Текст книги "Версальские кружева"

– Стоп! – Глеб положил руку ему на плечо. – Первое: компании настоящие, Уставы, регистрационные сертификаты – словом, все, даже приказы о назначении директором Владимира – все подлинное. – Он сделал паузу и внимательно посмотрел на Михаила – Второе: а что это ты так переживаешь за них? Разве не Вова с женой состряпали твое поддельное поручение, разве не они первыми обманули тебя?.. Уж и не говорю, что Вова, не ставя тебя в известность, взял, да и воспользовался твоей доверенностью!

– М-да! – задумчиво произнес Михаил. – А компания ЗИТА ХАУС, куда они перевели деньги с продажи моей доли, она им принадлежит?

– Миша, ты задаешь лишние вопросы! – генерал опять вмешался в разговор.

– А главное – зачем? – Глеб приятельски похлопал Михаила по плечу. – Ты же сам видишь, что все документы, подготовленные на Кипре, ни милиция, ни прокуратура не приняла.

– Да, – быстро произнес Михаил, – но их приняли в комитете, и они будут определяющими в наказании Масюковичей!

– Все, дружок, домой-домой, к жене и детям! – снова заговорил генерал. – Операция «Версальские кружева» входит в заключительную стадию, теперь ты можешь голову не ломать – что там, в Бресте, будет, и кто за что ответит. Твое дело теперь – сторона.

Михаил постоял немного, пытаясь переварить услышанное, а потом, сделав несколько медленных шагов в сторону выхода, произнес:

– Иваньи, я не хочу сажать никого из них!

– Миша, домой! – Генерал махнул рукой, словно отгонял надоедливую муху и, состроив гримасу раздражения и усталости, подытожил: – Брысь!

Выйдя из приемной, Михаил спустился в свой кабинет. Пыль, старые черновики и выключенный из розетки компьютер красноречиво говорили о том, что слишком много времени прошло с того момента, когда он принял решение заняться этим делом. Привычно прохаживаясь по центру кабинета, он пытался думать и рассуждать, но откуда-то взявшиеся апатия и усталость вытеснили из головы все мысли, кроме одной. Ему и в самом деле захотелось домой.

Взяв служебную машину, он купил по дороге цветы и, удачно избежав пробок, через час уже подъехал к своему подъезду.

Открывая входную дверь, Михаил ощутил, как стремительно помчалось вскачь его сердце. Предчувствие встречи с женой приятно зазвучало в нем романтическим оркестром улучшающего настроения.

Но, к сожалению, музыка играла недолго – обойдя все комнаты и не найдя своей Веры, он, пожалев, что не позвонил ей заранее, прошел на кухню.

– Версальские кружева, версальские кружева… Вот комитетчики! Не то, что мы, гэрэушники – заведут тень за плетень, ни начала тебе, ни конца не найти… – Неожиданно для себя самого громко и раздраженно стал говорить Михаил вслух. – План у них, оказывается, есть! Втемную меня пользовали, да? Адвоката подсунули, и я, как телок на веревочке, шагал, куда тянули. А Глеб-то хорош! Такой весь из себя свой, такой рубаха парень… да и я тоже – столько всего ему наговорил про мои чувства к Марго! И что он теперь про меня думать будет?.. Вот зараза! Но как их все-таки хорошо учили, этих комитетских! Говорит, говорит без остановки, а потом будешь вспоминать, о чем разговор был, и фиг вспомнишь – фразы одни, да изречения умные. Правда, что ли, взять все, да и выбросить из головы?.. Ну, какое мне дело до проблем каких-то Масюковичей, живущих в Бресте! Тем более что со слов Глеба – операция входит в заключительную стадию.

Михаил посмотрел на свой телефон, открыл записную книжку и прочитал несколько сообщений, пришедших к нему от Марго в тот период, когда она еще была честна с ним.

Слова любви и томные воспоминания побежали перед ним, словно в немом кино. Следуя за ними, Михаил нашел свое последнее письмо, – оставшееся без ответа, с просьбой обязательно перезвонить ему. Скорее машинально, чем осознанно, он снова отправил его, надеясь неизвестно на что, и отдаваясь в руки провидения и случая. Он сказал себе, что, если ответа не последует прямо сейчас, он сотрет этот номер телефона, разрежет sim-карту ножницами и выбросит из головы все это дело раз, и навсегда.

Время шло, Михаил не шевелился, цветы лежали без воды, а телефон молчал. Понимание, что он сам устроил себе какую-то детскую игру с глупыми условиями, подталкивало его к действиям, но нечто еще более глубокое и странное держало его сознание и заставляло не двигаться.

Когда засветился желтый конверт с ее ответом, Михаил продолжал по инерции медлить, и поэтому открыл его только через несколько секунд.

Текст сообщения, гласящий: «Я тебя люблю» с плачущей рожицей в конце дернул его нервы. Мужчина поднялся, налил воду в вазу, поставил цветы и набрал ее номер.

– Марго, давай договорим! – начал он не здороваясь. – Я хочу, чтобы ты знала: мне не нужны никакие жертвы. Поговори с отцом, пусть перепишет завод обратно на меня или просто верните все деньги назад. Поверь, дальнейшее может быть уже не управляемо мной.

– Ну, вот… Я-то думала, ты о нас поговорить хочешь, а ты опять про свои деньги затараторил… И о каких жертвах ты говоришь? И что может быть, если со слов отца я знаю, что уголовные дела по твоим заявлениям не открыты, и ни у кого к нашей семье претензий нет.

– Марго, помнишь, ты спрашивала, почему я, оставив семью, так долго сидел в Бресте и проводил все свободное время с вами? Сейчас я могу тебе ответить на этот вопрос… Угроза, которая нависла над твоей семьей, исходит от меня, и мой приезд и знакомство с тобой были тщательно подготовлены. Не могу всего сказать по телефону…

– И не нужно! – перебила она его. – Приезжай!

– Как – приезжай?

– Вот так и приезжай! Оставь все, что ты сейчас делаешь, купи билет и приезжай ко мне. Я… – Она замолчала, а Михаил вслушивался в тишину трубки, ощущая все нарастающее напряжение. – Я очень хочу тебя видеть! Ну, что мне сказать тебе, как прощения попросить, чтобы ты вернулся?!

– Марго, ты не поняла! Все сегодняшние проблемы в твоей семье созданы мной умышленно!

– Миша, да к черту все это, ничего понимать не хочу! Каждое утро я подъезжаю к твоему дому, душу в себе слезы, мучаюсь раскаяньем и ревностью… Мне нужно знать только одно – все хорошее, что было между нами, оно было настоящим?.. И мне нужно от тебя услышать только одно слово: да или нет!

В разговоре опять повисла тишина.

– Да или нет! – повторила она более требовательным голосом.

– Марго, у меня же семья…

– И у меня тоже есть муж, и я не предлагаю тебе все рушить. Мне… – Голос ее стал мягче и спокойнее. – Просто хочется понять: при всех обстоятельствах, которые руководили нами, ты любил меня искренне, правдиво и так же безумно, как это было у меня или нет?..

Михаил мучился. Вопросы и слова, которые он слышал от Марго, терзали его. Сказать «да» – означало дать ей надежду, сказать «нет» – значило соврать не только ей, но и себе самому.

– Опять молчишь? Не знаешь, что мне ответить?.. А я уверена – ты любил меня тогда, да и сейчас не можешь без меня жить! Миша… Медвежонок ты мой единственный, приезжай как можно быстрее, зажги свет в своем доме и можешь мне даже не звонить – я сама почувствую тебя и открою дверь своим ключом!

– А зачем все это нужно, Марго?.. Я сижу у себя дома, сейчас вернется жена и придут из школы дети… – уговаривая скорее себя, чем ее, быстро заговорил он. – Это для меня важнее, чем даже самые высокие отношения и чувства, возникшие между нами. Со временем мы привыкнем жить друг без друга, все забудется, и у нас, – у каждого из нас будет своя жизнь.

Теперь замолчала Марго. Мысли ее путались, его уверенный голос подсказывал ей – он уходит, удаляется от нее. Слова любви, которые Марго искренне говорила ему сейчас, не проникают в его сознание.

Боль и страх, пришедшие к ней вместе с мыслями и пониманием неизбежности их расставания, холодом сдавили ее сердце.

– Марго, ты там плачешь? – тихо спросил он.

– Нет, все мои слезы уже закончились. Не понимаю – зачем ты позвонил, если твердо решил расстаться со мной? Ты хотел меня о чем-то предупредить?

– Да, я подал заявления в три инстанции: МВД и Генеральная прокуратура прислали мне отказ и приложили к нему явные отписки, а вот КГБ Республики не просто проявил интерес к нашему делу, а раздувает его, подключая прессу в столице. Там хотят на вашем примере показать уровень коррумпированности в крупных областных городах. Твой отец и муж нарушили законы страны, а их должностные друзья уже не в первый раз закрыли на это глаза.

– Миша, ты что, хочешь сказать – нам грозит беда?

– Да… – Он вздохнул. – И я сам, своими руками, создал вам всем эти проблемы.

– Тебя что, специально внедрили в нашу семью для того, чтобы нас разорить, уничтожить и посадить?

– Нет, что ты, Марго! Цементный завод, который вы мне добровольно передали, был единственной моей целью, и если бы ты не пошла к отцу – открывать наши отношения, а он не кинулся очертя голову и любой ценой возвращать себе компанию, у нас не было бы таких проблем. Но главное даже не это… Сейчас складывается совсем другая ситуация, которой я уже не управляю, и в игру вступили серьезные силы. Их цель – большая политика и кадровые перестановки. Ты просто поверь мне и услышь мои слова! Виктора делают стрелочником, и никакие его местные друзья не смогут ему помочь. Сценарий показательного наказания пишется прямо сейчас. Поэтому я и звоню тебе, поэтому и предлагаю: поговори с отцом! Хотя… – Он задумался. Неожиданное понимание, что теперь, после официальных ответов на его заявления уже никакого смысла в возврате ему компании нет. Слова Глеба, что в Совет Министров готовится специальная записка о многочисленных фактах укрывательства прокуратурой и милицией мошеннических схем отъема денег у иностранных инвесторов ударили его пониманием необратимости происходящего.

– Миш, ты чего замолчал? – прервала женщина его размышления.

– Не знаю! Не знаю, что мне сейчас делать… Телега уже разогналась, и вовсю мчится с горы Марго, я своими руками отдал адвокату привезенные с Кипра документы о том, что твой муж является директором трех компаний на Виргинских островах, а твои отец и мать – их учредителями.

– Да нет! Ну, что ты такое говоришь! Я спрашивала Вову, отца – никто из них ничего об этих компаниях не знает. Поверь мне, я говорю правду, мы не имеем отношения к этим компаниям!

– Стоп! – сказал он громко, и скорее себе, чем ей. – Оригиналы кипрских документов у минского адвоката… Значит, если я сейчас заберу их, то на руках у следователей останутся только копии. Все, я еду!

– Ко мне!

– Нет, в Минск. Мне нужно как можно скорее встретиться с адвокатом и под каким-то предлогом забрать у него документы.

– Я тоже еду!

– Куда?

– В Минск! К тебе… Я не очень поняла, чем нам могут навредить эти бумаги, но если ты говоришь, что это важно для моей семьи, то я готова вылететь прямо сейчас. Где встречаемся?

– Встречаемся… – повторил он, раздумывая. – Ресторан «Золотой гребешок», на улице…

– Я знаю, где это!

– Тогда, завтра, в обед. Ну, скажем, в час дня я жду тебя за самым последним столиком.

– Все, я сегодня не усну! Миша, ты – мой самый любимый человек на земле! Ты мчишься в другой город спасать меня и моего отца, ты – мой рыцарь в сияющих доспехах. – Мысль, что она уже завтра увидит его, придала ей настроения.

– Марго, будь посерьезнее! – Произнося это, Михаил, ощутил, как карточный домик ее пороков в его сознании снова рассыпался.

– Хорошо! Только отправь мне один маленький воздушный поцелуйчик, и я пойду в душ.

– Вымогательница! – Он закрыл глаза, как будто это должно было произойти на самом деле, и громко, с чувством поцеловал микрофон телефона.

– Ой, я умерла! – шепнула Марго в телефон и, раз семь или восемь чмокнув трубку в ответ, отключилась.

Михаил поднялся со стула, осмотрелся по сторонам и зачем-то открыл холодильник, раздумывая над своим желанием поесть, но, вспомнив, что Марго сейчас пошла в душ, и сам последовал ее примеру.

Дети пришли из школы, как только он вышел из ванной. Радостные крики и шум наполнили квартиру, их искренние эмоции и светлые лица переключили Михаила с проблем в Бресте, и он, прикидывая, что до вечернего поезда у него еще есть время побыть с ними, с огромным удовольствием погрузился в мир детства.

За два часа до его отъезда вернулась с работы и Вера. Ее влажные и счастливые глаза потускнели, как только Михаил сказал ей, что опять уезжает. Просидев остаток времени за семейным ужином он, периодически бросая взгляды на жену, видел ее натянутую улыбку с оттенком досады и глубокого разочарования.

Прощаясь у дверей, он нежно поцеловал ее, снова пообещал звонить и вышел, оставляя в доме лишь воспоминание о себе.

Частник до Белорусского вокзала, поезд и такси в Минске доставили его на съемную квартиру к девяти часам утра следующего дня. Душ и завтрак в кафе «Скиф» вдохнули в него энергию, и он, допивая свой зеленый чай, вызвал адвоката на встречу, но на этот раз – вместе со всеми документами, накопившимися по его делу.

– Михаил Сергеевич, доброе утро! Наши утренние встречи в кафе становятся традицией.

– Да, Виталий Константинович. Доброе утро! Присаживаетесь.

Привычный жест адвокатской руки снова был пойман официантом, и буквально через минуту горячий, дымящийся кофе уже стоял на столе.

– Виталий Константинович, – начал выговаривать заготовленную в дороге версию Михаил. – Сегодня в ресторане «Золотой Гребешок» у меня назначена встреча с оперативником из Республиканского комитета. Знаете, у него есть информация о скрытом выводе значительных денежных средств компаниями, принадлежащими Виктору Васильевичу. И он очень просит меня предоставить все документы, которыми мы располагаем, особенно – в части иностранных счетов.

– Ну, Михаил Сергеевич… это, конечно, дело ваше, но я бы советовал не выпускать оригиналов из рук. У меня нет причин думать, что этот оперативник связан с Масюковичем, и это – всего-навсего попытка изъять у вас подлинники, но все же, я… – Он достал из портфеля документы – …Сделал для вас копии, и если его это устроит, постарайтесь расстаться только с ними.

– Конечно-конечно! Я буду внимателен, и поступлю по обстоятельствам.

– Вот… – Адвокат вытащил из портфеля еще один листок. – …Подпишите бумажку о том, что вы получили от меня все документы.

Михаил достал авторучку и подписал. Теперь проблемы семьи Марго были в его руках. Чувство облегчения и какой-то огромной и значимой работы, наконец-то выполненной хорошо, пробежало по нему волной удовольствия и добавило настроения.

Выйдя на улицу и хорошо зная дорогу, он привычно зашагал по городу в сторону ресторана. Весна и солнце растопили снег на обочинах, в воздухе появился запах талой воды, улыбчивые девушки, идущие ему навстречу, добавляли азарта его состоянию, заставляя нош бежать быстрее, а сердце выпрыгивать в предвкушении долгожданной встречи с Марго.

Придя раньше, чем было намечено, он вошел в ресторан. Персонал узнал его и, выстроившись у барной стойки, приветствовал, словно завсегдатая, уважительно улыбаясь.

Расположившись за дальним столиком, Михаил сел спиной к залу. Какой-то дурацкий страх шепнул ему на ухо, что не видеть, как она, идя через весь зал, приближается к нему, будет правильнее, и он малодушно подчинился ему.

Стрелка часов, бежавшая по кругу, уже перешагнула намеченное время, когда Михаил наконец-то услышал ее приближающиеся шаги. Сердце застучало, он на секунду закрыл глаза, стараясь вернуть себе спокойствие, но это было уже невозможно.

– Молишься? – Марго подошла к нему, он поднялся и обнял ее.

Запах, тот самый, еще не забытый запах ее духов и тела наполнил его легкие на вдохе.

Он отпустил ее и, лишь чуть придерживая за кончики пальцев, помог сесть.

– Так что же это ты делал с закрытыми глазами? – игриво повторила она вопрос, заданный ранее.

– Ч-ч-ч! – Михаил поднес палец к губам, словно просил ее говорить тише.

– Что? – удивленно произнесла она, оглядываясь по сторонам. – Нас кто-то слушает?

– Нет! Ты говоришь слишком громко и мешаешь мне наслаждаться твоей красотой.

– Болтун и льстец! – Улыбка добавила ее лицу света. – Мишаня, я так рада, что мы наконец-то увиделись! И что у нас появилась возможность все обсудить, а главное – что я могу дотронуться до тебя… – Она протянула ему руку. – Посмотреть в твои глаза, услышать твой голос, забыть проблемы и хотя бы немного побыть счастливой.

– Эх, Марго, Марго! – Он нежно перебирал ее маленькие пальчики в своей большой руке. – Наделали мы дел… Это наши пороки вели нас по жизни, и мы, не обращая внимания ни на что, сломали наши отношения своими глупыми и тщеславными головами. Ты, не оглядываясь на правила приличия, брала все, что тебе нравилось; я, прикрываясь робингудовской моралью, действовал, как обычный мошенник…

– Нет, Миша… Видно, не все сломано! Я жить без тебя не могу, лежу на одной кровати с мужем, смотрю на него, а вижу – тебя… Конечно, я обманула бы, если бы сказала, что не сплю с ним, как с мужчиной, но… – Она задумалась, подбирая слова. – Но это что-то совсем другое, словно я выполняю какую-то процедуру, нужную только для поддержания моей иллюзорной семьи. Он знает, что мы были любовниками, и он нарочно на Новый Год, чтобы позлить тебя, рассказал о подаренной мне шубе. Вова очень умный и расчетливый мужчина… Первое впечатление, что он медлителен и инфантилен, очень обманчиво. Сейчас – я чувствую – он играет какую-то свою, известную только ему игру. Раньше такие мысли пугали меня, но теперь есть ты, и его жизнь меня интересует только потому, что я не уверена в нашем с тобой будущем, и мне приходится считаться с тем, что у меня есть муж и какие-то, связанные с этим, обязанности. Ты же – я знаю – красиво гадая, соврал мне о нашем с тобой браке. Твоя семья и дети… – Она вздохнула, улыбка слетела с ее лица, открывая дорогу печали. – Наверное, они очень красивые, похожие на тебя дети – мальчик и девочка – всегда будут перевешивать наши отношения.

– Марго, ну, зачем ты сейчас говоришь об этом?.. Смотри, я рядом с тобой и держу тебя за руку, мы в ресторане, а потом, если захочешь, поедем ко мне – я снимаю квартиру недалеко отсюда. Пусть сегодняшний день и ночь будут нашими, а там!.. – Он махнул рукой, словно отогнал от себя сожаление и тревоги. – А дальше будь, что будет!

– Миш, я не могу сейчас есть, все мои мысли только о тебе.

– А документы? – Показал он взглядом на лежащую на столе папку.

– К черту документы!! Я знаю, ты сделаешь все, чтобы мне не было плохо…

– Михаил поднялся, оставил на столе десять евро за беспокойство и, взяв Марго за руку, вышел вместе с ней на улицу, к стоянке такси.

Эти несколько минут, пока они ехали до дома, Михаил разглядывал ее и все глубже и глубже погружался в свои разметавшиеся чувства. Мысль, что она опять стала прежним ангелом, разрушила все, выстроенные им, барьеры и он, как только они вышли из машины, не обращая внимания на мир вокруг него, взял Марго на руки и вошел в подъезд.

– Глеб, алло, слышишь меня? – Алексей перестал сосать чупа-чупс и почесал затылок.

– Слышу-слышу! Говори: что у тебя там?

– Сижу в машине во дворе дома Михаила, и мне, если честно, прямо не по себе – ты что, ясновидящим заделался?.. Утром твой гэрэушник забрал у адвоката документы, потом в ресторане встретился с дочерью Масюковича, и сейчас внес ее на руках в подъезд… Словом, все, что ты говорил мне, прошло, как по нотам.

– Молодец!

– Кто? Я?

– Ты – само собой, но сейчас я о парне. – Глеб задумался и продолжил: – Все, больше можешь там не сидеть. Заправляйся, и утром на машине выезжай в Брест. Человек из наружного наблюдения уже там, его телефон я давал тебе раньше. Словом, отправляйся спать, и даже мысли из головы выбрось заехать на часок в ночной клуб.

– Глеб, ну, ты что?! Я работу и развлечения не путаю, да и Маня мне покою не дает – сегодня уже раз пять набирала! Все пытала, где я, да что делаю…

– Вот видишь, Алексей, какая у тебя жена заботливая.

– Да уж, этого у нее не отнять! Знаешь, Глеб, я так тебе благодарен, что ты выдернул меня из рутины и вернул к нормальной оперативной работе! Давно такого не испытывал: кулаки чешутся, нос, как у охотничьего пса, и вообще – ощущение, что наши с тобой Африканские «каникулы» возвращаются.

– Лешка, не расслабляйся! Операция вступила в завершающую стадию, и сейчас не до лирики. Все, до связи!

Отключившись, еще несколько минут Глеб просидел в раздумьях; потом прищелкнул пальцами – линия следующего телефонного разговора сложилась в его голове, и он набрал генерала.

– Николай Иванович, как там ваше драгоценное здоровье и настроение, в весенней-то Москве?

– Глеб, ну, ты же знаешь, когда меня спрашивают о настроении, у меня сразу появляется подозрение, что его собираются испортить.

– Нет, товарищ генерал, на этот раз все отлично. «Ворток» действует, как по нотам. Мне даже удивительно: как такой сильный боевой офицер, да еще и с таким послужным списком, смог сохранить столько искренности и нежности.

– Что, все идет, как ты и говорил? Михаил встретился с Марго?

– Да, сейчас они на нашей конспиративной квартире в Минске, оригиналы документов у Михаила, и завтра они на машине вернутся в Брест.

– Глеб… – Генерал засопел в трубку. – Я все хотел у тебя спросить: а что это ты за чудное такое название для операции подобрал – «Версальские кружева»? Тут есть какой-то скрытый смысл?

– А вы бы как хотели назвать? «Удар грома»?.. – Глеб засмеялся.

– Э-э-э, прикалываешься над стариком, совсем уже думаешь – я солдафон старый!

– Да что вы, Николай Иванович! Знаем мы ваши дела! В наивностях ваших речей и простоте лица скрывается целая эпоха – от Хрущевской оттепели до Ельцинских «демократических» танковых атак в центре Москвы. Хотя, впрочем, извините – я отошел от вопроса. – Шутливая и ироничная манера говорить с генералом сложилась уже давно, и сейчас Глеб не изменял этой традиции. – «Версальские кружева» – это большое искусство: нужно формировать петельки в очень туше узлы, и делать это так, чтобы в конце концов появился чудесный узор, поражающий своим изяществом и красотой, а люди, смотрящие на него, не понимали, как это создавалось.

– Ай, опять ты сложно изъясняешься! Сказал бы проще: на каждого ренегата накинем тугую петельку, чтобы не вырвался, и сделаем это красиво, без шума и пистолетов. – Генерал удовлетворенно хмыкнул, его собственная трактовка операции понравилась ему куда больше. – Ладно, Глеб, давай заканчивать! Наружка уже в Бресте, я указания дал, чтобы твоему Алексею передали машину с оборудованием, как только он в городе появится. Про звонок Михаилу помню, и утром обязательно наберу его. Пока!

– Спокойной ночи! – Глеб положил телефон на стол и перевел взгляд на компьютер – предпоследняя страница его операции была перелистнута.

Михаилу не спалось. Марго тревожно вздрагивала, временами шумно дышала и слегка покачивалась. Он смотрел на нее, периодически поправлял одеяло и думал о наступающем новом дне. Привычно поднявшись в семь утра, Михаил принял душ, прошел на кухню, где еще раз убедился в отсутствии продуктов, и снова вернулся в спальню.

Тихонечко, стараясь не беспокоить Марго, он лег под одеяло. Ее маленькое обнаженное тело, завернутое в теплоту постели, было расслаблено. Желания подтолкнули его, и он положил руку ей на живот.

– Ой! – бодро вскрикнула Марго, будто и не спала вовсе, – ты что это? У тебя такие руки холодные… Где ты уже ходил, что так замерз?.. – Она прижалась к нему и, чмокнув несколько раз в шею, опять затихла.

За окном начал просыпаться город; звуки выезжающих со двора машин, радостный лай гуляющих с хозяевами собак, ритмичные скрипы подъездных дверей доходили до их дремлющего сознания приятным осознанием того, что им-то никуда спешить не нужно.

– Хорошо-то как! – прошептала Марго, не открывая глаз. – Давно уже у меня не было такого спокойного утра…

– А что так? На работу ты не ходишь… – с удивленной интонацией произнес Михаил.

– И что? Причем тут работа! У меня душа была не на месте… Каждое утро просыпалась, сначала проверяла телефон, а там – пусто; потом ехала к твоему дому – посмотреть на следы вокруг него, а там – тоже пусто. – Она привстала и посмотрела на Михаила. – Только попробуй сказать мне, что ты спал, как младенец, и совсем не думал обо мне каждое утро!

– Ой, как глазки у моей ведьмочки сверкают, прямо искры летят! – произнес Михаил, искажая слова, словно общался с маленьким ребенком.

Звонок телефона, лежащего тут же, на прикроватной тумбочке, разрушил начинающуюся игру их желаний именно в тот момент, когда их губы едва только коснулись друг друга.

– Да. Кто это? – Поднял Михаил трубку.

– Шеф твой! – ответил голос в телефоне.

– Николай Иванович! – Мужчина поднес палец к губам, жестом показывая Марго, чтобы она не издавала ни одного звука. – Что-то случилось?

– Миша, из Минска пришли новости. В Генеральную Прокуратуру направлена депутатская комиссия, – сам понимаешь, твой эпизод столкновения с Масюковичем там тоже присутствует… А кстати, где ты сейчас находишься?

– Да я тут… – протяжно, беря паузу на раздумье, произнес Михаил, – собираюсь в Минск вылететь, машина у меня там осталась… Потом думаю проехать на ней в Брест, забрать свои вещи из дома, и сразу в Москву.

– Ясно. Ну, ладно, действуй. Будь здоров!

– До свидания, Николай Иванович!

– Кто это? – сразу после разговора спросила Марго. Напряжение, которое появилось на ее лице, указывало на то, что она все услышала.

– Начальник мой, очень влиятельный человек. Ушел на пенсию, чтобы заниматься официальной политикой неофициальными методами. Ну, и конечно – заработать на этом денег.

– Не понимаю: а причем тут моя семья?..

Михаил поднялся, взял с трюмо папку и, положив ее на кровать, продолжил:

– Здесь документы, говорящие, что твой отец, мать и муж имеют счета в оффшорных компаниях и, несмотря на то, что вы о них ничего не знаете, они подлинные и заверены по всей форме, с печатями и апостилями.

– Но…

– Не перебивай! Теперь это очень важно, а для твоей семьи – и опасно! Комитет Государственной Безопасности Республики Беларусь… – Михаил придал своему голосу строгость и официальность. – Собрал информацию о многочисленных случаях обмана иностранцев путем вовлечения их в бизнес, а потом кидания на суммы вложенных ими денег. Вспоминай, как это сделали твой отец и Вова! Я – гражданин России – купил цементный завод в Бресте, а уже через месяц вы, по доверенности от меня и подложному поручению, продали его, переводя деньги на счет папиной компании. Дальше я обращаюсь в милицию и прокуратуру с жалобой на ваши действия, а твой мудрый папа тут же просит поддержки у начальников этих структур, и уголовное дело не возбуждают. Получается, что я, честный коммерсант, остался без денег, а главное – и без защиты. Лицо Марго вытянулось, испуг читался в ее глазах. – КГБ, стоящий на страже закона и контролирующий исполнение Указов Президента, разоблачая мошеннические схемы коммерсантов и ренегатов в мундирах, подготовил и направил в Совет Министров специальную записку, где фигурирует и наш конфликт.

– Миша, откуда ты так хорошо это знаешь? – все-таки перебила его Марго.

– Мой шеф – генерал-майор военной разведки, а человек, который готовил мне документы на Кипре – сотрудник внешней разведки комитета. Ты пойми, у них нет задачи свалить твоего отца, арестовать Вову или отобрать ваш бизнес! Просто это – большая политика. Комитет, вечно конфликтуя с Генеральной Прокуратурой, просто набирает себе очки и хочет показать законодательной власти и Президенту, что он – самый честный борец с плесенью в высших эшелонах власти.

– И что теперь будет? – Голос Марго задрожал, тяжелые мысли роились в ее голове, заглушая утреннюю радость.

– Дальше… – Михаил стал расхаживать по спальне. – И вот это – самый главный вопрос: что теперь будет дальше! Понимаешь, если оригиналы пропадут… – Он показал пальцем на папку, которую стала открывать Марго. – Они легко сделают новые. А то, что депутатская комиссия сейчас ткнет прокуратуру носом за ваши художества с подделкой и переводом денег за границу – это и к бабке не ходи! Виктор же не рассчитывал, что кто-то будет очень серьезно изучать все его комбинации с переводом денег на счета зарубежных банков. Думал, в черте Бреста вопросы закрыть и спать спокойно. Так нет же! Сейчас все вылезло на самый верх.

– Делать-то что, скажи! Чего ты меня пугаешь, я и так сейчас от страха икать начну! – Обнаженная Марго поднялась с кровати и стала подбирать разбросанную по полу одежду.

Михаил немного отвлекся, наблюдая за наклонами ее оголенного тела, секундная фантазия пролетела мимо и, понимая, что сейчас не до любви, он продолжил:

– Подожди, подожди, я думаю, – продолжая ходить, быстро произнес Михаил, – а ты меня своими позами и сверкающей белизной попки отвлекаешь!

– Все уже, нету никакой попки! Я одеваюсь, а ты пока говори, чего делать будем!

– Значит, так… Сейчас мы садимся и едем в Брест, приходим к отцу и показываем ему документы, даем ему возможность через свои каналы убедиться, что в Генеральной Прокуратуре работает депутатская комиссия, и он сам, добровольно и очень быстро, переписывает на меня завод. Я снова прихожу в КГБ и пишу им второе заявление, что конфликт между нами исчерпан, завод мне возвращен, а следовательно – факта мошенничества нет, как нет и факта его покрывательства местной милицией. Дело они прекращают, и оно уже не попадает в отчеты депутатской комиссии. – Михаил постоял еще несколько секунд молча, не отрывая взгляда от Марго, и добавил: – Да, пожалуй, это единственный выход из создавшегося положения. Как ты сама-то считаешь?..

– Я не знаю, все вроде бы логично… Ты правильно сказал: нужно ехать к отцу и дать ему документы – пусть он посоветуется с кем нужно и примет решение.

– Отлично! Тогда пошли завтракать. Тут совсем рядом хорошее кафе с творожными блинчиками и хрустящими тостами.

Марго подошла к Михаилу и, положив обе руки ему на грудь, опустила голову на плечо.

– Ну, что ты, девочка моя, расстроилась? – сказал он ласково, обнимая ее за талию. – Пойдем, ангел мой, подкрепимся перед дорогой, и поедем.

Она вздохнула, подняла на него глаза и, встав на носочки, поцеловала.

Завтрак и прочие сборы пронеслись в желании выехать как можно скорее, поэтому уже через час они, оставив столицу, мчались по брестской трассе.

В этот раз дорога приносила Михаилу одно удовольствие: сухое и качественное полотно позволяло держать хорошую скорость, а недолгие остановки с заходами в придорожные кустики заканчивались поцелуями и игрой в догонялки. Он видел и чувствовал, что Марго принадлежит ему полностью. Искренность, – та самая искренность первых их встреч, снова жила в ее глазах прыгающими огоньками любви, а исходившие от нее мягкость и нежность просто не давали ему покоя постоянным желанием близости с ней или хотя бы касания ее рук и губ.