Текст книги "Грешник"

XXI

Вся моя квартира залита лунным светом.

Я открываю для Зенни дверь и, закрыв ее, не утруждаюсь включить свет. На самом деле я вообще ни о чем больше не думаю, просто подхожу к ней сзади, пока она стоит у окна, и целую ее в шею. От нее, как всегда, слегка пахнет розами, а ее кожа такая нежная и восхитительная. Я целую ее шею, плечо, потайную впадинку за ухом. Зенни вздыхает в ответ (теперь это вздох удовлетворенного желания) и поднимает руки, запуская пальцы мне в волосы и прижимая мой рот к своей шее. Одно это маленькое действие невероятно возбуждает меня, и мой член пульсирует от желания трахнуться.

– Сегодня? – спрашивает она.

– Сегодня, – подтверждаю я и с легкостью подхватываю ее на руки, а затем, как невесту, несу в свою спальню. Она обвивает руками меня за шею, и это очень приятно, просто восхитительно. Она – все, что я хочу, и мое желание никогда не изменится, и я не хочу выпускать ее из своих объятий, когда мы добираемся до кровати.

– Ты все еще этого хочешь? – спрашиваю ее, по-прежнему крепко обнимая. – Ты все еще хочешь сделать это именно со мной?

– Да, – просто отвечает она. – Да.

– Ты уверена? Знаю, ты говорила, что одна часть секса не менее важна, чем следующая, и я знаю, что технически это правда, но мне просто кажется, что это другое…

– Шон, – спокойно перебивает она. – Если ты не заткнешься и не начнешь снимать с меня одежду, я закричу.

И я замолкаю, потому что, несмотря на ее смелые и немного дерзкие слова, я чувствую, как она дрожит от нервного возбуждения, я вижу застенчивость в ее глазах.

– Ответишь честно? – спрашиваю я в последний раз. – Ты нервничаешь в хорошем смысле?

– Честно, – отчетливо произносит она. – В хорошем смысле. Пожалуйста, ради всего святого, займись со мной любовью.

Я не утруждаю себя исправлением ее милой формулировки определения секса: не знал, что люди на самом деле все еще говорят «заниматься любовью»; к тому же она достаточно скоро поймет, что ко мне подобные слова не применимы. Вместо этого я бережно опускаю ее на кровать, забираюсь сверху и неспешно поднимаюсь вверх по ее телу, наслаждаясь каждым моментом, запоминая каждую деталь, касающуюся этой прекрасной девушки, которая дрожит передо мной.

Ее приоткрытые губы и полуприкрытые глаза. Отражающий лунный свет пирсинг в носу, и клубящиеся, словно туман, тени во впадинках между ключицами и грудью. Мерцающая кожа и соблазнительные выпуклости сладких, невинных изгибов под кокетливым шифоном. И ее ступни в туфлях на высоких каблуках, нервно ерзающие по кровати, и руки, беспокойно теребящие подол платья, – все это противоречит выражению ее лица, на котором отражается чистое, возбужденное восхищение.

Даже сейчас, нервничая, но отважно желая, Зенни представляет собой мозаику чувств. Она трепещет, как принесенная в жертву девственница, но смотрит на меня так, словно я ее следующее блюдо. Это бесконечно захватывающе, и я упиваюсь каждой секундой. Я трахал неисчислимое количество женщин, но это нечто иное, совершенно другое – и она этому причина. Все дело в той дыре, которую она проделала в моей груди и оставила пустой и ноющей.

Я мечтал об этой ночи с того первого благотворительного вечера. Представлял, как именно сниму с нее одежду, как шаг за шагом раскрою ее наготу, как буду целовать и ласкать языком ее кожу. Какими именно действиями соблазню ее уже готовое к этому тело и познакомлю со своим собственным телом и его потребностями. Но я не успеваю сделать ничего из своего тщательно продуманного плана, потому что Зенни обхватывает ладонями мое лицо и притягивает меня для долгого, томительного, глубокого поцелуя с одним дыханием на двоих, приоткрытыми губами и шелковистыми языками. Мой член пульсирует между нами, как оживший железный прут. Я пытаюсь скрыть это от нее, и она замечает.

– Будь самим собой. Я не маленькая девочка, – говорит она мне в губы, и я вспоминаю все те времена, когда Зенни с косичками таскалась за нами с Элайджей и требовала того же. «Я не маленькая». Именно я однажды завязал ей шнурки на ботинках и помог найти пропавших Барби, а теперь, когда она выросла, именно я посвящаю ее в основы секса – это что, злая шутка судьбы?

– Никогда раньше не трахал девственницу, – признаюсь я. По-прежнему оставаясь в смокинге, я нависаю над ней, опираясь на руки. Широкий подол ее платья разметался повсюду, запутался в моих ботинках, с одной стороны задрался по ее бедру и струится по нашим коленям, как море слез.

– Правда? – спрашивает она. – Никогда?

– Никогда, – говорю я, наклоняя голову, чтобы прикусить ее грудь через платье. – Ты у меня первая.

– Что бы ты сделал, если бы я не была девственницей? – с любопытством интересуется она, ее слова сопровождаются судорожными вздохами, когда я дразняще прикусываю ее кожу. – Ты бы сделал что-нибудь по-другому?

– Кое-что.

– Например, что?

Я переношу свой вес на колени и локти, чтобы найти ее руки.

– Ну, во-первых, – говорю я, скользя поцелуями от ее груди к шее и подбородку, – я бы прижал твои руки над головой, вот так. – И я сопровождаю свои слова действиями: вытягиваю ее руки над головой и удерживаю их там, обхватив своей рукой ее запястья.

– Ох, – охает она подо мной и слегка дергается. От удовольствия.

– А потом я бы залез тебе под платье и проверил твою киску, чтобы убедиться, что ты влажная для меня. – Я так и делаю, нащупывая невесомый подол ее платья и скользя рукой вверх по теплому бедру. Большим пальцем касаюсь ее обнаженной скользкой киски. Зенни издает тихий стон, раздвигая ноги шире, и немного выгибает спину.

– Без трусиков? – рычащим голосом спрашиваю я, поднимаясь на колени и задирая ее платье до талии, чтобы убедиться самому.

– Без трусиков, – подтверждает она. И, конечно же, эта киска, которой я так одержим, обнажена и выставлена напоказ – бархатная расщелина между ее ног. Осознание того, что она была обнаженной весь вечер, что я мог бы задрать ей подол и попробовать ее на вкус, когда захочу…

Сама мысль об этом вызывает у меня стон, и я наклоняюсь, чтобы вдохнуть ее аромат.

– Шон! – восклицает она смущенным голосом, когда я прижимаюсь носом и губами к ее влагалищу и делаю глубокий вдох. Я не понимаю, почему она до сих пор не может принять мое отношение к ее киске. Мне нравится в ней все, я люблю вдыхать ее запах, пробовать ее на вкус и даже просто смотреть на нее, что и делаю сейчас. Я развожу ее ноги в стороны и в лунном свете любуюсь манящими влажными складочками и, раздвинув их большими пальцами, вижу тугое розовое местечко, которое собираюсь трахнуть. Но внезапно я понимаю, что мне уже недостаточно просто смотреть на нее, что я нуждаюсь в большем, поэтому устраиваюсь между ее бедер и ласкаю ее киску долгим поцелуем, наслаждаясь легким скольжением ее высоких каблуков по моей спине, тем, как подол платья обернулся вокруг моей головы, и ее вкусом. Черт, как же мне нравится ее вкус! Сладкий, сокровенный, принадлежащий только ей.

– Шон, – снова произносит она, судорожно глотая воздух, как после интенсивной пробежки. – Шон, о боже…

Я добавляю палец, потом еще один, и Зенни остается лишь чувствовать, извиваться и прерывисто дышать, а ее восхитительное платье запутывается вокруг нас. Потом первый оргазм накатывает на нее подобно шторму, заставляя ее киску сжиматься вокруг моих пальцев и тереться о мое лицо.

Обожаю это.

И готов делать это снова.

Но затем Зенни приходит в себя и тянется ко мне. Я неохотно поднимаюсь между ее ног, разрываясь между желанием целовать ее сладкое местечко до следующего оргазма и желанием обнять ее. Но стоит пожертвовать шансом доставить ей еще один оргазм ради того, чтобы она обняла меня, чтобы я снова прижал ее к себе, поцеловал и позволил ей слизать свой собственный вкус с моих губ, подобно любопытному котенку.

Я схожу с ума от желания, и когда она целует меня вот так, – это что-то близкое к безумию.

– Ты дрожишь, – шепчет она и внимательно вглядывается в мое лицо. Ее глаза похожи на расплавленный металл, а губы покрыты влагой от нашего поцелуя. Господь всемогущий!

И я действительно дрожу. Дрожу, потому что нуждаюсь в трахе, потому что к женщине, которую хочу трахнуть, я испытываю безумные чувства, дрожу, потому что собираюсь трахнуть женщину, в которую влюблен, впервые в своей жизни.

Я дрожу потому, что… подождите. Подождите!

Я влюблен в Зенни?!

Эта идея ошеломляет, несмотря на то что ее истинность пронизывает до костей и наполняет каждую частичку меня, когда мы снова целуемся, когда Зенни обхватывает ногами мою талию и притягивает меня ближе. Я люблю ее. Я люблю Зенобию Айверсон, и, возможно, влюбился с того момента, как она постучала в мою дверь с просьбой заставить ее усомниться. Или с нашего первого поцелуя. Или с того благотворительного вечера, когда я встретил уже повзрослевшую Зенни и красный шелк целовал ее кожу так, как не мог я.

– Научи меня сейчас, – выдыхает она, не зная о шокирующем откровении, к которому я пришел, не ведая об истинном источнике моей дрожи. – Сделай то, чему ты меня учишь?

Я отстраняюсь от ее губ и целую в ухо.

– Именно так ты хочешь это сделать?

– Да, – отвечает она. – Так, я чувствую себя… особенной. Защищенной. – И как я могу с этим поспорить?

Встав на колени, я дергаю за свой галстук-бабочку, развязываю его и снимаю пиджак. Пока расстегиваю рубашку, слышу, как она тихонько постанывает.

– Детка, что такое?

Она прикусывает губу, а затем спрашивает:

– У нас ведь будет много секса?

– Очень много.

– Тогда прибереги неспешное раздевание на потом. Сейчас я хочу, чтобы ты трахнул меня. – Ее голос звучит немного ворчливо, и я не могу сдержать смех.

– Такая требовательная маленькая девственница, – бормочу я, наклоняясь, чтобы прикусить ее подбородок. – Я думал, что учитель здесь я?

– Только при условии, что быстро приступишь к обучению, – говорит она капризно. Я развязываю завязки ее платья на шее сзади и поднимаюсь, чтобы посмотреть на нее сверху вниз. Подол, как сине-зеленая лужица, струится вокруг бедер, которые раздвинуты, открывая влажную и набухшую от поцелуев киску. Лиф ее платья теперь свисает с груди, обнажая торчащие холмики с их напряженными, нуждающимися пиками. Вот уж точно – требовательная маленькая девственница – ни следа робости, только неудержимое желание.

Я скольжу вниз по ее животу, затем кладу ладонь на бедро и прижимаю ее к кровати, одновременно другой рукой тянусь к своей ширинке. Это так порочно удерживать ее вот так, пока достаю свой член, и в какой-то степени неправильно, но, судя по тому, как она извивается и прикусывает губу, глядя на мою руку, расстегивающую молнию на брюках, Зенни чувствует то же самое.

Выдох, который она издает, как только мой член вырывается на свободу, на самом деле заглушает мой собственный, будто она так же остро, как и я, чувствовала дискомфорт от моего пойманного в ловушку возбуждения. Я беру ее за руку и притягиваю к себе, заставляю прикоснуться к своему члену, поглаживать его. Я стону от удовольствия при виде того, как она все еще неуверенно обращается с моим членом.

– Детка, чувствуешь, какой он возбужденный? – спрашиваю я. – Это ты его таким делаешь.

Она тихо урчит от удовлетворения, ее взгляд устремлен не на мое лицо, а на суровую мощь моей эрекции в ее руке.

– Вот, – говорю я, беря ее руку и кладя на головку своего члена. – С этого я и начну. Сначала только кончиком. Я найду место, где ты влажная и тугая, и начну медленно толкаться внутрь. Поначалу он будет казаться большим, Зенни, очень большим, тебе будет казаться, будто я разрываю тебя на части, и в тот момент, когда ты подумаешь, что не способна принять меня, я надавлю еще немного. – Накрываю ее руку своей и толкаю вниз, совсем чуть-чуть, чтобы она обхватила мой ствол прямо под головкой. – Я буду растягивать тебя, чтобы ты смогла принять меня, и в то же время ласкать и поглаживать, чтобы тебе было приятно, чтобы ты нуждалась в этом.

– А потом? – спрашивает она шепотом, глядя мне в лицо.

Я провожу ее рукой до самого основания моего члена.

– А потом я окажусь полностью внутри тебя. И тебе будет очень хорошо, детка, ты почувствуешь такую наполненность, какой никогда в жизни не испытывала. И тогда я начну двигаться, начну скользить… – Подталкиваю ее руку, побуждая сделать то, что я озвучил. – … насаживать тебя на себя. Вот как мы будем трахаться.

– Да, – говорит она, выглядя немного ошеломленной и очень взволнованной. – Вот так мы будем трахаться.

Я наклоняюсь к своему прикроватному столику, достаю презерватив и протягиваю ей, терпеливо ожидая, пока она возится, чтобы открыть его.

– Вот так, – ласково говорю я, показывая ей, как защипнуть и развернуть, а затем отпускаю и позволяю ей раскатать резинку до конца. Меня мучительно возбуждает ее нетерпеливость и неопытность, и я ловлю себя на том, что глубоко и прерывисто дышу, стараясь держать себя в руках, хотя мне очень хочется наброситься на нее и трахнуть без дополнительной защиты. Я всегда пользовался презервативами, когда трахался с другими женщинами, и раньше никогда особо не задумывался об этом, но, боже, образ моего голого члена, входящего в эту сладкую, тугую киску…

Черт! Я хочу этого. Хочу, но никогда не смогу получить.

– Вот, – говорит Зенни, откидываясь назад и любуясь моим великолепным пенисом в презервативе. Она выглядит гордой своей работой, и это на самом деле очаровательно. В волнах легкого шифона, растрепанная и довольная, она смотрит на мою эрекцию, как на курсовую работу, за которую только что получила хорошую оценку.

– Какая хорошая ученица, – хвалю я ее. – Такая хорошая девочка. – Она выглядит довольной.

– Пора, милая. Ляг на спину.

И она делает это, раздвигая ноги без моего приказа. Я хвалю ее и за это тоже, а еще за то, что она такая умная, такая совершенная. Я наклоняюсь и подкладываю подушку ей под голову, а затем быстро целую ее в губы.

– Смотри, – велю ей, и она наблюдает, как я становлюсь на колени между ее ног, как нависаю над ней, концы развязанного галстука-бабочки болтаются между нами. Мне следовало бы снять его, но мои руки заняты, и, честно говоря, мне просто все равно.

Я собираюсь трахнуть женщину, которую люблю, и это все, что меня заботит.

Обхватываю член рукой и ласкаю им ее вход. Моя толстая широкая головка гораздо больше ее крошечной щелочки, о которую она сейчас трется. Зенни напрягается, когда я слегка надавливаю на ее вход, когда она сама чувствует, насколько огромен мой член, которому не терпится оказаться внутри ее киски.

Я наклоняюсь и нашептываю ей на ушко о том, какая она смелая, что принимает меня, какая сексуальная, какое удовольствие я доставлю ее маленькой киске, если она мне позволит. И ободряя ее словами, я продолжаю ласкать и нежно надавливать, пока наконец не проталкиваюсь самым кончиком внутрь.

Она шипит, выгибаясь подо мной, и я издаю тот же звук, потому что у нее такая тугая, (Боже, помоги мне), такая узкая киска. Я еще не успел войти в нее, а уже чувствую, как в паху разгорается пламя и жгучее желание достигнуть освобождения.

– Будь со мной, – шепчу я, прижимаясь к ее лбу своим. – Оставайся со мной.

Она кивает, поднимая руки, чтобы обхватить меня за шею, и это доказывает ее чистое, непорочное доверие. Доверие, которое я не заслуживаю, но сделаю все, чтобы его оправдать.

– Будет немного неприятно, – предупреждаю я. – Но не больно, потому что ты влажная и хорошо подготовлена для меня. Но если почувствуешь боль, скажи мне, и я избавлю тебя от нее.

Она снова кивает.

– Хорошо. Я… – Она неуверенно двигает бедрами, и я едва сдерживаюсь, чтобы не кончить. – Теперь я чувствую себя лучше. Войди глубже.

Я поднимаю голову, чтобы она могла продолжать наблюдать, как я продвигаюсь еще на дюйм. То, как она обхватывает мой член, – это самое потрясающее, что я когда-либо видел, а также самое обалденное, что я когда-либо испытывал, и затем я продвигаюсь еще на дюйм.

– Ты такая узкая, – бормочу я и чувствую, как по вздутым от напряжения мышцам спины и живота стекают капельки пота. Рука, которой опираюсь на кровать, дрожит, на самом деле, все мое тело дрожит, потому что я едва себя сдерживаю.

– Ты опять дрожишь, – говорит она.

– Это из-за тебя.

Зенни снова целует меня.

– Еще, – приказывает она, подобно маленькой королеве.

– Милая, мне придется нажать сильнее, – говорю я таким же дрожащим голосом, как и мое тело. – Твоя киска очень тугая, я не могу…

– Еще, – нетерпеливо требует она, и я подаюсь бедрами вперед и проникаю глубже, сожалея, что приходится сдерживаться.

Она наблюдает за мной, пока я ввожу член в ее лоно, но на последнем толчке Зенни, зажмурившись, откидывается назад.

– Зенни? – Я замираю на месте.

– Мне не больно… Не совсем, – уверяет она меня, все еще с закрытыми глазами. Вот только ее слова не очень обнадеживают. Я начинаю отстраняться, и она хватает меня за бедра.

– Нет, – умоляет она. – Не останавливайся. Продолжай. Сейчас все пройдет… Ах… – Она ахает, когда я слегка раскачиваюсь, давая ей почувствовать, каково это будет, когда я начну ее трахать по-настоящему.

– Мне не больно, – повторяет Зенни, но на этот раз в ее словах слышится легкое удивление. – Это приятно.

– Да?

– Да.

– Полпути пройдено, детка, – успокаиваю я ее. – Осталось совсем немного.

Я сам смотрю вниз, туда, где соединяются наши тела, и стону. Черт, но какая же она узкая, и я едва не кончаю, наблюдая, как мой толстый член пронзает ее девственную киску. Мой контроль висит буквально на волоске, удерживая меня от того, чтобы не погрузиться в нее до конца одним резким толчком. Вместо этого я двигаюсь мучительно медленно, пока мой член не входит в нее до самого основания. Приподнявшись на локтях, я обхватываю лицо Зенни ладонями.

– Ты как? – спрашиваю я, вглядываясь в ее лицо. – Все хорошо?

– Да, – отвечает она и ласково проводит руками по моему животу и груди. – Очень даже хорошо.

– Я начну двигаться прямо сейчас, сначала в медленном темпе, и одновременно буду ласкать тебя пальцами.

И вот тогда начинается настоящее удовольствие: медленное, чувственное скольжение. Она поглаживает пальцами мой пресс, а я опираюсь одной рукой на кровать возле ее головы и большим пальцем другой руки нежно обвожу ее клитор. Я нашептываю ей слова ободрения о том, какая она хорошая, умная и удивительная, прошу ее двигать бедрами мне навстречу или обхватить меня ногами за талию. Чтобы быть для нее учителем, я собираю всю свою волю в кулак, потому что она облегает меня, как плотная, горячая перчатка. Ее киска невероятно влажная, а сама Зенни очень красива и душой, и телом, она само совершенство, и, я знаю, на свете есть лишь одна такая девушка. Даже шифоновое платье, сбившееся на ее бедрах, олицетворяет именно ее, как и то, насколько неумело она цепляется каблуками за кровать. Я люблю ее, и трахаю ее, и теперь понимаю, почему раньше она использовала слова «заняться любовью»: потому что именно это мы и делаем. Происходящее по-прежнему порочно, необузданно, я все еще внутренне ликую от тех незабываемых ощущений, какие дарит мне ее девственное влагалище, все еще покусываю ее грудь, словно дикий зверь, но мои чувства к ней мерцают золотой нитью на фоне животной страсти. Они подобны потрескивающему электрическому заряду, ионизирующему все вокруг, превращающему происходящее в нечто большее, чем просто биология.

Я не могу этого объяснить, потому что сам не понимаю. Я даже самого себя не понимаю.

Я только понимаю, что люблю ее.

– Шон, – стонет она, и опять запрокидывает голову, но на этот раз не от боли, определенно не от боли. – Я сейчас снова кончу, о боже, о боже мой…

Зенни с криком выгибается, ее мышцы сжимают меня изнутри, и это очень восхитительное ощущение. Разница между ее первым оргазмом и этим – ошеломляющая и весьма значительная, будто удовольствие – это воздух, которым она не может надышаться. Ее стоны эхом разносятся по комнате, и, насадившись на мой член, она извивается подо мной, несмотря на то, что я удерживаю ее на месте руками и бедрами. Наконец, она содрогается всем телом, и это ощущение кажется мне очень плотским и непристойным. А точнее, момент, когда другой человек откровенно использует тебя для собственного удовольствия, тем более что этот человек – великолепная девственница, которая в данный момент выглядит ошеломленной, будто никогда не подозревала, что может получить такое колоссальное наслаждение от моего члена, погребенного внутри нее…

– Черт, черт, черт, – бормочу я, потому что на грани. Сейчас кончу прямо в ней, но я не могу, я обещал, что не сделаю этого, и в последний момент выскальзываю из ее киски. Мы оба наблюдаем с примитивным, животным интересом, как мой блестящий и тяжелый член подается вперед, а затем несколькими яростными толчками наполняет презерватив.

– О боже мой, – выдыхает она, – Шон, о боже. – И затем она гладит меня повсюду, пока я со стоном кончаю, пульсируя и изливаясь в презерватив до последней капли.

– Черт, – повторяю я, но это слово, наверное, никогда не произносилось с таким благоговением.

Затем моя требовательная новоиспеченная не-девственница садится и говорит:

– Я хочу это повторить.