Текст книги "Эпоха и Я. Хроники хулигана"

Агутин
^{(Из энциклопедии шоу-бизнеса Отара Кушанашвили)}

Леня, я знаю тебя сто лет, но ты не поддаешься никакой классификации; как о тебе писать?!

Друг ты мой ненаглядный, мы никогда с тобой не ориентировались на биржевой курс романтики, мы всегда были романтиками (только я всегда – изворотливее); мы никогда не ждали, когда сентиментальность будет переживать ренессанс, мы всегда были непростительно сентиментальны; за что и были биты не раз. Мы никогда не искали в ящиках комода: а куда это засунули наши идеалы? Наши идеалы всегда были при нас; наш главный – чтоб всем было хорошо, чтоб никто из наших не болел и не умирал. И чтоб девушки нас любили. Ну, пускай, не идеальные. Но добрые и красивые.

Ты в эпоху шаромыжников с таким трудом идешь вперед. И с таким достоинством. У тебя ненависть к указательному пальцу. Ты поешь про высокие чувства, желая их самому себе. Мы с тобой трепались про высокие чувства (под коньячок – это принципиальная оговорочка; хотя я, против нынешних времен, не очень закладывал), и я поражался, насколько конгениальными тем разговорам получались у тебя щемящие песни.

Насчет тебя – до сих пор конгломерат мнений, но одно – узловое: ты, конечно, мейнстримовый чувачок, но по-прежнему чуть выше мейнстрима. В этом тебе помогают неземной шарм, профессионализм (ну прости за штамп!) и – Анжелика, которая умеет твои «чирьи прижигать креозотом».

Когда твоя благоверная поет «Все в твоих руках», ты будешь смеяться, я снова начинаю верить в институт брака (а так, обжегшись, я даю драпу всякий раз, когда обыкновенные, с перепихом начальным, отношения начинают перерастать…).

Почему тебя, гада, все девушки, самые разномастные, полагают образцом, а меня – нет? Потому что, как мне сдается, они чувствуют, что ты искренний и надежный (не заставляй меня писать про «неземной шарм»: это уже будет неприлично), чуют, что ты – тончайшей организации паренек.

Как спела наша с тобой непростая знакомая: «Эта грустная сага никогда не закончится», – и дальше, как будто про нас с тобой: «Ты был счастливый и пьяный». Но ты, гад, открыл секрет, как можно быть счастливым без бутылки вискаря, а гад потому, что утаил секрет от меня, эпилептического другана.

Когда меня бьет тоска в самое сердце, когда мне хочется убежать от раскаленной действительности, я слушаю твою грустную сагу – «Последний день в году»: «как можно просто так уйти и не сказать хотя бы двух-трех фраз».

Ты не обвиняешь, ты просто грустишь… Вот бы мне научиться – не обвинять.

Я-то, друг мой разлюбезный, эвфемизмов не ищу, наговорю гадостей, после ночь не сплю. Ставлю твою «На сиреневой луне», а уж если совсем подлейшее состояние духа – «Если ты когда-нибудь меня простишь», учебное пособие для аспидов по перевоспитанию самих себя. Покуда я пачкал свой послужной список сомнительными подвигами, ты умудрился подружиться с величайшим гитаристом в мире – Ал ди Меолои, и этот коллаборационизм разрешился ажурным альбомом, сразу же мною внесенным в заветный список средств по преодолению дисгармонии бытия (а что делать, Господь не осенил меня даром бряцать на лире… так, ёрничаю понемножку).

Приближаюсь к исходу свой эпистолы и, чуя твою улыбку, постараюсь избежать одических нот.

Вот, например, в нежно любимом журнале ОМ работают очень молодые люди (мне, не смейся, одна кисейная барышня так и сказала: я, мол, выросла на ваших передачах), для коих мы уже буридановы ослы. На высоком языке трибуны это называется разностью мировоззрений. Вот ты – мой полпред в общении с этими охальниками: мои цидулки все забудут, а музычка того, кого я сейчас безбожно хвалю, еще возведет радугу над землей для них, отменивших рай земной по Марксу, утвердивших рай земной под аккомпанемент сладких и сладко-грустных звуков.

Твой О. К.

Что делает его счастливым?

Как писал по сходному поводу Довлатов: «Кошмар и безысходность – еще не самое плохое. Самое ужасное – хаос».

Константину Эрнсту 50 лет, и он – ретранслятор кошмара, безысходности, хаоса, но он так хитро ретранслирует, что ожидаемого ощущения, будто ты стоишь посреди мусорной свалки исполинских размеров, – этого ощущения нет.

Он должен быть слаб глазами, крепок умом, важным и вместе веселым, он должен понимать любые строки из цветаевской, даже те, которые она сама не очень, и если даже что не так, делать вид, что вещий смысл генеральных материй и категорий им постигнут.

Вы хотите такой участи?

Отойдите от меня.

Что делает Эрнста счастливым? Я не коротко знаком, но я знаком и могу предположить: любовь, рукопожатия сильных мира сего и рейтинги.

И кино. Полюбил он делать кино. Пока другие делают кино про «задержанных в развитии» для «задержанных в развитии», он пытается делать кино про меня – смешного, сложного человека, попадающего в силки неумолимой судьбы и подвергающегося безжалостной деконструкции.

Ему приходится лукавить, ему приходится устанавливать на площадках вульгарно-романтический свет, чтоб взоры гостей сверкали, чтоб с одной стороны популизм, с другой – экзистенциальные неувязки.

Он чувствительный, провалов не терпит, потому их не допускает (и не связывается со мной, видимо, по той же причине), и, пока стряпает программы про свах, потрафляя своему кругозору, целый день посвящает Высоцкому и показывает живописные страдания американских яппи.

50. Впереди долгая жизнь, заполненная до краев. Чем? Его поисками и стахановской истовостью. Нашим любопытством, и в идеале – верностью.

Хроники шоу-бизнеса

До сих пор не утихают споры вокруг речи Парфенова по поводу плачевного положения дел на ТВ. Депутат Андрей Макаров, который одно время, и негаданно успешно, вел на REN ток-шоу «Справедливость», считает, что из Парфенова правдоруб никакой, он неизменный нарцисс, и вообще, прежде чем изображать из себя трепетного правдолюба, надо было хотя бы намекнуть Константину Эрнсту на то, что готовится такой убогий демарш.

Он даже Альбине Назимовой (супруге Влада Листьева, учредившей Приз) не позвонил. Зато позвонил на Первый канал, чтобы узнать, где и когда можно забрать миллион свой. Сам Парфенов не преминул ответить критикам во время беседы с Олегом Кашиным. Но выбрал для отлупа, против всякой логики, Андрея Малахова, тоже позволившего себе ехидцу в адрес правдолюбивого мэтра, – обозвав его «трепетным принцем эфира».

Юлия Высоцкая, супружница Андрея Кончаловского, сыграла, как всегда, в фильме своего благоверного «Щелкунчик». Увы, фильм провалился. И там, в Америке, и здесь, где кинематограф до сих пор в кризисе. В интервью ЮВ решительно отметает ехидную версию негуманных людей о том, что она сыграла в картине по протекции. Ну, конечно, нет, исключительно ввиду таланта.

Олигарх Михаил Прохоров обещал, что, если купленная им американская баскетбольная команда через пять лет не станет чемпионом NBA, он в наказание себе женится. Зная отношение МП к матримониальности, заявляю: он правда придумал самую жестокую кару.

Другой женишок рассмешил весь белый свет. Заявил, что женится. Женишка зовут Шура. Шура женится – это примерно то же, что футболист Криштиану Роналду, баболюб и бонвиван, выходит замуж.

Я не помню, по какому поводу хороший русский писатель Евгений Попов дал обширное интервью, в течение которого он все время говорил: «Большой грех – даже плохо думать о незнакомых людях». В конце беседы он, рассуждая о светской жизни, как гнилой сердцевине пораженного кризисом социализма, сказал, что, когда видит на экране любящуюся на раутах публику, он шипит: «Идите вы в жопу!» – и выключает ящик. Однажды в такой грешный миг, когда ЕП плохо думал о людях, на экране был я. Верующий Вы мой, толерантный Вы мой, мы же не знакомы.

Ольга Бузова, которая прилагает массу усилий, чтобы после «Дома-2» поскорее профессионально самоидентифицироваться, якобы обнародовала своего жениха. Вернее, обнародовала якобы жениха. Его зовут Андрей Сорокин, он, разумеется, бизнесмен. Все бы хорошо, если б Сорокин, и впрямь славный малый, не входил в мой ближний круг и уже раз не был женат, чего ему хватило на всю оставшуюся, и дочь его не была бы ровесницей ОБ, и ненавидел бы он весь, кроме меня и Григорьева-Аполлонова, шоу-бизнес.

Народный артист Александр утверждает, что надо бежать из городов, бо близится Армагеддон, а людей спятивших уже не исцелить. Даже фильмом «Любовь и голуби», который, я проверял, способен врачевать.

Влад Галкин

Он был первым человеком, который не постеснялся признаться мне, что ему никогда не удавалось посмотреть феллиниевские «8 ¹/₂», ни разу не уснув.

Его открытость, его эрудиция делали его удачным собеседником. Но доступность его была кажущейся. Вот, например, если вы при нем употребляли слово «проект», он сейчас же терял к вам интерес.

Я не умею писать про людей: «он был необыкновенно талантлив, буйно, стихийно, трудноудержимо». Я больше по деталям. Я помню, как он уважительно относился к людям – к коллегам, к официантам, к моему водителю. Я помню, с какой интонацией он говорил о маме и об отчиме; когда человек ТАК говорит о своей семье, мне про этого человека все понятно.

И еще мне про человека все понятно по улыбке и по смеху. «Мы – дети скучных лет России», написала поэтесса, но это ее проблема, она моя ровесница, но мне вот скучно не было никогда (я у Влада спрашивал: ему тоже); тут другое. Мы – дети времени, пропитанного нигилизмом и, пардон, пофигизмом, облаченным в элегантные ризы натужного и избыточного, с улюлюканьем, декаданса.

А Влад Галкин даже улыбался по-детски.

…Он приехал ко мне на интервью на «Муз-ТВ в подлейшем состоянии духа: «С Дашкой поссорился». И в самом-самом конце разговора мимо меня, мимо камеры вздохнул: «Что мне теперь делать?»

Вот от чего, а не от коньяка, сгорел Влад.

От неразделенной любви ко всему сущему. От ножниц между иллюзией по поводу «благодарного зрителя» и тем, кем на поверку оказывается «благодарный зритель», когда ты спотыкаешься и обнаруживаешь себя оземь.

Если ты упал, тебя тут же, поверьте падавшему, окружают двуногие кроты, и ну пинать!

Письмо, с которым Влад обратился к общественности после пальбы в баре и над которым я рыдал всю ночь, – это письмо-выразитель потерянности хорошего парня, на глазах у всех утрачивающего волю к жизни, двуногими кротами было воспринято как слабость, как афронт, как пораженчества акт.

Влада, он мне в глаза это сказал, потрясло, что «благодарный зритель» загремел с тех благородных высот, на которые он сам возвел зрителя в своем воображении.

Кого-то эта история остудила бы, научила смирению. Но не большого ребенка Влада. Эта история опустошила его.

Ему бы взять тайм-аут, провести инвентаризацию мыслей, учинить с ревностью ревизию, а не биться в припадках ненависти к себе.

Я сказал Малахову на съемках, говорю вам: он умер не за дверью окаянной квартиры, он умер задолго до, он мертвым входил в эту квартиру.

Закончился «Котовский», он погрузился в печаль цоевского разлива, когда «пачки сигарет» уже недостаточно, надо, чтоб обняли и сказали, что ты хороший, что гордятся тобой.

С поколения MTV какой спрос, но мы-то с вами знаем, и это из века знамо, что люди умирают очень часто из-за недолюбленности.

А бутылки – это так, антураж, идиотское следствие, способ, для Влада в тот момент потребный, достичь ослепительной, почти буддистской пустотности.

Мы-то знаем, что виноватых нет, потому что все виноваты.

…Мы сидим между проклятым баром и нехорошей квартирой в кафе на Смоленской площади, он говорит, что устал, я говорю, что надо отдохнуть, он говорит, какое там, именно сейчас надо доказать… Тут звучит в кафе песня «Ты сделана из огня», он улыбается улыбкой Гекльберри Финна и говорит, что любит эту песню.

Он сам был из огня. Мы у этого огня грелись и шли дальше.

В этом огне он и сгорел, не выдержав искушения обыденной жизнью, после команды «Снято!», не став бездушной пластиковой звездой, погрязшей в величии.

Басков

Когда парень говорит про девушку, с которой расстался, что она сняла шикарные апартаменты, а ему остались или достались апартаменты подешевле, победнее, попроще, и при этом заливается и других на то же подбивает, – одно из двух: либо это амплуа, либо специальная политика, призванная явить миру пример мужественного преодоления драмы, каковой скорее всего и не было.

Проблемы не в том, что Басков разошелся с Федоровой, и даже не в том, что он с ней и не сходился, а в том, что, будучи, может быть, даже хорошим парнем, Басков ложно оценивает обстоятельства и свое место в них.

Не верю в ёрничанье и квантовую физику тоже не верю, когда речь заходит о сердечных вопросах; я надеюсь, что НБ тоже в это не верит, но он знает, что ёрничанье вкупе с молвленным проформы дня «без нее себя не мыслю!» заведомо продаваемые материи.

Я верю в Душу, в неистовый и умиротворенный интим без брифингов на эту тему, и я верю в то, что никто не придет назад из тех, с кем мы играли в Чувства, и само Чувство не придет назад.

Я верю в изящество женской спины, пусть даже федоровской, а НБ не верит, или не так: верит, но больше верит и занят изяществом собственной спины.

Ему не до Федоровой, ему не до нас, он получает звание и поет прямо в Кремле при президенте, наверняка любуясь собой со стороны. Он слишком много думает о диете, потому что меня лично он утомил рассказами про похудание. Он из тех, кто, по меткому определению моей великой мамы, никогда не даст отдохнуть своей карьере.

Накануне мой маленький Данька проснулся от страшного сна и безудержно плакал. Я так всю ночь и проходил с ним по квартире, напевая ему грузинскую колыбельную. Знает ли НБ, что можно и по такой причине не спать? Не уверен. Узнает ли? Тем более не уверен.

Он очень хочет быть знаменитым артистом.

Только им.

Больше никем.

Скорее всего у него получится.

Он уже получил Народного; он верит в хороший скетч только на юбилеях важных персон, в бесконечное шутовство, в неправду, что он хороший ведущий; в то, что те, кто не любят его, дерьмовые люди; он сладкий и гадкий самопровозглашенный и самоназначенный «Золотой Голос России», и он больше не споет Федоровой «Я буду руки твои целовать», но споет любому, кто согласится считать его «золотым голосом».

Правда, при этом рук не целуя: навыков нет.

P.S. А ведь мы были на «ты». Только что не приятельствовали. Это было во времена, когда НБ еще не стал практиковать единственный, доступный ему актерский прием: переход из режима «простодушный паренек» в режим «Народный Артист».

На семейном Празднике Кати Лель он подошел ко мне и сказал: «Что вы это обо мне пишете?! А впрочем, мне все равно».

При всей спорности этой запальчивой реплики (таким артистам не все равно), отвечаю: вы не поверите, Николай, но мне тоже.

Басков обидел Киркорова деньгами

Шалый рокер Боно из U2 признался, что до приезда в Москву, каковой (приезд) априорно был возведен в ранг исторического события, он получал тьму угроз в электронном, что ли, виде. Разумеется, обошлось. Я про Боно хочу сказать. Парень он, конечно, сердечный, за мир во всем мире, горой стоит, готов сердцем поступиться, на муки себя обречь, но вот деньгами не поступится никогда. Толкнет речугу про голодающих эфиопских детей, а сам со шлюхами на яхте. Через пять минут после интервью.

На поэтическом вечере в Сен-Тропе, полагающий себя остроумцем, Басков решился на скользкий жанр – уколоть Киркорова. Сказал, что он, НБ, стоит 100 тысяч европейских, тогда как ФК всего-то 30. Присутствующие (а многие небось приглашали Филиппа и знают, что цифра увесистее) обратились в слух.

Жанр этот скользкий потому, что с ФК, как и со мной, лучше не связываться. В ответ Б. услышал, что он «свинья», «дурно воспитан» и не важно, за сколько работает ФК, сам талантище, – НБ не брезгует работать «за просто покушать».

Билан записал дуэт с крепкой певицей Анастейшей. Когда случаются такие коллаборации, участникам вменяется в обязанность славословить друг друга. В нашем случае аллилуйя на два голоса вышла знатная.

Но дифирамбы тоже стоят денег. Приезд дивы, недавно выбравшейся из тисков раковой опухоли, стоил 300 тысяч евро.

Юрий Шевчук, который когда путано, когда четко выказывал неприятие А. Макаревичу и И. Лагутенко (первый «якшается» с властью, второй – «вечно не в форме»), в Казани на рок-фестивале обнимался и с тем, и с другим.

Мятежная натура, актер Алексей Панин, заступившись за режиссера С. Говорухина, поучаствовал в бойне в ресторации в Выборге. Милиция взяла сторону культурной интеллигенции.

Хорошо зная Лешу Панина, особенно в застольном контексте, могу предположить, как они с мэтром культурно отдыхали.

Владимир Полупанов

Володя Полупанов написал предисловие к моей книге «Я», из-за которой многие люди посегодня готовы носить меня на руках, считая ее гениальной (и я полностью с ними согласен).

Книга блестящая, но и предисловие умопомрачительное.

Когда ВП в тонусе, он способен с пулеметной скоростью сыпать афоризмами, остротами, перлами, со снайперской точностью подбирая слова.

Появление этого материала если не спасло меня, то очень помогло – хотя бы появление на людях сделало возможным.

Я тогда еще ничего не знал про взаимную обусловленность и взаимное перетекание добра и зла; я хотел быть дирижером, а меня низвели до фигуранта из хора, холодно потеющего, и я летел в эту крутящуюся воронку, деморализованный и напуганный, – и тут звонит Полупанов, как будто догадавшийся, что у меня ломка почище наркотической, что у меня внутри зыбкий кисель, ненависть к себе и к вам, болото, что самотечение мое – это слезы.

С физической болью я справлялся, перед душевной пасовал, вычитывал у какого-нибудь Маркеса, как его герои противостояли многим летам одиночества, ибо я был уверен, что обречен на то же. Прислушиваясь к себе, ничего не слышал; этот кризис начисто устранил во мне и из меня гуманиста, и не было почти ни души, кто бы взялся меня врачевать, хоть бы теплым словом. Нет же, все с ученым видом знатока смотрели в сторону, когда я проходил, классический, стихийный нарядный герой-аутсайдер.

Удушающее однообразие проблемной жизни, когда проблемы приватизируют тебя, не оставляя ни единого шанса на твои интерпретации.

После этого материала у меня снова появился в осанке гвоздь, во взгляде сталь.

У меня всегда была прямая идиосинкразия к официальной идеологии; я всегда был во власти апологии частной жизни.

Это слышно и очевидно и по этому интервью, иллюстрирующему мое превращение из чудика во всеобщего фаворита.

У меня некороткая память: ВП стал моим личным фаворитом.

Отдельная благодарность – Товарищу – Господину Старкову, основателю АиФ, светлая ему память, медийному Гению, протянувшему мне руку помощи!

Brit Awards

[2]2
  Заметка была напечатана для сайта toppop.ru


[Закрыть]

Я под впечатлением от церемонии Brit Awards. Я не очень люблю наблюдать церемонии, которые ко мне не имеют отношения, но с профессиональной точки зрения мне нравится их смотреть, потому что я набираюсь опыта, продолжаю учиться, хотя мне уже очень много лет – это заметно даже по роликам, выложенным на TopPop.ru.

Мне много лет, и я считаю одним из своих редких достоинств при миллионе изъянов то, что мне не стыдно пожирать глазами все, что я вижу, а потом из всего этого извлекать экстракт под названием «смысл жизни». К смыслу жизни никто из нас не приблизится, но понять что-то можно – если будешь внимателен и строг к себе.

На церемонии Brit Awards наконец-то признали легендой поп-музыки группу Take That. Я смотрел эту церемонию, в первую очередь, из-за них. Вот что значит – годы не саморастраченные. Есть такое жестокое слово – «саморастрата». Вот что такое пятеро бойцов.

Я с куда меньшим пиететом, чем к четверым остальным, отношусь к Робби Уильямсу: все-таки его карьера – это особая статья, о которой нужно разговаривать отдельно. Какой способ проживания (а не прожигания!) жизни выбрали эти бойцы.

Я всплакнул в том моменте, когда они появились на сцене. Разумеется, я отдаю себе отчет в том, что на церемонии уже загодя было известно, что группа Take That победит в главной номинации, что хорошо поработали режиссеры, звуковики – но все это неважно. Важно то, что никаким светом и звуком не закамуфлируешь бедноту того, что ты собой являешь. Тебе не поможет Борис Краснов, тебе не поможет Евгений Фридлянд, если ты пустой.

То, как они живут – это их лица, их манера вести себя на публике, их блестящие песни с альбома «Progress» (правда, исполнили они только одну песню «Kidz», но даже по ней понятно, какой феерический альбом у них получился).

Название «Progress» – это то, чем я каждый день руководствуюсь, когда встаю, обхватываю голову руками и удивляюсь сам себе, тому, что я еще здесь и седлаю рейтинги. Мне кажется, это стремление прогрессировать. Это не саморастрата на посещение вечеринок всяких, якобы умных журналов.

Пока я смотрел церемонию, мне пришла в голову идея, которую я тут же, на TopPop.ru, оглашу. Это идея провести второй конкурс – после того, как к нам приезжала Анечка из Минска с папой и они тронули меня до слез, а человек я, должен вам сказать, крайне слезливый, как продукт болливудского кино, хотя тщательно это скрываю.

После того как феерически закончился наш первый конкурс, несмотря на то что многие из тех, кого я выбрал, не смогли приехать в силу разных обстоятельств, я объявляю второй.

Вчера я сдал в печать книгу «Эпоха и Я» – очередное мое творение, названное столь же скромно, как и первая книга. В этой книге, разумеется, есть раздел о поп-музыке, где я составил свой хит-парад.

Панегирик от Katya

Влюблена в Отара Кушанашвили

Текст вкусный, простой и очень задорный. Текст… Это не текст – это песня какая-то. Читать – одно удовольствие. Я хохотала не на каждой странице, а на каждой строчке.

Один человек спросил меня: «Хороший писатель?»

Ну какой же он писатель?? Публицист – может быть, но прежде всего – человек.

Я не знаю, зачем он написал и опубликовал эту книженцию. И если все написанное в ней – ложь, я первая брошу в себя камень.

Как человек тонкой душевной организации я даже плакала на страницах о Кутаиси, с такой любовью описан этот городок. Я ценю превыше всего людей, которые умеют любить. С теплотой читала страницы об отце и матери. И я уважаю людей, которые любят своих детей и не бросают их. Отар достоин любви, превозношения, восхищения, ценности и уважения.

Нет, я не жалею времени и денег, потраченных на эту книженцию, учитывая, что читала я ее прямо в магазине.

Я обещаю вам встречу, неслыханное застолье, рукопожатие и пение вам дифирамбов. Мне нужно, чтобы вы составили для меня свои личные хит-парады. Это должна быть десятка песен: абсолютно не важно, каких они будут жанров, какого года и какого исполнителя – нашего или зарубежного.

Составьте мне десятки самых любимых вами песен, помогавших вам выстраивать свою собственную жизнь. Мне нужны от вас личные хит-парады, которые я потом обдумаю и выберу того, кто не просто обозначит Брайана Ферри, Валерия Меладзе или группу «Ассорти», а вспомнит какую-нибудь жизненную ситуацию, когда эта песня впервые покорила его сердце. Тот, кто более оригинально преподнесет свою десятку, будет удостоен обеда и шикарной съемки для TopPop.ru.

С момента публикации этой колонки прошу вас вспомнить, что вы умные, достойные жители моей большой страны.

Специально в сегодняшней колонке я не говорю ничего про роман Оксаны Акиньшиной с Алексеем Воробьевым, потому что: а) после Take That говорить о них стыдно; б) мне до сих пор никто не объяснил, кто такой Алексей Воробьев.