Текст книги "Путешествия Никласа"

52-Тим, отчего-то совсем не чувствуя тела, прошел за стеклянную перегородку с притулившейся сбоку эвакуационной капсулой на воздушной подушке. Улыбчивый медик наскоро осмотрел 52-Тима, купировал свежий отросток хвоста и снял томограмму. Экспресс-анализ крови и лимфы не выявил существенных отклонений, а на нервную дрожь пальцев капрала доктор попросту не обратил внимания.

– Успокойтесь, юноша, – ласково проговорил он и между прочим всадил в живот 52-Тима иглу, чтобы впрыснуть некую жидкость. – Никакой опасности вам не грозит, самый обычный вылет вторым пилотом.

5-Эф, нимало не приободрившись, покинул доброго медика, чтобы уступить место 20-Созу. Тот лишь кивнул, и капрал словно своими глазами увидел его натянутые нервы. Истребитель уже подогнали из бокса, и техники в последний раз прощупывали сканерами титановую обшивку в поисках микротрещин. Фыркнув, приземистый топливозаправщик стравил остатки ксенона в навесной бак и задом осторожно отъехал от хвостовой части машины, едва не зацепив жалом газовой трубы ее оперение. 52-Тим даже обиделся на такую ловкость водителя и вдруг почувствовал, что дрожь отступила, сменившись уверенностью. «Хуже, чем тогда, точно не будет», – решил он и шагнул вперед.

– Держись! – 03-Жак, глава службы взаимодействия, царапнул его по локтю. – Почему до сих пор без гермокостюма?

Все наблюдатели из командования и ученого корпуса успели рассредоточиться в тыльной части ангара, подальше от сопел истребителя. Помощники развернули прозрачное полотнище экрана, на котором кто-то тестировал систему позиционирования целей. Судя по количеству красных точек, их должно было накинуться на машину 52-Тима около двух десятков.

52-Тим увидел разложенные на полке у стены легкие скафандры защиты от вакуума и понял, что испытание предстоит серьезным. Или руководство просто принимает все меры предосторожности? Он быстро, экономя движения напялил костюм поверх комбинезона, так же поступил и лейтенант.

– Итак, задача ясна? – спросил 03-Жак у обоих пилотов. – Сначала предельно низкая мощность залпа, затем постепенно увеличиваете. Плазма должна попадать в цель, об этом напоминать не стоит? Имитация боевых условий, поэтому никаких ведущих команд, а реакция на врага – по обстановке.

– Зачем тут стоят медицинские средства развертывания и полевой лазарет? – вдруг спросил лейтенант.

– Приказ такой, ясно? Больше вопросов нет? – 03-Жак раздраженно кивнул и ушел к коллегам, а капрал вполголоса спросил:

– Мы ИПР испытываем?

– Тебе-то что за тревога? – сквозь зубы бросил 20-Соз и легко вспрыгнул на крыло џ-67-го. Только сейчас 52-Тим заметил, что брюхо машины выглядит как-то непривычно, будто в него втиснули нечто слишком габаритное. Кабина также оказалась неправильной – под ногами бугрилась шероховатая неровность, как будто неуместная.

– Слушай внимательно, – быстро и тихо заговорил лейтенант, оглянувшись через плечо и не надевая шлем. – Испытания нового оружия уже прошли, но только в стационарной обстановке. Мы же проверим его в реальной. Если автоматика перехватит управление огнем, блокируй ее на углах атаки больше 70 градусов и скорости крена от 100 градусов в секунду. Это крайне важно, не забудь в горячке…

Они расположились тандемом в кабине истребителя, стабилизирующие сопла выдвинулись по команде первого пилота и тихо загудели на холостом ходу. В наушниках 52-Тима пощелкала, компенсируя помехи двигателя, внутренняя связь, и начался быстрый опрос бортовых систем. Конечно, все они функционировали без отклонений. Слепое пятно главных ворот впереди прояснилось, поскольку оптика выровняла освещенности и наложила на него сетку абсолютных небесных координат.

– Старт, – буднично скомандовал диспетчер полета.

20-Соз подал на главное сопло холодную плазму низкой тяги, и машину вынесло по направляющим за пределы скального монолита. Не давая ей зарыться носом в ущелье, лейтенант рывком увеличил температуру ионов до 3 млн. градусов и поставил истребитель вертикально, тупой мордой к невидимым сквозь розовую дымку звездам. 52-Тиму сдавило грудь, по мышцам и костям ударило ускорение в несколько единиц, но он сцепил зубы и сдержал шумный выдох. В следующую секунду база была уже где-то внизу, небо стремительно покраснело, а через 12 секунд стало полностью черным. Звезды, будто праздничные шутихи, веером рассыпались вокруг, заполонив обзорный экран перед капралом, и он понял, что опять попал в свою стихию. По сосудам, словно закипая, промчался горячий ток крови, захотелось что-нибудь нажать или даже дернуть рычаг. Мощь џ-67-го словно перетекла в 52-Тима, сплавила его с агрегатами и даже тушей камеры ИПР, хищно прилепившейся в брюхе истребителя. Ладонь на джойстике ручного управления огнем окаменела, сливаясь с пластиком. «Эх, почему меня не видят наши поселковые девчонки?» – весело вспыхнуло в молодом капрале.

20-Соз перевел машину на устойчивую круговую орбиту и блокировал главное сопло на корме, задав команду динамической поддержки траектории соплами ориентации. Красный гигант остался за горизонтом планеты и не замутнял удивительную глубину космоса, но истребитель быстро двигался в его сторону, возвращаясь в область прямой видимости с полигона.

И тут спутники технической поддержки ударили по машине с высоких орбит. Спутников было не меньше десятка, сгруппировавшихся в этот момент времени над точкой выхода истребителя в космос. «Ударили» – было не совсем точным выражением, потому что никакого оружия эта группа спутников не несла. Они попросту отстреливали мишени, одновременно натягивая между тремя точками магнитное поле, прикрывавшее «жертву».

52-Тим пока не вступил в дело, поскольку автоматика справлялась лучше него. Он любовался фейерверком, так же как и 20-Соз. У первого пилота также не было дела, кроме как поддержать представление одобрительным посвистыванием. Но на полигоне кто-то хрипло кашлянул, и лейтенант тут же смолк. 52-Тим стал следить за индикатором мощности выстрела, и пока он колебался в середине шкалы, постепенно возрастая вместе с увеличением «вражеской» защитной мощи.

– Опасность слева, – вырвалось у него, когда он заметил на соседнем мониторе вспухшую красноватую точку. Недаром лейтенант сидел в кресле первого пилота – среагировал он моментально, на одних лишь соплах ориентации уйдя со стационарной орбиты выше…

На вспомогательном мониторе, отслеживающем траектории плазменных импульсов, высветилась яркая полоска, чуть не зацепившая хвостовое оперение истребителя. Разумеется, защита успела среагировать и выставила магнитное поле, но не растратить его энергию на погашение враждебной плазмы удалось – и это было отлично. На полигоне кто-то удивленно крякнул, и 52-Тиму стало жарко от законной гордости. Напряженные восторгом схватки уши чуть не проткнули кожаную обкладку шлема.

Остыл он быстро – потухшие индикаторы автоматической наводки на цель мигнули и погасли.

– Рваный хвост! – воскликнул 52-Тим. – Опасность справа! Автоматика наводки отключилась!

– Держать цель, – спокойно откликнулся ведущий. На полигоне, кажется, злорадно крякнули, но капрал различил за этим звуком чей-то озабоченный голос. Может быть, это все-таки виноват испытуемый механизм, а не план учений: в нем ничего не говорилось о таком повороте дел…

52-Тим резко перевел сигнал, поступающий от целеуказателя, на окуляры шлема и включился в настоящую работу. Он не видел, как из-за горизонта выплыл красный гигант, затопляя черное небо жарким сиянием, как вспыхнули отраженным светом вспомогательные спутники на более высоких орбитах. Разумеется, 20-Созу пришлось взять на себя отслеживание боковых угроз, и џ-67-й трепало, как щепку в паводок. Напряженность защитного поля перед целями подскочила настолько, что генератор ИПР под 52-Тимом загудел, отдаваясь в его теле низкой вибрацией.

Он не знал, что чувствует командир машины, но болтанка чуть не выбивала ему зубы. Капрал сквозь жаркую пелену подумал, что больше не выдержит этого кошмара, и тут все внезапно кончилось – рука еще стискивала джойстик, а вокруг уже ничего не было, кроме нескольких крупных обломков. Они медленно вращались, разлетаясь от него в стороны, и среди них он увидел характерную форму спасательной капсулы.

«Что случилось?» – тупо подумал 52-Тим. Он не узнавал космос – над ним сияли точки целей, уже никому не интересных, а глубоко внизу горбатилась дымчато-красная поверхность полигона. Там сверкнула яркая точка, похожая блеском на обечайки истребителя, кружащие повсюду.

– Живой? – спросил 20-Соз. – Что-то я не вижу твою капсулу.

– А я не вижу тебя… Ты внутри? Почему вокруг так много обломков?

Он услышал слабое шипение возле правого уха, а слева, напротив, тянуло холодным воздухом от встроенного в костюм регенератора воздуха. Почему-то стало трудно дышать, словно кто-то злобный сдавил 52-Тиму трахею.

– Подожди-ка, 52-Тим… – озабоченно пробормотал лейтенант, внезапно забыв о всякой субординационной этике. – Твоя капсула разбита, я поймал ее слабый сигнал. Что это за шипение у тебя в шлеме?

– Утечка, – выдохнул 52-Тим.

В глазах у него плясали светлячки обломков, и ему почему-то показалось, что они пустились вокруг его тела в танец. 20-Соз, укрытый бронированной оболочкой куба со всеми системами жизнеобеспечения, медленно вращаясь удалялся от него.

– Они говорят, что медицинский блок уже стартовал, – услышал капрал далекий голос командира. – Эй, ты жив? Продержись еще минут 10! Слышишь, тухлый хвост?! Ты выжил при взрыве этой проклятой штуки, а теперь задохнешься? Сожми зубы, не двигайся!..

Конец ассоциации 15

Никлас очнулся с полным ощущением жестокой асфиксии. Организм словно окаменел, переключившись на экономный расход кислорода и энергии, и историку пришлось отдать команду нанороботам на активацию всех жизненных функций. «Опять! – подумал он. – Сначала в песке пропал, а теперь в космосе!»

Он с облегчением открыл глаза, вздохнул и размялся, изгоняя остатки холодного страха из стянутых онемением мышц. Неужели славная история удачливого воина неизвестного мира окончилась так нелепо? Историку было жаль этого хвостатого парня, в шкуре которого он провел столько времени, что готов был считать его своей второй личностью. И теперь, если 52-Тим действительно погиб, его свирепых нагрузок в тренажерах, игр с верткими целями и 18-Евой, жестокой дикости его мира боевых машин и войны не будет хватать в размеренной жизни Никласа.

Но как же остальные шесть кассет «U2»? А времени было уже – 23:00. историк решил, что на сегодня с него хватит, и отправился в бассейн, задумав отмыть чужую чешую песком и легкой щелочью. В лаборатории, мимо которой проходил Никлас, торчал «Динго» и что-то рассчитывал на терминале.

– Никлас-9! – воскликнул он. – Помогите советом.

– Проблема? – Отрешиться от гибели кассетного «я» в обществе биоформы тоже не мешало.

– ГК включило вас в список перспективных граждан и рекомендует развернуть на Галилее виртуальный телескоп. Представляете, его размеры совпадут с размерами планеты! – Пока историк не успел ужаснуться, негэнтроп продолжал: – Не волнуйтесь, он будет объединять сигналы сразу нескольких радиотелескопов, расставленных в разных точках планеты. Сначала они хронометрируются… А потом мы сможем уловить радиосигналы от галактик, расположенных на расстоянии более сорока трех миллиардов парсеков от нас!

– И кому это нужно? – вскричал историк. – Наблюдателей и без нас хватает.

– Мы разглядим столкновение черных дыр в соседней галактике. Там ведь никто не живет, и записать процесс некому.

«Все-таки не зря я тут остановился, – подумал Никлас. – Такие безумные проекты хорошо отвлекают от погружения в чужую смерть».

– А это выгодно?

– Ну… Через два-три года, когда все будет смонтировано и толком заработает, пойдут и антинейтроны… Надо только объекты поинтереснее выбрать, но с этим нам ГК поможет.

– Ладно, – махнул рукой историк, и биоформа просияла, словно начищенный дьюар (умели же сказать предки).

Прочь бездействие

4/234. Энтроп сделал маленькое открытие – древнейшую звезду, начисто лишенную легких металлов.

– Ровесница Вселенной, – нежно проговорил он, рисуя передо мной проекцию.

– Ты преувеличиваешь, – устало сказал я. Он обиженно свернул голограмму и засопел, что-то бормоча под нос, затем выдал:

– Хозяин, зело печален наш дом без веселых окриков женщины. Бывало, проснешься поутру, и мысль свербит: кому бы оду прочесть или стих жизнерадостный, что при виде таинства неба родился? Товарищ мой искусства чужд и не приемлет поэзии, како же и вы, сударь.

Я ли не думал об этом? Не понимаю, что случилось – как будто я оказался в черно-белой графике, и вокруг меня одни лишь схематичные линии поведения. Я знаю, как и что ответить на любой вопрос, а что нужно сказать Гемме при встрече в коридоре – не понимаю. Но ведь так было не всегда! Я помню наши пустячные, но забавные разговоры во время экскурсий по достопримечательностям Центра, летящие секунды интимных встреч и наши общие комментарии к встреченным типажам и экзотам. Может быть, просмотреть записи месячной давности? Что-то давно я не сбрасывал данные мнемографа на кассеты, надо бы поручить это дело «Нептуну». Чем, кстати, этот тип занимается, почему не приходит для получения указаний? Вот энтроп молодец, всегда готов выслушать хозяина и попросить совета или участия. И сейчас о чем-то наболевшем толковал…

Довольно расслабления и бестолковых раздумий об ускользающих предметах, пора вернуться к тому, ради чего я сделал… Что? Жутким мысленным усилием я сосредоточился и оживил в памяти заседание Кланового совета, на котором был изгнан в необитаемую Галактику. Да! 7-дырокол должен наконец принести мне хоть что-нибудь, кроме пустоты и лишений.

Негэнтроп сидел в своей комнате и крутил старую домашнюю запись со своим участием – то ли он налаживал систему водоснабжения, то ли наваривал шов на воздуховоде. Пришло время опять с ним потолковать.

Визит овалоида

8/255. Незнакомый представитель ГК в компании дюжей биоформы уже сидел в гостиной, когда Никлас вернулся из инспекционной поездки на Южный полюс. Негэнтроп с его телескопическими новациями мог повредить растительность Ирины, но историку только после тщательных поисков удалось отыскать тарелку аппарата – она оказалась погруженной на дно водоема.

Поэтому он не слишком разозлился, когда увидел парочку: шарообразного гелиодезиста на своем любимом кресле невесомости, а биоформу перед псевдоживой структурой, размазанной по стене – она водила по ней нелепо длинным ногтем, добиваясь ответной реакции.

– Давно ли в ожидании? – поинтересовался хозяин.

Чиновник выкатился из кресла, развернулся в эллипсоид и приветственно подпрыгнул на ложноножках. Биоформа вежливо кивнула, отвязавшись от кремниевой культуры.

– Нет, господин Антонов NDG-08873 Никлас-9, всего-то около трех тысяч секунд, – откликнулся овалоид в микроволновом диапазоне (у Никласа в груди потеплело от его слов). – Компьютер развлекал меня произведениями вашей супруги, вот я и не скучал. Очень любопытно, поверьте! Кстати, меня зовут Кузнецов NDG-43261 Иван-95.

«Точно, что-то гнусное замыслил, – улыбаясь, решил историк, вспомнив свои собственные визиты к „жертвам“ демографов – ему так же приходилось интересоваться всякой чушью, чтобы добиться расположения хозяев. – Не на того напал, не обманешь». Физиономия Никласа при этих мыслях осталась благодушной.

– Чтобы не задерживать вас пустяками, перейдем сразу к делу. – Гелиодезист вывернул из прозрачного мешка на животе два жидкокристаллических листа и величаво протянул их Никласу. – Это ордер на обыск станции «Пионер», подписанный в Этической Комиссии. А также запрос на предоставление копии носителя, заполненного вами во время визита в дом Деева NGC 69307-3 Леонида-1.

Историк тщательно просканировал документы, хотя ни секунды не сомневался в их подлинности.

– Быстро работаете! – одобрил он овалоида.

Тот как-то криво усмехнулся и поманил к себе биоформу, а Никласу оставалось только сопроводить их в лабораторию, где он торжественно извлек носитель с данными Деева и вручил его гелиодезисту. Затем он повел гостей к шлюзу в западной стене.

– Вы легко переносите безводный воздух и пыльный ветер, сударь? – спросил он. – Станция по-прежнему на платформе мини-комплекса, под открытым небом.

– Да, у нас было время изучить условия на вашей планете, – постаравшись спрятать недоумение, сказал чиновник. Видимо, архаичное словечко все же смогло пробить его мозолистую кожу, диссонансом прозвучав в деловой беседе. А может быть, он уже подустал от того, что хозяин упорно не желал общаться с ним на микроволнах.

Внешняя дверь шлюза с шипением открылась, и в промежуточный бокс влетела тугая пригоршня песка. Уже дней десять с утра дул свирепый ветер, поскольку на Галилее наступила осень – понуждаемые резким перепадом давления, воздушные массы торопились переместиться с запада на восток. Чиновнику еще повезло, что он разговаривал не в инфракрасном диапазоне, потому что в такой пыльной мешанине его бы никто не услышал. Стартового комплекса видно не было, но Никлас знал, что он стоит в ста метрах от дома на запад.

– Отправляйтесь строго в этом направлении! – прокричал он, перейдя на инфразвук, и указал в самую глухую муть. Овалоид стоически кивнул биоформе следовать перед собой и пропал в песках, а историк вернулся в спокойную атмосферу жилища. Гость, похоже, подготовился ко всякому – даже изучил сезонные особенности погоды на Галилее. Ничем их не проймешь, гелиодезистов!

«Похоже, пора свертывать расследование», – с некоторым огорчением подумалось Никласу. Он прошел в библиотеку, чтобы проверить подзапущенные за время отсутствия Ирины домашние системы и, если необходимо, обновить программы, но там уже сидел негэнтроп и вручную паковал данные в кассету.

– Только поглядите, Никлас-9! – обрадовался он.

Историк чуть не высказался в том духе, что у него нет желания углубляться в изыскания «Динго», однако тот почему-то вызвал на терминал информацию о состоянии складского хозяйства.

– Вот, мы заработали свой первый миллиграмм АМ. Куда прикажете потратить?

– А на что хватит?

– Ну, можно на минуту включить вакуумную дыру на границе света и тени, чтобы компенсировать ураган. Или сжижить несколько килограммов свежего кислорода для коктейля. Можно…

– Ладно, ладно! – Никлас одобрительно кивнул и уселся в кресло, решив попросту дождаться инспекторов ГК. Раз уж «Динго» отличился и принес в семью антиматерию, он достоин некоторого внимания.

– Я тут рассматривал инфракрасные снимки, – продолжала биоформа. – Помните наш телескоп? Так вот, он уже смог заглянуть внутрь газопылевой материи в соседней спиральной галактике. Внутри нее – очень симпатичная ленточная структура, составленная из молодых звезд. Не знаю, что из этого материала извлекут в ГК, но Ирине-65 может захотеться сконструировать подвижную картину.

Никлас полюбовался на ленточку звезд и не нашел чего-то особо выдающегося.

– Почему 65, а не 66?

– Вчера поступило открытое письмо от главы клана, который извещает Ирину об интимной смерти вашей восьмиюродной прапрапрабабушки Ирины-2 из первого поколения… Кланового прощания не было, гражданка не пожелала публичной церемонии и предпочла одиночество. И вот, еще сюда взгляните, тут другая мощная галактика втянула в себя и порвала на части малую галактику-соседку. Рядом с нами! В результате этой грандиозной катастрофы возникли миллионы молодых звезд, они вытянулись в голубенькую дугу протяженностью три тысячи парсеков…

– Остановись, дружище, – нахмурился Никлас. – Что еще пришло с почтовым дыроколом, признавайся?

– 64 рассылки по искусству, 798 рекламных роликов, апгрейды к 7 программам, 21 интерактивный авторский фильм, 93 приглашения на выставки современного искусства, 52 законченных решения по биодизайну с открытым доступом к генам, 33 авторских каталога биоформ вашего сектора, 12 дополнений к «Клановым историям» соседних с вашим секторов (для ознакомления и дружеской критики), 45 клановых рассылок и одно письмо от Геммы-19 с предельным временем ознакомления – сегодня в 24:00.

– Великий Гольфанд! – в досаде вскричал историк.

Служебный долг вскипел в нем, словно жидкий азот, пролитый из бокала на раскаленный песок. Как можно было позабыть о необходимости подготовки очередного издания? Ведь еще не согласован его окончательный вариант, еще столько материала нуждается в обработке и простом ознакомлении с ним!

– Все кассеты запакованы по категориям в эту ячейку.

«Динго» выдал хозяину увесистый брикет, содержащий 6-мерный континуум, и Никлас с энтузиазмом принялся извлекать из него клановые рассылки, складывая их на полку перед блоком транслятора. Скоро выросла порядочная куча, и ему пришлось прерваться. Нет, просматривать этот материал лично – значит утонуть в море однотипных историй и банальных «приключений». Недаром вскоре после начала карьеры кланового историка Никлас выписал в Демографической Комиссии специальное ПО, помогающее в таких пиковых случаях.

Так и прошел час, пока отсутствовали Кузнецов NDG-43261 Иван-95 и его хмурая биоформа. Но когда они появились, Никлас даже обрадовался. Он сопроводил их к транспортному блоку, даже не пытаясь выяснить, что за деталь отвинтил с «Пионера» овальный гелиодезист.

– Решительно не рекомендуем вам пользоваться этой станцией, – заявил Иван-95 перед самым прощанием, уже стоя рядом с приемным боксом дырокола. – Она опасна к применению сама по себе, и к тому же мощность и конфигурация микродыр вызывает у меня подозрения в… рассудке человека, соорудившего такое нелепое устройство.

– Мы спаслись на ней, – пожал плечами историк.

– К сожалению, пристрастный осмотр станции не добавил нам понимания сути происшествия, – снизошел до краткого комментария гелиодезист. – И я не считаю необходимым оборудовать ее нормальным дыроколом, чтобы переместить в Центр, на экспериментальную базу ГК. Однако «Пионер» подлежит полной консервации и запрещен к использованию, пока вопрос о пропаже звезды и планет не будет разрешен.

– Я понял, спасибо.

– Вот еще что… Мы ценим ваше участие в этом деле, Никлас-9. Особенно наш коллега Сакки NGC 4320 Чанг-33… Несмотря на некоторые, скажем так, трения, которые у вас возникли во время очной встречи. Текущая фаза расследования весьма критична к непрофессиональному вмешательству, а вы как клановый историк вряд ли обладаете необходимыми этическими навыками в такого рода делах.

– То есть мне отстраниться от решения проблемы? – насупился Никлас.

– Так будет безопаснее для вас, да и проще, – сигнализировал овалоид. – Будь вы статусным этиком, тогда, конечно… Пока вы не мешаете нам в расследовании, ГК не будет препятствовать вам заниматься своими розысками, – великодушно добавил Иван-95. – Но ведь вы готовите 9335-е издание «Клановой истории NGC 69307-1 (сектор 7H)», не так ли? Наверняка эта кропотливая и нужная работа отнимает у вас огромную часть рабочего времени!

– Вы правы, Иван-95, – холодно проговорил Никлас.

– Вот и славно, что этот темный нюанс прояснен до конца.

«Ладно, – решил историк, отправляясь в библиотеку. – Сегодня и в самом деле надо устранить недоделки в работе, а там еще поглядим! Попробуйте отыскать пропажу без „U2“, погляжу я на вас».