Текст книги "Темный набег"

Глава 38

Кроме Бранко и Томаса Всеволод взял с собой лишь четырех своих десятников. К их поисковой группе пожелали также присоединиться Сагаадай, Золтан и Раду, которым тоже не хотелось перед битвой оставлять в тылу неведомого и непонятного врага.

Десять человек с посеребрёнными клинками наголо и с трескучими факелами в руках, начали поиски. В первую очередь решили проверить донжон и пристройки к главной башне.

Мелькали перед глазами крутые лестницы и тесные коридоры. Наблюдательные и боевые площадки. Широкие проемы, узкие бойницы. Низкие двери, глухие стены…

Они осматривали каждое помещение, каждую нишу, каждую каморку. Все проверяли – и открытое, и запертое. Однорукий кастелян ловко управлялся с тяжелой напоясной связкой ключей – больших и малых, простых и хитрых.

Томас отпирал замки и запирал их снова. Массивные двери со скрипом распахивались и с грохотом захлопывались.

Впустую… Пока все было впустую.

Донжон и примыкающие к нему пристройки они обошли довольно быстро. Здесь обшарили все сверху донизу. Эржебетт в главной замковой башне не было.

Поиски продолжались. Однако, по мере того, как небольшая группка людей продвигалась по безлюдным строениям замкового детинца, тьма вокруг Закатной Сторожи густела, будто по всему небосклону разливалась упыриная кровь. А с запада, со стороны Мертвого Озера и не открывшегося еще Проклятого Прохода надвигалась стена и вовсе уж сплошного мрака. Тучи – теперь не темно-синие даже, а чернильно-черные – жадно пожирали небо. Молнии сверкали ярче, чаще, ближе. Явственно слышались громовые раскаты.

На Серебряные Врата надвигалась гроза.

Стихия сегодня была на стороне темного обиталища. И это следовало признать. С этим следовало смириться. Отложить поиски и вернуться на внешние стены, где шла лихорадочная подготовка к обороне.

…Они стояли внизу возле донжона и замковой часовни, в узком прямом проходе, ведущим к воротам внутренней цитадели… За воротами был застроенный замковый двор. Дальше – внешние стены.

– Куда теперь, воевода? – спросил Федор, с опаской поглядывая на предгрозовое небо. – Сдается мне, мы не успеем обойти даже половину крепости.

Куда теперь?!

В самом деле – куда?

Снаружи, из-за ворот внутреннего замка доносились крики воинов, лязг стали и встревоженное ржание запертых лошадей, которые похоже, тоже чуяли грозу.

Надо было возвращаться к дружине.

– Штурм скоро, – подлил масло в огонь нервничающий Томас.

Всеволод глянул влево, вправо… Глухие стены. Две глухие стены. Вверху – на закрытых дощатых галереях – частые бойницы, из которых так удобно обстреливать ворвавшегося в детинец противника. Внизу – двери нижних этажей. Запертые. Только одна дверь, из которой тевтоны выносили на боевые площадки греческий огонь, сарацинский порошок и серебряную воду, чуть приоткрыта. Видимо, еще не все вынесли…

Всеволод направился туда. Бросил на ходу:

– За мной. Идти осторожно. Смотреть в оба.

Теперь они спускались в знакомые уже подземелья крепости, осматривая каждую нишу, каждый закуток и каждую лестницу.

Всеволод шел впереди. Рядом – Федор с факелом.

– Здесь! – цедил сквозь зубы Всеволод. – Она где-то здесь!

Должна быть здесь! Подземные лабиринты – самое подходящее место для темной твари, скрывающейся от чужих глаз.

Для Эржебетт.

– Я знаю, я чувствую… – шептал Всеволод. – Мы найдем ее здесь…

Двери открывались и закрывались. Но за дверями никого не было. И за поворотами. И в боковых ответвлениях путанных ходов.

Томас уже не просил – требовал вернуться. Всеволод не слушал. Он вел невеликий отряд дальше. Ниже.

Еще.

Еще.

И – еще…

Они все же осмотрели подземелье. Увы, безрезультатно…

Последний коридор. Алхимическая лаборатория.

Могла ли Эржебетт спрятаться там? Вряд ли. И все же…

– Открывай, Томас! – приказал Всеволод.

Однорукий тевтон что-то недовольно пробурчал о тупом упрямстве русичей. Но открыл.

– С огнем тут осторожней только, – напомнил кастелян.

Всеволод вошел в лабораторию один. Без огня. Прикрыл дверь, чтобы снаружи не мешали факельные отблески. Сморгнул, приспосабливаясь к темноте и переходя на ночное зрение.

Осмотрелся… Все здесь было как прежде. Как в тот, в первый и единственный раз, когда он сюда заглядывал. Низкий широкий и длинный стол, оббитый листовой медью. Пара лавок. Зияющее в потолке отверстие дымохода. Тигль, светильник, свечи в подсвечниках с защитными колпачками. Только жаркие угли и слабые огоньки сейчас не мерцают. Пламя было погашено, и в лаборатории царил мрак, к которому не привычно нетренированное человеческое зрение. Только специально подготовленный глаз способен был хоть что-то различить в такой тьме. Или глаз темной твари, которой не нужна никакая подготовка.

Повсюду стояли какие-то горшки, склянки, реторты, ступки. На полках, на полу, на столе… У самой двери лаборатории – большая плетеная корзина с полудюжиной железных шаров уже снабженных фитилями, но еще не покрытых серебром, и видимо, по этой причине, не отнесенных на стены. В углу – ручной сифон с мехами и трубками, предназначенный для бальзамирования павших орденских братьев. Трупов, правда, нет. Пока нет…

И орденских алхимиков тоже.

А главное: нет Эржебетт.

Здесь ее тоже нет!

Он проверил все углы, заглянул в дымоход.

Нет. Нет. Нет…

Про-кля-тье!

Выходя из лаборатории, Всеволод в сердцах хлопнул дверью. Не удовлетворившись, развернулся и с силой пнул ногой по несчастным доскам.

Все! Впереди – тупик, заканчивающийся запертой дверью склепа. Единственной дверью, ключа от которой нет на связке кастеляна: ключ от замкового склепа хранится у Бернгарда.

– Пора уходить! – в который раз уже сказал Томас. – Здесь не слышно сигнального рога.

Пора. Не слышно…

– Пошли, воевода, – мягко сказал Федор. – Мы ее сейчас все равно не найдем.

Не найдем… У-у-у! Безумно, страшно хотелось выть. Всеволод не стал себя сдерживать. А зачем?

– Эржебетт! – потрясая кулаками, взревел он. – Эр-же-бетт!

Нет, сейчас кричал не он даже – кричало что-то в нем… Злость, ненависть, давящее чувство вины за испитых дружинников, неутоленная ярость и жажда отмщения, оскорбленная подлым предательством любовь, и просто задетое самолюбие обманутого человека. Поверившего другому… Нечеловеку.

Много чего сейчас кричало, скопившись в тугую пульсирующую сердечную боль, и обретя, наконец, выход вместе с проклятым именем.

Всеволод кричал, не надеясь ни на что. И на ответ Эржебетт – меньше всего. Кричал просто потому, что не мог сейчас не кричать.

– Эр-же-бетт!!!

– Э…э…э!!! – разлеталось и раскатывалось по подземелью гулкое эхо.

Трепетало чуткое пламя факела в руке Федора.

– Эт… эт… эт!

И…

Почудилось?

Нет. Вот еще! И снова!

– Тихо! – побледнев, приказал Всеволод. – Всем молчать!

А все и так молчали. Все тоже прислушивались.

Все слышали…

– Е…о…о!

«Всеволод»?! Или что-то иное?

… Слабый-слабый, приглушенный, едва угадывающийся, но все же слышный…

Ответный крик?

– Е…о…о!

Точно! Никаких сомнений!

Невероятно, но она откликнулась! Немая девчонка! Неведомая темная тварь! Тварь отзывалась на его зов. Мало того – проклятая тварь тоже призывала его. Или просто глумилась над ним?

– Е… о… о!

А звук-то доносится из…

Всеволод выругался сквозь стиснутые зубы.

Из склепа он доносится, этот звук! Из-за последней запертой двери, от которой у них не было ключа.

Но как Эржебетт-то туда попала?

Не важно. Это сейчас не важно совершенно. Сейчас важно попасть туда самим.

– В склеп! – негромко, но твердо промолвил Всеволод. – Нам нужно в склеп.

– Но мы не сможем, – растеряно пробормотал Томас. – Да и нельзя ведь.

– Сможем, брат Томас! Можно! Нужно потому что. То… та, что там таится, угрожает живым, так что придется побеспокоить мертвых.

Всеволод осмотрел низенькую тяжелую дверь склепа, расположенную в глубокой нише, куда вели четыре каменные ступени. Да уж, дверка! Такую впору ставить в крепостной стене. Массивные доски моренного дуба, укрепленные железными полосами. Две толстые и чуть-чуть, самую малость, тронутые ржавчиной скобы. Между скобами – железный засов, который на добрую половину уходит в каменную кладку, укрепленную мощным металлическим косяком. В засове и в угловатом косяке высверлены отверстия для замка.

Большой, тяжеленный замок намертво схватывает стальной изогнутой дужкой в два пальца толщиной и крайнюю скобу на двери, и засов, и косяк. Замок не висит даже, а лежит в специально выдолбленной в кладке нише.

Пока не разомкнешь этого неподъемного замочка – не сдвинешь засова. А снять замок без ключа… Как? Мечом не подковырнешь, секирой не срубишь, булавой не собьешь. Только с ключом к нему и подлезешь.

И такую дверь тоже нипочем не высадить.

Да, похоже, мертвых орденских братьев в крепости оберегают пуще живых. Основательно так оберегают…

И ведь что странно… По всему выходит, что склеп запирали снаружи. Замок-то вот он, с этой стороны. Но голос, который услышали все, доносился изнутри. И как такое может быть? Как Эржебетт пробралась в склеп?

Может, скрытые вентиляционные ходы-воздуходуи? Но если они такого же размера, как дымоход в алхимической лаборатории, в них разве что ребенок пролезть сможет. Впрочем, сама Эржебетт – почти ребенок. Во всяком случае, та щуплая юница, какую он знал прежде. А сейчас? Какова она сейчас?

Им нужно зайти в склеп, чтобы узнать…

– Мастера Бернгарда надо найти, – посоветовал Томас. – У него ключ…

– Не надо, – покачал головой Всеволод. – Нет времени.

Да и желания уговаривать тевтонского магистра тоже нет.

– Обойдемся без Бернгарда и без ключа.

Он шагнул мимо недоумевающего кастеляна, вернулся в алхимическую лабораторию. Вынес оттуда железный шар с громовым сарацинским зельем и с самым длинным фитилем. Один из тех шаров, что лежали в корзине у двери.

Во время ночных штурмов Всеволоду уже доводилось видеть, как сила заключенная в этих невзрачных сосудах разрывала в клочья десятки упырей. Может, и с запертой дверью эта сила тоже совладает? И не беда, что тевтонские алхимики не успели посеребрить шар. Для задуманного им серебра не нужно.

– Русич, – нахмурился Томас, – ты что, хочешь…

– Хочу, – оборвал его Всеволод.

Он впихнул шар в каменную нишу, за железный косяк. Аккурат между стеной и замком. Вложил поглубже, чтобы торчал только край фитиля.

Пообещал:

– Будем живы – после все починю, брат Томас.

Приказал:

– Факел мне. А вы все ступайте. Туда вон хотя бы…

Всеволод кивнул на открытую дверь алхимической лаборатории.

Отошли. Возмущенного Томаса, правда, пришлось оттаскивать от двери склепа силой. Бранко тоже отпихнули назад без лишних церемоний.

Всеволод поднес огонь к фитилю…

Занялось!

А вот теперь уже никто не упирался. Теперь даже Томас сам вбежал в лаборатории. Последним в укрытие забежал Всеволод. Отбросив по пути факел (туда, где греческий огонь и сарацинский порошок, с горящим факелом нельзя) он скользнул за дверь. Захлопнул ее за собой.

Секунда кромешной тьмы и звенящей тишины. Секунда или две.

А после…

Громыхнуло.

Грохнуло.

Да как!

Вздрогнули пол, стены и потолок. Упали с полок и разбились с полдесятка алхимических горшков и склянок. Закрытая дверь тоже дернулась, будто снаружи кто-то ударил с разбега.

Глава 39

Всеволод вышел первым.

Смрад, дым, гарь. Факел – не погасший, но словно бы отпнутый кем-то далеко в сторону, лежит у посеченной осколками стены.

А дверь…

Искореженный косяк. Разбитая кладка. Каменная крошка на ступенях входной ниши. Сорванный замок. Вылетевший из скоб засов. Одна скоба – крайняя, за которую цеплялась дужка замка – уже и не скоба вовсе. Торчит двумя рваными штырями. Вторая тоже сильно выгнулась, однако не лопнула. В двери зияет дыра с добрый кулачище. Да нет, с два кулака, пожалуй. Сама дверь – приоткрыта.

И что-то шуршит, не прекращаясь, над головой.

Как будто ползет кто по сводчатому потолку…

Всеволод машинально вырвал из ножен и вскинул вверх мечи, поднял лицо.

Глаза едва не запорошило.

Нет. Никого. Просто с потолка, из образовавшихся в сводах трещины сыпались сухие струйки. Песок? Раствор? Земля? Мелкое каменное крошево?

Долго сыпалось. Много.

– Не обвалилось бы, – глухо пробормотал за спиной Золтан.

Обошлось. Не обвалилось.

Всеволод толкнул дверь склепа. Подумал мимоходом, что, в общем-то, не так уж сильно и пострадала эта крепкая дверца. Не вышибло бы засов – можно было бы еще запирать. За одну скобу, да за погнутый железный косяк. Правда, замок теперь не подвесишь.

Кто-то поднял факел. Ага, Бранко. Волох встал рядом. Посветил.

К огню подтягиваются остальные.

– Ну что, посмотрим… – то ли себе, то ли своим спутникам сказал Всеволод.

Молча перекрестился однорукий Томас.

Всеволод вошел в склеп. Снять бы шлем. Положено. Место такое. Да только обе руки заняты. В руках – обнаженные мечи. А где-то в темноте таится Эржебетт.

Стоп! А это еще что? Очень-очень странно.

С той стороны двери тоже, оказывается, имелся засов. Он не слетел при взрыве, но и толку от него теперь мало: внутренний засов болтался в скобах смятой железной пластиной. Внутренний… Нелепица какая-то получается! Кому могло потребоваться запираться здесь с мертвецами? Бернгард, правда, ходит сюда прощаться с павшими и не любит, чтобы ему мешали. Но запираться… К чему?

Ладно, это потом. Сначала – Эржебетт.

Всеволод осматривал склеп. Эржебетт в пределах видимости не было. Пока – не было.

Возле двери – заготовлено несколько факелов в подставке. Один взял Федор. Запалил от факела Бранко. Стало светлее. Хорошо… Не все здесь владеют ночным зрением. Но все должны вовремя увидеть опасность.

Всеволод с мечами наголо шел первым – осторожно, не забывая, поглядывать по сторонам, под ноги и наверх. Слева кошачьей походкой двигался Бранко с факелом. Справа тихонько ступал Федор. Тоже – с огнем. Позади позвякивали металлом прочие.

Молчание… Прерывистое дыхание… Треск пламени…

Обитель погибших тевтонских братьев являла собой продолжение подземного хода. Только расширенного и обустроенного на особый лад. После тесной алхимической каморки склеп казался просторной бесконечно вытянутой подземной залой.

Хотя нет, не зала. Скорее, это была прямая, как копейное ратовище, длинная и широкая галерея с довольно высоким для подземелий сводчатым потолком. По обе стороны двумя рядами высились саркофаги, больше похожие на аккуратно расставленные толстостенные каменные гробы. А еще на зубцы крепостной стены чем-то похожие.

Невесть когда (явно, еще до Набега) рубленые из камня гробницы располагались на одинаковом – в два-три шага – расстоянии друг от друга, словно и после смерти орденским братьям надлежало сохранять некий боевой порядок. Вопреки ожиданиям, ниши массивных саркофагов, в которых покоились тела, прикрывали не каменные плиты, а простенькие дощатые крышки. Вероятно – временные. Но вот насколько временные? Вполне возможно, что временные уже навсегда.

Судя по всему, до трудоемкого вытесывания надлежащих каменных надгробий у защитников замка руки уже не доходили. Впрочем, нехитрую функцию укрывать мертвых от еще живых дерево выполняло не хуже камня. Все крышки были крепко сбиты, тщательно подогнаны и плотно уложены в пазы саркофагов. Добротные доски не гнили в сухом воздухе склепа, да и вообще… Запаха тления здесь не ощущалось вовсе. Орденские бальзамировщики свое дело знали.

Как-то неправильно все это было. Не понимал этого Всеволод, не мог постичь. Мертвецов надлежит предавать земле, ХО-РО-НИТЬ надлежит мертвецов, а не хранить, как солонину, в каменных ящиках с деревянными крышками.

Толстые доски, закрывавшие покойников, украшали кресты и скупые надписи. Стершиеся латинянские буквицы, разбирать которые Всеволод даже не пытался. Что там? Имена павших? Эпитафии? Строки псалмов и молитв?

Какая разница…

Всеволод шел дальше.

Саркофаги. Крышки. И под каждым деревянным надгробием – сраженный нечистью человек.

Или не только человек. Под крышкой ведь могла прятаться и…

Эржебетт…

Тварь, которую они искали.

Нужно смотреть в оба. А как? Как смотреть-то? Вскрывать каждую гробницу?

Интересно, сколько их здесь? Он считал. Пока не сбился где-то на четвертом десятке.

Много. Слишком. Но…

Ага, не все, оказывается, закрыты. Вот, к примеру, пустующий саркофаг. Вот еще один… И вот без крышки. И там, вон, тоже каменный гроб только дожидается своего мертвеца.

Правда, незанятые и незапертые деревом саркофаги встречались редко. Места для новых покойников в склепе почти не оставалось. И от того, что в ровных рядах нет-нет, да и зиял зловещий провал, от того, что закрытые гробницы порой все же чередовались с открытыми… от всего этого становилось особенно жутко. «Будто специально для нас оставлены», – неотвязно крутилась в голове неприятная мыслишка. И – мурашки по спине.

Всеволод осматривал каждую темнеющую нишу. И двигался дальше…

Нет, ничего живого в этой зале смерти они пока не обнаружили.

Дальше…

Тихо и молча. Говорить в полный голос здесь не хотелось. Нельзя было здесь – в полный голос. Да и вообще говорить…

Еще дальше…

И уж, тем более, нельзя здесь кричать.

Нельзя – и все!

И все же…

– Эр-же-бетт! – позвал Всеволод.

От его голоса идущие сзади вздрогнули. Сам Всеволод не видел этого, но – почувствовал спиной.

Склеп швырнул брошенное в могильную тишину слово обратно, многократно усилив его эхом.

– Бет-бет-бет… – прокатилось под сводами, отразилось от стен.

Что-то тихонько зашептал на латыни побледневший Томас. Здоровая рука тевтона судорожно сотворила крестное знамение.

– Бет-бет-бет… – затихали отзвуки эха.

И…

– Э! Э! Э! – отчетливо донеслось вдруг из темноты. Где-то впереди, с противоположного конца склепа, до которого они еще не дошли. – Э-э-э!

А вот это – уже не эхо! И это – не обман напряженного до предела слуха.

Тварь там! Тварь ждет! Тварь выбрала место, чтобы встретиться с ними… Тварь подзывает… Что ж… Всеволод направился на зов, выставив перед собой мечи.

Он шел не очень долго. Пока не уперся в…

Дверь?

Неужто, еще одна?

Да, длинный, уставленный каменными саркофагами замковый склеп заканчивался проходом…

Куда?

Эта дверь тоже была заперта. И тоже – снаружи. Но ведь кричали из-за нее. Обилие загадок начинало утомлять.

«Может, заманивают? – промелькнуло в голове. – Может, Ловушка? Но в чем она заключается?»

Всеволод тщательно осмотрел дверь. Ага… Эта дверца попроще, без железной обивки. И засов тут поплоше. Крепкий дубовый брусок в широких пазах. И все же дерево, не металл. Правда, на засов намотана железная цепь из толстых паянных звеньев. На цепи, разумеется, замок. Но опять-таки, поменьше того, который раскурочил сарацинский громовой порошок.

– Брат Томас, – позвал Всеволод. – Эта дверь…

– Она не открывается, – откликнулся однорукий кастелян. – Никогда.

Не открывается? Однако, дверные петли, засов, цепь и замок поблескивают жиром.

– Знаешь, брат Томас, а мне сдается, дверью все же кто-то пользуется.

– Нет, – возразил кастелян. – Ее просто поддерживают в надлежащем состоянии.

– Что там? Потаенный ход?

Томас пожал плечами. Звякнул пустой кольчужный рукав под левой культей:

– Никакого хода за дверью нет.

– Тогда что?

– Тупик.

– И его закрывают на замок? – недоверчиво спросил Всеволод.

– Ну… в обще-то, в том тупике есть еще один…

– Что?

– Саркофаг.

– И кто в нем погребен?

– Никто. Пока – никто. Мастер Бернгард завещал похоронить в нем себя, если… когда… – Томас запнулся. Снова перекрестился. – Но будем уповать на милость Божию. Ибо если погибнет мастер Бернгард, падет и весь замок.

Вот значит как? Отгороженный от общих погребений одиночный склеп. Место будущего упокоение предусмотрительного тевтонского магистра, который еще при жизни подготовил себе достойное посмертное убежище. Но почему же оттуда…

– Э-э-э! О-о-о! – опять услышал Всеволод.

Почему оттуда кричит кто-то, чей голос очень смахивает на голос Эржебетт?

– Я полагаю, от этой двери у тебя тоже нет ключа, – задумчиво произнес Всеволод.

– Я же сказал: это склеп мастера Бернгарда, – ответил кастелян. – Никто, кроме него самого, не имеет права сюда входить.

– Никто? – криво усмехнулся Всеволод. – Совсем-совсем никто?

– Э-э-э! – вновь донесся из-за двери звонкий девичий голос.

Девичий… Но вот из чьих уст он исходит на самом деле?

– Никто не должен там находиться, – побледнев, пробормотал Томас. – Мастер Бернгард запретил…

– Но ведь кто-то же там сейчас находится!

Значит, и им тоже придется войти внутрь. Этот загадочный склеп в склепе нужно вскрывать. Благо, преграда не кажется столь уж несокрушимой. Здесь можно обойтись и без сарацинского порошка.

– Надеюсь, мастер Бернгард, не очень обидится, если я…

Всеволод поднял мечи.

– Что ты делаешь, ру…

Скорый, сильный удар.

Звон.

Треск.

– … сич?!

Второй удар.

Звон.

Треск.

И – прежде, чем однорукий кастелян успел что-либо предпринять – третий.

Трех ударов оказалось достаточно.

Боевая серебрённая сталь разрубила мягкую железную цепь и разнесла засов. Неповрежденный, но бесполезный уже замок упал к ногам Всеволода.

– О-о-о! Майн готт! – тихонько простонал кастелян.

– Не огорчайся, брат Томас. Твоей вины в случившемся нет. Если доживем до утра, объясняться с мастером Бернгардом буду я. А пока…

Всеволод пинком распахнул дверь. Занес оружие, готовый рубить все, что движется. И…

И застыл на пороге.