул его, чуть не выдрав из крепления.
Кабина вздрогнула, перевернулась вверх днищем и закачалась на плазменных выхлопах. Будь дело в космосе, она была бы отстрелена и направилась к ближайшему действующему маяку. 52-Тим, хоть и висел вниз головой, удерживаемый ремнями, облегченно выдохнул сквозь зубы и мысленно выругался всеми известными ему бранными словами.
– Молодец, – удивленно сказал далекий лейтенант. – Задержка реакции нормальная, полторы секунды. Давай ко мне.
«Всего-то? – Капрал искренне удивился. – Неужели я падал так недолго?». Он перевел кабину на ручное управление, покрутил соплами и кое-как приобрел привычное положение тела. Сверху уже опустился трос с магнитной кошкой на конце, и стены ущелья разочарованно поехали вниз.
– Для первого раза хорошо, – проворчал 20-Соз, встретив выжатого словно шкура 52-Тима. Несмотря на скупость похвалы, 20-Соз улыбался многозубым ртом. На его желтых клыках поблескивала слюна. – Не знаю, зачем мне нужен второй пилот, но за огневую установку я почти спокоен…
52-Тим, почувствовав неодолимый внутренний позыв, шагнул к провалу и склонился над ним. Из желудка хлынули непереваренные остатки огурчиков, а в легкие ворвался порыв пыльного ветра. Голова вдруг закружилась, и капрал уцепился за стальной трос лебедки. Так дурно он чувствовал себя только после первого учебного вылета, когда первый пилот заложил подряд несколько поворотов вокруг точки либрации, чтобы проверить вестибулярный аппарат новобранца. Но тогда, хвала хвостатым предкам, обошлось, а вот сейчас… «Вчерашний погремец», – брезгливо догадался 52-Тим и провел кончиком языка по передним рядам зубов, выталкивая куски пищи наружу.
20-Соз, нахмурившись, неожиданно отпустил его домой, и полдня капрал провалялся на кровати, повторяя теорию. А в 13:00 ему на терминал выслали план завтрашних учений, и 52-Тим нашел свое имя в паре с 20-Созом. Им предстояло биться с армадой автоматических целей, оборудованных полной магнитной защитой. Капрал проглядел список задач и нашел испытания новой поворотной системы турели, улучшенного распознавания подвижных целей и отклонения вектора тяги в форсажном режиме… И еще разная мелочь вроде проверки каких-то датчиков – все излагалось пунктиром и не вызывало опасения. «Где же… протонный распад, что ли?» – настороженно подумал 52-Тим. Вылет должен был состояться на двухместном учебно-боевом истребителе џ-67, не слишком современном (как помнил капрал из курса молодого пилота, прочитанного им на пограничной базе), но проверенном многими годами эксплуатации.
После ужина в комнату постучал 43-Гек. На этот раз в компании другого офицера, полноватого лейтенанта с выпуклыми бесцветными глазами. Из-за того, что незнакомец выщипал на бровях чешуйки, его лицо показалось капралу каким-то безжизненным, но почему-то хитрым.
– Скучаешь? – бодро спросил 43-Гек. – Давай с нами!
– У меня завтра учения… – 52-Тим вспомнил, как склонялся на пропастью, а огурчики скользкой вереницей сыпались из него, и решительно скрестил руки на животе.
– Да ладно! – надвинулся на него пухлый. – У всех учения.
– Мне уже 18-Ева звонила, тебя спрашивала – где, мол, тот отчаянный гуляка? – 43-Гек толкнул товарища локтем и широко ухмыльнулся, и оба офицера утробно взрыкнули в смехе. – Собирайся, отметишь первый день подготовки! Слышал, ты сегодня чуть в каньоне не грохнулся. Отметить бы надо второе рождение, брат, а то потом удачи не будет.
Однако 52-Тим призвал на помощь выдержку и молча отступил от двери. Ему удалось не допустить сомнение на лицо, иначе бы гости наверняка усилили бы натиск. А так 43-Гек пробурчал что-то полупрезрительное и кивнул разочарованному товарищу. Тот сделал движение языком, будто хотел сплюнуть на пол, но не сделал этого и хмуро вышел вслед за 43-Геком.
В паху у капрала заныло, а свежий отросток хвоста напрягся, дрожа, но он заставил себя выбросить 18-Еву из головы и вернуться к плану учений.
На другой день база полигона выглядела так, словно ей угрожал вражеский флот: повсюду звучали малопонятные распоряжения, техники озабоченно сновали у своих механизмов, а их начальство рапортовало адмиралу о готовности всех вспомогательных служб к испытанию. Хоть в плане и не указывалось ничего необычного, 52-Тим по общему настрою, еще когда спешил из кафе к месту сбора, догадался об особенном характере сегодняшних учений. На этот раз его ждали в главном ангаре на глубине всего сотню метров от края разлома.
Капрал наделся, что для первого раза его оставят в запасе, но просчитался.
– К доктору! – скомандовал адмирал. Он смотрелся нервно и поминутно облизывал дрожащим языком передние зубы. Высшие офицеры полигона с плашками персональных компьютеров, ученые и техники – каждый изображал активность или внимательно всматривался в объект своего профессионального интереса. Повсюду виднелись стенды с контрольно-проверочной аппаратурой наземного обеспечения, шкафы с запчастями и детали бортовых систем, неказистая инженерная техника и даже спасательный модуль. Если даже пилот как-либо выпадет из кабины истребителя в чистом космосе, его непременно спасут…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.