Текст книги "Дикая Донна"

Млечный путь

⠀Я хотела бы рассказать тебе, как научилась тебя беречь. Как в голове постоянно прокручиваю сотни наших встреч, боясь, что ты однажды не придёшь. Сплетение наших пальцев и рук, наших тел, наших взглядов и дыхания, одного на двоих. Ну, знаешь, как бывает, когда в сказках чудовище начинает любить принцессу, только у нас все с точностью наоборот. Ты полюбил меня с моими оскалами и увечьями, с бессмысленными словами и гневными речами, с травмами, ссадинами, шрамами. Ты полюбил меня, ничего не прося взамен.

Рассказать, как тепло в твоих мыслях. Как хорошо в твоих словах и в той тишине, которая порой возникает между нами. Как поцелуями можно вырвать душу из груди, поместив вместо нее отзвуки твоего имени. Как моя любовь тянется от рек, фонарей до вокзала, моего понимания, что тебя бесконечно мало, как ее не испить, не пересечь, не выжечь.

Я хотела бы написать, как хорошо в твоих руках. Как в них хочется идти ко дну, свести свой инстинкт самосохранения к нулю, забыться. Как по-прежнему ты достаёшь пули из моей груди. Выковыриваешь их пальцами, заполняя каждую яму собственной любовью и своим теплом. В тебе так много тепла, что не хватит эпитетов, метафор, слов, тысячи солнц, чтобы воссоздать тот жар, который ты носишь в себе, делясь этим с людьми.

Я хочу рассказать детям, как мальчик полюбил Снежную королеву, пока Герда бежала за ним, и стал мужчиной в ее руках. Как засадил ее ледяной дворец цветами, делая из безжизненного храма островок спокойствия и уюта. Вселил в ее сердце любовь и заставил его биться быстрее.

Как твои поцелуи возводят на небеса, позволяя взглянуть в глаза господу. Ты проникаешь в мое тело, насыщая его собой, подобно тому, как реки, выходя из берегов, насыщают почву, чтобы после на ней выросли цветы, вынуждая все вокруг дышать полной грудью.

Как устал ты мне объяснять, что никто не собирается тебя красть у меня. Как я впускаю твой запах в своих вены, чтобы ты стал моей самой главной частью. Какого это, сидеть на твоих коленях, отдаваясь во власть тишине, нарушаемой твоим размеренным дыханием, в твоем широком черном свитере, который слишком велик и рукава бесконечно соскальзывают, целуя каждую костяшку, с абсолютно обнаженными ногами, по которым ты блуждаешь пальцами, словно дублируя на гладкой коже английский алфавит.

Я бы написала о тебе книгу собственной кровью, чтобы её никогда не увидел свет.

За чертой лета

Сентябрь не спешит кутаться в плащи – он уставший и почти грустит. Заваривает чай с бергамотом, добавляет горький имбирь и руки пачкает кардамоном, корицей, мятой, отмечая, что так вкусней, что так мимолётны все потери и где-то меж ребер становится теплей. Он бушующий, почти простуженный, несколько промозглый, подхвативший сиплый кашель в пыльном переходе или людном метро.

Хромающий, надломленный, как графитовая линия, следующая за острием карандаша, но безнадежно обрывающаяся, когда он ломает ноги с хрустом-воем, звучащим в голове последним реквием лета. Он стучит в хрупкие, словно сахарные, тающие под влажными касаниями, окна, крупными каплями тёплого, не успевшего познать всю холодность октября, каплями. Плачет и поет бесконечно печальную мелодию. Сентябрь – мучающийся, умудренный жизненным опытом мужчина.

Его пальцы, испачканные красками, касаются угловатого локтя и ведут идеальную дорожку, состоящую из чистой нежности, к выступу ключиц, подушечки очерчивают каждую выпирающую косточку и медленно обминают утонченную выемку, даря эфемерное ощущение происходящего. Его голос приглушенный, тихий и несколько хрипловатый от долгого чтения тебе прохладными ночами, заглушает рыдания за окном, не позволяя проваливаться в пучину бессмысленных раздумий и сожалений, – так было всегда, стоило ему прогнать за порог медовый август, в редкие моменты позволяя всепоглощающей бездне сомкнуться.

Шелест книжных страниц, груши, запеченные с сахаром, который превращается в карамель, ладонь перемещается под девичью шею, прогоняя неуловимыми касаниями лёгкий дискомфорт. В такие моменты это казалось столь незначительным, как и мир, разрывающий самые возвышенные грёзы в клочья, бодрствующий за пределами тусклой гостиной даже в ночи. Третья ночь с ним, два дня, как он правит городом, сходя с ума и начиная раскрашивать листья в яркие тона, чтобы заглушить сквозную дыру в груди, он помешан на цветах, вкраплениях, случайных мазках – он уют и безумие в утонченном флаконе, что в последнюю ночь лета выдают, вместе с инструкцией, которая советуют все хорошенько встряхнуть.

В лабиринте

Он любил, когда ее непослушные упругие локоны, пряно пахнущие осенью, касались его плеч, вынуждая с головой окунуться в самый дождливый октябрь, умиротворенными нитями под кожу проникая, вязким бальзамом обволакивая все ссадины на искалеченной душе. Он любил ее пальцы оглаживать, которые были столь точенными и безупречными, что сам Жан-Мишель Бихорел постыдился бы собственных творений, отдав их в варварские руки обезумевшей толпы. Недосягаемую, он сравнивал ее с мраморной статуей, недоступной и холодной, словно мираж, возникающий от нестерпимой жажды.

Чувствуй

Я повторяю очертания твоих светлых бровей кончиками пальцев – россыпь веснушек, дрожащие от нежности ресницы, теплое дыхание касается кожи. Ты жмуришься от нежности и губ твоих касается улыбка. Озорная, с примесью хулигана, живущего в тебе где-то глубоко. О таких, как ты, любил писать Есенин. Ты порой отмахиваешься, отрицая это шутливо, а затем, будто перестраиваясь на другое звучание самого себя, крадешь меня у всего мира, прописывая в своем. Впускаешь в свою квартиру, в свои мысли, в которые позволяешь мне погрузить пальцы, распутывая их, подобно спутанному клубку нитей.

Мне нравится целовать твою улыбку. Чувствовать на твоих губах приближающуюся осень, повторять ее силуэт кончиком языка и ощущать терпкость выпитого Martini Fiero. Особый коктейль: холодный тоник, лёд, кружок грейпфрута, напоминающий раскаленное солнце, пряный алкоголь и поцелуи. В памяти вмиг оживляется воспоминание той ночи, когда мы готовили его вместе. Под аккомпанемент твоих рассуждений о том, что настолько женский напиток тебя не прельщает – он и не доставлял тебе никакого удовольствия, кроме нашего, разделенного на двоих, ты пил его просто потому, что любишь меня. Сейчас губ касается улыбка. Та самая улыбка не влюбленного, а любящего человека. Без хаотичных бабочек в животе, вызывающих приступы паники и ощущения липкого страха, сковывающего сознание. У меня с тобой не без тахикардии – сердце выпрыгивает из груди, когда ты пальцами повторяешь линии моих татуировок, когда губы касаются нижней губы, будто отмечая на своей личной карте нужную геолокацию наслаждения, в которую захочешь вернуться вновь; когда мы вместе идем по Садовой, спертый душный воздух постепенно остывает, ночной Ростов загорается подмигивающими прохожим огнями, и ты находишь мою руку, трепетно сжимая ее длинными пальцами. Не без бешеного пульса, но только с тобой у меня безлимитный билет в завтрашний день, когда можно вернуться в любимые воспоминания, создавая новые, не опасаясь того, что вмиг твое счастье могут отнять.

Так что же с Martini? У тебя все проще: кола и виски, кубики чистейшего скрипучего льда, сигарета во имя удовольствия, а не привычки вечером, и сложный плейлист. Ты и сам сложный, но мне нравится решать тебя. Осторожными шагами, на носочках, будто предвкушая истину за закрытой дверью. За закрытой дверью нашей квартиры. По ту сторону нашего мира, в котором можно ходить в твоей любимой футболке, висящей на моих плечах бесформенно, но трепетно, где наши поцелуи разбросаны по паркету вместе с внезапными откровениями и признаниями, в мире, где поселилась любовь, которой мы до этого не знали: без ревности, истерик, ссор и битой посуды, где двое умеют слушать и слышать, где безусловное доверие и понимание с полуслова, с полувздоха.

Ты мне как-то сказал, что там, где любят двое, не бывает преград. Сейчас я с этим согласна. Сейчас я согласна и с тем, что, когда приходит твой человек, входит в твою жизнь, как прилив нескончаемого вдохновения, в его руках появляется безграничный рычаг власти, с помощью которого он может всего за две недели перестроить весь твой привычный мир, переписать всю историю твоей жизни. Аккуратно и кропотливо, считывая реакции и ритмы на любое из изменений. С твоим появлением я поняла, что любовь не должна быть стихийным бедствием, она всегда является прочным укрытием, в котором ты переживаешь шторм, зная, что оно не позволит тебе утонуть. Мы с тобой не выживаем друг с другом, а действуем, подобно симбиозу, не нарушая границ, не переступая тех важных черточек, о которых многие забывают. Об этом не нужно просить – сердце подсказывает, ведя меня за тобой.

Ты стал моим откровением.

Дыханием с перебоями.

Шепотом в полутьме.

Теми самыми словами, которые ты произносишь, целуя мои ладони, повторяя линию жизни губами, считывая свое присутствие на каждой из существующих дорог.

Вместе мы переживаем трансформацию, возрождение души из пепла, познаем закоулки друг друга, блуждаем по этим городам без карт и путеводителей, без каких-либо средств, стирая ноги усталостью и кладкой дорог, заполняем страницы нашей книги историей, не задумываясь о том, что нас ждет на последних строчках. Сейчас все куда проще: утром вода со льдом, которую ты приносишь в постель, а я наблюдаю, как от талой воды вспотевшего стакана начинает образовываться лужица; завтрак, который мы готовим по очереди, а затем делим это наслаждение вместе, долгие поцелуи и душ. Кому-то это показалось бы гнетущей рутиной, но для нас, как для двух людей, уставших от бесконечных игр с судьбой в Русскую рулетку, подобный расклад был всегда желаем. Он был попросту необходим.

Иногда кажется, mon amour, что я знаю о тебе несоизмеримо много.

Твои серые глаза, золотые блики в твоих радужках, напоминающих осеннее небо с солнечными лучами, бросающими на линию горизонта свои краски. Как вмиг они могут приобрести зеленоватый оттенок, стать ясными, подобно погожему майскому утру, когда просыпаешься раньше обычного и ощущаешь магию пробуждающегося мира.

Ты всегда слушаешь музыку, находясь дома. Когда замолкаешь и отстраняешься – тоскуешь, когда смеешься заливисто, уткнувшись в мое плечо – всегда искренне. Мне нравится твоя строгость, сдержанность, холодная отстраненность с другими и нескончаемая нежность и мягкость, острота характера и чувственность со мной.

Ты – это капучино с большим количеством корицы, холодные пальцы, черные пиджаки, до хруста выглаженные рубашки, поцелуи со вкусом крепкого алкоголя в минус сорок, теплый плед и глубокие беседы на нашем балконе, наблюдая, как последние окна противоположного дома гаснут, подобно потухшим звездам.

С твоим появлением в теорию Альберта Эйнштейна теперь хочется внести корректировку: «Гравитация не может отвечать за тех, кого любовь сшибает с ног», но смысл ее определяется в наличии руки, крепко удерживающей тебя вместо нее.

Как давно ты стал моей гравитацией?

Любовь, как покаяние

Живи ради любви, будто это все, что у тебя осталось.

Целуйся, как в последний раз, сжимая запястья, плечи, цепляясь друг за друга, будто это последний шанс обрести свободу перед вечным тюремным заключением. Переплетая пальцы, сбивая дыхание, сминая губы в поцелуях, чтобы остановить поток грязных слов, будто пытаясь таким образом оказаться еще ближе, чем есть на самом деле.

До первой крови на губах, до оргазма, наваждения, безумия и дрожи. Нескончаемой дрожи, пронизывающей тело, как тысячекратный разряд тока, ударяющего кончики пальцев.

Сжимая волосы, проживая эту беззвучную войну, которая внутри снарядами разрывается в воздухе и падает на промерзшую землю, согревая ее. Как первый луч света после долгой зимы, летящий на холодную траву, преломляясь.

Как чистый глоток воздуха для астматика, как недосягаемые мерзлоты высоких гор, касающихся небосвода.

Не люби – стань любовью, шепча во мраке комнаты в бессвязном бреду непристойные слова, которые не до конца осознаешь в моменте, потому что все, что ты ощущаешь – это руки, губы, горячее дыхание в шею, плавящее кожу.

Вкус вишни и сигарет. Крови и мёда на искусанных губах. Любовь – бесконечность. Дикость, страсть. Неидеальность, сломленность, разбитые зеркала и сотни осколков на холодном паркете, по которому ступаешь, изранивая ноги, кромсая их в мясо, оставляя в этой истории кровавые следы.

Штиль и шторм. Темнота и свет. Холод и жар. Слишком хорошо для правды. Слишком хаотично для запредельной святости.

Следы на бледной коже, хаос в сознании – любовь, как Абсолют и высшая Тантра, старший аркан среди разбросанных карт жизни. Живи ради любви, будто это все, что у тебя осталось.

Цитаты души

Ненавидеть Питер и его немое пространство – его, оказалось, тобой не заполнить, потому что в тебе практически такая же зияющая пустота. Не буди моих демонов – я прошу, не надо. Они любят спать у меня в ногах и сидеть на цепи за семью печатями. Они бредовые и немыслимые, бывают нежными и безумными, но перманентно продолжают есть с твоих рук. Ты можешь рассказывать им о том, чего никогда не будет – они тебе поверят, но не я.

***

Человек прекрасен в своей бесчувственности. Жимолость гниет от слишком тёплых прикосновений солнца, холод же бессмертен. И лишь вечные морозы в сердце способны сохранить в тебе жизнь.

***

Черти в моей груди насыщают мои вены ненавистью регулярно, чтобы после ты мог жрать с моей руки. Ответь мне, darling: вкусно?

***

Вырывать могилу до пояса каждому, кто жаждет его взглядов – новые правила игры. Сможешь ли ты принять их, не боясь быть сожженной заживо?

***

Я в браке с холодом на бессрочно, а ты мой тайный любовник.

***

Ждать осень, как самого прекрасного и страстного мужчину, который приходит раз в год и осыпает поцелуями – поэтому листья опадают с ветвей, обнажая их суть. Нас бесконечно учили, что дело в земных законах, в фотосинтезе, притяжении и лунных фазах, но всем живым правит страсть: луна влюбляется в солнце, готовая ради него смести океаны с лица земли, сотворить сокрушающие штормы и уничтожить всё живое во имя великой любви. страсть испепеляет, сбрасывает оковы, стирает границы, фальшивые маски – она есть начало.

***

Я жмурюсь каждый раз, когда очередной пустой трамвай, передо мною двери открывает, боясь увидеть, как твой хрупкий стан его пределы мягко покидает, держа в руках охапку красных роз, увы, подаренных не мной.

***

Я не верю в любовь, стечение обстоятельств, нежность, но, когда слышу тебя, я обретаю вечность.

***

Просто держи меня крепче, за запястья пальцами хватайся, но, когда попрошу меня оставить – уходи, назад не оглядывайся.

***

Вы говорите, что любить – это искусство. Но единственное, что я освоила, так это искусство ненавидеть.

***

Ветер вместе со мной курил сигарету с ментолом, пуская дым в туманное небо.

***

Когда ты смотрел на меня, на теле оставались гематомы.

***

Каждый поцелуй с тобой – чертова причина просыпаться утром. а потому – целуй, если хочешь, чтоб мое дыханье не затихло.

***

Ты можешь быть меня, терзать, разрывать на куски, но только, пожалуйста, не будь ко мне безразличен.

***

Синдром Сикстинской капеллы – это когда я поднимаю голову, чтобы посмотреть в твои глаза.

***

Будешь ли ты спустя десять зим чувствовать мою руку так же, как чувствовала твою я? Несмотря на то, что никогда не касалась на самом деле.

***

Ты можешь заливать в себя литрами виски, пытаясь вытравить его из себя, но знай, что не поможет. Ничто не сможет помочь.

***

Я уничтожила все, что напоминало мне о тебе, а нужно было всего-то вырвать сердце из своей груди.

***

Поцелуи с тобой – мартини с колотым льдом, холодное битое стекло. много крови и падение на самое дно. И нет смысла жаловаться – делаешь каждый раз глоток так отчаянно и жадно, мешая крепкое с кровью – ведь его принято пить с солью, давясь болью и жаждой.

***

Твои касания резали французским хрусталем.

***

Если бы ты знал, как громко я о тебе молчу – колото-ножевыми, с нажимом, не щадя ни жил, ни сухожилий – мы с тобой своё уже отжили, помечая словом «done».

***

Я буду обнимать тебя до переломов, чтобы и душа почувствовала.

***

Хочу согреть тебя до боли, откинув бредни о любви, бессмысленные разговоры о вечном, в которых слишком много нас. О нас ведь не споют романс, мы самый извращенный диссонанс и в такт с друг другом мы не попадаем.

***

И если однажды, зацепившись взглядом искренним, я тихо прошепчу «люблю», рассмейся мне в лицо, быть может, вещи собери, но, мальчик мой, запомни лишь одно:

 
любить
я
не
умею.
 

А если и умею, то это ада пятый круг.

***

Знаешь, я словно умерла пять лет назад, в холодном, простуженном январе, а душа так и осталась ходить неприкаянной. И никому до этого нет дела.

***

Я пью так много, что забываю себя, но опять

только

не

тебя.

***

Больно, словно в грудную клетку вбивают раскаленные железные штыки, ржавые, которые плохо входят и их приходится прокручивать, чтобы те смогли пройти в межреберное пространство. Поверни слишком резко – и эти несносные, абсолютно непрочные кости тоже треснут. Прямо на стыке с позвоночником, давая идеальные сколы. Боль – такое же искусство, как и картины Ван Гога, страдающего лихорадочным расстройством.

***

Моя любовь была искусством, касающимся небес извилистыми шпилями, но она сгорела, как Notre Dame De Paris.

Д о т л а.

***

Я привык засыпать, чувствуя твое дыхание в обнаженное плечо. Сейчас я привыкаю вливать в себя крепкое по ночам, чтобы научиться спать без тебя.

***

Черти толкались в ребра рогами, когда я видел тебя.

***

Она свет, ради которого я иду домой.

***

Привычка страшнее смерти – говорил он. Но я просто была слишком зависима тобой и этой промозглой весной.

***

Дайте человеку в руки кисть, и он станет произведением искусства.

***

Ты сотворен из звезд, которые бережно вкладываешь в мои ладони.

***

Ты то солнце, которым мне никогда не согреться.

***

Я смотрела на тебя так долго,

Что успела забыть черты твоего лица.

***

Ждать ноябрь по ощущениям равносильно выстрелу в пустоту, который впервые за долгое время доходит до цели. Это словно мужчина, которого ты ждёшь, точно зная, что он вернётся, переступит через твой порог и впустит с собой уют, тепло и домашнюю атмосферу. Чувственно, глубоко, напоминая аромат имбирного печенья и влажных листьев. Наполнить квартиру ароматом свежей выпечки, пересмотреть все кинокартины Бертона, составить список осенний литературы, обучающих тренингов, обновить плейлист и больше гулять, позволяя вдохновению проникать в каждую клетку существа – малая часть из того, что можно сделать в ноябре, кутаясь в плед получше и порой заменяя привычной кофе не пряный глинтвейн. А сейчас, пока октябрь догорает, остаётся наполнять дни неуловимой нотой мистицизма, зажигать свечи и танцевать неуловимо во тьме под каждый вдох, подобно ведьме, следующей зову собственного сердца.

***

По моему мнению чрезмерная идеальность не возбуждает. Куда сильнее будоражите картина с растрёпанным водопадом волос и дикий взгляд кошки, подчёркнутый чёрным карандашом, нежели до каждой детали вылизанная причёска и образ. Нужно быть острой, чтобы за тебя можно было зацепиться взглядом. Комбинирование стилей, где не грешно к образу бунтарки добавить слишком элегантный пиджак, либо выйти в свет в джинсах и классических лодочках, закрепив все это неординарными украшениям. Я искренне восхищаюсь теми, кто не гонится за стилем, новинками мира моды, а создаёт свой. Для успеха в данном направлении нужно уметь чувствовать себя и свои желания, это тонкое искусство, которое при желании может познать каждый. Это когда не дублируешь изображении с глянцевого модного журнала, а, совмещая стили и временные отрезки, можешь создать нечто уникальное. Когда любишь каждую часть себя и своего тела, принимаешь его, помогая ему стать лучше. Врожденная естественность правит миром. Таких губ, как у тебя, больше нет, цвет твоих глаз все равно отличается от прочих. Ты – уникальна, подобно восьмому чуду света, которое ты сам можешь упразднить.

***

Этот твой вылизанный избирательный образ обернулся сорока ножевыми. Знаешь, как бывает, когда веришь в святость, а попадаешь в дьявольски сети, из которых не выбраться и не сбежать. Кай тоже верил Снежной Королеве, но получил осколок льда в сердце, становясь практически неживым и каменным. Ты не смотришь, а вспарываешь меня взглядом, иногда кажется, что лучше умереть, чем позволить вновь себя коснуться, загоняя в эту комнату кривых зеркал, в которой я в главной роли и самая изувечено-искаженная.

***

Лучше быть бегущей по лезвию, нежели ступающей босиком по траве. Стараться брать от этой жизни как можно больше – не потребительство, а умение отдать ему часть себя взамен, ведь все во вселенной происходит на основе взаимообмена: знаниями, информацией, чувствами и многим другим. Не бояться заявлять миру о себе, о своих потребностях и желаниях. Быть острой, как клинок, и мягкой, как разгоряченная карамель. Оставаться в памяти и наваждением ступать следом. Брать лишь лучшее, помня о том, что другое не для тебя: будь то мужчины или платье на один вечер. Помните знаменитую фразу «ты либо мясник, либо мясо»? Лучше охотиться, нежели быть добычей и деланным трофеем. Потому что ты клинок, застрявший в рёбрах, и мёд, обжигающий губы.