Текст книги "Версальские кружева"

Эпилог

Глеб, слушай, а тут вообще рыба водится? – Михаил вытащил удочку и проверил наживку.

– А зачем нам рыба? Посмотри вокруг: вода как зеркало, горы, вдалеке слышан овечий колокольчик, у нас на газетке сырок нарезан, травка вокруг зелененькая… Иди, махни еще стаканчик красненького.

Михаил закрепил удочку между камней, разлил вино и подошел к Глебу.

– Ну, что, дружище, давай снова за красавец остров!

– Миш! Давай лучше за наши семьи. Дети загорают, купаются, жены счастливы. Вера на тебя все никак не насмотрится, моя снова захотела вместе жить, про Настю обещала больше не вспоминать… словом, наступил мир и согласие.

Они выпили, закусили и Михаил тут же, почти у самой кромки воды, присел на камушки.

– Эх, и хорошее у вас на Кипре вино! Даже то, что в пакетах продается, хоть и отдаленно, но все-таки напоминает по вкусу виноград. Знаешь… – Он закинул руки за голову и закрыл глаза. – После Белоруссии я месяц на алкоголь смотреть не мог, печень от самогона, наверное, раза в два увеличилась.

Глеб засмеялся.

– Сам виноват, придумал какую-то хрень! Боевой офицер внедряется в «логово» опасного воришки-олигарха, соблазняет дочь и оформляет на себя бетонный завод. Самому-то не смешно было всю эту бредятину сочинять, а главное – упорно в жизнь воплощать?..

Михаил вздохнул и промолчал. Сейчас, по истечению времени, он тоже чувствовал, что его стратегия была чистой воды авантюрой, а роль Донжуана-соблазнителя, попавшегося в сети собственных чувств, провалилась, оставив в памяти отчетливый след разочарования.

– Ты что, не видел, что твоя Марго пьет каждый день? – продолжил говорить Глеб. – Не заметил, что она – обычная врушка! Сколько она продержалась после твоего возвращения к ней?..

– Месяц… – Михаил снова вздохнул, но на этот раз значительно выразительнее. – Конечно, я болван! Напридумывал себе фею, насочинял красивых оправданий ее поступкам и решил, что смогу что-то изменить… Но почему-то даже сейчас под ложечкой сосет, а в сознании бьется лучик неясной надежды. Представляешь, такую пустоту и обреченность переживаю второй раз! Первый – когда Ваню снайпер в Намибии снял, второй – сейчас, расставшись с Марго.

– Мишка, прибью! Выкинь из головы все эти миражи и живи спокойно. Твою Марго уже не спасти. Насколько я знаю, сейчас она ждет ребенка, но продолжает по-прежнему куролесить, нарезая по городу привычные круги. Ты помнишь досье?.. У нее дружок там был, парикмахер-голубой? Так теперь она его, – точно так же, как и некогда тебя, втянула в домашний круг и весело ходит с ним по ночным клубам.

– И что, все остальные опять ничего не говорят?..

– Так он же голубой! Тебя сделали другом Нины, и под этим соусом подали к столу семьи, а этого сделали абсолютно неопасным педиком, купили дамскую сумочку и тоже ввели в родственный круг.

– Что ты хочешь сказать: Марго снова завела себе любовника?! – Михаил вспыхнул, сверкнув глазами на Глеба.

– Да ну, что ты! Она, прежде всего – жена, и очень честная женщина! Как ты только мог такое подумать! – Глеб ерничал и, несмотря на видимое напряжение друга, продолжил разбивать остатки его хороших воспоминаний все новыми подробностями из жизни семьи Масюковичей: – Все снова, включая мужа, поверили Марго. Старательный цирюльник прямо на дому делает ей и Нине прически, а вечерами они, как брат и сестра или, если хочешь, как две подружки идут на дискотеку. Только, вот, дальше их родственники не видят, а вот ребята из генеральской наружки уже составили замечательную коллекцию фотографий лежащей прямо на барной стойке Марго и парикмахера, вливающего в нее через воронку, под топот и крики окружающих, текилу. А тебе ли не знать, как она ведет себя, когда напивается?..

– Наружка! Вы что, продолжаете наблюдать за Масюковичами?

– Конечно! Нам нужны связи Виктора Васильевича, адреса недвижимости, телефонные переговоры… словом, вся трудная жизнь белорусского безработного и таких же праздношатающихся членов его семьи.

– А что, муж опять не интересуется, где по ночам ходит его жена? – Вернулся Михаил к волнующей его теме.

– Вова… Да зачем ему скандалы? Он потихоньку гуляет, продолжает кормить свою доверчивую подружку обещаниями скорого разрыва с женой, и постепенно, такими же методами, как тесть, наращивает собственные капиталы. Ты только задумайся: никто из них друг друга не съел, когда всплыли подробности ваших отношений. Никто не обиделся на вранье и измены. Никто не сделал для себя никаких выводов. В этом пристойном семействе снова – гладь да благодать.

– Мальчик! – тихо произнес Михаил.

– Не знаю. Мы еще не владеем техникой прослушивания, определяющей пол будущего ребенка, – решил пошутить Глеб.

– А Нина – как?

– А что с ней будет! Ходит в церковь, собачку завела, переживает за Виктора Васильевича, – ее достаток напрямую зависит от его каприза и кошелька. Целыми днями стоя у плиты, она отсчитывает свои дни категориями праздников в церковном календаре.

Михаил повернул голову в сторону Глеба и протяжно произнес:

– Да-а, много вы накопали, старательно работаете.

– Слышу, не нравится тебе это! Кулаки сжал, желваки на лице ходуном ходят… Но представь – мне тоже не нравится, когда журналиста «Вечернего Минска», готовившего статью, неожиданно увольняют, а трусливый главный редактор газеты, после звонка сверху, отправляет все материалы в самый дальний ящик своего стола. Не нравится, когда заявление, поданное в МВД!.. – Глеб повысил тональность разговора. – …Скатывается к следователю района, откровенно заявляющему, что, по указанию прокуратуры, дело о мошенничестве при продаже твоих акций не возбуждается. Очень не нравится, когда департамент финансовых расследований полгода изучает документы и не видит четырех квартир в самом центе города, двух загородных домов, дачи, квартиры в Швейцарии и компаний, открытых на Кипре и Виргинских островах!

– А обо мне они между собой разговаривают? – Вернулся Михаил к теме, волнующей его значительно больше, чем проблемы коррупции в Белоруссии.

– Конечно! Что за вопрос! Человек ты подлый, мужчина гадкий… Спал с девочкой, подарки дарил, а потом все обратно захотел?.. Получается, бесплатно телом наслаждался, гад!! А дальше хуже: когда ты на генерала свою долю акций переписал, они только, что достать тебя не смогли, а то лично задушили бы. И Нина, между прочим, громче всех тебя за это «добрыми» словами поминала.

– Понятное дело! – Михаил одобрительно кивнул головой. – Они-то считали, что завод у них в руках останется, а тут – раз! – и генерал нарисовался.

– Сегодня, как это ни странно, только КГБ Республики еще размышляет: составляет ли деятельность Виктора Васильевича опасность для государства, – продолжил свою линию повествования Глеб. – Украденные и вывезенные им в Швейцарию двадцать миллионов долларов – нанесло это ущерб стране или нет. А главное: вдруг Президент проснется утром в плохом настроении и ка-ак крикнет в трубку председателю о безобразной работе спецслужб, а тот – раз! – рояль из кустов достанет, и с папочкой на доклад. Вот, полюбуйтесь господин Президент, мы в поте лица, напрягая всю агентурную сеть, собрали сведения о коммерсанте Масюковиче и его властных покровителях, но без вас и ваших личных указаний голову этой гидре открутить не осмелились.

Вдруг красный поплавок удочки Глеба немного качнулся, притонул и потом медленно пошел в сторону.

– Вот-вот-вот! – шепотом произнес он. – Давай-давай, заглатывай поглубже!

И в следующую секунду он подсек. Удилище изогнулось и затрепетало.

Михаил резко вскочил, мелкие камушки под кроссовками заставили его потерять равновесие, и он шумно сполз в воду.

Глеб хохотал; выуживая рыбу правой рукой, он одновременно помогал выбраться на берег мокрому Михаилу…

Рыбалка удалась, трофей блестел на солнце зеркальной чешуей, азарт заполнил эмоции друзей и, когда Глеб взял фотоаппарат, чтобы запечатлеть момент радости, его телефон тренькнул пришедшим сообщением.

– Так, поглядим, чего нам прислали… – Глеб надел очки и увидел, что оно отправлено абонентом «Версальские кружева».

«Сегодня, – стал он читать про себя, – Президент Республики Беларусь принял отставку Генерального Прокурора».

– Ну, что, это девчонки нас потеряли? – шутливо спросил Михаил.

– Да!! Скучают и ждут. Пишут, что жить без нас не могут! – ответил Глеб, а мысленно произнес: «Да, ладно! Быть того не может! Неужели комитетчики все-таки отважились и выложили на Президентский стол весь собранный нами компромат?.. А руководитель департамента финансовых расследований, – продолжил он читать сообщение дальше, – подал в отставку».

Глеб убрал телефон в карман и посмотрел по сторонам. Солнце присело за сопку, где-то играла свирель пастуха, насекомые, покинув кустарник, роились над поверхностью воды.

В воздухе появилась прохлада, ветерок рябью побежал по озеру, желание улететь высоко-высоко в небо радостью победы пробежало по нервам, и он громко выкрикнул:

– Эх, Мишка, жизнь – удивительная штука, мать ее итить! Еще минуту назад думал и говорил тебе, сколько вокруг нас дерьма и лжи, а сейчас… – Глеб потянулся и раскинул руки. – Сейчас небо снова над головой, земля под ногами, а жулики и прохиндеи будут, обязательно будут сидеть в тюрьме!

– Что ты имеешь в виду? – Михаил удивленно поднял глаза – Версальские кружева! Понимаешь, все-таки сплелись они в единый узор, и именно так, чтобы узелки были не видны.

– Ты получил информацию по аресту Масюковича? – Волна переживания за Марго пробежала по нервам Михаила. Он все видел и все слышал, все понимал и уже твердо знал, что судьба больше не сведет их. Но все равно чувствовал, что где-то, на самом дне воспоминаний остался жить крохотный ангел, пусть даже и мелькнувший только в его воображении…

– Нет, я получил информацию о том, что надежда на равновесие сил добра и зла, несмотря ни на что, жива. А это значит… – Глеб задумался, причмокнул от удовольствия и, улыбнувшись, подытожил: – Отличная страна – Белоруссия!

Они подмигнули друг другу, сели в машину и поехали домой. Дорогой они молчали, и лишь улыбки, как отражения их мыслей, светились на лицах.

Михаил вспомнил дом под Брестом, яблоки, висящие над оконной рамой и обнаженную Марго, лукаво, как Ева, предлагающую ему вкусить запретный плод…

Глеб вспомнил нетерпение и волнение, жившее в нем, когда он ждал Настю в съемной квартире, вмятину на капоте «Мерседеса» – отпечаток их первой ночи любви и влажные от слез глаза, как зеркало отражающие боль расставания при прощании в аэропорту…

Дорога шла вперед; память, сыграв с друзьями шутку, принесла их мыслям нежность, превратив взрослых мужчин в мальчиков-одуванчиков, чьи наивные мысли, как пушистые, белые зонтики обычно разлетаются в разные стороны при первых же порывах семейных ветров.

В это же время в квартире, уставшие от крика бегающих по комнатам маленьких и больших детей, на кухне сидели Вера и Виктория. Они знали – мужики устроили себе любимое развлечение, и поэтому, скрипя нетерпением и допивая вторую бутылку вина, поглядывая на нудно капающий кран, медленно ползущие стрелки часов, они внутренне готовились сказать все, что думают о свой семейной жизни, постоянных командировках и совсем небольших заработках мужей.

Время шло, приближая их друг к другу и, когда запел дверной звонок, женщины обменялись воинственными взглядами поддержки, и Виктория отправилась открывать входную дверь. Жизнь, как часы, побежала по своему привычному кругу, делая простое самым сложным, а события и переживания – забываемыми.

…А в Минске шел дождь, он царапал окно следственного изолятора косыми полосками. За столом, друг против друга, сидели два человека.

Один показывал расписки о занятых на покупку квартир деньгах, предъявлял подправленные накладные компаний, смотрел в окно и холодел от мысли, что его персидские ковры, люстры, мебель и красивая жизнь уходят в прошлое, открывая дорогу пугающему будущему.

Другой улыбался – за годы его работы он видел и слышал все это тысячи раз…

Ноябрь 2009 г. – июнь 2010 г. Кипр – Минск.