Текст книги "S-T-I-K-S. Стекловата"

– У вас очень сложный случай. Я уже вижу, мне придётся выложиться по полной, – как бы оправдываясь, начал говорить Плющ.

Я прервал его:

– Согласен!

Я сунул руку в свой толстый подсумок и не глядя высыпал на поднос две жмени гороха вперемешку со споранами, превысив указанную цену раз в пять.

– Ну что ж, приступим.

При этом знахарь сел рядом, взял коньяк, налил в микрочашку немного кофе, закурил сигарету и, прихлебывая, стал пристально смотреть на меня.

Минут через пять Плющ затушил докуренный до фильтра «Парламент» и положил окурок на блюдечко рядом с маленькой кофейной ложечкой и чашечкой. Сцепил пальцы и громко щёлкнул суставами, потянулся. Потом сунул руки в карманы и, прохаживаясь по комнате, заговорил.

– Я никогда не встречал вашего первого дара, но читал о нём в институтской литературе для знахарей – это Чернота. Его суть до конца постичь никому не удалось, ну да вы не об этом меня и просили. Второй дар получен в результате принятия белой жемчужины.

Знахарь открыл свой шкафчик, хрустнул пластиковой бутылкой и прямо из горла́ хлебнул живца. По кабинету разлился пряный запах.

– Я его пробудил. Это очень ценный дар, имеет оттенок черноты, но не в сфере электроники, как ваш первый дар, а в сфере астральной, или магической, как хотите. Подавляет дары других – как по площади, так и индивидуально. Активируйте так же, как и основную свою способность, только думайте о подавлении. Ах, да, эта ваша первая способность – она немного мутировала. Побочный эффект от белого жемчуга. Скреббирование – вроде как и полезно, а может оказаться, и наоборот. Такое часто бывает при приёме без присмотра опытного знахаря. Вас напоследок наградили, или прокляли, охранной сферой, которая будет пожирать живец с удвоенной силой.

– Что за сфера?

– Это если в вас несётся пуля или осколок, или что угодно со скоростью, опасной для целостности вашего тела, и входит в поле сферы – у вас автоматически активируется чернота. Все пассивные ауры прожорливы, так что это подорвёт вашу экономику, – знахарь глянул на кучу гороха и споранов на подносе. – Хотя я думаю, лично вам это не грозит.

В комнате воцарилась тишина. Сквозь окна на пол ложились яркие солнечные квадраты. Было слышно, как гудит холодильник в кабинете, как возит тряпкой по полу уборщица в коридоре.

– Ну что ж, спасибо.

Я бодро встал, пожал руку знахарю и направился к выходу.

– Всего доброго! Всегда к вашим услугам, – услышал я вслед.

Я прошёл по влажному, блестящему линолеуму и спустился на площадь.

Внизу, на лестнице, стояла давешняя уборщица и украдкой курила.

– Слышь, чё они так все вдруг запрыгали перед тобой, ты кто: ксер?

– Нет. А чего перед ксером им прыгать?

– Ну да-а-а… Это же ксер, богатство. Слушай, забери меня отсюда, куда угодно! Тошно мне здесь, достал уже этот извращенец, и полы эти достали, и стаб этот долбанный.

– Ну так сама уйди…

– Хм, скажешь тоже. Я ему оптом продалась на год. А что было делать? От спорового голодания умирать? Где мне спораны брать? Выкупи меня, а?

– И что мне с того, что выкуплю?

– Ну, я тебе по-всякому могу пригодиться, сам понимаешь. А мне много не надо, живец да хавчик.

Я окинул её скромную фигурку взглядом, но даже это показалось мне предательством по отношению к Алёне. Я отвернулся и стал разглядывать ближайшие вывески.

– А дар-то у тебя какой?

– Был бы нормальный, я бы тут не стояла.

– Ну всё же?

* * *

Тем временем наверху доселе спокойный Плющ, как только Калина хлопнул дверью в коридоре, быстрым шагом прошёл в маленькую комнатку, примыкающую к его кабинету, и сбросил с полки десяток книг, пошарил за задней стенкой шкафа, что-то там нажал. Часть стены отъехала, обнажив большой сейф. Быстро набрав код, Плющ провернул ключ. Внутри стояло два автомата, гранаты и несколько весьма потрёпанных фолиантов.

Вот! Радостно потирая руки, Плющ взял один из них. Быстро начал листать. Ага! Палец упёрся в какие-то рукописные строчки. Губы быстро зашептали:

– По ещё не проверенным данным, каждый Редактор Улья сопровождается Ключником – охранником с мощными боевыми дарами, делающими его практически неуязвимым. Вся информация получена прослушкой разговоров килдингов и заслуживает доверия лишь отчасти, требует проверки.

Палец бегал по неразборчивым строчкам. Иногда надписи пропадали из-за пятен или дыр в бумаге.

– Так-так. Вот ещё: Ключник обязательно влюблён в Редактора. Редактор – всегда молодая девушка. Ключник не подпускает к себе других женщин и хранит верность своей любви.

– Ромео и Джульетта какие-то!

Плющ вновь зашелестел страницами.

– Жаль, но это всё. Неужели это Ключник? Где же он прячет Редактора… Да мне за шкуру Редактора институт белую даст!

Плющ взял с полки бумажку с какими-то цифрами, повернулся к невысокому холодильнику, на котором стояла большая радиостанция, и стал настраивать верньеры, сверяясь с цифрами на бумажке.

Тут в соседнем кабинете в дверь тихонечко постучались. Знахарь сунул бумажку в карман.

– Ну что там ещё?

Он вышел в соседний кабинет. В дверь просунулась голова блондинки.

– Там клиент вернулся, хочет поговорить.

Знахарь шумно вздохнул, сунул руки в карманы и сказал:

– Пусть заходит.

В кабинет почему-то вошли двое: Калина и Уборщица.

– Сколько вы за неё хотите?

Знахарь несколько замешкался.

– А вам как? На время, или…

– Или.

– Ну, у неё контракт. Хотя… Думаю, тысячи споранов хватит. Вы же не хотите ссориться с Вальжаном. У нас же тут есть закон.

* * *

Плющ опередил мой вопрос о свободном уходе от него Уборщицы, и я промолчал. Становиться персоной нон-грата в первом же человеческом стабе не хотелось. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Видно было, что Плющ доволен своим ходом – не отказал вроде, и девку свою не отдал.

Но в толстом подсумке ещё шуршали заветные шарики.

Я кивнул уборщице:

– Отсчитай.

Лицо Плюща вытянулось. Он напоследок шлёпнул девушку по заду.

– А хороша девка, забирай. Что, понравилась?

Я кивнул:

– Понравилась.

Знахарь почему-то плюхнулся на диван и рассмеялся. Смеялся он довольно долго. Вытащил из кармана бумажку, глянул на неё, с хрустом смял и сунул обратно, хлопнул в ладоши. Налил себе в чашку от кофе немного коньяка, залпом выпил, и снова засмеялся.

– А я уж, дурень… – он махнул рукой. – Думал, свалю отсюда скоро в места получше… Да видно, не судьба.

И снова стал смеялся.

Вошла блондинка, под монотонное щёлканье падающих на поднос виноградин осмотрела странную картину, и вернулась обратно за стойку. Однако это успокоило знахаря. Он вышел в смежную комнатку, немного там повозился и вышел с электронными настольными весами с чашей.

– Один споран весит два грамма, значит, нам надо два кило. Сыпь сюда.

Уборщица бросила считать и начала сыпать виноградины в чашу.

– Стоп! Достаточно. Вот её паспорт.

Плющ протянул мне ламинированную картонку.

– Развлекайся, парень.

Когда посетитель ушёл, Плющ сам себе задал странный вопрос:

– А что, собственно, я знаю об Уборщице? Мало. Очень мало. Хотя… Нет, бред.

Мы вышли, и некоторое время шли молча.

– Так тебя так и зовут – Уборщица?

– Да. А дар мой в том, что я у каждого чувствую его споровое голодание. Вот и всё. А люди, естественно, и сами знают, когда им живца надобно хлебнуть. Бесполезный дар.

Уборщица махнула рукой.

– А я там краем уха услышала про проклятие твоё что-то…

– Почему проклятие? Летит пуля по касательной, я ухожу в черноту, сгорают все мои рации, прибор ночного видения… Да, иногда лучше получить ранение, чем остаться без связи. Но с другой стороны, это в иной ситуации спасёт мою жизнь. Вот только… Повышенное потребление живца является минусом.

– Кстати, тебе уже надо принять.

– Согласен.

Я сделал пару глотков.

– Чернота какая-то, что за дар?

– Потом расскажу, а тебе, значит, споран в день и хавчик, – повторил я условия Уборщицы.

Я сам не знал, зачем её забрал – по наитию какому-то.

– У меня по поводу твоего использования родились кое-какие мысли, но не знаю, как скоро получится попробовать.

Лицо девушки слегка порозовело.

– Я тебя правильно поняла?

– Нет. Если бы ты поняла, ты бы так не краснела. Мы поедем за болото в Рынск, там и попробуем тебя на деле. Ты сказала, чувствуешь, а не видишь. Значит, тебе не надо видеть человека. Сможешь на расстоянии и за препятствиями работать своим даром? Людей, короче, от заражённых отличать. Почувствуешь ты у них споровый голод или нет? Пробовала так?

– Не знаю. Я им не пользовалась за ненадобностью. Мне дар открыли уже здесь, и заражённых мне не довелось увидеть. Даже интересно попробовать, только страшновато.

– Не бойся, мы рядом будем, и оружие тебе дадим. На, кстати, забери свой паспорт.

Я отдал Уборщице её карточку.

– Мне она без надобности, свалишь – сильно переживать не буду. Решай сама, с нами будешь или сама по себе.

Уборщица сунула карточку паспорта куда-то во внутренний нагрудный карман.

– Спасибо, впервые встречаю такое благородство. А благородство свойственно сильным людям, так что я с вами буду.

Мы дошли до гостиницы Шмеля, и услышали восхищённый голос:

– Ого! Калина, а это кто с тобой? Ну, ты даёшь, когда только успел? Ничего себе так!

Мои вчерашние собутыльники встретили меня радостными улыбками. Я поздоровался со всеми, показал на девушку.

– Вот в группу ещё человека привёл, знакомьтесь – Уборщица. Хочу с помощью её дара иммунных от заражённых отличать.

– Аа-а! Это надо. Позвольте вашу ручку.

Святой элегантно поклонился и чмокнул тонкую, маленькую ладошку.

– А не хотите ли в мой экипаж?

Не выпуская руки девушки, Святой накрыл её ладонь другой рукой.

Уборщица удивлённо глянула на меня широко распахнутыми глазами.

– Кхм, Святой, мне кажется, ты наглеешь?

Святой укоризненно глянул на меня.

– Вот ты веришь в любовь с первого взгляда?

Я, недолго думая, ответил:

– Верю.

– Во-от! Кирпич вчера себе Медсестру притащил, глянь на него – как кот, сметаны объевшийся. А я, понимаешь, тоже так воспылал чувствами, а вот кому их отдать? И тут идёшь ты со своей очаровательной спутницей. Но я-то знаю – ты однолюб, и Алёна твоя не здесь… И я сразу понял – это судьба.

– А меня-то не спросили? – очухалась Уборщица и вытащила свою руку из захвата Святого. Глянула в мою сторону. – Он за меня Плющу все свои бабки отдал, тысячу споранов.

Святой удивлённо посмотрел мне в глаза. Я, наконец, решился:

– Короче, делайте что хотите, но определять иммунных на свежем кластере будет она.

Святой воспрял духом:

– Давай я тебе тут всё покажу, а пока мы не уехали, ликёрчиком угощу. Тут та-а-акой бар!

Я кивнул Уборщице:

– Ладно, иди, что ты так смотришь. Я же тебе паспорт отдал. Хотя, пошли к Генералу сначала на глаза покажемся.

Святой сделал шаг вперёд:

– Генерала нет, дела ещё у него в городе. Я тут за главного сейчас. Построение в два и отправка в три.

Уборщица как-то по-новому взглянула на зарастающее рыжей бородой лицо Святого. В её взгляде было больше мягкости.

– Ну, пошли, показывай, что тут где… Меня, кстати, Оксана зовут.

Наш сенс согнул руку в локте, и девушка, взяв его под ручку, пошла рядом. На прощание Святой повернул ко мне голову и задорно подмигнул. Оксана сделала вид, что ничего не заметила.

Точно в четырнадцать ноль-ноль колонна Генерала выдвинулась на Рынск, а в стабе остались трое наших: Македонский, Тракторист и Болтон. Им нужно было довести до ума трофейные дроны внешников и поучиться работать с ними, а ещё – выполнить небольшой заказ главы стаба, Вальжана. Он попросил провести аэрофотосъёмку окрестностей Пилона.

Я трясся во втором КАМАЗе, обдумывал прошедший день и надеялся – а может быть, мечтал – что эта поездка закончится долгожданной встречей с Алёной.

Глава 13
Второй шанс Иваныча

Когда-то он был маленьким, и звали его Сашулей, Сашкой и даже иногда Александром. Жизнь шла, детские игры сменились учёбой, но особых успехов в ней не выходило. После школы случилась попытка поступить в военное училище. Неудачная. Александра забрали в армию. Там было тяжело, но со временем он привык и даже начал службу принимать за жизнь. Съездив в отпуск, он понял, что ловить на гражданке ему нечего, остался в армии, отучился на прапорщика и вернулся в свою родную часть. Начались смутные времена. Его посылали воевать: первая Чеченская, вторая… Много командировок. Контузия. Ранение. Из армии ему пришлось уйти. Деньги за командировки всегда уходили быстро: друзья, товарищи, сауны, кабаки, разгульная жизнь… После ранения жизнь на гражданке не сложилась. Сам не понял, как пропил общагу и родительский дом в деревне. Последнее время кантовался на малине у друга-собутыльника. Перебитые коленки не гнутся, сильным рукам пулемётчика нет работы. Да и работать он не привык. Приступы головной боли и страшных воспоминаний Александр глушил алкоголем. Сколько ему осталось – год, два?

Сегодня он очнулся в обезьяннике. С похмелухи трещала голова; жутко, невероятно хотелось пить. Костяшки на руках были сбиты, и противно ныли суставы рук. Забившись в угол и притворившись кучей засаленного тряпья, Иваныч страдал в углу клетки.

Под окнами промелькнула крыша полицейской «буханки».

Входная дверь в отделение распахнулась, и в двери, волоча под мышки худую девчонку в камуфлированном бушлате, ввалились два мента. Из кабинета им навстречу вышел дежурный капитан. Её бросили грудью на стол, продемонстрировав всем пятую точку, туго обтянутую чёрными лосинами.

– Плечёвку взяли на трассе, возле города. Бухая в стельку, – сообщил один из полицейских. – Вот её рюкзак.

Он бросил рядом на стол школьный розовый рюкзачок.

– Внутри пара банок фасоли, спортивная куртка и хлам какой-то. Свинец, медная проволока, осколки пластмассы. Но это ерунда. Главное – полная обойма от ПМ.

Капитан заинтересованно взял в руки обойму.

– Ну что, будем оперов вызывать?

– Товарищ капитан! – как-то просяще протянул старший сержант, и жалобно взглянул на офицера.

– Ладно, мы тоже можем показания снять для начала, – сказал чуть охрипшим голосом капитан. Второй сержант положил руку на поясницу девушки.

– А шлюха-то неплоха, и ни под кем не ходит. Я наших всех знаю.

– Это на что ты намекаешь? – спросил капитан, хорошенько оттянув и щёлкнув резинкой лосин.

– Надо колоть девочку, да за то, чтобы отпустить её, ей надо расплатиться. А денег у неё откуда?

– Давай сначала про незаконные боеприпасы спросим. А потом объясним, что тут работать просто так нельзя.

Второй старший сержант поддержал, обратившись к капитану:

– Лёха, это вообще серьёзный косяк.

Пойманная проститутка очухалась, развернулась и села на стол, удивлённо смотря вокруг.

Капитан схватил её за чёрный тугой хвостик волос и заставил подняться. Рявкнул при этом:

– Встать!

Девушка быстро встала, и капитан отпустил её.

– Ты задержана за хранение боеприпасов. Где взяла? Где твои документы?

Она открыла было рот, но один из сержантов влепил ей такую пощёчину, что её голову мотнуло. На бледной щеке разгоралось розовое пятно.

– Отвечать быстро!

Иваныч не видел понимания в глазах задержанной. Какая-то отстранённость там была, как будто она не здесь находилась. Наконец она ответила:

– Рябята, отпустите меня, я ни в чём не виновата. Я просто шла…

Новый удар окрасил её вторую щёку. Но слёз на глазах не было. Это разозлило капитана.

– Она из бывалых, по ходу. Но сейчас она станет посговорчивей.

И, повернувшись к сержантам, отдал им приказ:

– Ладно, разрешаю, надо объездить кобылку, а то она, типа, дуру из себя строит, не понимает, куда попала.

Два бугая радостно заухмылялись и мигом схватили девушку за руки, заломали и запрокинули её на стол. Капитан со всех сил дал ногой под зад охнувшей преступнице, и стянул свои штаны, протянул руки и начал спускать толстые лосины. Иваныч приготовился наблюдать шоу укрощения строптивой.

Но шоу вдруг приняло неожиданный оборот. Руки проститутки выскользнули из обширных рукавов бушлата. Она извернулась и ударила кулаком в толстое стекло пыльного окна. Стекло от точки удара треснуло длинными пластинками, сходящимися к центру. Второй удар заставил рассыпаться эту картину, и девичья рука ухватила один из осколков. Проститутка провернулась и всадила острое стекло в шею одного из сержантов, быстро вытащила и, с лёгкостью отбросив устремившиеся к ней руки второго насильника, левой рукой воткнула окровавленное стекло ему в глазницу.

Капитан тем временем шарился дрожащими руками в складках сброшенных брюк, пытаясь расстегнуть кобуру. Девушка, натянув лосины, спрыгнула со стола и ударила замешкавшегося урода лбом в переносицу.

Тем временем сержанты немного очухались, но она не оставила им шансов. Неизвестно откуда в её ладони появился пистолет. Она сделала три выстрела – все по внутренней поверхности ног, где проходит крупная вена.

Трое её жертв беспомощно корчились на полу, истекая кровью. Крики и проклятия сыпались в окружающее пространство, но девица сосредоточенно молчала. Она делала работу. Иваныч, как профессионал войны, знал, что это такое. Он был после контузии глуховат, потому научился читать по губам, и мог поклясться чем угодно, что девица прошептала: «Стикс, прими мою жертву». После чего она – с невероятной лёгкостью для такой субтильной особы – за шкирку выволокла своих жертв на улицу, на газон, и там всадила каждому из них по пуле в другое колено. Крики страшной боли наконец вызвали улыбку на этом милом, почти детском лице, а губы чуть шевельнулись: «Всё тебе! Благодарю».

И тут Иванычу стало по-настоящему страшно. Её взгляд через дверной проём упал на него. За её спиной три тела корчились в кровавых лужах в замёрзшей подстриженной траве. Несчастные истошно вопили. Девушка отвернулась, перезарядила пистолет и прострелила им руки шестью выстрелами. Полицейские потеряли сознание. От крови шёл пар. На лице девушки появилась досада. Она снова глянула на Иваныча.

– Пить! – жалобно прохрипел старый вояка. Всё-таки, насколько ему было страшно, настолько же ему было и плохо, и интуиция сработала именно так.

Девушка, ничего не сказав, вернулась к своему рюкзаку и достала оттуда фляжку, отвинтила пробку и сделала несколько жадных глотков. Гримаса блаженства расплылась по её лицу. После она протянула флягу Иванычу. Тот с жадностью ухватил, и стал лить себе в рот её содержимое, не прикасаясь губами к горлышку. Это был крепкий коньяк! Но старый вояка не подал виду, и с достоинством выпил добрую половину, пока бестия не вырвала флягу из его рук.

– Много нельзя, – сказала она нежным, милым голоском. Затем пошарила глазами по полу, подняла валявшийся там каменщицкий молоток с ручкой, обмотанной тонкой бечевкой, размахнулась и саданула изо всех сил по навесному замку на дверях обезъянника. Алюминиевый корпус глухо стукнул об пол, дужка осталась висеть в проушинах. Девушка хотела было что-то спросить, но, осмотрев Иваныча повнимательнее, не стала.

Она зашла в кабинет капитана; было слышно, как она выдвигает ящики стола и высыпает их содержимое на пол. Звякнула связка ключей, и шум обыска прекратился. Оттуда девушка вышла с ключами, и направилась к двери в оружейку. По всему было видно, что действует она нагло, не таясь, по принципу «после меня хоть потоп». А если грядёт потоп, то надо валить. Вытащив заскорузлыми пальцами дужку от замка из проушин двери обезьянника, Иваныч вышел и неуверенно спросил не то сказал:

– Ну, я пошёл?

Девушка увлечённо пыталась открыть железную дверь. Наконец, испробовав несколько ключей, она смогла это сделать. Дверь отворилась.

– Ага, давай, пока…

Затем уже в спину спросила выходящего бомжа:

– Машину водить умеешь?

Тот замер и тихо ответил:

– Давно, когда-то.

– Стой!

Бомж развернулся в проходе, снял чёрную вязаную шапочку и стал мять её в опущенных руках. Как ни странно, но Иванычу стало легче. После коньяка от валькирии пропал тремор, перестали ныть суставы вывернутых рук, и прошла головная боль. Опьянение не наступало, но это он мог объяснить страхом.

Сзади бесштанный капитан, по всей видимости, пришёл в себя и тихо-тихо прохрипел:

– Добей меня.

Непонятно как, но она его услышала.

– Не трогай его, пусть лежит.

Из оружейки она вышла с тремя укороченными автоматами АКСУ. Карманы топорщились от магазинов с патронами.

– Как себя чувствуешь? – спросила она.

– Нормально. Ещё бы немного выпить, и вообще отлично будет, – не растерялся старый вояка.

Девушка указала на открытую дверь полицейской «буханки».

Разместились. Ключи были в замке зажигания. А вот навыки вождения подзаржавели. Слишком резко выжав газ, Иваныч заставил мощную машину рвануться с места. Толком не поняв, что произошло, он почувствовал сильную боль от удара грудью о руль. Девушка сгруппировалась резче, и травм не получила. Машина врезалась в одну из опор ворот, сильно её накренив.

Иваныч до сих пор не мог понять, почему всем абсолютно всё равно, что здесь происходит. Но он был не прав: в конце улицы показался омоновский «ПАЗик». Иваныч, превозмогая боль в ушибленных рёбрах, вывалился из машины. На земле его подхватила девушка. Используя «буханку» как заслон от обзора из приближающегося «ПАЗика», она поволокла Иваныча вдоль забора за угол. Там они быстро перебежали дорогу и вошли в небольшой сетевой магазинчик.

– А ты лёгкий.

– Одежды просто много.

– Как тебя зовут?

– Дядя Саша. А тебя?

– Зови меня Стекловата.

Иваныч сел на пол. Он наблюдал в стекло витрины через щель между стеллажами, как омоновцы бегают вокруг «буханки» и скрываются на территории отделения полиции.

– Дурацкое имя.

– Да уж как назвали. Да и ты своё имя теперь забудь, а то долго не проживёшь.

– А какое вспомнить?

– Не надо. Просто помни, если не чокнешься в ближайшие часы, будешь дальше прозываться Бродягой. Хороший знак – новичка окрестить и помочь ему, если ты, конечно, новичок. Всё равно – на вот.

Она скинула один автомат и пару рожков к нему.

– А теперь как можно скорей уноси ноги из города на южный выезд. Понял? У меня тут ещё дела, а потом я тоже туда приду.

– Понял.

Как человек военный, он не привык задавать лишних вопросов.

– Там тебя найдут люди. Всех ненормальных вали, или беги от них. Да лучше поторопись – с каждым часом здесь будет всё хуже и хуже.

Девушка закинула в рюкзак две литровые бутылки воды без газа, десяток банок тушёнки и буханку хлеба.

– Жаль, что ты больше не можешь быть мне полезен, а обузой будешь серьёзной, так что пока.

Через несколько секунд она растворилась в дверях грузового входа.

Бродяга притянул к себе автомат. Снова посмотрел в окно на омоновский «ПАЗик», вздохнул и засунул автомат с запасными обоймами под стеллаж. Продавцов в магазине не было. Душа чего-то требовала – и нашла. Взгляд упал на стеллаж со спиртным. Пара бутылок пива принесла утешение, но ненадолго. Бутылочка дорогой водки, банка солёных огурцов, холодец в пластиковом контейнере и хлеб отправились в корзинку, взятую тут же у кассы. Иваныч решил не покидать столь благодатного места – заблокировал дверь металлической тележкой и перевернул табличку с «открыто» на «закрыто».

Потом в кабинете директора на кожаном диванчике он предался своему любимому делу: заливал стресс водкой, хорошо и вкусно закусывал. Часа через два он вырубился и заснул. Вроде даже в магазин кто-то ломился, но Бродяга не понял, реальность это или глюки. Проснулся он, когда уже темнело. Свет не включался. Странно. Водка не давала такого облегчения, какой дал коньяк той утренней девушки. Бродяга пошёл в зал, с трудом в потёмках нашёл коньяк. Откупорил, отпил, как там, в отделении, несколько жадных глотков. Прислушался к себе… Нет, не то. Не было ни облегчения, ни просветления. Опять болела голова, ныли ноги и руки, всё тело колотила мелкая дрожь, да ещё и жажда… Какой-то особенный был у девицы коньяк. Надо его обязательно ещё раз попробовать. И как он не спросил, какая марка, чтоб такой себе брать? Просидев ещё с час и опорожнив двушку минералки, Бродяга понял, что ему надо обязательно найти девушку. Куда она там говорила идти? На юг. На юге спасение. Он собрался было выходить, но вспомнил, как глухо звякали, падая в её рюкзак, банки с тушёнкой. Бродяга взял на кассе большую клетчатую сумку с ручками, и тоже кинул туда с десяток банок и две бутылки минералки, добавил пару флаконов коньяка и сигареты. Взвесил на руке – тяжеловато. Отложил один коньяк: всё равно не тот. На выходе Бродяга вспомнил про автомат, вернулся, сунул в карман запасные магазины, а автомат повесил на плечо и закинул за спину. Сумку он тоже повесил на другое плечо, просунул её под мышку и, сунув руку в карман, прижал к телу. Осторожно подошёл к двери, осмотрелся – никого. Только на углу у отделения полиции нелёгкая качает какого-то алкаша. Там, дальше по улице, что-то горит, и трепещущие тени падают на перекрёсток. Ну да Бродяге туда и не надо. Ему надо на юг. Бродяга пошёл к чёрному ходу – тот так и остался незакрытым. За тугой железной дверью – высокая грузовая платформа. Рядом стояла «Газель» с распахнутыми дверями будки, какие-то картонные коробки внутри…

Иваныч вышел в ночь. Наметил маршрут: наискось, через двор и на улицу. Как всегда, идея срезать через двор оказалась паршивой – улица была за высоким металлическим забором.

По всей видимости, Бог берёг Иваныча, и эта ошибка спасла ему жизнь. За забором стояла толпа из зомби. Хрипло просипев, часть из них прекратила пожирание валявшегося на асфальте собрата, и обратилась к новой еде. Старый солдат едой быть не хотел, и отпрянул назад. Окровавленные морды, протухшие белые глаза и руки с гипертрофированными ногтями-когтями не оставляли сомнений. У некоторых недоставало конечностей, но их это не сильно беспокоило. От удара десятка тел ограда содрогнулась, но выдержала. Вслед отступающему человеку протянулись скрюченные, как после артрита, руки. Зомбаки захрипели. Иваныч повернул обратно.

– Твою мать! – невольно выругался он. Нога запнулась обо что-то мягкое – трупак. Второй раз выругаться Бродяга не успел. Крепкая рука ухватила его за щиколотку и потянула. Равновесие удержать не удалось, и Иваныч полетел на асфальт. Приземлившись, начал яростно молотить свободной ногой в морду ожившего мертвеца, стараясь не дать тому схватить эту ногу второй «стальной» клешнёй. Тварь хрипела, Иваныч пыхтел. Возня продолжалась всего несколько секунд, показавшихся ему вечностью. После очередной серии ударов раненая коленка заклинила, причинив этим страшную боль. Почти сразу же нога попала в плен к зомби, и тот, как по дереву, стал забираться, впиваясь когтями в «стволы» ног, выше к телу бомжа. В этот момент паника прошла, вспомнились приёмы рукопашного боя, когда-то доведённые до автоматизма. Иваныч согнулся, схватил обеими руками голову людоеда и начал крутить её вправо. Тот приложил все силы своей шеи, чтобы не дать этого сделать. И старый солдат не стал этому мешать, а рывком сменил направление кручения, прибавив свои силы к силе мышц шеи зомбака. Голова крутанулась, щёлкнули позвонки, и с неестественно свёрнутой шеей монстр обмяк. Иваныч выбрался из-под навалившегося на его ноги трупа, встал и упал вновь от очередного прострела в коленке. До него донесся звук из кустов сразу за бордюром, возле которого он сидел. Кусты раздвинулись, и из полутьмы декоративной бузины, покрытой белыми шариками воздушных ягод, на него взглянул ещё один приползший зомби. Когда их взгляды встретились, тот натужно захрипел.

– Да что ж такое-то сегодня!

Промелькнула мысль о молоточке у девушки, сейчас бы такой не помешал… А руки уже делали своё дело: Бродяга принял «гостя» хорошо, свернув тому башку с невероятной лёгкостью. После накатила усталость – аж глаза начало заволакивать пеленой из мириадов золотых точек. Но, сделав над собой усилие, Иваныч не стал вырубаться, а полез в свою сумку и, откупорив прихваченный в магазине коньяк, отхлебнул. Прислушался к себе. Нет, не то. Где же девица? Надо её найти. С трудом Бродяга встал и поплёлся обратно к «Газели». Кабина открыта, ключи в замке зажигания. Отлично. Ноги болят, но на педаль нажмут. Бродяга устроился на холодном водительском сиденье, положил на колени снятый с предохранителя автомат с полной обоймой, сумку кинул рядом. Откупорил минералочку и сделал пару глоточков. Адреналин кипел в крови, как когда-то давно. Жизнь возвращается. Надо действовать. Иваныч покрутил боковое зеркальце под себя, мельком глянул на своё одутловатое лицо с пышными усами, закрывающими гнилушки жёлтых зубов. Бродяга снял чёрную засаленную трикотажную шапочку, прибавил на валик пару оборотов, водрузил на макушку. Вспомнил фото себя молодого в такой же шапочке, на башне танка за крупнокалиберным пулемётом – улыбающегося, полного сил и надежд. Что сейчас произошло? Иваныч был в опасности, он убил. Он знает задание и выполнит его. Всё просто. Та девушка ещё тогда знала, что ей надо; она действовала уверенно и профессионально. Теперь и он станет таким. Если какая-то девчонка может, то он, старый пулемётчик, и подавно.

Завёл машину: рычаг на заднюю передачу, чуть газануть. Задний бампер «поймал» какую-то мусорку – не важно. Теперь вперёд! Четыреста шестой движок ревел. Бензина было мало, но имелись газовые баллоны! Вот тумблер перехода на газ. Щёлчок – двигатель кашлянул, и машина покатила дальше. Бродяга решил ехать по основной дороге, и фары не выключал.

На звук мотора стекались «зрители», неторопливо преследовали и оставались позади. Некоторые неожиданно появлялись впереди, бросались под колёса, и машина, грохоча незакрытыми дверями будки и рассыпая печенье из картонных коробок, подскакивала на очередном теле. Главное, чтобы затора не было. Но Иваныч уже понял – его не будет. На раздавленных и разбросанных вокруг дороги машинах были следы от гусеничных траков. И как это он всё проспал? Что здесь творилось-то? Эпидемия? Хорошо, что его тот зомбак так и не смог укусить. Вот и бетонный забор военной части. Ворота проломлены вовнутрь. Странно. Значит, танки приехали извне, не свои. Что-то прошелестело под колёсами, упала скорость.

– Шит! – прошипел Иваныч. Колёса пробил. Остановился; зомби вокруг не было видно – только те, что в неактивном состоянии на земле. Он прихватил сумку и с трудом, чертыхаясь от боли, на негнущихся ногах вылез. Не успев ничего сообразить, он почувствовал, как к спине между лопаток прижалось что-то твёрдое.

– Мужик, спокойно, не дёргайся. Пукалку свою положи, и руки за голову.

Можно было, конечно, с разворота локтём отбросить ствол неизвестного и зарядить тому в табло. Но определённо тот был не один. Мельком Иваныч увидел следы от пуль на покрышках.

Когда автомат оказался на земле, руки второго неизвестного профессионально ощупали сто одёжек вчерашнего бомжа, извлекли на лунный свет магазины от «калаша» и прибавили их к трофеям на земле.