Текст книги "Эпоха и Я. Хроники хулигана"

Вы еще не ох…ли?

Я имею право на злословие. Это право на злословие, которое как отдельный вид искусства, как специальный жанр, дается не всякому, выстрадано мною самим отношением к профессии журналиста. Я слушаю и читаю все, что публикуется, я в курсе всего, что издается.

Может быть, та модель злословия, которую я утверждаю и на TopPop.ru, иногда избыточна, но упрекнуть меня в том, что я злословлю, не зная предмета, о котором злословлю, ни у кого не будет ни единого основания и впредь.

Один из модных (самоназначенных причем) журналистов Александр Горбачев написал в журнале «Афиша» про парня, которому 27 лет, Романа Литвинова. Его сценический псевдоним Mujuice. Поскольку вы люди, гораздо более просвещенные в отношении виртуальной реальности, чем я, вы наверняка слышали о нем.

Я послушал альбом, знание которого, как мне сказали, приравнивает человека к касте образованных людей. Называется альбом «Downshifting».

Сразу после Киева, где привычно выжег напалмом все вокруг сцены в проекте «Майdанс» своими блистательными комментариями, я первым делом поставил диск, чтобы внимательнейшим образом изучить то, про что написано: «Десять бешеных и нежных вещей о любви и боли, юности и смерти, новостройках и электричках, костях и черепах, звере, что рвется под кожей, и мире, что сходит с ума вокруг». Не ох**ли еще? Тогда продолжаю. «Грандиозный рок-альбом, где вместо гитар терменвокс и визгливый синтезатор. Новая электроника, непредвиденно становящаяся средством лечения внутренних растрат». Не ох**ли еще? Продолжаю. «Не треки, но песни, те самые, которые укладывают жизнь в пять стремительных минут. «Морская» XXI века, «Группа крови» (запомните, это всплывет в конце) для поколения нулевых».

Что после такой аннотации можно ждать от альбома? Что я поврежусь в уме, послушав его, пойму, что жизнь прожита бессмысленно, поскольку какой-то парень в 27 лет понял о жизни что-то такое, чего я не понял, даже поняв стихи Бродского – что не удалось больше никому, окромя покойного литературоведа Льва Лосева.

Если уж пишутся такие аннотации к альбому под названием «Downshifting», значит, что-то такое в этом альбоме завораживает людей, как флейта кобру.

Я не знаю, в каких отношениях журналист Горбачев находится с 27-летним Романом Литвиновым. После прочтения аннотации у меня появились самые живописные мысли о характере этой дружбы.

Потом я послушал альбом. Он меня не заворожил, как флейта кобру. Мне иногда, особенно после успешных поездок (а других у меня не бывает), изменяет олимпийская выдержка, когда я слушаю х**ню. Я становлюсь тем самым Стариком, на котором все федеральные каналы сделали бешеные рейтинги.

Мне изменила олимпийская выдержка, и я, пообещав в начале колонки не злословить, тем не менее скажу так. Mujuice, он же Роман Отарович Литвинишвили – не просто плохой, а ОЧЕНЬ плохой артист. По-настоящему плохой артист. И тут я перехожу на комплимент. Быть не понарошку, а по-настоящему плохим артистом – это уже немало.

Напрасно вы вычитываете в моих словах иронию. Это уже немало. Это не просто игра в плохого, а действительно что-то настолько плохое, что этому сложно подобрать дефиницию.

Какие-то специальные сердца, специальные ушные раковины конечно же найдут эту работу добротной, но только не мое сердце и не мои ушные раковины. Все-таки я люблю музыку.

Ни одна из этих песен, якобы «бешеных и нежных», не подбирается близко к «Группе крови», и, чтобы проводить такую аналогию, Горбачев должен был как следует нажраться. Покойный Виктор Цой потому и был гением, что от первой до последней строчки там бьет током такая харизма, и когда он поет строчки, написанные им самим: «Скажи тихонечко: “Я больше не ревную”, – на пальцы помертвелые подув», ты понимаешь, что Россия лишилась еще и огромадного поэта.

Когда этот молодой человек Роман Литвинов вываливается на меня с песней «Милый друг» с рифмами в духе Стаса Михайлова, это не «Группа крови» поколения нулевых, это нулевая группа крови для поколения е**нутых.

А что касается названия этой модной игры «Пригласите меня на фестиваль Гластонбери», это все я проходил в пионерских лагерях, когда ездил туда, на деньги мамы и папы, в шестом классе. Я проходил все это скверное подражание речевым оборотам Зинаиды Гиппиус. Меня этим не проберешь.

И поскольку откреститься от злословия мне не удалось, чтобы сказать хоть что-то хорошее, могу развить свой сомнительный комплимент под конец колонки. Роман Литвинов настолько плох, что может быть уверен хотя бы в одном: он не знает себе в этом равных. Он номер один в списке плохих полуоткрытий настоящего года.

Про Понаровскую – ясновидящую, «обыкновенное кооперативное кино» и Лолиту, которая душевно обнажается пред своим психологом уже десять лет

Ирина Понаровская утверждает, что умеет прозревать мысли. В 26 лет пережив клиническую смерть, она вынесла одиннадцать (11!) операций под общим наркозом. Тогда, парадоксальным образом, в ней поселился дар ясновидения.

Лолита душевно обнажается пред своим психологом уже десять лет. Уверяла меня, что ее личный психолог – и ясновидящая, и подруга в одном лице – помогает ей понять точный смысл происходящего.

Анжелика Агурбаш, рассуждая о недавнем «Евровидении», относительно почетного четвертого места Микки Ньютон (Украина), заметила, что места на конкурсе продаются. То есть их можно купить. Ну так иди и купи!

Не знаю, в курсе ли Игорь Крутой и Игорь Николаев того, что говорит об их совместном творении «Я люблю тебя до слез» перепевший его Сергей Мазаев. Из желания дать волю ностальгии он снялся в «Копейке» покойного Ивана Дыховичного, для которого и перепел лирический хит. Про двух Игорей известно, что при них – для них – полагается шаркать ножкой и общаться с надлежащим пафосом. Но соль в том, что и СМ – тоже та еще штучка, выдающийся интеллектуальный ерник. Оказывается, он перепел песню, потому что она являет собой самую выразительную иллюстрацию абсурдной советской эпохи, культивировавшей трэш (мусор). А титаны небось думали… и даже признали исполнение филигранным. Сверх всего, СМ любит букву «Е», против всяких реформ и произносит название как «Я люблю тебя ДА СЛЕЗ» – в отместку за то, что букву «Е», не уважая, не выделяют. Вот такой Екарный бабай.

Александра Новикова спросил, что он думает о Сергее Безрукове в образе Есенина, вообще о сериале. И – нарвался. «Безруков изобразил не Великого Пиита, а полупи. ра – хохотуна… Сериал отвратный, актер —…» (раскаленное слово. – О. К.).

Владимир Бортко, которому за одно «Собачье сердце» нужно назначить пожизненную пенсию, даже если оказался бы серийным убийцей, про фильм Юрия Кары «Мастер и Маргарита» сказал: «Обыкновенное кооперативное кино». Показательно, что Б. – интеллигент. Мы-то с вами знаем, что кооперативное кино – это г…но.

Симулянты

Если верить статусам в «Фейсбуке», каждый шибздик участвовал в постановке «Аватара», за неделю облетел весь мир, жал джами далай-ламе и охраннику Ватикана, орал на лондонском концерте Take That; пил с Миком Джаггером. Знают, как противостоять темному времени, назубок – Стига Ларссона, ночами строят кубики на животе и сношаются зараз с семью партнерами, по утрам пьют коньяк XV века. Все время жрут устриц. Они все живут жизнь обаятельных придурков из MTVэшного сериала «Красавцы». Жизнью полной, полной в том числе фарта, бабла и рукопожатий со светилами. Их манерные заявления, их претензии на мою плохо понятую ими прозу оттеняются только редкими мыслями о плохом самочувствии, украшают их одиссеи.

Ненавижу.

Потому что вижу.

Вижу их каждый день – ровно в тот момент, когда они должны быть в Майами, демонстрируя одно из двух (первое – брезгливость) выражений лиц: непередаваемую пресыщенность как гром. При этом они скучны, как наши артисты во время интервью, и иной раз готовы копаться в баках на предмет обнаружения там недоеденного йогурта. Летают они не в Рим или Буэнос-Айрес, а в Геленджик, считая деньги даже на беляши. У них кризис и возраста, и морали, в наставниках у них такие же упыри, в начальниках такие же скучные, даже не летучие, мышки.

В выходные они смотрят «Глухаря», даже не «Безумцев», что по бессмысленности то же самое, что вычитать из нуля.

Пьют антидепрессанты, завязывают с пойлом, сидят на диете и прячутся от кредиторов.

И никогда они не видели пурпурный горизонт и серебряные звезды, про которые пишут в Сетях.

Какой-то дурной художник ввел в привычку любить и ненавидеть не людей, а созданные людьми фантомы, подобострастные к себе самим.

Плохо ли пытаться показаться лучше, чем есть? Наверное, нет. Но эти попытки чреваты тем, что получающиеся мутанты – это не мы.

Потому что Глеб Пьяных не заказывает кофе энтэвэшным голосом. Потому что по-хорошему не надо говорить слова «симулякры» и «начетничество», если не знаешь их значений. Потому что Александр Невский, когда идет по улице, не демонстрирует бицепсы.

Однако ж мало кто понимает, что мы и есть лучше, чем те, которые успешнее, потому что трогательнее.

Потому что, это я лично выяснил, даже Земфира – человек.

Вакарчук

Я сейчас вам продемонстрирую, как рождаются мои знаменитые шутки, которые потом берутся на прокат теми же самыми ребятами с ТНТ, поддаются огранке, обработке их шизофреническими умами и выдаются за свои.

На обложке нового номера журнала Esquire Гвинет Пэлтроу, про которую даже в Гвинее-Бисау знают, что ей хватило глупости уйти от Брэда Питташвили, написала: «Я не уверена, что вообще должна что-то говорить». Моментальная реакция дядюшки ОК: я в этом тоже, Гвинет, не уверен.

Этот редкий пример самокритичного отношения, продемонстрированный Пэлтроу, которая до сих пор считается хорошей актрисой только из уважения к Брюсу Пэлтроу, ее отцу, спродюсировавшему несколько хороших фильмов, про которые никто ничего не знает, должен послужить уроком всем.

Как должно послужить уроком появление Вакарчука, лидера группы «Океан Эльзы», о котором я хотел сегодня сказать отдельное слово.

Когда Вакарчук появляется на русском ТВ, он тут же становится высокомерным, как магараджа, и я до приезда на съемки «Разбора полетов» в Киев полагал его человеком именно таким – высокомерным.

Я однажды брал у него интервью для почившего канала «ТВ-6 Москва». Он именно так себя и вел – как посланец какой-то недосягаемой для русской, украинской публики эстрадной культуры, как человек, который делает большое одолжение.

Прошли годы, за это время он вляпался в говно, был депутатом Верховной рады, а это субстанция еще более жидкая, нежели российская, был советником президента по культуре – того самого, который смертельно обижался на слово «хохол» (смысла этого слова я до сих пор не понимаю, потому что мне в голову не приходило называть хохлами своих украинских товарищей. Хитрожопыми – да, но хохлами никогда).

Оказывается, Вакарчук действительно в Украине – человек культовый. Он передает ген поклонения перед украинской мовой и эстрадной культурой в ее рок-транскрипции всем, кто идет вслед за ним.

Что самое удивительное, с годами Вакарчук выглядит моложе. Я всегда смеялся над ним и публично размышлял, как ему удается создавать видимость густой шевелюры, когда у него три волосинки. При ближайшем рассмотрении дела оказались не так плохи. Он патлатый, подтянутый, говорит на нескольких языках – во время съемки, разумеется, на родном языке. И он полон уважения ко всем, с кем имеет дело.

Он пришел разговаривать о положении дел на украинской эстраде, о положении дел в музыке вообще, о U2, о Мике Джаггере, о литературе, которую он поглощает с чуть меньшей интенсивностью, чем я, но поглощает – что для наших рокеров удивительная штука.

Наша съемочная бригада записала беседу с ним, он был одним из гостей, и я даже не знаю, как вам передать, до какой степени я проникся уважением к Вакарчуку. Его последний альбом, который я послушал задним числом, альбом «Океана Эльзы» – конечно шедевр. С той точки зрения, что если музыка наднациональна и сделана очень хорошо, то на каком языке она пропета – это уже дело тридцать пятое. Это музыка европейского уровня, сделанная простыми украинскими парнями и инициированная их фронтменом.

Кстати, за употребление варваризмов мы во время интервью немного друг друга пошпыняли, поскольку ни он, ни я варваризмов не любим. Поэтому вместо «фронтмена» прошу использовать слово «лидер».

Конечно, все идеи, которые генерирует Вакарчук, соединяя эстетику исходной англоязычной рок-культуры с рок-культурой в ее украинском понимании, все, что он делает на этом поприще, вызывает глубочайшее уважение.

Он проехался в прошлом году по всей Украине. Я спросил его, были ли полны залы. Ответом были вскинутые домиком брови. Я так понимаю, что в отличие от туземного положения дел в наших палестинах, Вакарчук там действительно дорос до масштаба личности, объединяющей вокруг себя молодых.

Это было удивительно приятно наблюдать по хронике, которую я посмотрел, и по музыке. Музыка не стыдная. На мой вопрос в конце съемки, что для него главное в жизни, он сказал, снова вскинув брови домиком: «Конечно семья».

Вот в отношении не Гвинет Пэлтроу, а Святослава Вакарчука, я уверен, что он обязан говорить, потому что, в отличие от того, что брякнет Гвинет Пэлтроу, актриса в одном ряду с Дженнифер Энистон и Пенелопой Круз, то, что скажет Вакарчук, – нужно. Пусть и в одной отдельно взятой стране. Стране, которая хочет производить своих героев, а не снимать кальку с западных (вы знаете, про какую страну я говорю сейчас).

Агата
Милые декаденты

Памяти Сани Козлова

Я в первой – Блистательной! – книге два слова молвил об «Агате Кристи»; меня извели: «мало!», «Любишь? Докажи!»

Мое сердце достаточно просторное, присаживайтесь, будет вам про АК.

От ОК.

Я узнал-услышал их, когда, еще в Кутаиси, пытался научиться не волноваться из-за х*йни, вроде общественного мнения и погоды, грезил о деньгах, чтоб не стыдно перед родителями, чтоб я оправдал и т. д.

И вдруг – по башке! – салонное декадентство с элементами фронды, в любую секунду чреватую либо тошнотой, либо влюбленностью в это пороховое паясничанье, столь выспренно-пафосное, что я тут же услышал единоверцев, которых, предположил я сразу, за их инаковость, за их вычурность многие хотели бы подвергнуть… назовем это поркой.

Все слышат в песнях АК то, что хотят услышать. Кто-то – про деморализующий страх исхода, я вижу радугу над кладбищем.

Меня, знаете ли, раздражает, когда меня со сцены учат, да еще и топорными дефинициями. Тому, кто вознамерится покорить меня, надобно знать, что у меня тонкий вкус, богатая фантазия и, помимо означенных шикарностей, Ай-Кью высочайший.

Самоловы знают.

Они, как и я, знавали и дно, и вкус катарсиса, и обиду на свою долю и согласие с ней; и готовы были жертвовать чем угодно, лишь бы правду свою отстоять, отказываясь даже от мелких уступок обывательщине.

Музыка нужна даже тогда – а может быть, кому-то она именно тогда и нужна – когда ты ненавидишь весь белый свет. Я знаю тьму песен АК, которые врачуют, но не нежностью, а клином.

Они намеренно выбрали немереную манерную стилистику, где только посвященный может наслаждаться только ему слышимыми чистотой и ясностью.

Всю карьеру, пока Кинчев вращал очами, Самойловы построили на меланхолическом выражении лиц, на которых читались непередаваемые ощущения от контактов с иными мирами.

Пока другие группы (кроме, может быть, «Чайфа») играли самозабвенное барахло, АК не унималась в своей амбициозности: каждый альбом был лучше предыдущего.

С годами не утратив тонкости красок, они (братовья) утратили близость. И разошлись, чтобы стать счастливыми где-то там, в блаженном далеко, и поодиночке.

АК были истребителями скверны; у них были невероятно высокие стандарты относительно поклонников (это очевидно по мне).

Моя репутация пропащего человека тем не менее держится вот на таких проявлениях вкусовщины. Скажу ужасную вещь: «АК» – лучшее, что было в этой стране в области рок-музыки.

Стремление к понятности не мешало им быть вычурными, на глазах превращаясь в постановщиков поэтических клинов ужасов, усугубленных содержательной рифмой.

Все их песни были об этом, о согласии с человеческой долей. При том, что доля эта – ужасна.

Теперь один корчит из себя загробного Будду, а второй тратит себя зазря: воюет с Троицким.

Мой коллектив развалили, суки.

Я подарю тебе канареечный бьюик!

Справка. Во-первых, я обожаю наши поп-песни. Они – таблетка от всех хворостей, возьми хоть мигрень, хоть проблемки с двенадцатиперстной. Они – зеркало: так мы живем, так мы чувствуем, так мы любим. (Извините, пожалуйста, что лишил вас иллюзий: вы-то думали, что живете по-другому, очень высокому, душевному разряду. Ан нет.) Поп-песни встряхивают через смех, через усмешечку, через грустинку; то, что вы прочтете ниже, – это прозаический урожай, снятый на поле нашего поп-музона; я не был уверен, интересно ли будет вам читать, как я домысливал «инфузорийно-туфельковые» песенки, посему обильно инкрустировал сюжет об ахах и охах виньетками, которые выдают во мне прилежного читателя сардонических мастеров.

Я рецензий, в советском смысле слова, слава тебе Господи, не пишу, а посему эти записки лишены «духовности». Так… улыбаюсь, радуюсь жизни.

(А вы говорите: наша массовая культура, по причине той, что она – чистой воды пустельга, не способствует чему-то хорошему, светлому, в моем, пигмейском, случае – еще как способствует!)

Записка мадам Н.

Как написал поэт, по небу разбросаны, как вещи холостяка, тучи, и примерно такое же настроение у меня. Мадам, я думал, Вам 20, а Вам – все 29. Должен Вам сказать, что это непростительно много, и я рад, что планы, которые я вынашивал, мечтая о нашем альянсе, снимаются. Вот если бы Вам было 20, можно было бы допустить, что у Вас впереди колоритное будущее. А что у Вас, в Ваши 29, может еще случиться, если жизнь практически прожита?! Другое дело – я. Мне тридцать семь, и для людей я – олицетворение мажора, я крепок, напорист, энергичен и красив, черт меня дери! Впрочем, Вы сами все… Для мужика в тридцать семь жизнь только стартует, огонь в чреслах только начинает гореть, он вот-вот для кого-то станет светом жизни!

Я бодр, как футболист в первом тайме, как Григорьев после информации о проданном тираже, я бодр, боже мой, как Кафельников в лучшие минуты.

А Вы? Простите, но я нахожу Вас подозрительной. Вы думали, что, ловко орудуя на кухне, с посудой расправляясь – раз! раз! – Вы на меня произведете впечатление, которое называется «неизгладимым»? Что вот через каждый час Вы предлагаете мне ватрушки, как-то особенно смотрите в глаза. И я поддамся? Видали мы… Меня этим не возьмешь: тем, что с утра все готово, даже носки аккуратно выглажены, даже про чай второй раз говорить не приходится, даже сигару подносите. Интересно, вот зачем это все? Я и так все вижу. Я, между прочим, еще ого-го! Я и трибуном могу быть. Вы-то, милая, хоть знаете, что такое трибун? Уверен, не знаете, а я не только знаю, но я и есть этот самый трибун, и во мне вообще столько хорошего, я удивляюсь порой сам! Я из того разряда людей, которые сочетают рожу, то есть, простите, лицо, и богатый внутренний мир, и выпад тех, кто рискует со мной спорить, я отражаю изящно, про себя цитируя Лермонтова. (А Вы-то хоть одну строчку из него, душа моя, вспомните? То-то же!)

Кому-то не понравится, что я так рассуждаю, но я знаю себе цену, Вы мне не партия, ну что я могу признать? Я могу признать, что стал благодаря Вам гладким, спасибо, второй подбородок появился, спасибо, временами сам себе кажусь человеком спокойным, что смешно. За это, да, я Вас благодарю.

Но Вам, Мадам, 29! Через несколько, пять-десять, не суть важно, лет у Вас начнутся болячки, и это накалит обстановку, потому что когда Вам станет худо, я не смогу Вам помочь: не умею. И будем маяться – и Вы, и я. Вас это будет унижать, меня это будет угнетать, так, что и думать забудьте про меня.

Ну да, ну да, мне тоже неприятно, но Вам 29, не буду же я… право слово!

А потом заметьте, дорогуша, я даже трюмо не забираю.

Другой бы забрал, а я – нет.

Если вдруг захотите меня где увидеть, осознать, кого Вы потеряли из-за надвигающихся болячек, меня ищите везде: в аэропортах, в кинозалах, где я развиваюсь, реже в библиотеках, где я уже прочел все, на базарной площади, где я кричу продавцу «Урод», в дорогих забегаловках, где я всегда пью пиво, но не много, чтоб форму не попортить.

У меня есть четкие планы, как мне дальше быть. Главное – найти девушку не старше 18-ти, смять ее в комок, опрокинуть все ее планы относительно самостоятельности, научить по-особому смотреть, чтобы в глазах ее ясных светилась гордость от того, что лучший мужик с ней, но и вообще манерам обучить, ну Вы понимаете, о чем я говорю.

И чтоб первые двадцать лет никаких детей! Никаких! Это помешает звезды с неба хватать.

Я плыву на утлой лодочке по этому бешеному океану, отсюда некоторая резковатость тона, мой челн трясет, я думаю о будущем.

Курьер Банка «Огни Большой мечты» Потогонов С.И.

Справка. Я не знаю, в какую жанровую номинацию впихнуть эту ахинею. Пардон за нарциссизм, по части которого я уступаю только двум своим любимым людям – Григорьеву и Демидову. Но мне эта ахинея очень нравится.

Она показывает: даже поп-музыка, на которой все нормальные люди нажили неврастению, полна поводов для хоть какого-нибудь умственного процесса.

За походом я не преминул, конечно, спародировать наших боевых и пьющих мужиков, которые всерьез думают, что они «красивы и мужественны».

На все вещи на свете нужно смотреть изящно: не бездумно, но изящно.

Как я, например. Нужно обладать некоторым изяществом, чтобы в песнях, где вся коллизия сводится к тому, что он его накалывает, и она его накалывает, – увидеть возможность высказаться на тему «Не подходи ко мне, я обиделась».