Текст книги "Эпоха и Я. Хроники хулигана"

Глава VIII
О парономазии, акулах и кровяном давлении

Работа

Если учесть все качества, что родители заложили в меня, а я отшлифовал, шансы устроиться в той жизни, в какую я без разбега нырнул, были не нулевые, но и не стопроцентные.

Мне сорок первый, я отличаюсь от российских журналистов так же, как Джордж Майкл от Игоря Николаева (но И. Н. я люблю!), еще лет двадцать я не прошиплю: «Жизнь прошла, и я тебя увидел в шелковой косынке у метро. Прежде – ненасытный погубитель. А теперь – уже совсем никто», и я исполнен огня не потому, что пережрал мяса и кваса, а потому, что я сын своих родителей, научивших меня, что большинство людей изображают умников и мне не след уподобляться им, а след играть на понижение патетики.

Я в маму, я по-маминому увлекающийся, и у меня часто бывает слишком много времени по утрам, это важно, я встаю в пять утра, и думаю, думаю, думаю я, будучи, как мама, свободным внутри.

Родители – мой первоисточник, и это для парня, делающего карьеру, дополнительная проблема, кроется там же, в первоисточнике; суть проблемы – я не имею права быть гондоном (хоть гондонистые поступки совершал). При этом мне физически плохо, когда меня не любят, хоть я и научился с этим жить.

Это хорошее интервью, данное хорошему парню Стасу, – о людях и временах великой святости, что бы о них, о временах и людях, ни судачили. Но в моей интерпретации, а моя интерпретация, знаете, не всегда осторожная, немалую часть ея занимает доблестная дерзость, щегольство опять же: на кой ляд ввинчивать слово ПАРОНОМАЗИЯ?!

Чтоб Фриске понравиться, это ж ясно.

Это раньше можно было врать в интервью, чтоб прослыть любвеобильной душкой, сегодня мне слишком много, чтоб вертеть хвостом.

Или достаточно лет, чтоб пыхтеть над имитацией образа работяги с золотым сердцем (хотя так и есть).

С пулеметной скоростью жонглируя словами, я стараюсь, при всей наружной небрежности, быть точным в выборе слов.

Я бываю истошно смешным и мнимо грозным, мнимо смешным и истошно грозным.

И я люблю песню «Story» Риккардо Фольи!

Те, кто начинал со мной, мутировали в тусклых декадентов, отталкивающе молодящихся ЭМО (не случайно рифмуется с ЧМО), а я остался титаном легкого духа, пережив драму попытки отлучения меня от профессии, но она-то как раз никогда не отказывала мне в приязни. В этой профессии я – сверхчеловек. Но и не трепетный принц эфира: трепещу я по другим причинам, в принцы никогда не рвался, из эфира уходил и воротался столько раз, что статистика сама в недоумении. Хоронил себя, хоронили меня, а потом – бац! – видел радугу, и снова, с именем Фриске на устах, летел в крутящуюся воронку.

Первым, за эпоху до Шнура, возвел горячую лексику в ранг искусства и добился того, что, когда звезды меня читают, у них зубы стучат.

Сбылась мечта длиною в жизнь: моя точка зрения интересует разных людей, сколько бы их ни было. Люди слушают тебя, потому что ты умеешь слушать и себя, и людей.

Потому что ты знаешь: космос складывается из мелких жестиков рутинных.

Потому что у тебя, Отарик, редчайшее чувство Времени.

Как пацан славу просрал

Сегодня каждый второй, кого ни попроси, способен много и красочно говорить о природе шоу-бизнеса, о принципах, на которых он зиждется, о механизме его и прочей херне. Все быстренько сообразили, что наш шоубиз – это способ выращивать золотые груши на бронзовой вербе, но при этом все быстренько забыли, что шоубиз – это люди, эти, как его, хомо сапиенсы… или про это помнят, но не принято балясничать, потому что в наших краях более или менее глубокий разговор, а значит, разговор, связанный с выражением эмоций, – есть что-то непристойное.

Между тем я из тех старомодных придурков, которые, даже стоя на зыбучем пьедестале, предательски ходящем под ногами, но все же стоя, думают о том, как причудливо устраиваются судьбы в контексте шоубиза, как людей перемалывает эта машина, мнет, жует, изнашивает, опустошает – да любой глагол из разряда триллерски-высоковольтных употребите! И горе тому, кто окажется не готов к схватке. Я знаю человек пять из тех, что не сбылись, но из них только один занимает меня как персона, которая по всем показателям могла стать культовой. Эту персону зовут Илья Легостаев.

Я не знаю другого в нашей индустрии человека, который бы более внешне и внутренне подходил бы на эту священную роль. И не знаю другого, кто бы, обладая такими данными и такими задатками, так же просрал бы свой час.

Когда-нибудь я обязательно напишу, как создавались «Акулы пера», как реализовывался внешне элементарный замысел Демидова – посадить визави героя масскульта и неотесанных журналюг. Опишу сладко-горький мирок интриг, больного апломба, летучих свиданий со славой. Разбросаю по тексту две пригоршни сантиментов и с сарказмом расскажу, как мы мнили себя революционерами. Вряд ли кто-то осмелится утверждать, что программа не перевернула представления многих, очень многих людей и о звездах, и о прессе, и о системе взаимоотношений с неприкасаемыми.

Да, по большей части, и с моей, в том числе подачи, программа была глупа, косноязычна, неровна, избыточно амбициозна, но невероятно обаятельна!

А обаятельной она была в первую голову из-за Ильи. Из-за его свойства источать тепло, странное в контексте того, чем он занимается, ощущение бескорыстия, что ли (у других слишком подозрительно горят глаза, не так, как в классической литературе, но именно подозрительно).

К исходу первого полугодия было совершенно ясно, что передача – № 1, что надо ее как-то развивать по всем канонам успешного шоубиза, что это жила золотая и манкировать ею – преступление. Вы же знаете, какой у нас за окнами пейзаж: на одного творца приходится семьдесят продюсеров, девяносто менеджеров, сто администраторов, и если эта шатия видит, что кто-то имеет успех, то сразу кумекает: надо вложиться – через год построим домище на Багамах. Почувствовав в Легостаеве мощную долю обаяния, эрудиции, такта и интеллигентного сарказма, страна влюбилась в него; а шатия, о которой выше, «влюбилась» в страну за ее выбор.

Пишу об этом не просто так. Не понаслышке знаю, что касательно персоналии Легостаева в недрах 6-го канала, а именно в офисах господ Демидова и Горожанкина готовился некий план «Барбаросса». Из него, согласно плану, должны были вылепить культ.

Да, я все топчусь на месте, про тему не сказал. Дело ведь, догадливый мой читатель, вовсе не в Легостаеве, который один лучше всех кушанашвили, киселевых, сорокиных и пельшей, разом взятых, дело в ином, и это иное выталкивает из пространства тесной, узкой комнаты, то бишь локального разговора, в просторную залу, то бишь выводит разговор на тему болезненную для нашей индустрии развлечений. Поскольку в данном случае я категорически согласен с Демидовым, утверждающим, что каждому поколению нужен свой лидер и свой кумир, поставлю вопрос следующим образом: готов ли наш шоубиз к тому, чтобы «вывести», «вылепить» культовую персону, желательно не лишенную задатков? Чтоб он и лицом, и образом мыслей соответствовал? Чтоб был нашим эквивалентным ответом на Ди Каприо, который уже не актер, а ходячий знак?

Я говорил одному чинодралу: возьмите нас с Легостаевым, вложитесь, спродюсируйте нашу линию развития, развивайте тандем по принципу контраста, и Вы получите двух людей, которые будут больше, чем братья Гэллахеры; слабо? Этот чинодрал сказал мне: что до Ильи, мы уже думали об этом. Что до тебя, мы тоже думали, но ты – безнадежен. Ты – жертва эпохи эпатажа. А Илюшу мы сделаем ДиКаприо. В его стержень мы верим. Мы хотим, чтобы его обложки, его плакаты гуляли по стране… Меня, конечно, трудно заподозрить в альтруизме, но тогда я подумал: во-первых, слава Богу, что хоть кому-то везет, во-вторых, интересно посмотреть, что получится.

А ничего не получилось. План не был претворен в жизнь. Я сижу, ломаю башку – почему? Ответ, который лежит на поверхности, потому что удобен и абсолютно адекватен нашему менталитету, который отродясь не водил хлеб-соль с аналитикой: начальники плохие, жмоты, скупердяи, испугались инвестиций в красивое будущее. Но это полуправда.

Я сейчас сброшу маску лжеприятеля Легостаева и буду ему истым товарищем – таким, который рубит правду-матку. Я считаю, что основная причина того, почему И.Л. не заткнул за пояс всяких уродов, – в нем самом, в его квелости, в рыхлости, в сырости, в интеллигентском раздолбайстве. Начальники, конечно, редкие уроды, но каков сам герой!

Вульф мне как-то сказал: ну чего ты привязался к нему? Он – другой. Из другого теста, другой группы крови. Ты пьешь чай вприглядку, он – вприкуску. Тебе нужна эта суета вокруг тебя, ему – нет.

Опять двадцать пять! Ну иди тогда, как говорит Фоменко, к станку и паши. Ты же приперся в это самое низкопробное из искусств и морщишься от слова «раскрутка»? У кого нет тщеславия, тот сюда не суется. Не верю, что у И.Л. его нет. Нет желания вкалывать! А вот эту херню типа «слава мне не нужна» — оставьте при себе. Но жизнь скрутила Илью. Я вижу: теперь все, о чем я пишу, его занимает. Не поздновато ли? Теперь, чтобы выстрелить, ему нужна мощная, фак. передача. В которой, кроме его голливудской улыбки, было бы видно, что он – первостатейный профи. Ему нужно нажать на все кнопки. И тогда отсосут все.

Клянусь, готов сделать это первым! Я бы взялся его продюсировать – такой культ пропадает! – но кто же будет заниматься мной, горемычным?

В каждом городе, где гастролирую, спрашивают про Пугачеву (дружу ли с ней после эксцесса?) и про Легостаева: «Как он там? И как Вы к нему относитесь? Как? Туда-сюда. Но достоин большего. Отношение? Люблю.

А начальникам, не давшим ему расправить крылышки, я бы все-таки выколол зенки. Какую сказку похерили, ублюдки!

Отар Кушанашвили и Лера благополучно покинули «Партийную зону» и перешли работать в «МузОбоз».

Для кровяного давления ко Дню радио

…Сам-то я люблю, когда радио не визжит. Мое радио «КП», не визжит (если не брать в расчет меня, на визгах построившего карьеру), но разговаривает, и я нахожу большинство разговоров толковыми.

7 мая – День радио, и я обязан открыть, что люблю радийщиков наинтенсивнейшей любовью. И – ненавижу тех, кто полагает людей, работающих на радио, поверхностными любителями синекуры.

Эти люди, которые, как это бывает с людьми в полемическом запале, мягко говоря, упрощают, просто не знают Кирилла Кальяна – живую реликвию отечественного радио, интеллектуала лукавого и балагура, ходячего ужаса для людей с каменными рожами. Он молод, но, сдается, на радио уж целый век.

Антон Челышев при первом знакомстве производит впечатление «упадочного поэта», на поверку – растущий стремительно человек, знающий даже слова «стагнация» и «парадигма».

Антонов и Шевцова каждое утро возвращаются в мир, полный загадок, и самоотверженно с миром фехтуют, не забывая при этом фехтовать друг с другом. Оба при этом мастера фигуристо выражаться, а у Кати Ш. дочь, в которую я влюблен, талантливая обаяшка потому что.

Афонина стремительна и сентиментальна. Как будто каждый эфир приближает ее к катарсису.

Инна Поцелуева, когда в кураже, способна принудить эфир стоять перед ней навытяжку, как я, любя, всегда стоял навытяжку перед Леной Ханга, у которой голос назначен для примирения народов.

Новостийщики триллер аранжируют успокоительными голосами.

Тыркин расскажет про великие фильмы вальяжно, как Елка поет про «Прованс»; Делягин докажет большинству, что жить нет смысла, но надо.

Еще есть звуковики, у которых, боюсь, более всего проблем со мной, я их зову кудесниками звука.

Только необратимо законченные скептики могут отрицать, что мое радио – «КП» – способствует стабилизации кровяного давления. Или – как в моем случае – правильной работе мозга.

С праздником нашенским, Банда!

Р. S. Просьба к руководителю радио «КП» А.А. Дятлову при выписывании премиальных не забыть про этот исполненный подхалимажа текст!

Глава IX
Что нам американцы?

Аль Пачино, Роберт де Ниро – худшие актеры, а Шер – кокотка

И таковым отсутствием даже козыряют; отсюда – захватывающие материалы. Когда настанут времена, при которых можно будет публиковать, как у них, «50 худших актеров за всю историю»? Про наших родимых, но обидчивых и – ахтунг! – мстительных звезд?

Худшим назван актер Киану Ривз, после «Скорости» и «Матрицы» непоправимо провальный. В первую десятку вошли Орландо Блум, Хью Грант, Пол Уокер. Причем тон комментариев не иронично-мягкий, но саркастично-убийственный. Я бы даже сказал, таранно-уничтожающий, когда нет способа иного, кроме как вскинуть брови домиком. Я лично рад: свое получили Эштон Кетчер и Вин Дизель, выковыривающие из своих карьер жалкий профит – один долбя в одну точку, другой – женившись на молодящейся старлетке. Оба ездят в Москву и, будучи от природы мошенниками, щедро одаренными антропометрически, легко имитируют здесь востребованность.

Там у них по родной стране и чемпионы идут стороной. В этот же малопочтенный список попали Роберт де Ниро и Аль Пачино – после говенного фильма «Право на убийство». Можно ли трогать священных коров – в Америке это спор об азбучном. Всяк, кто претендует на народную любовь, обречен на пожизненное доение этой любви. У любимцев мужчин нет иммунитета неприкосновенности.

Про Шер (25-е место) написано: «…ходит как тяжелобольная кокотка, с насилу пробивающейся на обездвиженном ботоксом полулице, якобы мудрой улыбкой» (фильм «Бурлеск»). Там нет фразы: «Что ты хочешь этим сказать?» А то и хочу. Что ты – бездарный сапог. «Как ты смеешь?!» «Смею. Играй как след, будет тебе пиетет».

Придурки. Второе Пришествие. Бивис и Батхед вернулись!

Это, если кто не знает, два придурка, два коэновских недоразумения, возведенные в куб, которые добровольно погружаются в хихикающий ад, ложно, по причине дебилизма, оценив обстоятельства и свое в них место.

Возвращаются на «Родину» – на MTV, где вслепую встречаются инфузории и бьются за место под солнцем тараканы.

У них бывают удачные шуточки – реже, чем у Урганта, в миллион раз – но в основном этот тандем (извините за слово) обречен на хохот скотоподобной публики.

БиБ – искусство локального лоховства. Они с 93-го года вызывающе глумятся над теми, кто пялится на них.

Б и Б – укрощение низшего среднего белого класса, насчет которых ошибиться трудно: они неизлечимы.

Масскульт любит обслуживать быдляк, потому что эксплуатация вкусов быдляка обречена на успех. Сява разве другой? Не сетовать на стабильно злой рок, потому что не знаем мы слова «сетовать», а слово «рок» понимаем только как патлы, цепи и кожанку. Ровно тем же объясняется феномен Эминема в Штатах: он был лучшим голосом «белого быдла». Хитрюгой-дебилом. (Или хитрюгой, игравшим в дебила.)

Б и Б тараканы узких кругозоров, широко распахнутых глаз, микробы – чемпионы, самоназначенные короли мусоропроводов и помоек, наворачивающие матерные клише на скабрезные трафареты.

С некоторой несдержанностью я спросил своего среднего Н., как они могут любить глумление над собой.

Ну нравится ему и его комплексующим дружкам дебильный смех дебилов.

При этом, как и их любимцы, мой герой сотоварищи благоволит альтернативному року, качественному хип-хопу, а попса для них – нечто недостойное даже симпатии.

Однажды парни увидели ранний клип группы «Блестящие» и, расчувствовавшись, положили, что кто-то подкинул им ЛСД, из-за чего они начали с волнения, а закончили блевотиной.

Известные своей снайперской реакцией, они немедленно, хоть и однообразно, отзывались на все, что происходило в музыкальных окрестностях.

Они выставляли себя истериками, но не склочными, а нелепыми.

И вот они вернулись?

Вопрос только один: к кому? Для кого? (Варианты вопроса.)

Я-то всегда их считал, говоря их же языком, «фофанами обтруханными», а мои сыновья уже выросли, читают Стивена Фрая и смеются надо мной.

Стремительно деградирующие (как уверяют нас квасные патриоты) американцы поучаствовали в одном смешном опросе. То есть опрос был серьезный, ответы – нелепые, продемонстрировавшие, как низко они пали.

Сорок восемь процентов американцев уверены, что «Моби Дик» написан Стивеном Кингом. Не сомневаюсь, что, по разумению жителя штата Айдахо, старина Кинг и «Войну и мир» соорудил.

Студентка филфака с макияжем а-ля театр Кабуки на этом основании сделала вывод, что янки – идиоты, на каковом основании я сделал вывод, что ей отказано во въезде в Америку (и оказался прав). Зато сама студентка не знает, кто такой Отар Иоселиани и кто такая Елена Исинбаева, зато знает Потапа и Настю Каменских, считает Гошу Куценко выдающимся певцом, что объясняет в том числе перебор с макияжем.

Что нам американцы? Мне – рабочий стимул. Я взял камеру, микрофон и пошел на улицу проводить свой ударный опрос. Спрашивал, знают ли, кто такие Башмет, Гергиев, Темирканов.

В моем опросе участвовали 67 человек, и все из них полагают американцев примитивными существами: спрашивая про наших деятелей культуры, я упоминал и про Стивена Кинга, и про тот опрос.

Сорок (!) человек, когда я называл три священные фамилии, держали пучеглазую паузу и говорили неясными заклинаниями.

Одна барышня убеждена, что Башмет играет за питерский «Зенит».

Строгий паренек, сославшись на то, что некогда, и на смутную память, записал Гергиева в депутаты; улыбчивый гренадер назвал Темирканова писателем.

В ответах звучали слова «профсоюз», «Минобразования», «врач номер один», который спасает сердца верховных жрецов (спутали с Лео Бокерия).

Я не злорадствую, я напоминаю просто, что надо чаще в зеркало заглядывать. Проведите сами опросы, тогда мысль, что знания для нас ничто, что, насмехаясь над другими, мы сами вполне себе вахлаки, повергнет вас в уныние.

Но ничего! Я точно знаю, что вы точно знаете, кто такой Стас Михайлов.

А американцы не знают.

IQ

Весь уикенд я безудержно смеялся с перерывами на завтрак, обед и ужин. Я прочел исследование одного авторитетного американского журнала, который у нас не издается – видимо, по той простой причине, что там много чудовищной правды о России.

Публикация, о которой пойдет речь, восхитила меня своими неожиданными резюме. Она появилась в январском номере журнала и была посвящена рейтингу самых умных людей планеты.

Я говорю по-английски через пень-колоду, но хорошо его понимаю, хоть и никогда не учил. Знаю я его только благодаря титаническому труду: обложившись словарями, я не только постиг азы английского языка – я могу читать с помощью словарей эссе Иосифа Бродского, написанные на этом языке.

Вы, образованные, просвещенные люди (я отказался от традиции называть вас говнюками), как вы думаете, кто в этом списке был назван самым умным из публичных людей (а там, кроме них, были приведены и люди других профессий)?

Поскольку, читая эту колонку, вы в конце концов дойдете до фамилии того, о ком я говорю, сейчас не время для гримас, ужимок, барабанной дроби и пауз в духе ведущего шоу «Кто хочет спиз**ть миллион?», но мне бы очень хотелось видеть выражение ваших лиц (раньше бы сказал «морд»), пока вы гадаете, кто это может быть.

Не Шэрон Стоун, о которой говорят, что ее IQ зашкаливает, не Стивен Спилберг, который после фильмов «Список Шиндлера» и «Спасение рядового Райана» для меня стал почти членом семьи. Не Джош Бролин, не Том Хэнке, не Брэд Питт или его жена, усыновившая всех детей на свете, кроме грузинских.

Вы не можете даже представить мое лицо, когда в начале этого списка актеров, спортсменов, политиков и других людей, чьи морды вы видите с экранов телевизоров, мною был обнаружен самый лузерский чувак, как говорит поколение MTV, перец, как говорят люди, зачем-то любящие МУЗ ТВ.

Этот человек всю кинокарьеру построил на одном выражении лица (этой формулировкой я дорожу, потому что она применима ко многим артистам отечественного разлива). У него 429 ролей, и он мне казался абсолютным, безнадежным дебилом.

Самый умный человек на планете из публичных людей… Пауза, для того чтобы я в очередной раз справился с ощущениями от этого открытия вселенского масштаба, я полагаю, что и вы сейчас ох**еете. Самый умный человек из публичных людей – Дольф Лундгрен.

Вот эта образина, пожарная каланча, человек, который снимался даже в клипах российских артистов за 300 грузинских лари, это двухметровое стоеросовое существо, которое неоднократно видели на ялтинской набережной, человек, который ни разу не устраивал скандалов в гостиницах, куда его селили в Москве, человек, который уже лет 20 не ассоциируется в нашем сознании со звездой в ее первородном значении, оказывается, самый интеллектуально мощный паренек среди всех, кого мы знаем.

Исходя из всего вышесказанного, я даже решусь на мораль. Мораль, конечно, стара как мир, а уж из уст такого поганца, как я, слушать ее – не очень приятное занятие. Но поскольку я пожил больше, чем все вы, вместе взятые, могу сказать: я лишний раз убедился, что не стоит судить о человеке, не зная подробностей.

Тот, кого вы полагали человеком с горящими глазами, читающим Ходасевича трем теткам из Харькова вслух в 6 утра на Смоленской площади, окажется аутистом. Невероятно красивая барышня окажется просто б**дью. И вдруг девушка, светящаяся изнутри, окажется красавицей, а Дольф Лундгрен – самым умным человеком на Земле.

После этого я отодвинул все свои дела и стал с восторгом обзванивать знакомых. Когда эта колонка появится, я распечатаю ее и разнесу всем, кто не верит в мои восторженные вербальные рассказы. Журнал называется Time. Это чуть популярнее, чем журнал Star Hit Андрея Малахова. Его во всем мире считают иконой интеллектуальной мысли.

Я уверяю вас, что Дольф Лундгрен в начале карьеры, а может, и на ее закате, который длится уже лет 20, не предполагал, что появится в том журнале, который предрек гибель братьев Кеннеди и в открытую ругал Джорджа Буша как раз за то, что у него самый низкий IQ среди грузинских политиков.

И напоследок. Никогда не верьте оскаровским академикам. Лучший фильм на Земле в течение прошлого года – фильм «Боец».

Это одна из тех не очень бюджетных картин, которые, пока грохочут по пыльной дороге огненные колесницы высокобюджетных блокбастеров, стоят на обочине, смотрят завистливыми глазами на проезжающие колоннады с какими-нибудь «Черными лебедями» Натали Портман, джулиями робертс и томами хэнксами, пережидают, пока все это отгрохочет и уедет, а потом тихо едут по деревням показывать историю про двух братьев-боксеров – одного, спившегося, опустившегося, и другого, мечтающего стать чемпионом мира. История реальная, основана на доподлинных фактах. Я плакал три раза.

Парня, который готовится к чемпионату мира, играет Марк Уолберг, тоже, кстати, не на тридцати выражениях морды построивший свою карьеру. Кристиан Бейл, сыгравший Бэтмена, играет наркомана – боксера, который подавал надежды, а теперь занимается братом.

И на все упреки в том, что американцы снимают слезоточивое кино с предсказуемым спекулятивным сюжетом, я хочу ответить всем критикам: идите на х**!

Во второй половине фильма сюжет обрастает подробностями: брат, который хочет стать чемпионом мира, с идеальной мускулатурой и умным взглядом, стесняется подойти к девушке. Появляется девушка, которая говорит, что семья его губит вместо того, чтобы вытягивать из трясины этой провинциальной жизни, где нет никакого просвета, где нет надежды, где нет в друзьях Отарика, где тебе дают готовый шприц с инъекцией, где ты должен идти в зал, а после этого класть асфальт на улицах города и потом, уже шатаясь от усталости, тренироваться.

Банальная, обыденная история, названная отвратительным образом примитивно – «Боец». И вдруг – драма о том, что дорогу осилит идущий. О том, что есть Отарик, а есть все остальные. И я, конечно, не Марк Уолберг, но ведь кино снималось и для меня. Я, конечно, не Дольф Лундгрен, но ведь я радуюсь за него. Хоть у него IQ меньше, чем у меня, он убедил меня в одном: жизнь прекрасна и удивительна, вашу мать.