Текст книги "Версальские кружева"

– Значит, так, друг мой коммарадос, – обратился он к кубинцу, – мы стоим на свету, ангольцы сейчас будут появляться из темноты, так что несколько секунд они будут жмуриться и моргать, привыкая к свету. Это – наше с тобой время. За эти секунды нам нужно понять, кто перед нами – унитовский солдат или еле живой раб со стертыми от работы ладонями.

В знак понимания кубинец кивнул Михаилу головой и встал по правую руку от него; оба они держали оружие наготове.

Люди, которые стали появляться из темноты, в привычном понимании уже совсем не походили на людей. Обтянутые кожей скелеты, впалые глаза и рваная одежда подтверждали их длительное рабство и не нуждались в проверке. Удивительно, но сами того не ведая, они стали помогать ему. Все, кто спускался с баржи на берег, никуда не уходили и не пытались скрыться. Усаживаясь на землю, они ждали остальных.

– «Ворток», внимание! – заработала рация. – Ведем тебе черта с замотанным лицом. Кубинцам сказал, что проказа. Встречай!

– Спасибо, ребятки! Понял, встретим.

И, когда из темноты коридора на свет шагнул человек, Михаил сбил его с ног и быстро сорвал с головы рваную тряпку.

Анголец попытался вывернуться и встать, но второй удар в упитанное лицо лишил его сознания на несколько минут.

– Коммарадос, – обратился Михаил к кубинцу, – ты пакуй этого, и кляп ему из его же платочка. Да потуже воткни! А я буду следующего встречать…

Молчаливый кубинец опять кивнул в знак согласия и принялся со знанием дела выполнять приказ.

Теперь, получив реальное доказательство своего предположения, что оставшиеся после перестрелки партизаны смешались с перевозимыми в трюме старателями, он чувствовал, что совсем близко подбирается к человеку, перевозящему алмазы.

Инстинкт охотника и воина задышал в нем с новой силой и он, подгоняя по рации своих ребят, торопил их быстрее подавать ему наверх всех подозрительных и прячущих свои лица ангольцев.

Через два часа, когда даже не ходящие и действительно больные старатели были вытащены на берег, а трюмы основательно проверены, рядом с Михаилом и кубинцем лежали уже три унитовских офицера. Он понял это сразу – холеные руки, взгляд, тренированное тело – все говорило ему, что он нашел тех, кого искал. Ему не терпелось провести обыск их одежды, его воображение рисовало картинки спрятанных на теле поясов с алмазами, но, взяв себя в руки, Михаил по рации дал команду своей группе собрать оружие и еще раз пройтись по всем помещением баржи в поисках спрятавшихся или раненых.

– «Ворток», это «дозор один»! – Заработала его рация. – Со стороны саванны по нашему берегу вижу пять открытых грузовиков, в них – унитовские солдаты численностью до ста пятидесяти человек. Судя по траектории их движения, они едут прямо на баржу. Расстояние между вами около километра.

– Здесь «Ворток»! Все ко мне наверх, бегом! – прокричал в рацию Михаил. – «Дозор один», постоянно сообщай мне расстояние между нами. Коммарадос на том берегу, знаю – прицельной стрельбы не получиться, но ваши пулеметы очень нужны, начните обстреливать машины, когда они приблизятся к нам метров на триста. Отвлекайте их, выиграйте для нас хотя бы десять минут времени!

Договаривая по рации, он видел, как с разных мест подбегают к нему люди из его группы; прошло несколько минут, и все шестеро стояли рядом с ним.

– Парни, – начал он говорить спокойным голосом, – сюда едут пять грузовиков с солдатами. Похоже, на барже есть радиомаяк, и они точно знают, где мы находимся. Минут десять-пятнадцать, и они будут тут. Поэтому вы двое… – Он показал пальцем на кубинцев. – Идите к старателям, пусть они как можно быстрее уходят отсюда вниз по реке. Я допрашиваю этих троих, остальные в оружейной каюте берут оружие и бегом на правый борт. Все, парни, расходимся!

Он обернулся и посмотрел на лежащих пленников. Не торопясь, Михаил вытащил им кляпы и приступил к детальному прощупыванию одежды. Голос дозорного сообщал ему, как сокращается расстояние между баржей и машинами.

Первый был чист, второй прятал на себе только намибийские доллары и южно-африканские раунты. И вот, как это всегда случается, именно третий, самый щуплый и невзрачный из этой троицы, и оказался хранителем тряпочного мешочка с камнями и владельцем юаровского паспорта.

– «Ворток»! – вышли на связь с ним кубинцы, занимающиеся старателями. – Они не хотят уходить, просят дать им оружие и разрешить сражаться против унитовцев.

– Что? Они еле живы, какое оружие?!

– Говорят, все равно их догонят и перебьют в саванне. Что скажешь, командир? Михаил услышал, как с противоположного берега застрекотали кубинские пулеметы. Дозорный сообщил, что машины унитовцев остановились, солдаты выгружаются и вступают в перестрелку.

– Хорошо, только тогда пусть они воюют внизу, на земле. А вы – бегом на баржу, будете сбрасывать оружие для старателей.

Михаил снова вернулся к своим пленникам. Развязав мешочек, он заглянул внутрь – там находились крупного размера алмазы, но их было немного. Достав пистолет, он демонстративно снял его с предохранителя н, воткнув ствол щуплому в предплечье, задал вопрос.

– Где алмазы?

Черный замотал головой в знак непонимания. По рации тревожный голос дозорного сообщил ему, что солдаты медленно, перебежками приближаются к барже.

– Не понимаешь на английском? А как же ты в ЮАР разговариваешь? Хорошо, давай по-другому. – Он нажал на курок и выстрелил, унитовец взвыл от боли и стал извиваться, пытаясь освободиться от крепких веревок. Михаил поднял голову – заработали автоматы старателей и пулеметы его офицеров, вступив в огневой контакт с первой линией солдат.

– Все, пойдем отсюда вниз, в каюту, а то зацепит тебя какая-то шальная пуля, с кем я буду тогда так мило беседовать. – Михаил убрал камушки в нагрудный карман и, перебросив своего вопящего от боли пленника через плечо, пошел в каюту капитана, выходящую иллюминаторами на противоположную от сражения сторону. – Ну, вот, здесь тихо и уютно, – снова заговорил он, сбросив черного на пол с плеча. – Где алмазы? – Направил он дуло пистолета на голень.

– Стоп-стоп, не надо, не стреляй больше! – неожиданно быстро заговорил унитовец на хорошем английском. – Я очень богатый человек, правая рука Совимби. Здесь, в каюте капитана есть вторая, потайная стена, все камни за ней, но вам с ними никуда не уйти. Их невозможно украсть и спрятать, они находятся в двух ящиках, снабженных постоянно действующими передающими устройствами. Поэтому, куда бы вы ни шли, и сколько бы вас ни было, на вас всегда будут нападать. Я уверен, помимо этого отряда, сюда уже идут и другие солдаты.

– «Ворток», это «дозор один»! Унитовцы отступают к своим машинам, мы им неплохо наподдали.

– Понял тебя, продолжай наблюдение. – Михаил подошел к пленнику, поднял его с пола и посадил на диван. – Давай, показывай потайную дверцу. Уж больно охота взглянуть на эти ящики.

– Раз уж мы перешли на нормальный тон общения, то прошу называть меня Джерри, а стенка находится прямо за письменным столом. Нажмите три раза подряд на выключатель светильника, и она отодвинется.

Михаил выполнил все, подсказанные ему, действия, и перед ним открылась вместительная ниша с двумя небольшими, металлическими ящиками. Он достал их и, поставив на стол, стал рассматривать.

– Как видите, я не обманул вас. Эти контейнеры – специальная разработка, их невозможно вскрыть без инфракрасного ключа. Система контроля за ними осуществляется с помощью спутника, поэтому любое перемещение контейнера абсолютно прозрачно для южно-африканского алмазного магната, компании ДЕ БИРС. Мешочек с камушками, который вы взяли у меня, это, так сказать, цена нашего вопроса. Вы оставляете его себе, а мои солдаты дают вам возможность уйти. Не волнуйтесь, преследовать вас не будем. Руководству своему доложите, что успешно пресекли попытку вывоза алмазов в Намибию, но самих камушков не нашли. Я слышал, по рации ваш позывной «Ворток»… так вот, господин офицер, сохраните жизнь и себе и вашим людям – развяжите меня и уходите. Поверьте, кабану-вортоку не по зубам тягаться с леопардом!

– Значит, говоришь, не горят и не тонут, ящички эти?.. – Михаил подошел к пленнику вплотную и… выстрелил ему в ногу.

Глаза унитовца наполнились страхом, издав вопль отчаяния от резкой боли, он завертелся на диване юлой, свалился на пол и, издавая стоны, стал крутиться у ног Михаила.

– Теперь слушай, что я тебе скажу, мышонок Джерри! Сказки про спутники и красные датчики будешь рассказывать подружкам в Юханесбурге, а сейчас говоришь мне, как эти контейнеры открыть. Я прострелил тебе руку и ногу, третий выстрел будет в голову. Считаю до двух и стреляю. – Михаил, придавив ангольца правым коленом, опустил дуло пистолета тому прямо на лоб.

– Раз…

Пленник кряхтел и сопел, боль мучила его, но страх оказался сильнее.

– Нет, не стреляй!! Все скажу, не убивай только… Солдаты вышли на баржу потому, что в рубке работает рация, мы поставили ее на постоянную передачу сигнала SOS. А вот ключа от контейнеров у меня нет – я курьер, мне заплатили только за то, чтобы я доставил камни в ЮАР.

– Ну, вот, мышонок, можешь ведь, когда захочешь, правду говорить! – Михаил поднялся и по рации отдал приказ всем собраться у рубки. Освободив свой рюкзак от продуктов, аптечки, фонарика и прочих нужных ему вещей, Михаил бережно опустил в него контейнера и, не прощаясь и не оборачиваясь на Джерри, пошел к рубке.

Выйдя на верхнюю палубу, он сразу оценил диспозицию и картину стихнувшего боя. Внизу, на берегу, практически у самой кромки воды, лежало около сотни убитых старателей, их худые, иссохшие тела застыли в корявых позах смерти.

Метрах в пятидесяти – десятки тел унитовских солдат, пытавшихся закрепиться за рельеф местности, были уничтожены хорошим, плотным пулеметным огнем людей из его подразделения.

Он ждал, волнение нарастало в нем, отгоняя от себя мысли, что кто-то из его людей погиб, Михаил крутил головой во все стороны, стараясь как можно скорее увидеть подходящих к нему товарищей.

– Здесь «Ворток»! Ребята, где вы все? Я на верхней палубе у рубки, по правому борту.

– Где?! Ты что, старшой, под снайпера попасть хочешь?! Бегом на левый борт, мы все здесь за рубкой стоим.

Михаил резко рванул вперед, но, не успев сделать и нескольких шагов, ощутил удар пули, попавшей прямо по ящику на его спине. Не останавливаясь, Михаил побежал еще быстрее, и уже через несколько секунд завернул за спасительную перегородку.

Подойдя к рубке с левого борта, он сразу увидел троих русских спецов, двое из которых были с ранениями рук.

Встретившись, они молча обнялись и закурили.

– Как погибли кубинцы? – нарушив молчание, заговорил Михаил.

– Снайпер. Они таскали оружие и боеприпасы вниз, старателям, помогали им, как могли, – стал отвечать ему стоящий рядом с ним офицер. – Когда началась атака унитовцев, Амбунду решили разделиться: женщины, старики и дети пошли вниз по течению, стараясь спастись, а те из старателей, кто мог держать оружие, заняли оборону у входа на баржу. Солдаты тоже разделились и, догнав безоружную группу, расстреляли ее. Мы не могли им помочь…

– Так что, все старатели и их семьи погибли?

– Нет, человек десять-двенадцать осталось. Как раз по ним мы сейчас и ориентируемся – если начнется новая атака, они откроют огонь первыми.

Михаил бросил недокуренную сигарету в воду и включил рацию.

– «Дозор один», здесь «Ворток»! Доложите обстановку и расположение противника. И как там наши кубинские друзья с противоположного берега?..

– Они все тут, переправились, лежат рядом со мной. У них закончились патроны. Унитовцев осталось человек тридцать, не больше. Похоже, пока нападать они не будут, чего-то ждут. Нас не заметили, а мы их видим, как на ладони. У меня весь боекомплект цел: автомат, шесть рожков, четыре гранаты и у каждого из кубинцев – пистолеты с двумя обоймами. Если ударить с двух сторон одновременно, они побегут, а у нас появится транспорт и возможность добраться до дома.

Все стоящие рядом с Михаилом слышали доклад дозора и, обменявшись взглядами, одобрительно кивнули друг другу.

– Ваня, вы на каком расстоянии от них? – нарушая инструкцию об использовании в эфире только позывных, быстро заговорил Михаил.

– Двести метров. Но они за небольшим холмиком на поляне, а у нас тут кустарник вдоль реки, и мы можем незаметно приблизиться к ним метров до пятидесяти-сорока.

– Ну и хорошо. Давайте, выдвигайтесь, дойдете до места, пощелкаешь только ручкой рации, голосовую связь прекращаем. Постарайтесь подползти на расстояние броска гранаты, по моему выстрелу начинаем. С Богом, братцы! Ребята, – обратился он к стоящим рядом с ним офицерам. – Я с винтовкой и нашим трофеем… – Он постучал рукой по контейнерам за своей спиной. – А вы с автоматами и боеприпасами, опустимся по левому борту в воду с интервалами в пять минут. Течение идет нашим берегом, поэтому нужно постараться как можно больше проплывать под водой между вдохами. Я иду последним, ищите выход из воды метров через двести от баржи и смотрите: по берегу густой кустарник. Если сейчас, при первом нырянии, вы проплывете метров пятьдесят, то уйдете из сектора их видимости и обстрела. Десять минут на сборы и – в воду!

Все разошлись, Михаил остался на месте. Все, что ему было нужно, уже находилось при нем. Он присел на металлическую ступеньку и, откинувшись назад, расслабился. Солнце приятно грело лицо, казалось, если закрыть глаза и выбросить из головы последние часы его жизни, то можно ощутить, что где-то есть мир, по улицам гуляют парочки, живет его жена, годовалая дочь пытается ходить, а сын учит азбуку и по утрам плохо встает в детский сад…

Михаил улыбнулся – маленькая желтая бабочка, прилетевшая неизвестно откуда, выбрала для отдыха его колено. Легонечко подрагивая крыльями, она, показывая свою красоту и изящество, наверное, так же, как и он, думала в это момент над вопросом «Что делать дальше?»

Несколько минут прошли быстро. Ребята, вернувшиеся к нему, сами того не замечая, спугнули бабочку. А она, покинув баржу первой, полетела вдоль берега, приглашая и всех остальных последовать ее примеру.

Он не любил ожидание за постоянно живущую в этом чувстве тревогу, и поэтому, когда в воду пошел первый, второй и третий, Михаил, не находя себе места, вслушивался в тишину, просил Господа закрыть глаза черным и дать возможность его группе добраться до берега тихо и незаметно.

Уходя в воду последним, Михаил уже чувствовал и понимал: сейчас они все сделают отлично. Уверенность, что задача будет выполнена, и алмазы попадут в наше посольство, росла в нем с каждым гребком.

Выйдя на берег, они потратили еще несколько минут на приведение оружия в порядок после водных процедур и, чередуясь, перебежками двинулись вперед, в сторону лагеря противника. Etc доходя ста метров до унитовцев, они, развернувшись цепью, ползком, тихо и осторожно продвинулись вперед на расстояние броска гранаты. Услышав по рации условный сигнал от правофланговой тройки, вышедшей на боевую позицию, Михаил описал пальцем круг в воздухе и, поймав в прицеле спину ангольского снайпера, мягко нажал на спусковой крючок.

Гранаты, полетевшие следом за выстрелом, и автоматные очереди поглотили крики застигнутых врасплох солдат. Те погибли быстрее, чем представляли себе это, рассуждая между собой на привалах у костра. Когда дым от взрывов стал рассеиваться, Михаил по рации дал команду правофланговой тройке выдвинуться вперед и осмотреть место атаки.

Тишина, а потом голос «дозорного один» по рации указали ему на то, что в живых не осталось ни одного унитовского солдата.

Дверь в спальню скрипнула и отворилась. Вера, тихонечко подойдя к спящему мужу, присела на край кровати. Она знала – ему опять снится война и Ангола. Поправляя одеяло, Вера заметила в его слегка сжатом кулаке орден Красной Звезды.

– Солдат мой, – чуть слышно прошептала она одними губами. – Домой вернулся… Как хорошо!

Она наклонилась и поцеловала его.

За накрытым столом, в гостиной, сидели дети и приехавшие, как только Вера позвонила, родители Михаила. Еле слышно работал телевизор, все ждали, когда проснется их любимый сын, муж и отец. Новый Год, тот самый, настоящий, волшебный Новый Год, о котором они мечтали и которого так ждали, наконец-то наступил.

На улице, разбрасываясь снегом, загуляла вьюга, вечер зажег фонари, люди спешили друг другу навстречу, праздник летал над городом яркими огнями фейерверков. А он спал… Спал очень крепко, зная, что вся семья охраняет его покой.

Часть 3

Прошло десять дней

В кабинете у нотариуса все было организованно по-деловому быстро и четко. Михаил, вычитывал принесенный ему на подпись договор о купле-продаже девяноста девяти процентов уставного фонда Совместного общества с ограниченной ответственностью «Белевроцемент».

Вова праздно смотрел в окно и теребил в руках проект генеральной доверенности от Михаила на право совершать любые действия по компании, включая ее продажу. Виктор, довольный происходящим, просматривал документы, подаваемые в горисполком, о регистрации нового состава участников общества.

– Миша, ну что, ознакомился? – произнес Виктор, протягивая авторучку.

– Да, прочитал. Тут в третьем пункте написано, что продавец получил от покупателя до подписания настоящего договора сорок три миллиона белорусских рублей, что по нынешнему курсу соответствует двадцати тысячам долларов США.

– И что тебе не понятно? Бывший учредитель, – как ты видишь из документов, гражданин Латвии, вышел у меня из доверия и теперь передает тебе все права на компанию.

– Нет, это мне как раз-таки понятно… – Михаил покосился на нотариуса, показывая всем своим видом, что здесь не самое лучшее место для таких подробностей бизнеса.

– О, Миша не волнуйся! Оля… – Виктор улыбнулся оторвавшемуся от чтения документов нотариусу. – Она наш старый, проверенный в «боях» товарищ. Обслуживает нашу компанию уже более двух лет, и что мне нравится – не заедается этой самой буквой закона, гибко подходит, с пониманием. Видишь, ты еще во владение заводиком моим не вступил, а проект генеральной доверенности она уже подготовила. Это, так сказать, моя небольшая страховочка, вдруг тебя завтра машина собьет, или еще какая напасть… Тфу-тфу-тфу! – Виктор постучал костяшками кулака по столу. – И судись потом с твоими родителями за наследство.

– Доверенность, говоришь… – Миша посмотрел на улыбающееся лицо Вовы. – Наверное, это правильно. Только я не об этом. Договор купли-продажи должен подписать гражданин Латвии, который был учредителем до меня, и я так понимаю, именно ему нужно отдать двадцать тысяч долларов.

– Правильно, Миша, говоришь. Двадцать тысяч – это его условия выхода из состава учредителей. Он, видите ли, много работал, ответственность большую нес! Ну, не из своего же кармана мне деньги этому проходимцу платить, правда?.. И потом, Михаил, думается мне, ты и сам понимаешь, что сейчас я, тебя авансирую на дальнейшую нашу совместную работу. Вова через пару недель подготовит бизнес-план по развитию завода и наращиванию мощностей, вот тогда от тебя действительно потребуются вложения, и причем – немалые.

В дверь кабинета постучали и Виктор, отозвавшись, словно хозяин, разрешил войти.

– Здравствуйте, Виктор Васильевич! – широко распахнув дверь, услужливым голосом произнес невысокий человек, всем своим видом показывая, что остальных присутствующих не заметил. – Разрешите присесть?

– Проходи, проходи, Анатолий! Тебя только и ждем… Садись рядышком с Мишей, теперь он вместо тебя керовать будет, – произнес Виктор на белорусский манер.

Человек сел, окинул всех взглядом, но, так и не поздоровавшись с остальными, продолжил:

– Виктор Васильевич, давайте начнем с самого главного. Вы даете мне деньги, я переписываю компанию на любого, кого назовете.

– Мишаня, доставь человеку удовольствие, дай ему возможность посчитать его деньги. – Голос Виктора был ироничен и язвителен.

– Пожалуйста! – Михаил вытащил из внутреннего кармана пиджака толстый запечатанный почтовый конверт и положил на стол прямо перед гостем.

Пальцы продавца быстро разорвали бумагу и, переломив пачку денег, побежали по банкнотам с профессиональной поспешностью.

– Где подписывать? – через несколько минут произнес Анатолий, пряча деньги в карман.

– Вот здесь, пожалуйста. – Приступила к своим обязанностям Оля-нотариус. – В трех экземплярах: один остается у вас, другой – мне, а третий – Михаилу… – Она запнулась, заглянула в документы и продолжила: – Михаилу Сергеевичу.

Еще какое-то время все молчали, шуршала бумага, ставились печати, взгляды переводились с документов на лица, но, как только дверь за неприветливым продавцом уставной доли закрылась, Виктор с удовольствием хлопнул в ладоши и встал со стула.

– Ну, вот и все, братцы! Поехали домой, отметим это дело – девчонки стол накрыли, посидим, Новый год по старому стилю встретим… А вообще, Миша, ты не прав – уехал так надолго, ни слуху, ни духу от тебя. Что тебе там, в Москве той делать было? Тоже мне, родителей он навестить поехал! – Михаил и Вова поднялись со своих мест и, простившись с нотариусом, направились к выходу.

– Извините, я перебью вас! – обратилась Оля к Виктору. – Будьте готовы завтра с утра подъехать ко мне и подписать доверенность на Вову.

– Да-да, спасибо, Оленька, спасибо, я не забуду. Ну, а если что, то звоните моему зятю, он уж точно ничего не упустит. Кстати, моя благодарность лежит на столе под журналом. – Виктор многозначительно перевел глаза на журнал, указывая Оле взглядом, где именно нужно искать деньги.

Еще раз попрощавшись с нотариусом, все трое вышли из конторы и, сев в машину Виктора, поехали к Нине. Дорогой они разговаривали о праздниках, встречах и количестве выпитого алкоголя. Михаил старательно участвовал в этой легкой словесной трескотне, улыбался, придав лицу выражение беззаботности и праздности. Дни, проведенные в семье, расслабили его настолько, что сейчас, подъезжая к дому Нины, он с трудом заставлял себя собраться и начать работать по намеченному им плану.

Зайдя в квартиру, он сразу увидел Марго. Она была очень красива, смела во взгляде и явно готовилась к встрече с ним.

– Привет, путешественник! Так неожиданно быстро от нас убежал, словно за тобой кто гнался, – произнесла она, активно помогая Михаилу снять теплую куртку.

– О как! Миша, тебе особое уважение, – шутливо произнес Виктор, подмигнув дочери.

– Папа, вы свои, а гостю все внимание. И не ерничай давай, ты-то здесь, как дома! Прямо в краску меня вогнал… Идите уже все в зал, да садитесь за стол!

Вова и Виктор, посмеиваясь, вышли из прихожей, а Михаил, не специально задержавшийся в поисках тапочек, тут же попал в ее объятия и под страстный поток заготовленных фраз.

– Сволочь ты, Косолапый! Я ему сообщения пишу, слезами обливаюсь, прощение прошу, а он мне холодные штампы гонит «приеду, поговорим». Счастье твое, что в доме люди есть, а то бы укусила тебя от злости!

– Эй, вы чего там застряли? – Услышали они голос Вовы.

– Да Миша тут тапки никак найти не может… Мама, иди сюда, помоги нам разобраться с твоей обувной свалкой в ящиках комода!

Нина, вынырнув из кухни с влажными руками, привычно, словно рассталась вчера вечером, поцеловала Михаила и, покрутив пальцем у виска, тихо произнесла:

– Марго, только не сейчас, и только не у меня дома! Поняла?!

Шагайте оба к столу, – не то грозно, не то шутливо буркнула она себе под нос и, толкая дочь впереди себя, вышла из прихожей.

Михаил, оставшись один, улыбнулся своему отражению в зеркале. Ощущение, что он, едва приехав, опять с головой попал в водоворот кипящей тут жизни, захватило его и заставило шагнуть в столовую.

– Ну, вот, мать, можешь поздравить нас! – Начал говорить Виктор, как только Михаил сел на свое привычное место за столом. – Мы все сделали и подписали. Фунтик мой, латышский, знаешь, как пальчиками стрекотал, когда денежки считал? Иллюзионист прямо!

– Так! – Нина подошла к Михаилу сзади и положила руки ему на плечи. – Теперь он у нас хозяин компании?

– Да, девяносто девять процентов – его. Тут уж к бабке не ходи – начальник твой.

– То есть? Что ты хочешь сказать? Я же просила тебя этого не делать! Ты все-таки оформил на меня один процент, да?

– Нина, монашка ты наша, сколько раз тебе можно объяснять… Такой вид собственности компании по закону предусматривается – нужно как минимум два учредителя. Так зачем мне чужой человек в работе? Потом лечи геморрой на ровном месте! А так – все свои. Мишин паспорт позволит нам экономить на налогообложении, ты нужна для формальности, а вместе вы – мои ставленники. Поэтому давайте по первой за удачное начало и процветание нашего бизнеса – Вова подскочил к бутылке и стал быстро наливать в рюмки. Запах самогонки наполнил помещение. Михаил поднял «шкалик», чокнулся со всеми, а про себя с сожалением отметил, что его печень еще не успела восстановиться от последних их совместных застолий и встреч.

Все тут было как обычно. Алкоголь развязал язык Виктору, и он стал хвастаться своим, не по годам тренированным, телом. Нина постоянно обнимала Михаила. Марго сверкала глазами, что-то периодически, в гневе, шипела себе под нос, но под столом нежно поглаживала его своей ногой, стараясь дотянуться до заветного места. Вова ровно через час, словно выполняя чью-то команду, пересел на диван и задремал. Периодически открывая тяжелые веки, он моргал, стараясь вспомнить всех, кто сейчас находятся рядом с ним.

К удивлению Михаила, самогонка не «забирала» его. Может, хорошая закуска, может, повышенное нервное возбуждение, вызванное возвращением, держали сегодня его тело и голову в каком-то непробиваемом для алкоголя состоянии. Он смотрел на людей вокруг, разговаривал с ними, но думал совсем о другом.

«Наверное, – мелькнула в голове мысль, – я просто хочу запомнить их. Может, это последний вечер, когда эти, в целом, не такие уж и плохие люди, общаются со мной, как друзья. Последний раз я вижу их улыбки и слушаю их глупости, пью этот дурацкий домашний самогон и вижу гримасы Марго с хулиганским подмигиванием и пьяным пошатыванием».

Когда все закончилось, и ему постелили в свободной комнате, Михаил, подталкиваемый только одним желанием – как можно скорее добраться до своего арендованного дома, тихо, не прощаясь и не оставляя записки, вышел из квартиры.

В поисках такси он немного прошел по улице. Сугробы вдоль дорог, пока его не было здесь, заметно подросли и поэтому, пробиваясь к обочине, ему несколько раз удалось провалиться, зачерпнув отворотами ботинок холодного и неприятно тающего снега.

Постояв под ледяным ветром несколько минут, он наконец-то остановил частника и, устроившись поудобнее, принялся рассматривать в замерзшее окно машины огни уставшего гулять города с пустыми дорогами и редкими пешеходами.

Подъехав к дому, Михаил достал из почтового ящика рекламные буклеты и заветный пакетик с лазерным диском, оставленный ему несколько дней назад московским гостем из отдела наружного наблюдения.

В доме было тепло, электрические батареи автоматически поддерживали заданную им перед отъездом температуру. Он, не раздеваясь, и оставляя влажные следы от тающего на полу снега, быстро поднялся по лестнице на второй этаж и сел за рабочий стол.

Монитор компьютера засветился, мягкий лифт приемного устройства втянул диск, Михаил растер озябшие руки, одел наушники и, наведя курсор на папку под номером один, открыл ее.

– Боже, вот это сленг! – неожиданно для самого себя выкрикнул он, едва начав слушать запись.

Неразборчивость в выражениях, а то и просто – смачный мат в его адрес летели, словно камни. Он слушал, мотал головой и окончательно трезвел, наполняясь желанием как можно быстрее начинать наказывать этих, – как он думал всего несколько часов назад, милых людей.

Нервно подрагивая ногой, Михаил скинул наушники и, выдернув штекер, перевел звук на динамики. В углу монитора светилась дата записи: пятое января.

– …Я ему говорю, что беременна, а он, тварь такая, собрался и в Москву уехал! Папе он, видите ли, записочку написал! Поблагодарил за гостеприимство, сволочь!!!

– Марго, хватит тебе уже орать! Три дня прошло, а ты все никак успокоиться не можешь! И хватит уже про беременность болтать – не ровен час, услышит кто.

– Мама, ну что он за мужик! Ему любимая женщина говорит, что у нее ребенок от него будет, а он ноги делает! Так еще и не звонит сам, сообщения холодные присылает… Отомщу гаду!!! Я уже утянула у него незаметно несколько ювелирных украшений и бланки его компании с печатями, пока он пьяный в доме дрых… Правильно отец меня надоумил порыться в его документах! Теперь посадим его на крючок, и будем держать, пока все до последней копейки не выжмем!!

– Слушай, а ведь Миша уехал практически сразу после разговора с твоим мужем… Может, это Вова ему чего лишнего по пьяни-то наболтал? – задумчиво произнесла Нина.

– Да нет же! Ты же знаешь Вову – не мог он ничего лишнего сказать! А вот Миша, тот точно у него что-то выпытывал. Вова говорит, все вопросики с подковыркой задавал. Узнать хотел, как мы живем, ладно ли у нас, что планируем… зараза такой! Отец решил компанию на него переписать, хочет подоить его, корову московскую. Двадцать штук зелени уже придумал, как выбить, а потом он ему бизнес-план подсунет, и денег попросит на развитие. Ты, когда он приедет, побольше ему наливай, поглаживай его, он это любит. Тщеславный такой, кобель! Знаю я, к каким родителям он поехал! Видела у него в магазине брюнетку одну, все на нее поглядывал… Вот, что хочешь мне говори, он от меня к другой девке уехал!

– Марго, ты же любила его. Я сама видела, как ты на него смотрела. Что стряслось такого, что ты теперь от злости места себе не находишь?

– Мама, ты дура, что ли?! Этот урод об меня ноги вытер, послал меня к черту на Новый Год и бросил. У меня теперь никаких чувств к нему, кроме ненависти и стыда, нет и быть не может! Ты сама видела – я на него надышаться не могла еще осенью. А потом пригляделась и поняла: что он может мне дать? Сдается, у него и дома-то никакого на Мальте нету, и с бизнесом явно что-то не так. Почему он сидит тут, в Белоруссии?.. За все время, пока мы были вместе, он ни разу при мне о своих делах по телефону не разговаривал, и ему никто не звонил. Вова стал его по Интернету пробивать, но пока ничего, пусто!

– А я вам это еще когда говорила! Странный он какой-то… да разве кто меня слушает! В компанию его тянете, отец думает – он самый ушлый в мире. Нет, надо с ним расставаться, и как можно быстрее.

Михаил подошел к компьютеру и остановил запись, за окном была глубокая ночь. Его раздражение и злость, вызванные первыми фразами Марго, ушли, уступая место рассудительности и взвешенности. Пробежав глазами по названиям папок, он остановился на прослушивании телефонных разговоров Вовы и, добавив громкости динамикам, прошел в спальню.