Текст книги "World of Warcraft. Ночь Дракона"

Глава двадцатая

Жив… Этому чуду Крас вовсе не удивился, но и особой радости не испытал. Да, удар Кейлека не достиг цели, однако причина его промаха оказалась весьма и весьма зловещей.

– А-а, сам могучий Кориалстраз… покровитель низших рас, спаситель Азерота… и величайший глупец из всех, каких только видывал свет, – раздался неподалеку голос супруги Смертокрыла.

Крас едва мог шевельнуться. Больно было даже поднять голову, чтобы разглядеть, как Синестра подходит к воссозданной Душе Демона и гладит ее, словно любящая мать – любимого отпрыска. Вряд ли она когда-либо удостаивала подобных нежностей Нефариана с Ониксией… но ведь они же не существовали на свете исключительно ради воплощения в жизнь ее безумных амбиций! Другое дело – Душа Демона, не обладающая собственным разумом, не лелеющая мечты о будущей независимости…

– Ничего у тебя… ничего у тебя не в-выйдет, – с трудом прохрипел он. – В итоге… тебя ждет… лишь разочарование… и смерть.

– Избавь меня от проповедей, Кориалстраз, – глумливо усмехнулась черная драконица, с легким весельем взглянув на ошеломленную Верису. – Да, моя дорогая, ты тоже жива, хотя это ненадолго. И за это чудо скажи спасибо мне. Вся мощь, вложенная в заклинание этим запальчивым юным глупцом, была отведена в сторону не чьими-нибудь – моими стараниями.

Крас насмешливо хмыкнул.

– Прежде… прежде всего, твои подлые нашептывания в… в его голове и подтолкнули синего к этакому безрассудству.

– Ну, разумеется! Он оказался такой лакомой дичью! Только представь, каким наслаждением для меня было не только узнать, что он жив, но и обнаружить в его мыслях великий разлад, смуту, позволившую без труда обратить их против тебя! А ведь, благодаря твоим постоянным вмешательствам в судьбы мира, Кориалстраз, таких, как он, в мире множество!

– А ты… а ты, С-Синестра, своими руками растишь свою гибель! Ты ведь не властна над… над собственным же творением! Задумайся об этом, образумься, пока не поздно…

Синестра резко взмахнула рукой, и Крас, вскрикнув, взлетел под потолок.

Но вскрикнул он вовсе не от удара. Острие длинного, жуткого даже на вид сталактита, укрепленное волшебством черной драконицы, пронзило насквозь его грудь.

Кровь, средоточие жизни, хлынула на пол ручьем. Крас задохнулся от боли, но, несмотря на казавшуюся смертельной рану, сознания не потерял.

– Знай же, дражайший мой Кориалстраз: все происходит, как мне угодно! Так было, так есть и так будет всегда! Я готова к любым неожиданностям, и хотя ты, признаться, не на шутку удивил меня, сумев выбраться из хризалунового узилища, твой побег лишь позволил мне ускорить завершение дела, и завершить его куда более приятным образом!

– Говорю же тебе… ты всего-навсего… всего-навсего ускоришь собственную смерть. В эту минуту…

– В эту минуту прочие твои спутники тщетно пытаются сбежать отсюда, а двое из них – подумать только – осмелились выпустить на волю дракона пустоты.

Видя, как вытянулись лица обоих, дракона в облике мага и следопытки, Синестра заулыбалась.

– А-а, так вам еще кое о чем неизвестно? Тогда тебе, дорогая моя высшая эльфийка, без сомнения, интересно будет узнать, что со знакомой вам обоим дренейкой сюда явился волшебник из рода людей… человек с рыжими волосами, приметой, по коей любой легко сможет узнать любимого прихвостня Кориалстраза!

– Ронин?! – ахнула Вериса.

– Какая любящая жена… какая любящая супруга…

Лицо под вуалью на миг помрачнело, но тут же вновь озарилось победной улыбкой.

– Но оба они просто готовятся пополнить собой хранилище магических сил, накопленных мною для моих новых детей.

Тут подземелье содрогнулось от свирепого рева, да так, что Крас едва не упал на пол, однако Синестра в последний миг удержала его в ужасном плену.

– Вслушайся… вслушайся же… Синестра! Его крик все мощней и мощней, словно он растет, набирается сил…

– Ну, разумеется! В этом-то и вся суть! Нет, правда, Кориалстраз, по-моему, с годами ты совсем оскудел умом.

Маг в плаще с капюшоном с трудом покачал головой.

– Ты так ничего и не поймешь, пока… пока не станет поздно…

Слова его перешли в страдальческий стон.

Синестра захохотала.

– Чувствуешь, как нарастает слабость? Чувствуешь, как немеет все тело? Собирая обломки Души Демона, я обнаружила в них остаточную энергию, не похожую ни на одну из знакомых. Что еще интереснее, обломки старались вобрать в себя побольше магической силы, будто стремясь воскресить творение моего дражайшего покойного мужа, – сказала она, вновь нежно погладив мерцающую конструкцию. – Казалось, сама судьба удостоила меня благоволения. Погибель Балакгоса я к тому времени отыскала, а сопряженная с остатками Души, она сулила такие чудеса, будто я сама все это продумала загодя.

Что такое «Погибель Балакгоса», лазоревый куб, сотворенный одним из старших отпрысков Малигоса, Крас, разумеется, знал. Хранителями магии все синие были испокон веков, но Балакгос на шаг опередил сородичей: этот куб он изобрел, дабы покончить с опасностью, на его взгляд, грозившей всему Азероту – с потаенными токами магической силы, текущими по миру, неподвластными никому… однако воспользоваться ими мог любой не слишком разборчивый в средствах практикующий маг, волею случая на них натолкнувшийся.

Куб предназначался для того, чтобы отыскивать и вбирать в себя все подобные энергии, какие почувствует. Владельцу требовалось только привести его в действие при помощи собственной силы. Затем собранная магия должна была храниться в кубе, под рукой, до тех пор, пока не потребуется синему роду.

Однако, впервые пустив свое великое творение в дело, Балакгос обнаружил небольшую ошибку в расчетах. Да, магию неподалеку куб исправно почувствовал и поглотил… вот только ее источником оказался сам Балакгос.

Сородичам в память о нем осталась лишь его иссушенная оболочка – ведь синие настолько неотделимы от магии, что самая жизнь их зависит от нее не меньше, чем от крови и прочих жизнетворящих жидкостей.

Произошло все это в древние времена, когда Малигос пребывал в здравом уме, а Смертокрыл оставался верным Хранителем Земли, Нелтарионом… Не без горькой иронии вспомнил Крас, как Малигос, дабы куб более не причинил зла его сородичам, по предложению Нелтариона вручил его верному другу, для захоронения в глубине недр Азерота.

Все равно, что вручить наемному убийце кинжал, велев ни в коем случае им не пользоваться…

Однако, подобно остаткам Души Демона, Погибель Балакгоса тоже подверглась явным изменениям. Соединенные вместе, обе реликвии служили Синестре великолепным орудием для поглощения и накопления энергий, необходимых, чтоб сотворить дракона, подобного коему еще не видели небеса ни одного из миров.

– Еще немного, и они вытянут из вас обоих все, что мне нужно, – пояснила Синестра. – А я тем временем займусь дренейкой и человеком. Их силы и ваши… чудесная выйдет смесь! Какая жалость, что тебя, Кориалстраз, не будет в живых, и ты не увидишь, кого я создам с их помощью! Думаю, даже ты счел бы мое творение весьма интересным.

Как ни хотелось Красу ответить на колкость колкостью, от раны в сочетании с иссушением он слишком, слишком ослаб. Оставшихся сил хватило только на испепеляющий взгляд в сторону черной драконицы… и ее адской реликвии.

– А, да, – проворковала Синестра, – вот что еще тебе следует знать. Уничтожить ее тебе никоим образом не удастся. Уж я постаралась, чтоб Душу больше не могла расколоть ни одна из порожденных Азеротом сил, в том числе и чешуйка любого из черных драконов, а уж тем более – моего покойного повелителя…

– Значит… ты… просто творишь… еще большее зло…

– А ты настойчив, Кориалстраз! Знаешь, я буду очень скучать по твоей безоглядной целеустремленности, да-да.

Вновь рассмеявшись, темная дама исчезла.

– Крас! – окликнула товарища по несчастью Вериса. – Ты тут совсем ничего поделать не можешь?

Крас покачал головой. Сейчас он с трудом оставался в сознании, а вскоре и это станет ему не по силам. Дракон в облике мага пригляделся к Кейлеку. Лицо синего мертвенно побледнело, а колебания его груди едва различал даже острый глаз красного.

– Тогда остается надеяться, что хоть это… хоть это получится.

Со стороны следопытки донесся скрежет, но что там происходит, Крас разглядеть не мог. За скрежетом последовал громкий хруст…

– Ы-ы-ых-х!

Кряхтенье сменилось грохотом камня о камень, затем дракон в облике мага услышал шаги, сощурился, и увидел внизу, под собою…

Верису.

Приблизившись, следопытка показала ему странный, совсем небольшого размера клинок.

– Когда синий, сотворив заклинание, приковал меня к стенке, я держала его в руке. Похоже, мне повезло: он хотел только убрать меня с дороги, не причиняя вреда.

– Кейлек… Кейлек не из тех сил, что творят зло.

– Свободы движения, – продолжала следопытка, приглядываясь к пронзенному сталактитом Красу, – хватило, чтоб подточить созданный Кейлеком камень, однако стараний моих подточенный камень не выдержал только минуту назад.

– Ронин… этот клинок для тебя сделал Ронин.

– Конечно, – подтвердила Вериса, но тут же нахмурилась. – А вот как освободить тебя, о великий, даже не знаю.

– Моя жизнь… моя жизнь сейчас не важна… вытащи… вытащи из этой пещеры Кейлека. Есть у меня… есть у меня надежда, что в подземелье с яйцами он оправится. Яйца должны быть защищены от воздействия Погибели Балакгоса, иначе ей от них… никакого проку.

Жена Ронина согласно кивнула.

– Да, это ведь яйца драконов, а значит, в них тоже есть магия. Должно быть, ты прав. А после, придя в себя, Кейлек сможет помочь и тебе.

С этим Крас спорить не стал, хотя прекрасно понимал, что Кейлек ничем помочь ему не сумеет. Возможно, Алекстразе хватило бы сил исцелить супруга, но Алекстраза отсюда была далеко, и если даже раненого красного вытащат из Грим Батола, умрет он задолго до того, как его переправят к ней.

«Но если я сумею спасти этих двоих, а они предупредят обо всем остальных, то смерть моя будет не напрасной…»

С этими мыслями он проводил взглядом Верису, подхватившую и поволокшую Кейлека к соседнему подземелью. Если Синестра не явится проверить, что здесь творится, все сказанное им насчет синего дракона с немалой вероятностью может оказаться верным.

Вскоре оба скрылись из виду, а Крас продолжил стараться оставаться в сознании. Не принадлежи он к роду красных, хранителей жизни – пожалуй, уже встретил бы смерть с облегчением… но нет, Крас, вопреки неминуемому, упорно ждал какого-нибудь чуда. Не для себя – для всех остальных.

А больше всего для Ронина с Ириди – ведь их-то супруга Смертокрыла и вознамерилась изловить следующими.

Не успел рев утихнуть, как подземелье огласилось новым леденящим кровь звуком.

На сей раз это был смех.

Обернувшись в ту сторону, откуда он раздавался, Ронин с Ириди увидели высокую, стройную даму в черном. Жуткие шрамы, уродовавшие ее лицо, были отчетливо видны даже сквозь вуаль.

– Ты драконица, – заметил Ронин.

Это Ириди нимало не удивило: после случившегося с Красом и Кейлеком то, что и эта женщина – не та, кем выглядит, казалось вполне логичным.

– Прекрасно, Ронин Рыжеволосый, прекрасно, – промурлыкала драконица в облике смертной. – А знаешь ли ты, из какого рода?

Волшебник пожал плечами. Держался он на удивление безмятежно – особенно если учесть, что в этот миг вокруг бушевал хаотичный бой, схватка дворфов, скардинов, драконоров, драконидов и ящеров.

– Восхитительный нрав и темный наряд наверняка означают, что ты из рода недоброй памяти Смертокрыла, – сказал он, затем задумчиво поджал губы и, наконец, кивнул. – Ну, а поскольку ты – не этот взбесившийся пес и не одна из двух сквернейших его щенков, то… судя по важному виду – кто-то из его особо приближенных сучек.

Дама в черном сдвинула брови, огорошенная столь дерзким оскорблением. Ириди крепче стиснула посох наару, ожидая сигнала Ронина, а между тем инстинктивно встала между зловещей женщиной и Ззераку.

Беги! – предостерег жрицу дракон пустоты. – Беги! Она – чудовище! Забудь обо мне, беги!

Несмотря на сложившиеся обстоятельства, такая забота со стороны Ззераку заметно воодушевила Ириди.

Ни за что!

Тем временем драконица с изуродованным лицом опомнилась и, вновь приняв вид полновластной госпожи всех и всего вокруг, ответила:

– Я – Синестра, первая и величайшая из супруг Хранителя Земли.

– А-а, тогда понятно, откуда это милое личико. Должно быть, любовные игры со Смертокрылом в буквальном смысле воспламеняют сердца.

– Разумно ли так разговаривать с ней? – шепнула дренейка.

– Причина подобных речей – глупая вера в хозяина, не так ли, Ронин? Ты полагаешь, что Кориалстраз – прошу прощения, Крас – явится тебе на подмогу. Но твой хозяин мертв, человечишко, а квинтэссенция его жизни положит начало новой эпохе!

Уголок рта волшебника едва уловимо дрогнул от гнева, но Ронин тут же совладал с чувствами.

– О да! Великие замыслы великой семьи! Перестроим, воскресим, создадим заново невиданный род по собственному образу и подобию – ну, или как можно к оному ближе – дабы он, не побоюсь этого слова, завладел всем миром!

– Как ты похож на моего Нефариана… самонадеянного, слепого… и обреченного.

Синестра вскинула вверх ладонь.

Ударная волна накрыла всех, включая прислужников черной драконицы. Под натиском незримой силы не устоял на ногах никто.

Никто… кроме Ронина. Лицо его побледнело, колени задрожали, однако он выстоял.

– Если ты думаешь… что перед тобой тот же порывистый выскочка… что приходил сюда покончить с твоим муженьком, – прохрипел он, – то права в этом только наполовину.

Взгляд его скользнул в сторону лазоревого куба. Куб засветился, замерцал…

Но Синестра лишь хмыкнула.

– Прекрасно, прекрасно! Что такое Погибель Балакгоса, тебе известно… хозяин неплохо тебя просветил!

Лоб Ронина покрылся каплями пота.

– Он мне… не хозяин, – процедил волшебник сквозь сжатые зубы. – Он мой… друг.

Куб вспыхнул еще ярче… и растаял, растекся по камню синей лужицей. От лужицы повалил зловещий, того же синего цвета, пар.

Глаза Синестры сузились, превратившись в щелки, и на сей раз Ронин не смог устоять на ногах.

– Что ж, ход сильный, достойный… однако напрасный.

Синестра указала на расплавленную Погибель… и та вновь обрела прежнюю форму.

– Ее секрет принадлежит только мне, как и многие другие секреты.

К этому времени вожак ящеров сумел подняться. Зашипев, выпустив когти, широко раскрыв пасть, он прыгнул к Синестре.

Бросив на ящера презрительный взгляд, черная дама указала в его сторону.

Земля под летящей к ней рептилией вздыбилась, струя раскаленной лавы окатила вожака ящеров с головы до пят. Чешуйчатая шкура покрылась жуткими волдырями, обуглилась, растворилась, за нею последовали мускулы и сухожилия. Произошло все так быстро, что ящер не успел даже взвизгнуть. На пол он рухнул бесформенной грудой дымящихся, почерневших костей.

– Темперамента не занимать, – бесстрастно заметила Синестра, – но сколько же недостатков во всем остальном…

С этим она повернулась к Ронину и Ириди.

Но жрицы на прежнем месте не оказалось.

Тут на лице Синестры впервые отразилось некоторое недоумение. Гнев ее тут же обрушился на Ронина, с великим трудом пытавшегося подняться.

– Где дренейка? Где она?

– Не знаю, – через силу ухмыльнувшись, ответил волшебник.

Едва сумев кое-как восстановить дыхание, Зендарин отшатнулся назад. Наконец-то… наконец-то он сделал последний шаг к тому, чтобы никогда больше не испытывать голода. Да, шаг этот стоил ему почти всей силы посоха, но взамен он получит ее столько, что хватит на сотню жизней!

Переведя дух, он склонился над ямой.

– Ты меня понимаешь, не так ли?

– Да, – пророкотал голос снизу.

Эльф крови улыбнулся.

– Ну что ж, час настал.

Темный силуэт Даргонакса устремился наверх, к Зендарину.

– Да… час настал…

– Ты будешь во всем повиноваться мне, – продолжал эльф крови. – Ты будешь…

Из ямы раздался чудовищный… нет, вовсе не рев, не раз и не два сопутствовавший стараниям Зендарина. То был, скорее, смех… смех, весьма и весьма напомнивший смех темной госпожи.

– Повиноваться тебе? Ну уж нет, – с издевкой, так же напомнившей Зендарину тон той же особы, откликнулся Даргонакс. – Ты ведь – лишь немногим больше, чем грязь под моими ногами.

Эльф крови не верил собственным же ушам.

– У тебя нет иного выбора, кроме как повиновения мне! – в гневе вскричал он. – Я в этом абсолютно удостоверился!

Темный силуэт поднялся над ямой, разросся ввысь, вширь, заслонив от Зендарина все остальное. Огромная драконья голова замерцала во мраке призрачным аметистовым светом.

– Удостоверился ты только в одном – в собственной глупости, – объявил Даргонакс.

Зендарин устремил всю волю в краденый посох, надеясь, что в нем еще хватит магической силы.

Даргонакс, раскрыв пасть, метнулся к нему.

Эльф крови исчез.

Исполинский дракон тут же остановился. Нет, он не был ни зол, ни раздосадован… скорее, он забавлялся от всей души.

Вдруг Даргонакс поднял взгляд к потолку, насторожил длинные острые уши, будто к чему-то прислушиваясь.

– Да… иду, матушка… иду…

И с этим огромный дракон снова захохотал.

Недавние приключения стоили ему перелома руки (спасибо хоть, той, что лишена кисти), а еще он каким-то образом умудрился заплутать, заблудиться, как ни один дворф ни в одном подземелье со дня сотворения мира. Ром мог бы поклясться: эти туннели меняют направление сами собой, по собственной прихоти, упорно не пуская его в те коридоры, что ведут наверх. Наверх же он стремился потому, что в одном из ходов услышал крики своих. И вот сейчас его воины, без сомнения, бились насмерть, а он только и мог, что кругами ходить!

Однако сдаваться Ром не собирался.

Вскоре он набрел на новый туннель, что выглядел в точности как предыдущий, который тоже выглядел в точности как предыдущий, и так далее, и так далее. Опытный воин едва слышно выругался: растущая досада была не столь велика, чтобы во весь голос оповещать возможного врага о своем появлении.

А может, это ошибка? Может, заорав во всю глотку, он наконец-то сможет заняться делом?

Ром хмыкнул. Да, разумеется, сможет. И, вдобавок, погибнет без всякой пользы для товарищей.

Когда на отряд напали, Ром вовсе не бросил своих, как они, может статься, подумали. Нет, он дважды угодил под сильный удар: первый сломал ему руку, а второй, пришедшийся в голову, сбил с него шлем. Оглушенный, он провалился в одну из разверзшихся повсюду вокруг расселин, где и пролежал, будто один из убитых, не один час.

Удача распорядилась так, что другой конец той расселины открывал путь в подземелья под горой. Очнувшись, Ром обнаружил, что его давняя мечта о проникновении в Грим Батол наконец-то сбылась, но ничуть этому не обрадовался – ведь, на его взгляд, он здорово подвел своих. Оставалось только молиться о том, чтобы Гренда, воительница опытная и, надо думать, куда более рассудительная, чем он, сумела сберечь отряд – с Ромом или без Рома. Что же до него самого… отыскав шлем, упавший в расселину следом за ним, Ром попросту двинулся вперед, поглядеть, куда приведет судьба.

И вот теперь проклинал судьбу, не пускавшую его к товарищам.

Чье-то кряхтенье заставило его замереть. Только бы эхо в туннелях не сыграло с ним шутку, снова не развернуло назад… Если он не ошибся, от кряхтевшего его отделяли всего несколько жалких ярдов.

Ром ускорил шаги… но тут же отпрянул назад. Голоса полудюжины скардинов, направлявшихся в его сторону, предупреждали о том, что он едва не нарвался на что-то куда большее, чем рассчитывал. Поспешив к ближайшему боковому ответвлению, Ром шмыгнул в темноту и тут же услышал, как мерзкие твари свернули в только что покинутый им коридор.

Скардины волной пронеслись мимо. Чешуйчатые твари мчались по полу, по стенам, по потолку. Ром замер, вжавшись спиною в камень. Наверняка ему следовало бы углубиться подальше в боковой коридор, однако он понимал: сейчас любое движение лишь привлечет их внимание.

Один из скардинов остановился в проеме, потянул носом воздух, заглянул внутрь, вглядываясь в темноту…

Но тут чья-то черная лапа сгребла пискнувшего скардина за шкирку и швырнула следом за остальными. Подгоняя их, драконид щелкнул бичом.

В дракониде дворф узнал Раска.

– Живей, – прошипел черный зверь. – Приказ госпожи…

Раск со скардинами двинулись дальше. Ром подождал ровно столько, чтобы его наверняка не заметили, и направился следом за ними.

Ну что ж, теперь-то он куда-нибудь да доберется. А куда именно – там видно будет…

Только назад оттуда, надо думать, уже не повернешь.

Глава двадцать первая

Нет, Ириди вовсе не бросила товарищей – по крайней мере, согласно плану, составленному Ронином на крайний случай. Однако дренейка чувствовала себя едва ли не предательницей и от души молилась о том, чтобы поскорее вернуться на помощь волшебнику и остальным.

Помогая им, ей следовало завершить освобождение Ззераку, которого жрице было особенно стыдно бросать в трудный час, или же, совершив чудо из чудес, отыскать Краса с Кейлеком.

Если, конечно, они еще живы.

Одна беда: совершить хоть что-нибудь из желаемого у жрицы не было времени. Она чувствовала, как сотворенное Синестрой чудовище приближается, а при помощи посоха смогла оценить его небывалую мощь. Вдобавок, часть этой мощи была порождена весьма неожиданной силой… энергиями второго посоха. Сознает ли вор и убийца, что натворил? Об этом оставалось только гадать.

Что до самой дренейки, исчезнуть ей помогли вовсе не силы посоха, но одноразовое заклинание, сотворенное для нее Ронином как раз ради такого, крайнего случая. Все, что требовалось от нее – подумать о необходимости бегства и устремить в нужную сторону взгляд. Заклинание Ронин нарочно сотворил так, чтоб место назначения было известно одной ей, а более никому.

Однако попала дренейка совсем не туда, куда рассчитывала. Если сам волшебник мог перемещать ее откуда угодно куда угодно, то сотворенное им заклинание отчего-то оказалось не таким точным. И вот теперь Ириди стояла посреди какого-то коридора где-то в глубине Грим Батола, понятия не имея, где находится и как ей теперь помочь хоть кому-нибудь из своих.

И тут коридор наполнился шумом, которого даже с большой натяжкой желанным не назовешь. Свирепый рык и шипение скардинов она узнала сразу же, и, если не ошиблась в оценках, к ней их приближалось не меньше дюжины.

Едва жрица успела подумать об этом, как скардины потоком хлынули ей навстречу из бокового хода. Ясное дело, охотились жуткие карлики вовсе не на нее, однако, завидев дренейку, предвкушающе зашипели, завыли, оскалили зубы и бросились в атаку.

Первого из скардинов Ириди, развернув посох, ткнула нижним его концом в горло. Едва этот противник упал, второй вцепился в длинное древко и повис на нем всей тяжестью, вынуждая дренейку опустить оружие.

В тот же миг на нее, увлекаемую вниз, прыгнул еще один скардин. Навстречу этому жрица подняла ногу – так, чтобы тот сам и оглушил себя, с разгону врезавшись лбом в копыто. Затем она описала посохом полукруг, сшибая повисшим на нем скардином его же соратников, а, опрокинув таким образом троих, выпустила дар наару из рук.

Посох исчез, и цеплявшийся за него скардин кубарем покатился по коридору. Однако далеко чешуйчатый карлик укатиться не смог, так как почти сразу же столкнулся с перегородившей ход необъятной черной фигурой.

– Дренейка, – прохрипел драконид. – Живьем взять… остальное неважно…

Уцелевшие скардины двинулись к ней. Ириди вскинула руку, призывая посох…

Бич драконида с потрясающей быстротой хлестнул ее по запястью. Рука Ириди дернулась, и посох, едва появившись, рассеялся, будто туман.

Раск дернул ее к себе, и дренейка упала вперед. В падении она вновь призвала посох, но к тому времени скардины почти добрались до нее.

И тут по коридору эхом разнесся боевой клич. Из-за спины драконида выскочил один-единственный воин, дворф с одной-единственной здоровой рукой… и с одной-единственной ладонью.

Увидев его, Ириди не поверила собственным же глазам.

– Ром?

Командир дворфов взмахнул топором, но драконид в последний миг успел пригнуть голову, и лезвие плашмя угодило Раску в висок. Нанеси этот удар кто другой, драконид и глазом бы не моргнул, однако могучий дворф сумел оглушить куда более рослого, широкоплечего врага.

Но доводить дело до конца Ром не стал, а вместо этого со всех ног помчался к дренейке. Тем временем Ириди, воспользовавшись нежданным появлением дворфа, вскочила, угостила пинком одного из изумленных скардинов, а еще одному подсекла ноги посохом.

Однако в низком и узком туннеле дар наару оказался не столько подспорьем, сколько помехой: слишком уж он был длинен, чтобы как следует управляться с ним, когда вокруг столько скардинов. В конце концов Ириди развеяла посох и целиком положилась на искусство рукопашного боя, которому в ее ордене обучали всех до единого.

Разбег очередного скардина позволил ей оттолкнуть карлика к одному из товарищей. Перепрыгнув через очередного врага и приземлившись, жрица ударила копытом назад, отчего скардин распластался по стене.

Тем временем Ром без затей, точно крестьянин, выкашивающий лужок, прорубал сквозь толпу звероподобных коротышек путь к ней. Прежде, чем он добрался до Ириди, трое скардинов пали под ударами топора, а еще двое без сил прислонились к стенам, зажимая ладонями раны.

– Сюда! – прорычал Ром, указывая в направлении, противоположном тому, откуда появился.

– А что там?

– Что-нибудь да найдется! Больше я ничего не знаю и знать не желаю! А об обратном пути, миледи, и разговора не может быть!

Слова его были истинной правдой. Черный драконид, Раск, успел прийти в себя и, изготовив бич к бою, проталкивался к ним сквозь толпу скардинов. Тут Ириди впервые обратила внимание на тяжелый топор за спиной главного стража. В этом туннеле Раск биться им в полную силу не мог – оттого-то бичом и орудовал, однако оказаться с ним рядом, когда он пустит в дело топор, было бы весьма и весьма неразумно. Судя по виду, драконид мог одним махом разрубить любого из противников напополам.

Ром подтолкнул Ириди вперед. Вопрос, насколько впереди безопаснее, казался, по меньшей мере, спорным, однако Ириди, вполне готовая защищать обоих от всякого, кто нападет с фронта, не возразила и словом.

– О боги! – взорвался дворф. – Как жаль, что кисть не вернуть! Чешется всюду… надо думать, блох на тварях этих проклятых – тьма тьмущая!

Однако блохи в эту минуту были наименьшей из их забот. Да, многие скардины остались позади, но и следом чешуйчатых карликов мчалось более чем достаточно: Раск гнал их вперед, либо, если они слишком уж медлили, расшвыривал в стороны.

У виска свистнул в воздухе шарообразный снаряд. Оглянувшись назад, Ириди увидела, что кое-кто из скардинов вооружен теми же зловещими устройствами наподобие арбалетов, которые она видела там, в огромном подземелье. То и дело приостанавливаясь, преследователи стреляли вслед беглецам и продолжали погоню.

Ни Ириди, ни Ром по-прежнему не имели понятия, куда направляются, но бежали туда изо всех сил. Вот только путь их был не совсем чист: скардины то падали из дыр в потолке, то выскакивали из нор в полу. Очевидно, преследователи успели их обо всем известить, хотя в издаваемом этими существами ворчании и рыке Ириди никакого смысла разобрать не могла.

Вдруг Ром, бежавший за нею, крякнул от неожиданности: выпрыгнувший из бокового хода скардин ухватил его за ногу. На помощь первому скардину тут же подоспел второй, и оба живо поволокли Рома назад.

Призвав посох, дренейка ткнула кристаллом в их звероподобные морды. Воспользоваться всей мощью посоха вблизи от Рома она не решилась, однако сотворенная ею вспышка света заставила скардинов заверещать, выпустить добычу и ускользнуть прочь, в уютную темноту. Яркий свет карлики-выродки воспринимали еще болезненнее, чем дворфы.

Едва Ириди помогла Рому подняться на ноги, над беглецами нависла огромная черная туша.

Хищно осклабившись, Раск вскинул над головой бич.

Ириди ткнула вверх посохом. Раск легко уклонился, изогнувшись назад.

Однако целила она вовсе не в драконида – скорее, в свод потолка прямо над ним. Обломки камня посыпались вниз… а за ними – еще и еще…

Выпустив посох, Ириди схватила Рома за руку и потащила вперед. Раск с запозданием протянул руку вслед, к сапогу дворфа, но промахнулся.

Потолок за спинами бегущих просел, рухнул, завалив проход снизу доверху.

– А ты соображаешь, что весь этот клятый камень на нас с тобой обвалиться мог? – проворчал Ром, забывшись и снова сбившись на прежний, привычный говор.

– Я почувствовала в нем слабину и решила, что удар подействует именно так, как в итоге и вышло, – объяснила жрица. – Я следовала тем же принципам, к каким прибегал мой наставник, объясняя неофитам вроде меня, как защищаться от физического нападения.

– Ну, а любой дворф, проживший в подземельях почти всю жизнь, подтвердит: удар в эту самую «слабину» мог с тем же успехом похоронить заживо нас, а не завалить путь перед драконидом.

Полагая, что Ром действительно разбирается в этом лучше, возражать Ириди не стала. До сих пор судьба благоволила ей… правда, надолго ли это, дренейка сказать не могла.

Достигнув развилки, они задержались, чтоб выбрать путь. Куда лучше свернуть, ни Ириди, ни Ром не знали.

Дворф оглянулся назад.

– Скардины до сих пор разгребают завал… если только не знают обходного пути, – сказал он, вновь устремив взгляд на дренейку. – Я-то, положим, заблудился, но как ты, миледи, там оказалась?

Ириди быстро рассказала, что произошло с нею, закончив на заклинании Ронина, позволившем ей исчезнуть из-под носа разгневанной Синестры.

– Так, значит, волшебник тоже здесь? Оно бы и хорошо, да только рассказ твой заставляет задуматься: есть ли хоть у кого-нибудь на свете шанс одолеть эту стерву и ее распроклятую тварь?

– По-моему, тут нам поможет Ззераку… причем охотно.

– Ззераку… так зовут зверя, которого они держат связанным? – вытаращился на нее Ром. – И ты вправду думаешь, будто освободить его – идея хорошая?

– Да. И Ронин тоже уверен, что нам нужно освободить его. Потому и хотел, чтобы у меня была возможность сбежать без него. Ззераку – ключ ко всему.

Командир дворфов почесал в бороде.

– Спустить с привязи еще один ужас в надежде, что он одолеет другой! Наверное, я умом повредился, ежели верю, будто вы понимаете, что творите…

Умолкнув, он окинул оценивающим взглядом оба туннеля.

– Выбирай любой.

Наморщив лоб, дренейка помедлила, поколебалась и указала на правый.

– Мне, видишь ли, который час не везет, – пояснил Ром, – и, раз уж я выбрал бы левый, наверное, лучше пойти твоим.

– Вот так вот просто? Наугад?

Ром хмыкнул.

– Ты же жрица какого-то ордена! Бьюсь об заклад, в вашем учении об удаче и озарениях что-нибудь да говорится.