Текст книги "World of Warcraft. Ночь Дракона"

И эти создания вполне могут положить начало закату, сумеркам Азерота…

Погруженный в подобные мысли, он не расслышал, что Синестра сказала дальше. Только ответ Даргонакса и позволил догадаться, о чем шла речь.

– Да… матушка, – все тем же притворным «младенческим лепетом» откликнулся Даргонакс, – я поделюсь… пусть растут сильными…

Очевидно, Синестра подчеркнула, что средоточием всех ее забот Даргонаксу больше не бывать, что магической силы ему неизбежно достанется меньше, дабы ее хватило для будущего поколения. Но, если создательница Даргонакса и не заметила едва уловимой досады в голосе сумеречного дракона, то от Кейлека она отнюдь не укрылась, и теперь синий дракон понимал, отчего его призрачный «друг» скрывает от Синестры истинную скорость развития.

Даргонакс ревновал ее к будущим братьям и сестрам.

Внезапно, хотя он ни разу не шелохнулся, хотя не издал ни звука, синий почувствовал в Синестре некую перемену. Мгновением позже его ощущения подтвердились самым наглядным образом.

– Что это там у тебя? – прорычала она.

– Н-н-ничего…

– Ничего?

Даргонакс отчаянно завопил. По счастью, вопль его был так громок, что начисто заглушил крик Кейлека. Казалось, кровь в жилах синего дракона обернулась раскаленной лавой. Все, что ему удалось – удержаться от нового крика. Даргонакс же вновь заревел, и рев его завершился тоненьким жалобным хныканьем.

– Не лги, не лги матушке. Мне ведь еще больнее, когда я вынуждена тебя наказывать. Покажи же, дитя мое, что у тебя там такое.

– Ла-а-адно-о-о…

Кейлек приготовился к тому, что его вышвырнут наверх, к даме в черном, и в сравнении с дальнейшей его участью только что пережитая боль покажется благословением. Однако наверх – возможно, поднятый лапой Даргонакса, этого было не разглядеть – отправился вовсе не он, а увесистый ком плоти, коего синий дракон раньше не замечал в темноте.

– Вот как, – едва ли не разочарованно протянула Синестра. – И это все? Один из пропавших стражей… Выходит, их оставили тебе?

– Да-а-а…

– Считай его легкой закуской перед грядущим пиром. Теперь ты будешь послушным, не так ли, сынок?

– Да-а-а…

– «Да»… что?

Ответил Даргонакс без колебаний:

– Да… матушка…

– Прекрасно, Нефариан. Наконец-то ты кое-чему научился.

Сверху послышался негромкий шелест удаляющихся от ямы шагов, а после вокруг стало тихо. В этом безмолвии Кейлек задумался над любопытным обстоятельством – над тем, что Синестра назвала Даргонакса именем старшего сына. Случайно ли, нет, этого он сказать не мог, однако ее оговорка навела синего дракона на некую мысль.

Прошло не меньше минуты, и, наконец, Даргонакс негромко пророкотал:

– Ушла.

– Я должен отсюда выбраться, – тут же откликнулся Кейлек. – Кориалстразу нужна моя помощь.

– Это – тот самый, второй? Он – друг?

– Да, – поспешил подтвердить синий. – И многим может тебе помочь. Ты хочешь сбежать от нее, верно? Хочешь на волю? Тогда лучше всего, чтобы Кориалстраз тоже тебе помогал.

– Правда… разумно… разумно, – поразмыслив, отвечал Даргонакс. – А кто такой Нефариан? Ты знаешь. Я чувствую: знаешь.

Выходит, сумеречный дракон, как и Кейлек, оговорку Синестры заметил…

– Он тоже был ее сыном, рожденным ею от мужа, от Смертокрыла. Нефариан был старшим и самым могущественным из ее детей.

– Неплохо бы мне познакомиться с этим Нефарианом, – пробормотал сумеречный дракон. – Неплохо бы мне познакомиться с братом.

– Нефариан погиб.

По крайней мере, насколько Кейлеку было известно.

– Разочаровавшись в нем, она бросила его на милость врагов, – осмелился пояснить синий дракон, обращая упоминание кровожадного отпрыска Синестры себе на пользу.

В яме вновь воцарилось безмолвие. Возможно, Даргонакс не понял его, а может быть, переваривал услышанное. Да, сумеречный дракон был очень, очень смышлен, но, вероятно, заточенный здесь, в яме, еще многого не понимал.

– Брат мертв. Все мои братья мертвы.

Уверенность, вложенная Даргонаксом в это утверждение, потрясла Кейлека не меньше последних его слов. «Братья…»

– Они от нее сбежали. Сбежали как раз перед тем, как я родился на свет. Сбежали далеко-далеко, однако мы с ними чувствовали друг друга, да, чувствовали – вот здесь, внутри.

Очевидно, речь шла о двух других творениях супруги Смертокрыла – о тех двоих, к уничтожению которых приложил руку сам Кейлек.

– Но они были не такими, как я, – с едва уловимым пренебрежением в голосе продолжал Даргонакс. – Думали плоховато. Знали один только голод. Позволили голоду думать за них. Глупы они были, и погибли по глупости.

Призрачная голова придвинулась ближе, но не настолько, чтоб ее удалось отчетливо разглядеть.

– Я не погибну так глупо… я не погибну, а ты поможешь мне… друг.

– Да, разумеется, помогу.

И тут Даргонакс ни с того ни с сего снова заговорил с Кейлеком мысленно.

Я отправлю тебя искать твоего друга. Ты и он – вы освободите меня от нее. Уж меня-то в сторону не отодвинут…

Вскинутый в воздух примерно тем же образом, что и труп драконора, Кейлек вознесся над ямой и приземлился рядом с дурно пахнущим мертвым телом. Едва его ноги коснулись пола, труп, увлекаемый силой магии Даргонакса, поплыл назад, в яму.

Кейлек обернулся к ее темному зеву, и незримая сила, поднявшаяся изнутри, подтолкнула его к одному из коридоров, ведущих из подземелья. Волей Даргонакс обладал невероятной, и противиться ей изнуренный синий дракон в эту минуту не мог.

Она в другой стороне. А ты иди в эту.

Не имеющий выбора, Кейлек повиновался. Да, отыскать Кориалстраза ему хотелось, вот только размышлять об истинной цели сих поисков он опасался, так как не знал, насколько Даргонакс способен читать или чувствовать его мысли. Чего доброго, он уже выдал «другу» все свои тайны!

Вдруг синий дракон почувствовал вливающийся в него ток магии – его собственной магии, вновь оказавшейся в его распоряжении. Вот только воля, велевшая руке подняться и призвавшая из небытия меч, была не его, чужой.

«Ступай…»

Крепко стиснув оружие, Кейлек шагнул за порог.

Глава семнадцатая

Вериса и дворфы по-прежнему оставались в плену. Нет, от плана побега они вовсе не отказались – им просто не позволяли воплотить замыслы следопытки в жизнь. Даже теперь, не один час спустя, все сидели на месте, готовые действовать по ее сигналу.

Вот только одна весьма внушительная причина не давала эльфийке даже шевельнуться: в караул, вдобавок к скардинам и драконору, заступил еще один драконид. То был не Раск и не тот, что увел с собой Удина, однако остротой зрения он не уступал ни тому ни другому, и это послужило Верисе предостережением: одурачить его будет гораздо труднее, чем драконора. И в самом деле, пристальнее всего он наблюдал именно за следопыткой, а, стоило ей привстать, сразу же тянулся к оружию.

Конечно, о том, чтобы сдаваться, Вериса даже не помышляла, однако была вынуждена выжидать. Под взором драконида, постоянно державшегося настороже, эльфийка и к двери не подошла бы, не говоря уж о том, чтоб отпереть замок.

С Грендой они переговаривались только взглядами, и дворфская воительница подтвердила, что понимает необходимость ждать, сколько бы ни потребовалось. По счастью, терпением и дворфы, и высшая эльфийка намного превосходили людей.

И вот, наконец, в подземелье сунул чешуйчатую морду Раск.

– Идем! – рыкнул он, отыскав взглядом второго драконида.

Не прошло и минуты, как оба скрылись из виду, оставив за старшего взволнованного драконора. Массивному созданию явно хотелось последовать за Раском, однако приказ есть приказ. Тем не менее, лишенный куда более интересного времяпрепровождения, чем охрана надежно запертых пленников, драконор пришел в нешуточное раздражение.

Верисе это было только на руку. Следопытка украдкой придвинулась к Гренде…

И тут в подземелье вошел еще один драконид. Тот самый драконид, что обрек Удина на рабство.

– Ты, – проскрежетал он, указывая на следопытку.

Старательно пряча в ладони крохотный клинок, Вериса повернулась к нему.

– Дверь, – скомандовал драконид скардинам.

С полдюжины приземистых тварей бросились отгонять от решетки самых храбрых из дворфов, а еще один отпер темницу. Едва скардин распахнул дверь, драконид подошел к нему. В одной руке он держал моток длинной веревки, который и принялся разматывать.

– Выходи…

Тонкий клинок почти целиком вошел в его глаз.

Бросившись на преграждавших ей путь скардинов, следопытка с разбегу опрокинула их – скорее, за счет неожиданности, чем чего-либо еще. Тела их оказались тверды, точно каменные, однако Верисе помог взятый разгон и разумное приложение силы.

За нею наружу хлынули остальные узники.

Первые двое дворфов тут же пали, пораженные в живот пиками, но их самопожертвование помогло шедшим следом. Гренда с товарищами, схватив пики за древки, вырвали их из вражеских рук, а этот маневр открыл путь к бегству из темницы всем остальным.

Тем временем Вериса оставила скардинов в покое: пока что ее больше всех волновал драконид. Не успел он выдернуть из поврежденного глаза клинок, как следопытка устремилась к нему и, безоружная, вцепилась в его веревку.

Отвлекшийся на жуткую рану, веревки драконид удержать не сумел и с запозданием потянулся к горлу Верисы, однако эльфийка проворно метнулась вбок.

К обоим тяжелой поступью двинулся драконор. Свернув из веревки петлю, Вериса захлестнула ей горло не успевшего повернуться к ней драконида и дернула, что было сил.

Яростно захрипев, драконид вцепился в импровизированную удавку, а следопытка, перехватив веревку покрепче, развернулась навстречу приближавшемуся драконору.

Четвероногий гигант обрушил на нее топор, но самую малость промахнулся, и лезвие, зазвенев об пол, брызнуло в стороны осколками стали. В ответ следопытка ударила стража ногой, вложив в пинок весь собственный вес и в то же время прибавив его к силе, с которой затягивала петлю.

Раздался ужасающий хруст, и Вериса почувствовала, как драконид обмяк, оседая на пол со сломанной шеей.

Однако, зажатая меж двух противников, она оказалась отданной на милость драконора. Звероподобный воин схватил ее за ногу, поволок к себе, готовясь нанести смертельный удар.

Надеясь, что тяжесть мертвого драконида поможет остановить скольжение, эльфийка вцепилась в веревку покрепче. К несчастью, сила драконора оказалась столь велика, что и она, и труп с легкостью заскользили к противнику.

Тогда Вериса разжала пальцы. Не ожидавший внезапного ослабления сопротивления, драконор не устоял на ногах, отлетел назад и врезался в стену, а следопытка проскользнула под его тяжелой ступней.

Освободившись от ослабшей хватки чудовища, она откатилась вбок. Драконор снова обрушил на нее топор, но не успел восстановить равновесие, и удар его угодил далеко мимо цели.

Поспешив отползти от четвероногого великана подальше, Вериса оказалась за спиной скардина, вооруженного пикой. Со всем проворством, которым славилась ее раса, вскочив на ноги, следопытка вырвала пику из когтей коротышки прежде, чем тот успел сообразить, что происходит, и мощным пинком отправила его прямиком в руки пары с нетерпением ждавших своего часа дворфов.

Обернувшись, она увидела надвигающегося на нее драконора.

Пика ударила его в плечо, но, благодаря прочной чешуе, всего лишь слегка проколола шкуру. Драконор взмахнул топором, пытаясь разрубить древко пики на части, и только быстрота маневра позволила Верисе сохранить оружие в целости. В эту минуту она всей душой жалела об утраченном луке, не сомневаясь, что вогнала бы врагу по стреле в оба глаза и в горло, будь у нее в распоряжении хотя бы пара секунд. Пика же была оружием незнакомым, непривычным, куда больше подходящим для человека или другого крепкого телом бойца, вроде дворфа или скардина.

Тем временем дворфы наседали на одичавших сородичей. Лучше вооруженные, скардины значительно уступали им в численности. Подхватив бич поверженного врага, Гренда ловко орудовала им против вооруженных пиками – захлестнув древко, она умело, ловко дергала пику на себя.

Но вот один из скардинов ухитрился обойти Гренду с тыла. Чешуйчатый коротышка вскинул топор, целя ей в спину…

И между ними возник еще один из бойцов.

– Гренда, берегись! – заорал Грагдин. Единственным оружием брата Гренды были руки да ноги. – Бере…

Скардин, торжествуя, вонзил топор в его грудь.

Испустив вопль боли и ярости вполне под стать отрывистому крику брата, Гренда бросила бич и потянулась… нет, не к окровавленному телу Грагдина – к сразившему его оружию. Дворфская ярость придала ей сил. Вырвав топор из рук скардина, она тут же воспользовалась им, ударив врага поперек горла.

Голова скардина откатилась в сторону, туловище рухнуло поперек тела Грагдина.

Охваченная неистовством берсерка, Гренда срубила еще двух ближайших скардинов. Прочие дворфы, устремившись за ней, быстро прикончили оставшихся стражей.

Тем временем Вериса продолжала бой с драконором. Топор великана, едва не лишив ее головы, наконец-то рассек пику надвое.

Однако Вериса тут же прыгнула к топору, оброненному одним из павших врагов. Схватив оружие, следопытка поднырнула под топор драконора и нанесла удар – нет, не в туловище, по ступне.

Острое лезвие вгрызлось в покрытую чешуей плоть, отсекая и пальцы, и часть подъема стопы. Из раны хлынула кровь.

Драконор зашипел, наклонился, чтобы раздавить следопытку о каменный пол, но Вериса вновь вывернулась, проскользнула мимо стража и остановилась у выхода.

В этот миг в подземелье вбежала еще пара скардинов. Увидев Верису, оба зашипели и бросились на нее.

Драконор тоже начал разворачиваться к ней. Здесь, в тесноте, великан оказался весьма неуклюжим – особенно при этаком длинном толстом хвосте.

По этому-то хвосту Вериса и шлепнула развернутым плашмя лезвием топора.

Противник отреагировал без раздумий. Хвост его хлестнул вправо-влево, круша все, что ни окажется в пределах досягаемости.

Однако эльфийка заранее позаботилась о том, чтоб не попасть под удар. Вместо нее хвост врага расшвырял в стороны подбежавших скардинов. Подброшенные в воздух, кровожадные коротышки с лету шмякнулись о стену, сползли на пол и больше не шевелились.

Пока драконор разворачивался, Вериса – совсем как Ром в прежней схватке – вскочила ему на спину. Драконор повернул назад верхнее, подобное человеческому туловище так, чтоб дотянуться до нее, но следопытка шагнула в сторону, держась в точности за его спиной.

Подпрыгнув, она обхватила плечи монстра, одной рукой перекинула топор вперед, другой покрепче стиснула его обух, собралась с силами и вонзила лезвие в нежную кожу под драконоровой челюстью.

Драконор схватил ее за руки, дернул с такой силой, что Верисе на миг показалось, будто они вот-вот оторвутся от тела. Поднапрягшись, следопытка потянула топор на себя. Ладонь, сжимавшую обух, обдало влагой.

И тут страж, сумев оторвать эльфийку от себя, перебросил ее через голову. Чтобы не сломать шею, не размозжить череп, Вериса сжалась в комок.

Природная ловкость и выучка следопытов не подвела. Едва коснувшись пола, она ушла в кувырок, откатилась назад и остановилась, столкнувшись с одним из дворфов.

В твердой уверенности, что драконор настигает ее, Вериса не осмелилась даже взглянуть на товарища по несчастью. Нащупав топор, она развернулась навстречу врагу.

Действительно, страж неуклюже рванулся вперед, но словно бы вслепую, наобум, наугад, качаясь из стороны в сторону, и не только из-за охромевшей ноги – грудь его была сплошь залита кровью из раны, оставленной топором.

Тут к драконору бросились дворфы с пиками. Первой ударила Гренда, вонзив острие точно в рану на горле. Драконор отмахнулся, отбросил ее пику в сторону, но только расширил рану.

Страж пошатнулся, заваливаясь набок. Один из дворфов подскочил к нему, спеша прикончить врага.

Но драконор, собравшись с последними силами, схватил храбреца и, прежде чем кто-либо успел хоть чем-нибудь ему помешать, впечатал огромный кулак в грудь смельчака.

Гренда пронзительно вскрикнула и снова ударила пикой. Разгон ее был так стремителен, что острие, пробив чешуйчатую шкуру, вышло наружу из затылка врага.

Драконор взмахнул окровавленной рукой… и упал замертво.

Из стражей в живых оставалась лишь пара скардинов – потрепанных, сплошь в синяках. Этих Гренда велела связать и бросить в темницу. Но, по ее же словам, их жизни она пощадила отнюдь не из милосердия.

– Когда их найдут здесь живыми, а остальных перебитыми – они за свой промах заплатят, будьте уверены, – мрачно пояснила она, отойдя к телу брата.

Второй ее брат, Григгарт, остановился рядом, уставился на мертвого родича, словно бы сомневаясь: уж не сам ли он мертвым лежит на полу?

Гренда коснулась лба и груди, и всю ее торжественную величавость как рукой сняло.

– Идемте, пока новые стражи не набежали.

Но с этим возникла некоторая проблема. В какую сторону двигаться, Вериса при всей остроте ее чувств определить не смогла. Гренда полагала, что ей это известно – привыкшие жить под землей, дворфы прекрасно ориентируются в хитросплетениях подземных ходов и могут точно оценить, наверх ведет коридор, или вниз – однако здесь, в Грим Батоле, ручаться она ни за что не могла.

– Ром говорил, что в здешних ходах – ни складу, ни ладу, ни смысла. Те, что вроде бы должны вести в одну сторону, внезапно сворачивают и ведут назад. Как будто шайка полоумных землекопов тут порезвилась.

– К примеру, из клана Черного Железа, – фыркнул Григгарт.

– Нет, туннели-то куда старше этих ублюдков, – возразила ему сестра, коснувшись пола коридора и приглядевшись к нему повнимательнее. – Если эти следы не врут, то нам налево.

– Какие следы? – спросила следопытка, несмотря на отчаянное положение, изумленная зоркостью Гренды.

– Во-первых, бороздки, слои, узоры на камне. Иногда они могут подсказать верное направление. А еще – грязь и мусор, земля, занесенная этими тварями снаружи. Если мы, дворфы, в чем-то и понимаем, так это – в земле да камне, – проворчала Гренда.

– Тогда пойдем, куда скажешь. Веди.

Кивнув, Гренда двинулась вперед, ведя за собою изрядно потрепанный отряд. Дворфы вооружились всем, что сумели снять с мертвых. Вериса ни топора, ни другого оружия себе не взяла, рассудив, что все это принесет больше пользы в руках тех, кто лучше с ним управляется. Для обороны при ней остался только тот самый крохотный клинок, сработанный для нее Ронином.

В то время как Гренда вела своих к избавлению, Вериса понемногу сместилась к хвосту колонны и шла следом, пока не убедилась, что с пути они не собьются. Не сомневаясь, что возглавляемый Грендой отряд благополучно выберется наружу, следопытка замедлила шаг. Наконец дворфы целиком сосредоточились на коридоре впереди, а Вериса внезапно свернула в сторону и бесшумно, как сама ночь, скрылась в боковом ответвлении.

Где-то там – в этом Вериса была уверена – непременно отыщется Зендарин…

– Безусловно, нам нужно вернуться в Грим Батол сию же минуту! – настаивала Ириди. – Каждый миг промедления может стоить им лишних страданий!

– Думаешь, я этого не понимаю? – огрызнулся Ронин. – Там моя жена, жрица! Дороже нее и сыновей для меня нет никого во всем мире. Никого!

Волшебник сидел рядом с дренейкой на старом бревне, сложив руки перед собою. Над землей у их ног мерцало неяркое, незаметное издали голубоватое пламя, сотворенное Ронином вместо походного костра.

– Так отчего же мы просто не перенесемся туда? Ты ведь такое уже проделывал!

Ронин раздраженно сплюнул.

– Не знаю, как устроена магия у дренеев и у тебя лично, но нам подобные вещи обходятся очень недешево – тем более, что эта попытка была для меня не первой и даже не второй! Прежде я побывал в двух других местах, искал ее при помощи вот этой штуки!

На раскрытой ладони Ронина лежал талисман – тот самый, с шеи Верисы. Правда, Ириди в нем ничего особенного не находила, но ведь и сотворила его не она.

С каждой минутой Ронин расстраивался все сильнее и сильнее. Ириди почувствовала себя виноватой: пожалуй, не стоило растравлять ему душу. Вообще, за последние дни она не раз оказалась недостойной звания жрицы и теперь удивлялась тому, что еще недавно полагала себя той самой, кто необходим, дабы отыскать дракона пустоты. Перед лицом достигнутого подобная гордыня выглядела просто смешной.

На отдых они устроились в глуши Грим Батола, невдалеке от земель, названных Ронином Грядой Ящеров. Это название не на шутку встревожило усталую Ириди, сразу же вспомнившую о битве у стен Гавани Менетилов. Однако волшебник заверил, что бо́льшая часть ящеров перебралась в окрестности дворфского поселения.

– Чуют, что здесь, в Грим Батоле, творится, – пояснил он, – потому и доставляют дворфам столько хлопот.

Из небольшого кошеля у пояса Ронин извлек нехитрое угощение и разделил его с Ириди. Казалось, его кошель невероятно глубок: вся вынутая из него рыжеволосым волшебником пища никак не могла бы поместиться внутри, а между тем кошель после этого на вид нисколько не отощал.

– Да, есть в моем ремесле кое-какие плюсы, – пояснил Ронин, вместе с Ириди уплетая хлеб из пресного теста и свежий сливочный сыр. – Однако тягостей – куда больше.

– Да, у тебя ведь немало обязанностей перед своими.

– О ком это ты? О волшебниках, об Альянсе, или о людях? Выбирай, что больше понравится: со всеми ними я связан куда тесней, чем хотелось бы. Альянс до сих пор во многом оглядывается на Даларан, а волшебники смотрят в рот мне, мыслящему по-новому, не так, как мыслили они сами на протяжении последних пяти сотен лет. Что же до людей в целом… я видел слишком много смертей и хочу положить им конец. Хочу просто жить – спокойно жить со своей семьей.

Однако бросать любую из трех названных групп на произвол судьбы Ронин даже не помышлял, это Ириди чувствовала. Во многом похожий на Краса, волшебник стремился сделать жизнь в Азероте лучше для всех, хотя это и обходилось ему так дорого.

Хотя сейчас, в эту самую минуту, его возлюбленная жена, может статься, уже мертва.

– Тебе многое предназначено, – негромко объявила жрица. – Ты совершишь великие дела, это я знаю точно.

– Я ведь не в силах даже уберечь от бед жену и сыновей, – возразил Ронин, покачав головой. – Я бился с демонами, с драконами, с орками и с множеством других врагов, но больше всего на свете боюсь за родных и близких.

Ириди успокаивающе погладила его по плечу. Не имевшая близких родственников, оценить чувств волшебника в полной мере она не могла, однако, благодаря способности к сопереживанию, вполне понимала его горе.

– С вершителями великих дел такое бывает нередко.

– Почти то же самое говорил и один полубог, с которым мне как-то довелось повстречаться. Звали его Кенарием, и…

– Что?..

Но Ронин шикнул на нее, сжал левую руку в кулак и шепнул:

– Думаю, этого хватит. Правда, скорее удивит, не более, но…

Неяркое голубое сияние вдруг вспыхнуло в тысячу раз ярче прежнего, однако свет его озарил лишь круг около дюжины ярдов в диаметре, с Верисой и Ронином посреди.

Но яркий свет выхватил из темноты не только их одних.

Вокруг толпилось более дюжины рослых ящероподобных созданий, но были они вовсе не драконидами, хотя, подобно драконидам, ходили на двух ногах. Более примитивные, зверообразные, Ириди они показались возвращением минувшего кошмара.

– Ящеры, – выдохнул Ронин.

Ослепительный свет ошеломил стаю. Некоторые замерли, отвернув от вспышки огромные морды. Многие зашипели, в явной тревоге хлестнули хвостами из стороны в сторону.

– Держись рядом со мной, – велел волшебник.

В его суждении Ириди не сомневалась, но призвать посох наару все-таки приготовилась. Между тем ящеры вышагивали взад-вперед, понемногу привыкая к свету, слегка потускневшему по воле Ронина.

Присмотревшись внимательнее, Ириди заметила, что многих из них украшают шрамы, а некоторых и свежие раны, и тут же опять вспомнила бой у Гавани Менетилов.

Ящеры продолжали топтаться вокруг, время от времени перекликаясь. Гортанное ворчание их изобиловало самыми разными тонкостями, в зависимости от говорящего. Возможно, дар наару поможет понять их? Ириди вскинула руку, чтоб призвать посох.

– Там, дальше, есть и другие, – сказал Ронин, прервав ход ее мыслей.

– Другие? Много?

– Трудно сказать. На мой вкус, достаточно, – отвечал он, оглядываясь вокруг. – Похоже, с Гаванью Менетила у них не заладилось. Конечно, ростом дворфы малы, но в их невеликих телах помещается уйма мускулов, не говоря уж о боевом духе. При всем своем проворстве и остроте когтей да зубов ящерам с ними не сравниться…

Вдруг Ронин замер, расправив плечи.

– А вот, сдается мне, и вожак.

Границу освещенного круга переступил огромный поджарый ящер, украшенный перьями богаче всех остальных. Шкура его была ярко-красной в синюю и золотую поперечную полосу. Шествовал он с уверенностью, достойной короля… а, может быть, королевы (какого он пола, Ириди понять не смогла).

Провожая взглядами шедшего к ним предводителя, прочие ящеры низко склонили головы. Кое-кто из рептилий изогнул шею, выставив напоказ самые нежные, самые уязвимые места.

– В знак признания главенства, – пояснил волшебник.

– А это самец или самка?

– Великолепный вопрос.

Ириди подождала, но продолжать этой темы волшебник не стал. Куда важнее для них было другое: чего хочет от них вожак ящеров… и удастся ли им спастись, если вся стая бросится в бой.

– У меня есть в запасе кое-какие трюки, так что можешь не волноваться, – пробормотал Ронин, будто читая мысли дренейки. – Мне попросту любопытно, отчего это стая плотоядных ящериц держится так, точно мы куда больше, куда опаснее них.

Вожак ящеров остановился перед самым источником света, пригляделся к Ириди, перевел взгляд на волшебника, выдержал паузу и, наконец, зарычал.

Ириди решила, что пора действовать, но Ронин легонько коснулся пальцами ее плеча.

– Наш друг хочет говорить. Поглядим-ка, сумеем ли мы понять, о чем.

Ящер вновь зарычал – на сей раз другим тоном. Прислушавшись к его рыку, Ириди сочла, что враждебности в его голосе нет.

– По-моему, он ищет мира с тобой, – предположила она.

– По-моему, тоже. Странное это, однако же, дело – вести переговоры о мире с хищным чудовищем… но ничего, случались со мной и бо́льшие странности.

К удивлению Ириди, Ронин, не сводя с ящера взгляда, шагнул к нему, а ей посоветовал:

– Всегда гляди им прямо в глаза. Своего рода состязание за превосходство. Оплошаешь – уронишь себя перед ними, и исправить это будет затруднительно. Эту премудрость я усвоил, пару лет проходив в дипломатах, – с усмешкой пояснил он.

Игра в гляделки между человеком и ящером продолжалась больше минуты, и, наконец, взгляд рептилии слегка вильнул в сторону. Ронин удовлетворенно кивнул.

Казалось, этот незначительный жест с его стороны послужил сигналом к новой ступени противостояния. Низко склонив голову, ящер устремил взгляд в другую сторону.

Ронин, невзирая на риск, небрежно взглянул туда же.

– На Грим Батол смотрит, – заметил он. – Экий сюрприз!

– Так они хотят, чтобы мы вернулись назад? Может, они полагают нас пленниками, подлежащими выдаче эльфу крови и… ей?

– Сомневаюсь, – возразил волшебник, снова взглянув на вожака ящеров. – Эх… знание их языка сейчас пришлось бы весьма кстати.

Услышав это, Ириди снова вспомнила о посохе.

– Возможно, у меня кое-что получится, – сказала она, призывая к себе дар наару.

Ящеры зашипели, но больше ничего не предприняли, а Ронин не проронил ни слова, и дренейка с опаской указала венчавшим посох кристаллом на вожака.

– Ты меня понимаешь? – спросила она у зверя.

Ящер зарычал.

В тот же миг перед мысленным взором жрицы замелькала череда образов. Вот ящеры, проголодавшись, отправились на охоту… внезапная тревога… темный силуэт Грим Батола… и вдруг с небес молнией падают два устрашающих ящера, похожие на летучих мышей, хватают несчастный наземный народ, увлекают ввысь, чтобы сожрать на лету.

Чудовищ Ириди, несмотря на значительную разницу в восприятии, узнала с первого взгляда. То были те самые близнецы, сумеречные драконы, с которыми пришлось биться им с Красом. Такими уж они запомнились ящерам, а эти образы посох счел наилучшим способом передачи и перевода речи рептилий.

– Невероятно! – выдохнул Ронин почти тем же тоном, что и дракон в облике мага прежде.

Обнаружив, что мысленные образы видны и Ронину, Ириди порядком удивилась, но тут посох продолжил раскрывать новые грани заложенных в него возможностей.

В голове замелькали новые картины. Наземный народ – других, более подходящих слов для перевода самоназвания ящеров жрице на ум не пришло – пустился бежать на запад. Сцены бегства снова и снова перемежались образом Грим Батола; следовало полагать, это значило, что ящеры постоянно чувствовали исходящее от него зло – зло, о страхе перед которым не могли забыть даже они.

За этим последовала битва – вернее, битвы – у Гавани Менетилов. На дворфов ящеры нападали и в прошлом, но никогда еще не являлись под стены в таком числе, как сейчас. Множество стай объединились друг с другом… а причиной тому вновь послужил темный силуэт Грим Батола.

Однако с завоеванием новых, безопасных угодий как-то не задалось. Дворфы защищали свои территории хорошо, хотя поначалу, чтобы узнать их, Ириди пришлось постараться изо всех сил. В видении ящеров дворфы сделались похожими на скардинов, также прекрасно им знакомых.

Далее следовали образы ящеров, мечущихся взад-вперед между горой и гаванью. Звери не останавливались ни на минуту – бежали то в одну сторону, то в другую, и вновь поворачивали обратно.

И вот, наконец, в череде образов появилось лицо Ронина, но не совсем того Ронина, что стоял рядом. Этот выглядел слегка свежее, моложе, и бился с зеленокожим гигантом.

– Будь я проклят! – выпалил волшебник. – Это же я примерно в те времена, когда мы вышибали орков из Грим Батола! Должно быть, – поразмыслив, добавил он, – кто-то из ящеров в тот день оказался неподалеку – возможно, вот этот самый, ведь он старше остальных…

Тут Ронин осекся: образ сменился другим, весьма и весьма загадочным. В бой Ронина с орком вмешался ящер, действительно, очень напомнивший дренейке вожака, но жаждал он вовсе не крови волшебника, как следовало бы ожидать – скорее уж, крови орка.

Затем орк превратился в скардина, а тот, в свою очередь, обернулся одним из крылатых ящеров, изображавших сумеречных драконов, и кто бы из противников ни заступал путь, волшебник и ящер бились с ним плечом к плечу.

Наконец вожак ящеров отодвинулся на полшага назад. Образы тут же померкли.

– Что бы все это значило? – негромко спросила дренейка, оглядев ящеров, терпеливо взиравших на Ронина.

Над ответом волшебник надолго задумался, а, раскрыв рот, подтвердил подозрения жрицы.

– Сказать по правде, я думаю… думаю, они просят нас о помощи. По-моему, они хотят заключить с нами нечто вроде союза, если ты способна в такое поверить.