Текст книги "World of Warcraft. Ночь Дракона"

Глава одиннадцатая

Широко раскрыв глаза, Ириди вскинулась, села, отчаянно завопила:

– Нет! Не отправляй меня прочь!

Только после того, как крик ее смолк, жрица, наконец, заметила, что ни Краса, ни юного синего дракона рядом с ней больше нет, что лежит она в озаренном факелами туннеле, окруженная дворфами.

Нет… дворфами и еще кое-кем, более привычных пропорций.

Не сомневаясь, что оказалась в плену, дренейка призвала к себе посох. Но, стоило ей поднять его, эльфийка схватила ее за запястье.

Ириди вскочила на ноги… вернее сказать, попыталась вскочить, но врезалась теменем в низкий свод потолка и, оглушенная, снова рухнула на пол.

Среброволосая женщина подхватила посох и изумленно подняла брови: он тут же исчез.

– Что это за магия?

– Этой магией тебе, эльфийка крови, свой арсенал не пополнить…

– Раскрой-ка пошире глаза, дренейка, и больше не называй меня одной из этого распроклятого племени! – зарычала среброволосая. – Я из рода высших эльфов!

Тут, наконец, Ириди увидела, кто перед ней. С высшими эльфами ей встречаться уже доводилось, и сейчас она упрекнула себя за то, что не заметила разницы сразу же. Одни глаза должны были тотчас же подсказать, в чем тут дело – ведь они не пылали злобным зеленым огнем!

– Из рода высших эльфов… что ж, извини мою несдержанность. Мои наставники были бы удручены.

– Выходит, ты – жрица?

– Ты хочешь сказать, пытаюсь быть, – откликнулась дренейка, немало сожалея о собственном несовершенстве.

От этакого замечания высшая эльфийка лишь отмахнулась.

– Я – Вериса, а дворф рядом с тобой – Ром, главный над всеми этими воинами.

– Миледи, – проворчал приземистый широкоплечий старик-дворф.

Дворфа Ириди разглядывала дольше необходимого, но лишь потому, что начала чувствовать: Ром вовсе не так стар, как выглядит. Наконец, осознав, как это невежливо с ее стороны, дренейка отвела взгляд.

– Ну, а твое имя? – напомнила Вериса.

– Ириди.

– Что же ты делаешь возле Грим Батола, Ириди?

– Ищу…

Тут жрица осеклась, вспомнив, что произошло перед тем, как она лишилась чувств.

– Крас! Нет! Им нужна моя помощь! Где…

Прежде, чем она успела продолжить, эльфийка крепко стиснула ее плечо.

– Что ты сказала? Что за имя сейчас назвала?

– Крас! На нас напали… напали какие-то чешуйчатые существа, похожие с виду на дворфов…

– Скардины! – прорычал Ром. – Те самые, которых мы слышали! Значит, они охотились за тобой и за твоим другом?

– Вздор, вздор это все! – перебила его Вериса. – Ты сказала «Крас»?! Высокого роста, бледный, по внешности – будто бы эльф, а во взгляде чувствуется возраст столь древний, что с виду и не подумаешь, так?

Ириди кивнула. Ром глубокомысленно наморщил лоб.

– Это имя… Я уж и позабыл его. Не может быть…

Следопытка придвинулась к дренейке вплотную.

– И, судя по твоему взгляду, ты знаешь, кто он такой на самом деле.

– Да.

Больше жрица не проронила ни слова – только украдкой покосилась на дворфов и снова перевела взгляд на Верису.

Очевидно, высшая эльфийка поняла, что у нее на уме, и негромко проговорила:

– Ром, я уже сказала куда больше, чем следовало. Не можем ли мы поговорить втроем, без лишних ушей?

– Проваливайте-ка все, – велел Ром своим воинам. – И ты, Гренда, тоже. У вас что, все дела переделаны?

Подождав, пока последние из дворфов не разойдутся, Вериса шепнула Ириди:

– И все равно говори как можно тише. Звук в таких подземельях разносится далеко, а дворфы любопытны сверх всякой меры.

Последнее было сказано с едва уловимой насмешкой. В ответ на шпильку Верисы Ром хмыкнул, но отрицать ее правоты и не подумал.

– Так, стало быть, это правда, миледи? – помолчав, спросил он. – Речь о том самом Красе, чье имя растревожило мою старческую память? Невероятно…

– «Невероятно», Ром, для него – самое подходящее выражение. Не помню, что тебе о нем было известно, но знал ты довольно много.

– Крас из Кирин-Тора, – отвечал дворф. – И – да, точно, кто он на самом деле, я тоже знал… красный дракон – вот кто он таков.

– А остальные? Из них это кто-нибудь знает?

– Нет, и сообщать им об этом мы не станем. Ручаюсь словом.

Вериса сдвинула брови.

– Ром, ты и говоришь, и выглядишь как-то иначе. И причины этих перемен мне непонятны.

– Если ты про разговор, меня после того самого попросили стать вроде посланника к вашим и к кое-кому из людей. Вот я и постарался манеры их освоить получше. Только давненько уж от этого отошел, поэтому речь и сбивается то туда, то сюда. Порой жалею, что оставил ту должность, как она ни бесила. А если ты внешность мою в виду имеешь, – продолжал он, указав на собственное лицо, – тут, сдается мне, Грим Батол виноват. Отравил он меня: слишком долго я земли вокруг этой проклятой горы бороздил. Другим не стал на это указывать, но множество тех, кто отбивал его у орков, раньше положенного в могилу сошли. Состарились все слишком быстро. Наверное, я просто оказался упрямей других, но зло Грим Батола гложет изнутри и меня.

– Не стоило тебе сюда возвращаться.

– Не мог я позволить, чтоб вместо меня сюда послали кого-то другого, – зло отмахнулся Ром. – Ладно, пустой это все разговор! Если Крас… Кориалст… Крас где-то рядом, мы, наконец-то, сумеем покончить с теми, кто опять растревожил Грим Батол!

Все это время Ириди хранила молчание, но большей частью из-за разболевшейся головы. Однако сейчас она, вспомнив, чему обучена, прогнала боль и, наконец, завела речь про то, о чем следовало бы сказать много раньше.

– Крас с Кейлеком в беде! Скардины и… и драконолюди…

– Точно так, драконид Раск, и при нем еще несколько драконоров…

– Но еще с ними было одно создание – Крас называл его убийцей магов.

Похоже, это Верису ничуть не обеспокоило.

– Убийца магов ему особых хлопот не доставит…

Но жрице сразу же вспомнилось, как встревожился Крас.

– Этот оказался не совсем обычным. А Крас страдал от какой-то раны или недуга – по-моему, волшебного свойства.

Теперь Вериса и Ром слушали ее со всем вниманием.

– И еще, кажется, догадался, что за сила всему этому причиной. Судя по его действиям, он хорошо с ней знаком.

– Кровь Гиммеля! – выпалил Ром, вновь сбившись на привычную речь и переглянувшись с Верисой. – Мы и не подозревали…

– Быть этого не может! – с той же растерянностью воскликнула эльфийка. – Хотя… да нет, нет, вздор!

– О чем вы? – спросила дренейка. – О ком речь?

Дворф почесал скулу обрубком запястья.

– Да, верно, ты ведь не местная… то есть, вообще не с Азерота. А значит, об этой черной зверюге могла и не слышать.

– О какой черной зверюге? Действительно, чешуя драконолюдей была черной.

– Точно так, ведь они были созданы, чтобы служить одному хозяину, и их присутствие здесь говорит в пользу того, что он жив, что все это – его затея!

– Черный дракон?

За недолгое время пребывания на Азероте жрица таких ни разу не видела, даже не слышала о них, однако самого факта их существования это вовсе не исключало.

– Неужели он настолько грозен?

– Не просто грозен, – едва ли не прошипела Вериса. – Он – сама смерть.

– Уж это точно, – подтвердил Ром, погрузившись в мрачнейшие из давних воспоминаний. – Уж это точно… может статься, Смертокрыл жив и снова вернулся в Грим Батол.

Краса терзали кошмарные грезы, в большинстве своем связанные с воспоминаниями, о коих лучше всего было бы позабыть. Он пережил заново пленение любимой супруги и королевы, вынужденной производить на свет потомство, обреченное служить оркам. Видел он и красных драконов, волею поработителей гибнущих в битвах, точно охотничьи псы.

К этим видениям прибавились и другие. Аристократ недоброй, сумрачной красоты. Демоны Пылающего Легиона. Встреча великих Аспектов…

Кое-что из всего этого происходило не в Грим Батоле, но так или иначе было связано с ним. Как Крас ни силился пробудиться, очнуться от сна не удавалось. Он слишком, слишком ослаб. Кошмары – воспоминания – несли Краса, куда хотели, невзирая на все его муки.

Но вот отталкивающие видения померкли, рассеялись, сменившись ощущением, будто здесь, рядом с его телом, появился кто-то еще.

– На вид ты не слишком внушителен, – презрительно заметил этот кто-то, наконец-то пробудив Краса от дремы. – И даже не представляю, к какой из ветвей нашего рода ты якобы принадлежишь.

Тело дракона в облике мага содрогнулось, точно пронизанное разрядом молнии. Крас взвыл от боли, разом открыл глаза, но, к несчастью, поначалу не смог разглядеть почти ничего, кроме собственных слез.

Шевельнувшись, он обнаружил, что скован по рукам и ногам. Конечно, обычным цепям его не удержать, но все тело пленника переполняла невероятная слабость.

– А-а, вот ты и пробудился, – злорадно осклабился нависший над ним эльф крови. – Так-то гораздо лучше. Я уж постарался помягче с тобой обойтись. В конце концов, нам следует быть с тобой в дружбе.

Взгляд Краса скользнул по посоху в руке эльфа крови. Посох оказался практически точно таким же, как у Ириди, и поначалу Крас испугался: неужели она тоже попала в плен? Однако затем ему вспомнилось, что он сам отправил ее в единственное место близ Грим Батола, где ей, хотя бы до поры, ничто не грозит.

К сожалению, сказать того же о нем с Кейлеком было нельзя.

Юный синий дракон, тоже в цепях, лежал рядом. В чувство Кейлек еще не пришел. Выглядел он, как воин, а не дракон, и это внушало надежду: быть может, пленители еще не знают, кто они такие на самом деле.

Но, как ни жаль, эльф крови мигом лишил Краса этих скромных надежд.

– Выходит, ты – дракон… то есть, вы оба – драконы… Очаровательно. Дело принимает совсем иной оборот.

Попусту тратить время на прихвостней Крас не желал.

– Где он? Где твой инфернальный хозяин?

– Хозяин? У меня, Зендарина, хозяина нет, – объявил эльф крови, приставив к груди Краса навершие посоха. – А тебе стоило бы проявить большее уважение к тому, кто предлагает спасение.

Дракон в облике мага взглянул на него с возобновившимся интересом, но тут эльф крови тревожно оглянулся за спину.

– Будь проклято ее расписание, – пробормотал он.

С этим эльф крови поднял краденый посох и обернулся тенью.

Острота чувств позволяла Красу различить его след, но дракон в облике мага предпочел сохранить это в тайне. Туманный силуэт исчез за порогом. Оставшись один, если не принимать в расчет Кейлека, Крас огляделся в надежде быстро отыскать путь к избавлению.

Увы, обнаружил он только то, в чем заподозрил причину собственной слабости. Под сводами потолка, так высоко, что рукой не дотянешься, парил в воздухе поблескивавший золотом обломок металла. На месте его удерживали весьма искусно сплетенные чары – уж Крас-то знал, какая мощь необходима для продолжительной левитации этой вещицы.

Кроме обломка, ничего примечательного в пещере не нашлось. Это кое-что говорило о самоуверенности его истинного пленителя: эльф крови косвенным образом подтвердил, что заправляет здесь вовсе не он, а также невольно намекнул и на личность этой таинственной особы.

Однако кое-что из сказанного им привело Краса в немалое замешательство. Перед тем, как улизнуть, эльф крови обмолвился не о «нем», а о «ней».

О ней…

– Ониксия, – выдохнул дракон в облике мага.

Да, теперь он понял, кто держит его в плену. Каким-то непостижимым образом первой дочери Смертокрыла удалось уцелеть. Теперь-то все разом встало по местам, кроме одного: как она ухитрилась остаться в живых?

Конечно, дочь оказалась под стать отцу. Ониксия не только продолжила его дело, взращивая в своем логове, на юге Пылевых топей, новых драконов, но и вдохнула новую жизнь в его прежнюю роль, образ продолжателя династии Престоров. Под личиной леди Катраны Престор она проникла в Штормград, дабы укреплять раздор между главами государств Альянса.

Однако в итоге она заигралась, переоценила собственные силы, и ее заговор против короля Вариана Ринна обернулся против нее же самой. Дело кончилось тем, что король во главе отряда храбрецов отыскал ее след на болотах и, пусть ценой многих жизней, но покончил с Ониксией… или же все подумали, будто с нею покончено навсегда.

Впрочем, при ее хитроумии она могла обвести Вариана вокруг пальца. Умом Ониксия с братцем превосходили многих драконов, пусть гений их и был устремлен не туда, куда следовало. Нефариан сумел даже довести труды отца с сестрой до некоторого завершения и создал хроматических драконов. Да, когда и он якобы был повержен храбрыми воинами, его старания завершились, но если Ониксия чему-нибудь научилась у братца, это вполне объяснило бы происходящее в Грим Батоле.

Но тут внимание Краса привлекло утробное ворчание. В пещеру, словно затем, чтоб проверить, на месте ли пленники, вбежал один из тех самых уродливых карликов. При виде этой твари Крас содрогнулся от отвращения. Вблизи она еще больше напоминала извращенную помесь дворфа с драконом, в сравнении с которой даже дракониды и драконоры могли бы показаться красавчиками.

Подбежав к Кейлеку, тварь смерила его голодным взглядом. В ее способности съесть заживо любого из них, и с превеликим удовольствием Крас не усомнился ни на минуту. Собрав остаток сил, он устремил взгляд на коротышку и не отводил глаз, пока тот не повернулся к нему.

На лбу карлика ярко вспыхнула все та же руна. Заскрежетав зубами, тварь засеменила прочь.

Крас вовсе не ждал, что его слабые чары подействуют, однако надеялся хотя бы отпугнуть этой попыткой жуткое существо. Что ж, замысел удался, вот только ослаб дракон-маг сильнее прежнего.

Ослаб… а значит, стал еще более беззащитным перед этим проклятым обломком.

Тут Крас почувствовал приближение нового визитера. Кто он – точнее, она – на таком расстоянии сомнений не оставалось…

В подземелье она вошла величаво, королевой, явившей свой лик рабам. На лице ее, частично скрытом полупрозрачной вуалью, играла легкая улыбка, но в горящем взгляде, устремленном на Краса, чувствовалось немалое удовлетворение.

– Полагаю, ты в добром здравии? – промурлыкала она, поворачиваясь к Кейлеку. – А это что же за юный синий красавец? Вот нежданная радость – два гостя вместо одного!

Крас нахмурился. Нет, не Ониксия – тут ошибки быть не могло. Однако от всего ее существа явственно веяло ужасающим родом черных, а Ониксия была одной из немногих черных дракониц, оставшихся в живых…

Вошедшая повернулась к нему боком – так, чтоб он лучше смог разглядеть обожженную половину лица. Зная, что эти ожоги – лишь отражение ее внешности в драконьем обличье, Крас представил ее в виде драконицы…

И только после этого сумел узнать ту, что взяла его в плен.

– Ты же мертва…

Куда мертвее Ониксии и ее трижды проклятого братца Нефариана. Куда мертвее – в этом Крас был уверен – самого Смертокрыла!

Дама в черном гортанно хмыкнула и откинула с обожженного лица вуаль, на деле столь же иллюзорную, как и весь ее облик.

– Выходит, я ничуть не изменилась? – с издевкой осведомилась она. – Что ж, дамам нравится думать, будто они сохранили былую красу даже спустя долгое время.

– Ты… то есть, злоба твоя… измениться не может… Синтария.

– Синтария… давненько же никто не называл меня этим именем. Но я предпочитаю ему то, которым зовусь в этом облике – Синестра… ибо оно никак не связано с моим дражайшим, недоброй памяти муженьком.

Драконица склонилась над Красом.

– Сколько же лет с тех пор минуло, дорогой мой Кориалстраз? Пять сотен? Тысяча? Сколько же мы с тобою не виделись?

– Ни пяти сотен, – не скрывая враждебности, отвечал Крас, – ни пяти тысяч лет не хватит, чтоб мне захотелось по доброй воле увидеть твое лицо, Синтария! Отметины, оставленные твоим любимым, Нелтарионом, все никак не заживут? Память о тех самых любовных утехах все еще жжется?

Синтария была не просто черной драконицей, но первой супругой самого Смертокрыла, матерью нечестивейших из его отпрысков. Нет, Ониксия с Нефарианом унаследовали всю свою злобу не только от обезумевшего Хранителя Земли: Синтария принимала живое участие во множестве злодейских планов супруга.

Но ведь ее также считали погибшей! Те времена Крас тоже прекрасно помнил. Случилось это скорее тысячу, чем пять сотен лет тому назад, когда вопрос о гибели Смертокрыла тоже имел немалую важность. Однако Синтария была очень даже жива и стремилась распространить среди даларанских магов колдовскую заразу, весьма действенно лишавшую всякого зараженного магических сил. В борьбе с этими замыслами Крас участвовал самым непосредственным образом, а под конец все выглядело так, будто Синтария погибла, убитая собственной магией, обращенной против нее.

«Однако Нелтарионова кровь, – с горечью подумал дракон в облике мага, – как всегда, оказалась хитрее самой смерти…»

Но ужасающие ожоги драконица, Синтария, получила вовсе не в том столкновении и не на память о прочих злодеяниях, в которых принимала участие. Как Крас и заметил, то были следы – ни больше, ни меньше – спаривания с изменившимся Хранителем Земли. Во власти темной магии и еще более темного безумия Нелтарион изменился и телом. Оно непрестанно пылало, причем так жарко, что даже собственные сородичи не могли выносить его близости, а уж объятий – тем более.

Синтария слыла единственной из его супруг, кому удалось пережить подобные, так сказать, брачные игры, однако оставленные ими жестокие ожоги явно мокли, гноились даже сотни лет спустя. Быть может, из-за них-то она и повредилась умом, сравнившись безумием со своим повелителем. Бесспорно, выпавшие на ее долю муки не мог вообразить себе даже Крас.

Но, как бы дракон в облике мага ни сочувствовал ей по этому поводу, забыть и простить все, что она натворила, это не помогало.

– Тебе и не представить всего ужаса этих утех, всего жара этого неугасимого, жгучего пламени, – отвечала она на последние его слова, коснувшись обожженной, как и лицо, ладонью, которую Крас увидел только сейчас, изуродованной щеки. – Оно жжет меня до сих пор.

– И, несмотря на это, ты, не покладая рук, воплощаешь в жизнь его безумные мечты о мире, очищенном от всего живого, кроме драконов, хранящих верность его памяти? Или, точнее сказать, кроме драконов, хранящих верность одной лишь тебе? Уж не намерена ли ты стать новым богом – точнее, сказать, богиней – всего Азерота? Синтарией, повелительницей возрожденного рода черных…

На лице ее отразилось презрение, но вовсе не к нему.

– Будь добр называть меня Синестрой, а не Синтарией! Я отринула всю мерзость прошлого! Никакому новому роду черных над Азеротом не властвовать! Род черных мертв, Кориалстраз, и никто на всем свете не скорбит о том меньше, чем я! В той жизни для меня не осталось ничего отрадного, а уж памятью об опостылевшем повелителе и недостойных отпрысках я нисколько не дорожу! Все они мне ненавистны – и Ониксия, и Нефариан, и все прочие, ухитрившиеся пережить его дурацкие замыслы!

При виде его недоумения Синтария («Вернее, Синестра», – поправился Крас, решив, что для нее нынешний облик – нечто особое, отдельное от истинного, как и его личина – для него самого) расхохоталась от всей души.

– Ну, отчего, отчего меня должна волновать судьба рода черных, когда я могу привести в мир куда более достойный род, драконов нового вида – тех, что воистину станут богами?

Крас ненадолго задумался, а, раскрыв рот, заговорил с немалым сарказмом:

– Да-да… э-э… Синестра, твои достижения мы уже видели: для богов они гибнут как-то уж очень легко.

– Первая проба, не более. Если в тех жалких попытках, предпринятых бедняжкой Нефарианом в недрах пика Черной Горы, и имелось хоть что-нибудь стоящее, так это мысль, к которой он пришел под конец, но оказался не в силах развить ее далее: для сотворения рода-преемника требовалась не просто кровь, не просто имевшиеся в его распоряжении силы – здесь нужна была новая магия. Новая, неповторимая магия. И эту магию мне удалось отыскать.

– Дракон пустоты…

– Неплохо, Кориалстраз, – с насмешкой протянула дама в черном, продолжая звать его истинным именем, несмотря на все отвращение к своему, и склонилась к пленнику так, что лицо ее оказалось в считаных дюймах от его носа. – Очень даже неплохо… жаль, жаль, что нам до сих пор не довелось узнать друг друга поближе. Да, оба мы знаем, как неуклонно драконьи роды держатся своих, когда речь заходит о… скажем так, «скрещивании», но все это – скорее, из-за традиций да предрассудков, чем из-за невозможности подобного меж драконами из разных родов…

Видя, что Крас молчит, она пожала плечами и выпрямилась во весь рост.

– Так или иначе, а то, чего желаю, я от тебя получу.

– И давно ли ты ждешь, что я явлюсь положить конец твоим темным делишкам?

– Давно ли? Кориалстраз, дорогой мой, я рассчитывала на это с самого начала! Род красных – это же квинтэссенция самой жизни! Что поспособствует сотворению моих совершенных детишек лучше некоторой ее толики? – ответила Синестра, бросив взгляд в сторону Кейлека. – Хотя, знаешь, ответ на этот вопрос существует, и ты был так любезен, что сам принес его мне! Квинтэссенция жизни и квинтэссенция магии! Благодаря вам обоим, я смогу сотворить богов.

Дракон в облике мага покачал головой.

– Ты говоришь, Смертокрыл стал тебе ненавистен, но чтобы так охотно поддаться его безумию, им нужно воистину восхищаться.

Дама в черном взмахнула рукой, и Крас застонал. Казалось, он на миг лишился частицы себя самого.

Леди Синестра опустила руку и, свысока взглянув на хватающего ртом воздух Краса, безмятежно ответила:

– Когда я старалась ослабить тебя до пленения – ведь так куда легче извлечь из тебя то, что мне нужно, – тебе уже довелось претерпеть немало страданий. И это, милый мой Кориалстраз, еще далеко не все. И избежать страданий ты не в силах никак – разве что моля меня о милосердии.

– Это… это еще не конец, Синестра! Нефариан пал жертвой собственной одержимости, и та же участь… та же участь постигнет тебя!

– Уж не ты ли станешь тому причиной? Тебе известно, что висит там, наверху: ты сам, вопреки клятвенным заверениям Аспектов, будто все следы ее навсегда сокрыты от глаз всех живущих, собирался втайне ею воспользоваться. Ты прекрасно знаешь, что ничего не можешь поделать – ведь, хотя силы, содержавшиеся в ней, когда она была цела, вернулись к тем, у кого были взяты, ее обломки хранят остатки былой мощи до сих пор.

Умолкнув, Синестра отвернулась и двинулась к выходу, словно пленник для нее – ничто, и Крас знал: это вполне может быть чистой правдой.

– Отдыхай, дорогой мой Кориалстраз, набирайся сил… Вскоре вы с другом мне понадобитесь.

С этим она и ушла, оставив Краса сидеть на полу. Долго глядел он ей вслед, в сторону выхода из темницы, и, наконец, поднял взгляд на крохотный золотистый обломок металла. Да, так и было: он вправду затеял игру с темной магией, припрятав другой обломок в своей тайной обители, из любопытства пойдя наперекор даже воле возлюбленной королевы. Теперь-то Крас понимал: в отчаянное положение он угодил, можно сказать, потому, что пал жертвой его злого соблазна, поверив, будто сумеет с ним совладать, сделать его секретным оружием против врага, с которым ожидал столкновения.

Однако даже мельчайший обломок Души Демона таит в себе нешуточную опасность… и теперь из-за ее нечестивой природы, из-за его собственной гордыни им с Кейлеком, вполне возможно, предстоит умереть в угоду безумным планам Синестры…