Текст книги "Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг."

Во вторник, 26 февраля, произошла странная вещь. Вначале, Дневник, я даже ее записать побоялась. Но потом, получив неоспоримые доказательства ее подлинности, решилась.

Итак! В двадцать два сорок я лежала на диване и смотрела фильм «Тяжелый металл». Чтобы наш крохотный телевизор включился, нигде в квартире больше не должен гореть свет, иначе не хватит напряжения. Мама пошла спать на кухню, на кроватную сетку, которая стоит на полу ниже уровня подоконника: туда меньше попадают пули при обстреле.

В двадцать три десять началась сильная стрельба из пулемета и автомата. Это бесновались пьяные солдаты на вышке. Мы на третьем этаже. Верная смерть, если попадут по окну. Недалеко ухала, как жуткий филин, пушка. Это другие российские военные поддерживали ночной «разговор».

Неожиданно я заснула. Провалилась в темноту, где не было ничего. Открываю глаза – телевизор выключен. Его можно выключить, только подойдя к нему! Я не выключала. Мама спала за закрытой дверью на кухне и не входила в комнату (это точно)! Телевизор не выключается автоматически, а если мигнет электричество, он включится самостоятельно. После пробуждения я не была способна размышлять. Рожденные мысли казались путаными, неясными, будто я отходила от общего наркоза: «уже поздно», «стрельба прекратилась», «я уснула», «мама выключила телевизор?».

Однако нечто показалось мне подозрительным – ведь меня словно выключили, и я мгновенно провалилась в темноту. Поэтому я, преодолевая бессилие, встала, подошла к телевизору и нажала кнопку «Пуск». Каково же было мое удивление – часы в углу экрана показывали двадцать три двадцать семь, и фильм продолжался! То есть прошло всего семнадцать минут.

Свет луны, проникающий сквозь шторы, был ярким. Общая слабость едва позволяла стоять на ногах – словно я была действительно после общего наркоза или в бреду. Проведя рукой по лицу, поняла, что оно в крови! Я бросилась в ванную комнату, включила электрическую лампочку и заглянула в старое треснувшее зеркало. От ужаса заледенела: мой подбородок и часть шеи были рассечены вертикально, словно хирургическим скальпелем, и оттуда потоком лилась кровь! Поняв, что от страха не могу говорить, я схватила первое попавшееся полотенце, намочила в тазу с холодной водой и приложила к ране. В моей голове громко пела неизвестная сирена, и меня неумолимо тянуло в сон. Я бросила полотенце в корзину с грязными вещами, легла на диван и мгновенно уснула.

На следующее утро, 27 февраля, едва открыв глаза, я побежала к зеркалу. На кухне мама и кошки делили между собой хлеб и лук. Кошки громко мяукали, требуя свою долю, а мама, как обычно, ругала окружающую действительность:

– Ждет власть, чтоб старики и дети окончательно подохли! Никому мы не нужны! Сколько можно так голодать?! Зачем разбили наш город? Зачем убили русских и чеченских сыновей? Зачем стравили народы?!

На вопросы ответов не было. Только жалобное кошачье мяуканье. Отражение в зеркале явило мое лицо без следов ночного кошмара.

Не было даже намека на ночное происшествие. Изначальная мысль, пришедшая ко мне: все, что случилось, – дурной сон! Мама, нагрузив меня делами по дому, это подтвердила:

– Чего только не выдумает лентяйка, чтобы не убирать, не стирать и не ходить за водой!

На все мои уверения она покрутила пальцем у виска, взяла полосатую кошку и отправилась во двор – подышать воздухом.

А на следующий день рано утром, то есть сегодня, у меня на том месте, где я видела глубокий кровавый разрез, появилась вертикальная длинная полоса. Словно след от лазера. Ожог трансформировался в тонкую красную линию, которая начиналась от нижней губы и заканчивалась у ямочки на шее. Причем этот след был как тонкая красная нить.

Только тут до меня дошло порыться в корзине с грязными вещами! Будто до этого фрагмент с корзиной из памяти вырезали! Каково же было всеобщее удивление, когда я извлекла оттуда полотенце, красное от засохшей крови. Оно было все в крови! Мама никак это объяснить не смогла.

А я думаю: почему сам, без причины, отключился телевизор? У нас третий этаж. Решетки. Закрытая на два оборота входная дверь. Что за мистика? Кстати, тонкая красная линия бесследно исчезла через пару часов. Это событие – загадка. Полина-Будур

01.03.

Сегодня я и мама ездили на Северный базар. Нас совершенно бескорыстно подбросил до рынка на своей машине Джамалай. Глава чеченской семьи из переулка. Полненький, усатый и добродушный. Спасибо ему!

Торговля была! Я продала книжки, те, что брала под реализацию у пожилых братьев Тодди и Лечи. Купила еды. На Северном базаре видела Таню и ее дочку Юльку, тех, что раньше торговали на Центральном рынке. Таня рассказала свои последние новости о том, как местные бандиты ворвались и пытали ее старшего сына и невестку. Отобрали все деньги и украшения! Грозились убить, зарезать, как «русских хрюшек». Сын тети Тани и ее невестка провели несколько часов в ожидании смерти в собственной квартире. Невестка после этого уехала. Сын остался в Грозном. Лечится после пыток – ему порезали ножом ноги. Молодая семья распалась.

А в квартиру Тани и Юльки тоже ворвались чеченцы с автоматами. Правда, уже другие – представители власти. Искали Юльку. Хотели забрать с собой. Но Юлька спряталась, и они ее не нашли.

Уезжать данная русская семья не хочет, несмотря на все несчастья, которые случились с ними, – отца Юльки российские военные расстреляли, приняв по ошибке за боевика. Пожилой мужчина был небрит.

– Никуда мы не поедем из Чечни! – говорит тетя Таня. – Здесь у нас жилье. А в России что делать? Скитаться? Никакой помощи нет! Кто нашей семье там предоставит квартиру? Государству на нас наплевать! Лучше мы дома погибнем! Здесь наш дом!

03.03.

Вклеиваю в тебя, Дневник, талоны для бедняков. По ним можно бесплатно получать в специальном месте одну булку хлеба каждые два-три дня и одну бутылку масла раз в месяц. Это очень нас выручало. Добилась сих благ для нашей семьи директор школы № 11. Больше мне талоны не дают. Последние четыре талона на хлеб я дарю тебе, Дневник. На добрую память!

Все время собиралась записать событие, которое произошло некоторое время назад. Я как раз тогда с талонами на хлеб пришла в специальное место на остановке «Березка», куда приезжал грузовик Красного Креста. Толпа голодных людей собралась и бушевала. Каждый хотел пролезть без очереди. Каждый ворчал, что более несчастен и болен, чем другие жаждущие поесть. А те, кто раздает хлеб, то есть команда Красного Креста во главе с иностранцами, разгоняли народ криками, дабы иметь возможность подогнать грузовик к пустому магазину на углу и сгрузить туда булки.

Поскольку я не участвую в подобной неразберихе, то стояла ближе к подъезду жилого дома. Если рассудить, там безопаснее всего. Часты теракты, взрывы, перестрелки. По трассе едут военные машины – значит, ближайшую трассу могут в любой момент обстрелять.

Самая страшная война – партизанская. Непонятно, кто и когда начнет палить. А недалеко от места раздачи хлеба находится база русских военных. Ее видно невооруженным глазом. Там пушки, бэтээры и танки.

В небольшом дворике, где я нашла себе временное убежище, уже случались неприятные дела: тут разорвался снаряд и маленькому ребенку на руках матери осколком срезало голову. Мать, молодая чеченка, осталась совершенно невредима физически, но сошла с ума.

Пока я ждала разгрузки хлеба, то успела заметить, как по кущерям[11]11
  Труднопроходимые заросли травы, кустов, деревьев (диалект.). – Примеч. авт.


[Закрыть], через кустарники, бегут от военной базы два безоружных русских солдата. Чумазые, грязные. Они бежали к толпе! Люди слегка ошалели, заметив солдатиков, когда те приблизились, – их одежда была в крови, и бежали они на последнем издыхании.

У нас тут ни для кого не секрет, что среди военных развита дедовщина и некоторые российские военные издеваются над своими собратьями: бьют, заставляют делать всякие гадости… насилуют. Поэтому, когда один солдат крикнул: «Мы хотим спасти свою жизнь! Не выдавайте нас, ради бога!» – народ сочувственно закивал головами. Чумазые худенькие солдаты без оружия, у одного из них я успела заметить жуткий кровоподтек, пробежали мимо толпы и понеслись вверх по улице, где частные дома и много переулков. Какая-то калитка случайно распахнулось – они опрометью влетели туда. Следом мы услышали страшный лязг и грохот. Этот шум издавали их преследователи – другие русские военные. Но вид их был совершенно иной – это были широкоплечие мордовороты, похожие на бойцов элитного спецназа. Они кричали матерные ругательства и от злости вертели в руках, как игрушки, автоматы и пулеметы.

– Где они?! – сурово прохрипел тот из преследователей, что бежал впереди. – Куда побежали?! Отвечайте, а то постреляем всех к черту!

В этот момент разномастная толпа бедняков, не сговариваясь, показала в совершенно противоположную сторону от той, куда юркнули солдаты. Тогда мордовороты-спецназовцы на всякий случай переспросили представителей Красного Креста:

– Они точно побежали туда?

Представители пожали плечами и с карикатурным русским акцентом ответили:

– Мы не заметить. Не увидеть.

Преследователи, изрыгая ругательства, помчались по ложному следу, обещая жестоко расправиться с убежавшими солдатиками. А простые люди, чеченцы и русские, перестали лезть без очереди – притихли. Довольно быстро получили по булке хлеба и разбрелись по руинам, которые теперь являются нашим общим домом.

08.03.

Кошки мурчат – радуются, что пришла весна! Нюхают воздух и прыгают от счастья. Кошки в Грозном долго не живут. Самая известная мне кошка-долгожитель в Чечне жила три года. Они умирают от голода, от пуль или попадают под машины.

Я ранее писала, что во дворе, где мы сейчас проживаем, в соседнем подъезде живет трудолюбивая многодетная семья. Чеченцы. Главу семьи все дружно зовут Сапожником. Он чинит сапоги и любит выпить. Себя данный господин гордо именует художником, так как в молодости любил рисовать. Соседи потешаются:

– Эй, Пикассо! – кричат ему вслед и смеются.

Позавчера среди ночи в квартиру Сапожника пожаловали российские военные. (До этого они ломились на первый этаж к торговцам водкой, но те сказали, что в долг спиртное не дадут.) Солдаты схватили Сапожника-Художника, который во хмелю громко пел песни на чеченском языке, и увели. Его старшая дочка бросилась вслед за ним. Остальные малыши побоялись. Матери семейства не было дома. Старшая дочь плакала, просила вернуть отца. Но солдаты его не отпустили. Сказали дочке Сапожника:

– Хочешь увидеть отца живым? Принеси нам завтра ящик водки!

На следующий день, то есть сегодня, рыдая, потому что у них в доме еда бывает не всегда, а день с хлебом и супом запоминается надолго, старшая дочка Сапожника вытащила свои старенькие вещи во двор: юбки, куртку, сапоги, тапочки, сумку.

– Купите за любую цену! – просила она в слезах. – Мне нужно отца вернуть домой! Живым!

Соседи сочувствовали. Кто-то за двадцать рублей купил тапочки, кто-то за пятьдесят сумку. Но всей суммы все равно не набралось. А тут мы с мамой подоспели. Мы получили гонорар за мои стихи, которые были опубликованы в газете, плюс наторговали. Купили картошки, макарон, да еще и двести рублей осталось. Мы считали себя богачами!

Узнав, что приключилось, мы опечалились: непонятно, жив ли еще Сапожник-Художник или семье отдадут то, что от него осталось. Ведь даже истерзанные трупы военные продают за деньги! Поэтому, не раздумывая, мы отдали свои сбережения юной соседке. Она обрадовалась. Протянула куртку коричневого цвета, очень симпатичную. Мне куртка сразу понравилась, но я спросила:

– А ты в чем будешь ходить?

– У меня еще куртка есть, другая, серого цвета. Мне дали с гуманитарной помощью в Ингушетии! – сообщила девушка. – А эта куртка не моя. Она старая, мне ее подарила соседка, что живет через улицу.

Я пришла домой, надела куртку. Боже мой! Красота неописуемая! Вместо моей потертой болоньевой страшилы на мне была куртка под кожу!

Художник-Сапожник вернулся домой. Но теперь сидит тихо. Песен не поет.

19.03.

Мы сидели на скамейке. Подошла Люда с внучкой Айшей.

Русская женщина очень боится чеченца, который их семьей грозно командует, но уехать ей некуда. Люда рассказала, что недавно пошла на христианское кладбище в нашем районе. Хотела отыскать могилу матери.

– Но то, что я увидела там, поразило меня! Заставило содрогнуться! – вздрогнув, сказала она.

– Ямы с кусками гробов после бомбежки? – спросила я.

– Нет! Вовсе нет!

– А что же, Люда, тебя так поразило? – осведомилась моя мама.

Айша залезла к ней на руки, и мама ее баюкала.

– Я увидела там деда и козлов.

– ?!

– Я встретила там старого деда-чеченца. Пастуха. Он нарочно выгонял своих коз пастись на христианское кладбище. Они там каждый день топчут могилы и щиплют траву! Я приходила два раза и два раза с ним ругалась. Он сказал мне, что я русская свинья и он не уважает тех, кто русский, и будет всегда своих коз пасти на могилах! Представляете? Они там и летом пасутся, и весной прошлогоднюю траву доедают! – Люда хотела заплакать, но сдержалась. – Я так и не нашла могилу своей матери.

Айша, с красной ниткой на руке, которую принято в Чечне завязывать младенцам от сглаза, зевнула и сказала:

– Люблю папу, маму и бабу!

Я смотрела на прекрасное личико маленькой девочки и думала, что мир взрослых людей сошел с ума: мусульмане топчут христианские кладбища козами, христиане выдают мусульман живыми семьям за ящик водки, а красная нить, которую так модно носить на запястье, – иудейский каббалистический талисман, но об этом в Чечне никто не имеет понятия.

Мир детей чист. Он совершенен. Мир взрослых запутан и перевернут. Нейши

20.03.

У меня день рождения. Исполнилось восемнадцать лет! Я кашляю – простудилась.

Американский президент Буш подготовил с утреца подарочек – начал бомбить Ирак. Маленький Ирак объявил американской армаде джихад. Иракцы пообещали поджечь свои скважины нефти, из-за которых, собственно говоря, и весь сыр-бор. И несколько подожгли. Против войны официально высказались Россия, Германия, Италия, Франция. За войну более сорока стран! В Багдаде все неспокойно.

Многие простые американцы были против этой бессовестной войны. Даже голливудские звезды высказывались, что поедут в Ирак и останутся там. Тогда летчики-американцы не смогут его бомбить. Но поговорили-поговорили, а потом началась война.

Мне очень жаль простых людей, которых будут убивать, людей, которые будут кричать от боли. Которые будут хоронить стариков и детей. Я знаю, что такое война.

23.03.

Встретила Хабиру – она до войны 1999 года торговала фруктами на Центральном рынке. Хабира радостно сказала, что уезжает за границу! Навсегда! У нее нашлись деньги оформить документы. Дальние родственники помогли. Ее семья погибла в 1995 году. Люди прятались в подвале Грозного рядом с магазином «Аракеловский» от авианалета, но туда попала бомба. Заживо сгорело около сотни мирных человек.

– Моя подруга Анна погибла там со своей бабушкой. Ей только исполнилось пятнадцать лет. Еще там погибли мои братья, мой отец и моя мать. Мы с тетей ушли за хлебом, а потом… Я долго не верила, что ничего больше нет, все кричала: «Мама! Мамочка!» – что-то искала. – Хабира не могла говорить. Ее трясло от рыданий. Мы помолчали. На прощание она сказала: – Ради всех, кто погиб, мы должны уползти из этого поганого государства и жить! Жить нормально! Жить там, где есть законы и порядок! Где на своих граждан не бросают бомбы!

Я печально глядела ей вслед, пока она не скрылась за поворотом. П.

25.03.

К нам заходил новый сосед. Знакомиться. Он друг Анкел Бенса, того самого пожилого пройдохи, что провел нам электричество. Новый сосед в Чечне недавно. Он жил в России, на Волге. Ему тридцать два года. Чеченец. В маленьком российском городке у него остались русская жена и двое сыновей. Здесь у него сразу появилась молоденькая жена-чеченка пятнадцати лет. По местным традициям над ними был проведен мусульманский обряд никях. Документы и печати в Чечне не котируются и не признаются, словно в отместку законодательству РФ, где не признаются браки без печатей.

Я сразу дала новому соседу прозвище Семерка, потому как он явно не может быть шестеркой, но выше семерки в делах Анкел Бенса ему не подняться. Семерка высокий, хорошо сложенный мужчина. Но по глазам видно – употребляет таинственные снадобья. Всем своим видом он доказывал, что заслуживает расположения с нашей стороны. Но мы показали ему книги, предложили почитать и выпроводили, сказав, что нужно заниматься домашними делами и мы гостей не любим.

Анкел Бенс одолжил нам пятьдесят рублей, и вчера я потратила их на дорогу до института. В институте встретила Исмаила, сына Джамалая. Он вдохновился идеей уехать во Францию и вступить в Иностранный легион! Исмаил даже специально стал тренироваться на брусьях каждый день.

– Главное – это уехать! Уехать отсюда!

– Это, конечно, здорово, – подтвердила я, понимая, что мне-то уж точно тут погибать.

– А ты уедешь со мной? – неожиданно сказал Исмаил и взял меня за руку.

Руку я быстро отдернула. Это неприлично! Я уже взрослая и ответственна за свои поступки. Здесь у нас так ведут себя только распутницы. Нормальные девчонки до свадьбы не должны видеть мужа. О свадьбе договариваются родители. Если молодым позволят поговорить и познакомиться, то на расстоянии друг от друга метра три и при свидетеле! Никто не держится за руки, не обнимается и ничего такого себе не позволяет. Вот пусть Исмаил не думает, что если мама русская, то меня можно за руку держать и говорить любезности. Я быстренько попрощалась и ушла на учебу.

Лазила по книгам и нашла, что мое первое имя Полина переводится с древнегреческого языка как «посвященная Аполлону». Вот это да! Я и не знала.

История произошла шесть лет назад. Возможно, я смогу разгадать ее. Меня спасали – перитонит при аппендиците. Долгая операция. Передозировка общего наркоза. Остановка сердца. Я была в темноте, а потом увидела под ногами Землю размером с футбольный мяч. Прямо предо мной во Вселенной появилась дорога, полупрозрачная и сверкающая. Эта странная дорога простиралась от моих ног до белого мраморного дворца с тяжелыми дорическими колоннами. Едва я начала подниматься по ступеням дворца, ощущая босыми ногами холод античного мрамора, как появилась девушка в белой тунике. К ней ластились две черные желтоглазые пантеры. Девушка кивнула мне, словно старой знакомой, и распахнула двери. Я поняла, это Диана-Артемида.

Там, внутри, происходил настоящий пир! Внутреннее роскошное убранство дворца создавалось неизвестным гением из ослепительного белоснежного мрамора. На этом фоне солнечные спелые фрукты казались необычно яркими. Фрукты украшали стол, за которым восседал пантеон древнегреческих божеств. Едва я вошла, праздник стих. Я узнала Диониса, разливающего в серебряные кубки оранжевый пенящийся нектар.

«Ты пришла! Ты вернулась!» – такими словами встретил меня Аполлон. Он сидел во главе стола и встал, чтобы поприветствовать меня.

Когда шум вокруг моей персоны утих, я села с ним рядом. Он взял в руки кифару. Стал играть и петь:

 
Ты уйдешь туда, где высокая гора,
Где глаза – как лист лучистый,
Где душа и воздух чистый,
И улыбка – чище серебра.
 

Я не видела себя со стороны. Мне было всего двенадцать лет в мире людей. Но знала, что я очень древняя, сильная и прекрасная. Я воплотилась во взрослую женщину с длинными изумрудными волосами в белоснежной тунике.

«За твое возвращение! – поднимались кубки за столом. – За твое возвращение!!!»

Но едва я взяла свой кубок с нектаром, как произошло нечто. Это как щелчок выключателя: раз, и я осталась в темноте. Все пропало. А в мире людей в это самое время врачи вернули меня к жизни.

Шел 1997 год. Август. И вот уже шесть лет я ищу во всех книгах строки, что мне пел Аполлон, и нигде не могу найти их. Не могу разгадать, что в них зашифровано.

Вот какие я пишу стихи:

 
Мы уже умирали когда-то
Далеко и не в этой стране.
Кровью смытое пламя заката
Уступало дорогу луне.
 
 
И вдохнув напоследок прохладу,
Плащ дорожный с собою не взяв,
Мы к губам подносили усладу
Разноцветных дурманящих трав.
 
 
Мы неслись в золотистых потоках
Вверх! На небо! Скорее! Туда!
И бродили у вечных истоков,
Где священные есть города.
 
 
Но потом сквозь миры – возвращались,
Проникали в заветные сны,
И с любимыми снова встречались
В темном парке под взором луны.
 
 
Пели песни и в танце кружились,
Были эхом и плачем навзрыд,
Принимали ислам, и крестились,
И молились творцу пирамид.
 
 
Жили бедно и жили богато.
Загибались на чуждой войне.
Мы уже умирали когда-то.
Далеко. И не в этой стране.
 

26.03.

Именно в этот день, только три года назад, российский военный Ю. Буданов убил чеченку Эльзу. Полковник был пьяным, так как в этот день у него где-то в мирном месте родился ребенок от его жены. Он ворвался ночью в многодетную чеченскую семью с подчиненными ему военнослужащими и приказал им похитить девочку.

Дома находилось несколько детей, и они уже спали. Сначала военные схватили маленькую Хаву, но потом отпустили и схватили Эльзу, так как она была постарше. По приказу нетрезвого полковника Буданова они завернули ее в какой-то коврик и насильно увезли из дома. В итоге несчастные родители нашли труп в ближайшей лесополосе.

Потом полковник рассказывал, что она на него напала. Рассказывал, что она была боевиком, а в конце концов Буданов даже прикинулся сумасшедшим – типа «я был не в себе». Российской армией управляют невменяемые полковники?!

Но на него все равно завели уголовное дело. Это чудовищное преступление было раскрыто благодаря порядочному русскому военному. Если бы не он, ничего бы не доказали. Он пошел против своих, но при этом был за правду! Жаль, я не помню его фамилию. Подлецов мы лучше запоминаем, чем настоящих героев. Хотя если рассудить, то действовал подобным образом Буданов далеко не один, и, вероятно, ему обидно, что другие мерзавцы остались безнаказанными.

Мне тоже обидно, потому как я помню, что в нашем Старопромысловском районе, после того как вошли военные, были обнаружены трупы молодых женщин, которых изнасиловали, потом связали и заживо сожгли, облив керосином.

Я боялась писать такие вещи. Потому как очень опасно. Могут убить за это. А сейчас думаю: все равно умирать. Так хотя бы за правду. Ведь часто люди умирают за ложь или просто так. П.

07.04.

Денег нет! Есть долг Лечи за книги, которые он давал мне под реализацию. Пришлось извиняться.

В субботу на Северный базар приходил Дракоша. Искал меня. Я в это время сдавала экзамен по педагогике в институте. Сдала на отлично! В следующую субботу тоже буду сдавать экзамен. Поэтому Дракошу не увижу.

Неожиданно к нам в квартиру завалился сын Таисы, нашей квартирной хозяйки. Ранее мы с ним практически не общались. Моя мама смотрела маленькую дочку Таисы как няня, а я играла со старшей дочкой, учила ее каратэ.

Сыночек был в измененном состоянии сознания, видимо, что-то принял, так как совершенно не соображал и нес ахинею. Мы его вежливо выставили. Этого еще не хватало! Мы не можем портить отношения с его матерью, но нам такие визитеры не нужны.

Сейчас я нянчу девочку двух лет Тамилу. Платят двадцать рублей в день – хоть на хлеб.

Российские солдаты на вышке вчера бесновались и в пьяном виде стреляли из автомата по жилому двору. Пару раз бросили сверху гранаты.

Прибегал сын Джамалая – просил мои стихи, которые я давала в местные газеты.

P. S. Перечитала книги по астрономии, которые есть у нас дома, и сделала вывод, что когда-то люди сами были пришельцами на этой прекрасной планете. Вероятно, они захватили ее и теперь, совершенно лишенные жалости, продолжают уничтожать.

P. P. S. Нашла две морщинки у себя на лбу. Много думаю.

10.04.

На земле сейчас свирепствует неизвестная ученым болезнь – атипичная пневмония. Против нее нет лекарств.

Появилась она, как все подобные заболевания, внезапно. Умерло на сегодняшний день более ста человек.

Приятные новости: сосед Анкел Бенс принес две котлеты! Мы набросились на них и съели. Досыта мы ели только до войны.

Маме опять плохо с сердцем.

В Ираке война. Взяли штурмом город из моей любимой сказки – Багдад. Полина-Будур

16.04.

Поздний вечер.

Когда бардак закончится?! Опять на вышке, где расположен пост военных, прямо рядом с жилыми домами, российские солдаты нажрались водки. Да будут неладны соседи, которые им ее продают! Солдаты истошно орут (вероятно, им мерещится от паленой водки нечистая сила). Стреляют из различного оружия. Пару раз жутко бухнул гранатомет.

Стены дома затряслись, я в ужасе вместе с мамой и кошками прижалась в коридоре к полу. Судя по тому как забегали остальные жильцы по своим квартирам, они тоже спешат в коридорные ниши. Там стен больше – есть иллюзия спасения.

Опять не спать всю ночь?! Опять всю ночь стрельба?! Какие твари!

18.04.

Заходил в гости Семерка. Книги принес. Те, что мы давали на днях. Рассказал о себе: как в первую войну в Грозном сидел в подвале и, чтобы избавиться от страха смерти, выучил при коптилке учебник по географии. В школе толком не учился, зато теперь знает все столицы мира, названия крупных городов, рек и озер.

– Проверьте меня! – попросил Семерка. – Мне некому продемонстрировать свои обширные знания. Никому это не нужно.

– Столица Албании? – наобум брякнула я.

– Тирана! – без запинки ответил новый сосед.

– Столица Хорватии?

– Загреб! – Чеченец Семерка сиял от счастья. – Я умный, я знаю! Правда, путешествовал я только по книгам.

Потом Семерка признался, что связан с криминалом и уже сидел в тюрьме. Мама намекнула, что пора бы и образумиться. Заняться каким-то приличным делом и в тюрьму не стремиться. Семерка махнул рукой и ответил, что в нашем государстве это нереально.

– Тут воруют все – от правителя до дворника. Законов нет никаких, кроме законов зоны. Другие законы просто не действуют! – заявил он.

Я сидела, склонившись над книгой, участия в разговоре подобного рода принимать не хотела. Неожиданно Семерка предложил:

– Давайте кого-нибудь ограбим! Вы знаете, кого можно ограбить? Просто дать по голове и отобрать деньги? Мне очень надо!

Мама только руками развела:

– У нас все знакомые нищие после войны, как и мы. Досыта не едят. Все потеряли: дома, здоровье, родных.

Перед моим носом был детектив про бандитов, и я вставила «пять копеек»:

– Знаю такого человека. Он пожилой. У него всегда с собой есть пачка денег. Знаю, где живет.

Семерка невероятно оживился:

– План такой: мы подкараулим его у подъезда. Ты заговоришь с ним ласково, и, пока он отвлечется, я его вырублю!

– Ты ведь чеченец. Как быть с тем, что он тоже чеченец, да еще и пожилой? – спросила я.

– Да хоть китаец! Это совершенно неважно.

– А деньги как поделим?

– Фифти-фифти! Я честный вор.

В общем, мы еще полчаса совещались, как будем грабить. Мама в ужасе показала мне кулак, а я ей тайно моргнула, что развожу соседа Семерку. И Семерка купился! Он реально поверил, что я могу ограбить человека! Напасть на человека! Вот это да! Смех-то какой! Когда я, уже громко смеясь, объявила, что это – шутка, он вначале не мог прийти в себя:

– Как шутка?! Какая шутка?!

Думала, разозлится. Все-таки человек бывал на зоне. Но он обиделся. Что-то трогательное и светлое промелькнуло в его глазах из далекого детства, где он еще равнялся на мушкетеров и рыцарей.

Он быстро попрощался и ушел, втянув голову в плечи, словно нашкодивший кот. На прощание пожелал нашему дому мира и благополучия. Уже спускаясь по лестнице, Семерка все бормотал:

– Надо же… и такое бывает. Полина-Будур

19.04.

Я торговала на Северном базаре. Ибрагим, которому двадцать четыре года, торгующий неподалеку деталями от машин, присылал сестер и маму – посмотреть на меня. Те пришли, поговорили по этикету, купили книжки.

Я нравлюсь Ибрагиму, и он не скрывает этого. Ибрагим черноглазый, худенький, с пепельными волосами. У него множество братьев и сестер – они все живут в одном доме. Суматоха и юмор объединяют всех его домочадцев. Сам Ибрагим, кроме торговли на рынке, учится в вузе.

Газеты взяли на печать мои статьи и рассказы. Мне выплатили аванс. Часть долга я отдала Лечи и взяла еще книги под реализацию.

В институте отменили экзамен. А я так готовилась – читала при коптилке книги, писала конспекты! Обидно.

Болею. После войны радиоактивный фон в этой зоне превышает допустимые нормы. Травы растут невероятно высокие, и много змей.

Когда я была в центре Грозного, то встретила молодого человека, который жаловался на постоянное плохое самочувствие. Прямо на улице, на листке бумаги, написала ему дыхательные упражнения из йоги. Он обрадовался. Сказал, что его зовут Анзор и он работает в газете «Плюс». Пригласил меня туда – чтобы я могла подработать журналистом вне штата.

20.04.

Была в районе Центрального рынка. Рядом с ним огромные черные остовы, словно сгоревшие человеческие скелеты. Это дома.

Пожилая чеченка плакала – раздавала пирожки, поминала мужчину, своего брата. Она рассказала, что ее брат жил в одном из этих домов. Когда попала бомба, начался страшный пожар – верхние этажи отрезало от нижних, и люди горели. В одной из квартир находились мать и ребенок. Мать в панике выскочила из жилища, а ребенок остался. Вернуться мать не могла – огонь преграждал дорогу. Брат этой женщины пролез через пламя и сумел найти ребенка. Дом шатало – обстрел здания продолжался. Стали рушиться внутренние конструкции. Тогда мужчина бросил ребенка вниз по лестничному пролету, через огонь. Ребенок слегка обгорел, но мать сумела поймать его, схватить и выбежать с ним на улицу. А мужчина погиб в огне.

21.04.

Я заметила, что девочки в институте меня сторонятся из-за того, что я плохо одета и учусь без подачек педагогам. Естественно, из-за русской фамилии тоже. Ко всему русскому в Чечне непримиримая ненависть. Я имею неосторожность носить фамилию, которая досталась мне от деда по моей матери. Всем не объяснишь свою многонациональность.

Студентки носят дорогие вещи, золото. Некоторые сокурсники даже пытались унизить меня, посмеявшись, что у меня не модная одежда, а старые обноски. Но когда я спросила в ответ, сколько сур из Корана они помнят наизусть, знают ли материал по экзаменам, читали ли Тору, студенты, стыдливо потупив взор, быстро ретировались.

22.04.

Двадцать второй случай потери памяти в России. 14 марта 2003 года мужчина вышел из дома и пропал. 17 марта он был обнаружен в безлюдном месте. Что за эксперименты?

В газете «Молодость» мои работы под разными фамилиями-псевдонимами печатаются сразу на трех полосах.

23.04.

Была в газете «Плюс». Отдала статьи. Видела Анзора. Сказал, что занимается по методике йогов. Благодарил.

Решила, что могу сдать экстерном экзамены в институте сразу за два-три года. Я способна на это. Предложила в деканате. Но мне не разрешают. Говорят: