Текст книги "Боги-17"

5.3 Ведьмин круг

Семье Лиличке Локки наврал, что Артёма сбросили на спор с пролетающего кукурузника. То, что в целом эта версия никакой критики не выдерживает, спустили на тормозах – не до того было родителям Лилички. А самой Лиличке не позволили интересоваться чем бы то ни было. Папа посадил её на закорки, мама собрала сумки и они покинули озеро, оставив его в безраздельное владение компании Локки.

Мокрый и мрачный Артём сунул им на прощание мокрый же пакет из аптеки (благо там были только пластиковые бутыльки, ничего не промокло и не разбилось), и, подождав, пока они отойдут достаточно далеко, обвёл неодобрительным взглядом присутствующих, место стоянки и, прежде, чем кто-то успел открыть рот, отрезал:

– Я за хворостом.

Он быстро скинул мокрую одежду, развесил её на кустах, вынул из своего рюкзака топорик, аккуратно вытер его полотенцем Джека и пошёл от озера к ближайшей рощице.

Локки скорчил всем хитрую рожу и ускакал следом за Тёмой.

– Охренеть, – только и нашёлся, что сказать Демон, он был крайне изумлён, но ещё сильнее раздражён. Джек покачал головой:

– Это, наверное, Артём осваивает… ну… я же вам говорил, корректор он. Перемещение в пространстве…

Думал Джек явно о другом.

– Понятно, – похоронно ответил Демон, с прибытием Артёма он ещё сильнее захотел оказаться дома. – А Локки, выходит, в курсах…

Джек пожал плечами: ничего, мол, удивительного.

Ленка вздохнула, она понимала, что гнетёт Джека:

– Не расстраивайся. Если это она.. Та девочка… Ты же сам сказал – никуда не денутся, найдутся.

– Да не, – покачал головой Джек. – Она, может, и не Бог, а так просто… Только я не понимаю. Ничего.

– Почувствуй себя нами, – едко отозвался Демон и слегка поддел ногой пакет, который притащил с собой с прогулки. Ходил он далеко: на автобусную остановку за три километра: не вовремя вспомнил, что не купил Локки подарок. На остановке Демон преодолел сильнейшее искушение прыгнуть в автобус и уехать – его остановило то, что он был босиком. А на крыльях своих он мог только планировать.

Так что он купил в магазине подарок Локки – бутылку самого дорогого алкоголя в магазинчике – и вернулся обратно, став свидетелем происшествий с Лиличкой и Тёмой.

Время уже перевалило за обед, и Ленка начала накрывать поляну. Поляна выходила довольно скромной, особенно, если сравнивать с недавним пиром семьи Лилички. Присутствие еды изрядно подняло дух Джеку и отвлекло его от невесёлых мыслей. Он больше мешал Ленке, чем помогал, но она не решалась на него прикрикнуть.

Демон улёгся в тень и дремал. Он так и не разделся. Вернулись Локки и Артём. Настроение Артёма очевидно улучшилось, хотя он привычно напрягся, оказавшись рядом с Ленкой, Джеком и Демоном.

Собрали и растопили мангал, разложили над углями мясо на шампурах. Развели и отдельный костерок, над которым Тёма развесил на просушку свою мокрую одежду.

– Подарки уже все вручили? – осведомился он, потоптавшись на месте, и почему-то зыркнул на Джека. Глаза у Джека стали круглыми – очевидно, о том, что на дни рождения принято дарить подарки, он вспомнил только сейчас.

Локки с интересом уставился на Тёму.

– Давай, дари, – велел он.

– Может, сначала шашлыки дожарим? – попыталась протестовать Ленка. Но это было бесполезно. Демон тем временем зашуршал пакетом и успокоительно подмигнул Джеку – не переживай. Джек всё равно переживал.

Тёма залез в рюкзак и вынул оттуда плоскую чёрную коробку.

– Чо эта? – с любопытством спросил Локки, вытянув шею.

– На, – сказал Тёма, вручая ему коробку. – Но она, блин, походу отсырела и работать не будет.

Локки вытер руки о плавки и осторожно взял коробку. Внутри оказалась многозарядная зажигалка в виде пистолета.

– Крутотаааа, – с восторгом протянул Локки и несколько раз нажал на курок. Как и предсказывал Тёма – зажигалка не сработала. – Ничо, – заявил Локки. – Просушим, и будет ништяк.

Он убрал зажигалку обратно в коробку и пожал Тёме руку:

– Спасибо, бро, давно такую хотел.

Демон казённым тоном поздравил Локки, пожелал всех благ и подарил «от нас с Джеком» ту самую бутылку. Локки этому подарку обрадовался куда меньше, но виду не подал, а в нюансах его восторгов могла разбираться только Ленка. Сама Ленка подарила ему игрушку йо-йо с книгой трюков, от которых Локки пришёл в экстаз.

Сели к «поляне», начали есть и потихоньку выпивать. Джек очень настороженно смотрел на то, как Ленка пригубливала вино. Демон к алкоголю был заметно равнодушен и пил скорее из вежливости. Сам Джек употреблял только воду. Локки и Тёма, как обычно, хлестали пиво.

Ленка боялась неловкости, которая непременно возникает при смешении разных компаний. А в их компании могли случиться и конфликты. Тем более после недавних событий на крыше. Но Локки действовал на Артёма (да и не только на него) как успокоительное. Никто не был в настроении ругаться. Ленка мало-помалу расслабилась… Потом поспели шашлыки, потом они снова купались, потом Артём достал гитару…

Время полетело незаметно. И когда Ленка обнаружила, что уже темнеет, то очень удивилась.

Она в который раз за день почувствовала один из естественных позывов человека, выпившего много жидкости, но в воду ей лезть по этому поводу не хотелось. Ленка вздохнула, встала и пошла, пошатываясь, от костра к рощице, в надежде найти там гостеприимный кустик. Её поиски увенчались успехом, но на обратном пути её перехватил Демон.

– Пойдём, – коротко сказал он, взял её за руку и потащил вглубь рощицы. Ленке стало жутковато. Только сейчас она вдруг поняла с запоздалым стыдом, что довольно пьяная… А Митька? Кто его знает.

Скоро они выбрались на круглую, как блюдце, поляну, по краю которой как-будто кто-то прошёл плугом.

– Ведьмин круг, – довольно объявил Демон. – Теперь нас тут никто не найдёт…

– Ого, – опасливо сказала Ленка и поёжилась: она знала эту полянку. – Говорят, тут НЛО приземлялось… А что, ты хочешь принести меня в жертву?

– Вызвать пиковую даму, блин, – тихо и едко ответил Демон и поднял одну бровь, явно забавляясь её робостью. Он сел прямо на землю и потянул Ленку за собой. Трава была сухой и ещё хранила солнечное тепло, хотя Ленка почему-то была уверена, что сидеть будет мокро и холодно, тем более, что она сама всё ещё была только купальнике и футболке.

Демон чем-то звякнул, оказывается, он прихватил с собой подарок для Локки:

– Ну? – спросил он, сворачивая горлышко бутылке. – И зачем ты меня притащила на этот праздник жизни?

– Это ты меня притащил! – возмутилась Ленка. – Сюда!

– Сюда – я, а на озеро – ты меня, – Демон сделал глоток из бутылки и протянул её Ленке: – Пей.

– Не хочу, я не люблю крепкое… – но вопреки своим словам, под взглядом Демона, она приняла бутылку и осторожно глотнула. Жидкость огнём прокатилась по горлу и растеклась по всему телу теплом. Ленка закашлялась.

Демон забрал у неё бутылку и глотнул сам. Ленка смотрела на него, но молчать собиралась до последнего. Её и смутил и возмутил этот допрос.

– Я тебе нравлюсь, – наконец, сказал Демон, и был это не вопрос, а утверждение. Ленка набрала было воздуха в грудь, чтобы начать отрицать очевидное, но Демон остановил её:

– Ты мне тоже нравишься, – признался он. – Только ты должна кое-что обо мне знать.

У Ленки сразу пропала охота возражать, ей стало и жутко и любопытно. В самом деле – чего ещё такого она должна знать о Митьке кроме той мелочи, что у него пара крыльев за спиной, и он летает не хуже дельтаплана сам по себе. И главное – она ему тоже нравится!

– Я ж говорил, я – демон.

Он передал бутылку, и Ленка, без колебаний хлебнула ещё. На этот раз она не закашлялась.

– И что это значит? – с опаской спросила она.

Демон помолчал, глядя куда-то во мрак между деревьев.

– Это значит не самые приятные вещи, – заговорил он, наконец. – Быть демоном это… Как тебе объяснить? Это значит уметь летать, но не чувствовать радости полёта, чувствовать вкус, но не чувствовать удовольствия от него. Чувствовать …влечение, но не чувствовать любви… В этом суть проклятия демонов. Я всё равно, что под наркозом… Всё равно, что мёртвый.

Ленка невольно поёжилась, от Митьки повеяло запредельной какой-то тоской.

– Ужас, – искренне сказала она. – Как ты дошёл до этой жизни?

– Я отнял ветер у крыла

– Что это значит?

– Это значит, что я невинного убил.

– Но почему? – Ленка выпила ещё, глупо хихикнула и сказала: – Ой, почему мы говорим стихами?

– Не стихами, а гекзаметром, – заметил Демон. – Не знаю, но это забавно… Случайно вышло. Я убил, меня прокляли.

– Кошмар, – повторила Ленка.

– Вот это знать ты и должна, – продолжил Демон, отбирая у неё бутылку. – Я не смогу тебе ответить на любовь, получится, что я лукавлю. А мне обманывать нельзя. Нельзя мне… не по чести жить.

– Но почему? – снова спросила Ленка.

– Одна причина, – ответил Демон и зачем-то начал расстёгивать пуговицы на рубашке. Ленка следила за его пальцами, в глазах у неё начинало двоиться. Демон расстегнул рубашку до конца и, сначала Ленке показалось, что под ней чёрная майка.

– Потрогай, – потребовал он. Ленка послушно протянула руку.

– Ой, – изменившимся голосом только и смогла вымолвить она. Под рубашкой голая митькина кожа выглядела сгоревшей, обугленной, чёрной. Демон снял рубашку – на руках и на шее проходила чёткая демаркационная линия – что-то подобное Ленка видела на практике в больнице у людей с обмороженными конечностями. Некроз. Только с таким некрозом не живут и на ощупь мёртвая кожа не может быть как обычная. Она убрала руку.

– А это что? – спросила она, наконец. Стиховая речь отпустила её.

– Гангрена, – с отвращением сказал Демон. – Она растёт всё больше, каждый раз, когда я поступаю не так, как должно.

Ленка вздрогнула.

– Ты поэтому пошёл тогда со мной за блокнотом? – спросила она, догадавшись. – И Джека поэтому заставил взять с собой?

Демон пожал чёрными плечами. Ленка почему-то почувствовала себя обманутой. Он печально и внимательно следил за её лицом. Крылья стелились за спиной, как ветхая ткань. Ленке могло бы стать страшно или противно, но она чувствовала только обжигающую жалость к нему.

– И давно ты так? – спросила она, после непродолжительного молчания.

– С семнадцати лет, – усмехнулся он. – Как наш будда и говорил. Всё в семнадцать.

– У меня не было ничего такого в семнадцать, – нервно отозвалась Ленка.

Демон снова пожал плечами и глотнул из бутылки:

– Давай тогда закроем эту тему, окей? Я всё сказал, что был должен… Так что, мы всё выяснили, да? Ты не в обиде на меня?

Ленка почувствовала горечь:

– Не в обиде, – ответила она тихо. – Ну тогда… Тогда просто давай сделаем вид, что мы друг другу не нравимся.

– Я так и думал, – согласился Демон. – Только не обязательно делать вид, что мы друг другу не нравимся, можем просто… друзьями быть.

Ленка кивнула. Разочарование было сильным, хотя она убедила себя, что ничего и не ждала от Митьки. Не зря же так долго тянула с разговорами. Да она вообще не собиралась ничего говорить! Это всё он! Надо же, делать то, что должен. Какая-то порядочность под дулом пистолета. Хотя, наверное, неплохо было бы всем людям иметь такую гангрену.

Кажется, она сказала последние слова вслух, потому что Демон ответил:

– Она и есть у всех. Да вот её не видно. Пока не проклянут – всё будет, но внутри. Не видно глазу.

Ленка тут же изменила курс мыслей и начала лихорадочно припоминать все случаи, в которых поступила не так, как «должно». «Не дать списать – это не как должно или наоборот как должно?» – в панике думала она. «А гостей без спроса у старшего брата водить? Ой, мама!»

– Не думай ты об этом, – посоветовал Демон, подсел ближе и вздохнул. – Давай лучше истории сочинять.

– Истории к-какие? – напряжённо спросила Ленка.

– Любые, интересные, – Демон задрал голову к небу, на котором уже начали появляться редкие звёзды. – Вот например: жил домовёнок Федька в лесу среди берёзок…

Ленка прыснула и повалилась спиной на траву из-за такой резкой смены тональности с пафоса на домовят.

– Он жил не в нашем мире, а вовсе и в другом, – подхватила она, утерев слёзы.

– Мир был другой, конечно, во много раз был лучше, был маленький и честный, хороший, добрый мир…

Ленку больше не удивляло то, что они опять говорят стихами, хотя, насчёт Митьки она уверена не была, но сама за всю жизнь ни строчки не нарисовала. Постепенно бутылка с виски пустела, а история домовёнка обрастала горстью подробностей, мир его обретал плоть и населялся новыми странными и забавными персонажами.

Ленке казалось, что мир вокруг них вертится, что они с Демоном в центре гигантской карусели и уже было совершенно неважно, что они просто друзья – Ленке понравилось так дружить. История домовёнка казалась ей страшно забавной и оригинальной, она запоздало пожалела, что они не записывают её. Ленка в азарте рисовала острой палочкой на небольшом участке земли иллюстрации к истории, что совершенно не мешало ей эту самую историю рассказывать по очереди с Демоном.

В какой-то момент она очутилась у него на коленях, они оба смеялись. Демон склонился над ней. И голова у Ленки закружилась с удвоенной силой.

– Мы же друзья… – не очень уверенно сказала она, обнимая его за шею.

– Ну я же демон, – туманно ответил Митька и поцеловал её.

И тогда мир вокруг раскрутился и исчез окончательно.

Локки валялся на спине у самого костра. На животе у него покоилась гитара Артёма, из которой он время от времени извлекал ленивый аккорд. Тёма лежал на боку, как римский патриций и поглощал шашлык. Джек сидел чуть поодаль, так что свет от костра почти не падал на него, несколько раз он пробовал заговорить с Локки и Тёмой о делах божественных, но они дружно и грубо пресекали его попытки, он покорился судьбе и сейчас молча думал о своём. Хотя совсем об обыденных вещах говорить у Локки и Артёма не получалось.

– Не, я всё понимаю, – продолжал Локки. – Но бро, зачем вот это вот – с инцестом не шутят.

– Да я ж тебе триста раз сказал, что я этого не делал, – недовольно отозвался Тёма. – Чего ты прицепился? У тебя играй гормон, а я виноват!

– У меня не может играть гормон, у меня регулярный секс, – возразил Локки. Джек при этом закашлялся.

– Короче, это не я, – огрызнулся Артём.

– Не, ну а кто? – хмыкнул Локки. – Это было как… как наваждение, реально. Как будто мне кто-то в ухо нашёптывал, как-будто я обдолбанный был.

Тёма только пожал плечами.

– Малой, скажи что-нибудь, – потребовал Локки. Джек встрепенулся.

– Эээээ… Ну я не знаю… Если ты так уверен, что это было наваждение… А Тёма уверен, что он тут ни при чём, – Джек растерянно почесал нос. – Артём мог это и как бы… ну… бессознательно сделать, случайно.

Тёма взвился:

– Ага, колотись о стену, случайно. Вся эта байда – адский труд, целую гору расчётов провести нужно. Ещё и не факт, что получится. Я думал вон, сегодня, что всё нормально рассчитал – хорошо ещё в воду попал, мля, а то хоронили бы меня щас.

Он покачал головой и стал вытирать жирные пальцы салфеткой.

– Мда, – подвёл итог Локки и брынькнул по струнам. – Окей, замнём для ясности. Понятно, что ничего не понятно, но я почти привык.

Они помолчали.

– А вообще круто вам, – заговорил Локки снова. – У вас у всех суперспособности, только у меня – ни-фи-га. Хоть бы в день рождения проявились…

– Кончай ныть, – Тёма бросил салфетку в огонь.

Он зыркнул на Джека так, как будто это он был виноват в том, что Локки поднял эту тему. Джек растерянно заморгал.

– Нет, погоди, – запротестовал Локки. Он сел, отложил гитару и принялся перечислять:

– Малой исчезать умеет, так?

Джек попытался что-то сказать, но Локки его перебил.

– Ты, бро, вообще афиг творишь – перемещения, внушения. Блин, ты просто мистер Фантастик… Или кто там из супергероев такими силами владел? Бетмен?

– Спайдермен, – хмыкнул Артём. Он был расслаблен, так что даже с некоторой благосклонностью подумал, что суперспособности в самом деле у него есть и довольно крутые.

– Не суть, – махнул рукой Локки. – Отморозок дождь вызывает. Куколка будущее и прошлое видит, если Ленке верить… Длинный, я вообще молчу – он тупо летает. Ленка нарисованное материализует…

– На самом деле, всё не совсем так, – пискнул Джек, но на него не обратили внимания и он решил не продолжать.

– Только я, блин, я один вообще ничо не умею.

– Ты очки те нашёл, – напомнил Тёма, терпеливо.

– Да нееее, это ж не то, – на лице Локки появилось нечто похожее на огорчение. Он вздохнул и лёг на песок, закинув руки за голову.

– У тебя тоже что-то есть, – серьёзно сказал Джек, кашлянув. – Нужно только понять – что. Ленка ведь тоже случайно это… сделала. И Артём не сразу… начал.

Локки повернулся на бок и с живым интересом уставился на Джека:

– Ну, – подбодрил он его, – и как мне это узнать? Как мне узнать, что я могу?

– Далось тебе это, – пробурчал Тёма.

Джек стушевался от прямого вопроса и пристального внимания:

– Не знаю, – почти прошептал он.

– Ты, наверное, бог огня, – ухмыльнулся Тёма. – Потому что Локи в скандинавской мифологии как раз он.

Локки заржал:

– Не, бро, я к этому никакого отношения не имею. Просто в четыре года я узнал, что у людей есть фамилия, и что моя фамилия – Ложкин. Меня это так пропёрло, что я представлялся не иначе как по фамилии, думал, это страшно круто.

– И что? – не понял Тёма.

– А то, – посмеиваясь объяснил Локки, – что я букву «ж» не выговаривал. Ну и получалось не Ложкин, а Локкин, а то и просто – Локки.

– Офигеть, – только и сказал Артём. – Я-то думал…

Джек покачал головой:

– Случайности не случайны. Раз ты назвал себя Локки, значит, есть причина. Я уверен, дело в огне.

Из темноты к костру подошли Ленка и Демон, они держались за руки и улыбались блаженно и одинаково.

– Зашибись, – под нос сказал Локки. – Мишион комплит.

Хотя он почему-то не чувствовал радости за Ленку.

Джек рассеянно смотрел на них и пытался понять, что же не так. А что-то было не так, он чувствовал.

5.4. Гарин

«Ой-ей-ей, как плохо без стеклышек!», – горестно думал Гришка, запрокидывая голову. Кровь не останавливалась. Без очков он никогда не мог понять, что у кого на уме. То ли перед тобой нормальный человек, то ли форменный гад.

Он сидел на корточках в кустах за корпусом и изобретал план Б, по выкрадыванию блокнота из палаты Зубатого и Петьки. За план А ему только что разбили нос. С планами у него вообще было не неважно.

Кусты, судя по звукам, находились в плотном оцеплении врагов из первого «Зубатого» отряда. Гришка предался философским размышлениям о том, почему некоторым доставляет удовольствие издеваться над людьми, особенно когда люди слабее. Зачем Зубатому блокнот? Да ни за чем! Только за тем, что он дорог Гришке! Оправдание этой подлости он придумать не успел.

– Здорово, орлы. А я думал, сейчас тихий час, что, нет? – раздался бодрый голос совсем рядом.

Гришка беспокойно задвигался. Сам он был из третьего, но сончас, конечно же, касался и его. Физрук разбираться не станет.

– А мы дежурные, Роман Егорыч! – злорадно выпалил Миха Зубатый, – нас Алла Викторовна назначила. Мы щас как раз нарушителя ловим, Гарина из третьего отряда.

– Свистите к себе нарушителей ловить, – добродушно предложил Роман Егорович, – а своего я сам поймаю. Леонид Степанович заболел, я теперь в третьем вожатый.

Спорить с Егорычем пацаны не решились и, тихо ругаясь под нос, отступили к первому корпусу.

Какое-то время вокруг было тихо. Напряженно вслушивающийся Гришка не уловил ничего подозрительного.

– Гарин? Ты здесь? – раздался негромкий голос Романа Егоровича. – Вылезай, они ушли.

Немного смущенный и испуганный Гришка выбрался из кустов. Над ним нависал новый вожатый.

– З-здравствуйте, Роман Егорович, – пискнул Гришка.

Роман Егорович прищурился:

– Что, били?

Гришка помотал головой:

– Не, это я сам. Упал.

– Упал на кулак. Три раза, – понимающе кивнул Егорыч. Гришка неловко хихикнул и, в который раз, подумал с тоской об очках – он не знал можно ли доверять Роману Егоровичу. А вдруг он окажется таким же, как их старый вожатый – Ленька – глупым ябедой. Гришка признался себе, что рад Лёнькиной отставке, хотя и жаль было немного, что тот болеет: вдруг серьезно?

– Роман Егорович, а правда вы теперь наш вожатый?

– Натурально, – улыбнулся тот, – пойдем ка в мед-блок к Варваре.

Гришка дернулся и широко распахнул от страха глаза.

– Что? – посмеиваясь спросил Роман, – не хочешь к Варваре? А я бы на твоем месте бегом побежал…

– Ага, как же, знаю – за ней весь лагерь бегает. А я лучше к Зубатому обниматься побегу, – скорчил Гришка рожу.

Роман Егорыч зашелся хохотом.

– Силком не попру, – утирая слезы, выговорил он, – пойдем, хоть умоешься.

Гришка не понял, над чем смеется Роман. Сам-то Гришка был в этом лагере дважды и Варвару видел в «стеклышках». После этого он предпочитал держаться от нее на сколько можно большем расстоянии.

Роман Егорович отвел Гришку к умывальнику. Там, общими усилиями, кровь и земля с Григория перекочевала в канализацию.

– В столовой был? – спросил Роман, остро поглядывая на Гришку.

Гришка покрутил пшеничной головой:

– Не… я не успел.

– В кустах сидел, – понимающе уточнил Роман.

Гришка смутился. Всё было не совсем так. Просто в обед он попытался залезть в палату Зубатого и выкрасть блокнот, пока все были на обеде. Кто ж знал, что Зубатый сегодня дежурит. Утром-то дежурил вовсе даже второй отряд. Это потом они поменялись, как узнал Гришка из обрывков разговоров, пока сидел в кустах.

– Ладно, пойдем, – вздохнул Егорыч, не дождавшись ответа.

– Куда? – забеспокоился Гришка.

– К корму, – укоризненно покачал головой вожатый и слегка щелкнул Гришку по светлой макушке, – ты ж до ужина с голоду помрёшь, а с меня потом спросят.

Гришку вообще-то не нужно было уговаривать. На его аппетит повлиять было сложно, а до ужина точно еще ого-го сколько времени.

Гришка немного волновался, не будут ли его выслеживать Зубатые дружки… Ещё подумают, что он испугался… Или, что он теперь вожатский любимчик.

– Роман Егорыч, – шепнул Гришка, – а вы сделайте вид, что вы меня поймали и наказывать ведёте, а то… А то… ну…

Но Егорыч был на редкость понятливым.

– О, точно! – обрадовался он и крепко взял Гришку за плечо, скорчив свирепую рожу. Гришка как глянул ему в лицо, так и прыснул со смеху:

– Не, – выдавил он, – вы чо, Роман Егорыч… смешно же… никто не поверит…

– Лады, – снисходительно согласился Роман и посмотрел на Гришку иначе. У Гришки даже немного похолодело в животе, он подумал, что и в самом деле провинился в чём-то. Но потом Егорыч подмигнул ему и повёл дальше к домику вожатых. Гришка напустил на себя угнетённый вид, опустил голову, стал подволакивать ноги. Зубатый, если увидит это, должен быть только доволен.

В домике вожатых Гришка робко присел на краешек кровати, пока Роман Егорович сновал туда-сюда по комнате с чайником и бутербродами. Гришке было неловко из-за того, что он заставил Егорыча так хлопотать. Но есть хотелось до одурения, а на предложение помощи Роман только рукой махнул. Наконец, настал момент, когда Гришка с наслаждением впился зубами в бутерброд с двумя хорошими толстым ломтями колбасы и хлебнул горячего чая.

– Шпаши-ибо, – проговорил он с набитым ртом, активно работая челюстями.

– Да на здоровье, – добродушно ответил вожатый. Помолчали. Гришка жевал. Всё же его немного заботило состояние Лёньки. Ну правда, дурак-не дурак, индюк-не индюк, а вдруг что-то плохое с ним случилось. Змея укусила, или он руку сломал.

– Роман Егорович… – Гришка совершил мощное глотательное движение, – А Леонид Степаныч чем-то серьезным болен?

– Вывих языка средней тяжести, – Роман хитро и пытливо посмотрел на Гришку, – а что?

– Так, ничего, – смутился Гришка и подумал, что пора уходить. – Это хорошо, что не серьезно.

Рома хмыкнул и вдруг, сделав страшное лицо, шепотом крикнул:

– Лезь быстро под кровать! Вероника!

Вероника, старший воспитатель, питала страсть к наказанию нарушителей режима. Нарушителю не давало иммунитет в глазах Вероники ничто, вплоть до личного ходатайства директора. Только дежурство. А Гришка дежурным не был.

Гришка мгновенно исчез с кровати и материализовался уже под ней. Из-под кровати Гришке было почти ничего не видно, но слышимость была нормальной. Хлопнула дверь. Вероника вошла без стука.

– Здравствуй, Роман, чаи гоняешь? – голос у Ники был хозяйский. Как будто она тут римская госпожа, а Роман – один из её рабов. – К тебе тут очень настойчивый молодой человек рвется, говорит, привез тебе какую-то важную штуку, без которой ты жить не можешь.

– О! – Роман Егорович, судя по голосу, очень обрадовался и взволновался. – Вероника Анатольевна, спасибо. Я уже ждать устал…

– Почему это нельзя было передать через меня? – фыркнула Вероника. – Вам порядок известен! Никаких посторонних на территории! Идите, он вас у ворот ждёт.

Гришка видел ноги Ники в туфлях, которые процокали по деревянному полу. Дверь открылась, вероникины ноги пропали, дверь закрылась. В поле зрения Гришки остались только ноги Егорыча, он стоял у окна, наверное, смотрел, далеко ли ушла Вероника.

Потом, без всяких звуковых эффектов сетчатый каркас кровати под которой прятался Гришка, прогнулся чуть не до пола, слегка придавив Гришку.

– Ну и сука, – сказал кто-то незнакомый с кровати. – Невеста твоя?

– Мать твою, бро!!! – заорал Рома так, что Гришка вздрогнул. – Ты охренел меня пугать?! Чё не позвонил?! Мог бы у ворот подождать!

– Да щас, – хмыкнул незнакомец нагло, – будет мне всякая овца с синдромом вахтёрши тут указывать… Я звонил. И она звонила. Ты трубу не берёшь, олень.

С кровати слезли. В поле зрения Гришки попала ещё одна пара ног в сандалиях.

Судя по звукам Роман Егорыч и незнакомец ударили по рукам, а может и обнялись.

– Тебя Сеня научил сандалии на носки надевать? – нежно спросил Роман. – Бро, это даже Веронику отпугнёт… Почему сразу тогда сюда не сиганул?

– Иди в жопу, – миролюбиво предложил незнакомый «бро». – Я тупо не знал, куда сигать, пока она сюда не зашла.

Гришка понятия не имел, о чём речь, и можно ли ему вылезти из-под кровати. Кажется, Егорыч просто забыл о нём.

– Я вообще, тебе очки привёз, черножопый, а ты мне тут что устраиваешь? Не отдам.

Гришка иррационально насторожился при слове «очки». «Это не могут быть твои очки» – шепнул внутренний голос. Но Гришка ужасно, до обморока захотел немедленно в этом убедиться.

– Помогли? – спросил Роман.

– Ещё и как, – с жаром ответили ему. – Как по нотам разыграл. Круто работать, когда клиентов буквально насквозь видишь…

Гришка не выдержал. Он выскочил из-под кровати, как чёрт из табакерки.

– Дяденька, – волнуясь закричал он. – Это мои очки, отдайте их мне!

Дяденька ошарашено взирал на внезапное появление смертельно серьёзного и переполошенного мальчика лет десяти.

– Ты чего, Гриш? – удивленно спросил Роман.

– Это мои очки, – повторил Гришка, со страхом глядя на Романа – а вдруг не поверит, – правда, – беспомощно добавил он.

– Отдай ему очки, Тёма, – скомандовал Роман. Тёма пожал плечами и протянул очки Гришке.

– Спасибо, – прошептал Гришка и просиял. Он тут же надел очки и уставился на Романа.

– Ой, – сказал он странным голосом и тут же снял их. – Вы кто? – сипло спросил он, глядя то на одного, то на другого.