Текст книги "Зов Горящих Кораблей"

^{ГЛАВА 1. ПЛОХОЙ ПРИЁМ}

Больше никто не пострадал. Бак был починен.

В Блаунз мы прибудем к ночи, а сейчас, я хочу решить вопрос с Диодорой.

Сидя в её совместной с Джон Джоном конуре, я знал, что спартанка вернётся со своей смены часом раньше. Непринуждённо расположившись в кресле, я сложил ноги крестиком на столе и в такой позе встретил её.

В её глазах ненадолго блеснула искорка, но усилием воли погасив её, она собралась уйти. Мне пришлось прибегнуть к нехитрому номеру. Я вытащил из кармана кольт, защёлкивающий звук снятия предохранителя остановил её.

– Ты застрелить меня пришёл? – надменно фыркнула спартанка, обтирая вспотевшее тело, свисавшими со шкафа тряпками.

– Надеюсь, что ты не заставишь меня этого делать. Чтоб ты знала, я не хотел убивать Нурию и Ирену, но обе не оставили мне выбора, надеюсь с тобой всё будет иначе. – говорил я, после каждого слова сжимая челюсть.

Теперь и говор давался мне с трудом.

– Выглядишь как потасканный ветеран и пахнешь также.

– Без тебя знаю. – отвернулся я.

– Чрево-то хоть подымается? – она махнула головой вниз.

– Подымается. – ответил я, понимая нехитрую игру слов.

– Ну, хоть какая-то радость для амазонки, а то вот было бы огорченье. Столько тебя добиваться и обломаться об умершего питона.

– Я пришёл говорить о нас, Диодора.

– О нас!? – она вдруг подскочила к столу. – Ты тот самый Бакстер Флитвуд! Убивший мою сестру и мать! О чём мне ещё говорить с тобой!? Может быть о том, что ты укрывал от меня эту правду столько времени!?

– Я хотел сказать, но всё не решался. – голос хрипел, а лицо сжималось от захватывающей меня горести.

Я положил пистолет на середину стола. Спартанка оторопело схватила его, но и также быстро отторгла, как нечто инородное, пугающее.

– Ты можешь застрелить меня, я не осужу. Но. Кто исправит происходящий в мире хаос? Не лучше ли дать мне погрязнуть в этом с головой? Оставить вариться с итогом того, что я сделал.

– Есть в твоих словах и что-то дельное, но убить тебя, мне хочется больше.

– Я знаю, Диодора. Мне не под силу вернуть твою мать и сестру, я искренне не хотел убивать ни одну из своих жертв. Я не был рождён для этого, всегда хотел другого, но разве я мог выбирать свою судьбу? У тебя нет выбора кем становится, когда твой отец Гектор Де Фаре, тебе ли не знать о невозможности осуществления своих желаний?

– Я хотя бы пыталась.

– А я не пытался? В свободное время, в своём трюме я рисую картины, ещё я умею играть на пианино, знаком с морячьим делом, но за меня всё решили. Я просто шёл, думая, что выбираю сам, но как оказалось, выборы были мнимыми. Мне объясняли их формулировку благом, что если не я, то кто? Да кто угодно! Вырывается сейчас из уст. Я не хочу, чтобы ты меня прощала, да и знаю, что не простишь, а главное я себя не прощу. Многих, кого я любил, я сам же отправил в мир иной. – слёзы приглушали мой голос и головную боль. – Просто, мне нужно, чтобы ты поняла меня. Совет говорил мне, представлял доказательства, много-много документов, глаза бегали, пристально изучая их, каждую жертву объясняли, почему нужно убрать. Все реформы, законы, постройки, сделки… Всё… Как будто… Подчиняли… Моим хотелкам, подтрунивали их словами: «Ты же сам этого хотел!». Да, я хотел, взгляды были одинаковыми, но методы их достижений, а главное, я не могу теперь сказать, что я жертва. Мне говорили прямо, правду, просто утаивали, недосказывали аспекты меняющие суть, но как назвать ложью то, когда тебе говорят правду, просто другими словами? Я был солдатом, привыкшим выполнять приказы, чётко поставленные, правильные. Я всегда первый бастовал против неправильных решений, оспаривал их, кто-бы передо мной ни стоял, но они… Я слишком поздно всё понял. Затеял переворот, если ты знаешь. Существовал орден, противоборствующий совету с самого зарождения времён, ещё до нашей эры, звали их по-разному, но я знаю их как Ассассинов. Вместе мы хотели исправить мои ошибки, но не вышло. Меня отправил в жёлтый дом, откуда я, конечно, выбрался, первый в истории, но запятнанный. Максимум, что я мог тогда выжать, стать контрабандистом, преступником, у меня не было того шанса, который выпал сейчас, но я скоро умру. Убив меня, ты только приблизишь этот день. Я не уверен, что успею всё исправить, но как говорил Сэм Маррон, при нашей первой встрече: «Я думаю, стоит попытаться».

С этими словами, я встал и пошёл к выходу, спартанка взяла кольт и нажала на спусковой крючок.

– Знала. – тихо ответила она, на моё молчание.

Магазин был пуст. Она бросила пистолет, я поймал. Так и ушёл.

***

– Что-что, а Блаунз никогда не меняется. – с плевком отметил Марк, возвращая в рот чуть не скользнувшую на одежду новую слюну.

– Почёт да и только. – посмеялся Ланг, когда в нас полетели первые снаряды пушек, установленных на новых укреплениях.

– Рассредоточится! Всем уйти с палубы! Штурман! Отдайте приказ замедлиться, развернуться и выпустить драккары!

– Есть. – мигнул он своим стеклянным глазом.

– Тряхнёт прилично!

– За этим мы здесь, Марк. – шутливо подметил я, вдарив ему по плечу.

Все кто был на палубе пошли на спуск, я же подвигал на вершину, в рубку.

– Не многовато ли пушек, сударь? Обещался радужный приём, но чтоб настолько! Нас будто весь Блаунз бомбит! Якорем мне по шее! – сопроводил капитан мой приход.

– Я не говорил, что будет легко. Войдём в город – всё будет хорошо. – я подошёл к штурвалу, готовясь принять управление на себя.

Я начал разворачивать судно.

– Как разверну корабль – передайте по рации выпускать драккары!

– Есть, сэр Де Фаре!

Алиса послушно, хоть и медленно начала разворот. Снаряды, вылетавшие из пушек, только царапали корпус.

– Я рад оказаться на этом судне, будь я на моей прошлой Жёнушке – Calavera oscura9494
  Исп. – Тёмном черепе.


[Закрыть]в рот её дери… Пара-тройка… И сгинула бы… – седовласый капитан скинул свою шляпу.

– А как погибла ваша жёнушка, Капитан Аранда? – спросил штурман.

– Сгинула. Ыа-ха-ха. – заразился он и все мы вместе с ним.

– Выпустить драккары!

– Лёгкий ветер, сэр Де Фаре. – закурив сигару подметил капитан.

– Отлично, Аранда. Значит, разнесём здесь всё с ветерком!

– С ветерком, хэ-хэ. – поддержал он, попыхтев.

Алиса пошла вслед за драккарами, ждать было никчему. Пока она разворачивалась, набитая топливом, пара уже неслась на всех парах к стенам.

– Ловко вы. – боцман отметил мои навыки.

– Дубина ты! Перед тобой сам адмирал всей Альянсовской флотилии, естественно он справится со штурвалом, к тому же своего же корабля, а ты думал, на чьей синичке мы рассекаем и метим борозды? – он по-старшенству огрел более молодого, но не сильно, боцмана, тот поправил слетевшие очки со своего умного лица.

– Бывший адмирал, скоро я стану канцлером. – я не упустил возможность похвастаться перед новыми знакомыми.

– Ого! Может тогда подарите, Алиску-то? – эгегекал Капитан.

– Извините, Алиса бесценна.

– Понимаю. Понимаю.

Только когда мы прошлись по обломкам, Алиса содрогнулась под ними, небрежно покачиваясь.

– Скрепили плохо, а так-то материалы добротные! – выкрикнул боцман, подскочивший от удара снизу.

– Готовьте ядра, частичное управление переведите на меня. – дал я новые указания.

– Вы ещё и стрелять? Ах… Конечно…

Надо мной свис лазерный прицел. Притянув его к себе, я одним глазом поглядывал на зеленых тонов картину, а другой сверялся с видимым свободным глазом.

– Весь седьмой ярус. – подсказал капитан.

– Это вы на глаз мерите, нужно брать выше. – попыталось было оспорить я, но тут же осёкся, когда прицел действительно навёлся на седьмой ярус.

– Обсудим за бокалом пива, мне есть, что вам рассказать, хэ.

– Хорошо. – ответил я, перед тем как нас тряхнуло, после выстрела из крупнокалиберной пушки.

– Платите вы, по праву богача. – добавил он, как нечто важное.

– Угу. – быстро буркнул я, готовя новый залп, в ожидании перезарядки.

В рубку ворвался Кайетан.

– Банда Виттрок по правому борту!

– Я нужен?

– Боюсь, да.

– Ладно, капитан?

– Я довершу, сэр, не переживайте! – потирая руки, капитан вожделенно занял свой пост единственного руководителя на корабле.

Мы с Кайетаном быстро перебежали на берег по откинутому с корабля мосту. Теперь я в полной мере мог видеть бухту, закиданную намеренно потопленными кораблями, подразумеваю, разрешения их собственников не спрашивали. Снятые с кораблей пороховые пушки шли рядами по лестницам, ведущим в город, а также стояли на полукруглой стене, являвшейся собственно и бухтой.

В безопасном месте нас ждали люди Виттрок и сама леди, в инвалидной коляске.

– Не смотри на меня так. – были её первые слова, адресованные именно мне.

– Мне очень жаль, хотел я сказать. Здравствуй.

– Здравствуй, Алан.

Я опустился, чтобы она могла обнять меня, ну и естественно сам приложил свою руку к её спине.

– Кто остался на корабле. – бесцеремонно ворвался Уэрпер.

– И тебе здравствуй, Кларк. – с отвращением и неприветливо произнёс я. – Капитан Аранда. Мы выудили его и команду из Павлопетрии, и он был вынужден помочь нам.

– Аранда. Знала такого. Прославленный. Думала, сгинул. Шутить с корсарами любил, а с ними шутки плохи. – вспомнила леди Виттрок.

– Как слышите – не так уж и плохи.

– А кто это рядом с тобой?

– Кайетан Ланг, леди. – представил я, позволяя Лангу протиснуться вперёд.

– Тот самый. – язвительно оглядела она.

– Мы теперь несём мир. Вместе. – ответил он ей бездушно.

– Да, прошлые обиды позабыты. – сказал я, с грузом на плечах в виде прошлого.

– Как закончится первый раунд, мы поместим вас, во вновь твоём отеле. Принимай это как подарок, но не безвозмездный, Алан.

– Я понимаю и принимаю правила игры.

– Славно. Нос весь в краске, дай-ка! – она стёрла с носа жёлтую краску. – Продолжаешь мазюкать?

– Когда появляются свободные минутки.

– Нарисуешь ещё одну для моей спальни?

– Не знаю, последние картины не очень. Скажем, не соответствуют уровню старых творений.

– Для спальни?! Милая! Ты хочешь сказать, что все картины в нашей спальне, где мы… Его!?

– Да! – с достоинством бурно отреагировала она.

Уэрпер словно стыдясь, прикрыл лицо руками. Мы с Лангом перекинулись смешками.

***

Бои на улицах долго не утихали, но сегодня это было не нашей проблемой. Аранда преспокойно за час расправился с пушками и полностью занял гавань. Леди Виттрок выделила кавалерию, чтобы обосноваться и закрепить гавань как свою точку на карте города.

Вид из моего тёмного номера на тёмный город мог бы показаться отличным, стань я лицемером, закрывшим глаза.

В номер постучали. За дверью меня ждали два вышибалы Виттрок, державших под руку Эмми. Прежде чем выйти к ним, я отпил холодного виски. Печень и правда, ни к чёрту. Ответом её на поступающие литры холодного яда было жжение. Только мне уже всё равно.

– Она пряталась в прачечной и просим у вас прощения за задержку. – извинилась лысая голова амбала, не выражавшая ничего.

Второй дёрнул Эмми за руку, та выкрикнула:

– П-привет Ал-лан.

– Привет Эмми. – я даже улыбнулся. – Пройдёмся?

– К-куд-да? – перепуганный голос вызывал смешинки.

Наконец я подошёл к ней и, гладя её плечо, я провёл рукой по ровным рыжим локонам.

– На крышу. Зачем нам зрители, правда, же?

– Д-да, п-правда. – мои слова оказывали сдавливающий эффект, она тряслась, надеется выжить, хотя знает, что шансы её невелики.

– Вы можете идти. – твёрдым голос сказал я вышибалам.

Я толкнул её вперёд. Она перестала горбиться, почувствовав отсутствие рук вышибал, выпрямилась и словно на цыпочках пошагала по неизменившимся в лучшую сторону, с моего последнего раза коридорам. Всё больше свеч, повсюду вода и хлюпанье от наших шагов, разбитые стёкла окон, где-то завешанные и заштопанные гвоздями полотна, а где-то ветер просто проникал туша свечи. Мы шли молча, одетая в длинное платье Эмми много раз хотела что-то спросить, но всё не решалась, а я в своей голове тасовал слова Виттрок. Уже давно, она решила передать всю власть банды – мне, все ресурсы и всех людей. Уже утром они предстанут членами ржавчины и пойдут в новый бой, под моим чутким руководством, несущие правду и смерть. Ничего не меняется.

Несмотря на конец весны, все ещё шёл снег вперемешку с дождями, создавая раздражающую кашицу на поверхности. Я ненавистно распинывал эту кашицу. Чувствуя неминуемое уже давно чувство сдавливания шлема, я сдёрнул его с головы, почувствовав мороз, воздух, по-иному.

– Знаешь, чего мне не хватает, Эмми? – я вытащил из кобуры пистолет, пустой магазин я выкинул в сторону и достал новый.

– Ч-чего?

– Свежего воздуха! Где бы я ни был! Везде! Везде он гнилой и вонючий!

Не имеющая на себе верхней одежды, тело Эмми начало быстро замерзать, я это видел.

– Что они тебе предложили, Эмми?

– Что? – повторил продрогший голос.

– Что они тебе предложили, чтоб ты сдала меня!? – выкрикнул я, высвободив гнев наружу.

– Н-ничего. М-мне с-сказ-зали, ч-что так н-над-до…

Это взбудоражило меня до смеха.

– Да ты дура! Неужто ты ничего не попросила взамен!? – я продолжал смеяться, и сам немного подмерзая.

Я всё больше повергался в безумие.

– Н-нет. – от уверенности, исходившей от неё в этом слове, я отшагнул назад.

– А я думал, что хоть чего-то стою, но нет. Ты… Ты знаешь, что с тобой будет, так что, можно я пооткровенничаю с тобой? Осталось совсем недолго.

– Л-ладно. – она обхватила прозябшее тело руками, щёки сжались, выступили слёзы, нос швыркал от соплей.

– Я разочарован, абсолютно во всём. Не хочу жить, не вижу смысла. Вся моя жизнь сплошные убийства… Пиф! Паф! Пиф! П-а-аф! П-и-Иф – рычал мой голос, с каждым возгласом, я то поднимал, то опускал дуло пистолета, Эмми повторяла те же движения, только поднимала пустые руки к верху, а потом опускала. —Почему? Почему моя жизнь состоит из этого!? Почему я должен чувствовать жажду, измождение, исхудание… Если не убиваю!? Зачем мы прививаем это друг другу?! Я ведь знаю… Ты поглядываешь на тот кирпич. – я взглядом расплавил заваленный снегом пригорок, на котором лежал кирпич. – Хочешь ухватиться за последний шанс, кинуть его в меня, потом наброситься и расцапать мне рожу… – я начал всхлипывать и выдыхать. – Все мы звери, но нам говорят, что мы высшее существо, только… Ай… Пошло оно всё – прыгай!

– Ч-что!?

– Прыгай с крыши! – выкрикнул я во всё горло.

– Ал…

– Saute, salope traîtresse9595
  Франц. – Прыгай, предательская сука!


[Закрыть]! – я начал подгонять её, пока она, под бурей эмоций сама не вскочила за оградительный забор и не вспрыгнула перед падением.

Моё тело и разум отказались вверять той лёгкости, с которой она это сделала, я ещё долго смотрел на расплывшуюся, на снегу звезду, от которой исходило целое море, только когда уши завяли, я развернулся, поднял каску и захлопнул дверь, ведущую на крышу, ввернувшись в отель.

День был поистине ужасный. Когда я вернулся, меня тут же провели в номер Норрингтона. До этого он был закрыт. Там всё говорило о жесточайшей борьбе. Тело Норрингтона уже начало разлагаться, покоясь в положении лёжа на кровати. Причиной смерти стало удушье, красные следы рук не сошли с кожи на шее. Убийца ушёл через разбитое стекло, и я даже знаю его имя.

^{ГЛАВА 2. ЗАПЕРТЫЙ ГЕРОЙ ВОЙНЫ}

Все, как и всегда, как и должно быть, думалось мне – это будет как-то иначе, чем тогда, когда я шёл лишать власти своего отца. Имея полное понимание факта, под которым понималось, что моего только имени не хватит, чтобы уверовать в себя миллионы лиц. Мне нужно что-то ударное и патриотичное. Какой-то герой нации, имя которого чище моего. Я знаю одно такое имеце – LED. Брадшо нашёл его, от него ничто не ускользает. Я всё-таки думал, что он мёртв, а он жив живёшинек. Мы будем штурмовать жёлтый дом. Золотую аллею, полностью. Открытая местность, покрыть и удержать которую выше сил совета. Наверное, Гика сейчас проклинает архитектора аллеи, большое поле и парк, а вокруг разбросаны дома фермеров. Никакой фортуны для захватчиков.

Фермеры шли за нами, входя в цепочку, восхваляя своих новых героев, ведь их посевы не дают хорошего урожая два последних года, как я узнал из газет. Видя в нас новый свет и абсолютную меркантильность совета, они конечно пойдут в сторону нового и будут защищать его. Альянская гвардия не решилась вести прямые сражения, предпочтя распространить слезоточивый газ, расставив бочки по канализациям, но мы были к этому готовы. Я предусмотрительно включил противогаз в список обмундирования каждого, кто в этот день шёл со мной, благо фабрика по их производству, уже была под нашим контролем. Газ представлял существенную угрозу только в жилом квартале, переживя который, мы пошли по умирающим полям. Золотая аллея приобрела своё название не из-за жёлтого дома, как можно подумать, она была так названа из-за большого количества выращиваемой пшеницы и цветов, имевших жёлтый окрас, ну и не только их, но жёлтый цвет выделялся больше остальных. Сейчас это всё завяло и увяло. Даже жёлтый дом стал серым куском бетона, хотя со стороны, раньше можно было спутать его с игровым центром для детей.

***

LED лежал полностью голый и заросший. В помещениях, которые получили название – Лазурный Ад. Большие комнаты со множеством ходов, развилок, но по сути один большой бассейн с прозрачной водой, оформленный бирюзовой плиткой. Длительное пребывание в таком месте лишало человека рас-судка хлеще, чем белые стерильные комнатушки с одной кроватью, это место может показаться целым берегом, по сравнению со стерильной комнатой, но в той хотя бы кровать есть, а здесь… Только вода, глубины которой не хватит, даже чтобы утопиться.

Я вошёл к нему один, закрыв за собой дверь, их много в этом помещении и они все замаскированы. Он зыкнул на меня и продолжил грызть уже обглоданную кость.

– LED! Ты понимаешь меня?

Я намеренно громко шагал, чтобы вдруг не спугнуть его или не вызвать приступ агрессии, кто знает, насколько сильно ему успели промыть мозги. Промочив сапоги и пальто, я присел напротив. Он разломил пополам кость зубами, начал бормотать что-то невнятное. Если бы меня попросили письменно или устно описать, что он бормочет, я бы не смог.

– LED, я Алан Де Фаре, ты помнишь меня?

Я водил хороводы руками вокруг его тела, не зная как к нему подобраться, какие слова, какой подход избрать, если ещё не поздно.

– Алан Де Фаре! – ясно вторил он.

Глаза распахнулись как перья повзрослевшей пташки. Мы вместе поднялись во весь рот.

– Конечно. Ведь ты меня и заменил! – он треснул мне по ребру, а я своим телом выбил несколько плиток, отколовшихся и последовавших за мной после падения.

– Какого… Ты… – пролепетал я, корёжась по полу.

– Хочу спросить тебя о том же!

– Что ты несёшь, fasciste super poubelle9696
  Франц. – сверх погань фашистская


[Закрыть].

– Да я должен был в тебе дыру проломить, а ты ещё дышишь, значит, ребро цело, разве что пару трещин оставил. Невероятная херня.

– Какого ты вообще меня бьёшь, я, что кукла что ли?! – я вытаращил на него кольт.

– Ты же знаешь…

Я пустил в него целую обойму, но он даже не шелохнулся, а пули съёжившись, позванивая, попадали на плитку.

– Знаю, просто… Больно мне очень! – я даже огорчился, что не увидел на нём ни царапинки.

– Ты особенный чудик, знал?

– Сам ты чудик, макака неотёсанная!

– Я сильнее обычного человека и неконтролируемая отмашка должна была сделать в тебе дыру.

– Отмашка!?

– Если бы я тебя ударил, от тебя осталось бы только пятно да хрящи с кусочками косточек. Хотя теперь, я блять не уверен. Ты же не был подопытным Марлон&Шаубер, ты тогда вообще не существовал.

– Что ты несёшь!? У тебя окончательно мозг сварился!? Если так, то ты мне putain n’abandonne pas, pièce indestructible, t’es de la merde9797
  Франц. – нахер не сдался, не убиваемый кусок, ты дерьма!


[Закрыть]!

– Господи! Да закрой ты своё ебало! Дай подумать, где могли тебя напичкать, что ты стал сверхчеловеком. Думай, запёкшаяся головоёбка! Думай, миксер недоделанный! Тебя же не до конца сфаршировали!

– Знаю. – быстро дошло до меня. – Почти пятнадцать лет назад, когда тебя уже упрятали здесь, я проиграл кое-какую дуэль и получил сильные ожоги. Меня поместили в какую-то жижу, только трусы оставили.

– Вспоминай! Подробности! – потребовал LED.

– Какая-то… Лаборатория, смутно помнится, я много отрубался и… Вокруг… Было много капсул… С белыми… Тенями… В зелёной… Жиже… Очень яркой… Глаза… Пекло, жгло… Или мне кажется…

– Оракулами. – понимающе определил LED.

– Оракулами?

– Н-да! Таких как я, звали оракулами. Два учёных Марлон и Шаубер, ещё с восемнадцатого века были одержимы идеей развития сверх способностей зарытых внутри человека. Я первое удавшееся творение, не их конечно, их… Подражателей, но я не хотел быть мировой ядерной боеголовкой, мне больше была интересна музыка… И кино… Наверное слышал или видел меня.

– О да! Слезоточивое зрелище. – честно ответил я.

– Иди ты, циник! Это шедевры, таким как ты – не понять! Классик херов… М…М-ф… Так вот же… Я стал подопытным на десятилетия, учёные старались воссоздать благодаря моим генам, отсекая разные конечности, моя регенерация позволяла делать это с завидной регулярностью.

– И удалось?

– Ну, ты ж ещё жив. Шестнадцать, беря в счёт меня, твоего дядюшку и его сынка, хотя тот уже спёкся давным-давно.

– Брехт жив, но Ричард разве тоже?

– О-хо-хо… Так вот зачем я тебе… Дядька твой? Кх-а… Ясен хер… Иначе он бы не смог двадцать лет быть фельдмаршалом, человек на такое не способен, тебя я вижу тоже надолго не хватило… Шейка вся оранжевая… Огненная лихорадка…

– Она родимая. – я достал сигарету, предложил LED`у, он не отказался. Дал закурить. – Уже пару месяцев с ней тащусь.

– Рекорд месяц как я знаю, а ты уже опередил его как минимум вдвое.

– Вчетверо. – поправил я.

– Тебя накачали в бакте мозгами двенадцати оракулов, на основе которых хотели делать армию… Да не успели… Третья мировая грянула. Я знал, что лаборатория осталась цела, потому-что чувствовал их на расстоянии.

– Вы можете чувствовать друг друга, телепатия?!

– Тип того. Я думаю, оракулы могли повлиять на твоего папашку. Если дать им указку, вбить в специальном компьютере пару кодов, то они могут подчинить себе волю любого живого существа.

Я откинул голову назад, голова нервно болела, туго обрабатывая полученную информацию.

– Так я тебе нужен, чтобы убить сперматозоида Норрингтона?

– И для этого, но ещё… Выступить на публике, оказать мне поддержку, сказать какой я классный.

– Всю ту чушь, что я всегда говорил на камеру в прямом эфире.

– Да. – кивнул я, высунув язык.

– Мне бы побриться… И костюмчик поновей.

– Организуем.

– Ох… Америка, Дисней Лэнд, Дрим Воркс. Им даже президент был не нужен, он всего лишь картинка. Американцам по факту похер, кто президент, оттого они так часто и менялись. Людям надоедало видеть на обложках кого-то, они требуют новое лицо – им его дают. Вечная утопия, все счастливы и богаты, возлегают на шезлонгах, чавкают бургерами, тянут сигары, рощат, а потом курят травку, трахают сук, но слепые. Убийства, битвы стенка на стенку, политические распри, бомжи, негры, геи, трансы, борющиеся за свои права, которые им сука, даже не положены. В Германии таких жгут или сдают на опыты. В России бы просто кастрировали или превратили в рабов. А ещё и жирдяи, на каждом углу. Это естественно, когда комбо набор стоил доллар, а пончик пол доллара. И эта мечта, в которую я, а теперь ты – верим?

– В такую – я не верю!

– И хорошо, тогда я бы тебе башку снёс. Нацисты и коммунисты на самом деле очень похожи. Все такие режимистые, сплочённые. Там и там культ власти, если умрёт президент или канцлер, то это… Ёкнет у всех, выражусь так. Там и там абсолютная цензура, чёткий пропускной пункт, что можно, а что нельзя. Такая тебе затравка: Что пройдёт проверку – Где восхваляют власть или где её осуждают или сомневаются, приводя логичные доводы? Первое, конечно! Критика была под запретом. Только коммунисты намеренно отупляли своих людей, чтобы вдруг кто, невзначай не стал умным, умные же это… Всегда им что-то не нравится, а тупые – хорошо работают и помалкивают в тряпочку, только раз в год какие-нибудь выплаты давать, чтобы не бастовали. В Германии все из себя интеллигенты, высшее общество, все умные, все без исключения, умные двигали страну вперёд, а тупые… Ну вот не повезло тебе родиться мозговитым, бывает, но в Германии ты был бы хуже животного. Коммунисты берут числом, Фашисты – умом.

***

LED вёл безостановочное изречение, оно и понятно, двадцать лет в лазурном аду, но он не затыкался ни на миг. Теперь я понимаю, почему человек не живёт больше средней нормы. Он пересказывал всем свою жизнь, пел песни, вживую играл киношных персонажей и так до поры, пока мы не осуществили одно из его условий – очень мерзкое, поражаюсь той лёгкости, с которой он его озвучил – оттрахать парализованного мужика, полностью бритого. У меня просто нет слов. Такого нашли. Он дал устное согласие. Да гореть мне в аду…

– О чём задумался? – меня отвлёк сидящий вплотную Марк.

Время далеко убежало за вечер, и мы сегодня были приглашены на концерт в порушенный снаружи, но целёхонький внутри драмтеатр. Публика преимущественно солдаты и их жёны. Выступают два исполнителя и танцевальная группа.

– Да так, ни о чём. Ты расскажешь ему?

– Ёбнулся? Нет, конечно! – отмахнулся он.

– Он должен знать, Марк. – настаивал я.

– Алан! Я не стану это обсуждать! Нет и точка! Начинается!

Твёрдый полог ткани, именуемый занавесом разошёлся в противоположные стороны, высвобождая скрываемое. На заднем фоне Блаунз в красных тонах и созданный эффект дождя, впереди два пригорка, на расстоянии друг от друга. На одном стоит настоящая легенда эстрады – Валдомиру Пальярес в серебристом костюме тройке, в руках он тасовал чётки, на втором – Августи-на Де Граф – противоречивая исполнительница, партийный лидер освободителей и бывшая Марка. Она как серая мышь была в тёмной ткани больше выглядевшей как ночнушка. Марк вцепился в подлокотники своего кресло, не смея сводить с неё взгляда, а она с него.

– Ты знал, что она будет!? – теряя дыхание, спросил он.

– Честное слово, что нет. – посмотрев ему в лицо ответил я.

Нам объявили, что сегодня для нас будет исполнено слияние сразу двух главных хитов – «Кровавый Смерч» Пальяреса и «Гикский напалм» – Де Граф. Последний был признан экстремистским, незаслуженно осуждавшим канцлера Альянса. Хоть его имя там и не упоминается, да и сама композиция не содержит в себе слов, только тончайшее пение Де Граф, с хоровой вставкой посерёдке. Танцевальная группа, состоявшая из девушек, демонстрировала танец, именуемый «плывучий шаг», они шагали вокруг сцены, но невидимость их ног создавала иллюзию, что девушки просто скользят по сцене. Их белые наряды постепенно наливались красными пятнами, воссоздавая начинающееся кровотечение. В эту тяжёлую атмосферу было бы круто пафосно тягать струйками эль, превознося свои проблемы.

Когда все ожидали знаменитую хоровую вставку, Де Граф растянула свой голос, начав петь, по ходу сбавляя его.

 
Будь моим смыслом,
Будь моей и́скрой,
И прости мне мои сло-ве-чки,
Я была неправа,
Я была неправа,
Говоря тебе всё э-то,
Ты дороже мне всех моих пе-е-сен,
Я прошу тебя про-стить,
Простить мне все мои кри-ки…
 

Она добавила строчки и воздала руки к Марку. Он больше не мог сидеть. Пламенно вскочив, он также воздавал ей свои руки, произнося за ней, точно знакомые ему строчки.

Только ультразвуковой удар, давящий перепонки смог нарушить их самолюбование.

– Леди и джентльмены! Да разразятся взрывы и бури!

– Диккенс! – сразу понял я, по знакомой затравке.

Сцена вмиг исчезла с поля наших глаз, рухнув вниз, разрывая не только жизнь стоявших там, но и душевную оболочку Марка Даумана. Потеряв над собой контроль, он тут же упал в обморок. Мне ничего не оставалось, как подхватить его, к счастью, сегодня он, по случаю такого события избрал, более подходящий по случаю фрак, и нести его было не так тяжело, но кровь уже начала струиться с краешек моих губ, вдыхать становилось очень тяжело. Я позволил повалиться с ног себе только тогда, когда вынес его наружу, через серую и облачную гамму дыма. На выходе нас уже ждала пожарная группа и новоиспечённая гвардия ржавчины.

***

Очухался я в своём номере, который теперь сделался и моим официальным кабинетом, а сам отель – стал новым штабом. Неподалёку уже крутился LED, красуясь перед зеркалом в новом чёрном костюме с ржавым диском на всю грудь.

– Свали отсюда! – гневно скомандовал я, вскакивая с кровати.

– А я думал, тебе будет интересно узнать, как прошло моё телевещание.

– Ты сказал всё, о чём я тебя просил? – быстро проговорил я.

– Да вроде бы да.

– Тогда чего ты здесь ошиваешься?! Уже натрахался с лысой мумией?

– Ну, вообще-то руки у него рабочие, всё тело исцарапал – смотри! – он начал тянуть за прорезиненную часть нагрудника.

– Не хочу смотреть, убирайся отсюда! Оставь меня! – я бросился к окну.

– А там хер чё разберёшь, этот театр горит хлеще Норт-Дама в моё время.

– Твой сын, чтоб ты знал, в этом, как ты выразился Норт-Даме… Потерял женщину, которую сильно любил. – не выдержал я.

– Чешешь! Всех моих спермиков давно отхуепизидили.

– Всех да не всех, один остался. – посмеялся я с его выражений, глазами выискивая что-бы выпить.

Заглянув в ящик своего рабочего стола, я нашёл свежую бутылку коньяка TOP-DOG, в выгравированной в форме собаки стекляшке.

– Чего ты от меня ещё хочешь? Мы же обо всём договорились.

– О чём ты, LED? – я сосредоточился на откупоривании плотно вжатой в стекло пробки.

– Зачем ты обманываешь меня, что тебе ещё нужно? Просто скажи, ты вытащил меня, я помогу тебе за просто так.

Я, наконец, взглянул на его выбритую морду, только волосы он оставил, барбер придал им аристократичный вид, завив края, на лицо он выглядел как школьник, только поступивший в элитную альма-матер.

– Я говорю тебе чистую правду. Твой сын не хотел, чтоб ты знал, потому что ему противно ассоциировать себя с тобой. – дрожащими движениями я изба-вился от пробки, решив не разливать золотистую консистенцию, вводя её в себя через горлышко бутылки, только взболтнул её, ради забавного позвякивающего звука.

– Кто он!? – отрывисто потребовал он, подойдя к столу.

– Марк Дауман.

– Который расхаживает в костюме сетчатого огурца что ли? – съёжившись от отвращения, спросил он.

– Чего? – удивился я.

– Ну… Зелёный такой костюм, со стыками, ну как дротик.

– Да.

– Ахуеть, мы даже не похожи. – воспротивился он правде.

– Поговори с ним и тогда всё узнаешь. – сказал я, прервав длительное упоение коньяком. Только прежде, что произошло после взрыва?

– Какой-то чудак, назвавший себя поджигателем, продырявил себе голову прямо перед всеми.

– Понятно, катись отсюда! – после этих слов, я пошёл на второй залп.