Текст книги "Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века"

Крепость на холме

Всякий раз не перестаешь удивляться, сколько же удивительного хранит наш край! И самое главное – мы до сих пор мало знаем о тех сокровищах, которыми обладаем. Одна из таких достопримечательностей – шведская крепость Кивеннапа (по-шведски – Кивинеб или Киванебб), что сохранилась в поселке Первомайское Выборгского района Ленининградской области. Недавно здесь начались археологические исследования.

Автору посчастливилось побывать непосредственно на месте проведения раскопок и пообщаться с археологами. С высокого холма Линнамяки, на котором стоит земляная крепость, заросшая деревьями и кустарником, весь поселок как на ладони. За ним – бескрайние леса. Говорят, когда-то в прежние времена с вершины горы были виден даже Финский залив…

Небольшой экскурс в историю. По поводу названия «Кивеннапа» у краеведов есть несколько версий. По одной, оно связано с финским названием местности Риитамаа (дословно – «спорная земля», то есть территория, спорная между Новгородом и Швецией), которое могло быть переведено на шведский язык как Kivanebb (kiva – спор, nebb – оконечность). Вторая версия возводит топоним к шведскому «Kifvanebbet» – «передовые укрепления». И, наконец, третья версия предполагает финское происхождение: «kivi» – камень, «пара» – пуп, полюс.

«Впервые местность и церковный приход Кивеннапа упоминаются в 1445 году, – рассказал археолог, научный сотрудник Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) РАН Станислав Вельский. – Пограничное же укрепление было сооружено здесь, вероятно, не ранее 1540-х годов по указу короля Густава Ваза. Первоначальная крепость была деревянной, но обострившаяся международная обстановка вынудила принять дополнительные меры и укрепить в 1552 году вал каменным фундаментом. Крепость Кивеннапа занимала исключительно выгодное стратегическое положение. Она находилась на очень высоком (124 метра над уровнем моря), господствующем над этой местностью холме, над старой Выборгской дорогой, идущей к пограничной реке Сестре в сторону границы с Московским царством».

От усадьбы священника, существовавшей на горе до «зимней войны», до сегодняшних дней уцелели остатки фундамента из гранитных валунов. Фото автора, май 2013 года

Важность Кивеннапы как пограничного укрепления подтвердилась в марте 1555 года, когда ее гарнизон вместе с ополчением крестьян разгромил превосходящее русское войско под Йоутселькя (ныне Симагино). Событие было неординарным, и память о нем сохранялась очень долго, а впоследствии были предприняты шаги, чтобы увековечить эту битву.

Как отмечает краевед Евгений Балашов, в память о знаменитой битве при Йоутселькя в деревне Яппинен у перекрестка дорог 5 июля 1931 года был открыт памятник в виде четырехметровой каменной пирамиды. Он был задуман еще в 1928 году командиром 1-го самокатного батальона Терийокского гарнизона подполковником Стрембергом (Сииласвуо). Проект памятника составил капитан Каримо. К памятнику была прикреплена гранитная плита с надписью по-фински: «11 марта 1555 года небольшое войско гарнизона крепости Кивеннапа и местных крестьян разбило на холмах Йоутселькя многочисленную вражескую армию. Этот памятник установлен 1-м самокатным батальоном в 1931 году в память о ратных делах наших предков».

«Памятник битве при Йоутселькя пережил две войны, – указывает Евгений Балашов, – и лишь в 1973 году был полностью уничтожен по распоряжению местной администрации. На его месте теперь находится глубокая воронка, заполненная обломками камней»…

Правда, Кивеннапа недолго служила пограничным укреплением. Уже в 1556 году, когда состоялся очередной поход русского войска на Выборг, крепость еще до подхода неприятеля была оставлена шведами и сожжена ими. Русские источники упоминают о семи трофейных пушках.

С тех пор крепость уже не использовалась для военных целей. На ее месте устроили королевскую усадьбу, а по указу 1557 года там содержали лошадей и конюхов для государственных нужд. Во время русско-шведской войны 1570-1595 годов она уже не восстанавливалась, а в XVII веке, когда весь Карельский перешеек стал внутренней территорией Швеции, ее восстановление перестало быть актуальным для шведского королевства. В те времена на месте утратившего свое значение укрепления возник двор местного приходского священника – Паппила.

Усадьба священника просуществовала на горе до самой «зимней войны» 1939-1940 годов – от нее до сегодняшних дней уцелели остатки фундамента из гранитных валунов, следы аллей из старых лип. До войны прогулка по этой усадьбе и валам бывшей крепости была непременной частью туристических поездок по Карельскому перешейку. С этим местом было связано и немало романтических легенд…

Какой была крепость Кивенаппа в средние века, можно увидеть на макете, созданном руками жителя Иматры Мартти Микколайнена, многие годы увлекающегося историей фортификации и геральдикой. К Кивеннапе он имеет самое непосредственное отношение – оттуда родом его родители и несколько поколений предков. Сам Мартти до выхода на пенсию в 1989 году служил офицером-пограничником в Иматре.

Раскопки на месте крепости Кивеннапа. Фото автора, май 2013 года

«У меня всегда была внутренняя мечта сделать что-нибудь исключительное», – признается Мартти Микколайнен, говоря о модели крепости. На ее изготовление ушло два года. Основой для стен послужили тонкие еловые палочки, другими материалами были гипс и фанера. Ныне эта модель находится в одном из частных музеев Иматры – Музее ветеранов русско-финских войн и организации «Лотта Свярд».

«То, что мы видим сегодня на холме Линнамяки, особенно в западной части, где наиболее сохранившиеся участки крепости, – это земляные укрепления XVI века, – отмечает археолог, научный сотрудник Института истории материальной культуры Петр Сорокин. – Такой древней земляной крепости, кроме Старой Ладоги, у нас нет. Крепость здесь могла существовать и раньше – она ведь была на приграничной территории, за рубежом по реке Сестре между Швецией и Великим Новгородом, установленным по Ореховецкому миру 1323 года.

Мы точно знаем, что во времена Густава Ваза здесь была сооружена крепость или подправлена существующая. Она была бастионного типа, четырехугольная, земляная или деревоземляная. В ходе Северной войны укрепления частично были срыты, как это было принято. А еще до крепости, по всей видимости, в XIV-XV веках, на центральной части холма мог быть некрополь…

На горе видны прекрасно сохранившиеся валы по всему периметру, возведенные в XVI-XVII веках. Вообще же здесь – мешанина эпох: и фундамент из гранитных валунов, на котором стоял дом пастора, и взорванные бетонные укрепления финской оборонительной линии VT (Ваммельсуу-Тайпале), которую начали возводить в 1942 году. Здесь же на склонах горы – послевоенные погреба местных жителей, при возведении которых, вероятно, использовались блиндажи военного времени. Потом, уже в советское время, здесь появилась какая-то вышка военного назначения. И при всем этом, по сравнению с тем же шведским Ниеншанцем в устье реки Охты, здесь прекрасно сохранившаяся крепость, которую практически никто не знает».

«Несмотря на все наслоения, контуры крепости очень хорошо прочитываются, валы – почти в нетронутом состоянии, особенно их западная часть, – подтверждает археолог Станислав Вельский. – Отчетливо видны бастионы высотой более десяти метров и ров. На холм ведет дорога, на которой сохранились остатки мощения.

Таким образом, даже видимые в настоящее время элементы конструкции крепости демонстрируют, что она являлась весьма внушительным фортификационным сооружением, не уступающим по размерам и степени защищенности средневековым городищам Карелии и ближайших регионов».

Сделав разрез в стене вала, археологи обнаружили кладку из гранитных валунов в центре насыпи. Как отметил Петр Сорокин, в других крепостях аналогов такой укрепляющей конструкции не встречалось. Возможно, это ноу-хау здешней цитадели…

Конечно, археологи и прежде знали крепость Кивеннапа, но только в 2003 году были предприняты действия, чтобы поставить ее под государственную охрану. Именно тогда крепость в числе других объектов впервые обследовала карельская археологическая экспедиция. Работы проводились в рамках общей научной темы по каталогизации археологических памятников на Карельском перешейке.

«Поразительная ситуация: есть несколько крепостей на Карельском перешейке, от XVI до XVIII века, прекрасно сохранившихся, и до недавнего времени ни одна из них не находилась под охраной государства, – отмечает Петр Сорокин. – В соседней Финляндии все подобные объекты давно стоят под охраной и являются памятниками.

Было принято решение исправить эту ситуацию. Пока удалось решить вопрос с крепостью Кивеннапа: к декабрю 2010 года ее поставили на учет. Теперь это вновь выявленный объект регионального значения, то есть сейчас здесь строительство уже вести нельзя. Но за это время практически вплотную к территории крепости возведены несколько вышек мобильной связи, меняющих ландшафт этой территории. Сейчас задача наших работ – обозначить четкие границы объекта культурного наследия».

«Можно ли в перспективе сделать из этой крепости интересный туристический объект?» – поинтересовался я у Петра Сорокина.

«Обязательно, – ответил Петр Егорович. – Ведь эта крепость – уникальнейшая реликвия. Здесь оказались памятники нескольких эпох. Но для этого необходимо вложить средства, чтобы привести территорию в порядок. Убрать лишние объекты, расчистить, провести реставрационные работы, сделать элементы музеефикации. Пока же мы только в самом начале пути. Долгое время уникальность этой крепости просто игнорировалась. Можно даже предположить, что в этом был некий идеологический акцент, ведь здесь идет речь о крепости, свидетельствовавшей о временах шведского владычества.

К сожалению, есть двойные стандарты по отношению к памятникам: если русские памятники тоже у нас не в лучшем виде сохраняются, то иноземным памятникам на нашей территории уделяется еще меньше внимания. Но культурное наследие интернационально, оно не должно разделяться по национальному признаку».

Из истории благотворительности

Колпинские рукоделия

Борьба с бедностью в нашей стране, к сожалению, всегда являлась острой проблемой – даже в ту эпоху «блистательного Санкт-Петербурга», о которой ныне модно говорить с ностальгией. Не все было благополучно и в те времена. Как и теперь, государственных средств не хватало для борьбы с нищетой, и на помощь приходила частная благотворительность – в самых разных формах. Но если в столице заниматься благотворительностью и почетно, и престижно, и модно, то в ближайшей провинции с этим обстояло куда сложнее. Нуждающихся – много, а благотворительных источников и, соответственно, заведений – мало.

Вот как, к примеру, обстояли дела в Колпино. Источником существования жителей этого посада служили заработки на местном Ижорском заводе морского ведомства, поскольку других промыслов здесь почти не было, если не считать вязания шерстяных платков и изготовления папиросных гильз, приносивших колпинским жителям ничтожный заработок 10-15 копеек в месяц. Поэтому все благосостояние местных жителей зиждилось на труде в мастерских Ижорского завода. Если зарабатывавший там деньги глава семьи умирал, заболевал, становился жертвой несчастного случая (на «технику безопасности» тогда мало обращали внимания) или завод отказывал ему за недостатком работы, то семья оставалась без всяких средств к существованию. К сожалению, такие случаи не были редкими.

В середине XIX века жившие в Колпино царскосельский купец Иван Погожев и петербургский мещанин Карл Лаунец, движимые, как писали потом, «чувством сострадания к бедствующим согражданам», обратились к местному заводскому начальству с просьбой разрешить им учредить в Колпино Благотворительное общество. Вскоре, в августе 1860 года, последовало высочайшее разрешение государя императора, и созданное общество причислили к ведомству императрицы Марии, занимавшемуся попечением о бедности и о детстве.

Первоначально оно звалось «Общество снабжения теплой одеждой», поскольку его учредители ставили целью только такую помощь местным жителям, да и средств у него было мало. Потом, когда денег в обществе стало больше, оно начало выдавать небольшие разовые денежные пособия, а также месячные пенсии вдовам (от 1 до 4 рублей), но этого, конечно, оказывалось недостаточно.

В Колпино очень остро стояла проблема с воспитанием и образованием осиротевших, бесприютных и бедствующих детей. Поэтому и в феврале 1878 года Колпинское благотворительное общество открыло приют во имя святого Николая. Так как в приюте, разместившемся поначалу в арендованном доме, места было мало, общество через ведомство императрицы Марии получило в центре посада безвозмездно большой участок земли для постройки на нем детского приюта. Строительство продолжалось два года, и в октябре 1885 года приют открылся. При его постройке помощь деньгами и личным трудом оказали местные жители, а также причт местной колпинской церкви.

В приют поступали дети самых разных возрастов, начиная от трех лет, и выходили из него по достижении 13 лет. Здесь обучали грамотности, Закону Божьему, церковному и светскому пению, рукоделиям и хозяйственным работам. Во внеклассное время мальчики помогали дворнику по хозяйству, работали во дворе, в саду и в огороде, обучались переплетному мастерству, девочки учились готовить хлеб и пищу, ходили за коровой и курами, занимались мытьем полов, стиркой приютского белья, а также шитьем и рукоделием.

Из мальчиков и девочек приюта составили небольшой хор певчих, он по праздникам пел в церкви Святой Троицы. Кроме того, детский хор стали приглашать на молебны, свадьбы, а также на отпевания умерших – но только в том случае, если те скончались не от заразных болезней. Половина вырученных таким образом денег шла на содержание приюта, другая половина вносилась в сберкассу: на каждого питомца приюта заводилась своя сберкнижка, и некоторые дети выходили из приюта с капиталом в двести рублей – суммой довольно большой по тем временам. Всего же за четверть века деятельности приюта из него выпустили более трехсот питомцев.

…В 1909 году жителей Колпино постигло большое бедствие – эпидемия холеры. Она свирепствовала так сильно, что унесла во многих семьях единственных кормильцев, оставив многочисленных сирот. Поэтому комитет Колпинского благотворительного общества, не имея возможности принять всех местных сирот в свой приют, в то время уже переполнившийся (рассчитан на 20 человек, а призревалось 56), пришел к решению открыть новый приют «Ясли» для бедных детей. Средства для его оснащения и содержания собрали путем подписки среди служащих и мастеровых Ижорского завода, а также среди жителей Колпино.

22 октября 1909 года состоялось торжественное открытие «Яслей». Приют сперва помещался в одном из зданий, принадлежавших заводу, а на следующий год переместился в специально нанятый дом. Детей здесь обучали чтению, письму и рукоделиям.

Рукодельные работы воспитанников приюта были не только способом заполнить свободное время и заработать хотя бы небольшие деньги, но они стали и своебразной «визитной карточкой» приюта даже за границей. Благодаря искусному рукоделию о колпинском приюте узнали далеко за океаном – на выставке в Чикаго. В ней в 1895 году приют участвовал по предложению главноуправляющего канцелярией по учреждениям императрицы Марии и получил там бронзовую медаль.

Участвовало Колпинское благотворительное общество с изделиями воспитанников своего приюта и в других знаменитых выставках – Всероссийской художественно-промышленной в Нижнем Новгороде в 1896 году, где получило диплом третьего разряда, а также на Парижской выставке 1900 года, где удостоилось серебряной медали за организацию общественного призрения.

…Конечно, одно отдельно взятое благотворительное общество не могло победить бедность в Колпино. Тем не менее, даже «капля в море» свидетельствовала о внимании общества к этой проблеме.

Для помощи «бедным и немощным» в Гатчине

4 апреля 1867 года – дата основания Гатчинского благотворительного общества. Через год его «милостиво приняла под Высокое покровительство» государыня-цесаревна – впоследствии императрица Мария Федоровна. С тех пор общество состояло «под Высочайшим Ее Величества покровительством».

Основателем общества выступил первый настоятель гатчинского Павловского собора протоиерей Владимир Андреевич Славинский. На протяжении тринадцати лет, с 1849 года, он служил сперва в единственной в то время в Гатчине приходской церкви городского госпиталя, а затем, с 1852 года, – при Павловском соборе. Видя «горькую нужду некоторых жителей и целых семейств», по мере своих сил и средств он пытался помочь им, однако разовая помощь зачастую оказывалась недостаточной.

В 1862 году перед праздником Пасхи Владимир Славинский обратился к жителям Гатчины с призывом: «У нас в Гатчине нет дома для снабжения бедных пищей, куда бы всякий желающий вспомоществовать ближнему мог внести посильное подаяние перед Великим праздником… Не благоугодно ли будет кому-нибудь из доброхотных дателей принять участие в пособии бедным и неимущим по случаю наступления Светлова Христова Праздника. Собранная по сей подписке сумма употреблена будет большей частью на прокормление, в течение трех дней Светлого праздника, нищей братии, в одной из здешних гостиниц, а частью раздана будет беднейшим семействам в городе Гатчине».

Подписной лист сразу же стал заполняться. В короткое время удалось собрать сумму, достаточную на прокормление 80 нищих и на помощь 40 беднейшим семействам. «Но и эта помощь была временная и не уничтожала нищеты в корне, – говорилось в историческом очерке Гатчинского благотворительного общества, посвященном его 25-летнему юбилею. – Требовались меры и средства более верные и решительные, а потому и прямее ведущие к цели».

Когда в 1865 году Священный Синод издал «Положение о приходских попечительствах при православных церквах», отец Владимир сразу же решил учредить при Гатчинском Павловском соборе такое попечительство для помощи «бедным и немощным» в Гатчине для искоренения в городе нищенства и борьбы с «нищенским промыслом», то есть с теми нищими, которые, имея силы и возможность трудиться, уклонялись от труда и проводили жизнь «в праздности и пороках», а также приучали своих детей с малолетства к нищенскому ремеслу. Таким образом, речь шла о материальной помощи престарелым, увечным и больным, а также о поиске работы для тех нищих, кто мог трудиться, и об устройстве школы для малолетних.

В 1866 году пришло разрешение на учреждение попечительства. 20 марта того же года, в Вербное воскресенье, отец Владимир предложил прихожанам приступить к подписке и начать кружечный сбор в пользу создаваемого попечительства. Но так как Гатчина – город небольшой, собрать удалось только 822 рубля. Тем не менее 4 апреля 1866 года, в день спасения государя императора Александра II от террориста (напомним, речь шла о неудавшемся покушении Д.В. Каракозова у Летнего сада в Петербурге), попечительство открылось.

Членами совета попечительства стали соборный протоиерей, два священника, дьякон, церковный староста, а также многие уважаемые люди Гатчины, в том числе чиновники, купцы и военные. Скромное помещение для попечительства – прихожую, комнату и кухню – предоставил в собственном доме гатчинский коллежский советник Серебряков.

Вскоре после того, как попечительство начало свою работу, стало очевидным: бедных такое громадное количество, что всем им помочь просто нет возможности. Поэтому общее собрание всех жертвователей постановило выполнить три самые неотложные меры. Во-первых, призреть 30 человек «действительно больных, увечных и престарелых», во-вторых, открыть приют для 25 детей бедных и многосемейных родителей и, в-третьих, поместить в частной школе в Мариенбургской части Гатчины 10 детей с платой в 30 рублей за их обучение.

Поскольку число принимаемых на попечение постоянно возрастало, помещение приюта в доме Серебрякова оказалось тесным. Всего через несколько месяцев после начала работы попечительства, с 27 июля 1866 года, с разрешения министра императорского двора приют перевели в принадлежавшее Гатчинскому Дворцовому правлению здание по Люцевской улице. Там ему выделили три свободные комнаты с прихожей и кухней.

Спустя шесть лет, в 1874 году, попечительство преобразовали в «Гатчинское благотворительное общество». Согласно его уставу, основной целью общества значились «призрение бедных и немощных», а также обучение детей.

К 1 января 1874 года капитал попечительства составлял 22 тысячи 193 рубля. Средств накопилось достаточно, чтобы подумать о собственной недвижимости. Общество приобрело на Багговутовской улице у гатчинского домовладельца П.В. Яковлева «недоконченный отделкой и запущенный каменный двухэтажный дом со службами и большим пустопорожним местом». В 1875 году, отделав дом, общество перевело туда приют. Особую комнату в нем выделили для призревания трех бедных и немощных старушек, что послужило в дальнейшем основанием отдельной «женской богадельни для беднейших старых и дряхлых женщин».

В 1878 году гатчинский домовладелец коллежский асессор С.А. Андреев передал по духовному завещанию Гатчинскому благотворительному обществу принадлежавший ему дом на той же Багговутовской улице, рядом с приютом, с тем условием, чтобы здесь устроили женскую богадельню под названием «Андреевская».

Третий дом у общества появился после смерти в последний день 1887 года члена общества Н.В. Хрыпченко, завещавшего двухэтажный дом в Мариенбургской части. Число призреваемых детей постоянно росло, и уже в год открытия приюта десять мальчиков поместили в частной школе в Мариенбургской части. Впоследствии возникла «Приютная школа», а потом еще одна – «Пильненская», причем обе с 1879 года подчинялись Царскосельскому училищному совету и пользовались правами начальных училищ.

…Спустя четверть века после своего основания Гатчинское благотворительное общество, кроме содержания приюта, богадельни и двух школ, кормило обедом в приюте тринадцать человек, шестнадцати человекам «отпускало пищу на дом» и еще восемнадцати представителям бедного населения предоставляло ежемесячное денежное пособие от одного до двух рублей. Кроме того, несколько сотен малоимущих жителей Гатчины получали денежные пособия к праздникам Рождества и Пасхи – от одного до пяти рублей. В 1893 году таковых насчитывалось 282 человека.

Немалое участие в финансировании Гатчинского благотворительного общества принимала августейшая покровительница приюта императрица Мария Федоровна. Она почти каждый год посещала приют – как правило, во время праздников Рождества Христова, когда в приюте устраивалась елка. Во время таких визитов она собственноручно раздавала детям подарки, а привезенные с собой ценные вещи жаловала протоиерею, попечительнице приюта, смотрительнице и учительницам.