Текст книги "Связующая партия"

Действительно, путешественница в шикарном бальном платье будет белой вороной в любой компании. Нужен костюм попроще. Желательно брючный.

Быстро прикинув все это в уме, Вива закричала Алане вдогонку:

– А можно я с Вами?

– Хочешь посмотреть, как я переодеваюсь? – замерла та на пороге, – а что, милая идея, я не против.

Вообще-то певица совсем не это имела в виду. Она просто внезапно поняла, что и ей было бы неплохо переодеться.

– Я просто подумала… может в Вашем гардеробе найдется и что-нибудь для меня? – стушевалась она, выбираясь-таки из путаницы одеял.

– Пойдем, – хмыкнула Алана, – что-нибудь подберем.

Процесс подбора одежды затянулся. Главным делом из-за того, что все вещи, хранящиеся в гардеробной комнате, были пошиты для особы королевской крови, а значит отличались бросающейся в глаза дороговизной. Наконец из имеющегося было выбрано несколько наиболее скромных комплектов. Два из них девушки тут же надели на себя, остальные решили взять с собой в дорогу. На всякий случай.

– Кстати, а во что мы будем это складывать? – поинтересовалась Алана у своей спасительницы.

Та задумалась, но не надолго.

– Увяжем в плащ, – выдала она идею и тут же приступила к ее осуществлению. Подумав немного, девушка решила взять с собой и свое платье, которое было куплено за немаленькие деньги, между прочим, и надето всего один раз. Правда оно было достаточно объемным, и пришлось немилосердно утрамбовывать все накрахмаленные юбки, забыв про жалость.

«Потом разглажу, когда потребуется», – подумала Вива, искренне надеясь на то, что это ей действительно удастся.

– А когда окажемся в городе, купим нормальный походный заплечный мешок, – сказала она вслух, управившись наконец со своей задачей. Узелок получился нескромно больших размеров, но достаточно легкий.

– Заплечный? – удивилась принцесса, – а мы что, не верхом поедем?

– Ну, для верховых путешествий обычно требуется лошадь. У меня есть одна, мне хватит. А у Вас?

«И откуда во мне столько наглости? – ужаснулась она себе, – так хамить наследнице трона».

Но Алана не обиделась и на этот раз, видимо считая чувство юмора хорошим качеством. А может ей просто до чертиков надоели все эти правила приличия.

– Можно своровать в королевской конюшне, – начала она прикидывать вслух, – только там ведь наверняка слуги. Значит, намного проще будет купить лошадь на рынке.

– Хорошая идея, только я не смогу профинансировать, – отозвалась Рапсода, вспомнив, что ее денег хватит разве что на пару ужинов в трактире, а кошелек благополучно остался в «Трех ключах».

– Ну, уж деньгами-то я себя обеспечить как-нибудь смогу. По крайней мере, на первое время, – улыбнулась Алана и направилась в комнату с ларцами и шкатулками.

– Ваше высочество, – поспешила за ней Вива.

– Не называй меня так больше, – оборвала ее принцесса, – и вообще привыкай обращаться ко мне на «ты». А то тоже мне конспирация. Да и имя наверное стоит придумать другое. Лия к примеру.

– Хорошо, Лия, – послушно согласилась с ней певица, – только если ты сюда за драгоценностями пришла, то забудь об этом. Их брать нельзя.

– Почему? – удивилась та, – это же прекрасная альтернатива деньгам: меньший вес при большей стоимости.

– А ты себе представляешь, как мы их обналичивать будем? Да нас же повяжут сразу, как только увидят при нас хотя бы одну такую висюльку, какие ты на себе носишь. Или ты думаешь, что у каждого горожанина в заначке за банкой с крупой лежит мешочек с бриллиантами?

– Ты права, – сказала Алана, захлопывая открытый было ларчик и ставя его на место, – благо наличные у меня тоже есть. Вот только в какой именно шкатулке – запамятовала. Редко пользовалась.

И она принялась открывать и закрывать все подряд. Рапсода хотела было помочь, но вспомнила про магическую охрану. Принцессе заклинание позволяло дотрагиваться до драгоценностей, узнав в ней хозяйку, но на певицу бы оно так дружелюбно не отреагировало бы.

– Ну, вот и все, – провозгласила принцесса, отыскав наконец нужную шкатулку, – теперь можем идти.

– Это радует. А то ночь почти прошла, светать скоро будет.

– Ну и что? – удивилась принцесса.

– А то, что утром люди просыпаются, – пояснила Рапсода очевидный факт.

– Только не здесь и только не на следующий день после бала. Господа будут изволить дрыхнуть как минимум до обеда, а большинство прислуги улизнуло домой еще вчера во время бала.

«Это конечно облегчало дело, но за пределами-то замка люди будут просыпаться как обычно», – мысленно возразила Рапсода, но потом решила, что подумает об этом позже. Не зря же говорят «самый лучший план: на месте разберемся».

Девушки уже вышли из сокровищницы, когда учуявший хозяйку лисенок начал скрести дверь своей комнаты-рощи.

– Зверенка брать не будем, – на всякий случай сказала Вива. Мало ли что Алане в голову взбредет.

– Я знаю, – ответила та, – мы только поговорим с ним минутку. Я ему все объясню, и мы пойдем.

«Ну что за сентиментальность! – подумала певица, – и ведь взрослая уже девочка, чтобы с животными сюсюкаться», – а вслух поинтересовалась:

– Ты думаешь, он тебя поймет?

– Может быть не все, но в целом смысл уловит, – ответила принцесса, лаская зверька, – я значительно лучше воспринимаю язык животных на слух, чем разговариваю на нем.

Рапсода поймала на лету отвалившуюся челюсть, отправила ее на законное место и потрясенно переспросила:

– Ты умеешь общаться с животными?

– Да, только не очень хорошо, – несколько раздраженно повторила девушка, – и поэтому я предпочитаю разговаривать с ними в тишине, чтобы ничего не отвлекало.

Вива оценила, как тактично ей предложили заткнуться и прекратила расспросы.

Алана же подняла лисенка на руки и посмотрела ему в глаза. Зверек ответил ей своим взглядом. Игра в гляделки продолжалась чуть дольше минуты. За это время ни один из них не издал ни звука.

– Все, – сказала наконец Алана, оторвав взгляд от глаз лисенка, – пошли, – и принцесса приготовилась следовать за Рапсодой. А та вдруг поняла, что абсолютно себе не представляет, в какую сторону надо идти, чтобы выбраться из дворца.

– А где здесь выход? – спросила она у принцессы, законно рассчитывая на то, что хозяйка дома должна знать его, дома, планировку.

– В смысле? – удивленно отозвалась Алана.

– В том смысле, что мы вроде как собирались отсюда уйти, а люди обычно в таких случаях пользуются выходами, – пояснила Рапсода свою мысль.

– То есть ты умудрилась войти во дворец и, пробыв здесь полдня минимум, не запомнить, где что находится?

– Слушай, я же бард, а не шпион какой-нибудь, – оскорбилась Рапсода. Надо сказать достаточно натурально получилось. А про себя подумала:

«И на кой все-таки Креду с Даром понадобилась помощь профана? Неужто не боятся, что завалю все дело?»

– Ну ладно, – смилостивилась Алана, – какой выход тебя интересует? Парадный или черный?

– Желательно потайной.

– Потайной говоришь. Хорошо, побежали тогда в библиотеку. Я там ка-а-ак книгу с полки сниму, а шкаф сам прямо сразу и отпрыгнет. Или нет, давай лучше в спальню, там за картиной ход поищем. У нас же весь дом этими потайными коридорами утыкан.

– Ну, хватит уже, – не выдержала Вива, – неужели нельзя было просто сказать: «потайных ходов нет?»

– Потайных ходов нет, – сказала принцесса и притворно поразилась, – и вправду, оказывается можно было так сказать. Что же это я сразу-то не догадалась.

– Пошли тогда через черный, – решила Рапсода, начиная понемногу понимать, какой подарочек достался ей в попутчики.

По дворцовым коридорам они шли не таясь, но при этом не очень-то и скоро. Дело в том, что знавшая дорогу Алана плохо видела в темноте, когда как у Рапсоды дела обстояли ровно противоположным образом. Конечно, из затруднительной ситуации можно было легко выйти, взяв с собой свечу, но девушки решили не рисковать. Мало ли кому вдруг взбредет в голову прогуляться по дворцу среди ночи, а со свечой не больно-то спрячешься.

Виву радовало уже то, что Алана, знавшая дворец с детства, не входила в стены и не сшибала вазы и прочие элементы декора, украшающие коридоры.

Наконец они, достигнув своей первоочередной цели, выскользнули из черного хода на улицу. Беглянки оказались на краю площади позади дворца.

«Чего и следовало ожидать», – подумала певица.

Небо едва-едва начало блекнуть, превращаясь из черного в грязно-серое. В такой ранний час наверняка спят все. Даже воры и те, скорее всего уже расползлись по своим норам после трудовой ночи.

– Ну а теперь куда? – поинтересовалась принцесса, – или карты города ты тоже не знаешь, и надеялась, что я сама тебя выведу?

– Теперь в «Три ключа», – отозвалась Рапсода, твердо решившая терпеть и не хамить, покуда хватит силы воли, – только учтите, идти не так-то близко.

– А поконкретнее? – уточнила принцесса, – я не знаю этого заведения и не представляю, сколько до него добираться.

– Каретой мы сюда добирались минут двадцать.

– Так это ж рассвести успеет, пока мы туда доберемся! – ахнула Алана.

– Это не самое страшное. До того, как встанет солнце, мы успеем пройти как минимум полдороги, а потом просто прикинемся обычными горожанами. Мало ли кому и зачем потребовалось рано встать? Самое главное, чтобы рассвет не застал нас здесь.

– Ну так веди. Спешим же.

– Так и веду, – огрызнулась Вива, – а ты бы шляпу, что ли хоть какую-то догадалась взять. Лицо бы полями прикрыло хоть чуть-чуть.

– Ты мне еще шарфом обмотаться предложи, – фыркнула принцесса, – я же тогда сразу стану незаметная-незаметная. Ведь ни у кого же не вызовет подозрений человек, который явно скрывает свое лицо.

Рапсода ничего не ответила, а просто ускорила шаг. Так, молча, шли они минут с десять. Чем дольше они молчали, тем сильнее Си-Диез ощущала какое-то неприятное чувство неловкости.

– А как ты узнала, что с животными умеешь общаться, – прервала она молчание, чтобы как-то сгладить резкости, которыми они обменялись на дворцовой площади. Да и в самом дворце тоже.

– Случайно, – бросила в ответ Алана, и Вива было подумала, что этим разговор и закончится, но принцесса продолжила, – это произошло на охоте. Я всегда была против этого варварского времяпрепровождения, но это же давняя традиция, образцовое развлечение для всего двора. Отец просто не мог упразднить ее, тем более ради одной меня. Охоты проходили регулярно, но я всякий раз отказывалась на них ездить, придумывая всевозможные отговорки. Но где-то с месяц назад отец потерял терпение и велел мне быть послушной дочерью и отправиться в лес вместе со всеми. Тогда мы травили лис. Скачка, волнение, неистовый лай собак, ржание коней и несчастная лисица. Когда она поняла, что ей уже не удастся оторваться от погони, она резко затормозила и одним прыжком развернулась на сто восемьдесят градусов, ощетинившись и оскалив зубы, чтобы встретить смерть благородно, лицом к лицу.

Оглушительно лая, собаки в неистовом кровавом восторге бросились на лисицу. И тут я начала понимать их. Они издевались над ней, оскорбляли, называли никчемной недоразвитой швалью, недостойной относиться к семейству псовых. Они кричали, что стыдятся такого родства и что такой позор можно смыть только кровью. Кровью оскорбившего род собачий.

А лиса… Лиса почему-то догадалась, что я понимаю все, и сказала тогда только:

– Мои дети там, ниже по течению ручья. Спаси их.

А собаки, услышав это, бросились на нее и растерзали, а затем помчались вдоль ручья искать ее нору.

Тогда я закричала, чтобы собак остановили. Я была не в себе, и, наверное, поэтому меня послушали. Но когда собак, наконец, сумели оттащить от лисьей лежки, в живых остался только один лисенок из всего помета. Тогда я спешилась и, подойдя к норе, взяла его на руки. Он был ранен и не мог толком защититься, но топорщил шерстку на загривке и скалил маленькие зубки.

«Тише, малыш, – подумала я тогда, глядя в его глаза, – больше никто и никогда не посмеет тронуть тебя».

И он меня понял.

Я увезла его с собой во дворец, и никто не посмел мне перечить.

Это была моя первая и последняя охота.

После этого рассказа неловкость не только никуда не исчезла, но стала почти осязаемой.

– Странный дар, очень редкий в наши дни, и потому очень ценный, – сказала Рапсода, чтобы сказать хоть что-то.

– Да уж, – кивнула в ответ принцесса, – прямо как у друидов. Только вот церковь уже пару веков как истребила их, уничтожив друидский культ, который был признан неугодным Иериалю.

– Значит мы с тобой сможем подолгу прятаться в лесу, если понадобится скрыться из поля зрения людей, и никто нас там не тронет, – попыталась разрядить обстановку Вива, – ты же умеешь говорить со всеми зверями?

– Я бы не была так уверена в этом, – ответила Алана, – звери конечно в большинстве своем благородны, много благороднее людей, но и среди них есть те, кто предпочитает верить в силу, а не в разум. Кроме того, я проверяла свои умения только на лисах и собаках. Может быть, я понимаю только язык псовых? Правда еще до той охоты я разговаривала с Мот, была у меня такая дракониха. Я приходила к ней, когда мне было одиноко и говорила, говорила, и мне казалось, что она меня понимает. Возможно это потому, что драконы очень умные. А может мне все-таки просто казалось, – и она печально улыбнулась, погрузившись в какие-то невеселые размышления.

«Да, радостно начинается денек, – отметила про себя Рапсода, – если „начиная за здравие, заканчиваешь за упокой“, то чем же закончится сегодняшний день, с заупокоя и начавшийся?»

Помолчали еще.

– А почему мы направляемся именно в «Три ключа», а не в любое другое заведение? – спросила наконец Алана, когда они миновали очередной постоялый двор.

– Можно и в любое другое конечно, да только хозяева этих заведений сейчас сладко спят. Держу пари, что они не сильно бы обрадовались, если б кто-то их сейчас разбудил требованиями выделить комнату. А в «Трех ключах» комната у меня уже есть, да и вещи мои там остались. Ну и кроме всего прочего, когда мы туда доберемся, трактирщик уже сам проснется. Естественным, так сказать, способом.

Так оно и вышло. Когда девушки вошли в «Три ключа», хозяин заведения уже бодро покрикивал в кухне на стряпуху, поторапливая ее.

– Пошевеливайся, ты, соня проклятая! Клиенты того и гляди попросыпаются, завтракать попросят, а у тебя только-только печь затоплена.

– Ой, – отмахнулась та, – да кому ж это в голову взбредет в такую рань-то подыматься.

– Нам, – просунула голову в кухню Рапсода, – кстати, от завтрака мы тоже не откажемся.

– Слышала? – напустился на стряпуху трактирщик, – это все лень твоя. Выгоню, ой выгоню я тебя, помяни мое слово.

– И без поварихи останешься, – парировала женщина.

– Да я-то себе повариху найду. И получше тебя. И такую, чтобы не просыпала!

– Продукты значит воровать будет, – пожала плечами кухарка.

– Вы когда закончите, завтрак на двоих в мою комнату занесите, ладно?

– робко вмешалась Вива, догадываясь, что этот разговор закончится нескоро.

Поднявшись к себе, она обнаружила свою комнату в том же виде, в каком ее и оставила, то есть в некотором беспорядке, получившемся в результате сборов на бал.

– Тут что, был обыск? – поинтересовалась Алана, с интересом оглядываясь по сторонам.

– Не думаю, – буркнула в ответ Вива, – скорее здесь без меня еще и прибирались.

– Хочу спать, – вдруг заявила принцесса, усаживаясь на кровать.

«Ну еще бы. Полночи подготавливать побег, а потом, не откладывая на завтра, сразу же его и совершить. Конечно, будет тянуть в сон», – подумала Рапсода.

Сама же она уставшей себя не чувствовала. То есть чувствовала, конечно, но не до такой степени, чтобы валиться с ног. Видимо она-таки неплохо вздремнула, пока дожидалась принцессу.

– Ложись, если хочешь, – сказала она Алане, – здесь конечно не дворец, но тебе в любом случае придется отвыкать от роскоши.

– Вот только не надо считать меня избалованной неумехой, – огрызнулась Алана, без лишних вопросов укладываясь поудобнее, – и почему все вечно судят по титулу? А вдвоем здесь будет тесновато, – добавила она. Рапсоде даже показалось, что принцесса ей подмигнула.

– Я ложиться не буду, – объяснила она, – дождусь завтрака и пойду на базарную площадь искать тебе лошадь.

– Жаль, – коротко бросила Алана и отвернулась лицо к стенке.

«Вот не поймешь ее, – размышляла Си-Диез в ожидании завтрака, – то она чопорная, то взбалмошная, то задумчивая и печальная. А то язва язвой. Вот и поди пойми, как с ней обращаться. Скажешь ей что-то и знать не знаешь, что получишь в ответ: исповедь, колкость, презрительное фырканье или и вовсе в морду».

В дверь постучали, и после Рапсодиного «войдите», на пороге появился трактирщик с подносом.

– Ох Вы, госпожа, и непостоянная, – заговорил он, переставляя миски-тарелки с подноса на стол, – сегодня вона как рано поднялись, а вчера-то чуть не в обед завтракали, – и он удалился, покачивая головой и удивляясь графику своей клиентки.

«Эх, не знает мужик, что такое непостоянство. Его счастье», – усмехнулась Рапсода, глянув на Алану. Та не изменила позы и по-прежнему лежала лицом к стене, не проявляя ни малейших признаков заинтересованности едой.

«Уснула уже, – сделала вывод певица, – ну пусть отдохнет. Может характер от этого улучшится».

Позавтракав, Си-Диез покопалась в узелке, добыла оттуда несколько монет и спустилась вниз. Трактирщик, находящийся на первом этаже, был уже в хорошем настроении и охотно растолковал певице, как пройти к базарной площади. Поблагодарив его, девушка вышла на улицу.

Ее встретило прекрасное, хоть и холодное, утро. Солнце уже поднялось над крышами и ярко освещало улицы, заполнившиеся спешащими по своим делам горожанами.

До базарной площади девушка добралась минут за пять. А что там идти-то? Три дома прямо, а потом поворот направо, и ты почти уже на месте. Но оказавшись на самой площади, девушка тут же растерялась. Она, как и любой бард, конечно же бывала на ярмарках, но то были лишь блеклые сельские копии столичного рынка.

Толчея царила страшная. Торговцы перекрикивали друг друга, зазывая покупателей, а покупатели в свою очередь перекрикивали торговцев, чтобы поделиться друг с другом мнением по поводу того или иного товара. В результате на площади стоял постоянный гул, из которого было невозможно вычленить отдельные голоса.

«Сюда надо не за покупками приходить, а полифонический слух тренировать», – хихикнула Рапсода.

Пока она стояла в нерешительности, прикидывая, в какую сторону ей лучше пойти, девушку несколько раз толкнули, а один смуглокожий человек, выглядящий как иностранец, выкрикнул ей что-то на незнакомом языке и указал ей на тачку, которую волок за собой. Поняв, что она перекрывает дорогу и мешает проехать, девушка поспешно отскочила в сторону. И, конечно же, налетела на ближайший прилавок.

– Ты чего ж это творишь, коза? – взвился торговец, чей товар покатился с закачавшегося прилавка на землю.

«Слава Иериалю, капуста, а не яйца, к примеру, – подумала Рапсода, – капусту можно просто помочь поднять с земли, а за разбившиеся яйца пришлось бы платить».

И девушка с извинениями бросилась подбирать раскатившиеся кочаны. Продавец был крайне сердит, но после того, как они вместе вернули прилавку первоначальный вид, смилостивился и отпустил девушку на все четыре стороны.

– Но гляди, коза. Еще баловать будешь – стражу позову, – крикнул он вдогонку Си-Диез, но ту уже подхватила толпа, текущая, как полноводная река, вдоль прилавков с фруктами и овощами.

«В этом ряду я лошадь вряд ли найду. Надо искать, где продают живность», – рассудила Рапсода и вырвалась из тянущей ее толпы, свернув в соседний ряд, где ее тотчас подхватил очередной людской поток.

Ей опять не повезло. Здесь продавали плетеные корзинки всех разновидностей и размеров, глиняные миски и кувшины, деревянные разделочные доски и прочее тому подобное. В этом ряду толкались в основном женщины, поэтому вырваться в соседний было уже не так трудно, как из овощного. А может просто она приобрела навык передвижения по рынку?

Миновав еще два ряда, в одном из которых торговали обувью, а в другом – всякими серьгами-бусами, Рапсода наконец оказалась там, куда так стремилась.

В этой части рынка было еще более шумно. Каждый баран, козел, хряк, мерин, считал своим святым долгом бекнуть, мекнуть, хрюкнуть или фыркнуть хотя бы один раз. В минуту. А запах здесь стоял…

«Ничего, не привыкать, – подумала девушка, – в деревне все-таки родилась».

Рапсода шла вдоль ряда, приглядываясь к животным. В лошадях она, конечно, не разбиралась, поэтому в выборе руководствовалась только интуицией в виде «нравится – не нравится» и суммой, которую взяла с собой. Остановившись возле мужика, продававшего сразу трех коней, девушка принялась с любопытством разглядывать товар. Один из коней чем-то приглянулся ей. Может, темно-шоколадным окрасом, а может гордым изгибом шеи.

Си-Диез уже хотела было спросить у торговца, сколько он просит за этого красавца, как вдруг услышала за своей спиной резкий окрик:

– Ты что это тут делаешь?!

Голос показался знакомым, и Рапсода резко обернулась. Картину, представшую ее глазам, можно было бы назвать пародией на сказку про репку. Дело в том, что за ее, Рапсодин кошелек одной рукой держался какой-то незнакомый чумазый мальчишка, а в мальчишку в свою очередь крепко вцепился мужчина со знакомым лицом. Поразмыслив с пару секунд, девушка сообразила, что это тот самый угрюмый бард, который вместе с Кредом допрашивал ее за конюшней «Трех ключей» несколько дней назад. А потом еще угрожающе обещал приглядеть за ней. Кажется, Кред называл его Тарни.

Си-Диез уставилась на барда, внутренне содрогаясь. Эта встреча ей крайне не понравилась. Чересчур уж сильно этот мужчина напугал ее при их первой встрече. Тарни тоже внимательно глядел на певицу, будто бы пытался прочесть ее мысли.

А воришка тем временем, почувствовав, что лучшего случая для бегства не представится, крутанулся и, выскользнув из рук Тарни, рванул что было сил. Правда Рапсоде показалось, что бард не так-то уж и сильно стремился удержать мальца.

– За деньгами следить надо, дуреха, – бросил девушке Тарни.

– А что ты тут делаешь? – спросила певица и сама удивилась, зачем задала такой глупый вопрос.

– Да по рынку гуляю, как видишь, – отозвался бард, – но раз уж я тебя встретил, то слушай: тетку нашу больную лучше всего в Фарос отвезти. Там сейчас погода, я слышал, самая благоприятная. Побудет она там недельки две, а там и полегчает. И купи ты уже ради бога этого коричневого мерина.

Выдав все это, Тарни растворился в толпе, а Рапсода так и стояла с раскрытым ртом, удивляясь этой как будто бы непреднамеренной, но, абсолютно точно, неслучайной встрече.