Текст книги "Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века"

Лужский приют принца Ольденбургского

В начале XX века детский приют принца Ольденбургского в Луге стал одной из достопримечательностей небольшого, уютного и тихого уездного городка. Это заведение – «филиал» петербургского приюта, устроенного принцем Петром Георгиевичем Ольденбургским еще в середине XIX века.

В те времена благотворительная деятельность Петра Ольденбургского была широко известна в столице. Именно благодаря его попечению и немалым денежным пожертвованиям в Петербурге возникли Институт принцессы Терезии, первая в России Свято-Троицкая община сестер милосердия, училище правоведения (его попечителем принц состоял с основания до своей кончины). Ольденбургский был также попечителем Императорского Александровского лицея, а кроме того, ему поручили управление учреждениями Ведомства императрицы Марии, в которое входили все благотворительные и богоугодные заведения России. Недаром в 1889 году принцу П.Г. Ольденбургскому воздвигнули памятник в Петербурге с надписью на постаменте: «Просвещенному благотворителю». Кстати, на основе сохранившихся фотографий группа скульпторов сейчас заново воссоздает утраченный памятник. Он будет установлен на прежнем месте.

В детском приюте Ольденбургского в Петербурге часть детей призревались бесплатно, а другие ежегодно вносили плату в размере 60 рублей. Сперва, как отмечалось в описании приюта, в нем давалось «элементарное образование, причем в женском отделении было обращено особое внимание на рукоделие, а в мужском – на ремесла». Затем учебную программу серьезно изменили: в мужском отделении ввели преподавание в объеме четырех классов реальной гимназии, а в женском – курс женских институтов и гимназий. Спустя некоторое время в женском отделении увеличили объем преподавания математики и естествоведения, а в мужском отделении ввели курс химии и минералогии и увеличили количество часов на занятие иностранными языками.

После смерти принца Ольденбургского в мае 1881 года попечителем детского приюта, а также многих других благотворительных заведений Петра Георгиевича стал его сын Александр Петрович. Он был храбрым офицером, сделавшим себе блестящую военную карьеру. Участвовал в русско-турецкой войне, потом командовал гвардейской пехотной дивизией, а затем – гвардейским корпусом. Имел высокий чин генерала от инфантерии и звание генерал-адъютанта.

Как и большинство офицеров, Александр Ольденбургский принадлежал к высокообразованной, интеллектуальной военной элите общества, а потому он внимательно следил за европейскими новостями в культурной сфере. Когда на рубеже веков российское общество познакомилось с идеей новой школы Э. Демолена, принц предложил попечительному совету приюта обсудить, каким бы образом в России можно применить на практике замысел французского педагога. А состоял он в том, что школа должна быть «внегородской», детям следует жить в небольших интернатах, «интернат должен представлять семью учащих и учащихся», а обучение должно быть преимущественно наглядное.

Поэтому принц предложил устроить отделение приюта вдали от Петербурга, в «здоровом в гигиеническом отношении месте», где атмосфера большого города с его культом наживы и многочисленными социальными язвами не мешала осуществлять прогрессивные педагогические начинания. Вскоре лужское городское управление пошло навстречу намерениям Ольденбургского и выделило приюту 56 десятин земли под реальное училище.

«Заботясь не только о духовном, но и о физическом воспитании, попечитель приюта Александр Петрович Ольденбургский основал в Луге отделение приюта, которое, как и реальное отделение в С.-Петербурге, могло предоставить воспитанникам более благоприятные условия для физического развития», – говорилось в книге «Приют принца П.Г. Ольденбургского».

Церковь Св. Блаженной Княгини Ольги и здания приюта принца П.Г. Ольденбургского. Фото К. Буллы, 3 марта 1909 года

Приют в Луге – филиальное отделение реального училища имени принца Ольденбургского – открылся в начале 1900-х годов. При приюте разместилась сельскохозяйственная ферма, там воспитанники проводили все лето. Рядом с фермой для воспитанников построили деревянную церковь, торжественная закладка ее состоялась 22 июня 1903 года.

«Чин закладки» совершал протоиерей Философ Орнатский, известный петербургский священник-проповедник, впоследствии – настоятель Казанского собора, в сентябре 1918 года погибший в дни беспощадного красного террора. В 1981 году Философа Орнатского прославил Архиерейский собор Русской православной церкви За границей в сонме новомучеников и исповедников российских, а спустя почти два десятилетия, в августе 2000 года, причислила его к лику святых и Русская православная церковь.

Вернемся, впрочем, к закладке церкви в Луге. Под крестом алтаря уложили металлическую позолоченную доску с надписью: «Церковь сия сооружена во имя святой равноапостольной Ольги в благополучное царствование Императора Николая Второго, с разрешения митрополита Антония, на средства почетных попечителей приюта принца Ольденбургского, их Высочеств и на добровольные пожертвования и приношения добрых людей, частных жертвователей».

…По словам профессора Петербургского университета, доктора астрономии и геодезии Сергея Павловича Глазенапа, «обстановка жизни в лужском приюте скромная, но вполне целесообразная. Дортуары, столовые и классные комнаты просторные, высокие и светлые». По всей видимости, Глазенап с интересом следил за педагогическим экспериментом принца Ольденбургского, поскольку посвятил ему обстоятельную статью «Демоленовская школа в Луге», опубликованную в суворинской газете «Новое время» в октябре 1907 года. Кстати, сам Глазенап жил поблизости от Луги: в конце XIX века он купил имение в деревне Домкино (в нынешнем Лужской районе), где построил небольшую обсерваторию и даже во время летнего отдыха наблюдал за звездами.

«Хотя официально лужское реальное училище считается отделением петербургского приюта принца Ольденбургского, – продолжал дальше Сергей Глазенап, – но фактически оно представляет огромное заведение на 300 живущих в трех зданиях детей с полным составом педагогического персонала реального училища. Необходимо отметить скромную плату, взимаемую реальным училищем: за полный пансион и за учение берут всего 300 рублей в год. Преимущества внегородского пребывания руководители интерната использовали вполне; местность выбрана очень удачно: на высоком, сухом берегу Луги расположен обширный (до 50 десятин) парк; в нем разбросаны постройки училища, красивая просторная светлая церковь, три жилых корпуса и около двадцати разных построек; здесь и оранжереи, и музей естественно-исторический, и физический кабинет. Особенно богато обставлены сад, огород и ферма. Дети принимают живейшее участие в работах по хозяйству».

Воспитанники Малолетнего отделения лужского приюта принца П.Г. Олъденбургского в игровой комнате. Фото К. Буллы, март 1909 года

Да простит читатель столь длинную цитату: никто не смог бы рассказать о приюте Ольденбургского лучше, чем профессор Глазенап, по-видимому, не раз побывавший там. Он отмечал также, что не все из задуманного удалось осуществить: к примеру сперва хотели, руководствуясь демоленовским планом, разделить всех учащихся на «семьи» по 20-30 человек, но выяснилось, что это потребует дополнительных расходов на большое число воспитателей. Поэтому совет приюта принял иное решение – разделить всех на старший, средний и младший возрасты. При этом каждое отделение жило своей особой жизнью и своими интересами. Местом единения воспитанников приюта становились общие праздники.

Особое положение занимало в приюте «отделение малолетних», где воспитывалось 30 детей в возрасте от 4 до 8 лет. Они жили в отдельном доме «со своим садом, гимнастической площадкой и полным составом руководителей».

Лучше всего устроителям приюта удалось достигнуть цели укрепления здоровья, поскольку дети имели возможность быть большое время на свежем воздухе, заниматься активными видами спорта: летом – греблей на Луге, зимой – лыжными походами. Кроме того, питомцы приюта занимались работами в лесу, в саду и огороде. «Взрослым ученикам оказывается большое доверие и дозволяется значительная свобода передвижений, – продолжал Глазенап. – Большинство юношей являются деятельными помощниками своих наставников в руководстве младшими товарищами».

«Сестра Варвара»

Борьба с бедностью всегда оставалась жгучей проблемой в России. Государственных средств не хватало, на помощь приходили частные благотворители – в дореволюционном Петербурге существовали десятки и сотни самых разнообразных благотворительных обществ. Однако, несмотря на все их заботы, бедных в столице меньше не становилось. Что уж говорить о губернии, где дела с бедностью обстояли еще хуже. Но везде находились подвижники, посвящавшие жизнь делу бескорыстной помощи бедным. Одним из них стала и по сию пору известная всем жителям Любани «сестра Варвара» – вдова действительного статского советника Варвара Александровна Шкляревич.

…По шоссейной дороге между Петербургом и Москвой круглый год передвигалось множество бедного люда, стремящегося в столицы, чтобы хоть как-то поправить свое положение. По ней же уныло тянулись отверженные и обездоленные судьбой люди – высланные за какие-либо проступки или попросту бедняки без паспорта. Тронутая судьбой этих несчастных, Варвара Шкляревич устроила для них бесплатную столовую на шоссе близ Любани.

На свои крайне ограниченные средства она выстроила на земле, уступленной ей Новгородской земской управой (Любань в то время входила в состав Новгородской губернии), небольшой домик, где разместила столовую. В ней бедняки могли не только перекусить, но и найти кратковременный отдых. Число посетителей столовой достигало полутора тысяч человек в месяц.

По словам посетившего Варвару Шкляревич в июне 1903 года репортера «Петербургского листка», в ее скромном «странноприимном» домике было несколько комнат. Столовая, предназначенная для обеда «босяков», носила «старорелигиозный характер» и все в ней напоминало монастырский быт. Рядом со столовой помещались две комнатки-спальни: одна – для Варвары, другая – для двух прислуживавших женщин. Кровати простые, сделаны из досок, без тюфяков, с маленькими жесткими подушками.

Как писал репортер «Петербургского листка», Варвара Шкляревич задалась единственной целью в жизни – «оказывать посильную помощь несчастным подонкам общества, высылаемым из столицы на родину. Двери ее небольшого домика днем и ночью открыты для босяков». По его словам, самоотверженность Варвары была очень редкой и не характерной в тогдашнее время для среды интеллигенции.

По всей округе стала разноситься молва о народной благодетельнице, ее стали называть «сестрой Варварой». Говорили, она воплощает в себе пример христианской любви к ближнему. С ранней зари и до позднего вечера она, несмотря на свой преклонный возраст, неустанно работала, не гнушаясь никаким трудом. Как писал о ней В. Гиляровский в одном из своих рассказов, «сестра Варвара, украинка по рождению, богатая помещица, блиставшая когда-то в обществе, прекрасно образованная, долго жившая за границей, после смерти мужа вся отдалась служению несчастному страждущему люду».

Четырехлетний опыт убедил Варвару Шкляревич, что многие из посетителей ее столовой заслуживают полного участия и сострадания и могут быть возвращены к нормальной жизни. Но для этого нужна материальная помощь, и ее лучше всего проявить в учреждении «рабочего дома» – некоего подобия «ремесленного учреждения». Она обратилась с соответствующей просьбой к некоторым влиятельным людям в Петербурге. Одним из первых своеобразно откликнулся отставной генерал-майор Шубинский: через газетные публикации он познакомил столичную публику с деятельностью «сестры Варвары» и ее новым замыслом.

Информация дошла до самых высших сфер, и императрица Александра Федоровна, узнав о полезных делах Варвары Шкляревич, пожаловала 500 рублей на нужды столовой, а также образ Христа Спасителя – для помещения в ней. «Высочайшее» внимание сыграло большую роль. Вскоре разработали устав Попечительного общества о Доме трудолюбия в Любани, а в июне 1900 года его утвердил министр внутренних дел.

Как следовало из устава, общество «имеет назначением оказывать срочную, по возможности недолговременную помощь бездомным, выпущенным из больниц и не имеющим еще заработка, освобождаемым из мест заключения по отбытии наказания и всем вообще впавшим в крайнюю бедность, посредством предоставления им труда и приюта…». Средства общества состояли из членских взносов, пособий учреждений, пожертвований, из доходов от работ призреваемых, из кружечного сбора и из доходов от публичных чтений, лекций, концертов, спектаклей, танцев, музыкальных вечеров и т.п., делились на специальный и запасной капиталы (обращавшиеся в процентные бумаги и хранившиеся в Государственном банке) и на расходный.

В декабре 1900 года Попечительное общество начало свою деятельность. Председателем правления избрали князя Багратион-Мухранского. Согласно уставу, члены общества подразделялись на «почетных», они оказывали услуги пожертвованиями или иным способом помогали успешной деятельности, и на «действительных», внесших в кассу не менее 100 рублей единовременно или не менее 5 рублей раз в год, а также «соревнователей», тех, кто вносил в кассу не менее 1 рубля, зато регулярно – раз в месяц.

На 1902 год «действительных» членов общества насчитывалось около 70 человек – жителей Любани, Новгорода, Ушакова, Бабино, Померанья, Царского Села и Петербурга. Среди них: знаменитый отец Иоанн Кронштадтский, а также представители местного духовенства – архиепископ Новгородский Гурий, священники отец Петр (Грацианов) со станции Померанье и отец Кирилл (Озеров) из Любани. А в числе членов-«соревнователей» были баронессы Вера Егоровна и Елена Ивановна Клодты, а также отец Иоанн (Соколов) с Валдая.

На первом же собрании общества «сестра Варвара» пожертвовала в его полную собственность свой дом в Любани. На втором собрании проявился еще один благотворитель на пользу любаньских нищих – гвардии капитан Амбразанцев-Нечаев, от него приняли предоставленные им в безвозмездное пользование на сорок лет две десятины земли и смету на постройку Дома трудолюбия.

В 1903 году на собранные 18 тысяч рублей построили Дом трудолюбия и в нем приступили к столярным, слесарным, сапожным и переплетным работам. Закладка храма при Доме трудолюбия произошла 18 июня 1903 года. Окончательная отделка Дома трудолюбия и строительство церкви завершились к концу лета того же, 1903 года. Однако вскоре приток пожертвований ослабел, и дела Дома трудолюбия стали ухудшаться: в его мастерские почти не поступали заказы и сам себя содержать он не мог.

Становилось очевидным, что попытка широко развернуть благотворительную деятельность успеха не приносит. К тому времени «сестра Варвара» была уже совсем в преклонном возрасте и отошла от дел. Поэтому общее собрание в 1906 году постановило закрыть Попечительное общество и передать его имущество Воскресенскому Макарьевскому монастырю. Однако до передачи дело не дошло.

Пройдет еще несколько лет, и с согласия Варвары Шкляревич и упоминавшегося уже гвардейского капитана Амбразанцева-Нечаева имущество закрывшегося Попечительного общества получит в свою собственность хорошо известное в Петербурге Александро-Невское общество, нуждавшееся (цитируем заявку) «в свободном участке земли для устройства загородной трудовой колонии для поправляющихся алкоголиков».

«Это симпатичное учреждение спасло много молодых жизней»

Подавляющее большинство благотворительных учреждений России на рубеже XIX-XX веков занималось попечением о детях – заботами о здоровье, воспитании, образовании сирот, бесприютных и бедствующих детей. Как отмечают историки, среди тех, кто вносил наибольший вклад в попечение о детстве, было Ведомство учреждений императрицы Марии. В почти пятистах его заведениях по всей России тогда нашли приют более 27 тысяч детей.

В начале XX века Ведомству учреждений императрицы Марии, кроме двух Воспитательных домов – в Петербурге и Москве, принадлежало 339 приютов, яслей и школ, 140 заведений учебного характера и 4 учебно-лечебных заведения. Вместе с частными благотворительными заведениями они составляли широкую сеть учреждений, занятых попечением о подрастающем поколении. Ко времени начала Первой мировой войны в сфере общественного попечения о детях Россия находилась на уровне, вполне соответствовавшем европейскому.

Тосненское сельское попечительство детских приютов также принадлежало к Ведомству учреждений императрицы Марии, а кроме того, состояло «под непосредственным покровительством Их Императорских Величеств». Средства попечительства складывались из обязательных ежегодных членских взносов, добровольных пожертвований, ежегодных пособий Тосненского сельского общества, а также взносов Петербургского губернского земства и Царскосельской уездной земской управы.

Приют, учрежденный в 1904 году, был небольшим – в нем призревалось четверо мальчиков и пять девочек. Согласно уставу, в приюте на постоянном и полном содержании могли содержаться «круглые сироты, полусироты и такие, родители коих не имеют средств для их воспитания и обучения».

При приюте создали классы для практического обучения воспитанников и воспитанниц приюта ремеслам и рукоделиям. Также приют брал на себя обязательство оказывать материальную помощь вне приюта матерям, чьи дети не достигли еще трехлетнего возраста, а потому не могли быть приняты в приют.

Кроме ремесел мальчики-воспитанники принимали участие в популярных в те времена «потешных войсках». Когда-то «потешные войска» заводил Петр I, а в начале XX века возрождение «потешных» связано с инициативой инспектора народных училищ Бахмутского уезда Луцкевича. Тот полагал, что военные игры будут прививать детям «любовь к воинскому духу». Почин встретил общее сочувствие и вызвал подражание по всей России. Луцкевич обратил на себя внимание правительственных сфер и, приехав в Петербург в 1910 году, даже удостоился аудиенции государя императора и высочайшего одобрения за свою полезную деятельность.

За очень короткое время движение «потешных» охватило всю Россию, а на «высочайший» смотр в Петербург в июле 1912 года приехали юные воины из самых разных мест – от Вильны до Хабаровска. «Потешные» демонстрировали гимнастические упражнения, сокольскую гимнастику, вольные движения, фехтование на ружьях и упражнения на велосипедах.

Поначалу дела приюта шли трудно: средств на существование и развитие не хватало. Только с начала 1910-х годов дела пошли в гору: погашены все долги, стали увеличиваться денежные поступления. Если в 1904 году они составляли около тысячи трехсот рублей, то в 1910 году – уже около трех тысяч рублей.

Первоначально приют помещался в «наемном» доме, а потом переехал в собственный дом с церковью. Увеличилось и количество детей, призревавшихся в приюте: в 1910 году было уже десять мальчиков и одиннадцать девочек. Правда, увеличивались и расходы попечительства: от тысячи рублей в 1904 году до почти трех тысяч рублей в 1910 году.

Постепенно все больше местных общественных деятелей стало принимать участие в деятельности детской благотворительности. Если в 1904 году число почетных членов попечительства составляло всего пять человек, то в начале 1910-х годов их было уже ни много ни мало – 126!

Среди почетных членов были такие известные и уважаемые люди, как Александр Дмитриевич Зиновьев – член Государственного совета и шталмейстер императорского двора, а также действительный статский советник Михаил Павлович Островский. Попечителем приюта в 1913 году состоял доктор медицины Александр Семенович Кашин.

Любопытно, что председателем попечительства был сын Александра Зиновьева – Дмитрий Александрович, занимавший должность земского начальника 2-го участка Царскосельского уезда. В 1914 году вместо Дмитрия Зиновьева, оставившего должность земского начальника, председателем попечительства стал его преемник по службе – надворный советник Владимир Александрович Китицын.

В мае 1914 года Тосненское сельское попечительство детских приютов торжественно праздновало десятилетие существования. По этому поводу в известной на всю Россию суворинской газете «Новое время» появилась заметка, посвященная юбилею.

«Это симпатичное учреждение, расположенное близ столицы, спасло много молодых жизней, – говорилось в газете о Тосненском попечительстве. – Особенно развилась благотворительная деятельность попечительства за последние три года благодаря энергии лиц, стоящих во главе попечительства. Прилив членских взносов и пожертвований настолько возрос, что получилась возможность выплатить долги, вызванные постройкой дома и церкви, и создать некоторые средства на приют при ремесленных и рукодельных и учредить фонд вспомоществования бывшим питомцам приюта».

Спустя несколько месяцев после десятилетнего юбилея началась Первая мировая война, и Тосненское попечительство, как и другие благотворительные заведения России, не могло остаться в стороне от помощи фронту. Как говорилось в его отчете, «попечительство решило наравне с другими исполнить свой долг по отношению к нашим героям-воинам путем помощи оставшимся после них детям-сиротам».

Для этих целей на средства, выделенные Романовским комитетом (он учрежден в память отмечавшегося трехсотлетия царствования Дома Романовых и состоял под покровительством Николая II), наняли помещение, поскольку в приюте не хватало места, где поставили двадцать кроватей для детей воинов, призванных в действующую армию. Так возникло специальное отделение приюта.

А в начале февраля 1915 года, в день открытия отделения приюта, Тосненское сельское попечительство получило от царствующей четы благодарственные телеграммы. Вот что говорилось в телеграмме Николая II: «Передайте Тосненскому попечительству, служебному составу, воспитанникам и воспитанницам Мою благодарность за их чувства любви и преданности. Рад открытию отделения при Тосненском сельском приюте для призрения детей призванных на военную службу героев наших».

Естественно, такое внимание монарха было необычайно лестно для деятелей Тосненского попечительства: еще бы, ведь не каждый день сам император посылал ему благодарственные телеграммы!..