Текст книги "Невольник"

– Вот видишь! Здесь и карпы большие водятся… Уху мою они за «здравствуйте» лопают. Полюбилась она им, – добавил Богдан, улыбаясь с хитрецой.

Подобревшим голосом он продолжил, смущенно откашлявшись в кулак:

– Галия хорошая, спокойная, покладистая…

Он запнулся и, вспомнив что-то нехорошее, резко переменившимся тоном добавил, сдвинув брови:

– Это его мать, Зоя-Загира, карга старая, все время натравливает Жакыпа на нее. Ведьма! Скоро начнет свои свистопляски, когда до согыма дело дойдет.

– А у них есть дети? Что-то я детей не заметил, – спросил Илья о своем, сбив Богдана с мысли.

– Дети есть. Два мальчика, Дастан и Айбар, – ответил Богдан, отходя от неприятных мыслей о матери Жакыпа. – В поселке они, в школу ходят. Им же учиться надо. Там у них свой дом. Пока Жакып сюда не переехал пять лет назад, они все в поселке жили. Сейчас родственники Зои в их доме живут и присматривают за детьми. В конце октября оба на каникулы приедут на неделю. А у самого-то как? Дети, жена?.. – спросил он, вопросительно глядя на Илью.

– Есть. То есть были… – проговорил Илья унылым голосом и, не желая откровенничать и теребить старую рану, прервал разговор, мотнув головой в сторону ушедшей вперед отары: – Думаю, пора закругляться. А то как бы не разбрелись!

Оба не торопясь поднялись.

– Курево есть? – спросил Илья, оттряхивая заднюю часть своих черных джинсов.

– Е-е-есть… Махорка. Делаешь самокрутку и куришь, – ответил, улыбаясь, Богдан, вытащив из нагрудного кармана бушлата небольшой газетный кулек. – И кое-что посильнее есть. Только мы это дома раскурим. А то сейчас размякнешь и расхочешь работать, – добавил он, хитро прищурившись.

Без спешки собрав посуду, сполоснув ее в реке и уложив вместе с клеенкой обратно в затасканный армейский вещмешок, который в течение дня болтался на спине Богдана, пастухи потихоньку пошагали следом за удаляющейся от них отарой. Гурт овец и коз ленно брел по утонувшей в тягостном безмолвии степи, мягко ступая по ее песчаной поверхности. Илье стало тревожно от этой непривычной гнетущей тишины. Он остановился и прислушался, обводя взглядом степной пейзаж, показавшийся ему в этот короткий миг застывшей картинкой мира. Неподвижные стебли желтой сухой травы на песчаной поверхности, силуэты овец и коз с опущенными головами, солнечный диск на синем безоблачном небе – и ни единого звука: ни человеческого голоса, ни чириканья птиц, ни блеянья овец, ни шуршания травы… У Ильи возникло ощущение, что кто-то неведомый в этот миг отключил звук во всем мироздании. Всего лишь на несколько растянувшихся секунд – и все снова встало на свои места, а голову Ильи от уха до уха пронзил острый звук, приведя его в чувство. И наваждение растворилось, исчезло, словно ничего и не было вовсе.

«Странное ощущение!» – подумал Илья, стряхивая с себя короткое помешательство. Глядя себе под ноги, он осторожно ступил одной ногой на песчаную землю, как бы проверяя, реальна ли она. Убедившись в том, что это действительно земная твердь, он зашагал в сторону отары, провожаемый удивленным взглядом застывшего на месте Богдана, который заметил его странное поведение.

«Видать, солнцем шибануло. Хотя… не так уж и жарко. Или просто в себя не может прийти?.. Ладно, пройдет», – пораскинул он мыслями, наблюдая за Ильей.

– Это еще ничего-о-о! Вот летом наполнять корыта – та еще работенка! А это так себе… – произнес Богдан с усмешкой, смотря, как Илья пыхтит, вытаскивая на поверхность очередное ведро с водой. – Недельку или две так будет, а потом все, начнутся холода, а значит, и воду пить будут меньше, – добавил он, стоя рядом с Ильей и стараясь его утешить.

Он незаметно для Ильи наблюдал, как тот, наклонившись над колодцем, широко расставив ноги, неустанно вытягивает одно за другим из колодца ведра с плещущейся в них водой и снова и снова выливает ее в безразмерные длинные корыта, в которых она тут же исчезает, то приводя Илью в отчаяние, то заставляя злиться.

– Двадцать четыре… Давай я, – произнес Богдан, беря из рук запыхавшегося Ильи ведро, заметив, как тот, вылив очередную порцию воды в корыто, невольно схватился за поясницу и, исказившись от боли, застыл на месте.

– Что? Двадцать четыре? – спросил Илья, смотря на покрасневшие ладони.

– Да, – подтвердил Богдан, неспешно опуская пустое ведро на дно колодца, и добавил: – Еще три раза по столько же надо налить. Вечером в летнюю жару стоишь здесь, наливаешь и наливаешь, наливаешь и наливаешь, пока все руки не изотрешь. Жакып и Галия помогают, конечно, но иногда приходится самому… Андрюха помогал, когда в прошлом году все лето тут пробыл… пока не исчез. Так что для двоих это ерунда.

– А не лучше насос поставить, чем жопу мучить? – спросил Илья, все еще держась одной рукой за поясницу.

– Ну… это уже вопрос к хозяевам. Не могу ничего сказать, – ответил Богдан простодушно, выливая очередное ведро в корыто.

К раскинутым, как крылья, по обе стороны бетонного колодца длинным корытам с водой подходили, а после, напившись, удалялись мелкие и крупные рогатые, протискиваясь через ряды тех, кто шел им навстречу. Некоторые пронырливые буренки и наглые бычки, а также рослые бараны с круто закрученными рогами, толкаясь и бодаясь, вклинивались между туш и силой прорывались к воде, не желая ждать своей очереди вместе с остальными. Таких наглецов Богдан иногда огревал по спине увесистым камнем, матерясь на них своим низким голосом и выпуская всю накопившуюся на жизнь злобу и обиду на их головы.

«К черту такая жизнь! Тикать отсюда надо», – подумал Илья, сморщив нос от боли, разглядывая образовавшиеся на ладони пузыри.

– Илья! Что ты стоишь?! Первый раз, что ли, свою руку видишь?! – послышался недовольный голос Жакыпа за спиной, заставив Илью отвлечься от своих рук. – Налей воды в миски собак, а не стой столбом! И не забудьте коня напоить! – последовало распоряжение уже для обоих, после того как Жакып всунул узду в руки Ильи, спустившись с седла.

– Иди сперва коня привяжи, потом принесешь миски. Да поосторожней. Они к тебе еще не привыкли, – проговорил быстро Богдан, желая помочь Илье, который в растерянности застыл на месте, не понимая, с чего начать.

Привязать послушного коня на время к одному из столбов навеса не составило особого труда. Но как забрать миски из-под носа собак – вот в чем вопрос. Илья с опаской глянул в сторону больших дощатых будок. Сделал в их сторону несколько осторожных шагов и остановился в растерянности, боязливо глазея на двух огромных псов, рядом с которыми валялись их большие грязные алюминиевые миски. Не понимая, что делать, он перевел взгляд на стоящего в сторонке Жакыпа, безмолвно спрашивая его, как быть. На что тот, с издевкой ухмыльнувшись Илье в лицо, свистом подозвал к себе своих любимцев, которые, вскочив с места, подбежали к хозяину и уселись у его ног.

Только после этого, взяв посуду, Илья спешно удалился от собачьих будок. Быстро направился в сторону колодца, наполнил их водой и пошагал обратно, чтобы оставить миски возле собак. Таймас и Шерхан, увидев, что Илья подносит к их будкам воду, стали в нетерпении облизывать пасти и громко фыркать, подняв торчком короткие хвосты. Один из них даже дернулся было в его сторону, но был остановлен грозным окриком хозяина, что прогремел на весь двор:

– Жа-а-ат!!! – заставив дурную псину повиноваться и сесть на землю.

Услышав, как собака, вскочив, зарычала, Илья замер на месте, сжавшись от страха, с двумя мисками в руках, а когда та после команды хозяина, заскулив, присела, боязливо озираясь, пошагал дальше, поставил миски возле будок и поспешил назад к колодцу, чтобы продолжить работу. От взора Ильи не ускользнуло, как Жакып расплылся в довольной улыбке, став свидетелем страха своего работника перед его питомцами, что потешило его самолюбие.

«Изверг. Это ему в удовольствие. Небось, так же смотрел и ухмылялся, когда собаки загрызли того бедолагу», – подумал Илья, перед мысленным взором которого пробежали страшные картинки случившегося с его несчастным предшественником.

Поголовно пересчитав и загнав весь скот в кошару, заперев на засов ворота и двери, работники остались одни среди сгущающихся сумерек и, не спеша покурив около колодца пахучей махорки, зашагали к своему неказистому жилищу.

– Завтра в противоположную сторону погоним, – произнес Богдан, вяло махнув рукой куда-то на запад от фермы, где на самом стыке земли и неба нехотя утопало за горизонт багровое солнце, чтобы вернуться к ним утром с другой стороны.

Половина большого котелка макарон с мясом полугодовалого ягненка, приготовленных Галией, была с аппетитом поглощена Ильей и Богданом, не издавшим за время трапезы не одного звука. Вторую половину по традиции припасли для завтрашнего обеда. Чай с молоком был неспешно выпит вместе со свежеприготовленными баурсаками2929
  Традиционное мучное изделие в виде небольших пончиков.


[Закрыть] и присутствующим всесезонно на столе домашним маслом, после чего новоиспеченным товарищам оставалось только лечь спать, предварительно помывшись теплой водой из чайника и лениво перекинувшись парой фраз, перед тем как заснуть крепким сном…

– Илья, Илья! Просыпайся! – прозвучал настойчивый голос Богдана, сначала издалека, потом все ближе.

– Дай поспать! Только же легли… Ты чего? – ответил Илья полусонным голосом из-под одеяла, не понимая, что уже настало утро.

– Уже половина седьмого. Я просто не хотел тебя рано будить. Пусть, думаю, поспит. Вставай! Пойдешь сейчас Зое с Галией помогать. Я чай вскипятил, стол накрыл.

«Как? Уже утро?» – вертелось в голове у Ильи, не понимающего, как могли так быстро пройти восемь часов сна, не давших ему ощущения полноценного отдыха. Ему казалось, что он только что закрыл глаза – и вот уже нужно подниматься.

Все тело ломило. Глаза слипались и отказывались открываться, как будто были залиты сверху свинцом. Вздохнув, Илья с трудом разлепил веки. Его сонный взгляд сразу же уткнулся в побеленную стену напротив, вычленив на ее светлой поверхности большого черного таракана величиной с жука, что застыл на месте, шевеля своими длинными, как антенна, усами и позволяя Илье разглядеть себя во всех подробностях.

– Это жук или таракан? – спросил сонным голосом Илья, продолжая смотреть на насекомое.

– Где? А-а-а… Это тараканы здесь такие. Ничего, привыкнешь, – ответил Богдан, тихо засмеявшись. – Что, давно их не видел? – переспросил он, продолжая хихикать.

– Да нет. Дома тоже они водились. Но чтобы такие большие…

Не договорив, Илья сдвинул к ногам накинутые на себя в два слоя армейские одеяла синего цвета с двумя черными полосками по краям, под которые он подложил хлопчатобумажную белую простыню, как когда-то в далекой армейской молодости, не думая и не гадая, что придется снова так спать.

Не вставая с теплой постели, Илья поднял руки над головой и, слегка изогнувшись в спине, потянулся. Потом быстро оторвал спину от корпе и присел на постели, медленно приходя в себя после тяжелого беспробудного сна, что, казалось, пролетел за минуту.

– После такой ежедневной работы будешь спать как убитый. Это я тебе гарантирую, – проговорил, выжав из себя смешок, Богдан, проходя рядом в армейском нательном белье ослепительно-белого цвета.

 
                                       * * *
 

– Эй, как тебя там? – крикнула вслед Илье Галия, подставляя ведро под пятнистую черную корову, когда тот пошел выгонять буренок и бычков из сарая.

– Илья меня зовут! – громко и с нескрываемым раздражением произнес он свое короткое имя, не понимая, как кто-то может его не запомнить.

– Приволоки того черного теленка! – прокричала снова Галия, проверяя надежность завязанного узла, после чего, присев на низкую табуретку, стала наблюдать за Ильей, который, выгнав за загон выдоенных коров, зашел обратно в коровник и направился в сторону небольшого отдельного стойла, где находились телята дойных коров.

Накинув на голову смоляного цвета теленка веревку, Илья без особого труда приволок его к матери и придерживал рядом, когда тот, жалобно голося, стал рваться к ее вымени. После того как молоко было выдоено, Илья отогнал теленка с матерью в сторонку и снова без вопросов направился в огражденному стойлу, чтобы приволочь последнего теленка, а потом придерживал его у ног матери, туго натянув аркан на себя.

Шустро орудуя руками и не отвлекаясь от своего дела, Галия, скромно улыбаясь уголками рта, стала задавать Илье вопросы, какие обычно задают при первом знакомстве с человеком. Жене Жакыпа, которая видела только членов своей семьи и единственного прижившегося тут работника в лице Богдана, было одиноко на ферме. К тому же дети, по которым она очень скучала, девять месяцев в году проводили в поселке, навещая родителей только во время каникул, и то если позволяла погода.

– Откуда будешь? – спросила Галия, ловко выцеживая молоко из вымени коровы.

– Из Темиртау, – коротко ответил Илья, не испытывая особого желания откровенничать.

– Как это тебя угораздило здесь оказаться? – спросила она вновь, бросив на Илью быстрый взгляд.

– Увезли силой. Как можно еще сюда попасть? – ответил Илья подавленным голосом.

– А я ведь тоже городская! Из Караганды, – сказала Галия, улыбнувшись. – Этот безобразник украл меня3030
  Похищение девушек с целью женитьбы по сей день практикуется в отдельных регионах Казахстана.


[Закрыть] тринадцать лет назад, когда я на втором курсе филологического факультета училась. Мне тогда девятнадцать было… Что уж говорить. Давно это было, – добавила она слегка погрустневшим голосом.

– Видно, что городская. Без акцента разговариваешь, – произнес Илья, желая польстить ей и немного приободрить.

– Спасибо! Факультет русского языка и литературы. К тому же в русской школе училась. Была бы сейчас учителем в старших классах.

Произнеся последнюю фразу, она нахмурила брови, и в ее голосе послышались злые нотки.

– Хорошо, что старая карга сегодня заболела. С ней и поговорить-то не о чем. Как и с ее сынком тоже, – вырвалась у Галии, и она замолчала, с трудом сдерживая гнев и возмущение, которые отчетливо отразились на ее красивом скуластом лице.

Она продолжила доить, слегка откинув голову и поправив тыльной стороной кисти упавшую на глаза прядь волос. Из-под дешевого красного платка, которым была покрыта ее голова, по спине аккуратно спускались длинные черные волосы, сплетенные в одну большую косу. Несмотря на молодые годы, по ее смуглому лицу пролегли тонкие борозды морщин, а три горизонтальные «струнки» на широком лбу и «гусиные лапки» по краям ее выразительных больших карих глаз говорили сами за себя о ее непростой судьбе.

– Так что не только ты здесь по чужой воле. Все мы здесь рабы… в какой-то мере, – произнесла с горькой усмешкой Галия, взглянув на Илью своими наполнившимися грустью глазами.

После того как все пять коров, составлявших дойное стадо, были подоены, а три ведра наполнены молоком, Галия с Ильей вышли из сарая и направились в сторону хозяйского дома. Одно большое оцинкованное ведро несла Галия, а два других тащил Илья, слегка растопырив руки в стороны.

Во дворе кошары, прямо за воротами, отправляя вслед за лениво уходящим стадом припоздавших дойных коров, верхом на своем коне сидел Жакып, вяло прикрикивая на поочередно выходящих из кошары рогатых:

– Ай! Чу, жануар! Чу!3131
  «Чу, животное!»


[Закрыть] – после чего, неспешно затягиваясь сигаретой, довольно смотрел вслед стаду, медленно разбредавшемуся перед его взором по утренней долине.

Вид принадлежащего ему скота наполнял нутро Жакыпа радостью и чванством. В ближайшие годы его стадо должно было увеличиться в разы, превратив его в одного из богатейших фермеров-скотоводов района. Ему было не важно, какими способами и средствами он добьется богатства и признания в обществе. Главное – быть богаче, а значит, сильнее и могущественнее других.

Жакып любил по утрам, сидя верхом на своей лошади, предаваться мечтам и строить далеко идущие планы. Вот и теперь в его голове одна за другой проносились подобные мысли: «Сейчас время таких, как я – смелых, хозяйственных… Не зря таких, как я, сегодня называют предпринимателями. Мы что-то делаем, производим, а не сидим сиднем, ожидая у моря погоды… Уважают нас. Считаются с нами. Прислушиваются к нам… Так тому и быть. Скоро вся округа будет меня знать! Будут говорить: смотрите, вон Жакып идет, фермер, богач! У него пятьсот коров! Пять табунов лошадей! Тысяча баранов…»

Фантазия его настолько разыгралась, что Жакып мысленно уже весь унесся в свое светлое будущее. Грудь его выпятилась, он сидел в седле горделиво, как будто уже в самом деле стал богачом. Довольно ухмыльнувшись своим видениям, он произнес мысленно, желая самому себе исполнения собственных планов: «Да будет так!»

Храп коня вернул Жакыпа в реальный мир и заставил задуматься о ближайших планах: «Скоро барымтачи прибудут. Должна быть с этого дела хорошая прибыль. Приберегу эти деньги до следующего года, чтобы на них сено закупить. И дизельный генератор надо бы приобрести. А то надоело без света сидеть. Да и насос нужен для колодца. Эти немощные „тараканы“ и сейчас еле корыта водой наполняют. А что будет в следующем году, когда поголовье в два раза увеличится? Толку от них… Зря еду на них перевожу…»

Такие мысли занимали ум Жакыпа в тот момент, когда Галия с Ильей направлялись с молоком к дому. Вдруг на полдороге Илья нечаянно споткнулся на ровном месте и выплеснул из ведра некоторое количество молока. Пытаясь удержаться на ногах, он громко вскрикнул:

– Да что же это такое?!

Услышав за спиной этот возглас, Галия остановилась и, повернувшись к Илье, молча покачала головой по сторонам, приложив указательный палец к губам, чтобы тот замолчал. Поняв ее жест, Илья тут же притих, боясь даже оглянуться назад. А Галия, подняв свой напряженный взгляд поверх головы Ильи, направила его в сторону стоящего к ним спиной Жакыпа, надеясь, что тот ничего не услышал. Но, к несчастью, возглас работника дошел до ушей хозяина, который, развернув на месте коня, прогремел:

– Что случилось?! Что вы там носитесь с этим молоком?!

«Все… Сейчас начнется», – поняла Галия, знающая, чем оборачиваются такие ситуации, когда в дело вступает ее муженек. Она замерла на месте, съежившись и сжав большие пальцы рук остальными четырьмя, как она непроизвольно делала, когда чего-то боялась, и посмотрела на Илью таким взглядом, что у него сжалось сердце.

А Жакып, быстро смекнув, что произошло, как всегда, завелся с пол-оборота и, рысью подскакав к ним, набросился на растерявшегося Илью со всем своим необузданным гневом.

– Куда ты смотришь, холоп?! Под ноги надо смотреть, а не по сторонам! Кто теперь мне вернет полведра молока? Собака! Я сейчас тебя научу, как работать! – проорал Жакып и, неожиданно вытащив сбоку седла плеть, хлестнул ею по лицу Ильи.

Удар, нанесенный наотмашь, рассек ему лицо от левого виска до правой скулы. Брызнула кровь. От внезапной жгучей боли Илья выпустил ведра, которые покатились по земле, и схватился руками за лицо. Молоко, вылившееся прямо под ноги коня, еще больше разозлило и раззадорило Жакыпа. Он начал осыпать ударами голову и спину Ильи, который, закрывая ладонями окровавленное лицо, побежал в сторону хибары, ища спасения в ней.

Но Жакып не дал ему этого сделать. Продолжая хлестать Илью плетью, он конем оттеснил работника от двери и прижал его к стене, чтобы продолжить безжалостное избиение. Стараясь закрыться от лавины яростных ударов, Илья низко присел, вжавшись в стену. Но разбушевавшийся не на шутку Жакып не собирался униматься. Его обуяла звериная ярость, с каждым ударом, казалось, только усиливавшаяся. Приперев Илью к стене хибары разгоряченным конем, что топтал копытами землю и фыркал, временами вставая на дыбы, Жакып продолжал, наклонившись с седла, хлестать его плеткой, пока, крича и причитая, к нему не прибежала Галия и повисла на его руке, мешая наносить удары.

– Перестань! Перестань, прошу тебя! Убьешь же! Кто потом работу будет делать?! Кто будет старику помогать?! Покалечишь его – потом бесполезным станет! – кричала, пытаясь вразумить супруга, Галия, пока тот сам не выдохся, устав сбрасывать жену со своей руки, на которой она снова и снова повисала, желая во что бы то ни стало остановить мужа.

– Да отстань ты! – с раздражением произнес Жакып, скинув ее в очередной раз с руки, после чего со злобой пнул в грудь так, что она, пятясь назад, сделала пару шагов и, раскинув руки в стороны, упала спиной на землю.

Выплеснув свою злость, Жакып пришпорил коня и рысью поскакал за удаляющимся от фермы стадом, вспомнив вдруг о своих обязанностях.

Выждав, пока Жакып удалится подальше, Галия с болезненным выражением лица, прикладывая ладонь к груди, осторожно подошла к неподвижно замершему у стены хибары Илье, сидевшему на корточках и обхватившему голову руками.

– Все. Он ушел, – произнесла Галия, глядя на Илью сочувствующим взглядом, желая успокоить его.

Илья осторожно опустил руки, и она увидела его растерянный, испуганный взгляд и кровоточащую рваную рану через все лицо. Увидев эту жуткую картину, Галия невольно отшатнулась, и глаза ее зло блеснули.

– Псих! Умеет только людей калечить! – проговорила она сквозь зубы, а потом мягко произнесла, присев перед Ильей и не отрывая беспокойного взгляда от раны: – Я сейчас схожу домой, зеленки принесу. А ты зайди к себе и пока вымой руки и лицо.

Как только Илья в знак согласия молча кивнул головой, она, поднявшись с места, засеменила в сторону дома, спеша за лекарством.

Скользя спиной вверх по стене, Илья с трудом встал и, опираясь о нее одной рукой, медленно переставляя ноги, направился в сторону двери хибарки. Зайдя к себе, Илья вымыл сперва свои дрожащие руки, а потом с ужасом взглянул в квадратное зеркальце, откуда на него смотрело страшное существо. Свежий кровоточащий шрам тянулся по диагонали через все лицо, от левого виска, через лоб и нос, по правой щеке до самой шеи. Попытка умыться заставила Илью чуть ли не взвыть от боли и жжения. Каждое прикосновение рук и воды к рассеченной коже вызывало у него желание заорать во весь голос, проклиная всю ту несправедливость, что творилось с ним в последние годы.

– Убью! Убью суку! Из-за какого-то молока! Ы-ы-ы-ы! – почти прокричал Илья, стоя перед умывальником и вложив в эти слова весь свой гнев, который пришел на смену отчаянию и беспомощности.

Остальные раны, которые остались на его теле от плетки Жакыпа, не так мучали Илью, как этот шрам на лице, что мог остаться на всю жизнь, словно клеймо преступника.

– На, возьми! Протри, а то заражение получишь, – произнесла вошедшая в хижину Галия, передавая Илье небольшой флакон и кусок ваты.

Илья положил принесенные вещи на выступ умывальника, продолжая всматриваться в свое отражение в зеркале.

– Помочь? – спросила Галия, не отрывая пристального взгляда от горящей раны на его лице.

– Я сам! – ответил резко Илья, сам не понимая почему, раздражаясь и злясь на Галию, не желая принимать ни от кого помощи, тем более от жены «этого эксплуататора», как он тут же окрестил Жакыпа.

Понимая состояние Ильи, Галия лишь тяжело вздохнула и молча вышла из хибарки, не высказав претензий и тем более не обижаясь на него за эту резкость, которую, как она полагала, ничем не заслужила.

До обеда Илья просидел в хибаре, отходя от произошедшего и строя планы на то, как он ответит на этот поступок Жакыпа, но в итоге не пришел ни к какому решению, которое могло бы облегчить его участь. То, что надо бежать от «этого урода», было ясно как день, но как это сделать? Ведь, по словам Богдана, это еще никому не удавалось. К полудню, боясь повторения утренней расправы, что устроил Жакып из-за полведра вылившегося молока, Галия, оглядываясь по сторонам, быстро прошла через двор и, открыв дверь хибарки, юркнула в нее.

– Илья, – обратилась она к лежавшему на корпе работнику, – тебе лучше пойти за отарой. Если Жакып узнает, что ты весь день провел дома, то… Найди Богдана. Я покажу тебе, куда идти. Он здесь, недалеко.

Илья ничего не ответил, и в комнате повисла тягостная тишина.

– Ну, как знаешь. Я предупредила, – произнесла, вздохнув, Галия, все еще глядя на Илью с ожиданием.

Видя, что тот не реагирует, она уже открыла было дверь, чтобы уйти, но тут Илья, найдя в себя силы, с болезненной гримасой на лице привстал с места и спросил:

– В какую сторону идти?

Легкий ветерок, который был всегда кстати в солнечную безоблачную погоду, в этот раз, касаясь своим дуновением лица Ильи, только распалял его, вызывая боль в открытой ране.

«Хорошо, что Богдан свою панаму одолжил. От лучей солнца еще хуже было бы», – промелькнуло в голове, и Илья мысленно поблагодарил товарища за широкополую армейскую шляпу песочного цвета, которую тот дал ему, чтобы он не ходил без головного убора.

В этот раз Богдан, как и предупреждал ранее, погнал отару в противоположную от вчерашнего места сторону. Туда и направила Илью Галия, указав ему направление, чтобы он не заблудился в степи.

У Ильи ушло чуть более часа, чтобы добраться до мирно пасущейся отары. Богдан, подложив под голову рюкзак, дремал в сторонке, изредка приподнимаясь и проверяя, все ли в порядке, поэтому Илья не сразу увидел его. Он обшаривал глазами окрестности в поисках напарника, скользя взглядом поверх голов пасущихся овец и коз, пока вдруг не услышал быстро приближающийся звук мотора. Звук исходил от показавшейся на горизонте темной точки, которая с каждой секундой росла, пока наконец не стало понятно, что по степи кто-то едет на мотоцикле. Тут же появился и Богдан. Встав во весь рост, он дал обнаружить себя и в знак приветствия поднял ладонь над головой, привлекая внимание мотоциклиста.

Вскоре мотоцикл, оставляя за собой длинный шлейф пыли, подкатил к находящемуся на приличном расстоянии от Ильи Богдану и остановился рядом. Со своего места Илья довольно хорошо рассмотрел наездника. Это был молодой человек, одетый, как и Богдан, в военный бушлат песочного цвета, правда, на ногах были не армейские полуботинки, а добротные кожаные сапоги до колен, натянутые поверх теплых штанов. На голове у него красовался стильный шлем танкиста, дополненный темными очками сварщика, делающими его похожим на персонажей постапокалиптического фильма «Безумный Макс», которые колесили по пустынным прериям в поисках топлива для своих двухколесных коней. Только, в отличие от этих героев, он искал не бензин, а заблудившийся скот.

Остановившись рядом с Богданом и напоследок сильно крутанув ручку газа своего мотоцикла, явно собранного из аппаратов разных марок, незнакомец заглушил двигатель, который при этом кашлянул, словно больной старик. Молодой человек не стал слезать с мотоцикла, а остался в седле, только поднял очки на лоб и, сняв черные перчатки, поздоровался с Богданом за руку, после чего они долго что-то обсуждали, размашисто жестикулируя и указывая в разные стороны.

Когда они наконец замолчали, незнакомец бросил взгляд в сторону Ильи.

– Новенький? – спросил он, снова натягивая свои потрескавшиеся дерматиновые перчатки.

– Да. Позавчера только прибыл, – ответил Богдан, лениво переведя взгляд с прокопченного лица мотоциклиста на Илью, присевшего отдохнуть неподалеку.

– Что? Опять Жакып бузит? Уже двух работников за последние годы угробил. Этот, наверное, третьим будет. Не везет ему с ними, – усмехнулся гость, с хитрецой взглянув на Богдана, но, не услышав ответа от ставшего вдруг молчаливым собеседника, продолжил: – Не может же человеку во всем везти! А, Баке?3232
  «Баке» – короткое и уважительное обращение к Богдану как к более старшему человеку.


[Закрыть] Где-то же должен он поскользнуться, промахнуться… А?! Как ты думаешь? Красивую жену имеет. Скот как на дрожжах растет, а почему – непонятно. Вроде не больше нас трудится. Вроде не умнее…

Незнакомец явно старался вывести Богдана на откровенный разговор. Но тот не пошел у него на поводу.

– Шайтан ему помогает. Душу он ему продал, – уклончиво ответил Богдан, смотря парню в глаза.

Тот в ответ широко и простодушно улыбнулся, обнажив свои белые зубы. Потом мотнул головой, переключил замок зажигания и, дернув ногой, запустил двигатель. Крутанув по привычке пару раз ручку газа, он заставил мотоцикл взреветь и, приложив на военный манер правую ладонь к шлему, рванул с места. Улыбнувшись, Богдан козырнул ему в ответ, поднеся руку к своей помятой армейской панаме, и замер, глядя вслед быстро удаляющемуся мотоциклу.

От этого занятия его отвлек шум шагов Ильи. Неспешно передвигаясь, тот дошел наконец до отары, которая облюбовала клочок луга с густой травой и теперь, запустив туда головы, мирно и неспешно пощипывала ее, не собираясь никуда уходить в ближайшее время. Оглянувшись на подошедшего сзади напарника, Богдан замер на месте и пристально вгляделся в его лицо, не сказав при этом ни слова. Ему не о чем было спрашивать и нечему удивляться. Богдан был свидетелем множества таких случаев, и они давно уже стали для него привычными. Еще утром, когда он отошел с отарой на приличное расстояние от фермы, а Илья так и не присоединился к нему, он уже заподозрил неладное, и вот теперь его подозрения явственным образом подтвердились. Богдан лишь набрал в грудь воздуха и с досадой тяжело выдохнул, опустив взгляд под ноги. Потом, продолжая молчать, наклонился к рюкзаку, что лежал рядом на земле, и стал вытаскивать оттуда свой нехитрый обед.

В конце трапезы, попивая чай с молоком из термоса вприкуску с подсохшим куртом, Богдан, решив нарушить тягостное молчание и немного расшевелить Илью, завел разговор на постороннюю тему:

– Это сын соседского фермера. Сказать, как его зовут? Со смеху умрешь. Его зовут Космос. У них тут в тридцати километрах зимовка. Спрашивал, не видел ли я их лошадей. Про наших рассказал. Они, оказывается, километрах в пяти от них пасутся, в урочище Уш-Агаш. Все двадцать пять голов на месте, говорит. Надо это вечером до ушей Жакыпа донести. Пусть спокойным ходит.

Илья молча слушал, с трудом отхлебывая чай, горячий пар от которого каждый раз обжигал его покалеченное лицо. Ему не хотелось разговаривать. Тем более про живность и хозяйские дела Жакыпа, которого он возненавидел. Смешное имя соседского сына тоже не вызвало у него никаких эмоций. В конце концов Илья раздраженно выплеснул чай на землю и налил себе простой воды.

– Мне все равно, где пасутся кони-лошади этих уродов! Ты мне лучше вот что скажи, Богдан! Где здесь ближайший населенный пункт?! Или трасса, где ходят машины и откуда можно уехать?! Помоги мне с этим! – проговорил с отчаянием в голосе Илья, не отрывая вопрошающего взгляда от лица напарника.

Богдан ничего не ответил. Только мельком взглянул на Илью и отвел глаза в сторону, делая вид, что проверяет, все ли в порядке с отарой.

– Тебе вначале в себя надо прийти, а потом уж о побеге думать, – наконец заговорил он после долгой паузы, но Илья резко прервал его, сорвавшись на крик:

– Да я и собираюсь так сделать! Ты мне просто расскажи про все! Объясни! Куда?! Как?!