Текст книги "Путешествия Никласа"

Безадресные атомы

4/249. Как будто невидимые для приборов и органов чувств силовые линии неведомого поля притягивают мой разум к пылающему квазару. Я уже чувствую, что время неуловимо растягивается для меня, вмещая все больше мгновений в каждую осознанную мной секунду. Наверное, сейчас я уже без всякой адаптации смог бы понять внутреннее состояние негэнтропа и декодировать его запись одним лишь усилием мозга, не прибегая к помощи компьютера. «Нептун» уже не так нервничал, когда я отправил его транзитом через пекло, и не запасал пищу килограммами, только заметил:

– Будучи в рассудке здравом и видя свое с вами единение на базе кремния, уверен в одном я – сходны реакции наши на процессы физические, мастер. Разумно ли передоверять мне запись событий, рискуя утратить свежесть их восприятия во время фиксации?

– То лишь пробный экскурс, дружище! Погрузись в пучину энергий, поскольку есть у меня задумка – исторгнуть в соседний континуум сгусток материи.

Наверное, я рисковал здоровьем старого товарища, когда отправлял его в глубины квазара. Автоматика должна была в тот же миг (как станция сменит вектор назначения и направит «Пионер»), выкинуть в 10-мерное пространство-время сто двадцать восемь пакетов с атомами водорода. Почему именно столько? Одному святому Доплеру известно – такое число взбрело мне в голову. Только потом, после завершения опыта, я сообразил, что следовало закодировать «выстрелом» какую-нибудь существенную информацию. А так, наверное, в параллельном континууме мои «посылки», даже если уловили их возникновение, сочли причудой природы-мамы. Впрочем, это нерационально – подозревать наличие разума там, где никто не бывал. Да и возможно ли побывать – вопрос только для меня, все остальные выбирают реальную жизнь, а не эфемерную 10-мерную. (Надо будет подарить рифму энтропу, пусть упражняется в ожидании Геммы-19.) Миллионы лет известно, что попытки проникнуть за пределы Вселенной, задавая дыроколу несуществующие координаты, оканчиваются выбросом в случайной точке нормального пространства. Поэтому стандартная конструкция этого устройства исключает такие штучки на аппаратном уровне. И только я, наверное, еще мечтаю охватить мир многомерным взглядом, поднявшись над ним, как спутник над планетой.

Я проглядел отчет «Нептуна» и не нашел чего-либо слишком необычного. По сравнению с его предыдущей записью, конечно. Разве что яркость восприятия, смазанная тогда дешифровкой, сейчас сохранилась для меня в чистом виде. Удивительное дело: мне уже не было так страшно, как в первый раз, тени в тягучем сиянии уже не казались зловещими – напротив, они будто манили меня дружелюбными жестами, и протуберанцы света словно рисовали на кляксах мрака мимолетные, как нейтрино, улыбки.

Сегодня я собрался отправить в путь самостоятельно. А чтобы напрасно не расходовать АМ, рационально наметил цель путешествия – ею стала соседняя эллиптическая галактика, никем не арендованная. Заодно получу несколько стoящих кадров для ГК.

На всякий случай задал нанороботам программу расширенного анализа моего физического состояния. Целый час валялся в невесомости, едва ли не чувствуя, как целебные молекулы миллионами ползают внутри меня, ощупывая каждый нейрон. Результат выглядит так, словно я – урожденная биоформа! Теперь любой сканер демографа завопит при виде меня о повышенной интеграции кремния с живой углеродной тканью. Хорошо быть биоформой – чувства резки, будто у героя мелодрамы, действия точны, как игла туннельного микроскопа, а умозаключения прямы и логичны, словно лезвие атомного резака. Может быть, когда-нибудь я и захочу вернуться в «человеческое» состояние, но не сейчас, не сейчас… Слишком сложна моя задача, слишком трудно ее не только исполнить, но даже сформулировать.

Теперь мне понятно, почему еще недавно я как будто выпал из нормальной жизни – перестройка организма отнимала у меня эмоции, лишив нервы обычной чуткости. Сигналы попросту гасились нанороботами, чтобы лишний раз не трепать нейроны! Зато теперь я снова на высокой орбите (по выражению древних) и бодр как никогда.

– Принеси-ка мне последние кадры из шарового скопления, – приказал я энтропу, оторвав его от тупого созерцания стены с картиной Геммы-19. – Того самого, куда я сегодня направляюсь.

Нужно было тщательно подготовиться к путешествию.

Наиболее приличные голограммы получаются с использованием инфракрасной камеры – так лучше всего глядеть сквозь толщу пыли и газа, по обыкновению скопившуюся вокруг молодых звезд. Газовые сгустки впечатляют своими замысловатыми формами. Центральная часть туманности – горячая плазма, и «Пионер» там может подвергнуться неоправданной опасности. Лучше всего будет направить его на окраину области, где риск изжариться не так велик, к тому же легче будет охватить телескопом множество молодых звезд.

Организовал дополнительную подачу энергии на дырокол, чтобы «замедлить» течение времени в пути. Расход ее растет невероятными темпами, стоит только попытаться затянуть время пребывания в 10-мерном пространстве-времени. Я хочу хотя бы секунду побыть там, где остальные проводят неуловимый миг за целую жизнь, и эта секунда должна вместить как можно больше впечатлений… Но пробный «заплыв» состоится все-таки не сегодня. Слишком это безрассудно – нырять в многомерный континуум без предварительной разведки (даром, что ли, я тренировал негэнтропа?).

Миссия Геммы-19

8/256. Большая часть необходимой работы по сортировке и отсеву информации от кланов проделала, конечно, программа. У Никласа не оказалось никакого настроения (особенно после малоприятного визита гелиодезиста) вникать в переживания своих «подопечных». Он, конечно, взял на себя часть работы, когда сердито отверг несколько предложенных ему историй, якобы достойных включения в новое издание. И все же один из опусов, последний из выбранных, чем-то смог его пленить и даже вывести из раздраженного состояния.

Некий Юджин-22 из клана Кимов задумал увековечить свое имя. Его галактика как раз проходила стадию столкновения с соседкой, и их центральные черные дыры вот-вот должны были столкнуться. Звездная система героя находилась точно на линии столкновения. Из комментария Никлас узнал, что меньшая черная дыра всегда пробивает насквозь большую, затем они какое-то время болтаются вокруг общего центра масс и наконец сливаются – происходит мощный выброс вещества и так далее. Вообще-то мелких дыр полно в каждой галактике, и даже сверхмассивная есть у каждой (вообще говоря, именно черные дыры собрали вокруг себя газовые облака, породив тем самым множество галактик), так что процесс давно известен в деталях. Вот только изнутри его никто не наблюдал, хотя во Вселенной галактики сталкиваются каждый год. Героический Ким NGC 69307-1 замыслил поучаствовать в столкновении, оставаясь вне горизонта событий (чтобы передать как можно больше данных). Он лет двести перестраивал организм и наконец стал размером с планету-гиганта. («Интересно, каковы при этом эротические ощущения?» – задумался Никлас.) В прошлом году расстояние между черными дырами уменьшилось до сотой доли парсека, они неудержимо (по спирали) «заскользили» навстречу друг другу, и Юджин-22 вместе с ними! Переведя гравитационное излучение в видимый диапазон, он смело транслировал процесс на весь мир. Конечно, он знал, что скорее всего обречен на смерть в глубинах тяжкой материи, будучи всосан в нее… Финальный аккорд симфонии потряс обе галактики сильнейшим выбросом гравитации. Сверхмассивные черные дыры, излучив волны частотой от двух до трех тысяч герц, слились в одно тело, присоединив к себе героя. До последней минуты перед падением за горизонт событий он вещал обо всем, что происходило на его «глазах», и еще много лет его сигналы будут достигать «ушей» благодарных потомков.

Это была достойная смерть, и Никлас, проникшийся ее величием, без всяких колебаний включил историю Юджина-22 в 9335-е издание. Затем он в гармонии с собой отправился спать. А в 10:26, когда историк только закончил традиционную прогулку по дюнам, прилетела Гемма-19. Во вчерашнем кратком сообщении она предупреждала о своем визите, и поскольку подтверждение пришло ей до оговоренного срока, она прибыла в уверенности, что отец готов ее принять.

Гемма-19 прогуливалась по дому, рассматривая произведения искусства матери, и выглядела немного встревоженной. В отличие от их прошлой встречи, сейчас на ней была глухая одежда из текучего биополимера, напоминавшая вторую, слегка провисшую кожу. Микроскопические чешуйки на ней поблескивали всеми возможными цветами всех оптических диапазонов. Если на ее животе и сохранились шрамы, то сейчас их видно не было.

– Угостишь чем-нибудь? – спросила она, расположившись в силовой сетке. Два когерентных светильника, использовав ее блестящую одежду, рассыпали по матовой стене миллионы бликов.

Никлас бросил два грамма зеркального вещества в бокал с охлажденным карбидным коктейлем, добавил десять граммов лантаноидов, ложку белковой массы и щепотку углеводородов. Все это изобилие хранилось у него всегда под рукой, за дверцей универсального бара (в нем можно было не только сжижить любой газ, но и подогреть остывшую плазму). Затем историк капнул щелочи для придания вкуса и протянул емкость дочери.

– Наверное, ты хотела повидаться с Ириной-65? Я не ошибся, теперь у нее такой суффикс.

– Поздравляю… В общем-то, нет. Я хотела узнать, помнишь ли ты мою последнюю просьбу. Недавно в новостях проскочило странное сообщение от «источника в ГК»… Толком не поняла, что-то про отшельника с окраины Вселенной. Я почему-то подумала, что речь идет о Леониде-1. Вот… Там было о загадочном явлении, природа которого пока не ясна. Это в наше-то время. Почему ты молчишь? Он погиб?

Историк чуть не рассыпал зеркальную материю – кокон скользнул по краю бокала, и от всплеска магнитного поля по пальцам пробежали искорки тока. «А ведь я даже не предположил, что он мог умереть», – подумал Никлас.

– Я не знаю, – признался он. – Вчера возникла проблема – мне рекомендовали не заниматься этим «расследованием». Хорошо, что здесь нет этика, а то бы он прописал мне протуберанцев за присвоение функций ЭК…

– Кто запретил? – напряглась Гемма-19.

– Гелиодезисты! Кто же еще? Прости, но мне пока нечего тебе рассказать. Они изъяли у меня все материалы по Дееву, которые я вытащил из его дома чуть ли не в последнюю секунду! Точнее, копии. А я еще имел неосторожность спасти их человека от многомесячного ледяного плена, – с ложным возмущением подытожил он.

За час, что дочь провела у него, бар опустел на 90 %. Из него пропало не только чистейшее зеркальное вещество, но даже простой азот, который напоследок пришлось пить с банальными кислотными добавками. Никлас, поначалу не знавший, с какого конца приступить к рассказу, благодаря грамотным вопросам Геммы-19 систематизировал добытые сведения и выложил их дочери. Собственно, следов Деева он не обнаружил, и все «успехи» расследования свелись к стычке с прозрачным врагом и спасательной акции в остывающем доме. Даже из записей мнемографа Никлас пока не извлек чего-то существенного, а «U2» вообще только крепче запутали дело. И пропажа звезды с двумя планетами, от которой у гелиодезистов случился выкидыш информации! Кто-то не утерпел, закинул космологам крючок любопытства, поведал о загадочном явлении. Глядишь, и найдут ему рациональное, а не безумное объяснение, напрашивающееся после знакомства с принципом работы 7-дырокола. Астрофизики же, конечно – народ, не связанный чиновными уставами, и на все просьбы о молчании могли рассеянно кивать, тут же забывая о них.

– Они занимаются проблемой Деева NGC 69307-3 Леонида-1 всем коллективом, ответственным за его сектор Галактики, – запальчиво заявил Никлас. – Что могу сделать я, клановый историк?

– Ты думаешь, они спасут его? – тихо проговорила Гемма-19. – Или хотя бы предоставят мне материалы разбирательства? Неужели ты так полагаешь? Вчера он прислал мне кассету, и считать его мертвым, извини, я не могу.

– Вы переписывались? – Никлас был ошеломлен.

– Иногда. Раз в два-три месяца обменивались новостями из личной жизни. Один раз он спросил, ношу ли я по-прежнему его эмбрион… И был явно рад узнать, что я храню его вместе с тремя зародышами от других мужчин, а не растворила в разлуке.

Мысли у историка смерзлись в непрозрачный ком, и ухватить хоть одну из них за кончик оказалось для него сложным.

– Он основатель… Очевидно, для него важно было знать, что клан Деевых NGC 69307-3 выживет, если его самого не станет. И что его отречение от собственного клана не оказалось безумной глупостью.

– Я боялась этого, – мрачно кивнула Гемма-19. – Оставлю тебе письмо, хотя вряд ли ты что-нибудь сможешь из него извлечь. Попросту говоря, это прощание. Его мог бы составить зрелый человек накануне смерти, счастливый от конечности жизни и радостный от будущего единения с космосом. Он говорит так, будто навсегда отправляется в другую Вселенную. – Никлас слушал дочь, не перебивая, а ей как будто хотелось, чтобы он сказал нечто ободряющее. – Так или иначе, я собираюсь предупредить тебя…

– Я передам Ирине, – выдавил историк.

– Спасибо. Не представляешь, как это трудно – объявить самому близкому человеку, что его ребенок становится главой собственного клана. Что подумают демографы, когда у меня родится маленький Леонид-2?

Она слабо улыбнулась и встала, выронив пустой бокал. Черная капля коктейля выпорхнула из него, проплыла полметра в невесомости и плюхнулась на пол. К такой «потере» Никлас был совершенно не готов: разумеется, он знал, что когда-нибудь, лет через пятьсот, Гемма-19 выйдет замуж (присоединившись к другому клану) или женится (сменив пол), но руководство кланом… Выдержит ли она ответственность в свои сорок лет – ту, что тяжко давит на 20000-летних? С другой стороны, она одна, и нет под нею той вековой грозди родичей, всегда готовых прийти за советом и помощью. Клану Деевых NGC 69307-3 за тысячи лет еще только предстоит вырасти.

– Ты не бойся, я справлюсь! – оживленно сказала Гемма-19, уже стоя в дверях. – И он тоже так считает.

Все-таки Никлас чувствовал, что есть какая-то важная тема, которую он не успевает поднять – слова выветрились из него, как антинейтроны из бракованной ловушки. Что-то важное, придавленное грузом убийственного известия дочери! К счастью, она пришла ему на помощь:

– Если можешь, постарайся узнать, что с ним случилось.

– Да, конечно, – обрадовался историк и облегченно улыбнулся: растрепанное сознание, уцепившись за конкретную задачу, обрело хоть какую-то устойчивость и закрепилось возле понятных ориентиров-целей.

Лучшего лекарства от депрессии, чем нанороботы и активная деятельность (неважно какая, лишь бы голову занимала), историк не знал. Поэтому он ухватился за клановую рассылку, как монополь за магнит. В продолжение вчерашней блестящего рассказа о Юджине-22 пришел еще один материал, развивающий тему. Дело героя подхватили его родичи, хотя и не так самоотверженно. Они всего лишь направили активные зонды в область столкновения галактик, чтобы исследовать облако горячего газа температурой три миллиона градусов. Оно заняло шар радиусом пятьсот парсеков и постепенно втягивалось в черную дыру, все более разогреваясь. В общем, ничего достойного близкие Юджина-22 не совершили, чем еще яснее обозначили славу родственника, ставшего планетой во имя познания.

Покончив со служебными делами, Никлас решил ужесточить терапию и до вечера пригасил активность мозга, наказав «Динго» блокировать транспортный дырокол.

Позывные «богам», или биоформы опять при деле

4/270. Что было до Большого взрыва со Вселенной? Всякий с детства знает ее историю и представляет в мельчайших деталях, как в первые микросекунды после взрыва возникли элементарные частицы, и они уже через пару секунд объединились в более сложные ядра – водорода и гелия. Затем наступил «темный период» в истории Вселенной – ни одна звезда в ней не сияла, лишь водородный снег (точнее, гранулы и снежинки) оживлял этот мертвый пейзаж, да и тот возник лишь спустя пятьсот миллионов лет после Б.В., когда температура упала в достаточной степени. Только с появлением первых звезд водородный снег постепенно растаял. За миллиарды лет существования 4-мерного образа Вселенной какая-то (не очень большая) часть материи объединилась в группы галактик. Остальное в форме зеркальной (а на самом деле чрезвычайно горячей – до трех миллионов Кельвинов, – и потому видимой только в рентгеновском диапазоне) материи «сплелось» в бесконечную паутину, склеившую галактики. И «паутина» эта в десять раз больше весит, чем все звезды вместе взятые!

Разумеется, из-за собственного вращения Вселенной пришлось принять нынешние размеры – почти тринадцать гигапарсеков в диаметре. Но что за пределами нашего освоенного в целом мира? Вопрос не имеет смысла, потому что на карте «нормального» 10-мерного континуума наша Вселенная – всего лишь точка, не имеющая размера. Как бессмыслен вопрос – что внутри точки, так и наоборот, для ее обитателя не существует внешнего мира. Но только до той секунды, пока в него не проложен путь. Я всего лишь должен переместиться в 10-мерный континуум, чтобы увидеть свой «точечный» мир со стороны, и тогда проблема смерти Вселенной (и меня самого вместе с ней) исчезнет. Я надеюсь…

Для начала нужно дать знать жителям Большого мира, что в жалкой точке кто-то копошится и рвется наружу. (А если таких точек в их мире – без счета? Нет, лучше я пока не буду об этом думать.) Может быть, они помогут, откроют «звездные врата»? Подскажут правильную дорогу к бессмертию… Отправить им обычную радиоволну невозможно, остается материальная посылка. И все же язык послания просто обязан иметь ясную спектральную основу, иначе отличить его от природного шума никто не сумеет. Частота сигнала должна принимать несколько… нет, лучше два фиксированных состояния – 0 и 1. Двоичный код, отец всех коммуникаций!

Это будет мой позывной, и никакой информации я в него, конечно, вкладывать не стану – слишком громоздко и затратно. Может быть, потом дойдет черед и до зондирующих (логических, субъективных и т. п.) сигналов. Да поймут ли меня «боги»?.. Вообще-то они, наверное, поймут, а вот смогу ли я осмыслить их ответное послание, когда оно придет? Впрочем, об этом лучше размышлять уже потом, при наличии ответа. Святой Слайфер, и о чем я думаю? Как будто точно уверен, что в 10-мерном континууме существует хотя бы один носитель разума, интересующийся микроскопической (более того, невидимой) пылинкой моей Вселенной… Прочь сомнения!

– Принеси со склада всеволновую камеру, – приказал я «Нептуну».

– У нас они закончились, – сообщил он, сверившись с каталогом. – Все помещения ими уже оборудованы, мастер.

– Закажи у моего поставщика!

Если «боги» в состоянии познавать окружающий их мир и его закономерности, то смогут понять и мой сигнал, не содержащий никакой семантической информации. Очевидно, 0 должен представляться нейтроном, а 1 – ионом дейтерия, то есть одна и две частицы соответственно. А пока негэнтроп оформляет заказ и расплачивается, можно слетать в газовую туманность, чтобы отправить по дороге послание. Правда, жаль времени на выход в космос и потерянные на возвращение часы, но что поделать, если все текущие настройки 7-дырокола работают только в чистом вакууме? Надо будет перевести его на стационарный режим, чтобы можно было путешествовать «без отрыва от дивана», как говаривали предки. Значит, следует выписать из Транспортной Комиссии отдельную программу для компьютера «Пионера» – а для этого сгодится энтроп.

Хватит ему оды сочинять и на картины пялиться, от расстройства даже космологию забросил.

41-Лея

8/256, вечер. «Динго» как будто ждал пробуждения Никласа, чтобы тут же подступить к нему с тревожным известием.

– Я прозреваю опасность! Нам угрожает белый карлик NDG-08873-LE09-IB/SW-32MJ, Никлас-9! До него всего сорок два парсека, и он находится на конечной стадии эволюции. Я вычислил, что до взрыва сверхновой осталось сто семьдесят шесть лет.

– Больше тебя ничто не тревожит? – хмуро спросил историк.

– Крупная нейтронная звезда приближается к центральной черной дыре нашей галактики, – поразмыслив, кивнула биоформа. – Их столкновение также породит серьезный всплеск гамма-излучения. Случится это уже через тысячу сто лет.

– Паникер…

Никлас отделался от пугливого негэнтропа и подкрепился калориями, готовя тело к погружению в иную жизнь. Решение Геммы-19 наконец-то улеглось в нем холодным осознанием неизбежного и отступило на второй план, а на первый вышло обещание отыскать следы Леонида-1. Самым разумным было бы обратиться к записям его мнемографа, но ими уже занимается ГК… Если они смогут восстановить события, добрый Денис-4 не откажет старому приятелю в просьбе и поделится информацией. Так что лучше все-таки продолжить работу с кассетами «U2».

Ассоциация 16 (из коллекции Деева NGC 69307-3 Леонида-1)

С-роњош5-Эм-41-Лея работала в столичной диспетчерской службе аналитиком, как и все женщины ее семьи. Может быть, ее должность и звучала не слишком емко, зато 41-Лее нравилось, что от нее (в какой-то степени) зависит безопасность государства. Так было до того самого дня, когда почтовый омут выкинул на ее рабочий стол кассету со страшной записью. Это был первый день войны с Лљвву.

Тогда она своими глазами увидела, как из развернутого пространства возникает легкий боевой крейсер чужих, чтобы спустя час оставить от первого пограничного столба разлетающиеся атомы. Экстренное сообщение с пугающими кадрами, запаковавшись в капсулу, почтовым омутом умчалось в столицу. Сейчас-то уже, очевидно, от наблюдательного поста в этом секторе границы не осталось уже ничего.

Разумеется, 41-Лея никак не выказала своего отношения к этой записи и вообще к событию, ограничившись кратким докладом старшему оператору своего сектора границы. Только потом, во время перерыва, вместо приведения в порядок гребешка стала зачем-то глядеть в маленькое зеркальце, подаренной ей 38-Батом.

– Чего это ты? – 33-Тая уже наводила на зубки блеск, поглаживая их мягкой абразивной шкуркой. Перед ней тоже стояло зеркало, только намного более крупное, в зеленой пластиковой рамке. Подруга еще не знала о войне, потому что доклады, как обычно, передавались старшему оператору наедине, в начальственном кабинете. Мало ли что могло случиться в твоем секторе границы? Ну, вышел из строя спутник с инфракрасной камерой, или солнечную батарею зацепил шальной метеорит…

И хозяйка операторской никак не обеспокоилась, только молча поджала губы, покрытые толстым слоем дорогой черной помады.

– Нездоровится, – вяло проговорила 41-Лея.

Она едва высидела до конца смены: настолько сильно ей хотелось выйти из Министерства Территорий. Она даже не откликнулась на предложение подруги посидеть в «министерском» кабачке на углу их проспекта и соседней улицы, чтобы покрасоваться перед командировочными из провинций. Затолкав в модную синюю сумочку рашпиль, монокуляр и мягкую ветошь для наведения лоска на чешуйки, она прыгнула в скоростной лифт и поднялась в шумный вестибюль. Девушки ее смены уже торопились вон, на ходу подкрашивая когти и расчесывая гребешки. Проходя мимо большого настенного зеркала, 41-Лея оправила юбку (не торчит ли кончик молодого хвоста?) и вышла на оживленный, придавленный низкими тучами проспект. Сверху сыпалась прохладная смесь снежинок и капель воды, и девушка накинула на голову прозрачный капюшон. Воздух гудел от нескольких рядов машин, по-столичному торопливых и мощных – они словно в панике перестраивались по вертикали, торопясь занять выгодную траекторию полета. Лужи перед министерством то и дело вскипали от потоков горячего пара, когда машины садились на свободные пятачки асфальта, чтобы принять пассажиров. Те, кто рискнул воспользоваться сегодня своим транспортом, поднялись на государственную стоянку, не выходя из здания.

А 5-Эм забыла заказать такси, и теперь была только рада. Некоторые коллеги в недоумении поглядели ей вслед, когда она обогнула публичную парковку по желтой линии и отправилась пешком, небрежно придерживая над гребешком прозрачный капюшон. «Неужели никто не знает, что сегодня началась война? – рассеянно думала она, совсем не слыша рекламу. – Они ничего не боятся, ведь где-то на пограничных базах дежурят лучшие войска во Вселенной, наши солдаты и офицеры».

Однажды, недели две назад, в компьютерной сети Министерства Территорий случился какой-то сбой, и вместо стандартной координатной сетки на монитор перед 41-Леей выпало необычная табличка с заголовком «Связанные службы». Девушка сперва испугалась, а потом вспомнила, как утром старший оператор предупредила всех аналитиков о том, что «в связи с отладкой нового ПО возможны кратковременные сбои в работе сервера». Пугаться не стоит! 41-Лея и успокоилась. Если бы нынче дежурила 33-Тая, они бы с ней просто поболтали о покупках и парнях из кабельного сектора (все девушки аналитического сектора завидовали их красивым зеленым халатам), но 33-Тая развлекалась с очередным партнером или спала. Поэтому 41-Лея поглядела на монитор внимательнее и прочитала надписи мелкими буквами: «Структура управления», «Высшие функции терминатора», «Рассредоточение средств»… Ничего не понятно. Только одна строка показалась относительно ясной: «Персонал пограничных баз».

От нечего делать 41-Лея выбрала ее, потом настороженно огляделась. Не противозаконно ли то, что она делает? Но камеры слежения на потолке тихо гудели, вращая глазами, и ни одна не готовилась взвыть сиреной. Сначала девушка поискала знакомых парней из своего бывшего училища при Министерстве Территорий, настукивая их имена, потом вспомнила поселковых ребят, с которыми бегала к излучине реки в сумерках. С К-роњош6-Эф-52-Тимом она даже целовалась, почему-то царапая язык об его резцы. Помнится, она тогда решила, что это занятие возбуждает только в фильмах про любовь.

Фотография повзрослевшего 52-Тима обожгла ей зрачки. Зрело торчащие уши, густой гребешок, крепкие чешуйки на гладких щеках… Уже совсем не мальчишка. «Интересно, хвост у него по-прежнему тугой и короткий? – смущенно подумала девушка, вспомнив, как они давали друг дружке подержаться за бугорки на спине, спрятавшись в зарослях у излучины. И почти не удивилась, прочитав сопроводительный файл. – Он служит в моем секторе… Пограничная база 38°23′97''».

Сейчас 41-Лея вспомнила тот случай на работе (скоро на терминал вернулась прежняя картинка), а заодно и школьного товарища, недотепу 52-Тима. Ей даже захотелось послать ему открытку с министерской почтой, с предупреждением об опасности. У них уже война, а в столице никто о ней не знает… Кроме начальства и прочих адмиралов из штаба. А 52-Тим, может быть, уже сражается с врагом, чтобы эти лощеные девки с едва прикрытыми хвостами могли крутить ими у витрин магазинов и на вечеринках, хихикая сквозь зубы и манерно выпуская крашеные когти. И чтобы толстяки с мошной и их сытые сынки, выйдя под вечер с уютной службы, могли перелететь в тратторию или клуб.

– Ты почему меня не дождалась? – обиженно спросил сзади 13-Шон. – Едва тебе догнал.

Парень пыхтел, выпуская пар сквозь раздвинутые челюсти, его гребешок неопрятно свалялся от влажности, повисшей в воздухе. Впрочем, дождливый снег уже перестал, и девушка свернула капюшон, чтобы спрятать его в сумочку.

– Нет настроения, – отрезала она. – Ты же знаешь, я вчера хвост подстригала.

– Ну… – загундосил 13-Шон. – Это же было вчера… А я пораньше отпросился.

Он работал уборщиком в мужской парикмахерской, и благодаря его связям 5-Эм могла пользоваться остатками дорогих шампуней и кремов, баночки которых десятками выбрасывались каждый день. Правда, они позиционировались как средства для мужчин, но девушка, по правде говоря, полагала это обычной уловкой производителя. И часть этого богатства доставалась ей! Подруги все еще не хотели верить, что она пользуется такими престижными средствами.

– Ладно, проводишь до квартиры, – смилостивилась 41-Лея.

Парень затаил надежды, распахнул зонт с треснувшей ручкой и послушно зашагал рядом, аккуратно ступая по лужам, чтобы не плеснуть водой на подругу. Прохожих в этот час было совсем мало. Большая часть народа мчалась в машинах (недовольно урчащих на перекрестках), и пешеходы предпочитали таиться в укрытиях – сверху частенько капало масло, летели мятые стаканчики и погрызенные погремцы, еще какой-то влажный мусор. Старательные роботы путались под ногами, опять же. Зонт, одним словом, тут был нелишним, и 41-Лея почувствовала к бедному парню симпатию, несмотря на вязкие гормоны в крови, призывавшие ее поскорее отделаться от 13-Шона.

– Попался нынче один клиент, – принялся рассказывать он, – ну привереда – жуть! Говорят ему – некоторые чешуйки у вас потускнели, не желаете протереть? Так он давай этикетки изучать. Этот крем ему не нравится, от этого чесотка, тому он не доверяет… «Алмазную шкурку мне», – говорит. «Какой марки, господин?» – «Самой крупной! У меня шкура крепкая». И что ты сделаешь с таким? Конечно, пришлось потом второй раз полировать, потому что кожа-то шелушится… Одна чешуйка вообще оторвалась, так еще скидку потребовал…

Он подробно излагал свои парикмахерские «приключения», а девушка пропускала их мимо ушей, потому что истории у 13-Шона всегда повторялись – с мелкими вариациями. Приземистые оплывшие дома (обычные для старинной архитектуры столицы), суета механизмов, рекламные всполохи в мутном небе, сирены особых машин и прочее активное мельтешение почему-то казались ей ненастоящими. Словно ее сознание наполовину перенеслось в далекую точку космоса, за много световых лет отсюда, к маленькой базе на границе республики. «Как же? – думала она бессвязно. – Почему так? Они ведь с оружием летят. Как там 52-Тим? Ведь он уж и не помнит меня».

– Ты куда смотришь? – испуганно вскричал сбоку парень. Он вцепился в локоть девушки и задержал ее. Прямо на пути у пешеходов тревожно попискивал сломанный робот-мусорщик, он беспомощно жужжал сервомоторами и никак не мог сдвинуться с тротуара.

13-Шон браво вскричал:

– Хрясь! – И звонко стукнул ботинком по мокрому боку механизма. Тот взрыкнул и закатился в предназначенную для него нишу. – Как я его, а?

Вдруг сверху раздалась сирена ремонтного бота – его окрашенная желтым, с надписью «Муниципальное хозяйство» махина снижалась прямо на пешеходов. Из кабины высунулся техник и погрозил 13-Шону кулаком, свирепо скаля зубы. Парень втянул плечи и спрятался под зонтом, волоча девушку за собой – подальше от сломанного мусорщика. Вслед им понеслись хриплый гогот и неразборчивые, но явно обидные шуточки.