Текст книги "Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг."

09.07.

Вчера была в родной газете. Царица озверела в ненависти ко мне. Мои работы, написанные по ее же заказу, «теряются». Исчезают! Все, кто хочет долго и плодотворно работать, поддерживают данную забаву. Мои дни сочтены.

Одна Цветочек данную игру внешне не поддерживает и даже ссорится с коллегами по цеху, ища мои работы под столами и за шкафами. Работы написаны от руки – у меня нет ни компьютера, ни печатной машинки! Но в самом поиске и восклицаниях: «Ах, они безвозвратно потеряны!» – чувствуется такая издевка, что невольно гримаса отвращения появляется у меня к происходящему и хочется уйти и больше не возвращаться. Но, поскольку происходящее именно под это подстроено, я никогда не доставлю им такой радости. Поэтому я пишу свои работы уже в двух-трех экземплярах и, как только мне с улыбкой сообщают, что они потеряны, выдаю копию.

Сколько сил! Сколько энергии! Чтобы не сойти с ума или, чего доброго, не умереть от разрыва сердца, я опять занялась медитациями.

Мои отфутболенные работы я отношу в газету «Трудяга», которая по статусу самая почетная в республике, там их печатают. Мои статьи идут еще в семи газетах, где я работаю вне штата.

– Как вы это объясните? – спросила я начальницу. – Почему в моей газете они «слабые», а в ведущих газетах их берут и не вносят исправления?

Царица, глядя мне в глаза, ответила:

– Ты самый страшный человек в моей жизни! Тебя ничем нельзя уничтожить! Ты – наваждение! Я приложу все усилия к твоей ликвидации.

Я посмотрела с тоской на шефа и, вспомнив персонажа Булгакова, Шарикова, ответила:

– А шиш вам!

P. S. Нух просится в «Молодость» на работу. Для этого специально подружился с Царицей и Морганой. Прощай, мой друг! П.

13.07.

Сегодня, потрясая газетой «Народ», Царица в бешенстве моталась по редакции и кричала на меня:

– Убирайся! Вон!!!

От ненависти ей было плохо: у шефа случился нервный припадок. Она не могла пережить, что Гапур в своей газете опубликовал мою статью «Кто будет пятым президентом Чечни?». Также было указано, что я являюсь завотделом социальной политики.

– Завотделом? Политики? Ты?! – визжала шеф. – Увольняйся из «Молодости»!

Но волновалась она почем зря. У Гапура я опубликовалась совершенно бесплатно – дабы поддержать его детище. Как выяснилось, Царицу Гапур не позвал к себе в штат.

Досталось и другому корреспонденту – Эльзе.

– Тебя тоже уволю! – кричала ей, сверкая глазами, Царица. – Ты тоже числишься в новой газете!

Эльза грустно молчала, а я сказала:

– Ничего не выйдет. Не визжи!

Пошла к Гапуру, и мы сидели и говорили о несправедливости. Он сообщил, что папа Алана, несмотря на двадцатилетнюю дружбу, строит ему козни, чему я совершенно не удивилась: людей портит зависть!

Думала занять у Белочки из газеты «Плюс» денег до зарплаты, но она пожаловалась, что финансы поют романсы. Она хорошая женщина и втайне продолжает со мной общаться, несмотря на запрет руководства.

Еще я заходила к Байсари. Ее не было. А редактор ее журнала разрешил мне посидеть за компьютером!!! Я никогда не работала за компьютером, и он учил меня, как открывать страницу Word и сохранять файл. Печатала я очень медленно – не могла разобраться, где какая буква на клавиатуре. Он терпеливо объяснял мне, что делать. Спасибо!

По дороге домой я встретила Милану и ее мужа. Турпулхановы подарили мне черно-белый плакат, сделанный на принтере, – афишу своего концерта и подвезли меня домой. Правда, старенькая машина заглохла ровно за остановку. Но все равно спасибо! Дай Аллах, чтобы у этих людей было все хорошо! Они заслуживают этого!

15.07.

Сегодня в родной газете выдали зарплату за два дня сто пятьдесят рублей и гонорар семьсот рублей. Судя по всему, предполагается, что этим я смогу прокормить себя и мать целый месяц? Это наш единственный доход.

17.07.

Два дня в неделю, в понедельник и среду, я обязана сидеть в родной редакции и ничего не делать. Ни писать, ни ходить по заданиям. Просто сидеть на стуле. Ранее такая практика у них провалилась, потому что таким образом корреспондент, не имея сотового телефона и компьютера, никакой информации получить не мог. Корреспондента кормят ноги и нюх. Ноги в разбитой обуви ведут его куда нужно, а нюх подсказывает, где случился очередной беспредел или теракт.

Теперь в отношении меня данная процедура возобновилась: при этом другие корреспонденты никогда ей не подвергались. Среди пишущей братии принято найти хороший материал, написать, принести в газету. Хоть пять раз за день. Но не сидеть, ничего не делая, не узнавая новостей.

Однако есть во всей этой затее и благо: я буду сидеть в редакции и отдыхать от мамаши. Опять ее нервное состояние обострилось. Мама плачет, говорит о смерти. Она заставляет меня сидеть на балконе часами и держать ее за руку. Боясь за ее здоровье, я иду ей навстречу. Конечно, я лукавлю – за свое здоровье я тоже беспокоюсь, мама кидается и дерется, если ее ослушаться.

Подчиняясь этим нервным капризам, я выгадываю себе кусок звездного неба и слежу за падающими звездами.

Не могу оставить маму. Что будет с ней? Мама открывает окна – она задыхается. Я из-за этого болею ангиной. Ни почитать книгу, ни сделать зарядку – сижу с ней. Людям не могу говорить об этом – стыдно. Не поймут, лишь осудят. Я никому не верю.

Думала о душе и теле: ученые с древности пытались доказать, что душа первична и ее ценность неоспорима. Если тело смертельно ранено, душе некуда возвращаться. А если человек сходит с ума? Ведь это болезнь души! Выходит, что душа может болеть.

Молюсь тому, кто создал все вселенные. Его имя звучит по-разному. Каждый объясняет его по-своему. Он создал свет и тьму. Я прошу его об эволюции своей души, чтобы, узнав многое на Земле, в следующий раз она отправилась на планету высшего уровня. Я прошу о том, чтобы Он не оставил меня ни в одном из своих миров. П.

18.07.

Я познакомилась с чеченским карикатуристом. Его имя Хожа. Он собирается снимать кино о художнике Петре Захарове. Петр Захаров был чеченцем. Его настоящее имя неизвестно. Трехлетним мальчиком Петра нашли в селе Дади-Юрт в момент карательных походов царского генерала Ермолова. Сам генерал, известный своим жестким нравом, содействовал спасению жизни мальчика и отдал его на воспитание в семью казака Захарова. Позднее Петр Захаров получил прекрасное образование. Работы художника знамениты. Чеченцы гордятся им!

Хожа обещал, в случае положительного решения о съемках, позвать меня в кино.

P. S. Гостили у Зайчика. Привезли сладости деткам – у одного ребенка сегодня день рождения. Я подарила мальчишкам часы. Дети были в восторге! Кричали:

– Теперь мы как папа! С часами!

Их папа, Командир, страдает. Чинил крышу, и в глаз попала железная стружка. Он плохо видит. Может понадобиться операция.

19.07.

Здравствуй, родная газета! Здравствуй, дежурство! Пришла в девять ноль-ноль. Никого нет, кроме компьютерной группы, доставшейся «Молодости» еще со времен «царствования» Профессора и Алана. Зам. шефа Совгат, секретарь, юная Фрида, и Магомед.

Магомед при моем появлении захлопал в ладоши, хотя обычно не подавал виду, что нужно здороваться, и радостно ухмылялся, всем своим видом показывая: «Ага. Вот так тебе! Пришла и сиди!» Кабинет Цветочка, моего персонального начальника, был закрыт на замок. Выяснилось, что по понедельникам Цветочек на работу не ходит. Об этом все знали и нарочно подстроили: ведь я часто отдавала материалы в редакцию, не ища, где именно находится Цветочек. На мой вопрос, где другие корреспонденты, зам. шефа Совгат ответила:

– Не твое дело!

9:40. Никакого задания не дали. Совгат, проходя мимо, обронила фразу:

– Будешь просто сидеть до пяти часов! Поймешь, кто тут хозяин!

Сижу, пишу стихи.

11:00. Подоспели Моргана и бухгалтер, весело хихикая. Я пошла в кабинет к бухгалтеру.

– Сколько, – спрашиваю, – корреспондентов в штате газеты?

Бухгалтер, покраснев, вертелась и крутилась, как юла, но так и не обнаружив, где именно в вопросе подвох, выдала:

– Восемь!

Пошла к Совгат:

– Почему я должна сидеть в редакции два раза в неделю, если тут восемь человек?! Пять рабочих дней!

В ответ:

– Не твое дело!

И показала издали бухгалтеру кулак.

Моргана не удержалась:

– Наша Царица всем разрешает говорить по телефону в редакции, а тебе – нет!

Появилась, легка на помине, сама властительница.

– Правда, – говорю, – что только мне не разрешаете телефоном пользоваться?

Гордое молчание. Хлопок дверью. Народ пьет чай, веселится. Заданий нет.

12:30. Пришел Нух. Изображает поклонника Морганы, которая ему в мамы годится. Просится в штат.

Слава богу, перерыв!

14:00. На перерыве не обедала. Ибо нечего.

Ходила к журналистке Айзан в «Трудягу». Там столкнулась с Профессором. Он принес в их редакцию торт и цветы. Просится хоть вне штата… Безработный.

Забегала в газету «Известия». Седой Гапур налил мне стакан чаю и дал два сухаря. Спасибо!

14:30. Профессор, сделав круг по улице, как белка, прибежал в «Молодость», где когда-то был главным. Говорит с Совгат. Радуется, как они придумали мне работу. Слышу:

– Так ей и надо! Будет знать! Мы ей покажем!

Громовой смех.

Пишу рассказ – надо убивать время со смыслом.

16:30. Моргана подкралась с радостной улыбкой:

– Хоть завтра и не твой день, но для тебя есть работа! Ты завтра идешь на пресс-конференцию в министерство.

– А что будет делать корреспондент, тот, что дежурит завтра?!

– Не твое дело!

После работы побрела к Белочке в газету «Плюс». Белочка – не чеченка, кумычка. Ей тоже совсем нет житья на работе. Унижают. П.

23.07.

Воду привезли во двор! Все бегут как полоумные в темноте, падают с ведрами! В подъезде нет ни одной лампочки! Вода – большая редкость. В единственном фонтане, что поставили в центре Грозного для показухи, люди стирают, моют обувь. Есть даже фотофакт этого. Я помчалась за водой!

Когда мы побежали со своего третьего этажа, догадались поставить в подъезде свечку, иначе бы все поубивались на лестнице. Люди в борьбе за воду дрались, бросали друг в друга пустые ведра и чувяки. Чумазые подростки презрительно шептались, показывая на меня и мою маму пальцем:

– Гъаски! Гъаски!

Я громко спросила:

– Мичахь ю гъаски?![14]14
  Где русские?! (чеч.) – Примеч. авт.


[Закрыть]

И мальчишки, услышав чеченскую речь, испуганно замолчали. Воду мы набрали. Заплатили водовозу десять рублей.

Сейчас за окнами гроза, сверкают молнии. Автоматные очереди на трассе. О! Кто-то стал отвечать из пушки. Пошла я в ванную комнату – там больше стен и меньше залетает осколков. П.

25.07.

Потряс случай, произошедший недавно. Милиционеры-чеченцы пытали старика чеченца и отрезали ему ухо!

Было так: милицейская машина долго кружила по дворам, высматривая жертву. Им попался старик, который шел по улице. Они спросили его:

– Который час?

Он ответил:

– Семь вечера.

Милиционеры выскочили из машины и затолкали его туда. Потом привезли в участок, где избивали, пытали. В результате отрезали ухо ножом. Через некоторое время отпустили, не предъявив никаких обвинений. У людей окончательно съехала крыша. Иначе это и объяснить невозможно.

Старик, которого, к слову, мы с мамой знаем, теперь, выходя на улицу, все время оглядывается и старается не говорить с милицией ни о чем.

28.07.

В центре города была стрельба. Взорвали БТР.

А родная «Молодость» гремела скандалом! Но на этот раз ругань никак не касалась меня. Царица, завернувшись в огромную шаль, кричала на сотрудников: Совгат, Фриду, Магомеда и других.

– Идиоты! Кретины! Вы купились на цветочки и пирожочки Профессора?! Да как вы смели пустить Профессора к моему компьютеру?! Почему он собрал на меня компромат в мое отсутствие?! А вы знали и молчали! Предатели мне не нужны! Уволю! Берите ручку и бумагу – пишите заявление по собственному желанию! Думали, я не узнаю об измене?! Я покараю вас жестоко!

Девчонки в голос рыдали. Оказывается, у Царицы был на себя саму, в ее же компьютере, компромат!

Мою персональную надбавку к зарплате (целых тысячу пятьсот рублей) мне давным-давно никто не платит. Может, что-то еще?! Рыльце в пушку?

Было жаль сотрудницу Самиру – от угроз шефа с ней сделалась истерика. Она много работает, помогает своей семье. Самира боялась увольнения больше всех, так как ее родители бедны и сильно болеют. Она единственный добытчик в семье: потеряй она работу, старики умрут с голоду. Девушка тряслась мелкой дрожью и плакала. Просила помиловать.

Я сидела в редакции. На меня никто не обращал внимания. Все были заняты разборками. О работе забыли.

P. S. Какой находчивый Профессор! Он решил хитростью вернуть газету себе, а коллектив втайне поддержал его. Он гораздо либеральнее. Царица – деспот. Пусть Профессор вернется! П.

30.07.

Вчера вечером у меня поднялась температура до 40 °. Началась рвота. Может, инфекция в неочищенной воде? Я была при смерти. Легла на пол, потому что на полу легче, чем на кровати. Вначале кричала от боли, потом впала в состояние, когда уже не понимала, что со мной. Желудок горел огнем. Мама ничем помочь не могла. Нет телефонов! Невозможно вызвать «скорую помощь». Мы живем в черной дыре, где нет никакой цивилизации.

Мама бегала к соседям-чеченцам: они помолились за меня и дали попить воды с молитвой. Так я пролежала до утра – на полу, под стрельбу из автоматов за окнами. Почему-то в жутком бреду я объясняла кому-то невидимому, что не могу умереть сейчас.

«Почему? – спрашивал прохладный серебристый голос. – Тебе было недостаточно испытаний. Что ты хочешь понять?»

В ответ я начинала говорить (мысленно), что я должна деньги: журналистке Айзан тысячу рублей и Белочке сто рублей, которые занимала на еду. Мне обязательно нужно отдать долги!

Утром температура упала до 38 °, я стала различать лицо мамы, которая заснула рядом, облокотившись на спинку стула. Пятнистая кошка Карина сидела неподалеку. Она внимательно следила за мной. Увидев, что я ожила, Карина стала мурчать и тереться. Сейчас мне уже лучше.

Есть дома нечего: мне оно, конечно, ни к чему, я даже воду пью с трудом. А вот мама и кошки выглядят неважно. Им бы хлеба! Потолок кружится.

Хочу сообщить, что руководитель Школы корреспондентов, где я училась, не отправил таких отличников, как я, за границу. На мой вопрос: «Как это понимать?!» – ответил:

– Я сам знаю, кто должен посещать Италию и Францию! П.

05.08.

Материальную помощь от правительства, о которой так принято рассказывать, нам не дали. Видимо, посчитали, что нам она не нужна. Хотя заявление мы с мамой подавали полгода назад. Передавал наше заявление в соответствующий отдел друг моего деда Азиз. Компенсацию за ранения тоже никто не дает и не собирается.

Завтра думаю поехать к Лейле на «Автобазу».

У нас в Грозном двое суток не было газа – нигде ни хлеба, ни печенья!

P. S. Зуб болит. Полоскания с травами не помогают.

07.08.

Ночью, едва закрыв глаза, я увидела поля с ржаными колосьями и странника в одежде XVI–XVIII веков. На нем был плащ. В руке странник держал посох, на который опирался при ходьбе. Мы встретились на проселочной дороге. Моросил мелкий осенний дождь, и, казалось, тяжелое серое небо никогда не откроет солнца.

«Боль не проходит?» – спросил он, едва взглянув на меня.

«Кто ты?» – ответила я вопросом на вопрос, с интересом его разглядывая.

«Врач, – сказал незнакомец. – Я погиб на русско-турецкой войне».

Шел дождь, передо мной стоял совершенно реальный человек. Улыбался. Не было ничего прочнее этой реальности. Я грустно сказала:

«Боль не проходит».

«Сейчас она пропадет», – на мгновение он приложил руку к моей щеке.

Я перестала ощущать зуб. Моему удивлению не было предела! Когда я пришла в себя, то поняла, что странник уже исчезает вдали. Он торопливо шагал, опираясь на посох. Я не успела его поблагодарить.

Проснулась – зуб не болит совершенно.

08.08.

В редакции «Молодости» революционный переворот. Царица добилась раболепного послушания. Все сотрудники теперь безмолвные рабы. Ведь их не выгнали после того, как уличили в предательстве. Громко кричала властительница:

– Я закрою газету и всех выкину на улицу!

И страшно было, вдруг правда. Хотя какое право она имеет так кричать в государственной газете?

Обо мне на новой сходке тоже не забыли. Царица отдала приказ ради того, чтобы я сидела два дня в редакции и не могла возразить, привлечь все резервы. Это означает, что всех корреспондентов заставят безвылазно сидеть по два дня в редакции. Ох умора! Иначе я справедливо кричу о дискриминации. Завтра, в понедельник, на каторгу.

Цветочек, заискивая перед начальством, стала усиленно придираться. Нух ехидничает по отношению ко мне. Он славно подружился с Морганой, и его пообещали взять на полставки! Так что его труд оправдан. Моргана помогает ему писать статьи.

Моих заметок за июль опубликовали две из написанных двадцати пяти. Царица даже руки потерла от удовольствия:

– Будет тебе гонорар!

Поскольку ни мне, ни маме питаться нечем, мы отправились в гости. Есть такая традиция: нет еды в твоем доме, пойди к другу. Мы пошли к Лейле с «Автобазы». Лейла угостила супом и таким вкусным сыром, о котором мы долго и тщетно мечтали.

На обратном пути мы встретили мать девочки Хеды. Мать поэтессы сообщила:

– Рамзан Кадыров купил моей девочке дорогой телефон и сережки с бриллиантами! Мы поедем отдыхать в Москву до первого сентября! Когда вернемся, дадим интервью.

Видела Айзан. Она отчаянно уговаривала меня рассказать о войне, о мирных жителях – на камеру. Говорила, что передаст пленку куда следует.

Книга, которую я обнаружила у Байсари, ввела меня в ступор. Было так: я пришла к Байсари, и та, оставив меня одну в редакции, отправилась по делам. На столе лежала книга о чеченской войне. От нечего делать я открыла ее и обомлела: ничего хуже, в моральном смысле, я еще не читала! Как можно такое печатать?! Ахинея настолько перемешана с явной ложью и тонкой правдой, что этот каламбур введет в заблуждение любого читателя!

Бесконечные истории о героизме, когда несколько русских солдат вступили в контактный бой с бесчисленным количеством боевиков (что само по себе смешно и является ложью). В такое могут поверить только те, кто никогда не жил в ЧР!

Я свидетельствую, что в 2000 году, когда российские части штурмовали многоэтажные дома на улице Ипподромной, было так: солдаты, захватив данную территорию, невероятно удивлялись, расспрашивая местных детей:

– Неужели нашу воинскую часть, что за шесть транспортных остановок отсюда, два месяца держали всего четверо боевиков?! С одной переносной пушкой? Они стреляли с разных точек?! А мы целый месяц думали, что здесь армия террористов!

Сейчас я могу найти свидетелей этого разговора, и дети, сообщившие это солдатам, не чеченцы. Это русские дети, рожденные в Грозном! Но пройдет время… Люди теряются.

И в нашем районе было так же: два-три боевика своей невероятной храбростью держали в страхе целые части русских военных. Поэтому истории о «героизме» российских войск вызывают в лучшем случае насмешливую улыбку.

Далее в этой книге показаны фото: полураздетые трупы. Зачем раздевать человека, если вы его уже убили? Специально, чтобы унизить мертвого? Делается это от гнусности и мерзости! Наверное, при этом можно восклицать: «Они – плохие!» Но если ты поступаешь так, то ты ничуть не лучше. Хуже всего подписи. Под фото, где изображен старик чеченец, который облокотился на забор, встав чуть ли не на шпагат, и его при этом обыскивают российские военные, подпись: «Задержан без паспорта!» Под другим фото, где лежит убитый молодой чеченец, подпись: «Убили. Жаль, что не Басаев!» Но более циничную подпись вообще трудно себе представить – на фото женщины и дети Чечни: «Они дождались своих освободителей – Российскую армию!»

Никого мы тут не ждали, и нечего было соваться: все жили мирно, пока война не снесла крышу; теперь все друг друга ненавидят!

Также в этой книге поощряется подлость. Рассказывается история о русском капитане. Капитан погиб в Чечне. Перед смертью он попросил начальника передать письмо девушке, которую любил. Начальник пошел было выполнять поручение, но, узнав, что девушка вышла замуж, подумал: «Баловство!» – и письмо не отдал. Не выполнил просьбу умершего человека! Оставил письмо себе! А потом приложил к данной книге. Я всей душой желаю, чтобы умерший русский капитан прямо с того света дал по загривку данному «помощнику»!

Подумала и решила, что моя правда никому не нужна! Да и кому она может быть нужна в этом мире? Где на каждом шагу ложь, мерзость и жестокость! И плавно перехожу к последним событиям. Во дворе Байсари, на улице Розы, живет одинокая добрая старушка Лиля. У нее в роду есть армяне и русские. Но местное население причисляет ее именно к русским, что означает – смерть.

Моей маме как-то было плохо с сердцем у ее подъезда, и она мою маму спасла – дала воды и лекарства. Старушка боится соседей. Из-за квартиры ей неоднократно угрожали. Три раза кидались душить удавкой, но ей удавалось вырваться. Соседи били ее, обворовывали.

Она не хочет в грозненский дом престарелых – там тяжкие условия быта. Старушка хочет дожить век в своей квартире, но не может получить пенсию – у нее нет паспорта. Он сгорел в войну. Живет подаянием. Байсари, узнав о старушке, сказала, что у нее есть связи и она поможет!

– Я добьюсь, чтобы старой женщине дали паспорт, – пообещала Байсари. – Возможно, отправлю ее в московский пансионат. У нее будет пенсия. Старуха никому не доверяет, кроме тебя. Узнай, какие документы у нее остались, и передай данные мне. Я носила ей еду, выспрашивала, но мне она не говорит.

Я не верю людям. Но выбора нет. Как еще помочь несчастной женщине? Ведь без документов она не сможет уехать, не сможет получать пенсию. Пришла с мамой к старушке. Нищета. Голод. Но она угостила меня апельсином – ей кто-то подал его из милости на Центральном рынке. Я принесла ей хлеба и рыбы. Лиля рассказала о себе. Голос ее был похож на струну, звенящую по-детски волшебно:

– Я была медсестрой в сорок первом. Война, фашисты. Брат погиб на фронте. Я сильно простудилась. Детей не было потом, а так хотелось… Однажды я пошла к цыганке. Это было пятьдесят лет назад. Гадалка разбросала карты и нагадала мне, что выйду я замуж и буду счастлива. Но муж умрет раньше меня. Сказала, что и как будет. Все сбылось до последнего слова! Но самое страшное, что гадалка сообщила мне, что умру я не своей смертью. Убьют меня из корысти, за жилье!

Я и мама посоветовали ей скорее уехать из Чечни – ведь тут опасно находиться одной. Но для этого нужен паспорт. Старушка, доверившись, дала свое удостоверение личности:

№ 002183

Аксенова Лилия Давыдовна

Адрес: город Грозный, улица Розы, дом 15, квартира № 24. Удостоверение выдано в Заводском РОВД в связи с утерей паспорта и действительно до 21.09.2001 года.

Я передала данные с разрешения Лили Байсари. П.

09.08.

Божественный август.

Мама рассказывала, что возила меня на море, когда я была маленькой. Трудно что-то вспомнить. Вернее, я и не помнила ничего, кроме одной фантазии: я видела девочку двух лет, она тонула в волнах. Ее унесло далеко от берега, потому что она побежала за белым игрушечным пароходом и захлебнулась. Я летела над тонущей девочкой в воздухе, словно привязанная к ней тонкой нитью. Видела, как девочка потеряла сознание. Мне не было страшно или больно. Мне было легко! Нечто возвышенное и прекрасное совершалось.

Каково же было мое удивление, когда я сказала об этом матери: вначале она не хотела говорить, но, когда я вспомнила про пароходик, ее затрясло:

– Как ты можешь это помнить?!

– Да я не помню это, просто сон.

И тут мама говорит (!):

– Да, ты тонула. Это случилось на Каспийском море: тебе было чуть больше двух лет. Ты очень боялась воды и никогда не плавала. А тут смотрю, нет тебя. Мне стало плохо с сердцем. Я перенервничала страшно. Оказалось, ты побежала за игрушкой, и тебя унесло далеко от берега. Спасибо, русский мужчина, пловец, нашел тебя в волнах. Он спас тебя! Но как ты можешь это помнить?!

На днях мы встретили Таню-инвалидку. Она и Юлька торгуют печатной продукцией. Таня рассказала о чеченской семье, которая ищет няню. Все дети – мальчики. Отец детей Алхазур работает охранником в камере хранения на Центральном рынке. Его жена работает в кафе. Они обещают няне сто пятьдесят рублей в день и еду. Мама согласилась при условии, что я буду ей помогать. Чеченская семья живет рядом с рынком, и у нас большие траты на дорогу из дома. Но еда и кое-какая мелочь останется. Работу журналиста я не брошу. Редакция «Молодости» от Центрального рынка в двух кварталах.

Я видела на рынке Черную Перчатку. Этот господин жил когда-то в домах по улице Заветы Ильича. Рассказывали, что у него протез после того, как во время боевых действий ему оторвало кисть выстрелом гранатомета. Он говорил, что вернется в Чечню лет через пять, приходя к нам в 1999 году разгадывать сны. Меня Черная Перчатка не заметил.

16.08.

Сегодня я и мама отправились знакомиться с семьей Алхазура и Кайлы. Их квартира достаточно ветхая, полы проваливаются к соседям вниз, нет мебели и посуды. Алхазур – мужчина тридцати лет. Кайла немного старше. Она красива, как кинозвезда. Длинные черные волосы. Тоненькая фигурка, как у школьницы, и синие глаза, обрамленные густыми ресницами. Кайла рассказала, что дети – предыдущих жен Алхазура. Она им не мать.

– У меня есть дети. Тоже трое, – сказала она. – Но много лет я не видела их. Бывший муж запретил мне приближаться к родным детям. Удалось подержать дочь за руку только недавно, когда хоронили бабушку. Вы же знаете обычаи: при разводе мать прогоняют, а дети остаются с отцом.

Выяснилось, что от чумазых, чужих по крови мальчишек она далека: с детьми никто не хочет возиться, они никому не нужны. Отец согласен платить сто пятьдесят рублей в день, лишь бы их кто-то покормил. Дети: Якуб (шесть лет), Эмин (пять лет) и Азамат (два года) – голодные, грязные и худые. По утверждению мачехи, старшие сломали ногу малышу, когда их оставили дома.

В квартире нет еды. Суп, который я сварила из двух картошек и банки кильки, дети ели пять раз подряд и вылизывали языком тарелки. Кричали:

– Тетя! Вкусно! Дай еще! Пожалуйста!

Мы в шоке. Не знаем, как быть дальше.

18.08.

Мне не нравится человек, которого Алхазур представил как брата. Здесь принято называть братьями друзей. Поэтому, скорее всего, это именно друг. У этого друга «восточные» наклонности, и он рьяно лезет в женихи. Окружающие называют его Мулла. Но я перечитываю «Тайную доктрину» Е. Блаватской. Мне не до никчемных разговоров.

Последнее время мы нянчили детей в семье Алхазура. По утверждению всех соседей, Кайла ненавидит детей, душит их и бьет до черных синяков.

– Именно она сломала Азамату ногу, когда тот плакал, – рассказала соседка со второго этажа, старая чеченка.

Дети о сладостях не знают. При виде хлеба трясутся. Я попросила Кайлу купить еды в дом. Она купила картошку и макароны. Сами взрослые кушают днем в кафе.

Дети несчастны – они несколько месяцев не выходили на улицу, их держали взаперти. Отец, в прошлом веселый гуляка, сейчас стал серьезным семьянином. Но до мальчишек ему нет дела. Где матери этих детей, неизвестно. Кайла сказала, что отец избивает детей, но сегодня выяснилось, что это не так. Дети говорят: «Папа хороший!»

Помимо взрослых, есть еще Приживалец. Парень с рынка, двадцати семи лет. Ему не нравится наше присутствие в квартире. Дети, когда мы уходим вечером, плачут и кричат:

– Тети, не уходите! Не оставляйте нас одних! Мы боимся!

В общем, кошмар.

Помимо всего этого, я не оставляю писательскую работу. В поисках информации бегаю по городу. Иногда забегаю в редакции, иногда к маме и чужим чумазым детям. Сегодня была в правительстве Чечни.

Видела Азиза. Он предупредил, что беднякам, у которых нет жилья и пенсии (как у нас), будут давать материальную помощь. На днях было объявлено, что перечислено шестнадцать миллионов рублей в помощь нуждающимся людям в Чечне. Правительство «помогло».

В назначенное время под высокими вратами правительства собрались старики, дети-сироты, калеки. Ждали помощи, сидя прямо на асфальте. Многие прибыли издалека. Из горных сел. Старики сидели на земле, подстелив под себя газеты и подложив камни, ждали, что «большие люди» заметят их. В одиннадцать открылась дверь, вышел представитель власти и громко объявил, что деньги закончились. Началась паника. Люди вопили:

– Как?! Ведь никому ничего не дали! Мы голодаем! Подлецы! Твари! Ублюдки! Вы опять все украли?!

Но охрана быстро разогнала остронуждающихся и калек с помощью автоматных очередей и дубинок. Никто не получил никакой помощи. Деньги исчезли накануне выборов.

Кстати, президента нам уже «выбрали». Это скромный тихий человек А. Алханов. На плакатах в городе у него несчастный вид, и мне его искренне жаль. Он принимает игру и является ее декорацией на строго установленный срок.

Я сидела на территории правительства, в кабинете директора нового телевизионного канала ТВ. Директор, хоть и обещал прийти, не появился. Приду сюда же завтра в девять.

Купала кошку Карину в тазу. Кто-то во дворе полил ее керосином. Хотели сжечь?

Видела маму Хеды, маленькой поэтессы. В просьбе передать наше заявление о материальной помощи лично Рамзану Кадырову она отказала. Боится, что ее ребенка обделят в подарках? Не понимаю почему. У них две своих квартиры!

Была в Международном комитете помощи. Во всякой помощи отказали, но дали интервью – о том, как много помощи оказывает их организация населению.

20.08.

Директора на канале ТВ все дружно зовут Пух. Пуха за меня просил старик Азиз, пытаясь помочь с работой.

Директор дал анкету, я ее заполнила. Прошла собеседование. И мне предложили должность редактора молодежных программ! Согласилась. Пух пообещал зарплату восемь тысяч рублей. Это огромная зарплата в нашей республике!

Царица в родной газете пришла в ярость: она узнала, что в журнале «Кудесник» у Байсари вышел мой рассказ. Не растерявшись, она сбегала к своему другу, папе Алана, в соседние «Известия» и выдала псевдоним, под которым славный Гапур печатал там мои статьи. Ох и попало же Гапуру от начальника!

А я совершенно случайно поймала старенького спортивного журналиста и пригрозила ему судом за мерзкий язык. Того самого, который громко рассуждал: «Полина – собака, потому что у нее русская мать». Поймала я его в кабинете Гапура. Злобный старикан молчал и смотрел себе под ноги.

В «Молодости» на всех была выдана премия. Мне дали расписаться за две тысячи рублей, тысячу из которых следовало тут же отдать Царице (?).

Муса из министерства звал на обед. Но в столовой правительства меня уже угостил Азиз. Он заказал так много еды, что я еле дышала!

Скучаю без журналистки Айзан из газеты «Трудяга». Она уехала в Москву. Мне написали все газеты ходатайства на вступление в Союз журналистов. Все, кроме родной «Молодости». П.