Текст книги "Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века"

Первостепенное внимание поляков привлекала к себе Италия, где с 1847 г. наступил подъем освободительного движения. Отель Ламбер еще в 1838 г. договорился с папой Григорием XVI о создании в Риме политического агентства, которое затем последовательно курировали Цезарий Плятер, Станислав Малаховский, Михал Чайковский, Владислав Замойский. В 1844 г. руководителем римского агентства стал Людвик Орпишевский, он и предпринял переговоры с новоизбранным папой Пием IX об участии польского легиона в итальянской вооруженной борьбе. В начале 1848 г. решили поручить командование генералу Хшановскому, и от имени Чарторыского Орпишевский подписал с папским правительством соглашение, но его не удалось реализовать. Тогда взоры консерваторов обратились к Турину, и Замойский договорился с королем Сардинии о назначении Хшановского начальником главного штаба и создании польского формирования, которое должно было влиться в сардинскую армию и не носить польского имени. Активность Отеля Ламбер в значительной степени была обусловлена соперничеством с демократической эмиграцией. Так, А. Мицкевич заявлял: «Между Польшей и правительствами нет и не может быть союза […]. Нашими единственными союзниками являются враги этого старого порядка в Европе». В марте 1848 г. он принял участие в римских переговорах о создании легиона, потребовав назначения его командира всеобщим голосованием. Мицкевич отверг кандидатуру Замойского как сторонника Чарторыских, однако против него выступили Орпишевский и Лубеньский. Но к Мицкевичу обратились добровольцы, и 29 марта 1848 г. был подписан акт о создании польского легиона и выступлении его в Ломбардию. Это стало ответом на призыв Временного миланского правительства, обращенный к «благородным полякам, братьям по борьбе и надеждам», поспешить на помощь, чтобы «сразить общего врага». Формирование легиона происходило на базе политической платформы Мицкевича, именовавшейся «Собранием принципов». Это была программа, утверждавшая христианский дух: слово Божие объявлялось законом народов, а церковь – его стражем. В «Собрании принципов» подчеркивалось: «Родина – это поле жизни для Божьего слова на земле»; «Польша встает в свободном и независимом облике и подает руку Славянщине». Программными принципами будущей Польши провозглашались свобода вероисповедания, свобода слова, равенство граждан, свободный выбор власти, равенство и права евреев; говорилось о предоставлении гражданских прав женщинам и всем славянам, живущим в Польше. Собственность объявлялась неприкосновенной и охраняемой национальной властью. Выдвигался лозунг: «Каждой семье – своя обрабатываемая земля под опекой гмины; каждой гмине – общинная земля под опекой нации». Была обещана «политическая и родственная помощь» «брату Чеху и побратимским чешским народам, брату Русу и руским (то есть украинцам на польских землях и малоросам в Российской империи. – С. Ф.) народам», а христианская помощь – всем народам. Польский легион получил благословение папы, он выступал под красно-белым знаменем с крестами, под польским орлом с надписью «Первый польский отряд» и под лозунгом «Славянство». Провозгласив «братание» с «Русом», Мицкевич включил в семью славян также и русских. Поэт надеялся, что «близок день, когда московская армия, бросив винтовки, начнет обниматься с польским людом». Чтобы приблизить этот день, демократы обратились с «Воззванием к русским», опубликовав его в познанском издании «Gazeta Polska» 5 апреля 1848 г. В адрес русских солдат направлялись листовки, призывавшие к совместной революционной борьбе. Одна из них, написанная по-польски Якубом Фельштыньским, носила заголовок «Северная заря»:

 
«Герои русские! О стыд вам и позор!
Могли б принесть народам вы освобожденье,
Но к миссии святой вы отнеслись с пренебреженьем,
Ведете с братьями кровавый спор.
Должны ли вы потратить ваше мужество
На наше общее уничтоженье?
Не лучше ль нам сплотить ряды содружества
Для счастья общего, народов избавленья?…
Навечно, братья, мир мы заключим,
И вместе мы народы защитим!».
 

Как бы откликаясь на этот призыв, перед выступлением легиона из Рима к Мицкевичу обратились русские эмигранты, они заверяли в симпатии русского народа к полякам и готовности русских солдат поддержать польское восстание. Отвечая им, Мицкевич указал на то, что царизм опирается на духовное рабство русского народа, и первостепенная задача – работать над освобождением от этого рабства. Он видел в этом важный шаг к достижению общей цели освобождения и возрождения народов. Напутствуя легион, Мицкевич подчеркнул: сам факт его создания стал свидетельством того, что две нации, польская и итальянская, «вычеркнутые тиранией из книги жизни, взялись за руки и поклялись в возрождении народов». Призывая поляков «самоотверженно отстаивать итальянскую независимость», он разъяснял, что тем самым они станут «действительно полезными […] будущим интересам Польши»¹⁴¹.

Проход легиона по итальянским городам был встречен овациями, стихийно возникали митинги и манифестации. Так было в Болонье, Модене, Парме, Лоди и других городах, а также в Милане, куда легион вступил уже 1 мая 1848 г. Мицкевич не уставал напоминать, что «служа Италии, поляки содействуют приближению освобождения Польши; способствуя распаду Австрийской империи, они помогают освободить пять миллионов поляков – ее подданных. Они предоставляют также возможность примыкающим к Италии славянским провинциям […] проявить на деле свои устремления». Рассчитывая на это, Мицкевич стремился к созданию славянского корпуса, он призывал славян к совместной борьбе на митинге во Флоренции, и первыми откликнулись славянские моряки, присоединившиеся к легиону, когда тот вступил в Ливорно. В Милане Мицкевич пытался убедить ломбардские власти в необходимости обращения к далматинским славянам с призывом восстать против австрийского гнета. Он рассчитывал, что не только будет создан славянский легион, но к восстанию присоединятся также дислоцировавшиеся в Далмации славянские полки армии Габсбургов. Чтобы способствовать восстанию славян, он предлагал Франции ввести в Далмацию войска и послать флот на Адриатику. Когда нерешительность короля Карла Альберта привела к поражению его армии и он заключил перемирие с Австрией, польский легион перешел в Пьемонт, но там он столкнулся с конкуренцией сторонников Чарторыского. Тогда «легионеры» двинулись в Тоскану, герцог которой поддержал легион денежными средствами. Между тем Мицкевич был озабочен задачей увеличения численности польских военных сил в Италии и с этой целью в июне 1848 г. выехал в Париж. Были собраны четыре новых отряда под командой М. Ходзько и Ю. Гауке, и хотя в это время существовало перемирие с австрийцами, Мицкевич подчеркивал, что «старые эмигранты и вообще желающие нести военную службу до сих пор имеют поле для деятельности только в Италии»¹⁴².

В Париже Мицкевич возглавил депутацию к Луи Наполеону Бонапарту, когда тот был избран президентом Французской республики. Новый глава Франции занял уклончивую позицию в польском вопросе, но демократической польской эмиграции было важно привлечь к борьбе поляков внимание европейской, в первую очередь, французской общественности. Весной 1849 г. в Париже начала выходить газета «La Tribune des Peuples» («Трибуна народов»), редактором которой стал Адам Мицкевич, а секретарем редакции Эдмунд Хоецкий. Издание осуществлялось поляками вместе с французскими революционерами и представителями демократии революционных народов: среди 20 иностранцев – немцев, итальянцев, испанцев было и двое русских – Иван Головин и Николай Сазонов. В своих статьях они напоминали о революционной традиции декабристов, писали о представителях свободной русской мысли Пушкине, Лермонтове, Грибоедове, Белинском, Полевом и заверяли, что нужно «еще одно усилие, и русский народ сбросит ярмо фальшивой старой системы, чтобы явиться перед Европой молодым, сильным и свободным». Эту надежду поддерживали выступавшие в газете поляки, например, Л. Савашкевич; основанием для нее служили, в частности, сообщения о раскрытом в Петербурге заговоре, об аресте военных и штатских, замешанных в деле «петрашевцев». На страницах газеты выступали также венгры, чехи, румыны, югославяне, Так, Мицкевич сотрудничал с югославом Пугичем, чехом Мензингером. итальянцем Томмазео. Выдвигавшиеся газетой лозунги сочетали призыв к «восстановлению свободной и независимой Польши» с призывом к «солидарности народов». Она звала к единению под знаменем свободы, равенства, братства для борьбы против Австрийской монархии и создания на пространстве между Адриатикой, Балтикой и Черным морем «федерации свободных обществ, живущих по принципам подлинной демократии». В статье «Мадзини и мадзинисты» «La Tribune des Peuples» приветствовала возобновление издания в Риме газеты «LTtalia del Popolo» («Народная Италия»). Это был орган Мадзини, который старался оказывать поддержку польскому легиону в Милане, а в качестве триумвира возникшей в 1849 г. Римской республики одобрил соглашение о создании польского легиона на ее службе. В документе говорилось, что Польша – сестра Италии, а эмигранты-«легионеры» являются представителями будущей независимой Польши. Легион получал от Республики жалованье и право на национальную атрибутику; специально оговаривалось, что его члены освобождаются от службы в Италии в случае, если начнется вооруженная борьба в Польше. Польские эмигранты с честью выполнили свои обязательства перед итальянским народом: 200 польских «легионеров» вместе с Гарибальди обороняли Рим от атаки французского корпуса в течение нескольких недель до конца июня 1849 г. и заслужили похвалу вождя итальянской революции. Мицкевич же в письме к Мадзини с гордостью назвал легион «республиканской и социальной армией». На страницах газеты «La Tribune des Peuples» он протестовал против интервенции Франции в Римскую республику, за что французские власти приостановили издание. В знак протеста поляки вышли из состава редакции, заявив о политическом преследовании: «Польская часть „Трибуны народов” подверглась политическому преследованию. Правительство вынуждает ее прекратить свое сотрудничество в газете, и она уступает высшей силе и отстраняется». Это заявление опубликовала французская либеральная пресса, а через некоторое время газета «La Tribune des Peuples» была окончательно закрыта. Но польские эмигранты, сражавшиеся во всех итальянских провинциях – Пьемонте, Ломбардии, Тоскане, Венеции, Генуе, продолжали борьбу. В 1849 г. они участвовали в войне против неаполитанского короля на Сицилии, где во главе сицилийских войск встал Мерославский. Тогда же на помощь Карлу Альберту, готовившемуся к новой войне с Австрией, Отель Ламбер выслал генерала Войцеха Хшановского в качестве командующего армией, но он потерпел поражение под Новарой. Поскольку Пьемонт отказался продолжать войну, в 1849 г. польский легион был распущен, однако в Италии осталась память о героизме поляков, как, например, о полковнике Миколае Каменьском и его отряде, отличившемся в битве под Лонато в Тироле¹⁴³.

Поляки-эмигранты активно участвовали также в революционных событиях, происходивших в 1849 г. в Австрии и Венгрии. Генерал Юзеф Бем, отошедший в это время от Отеля Ламбер и выражавший демократические убеждения, сыграл активную роль в Венском восстании, главными силами которого были рабочие, студенты и другие демократические слои населения. В течение двух недель он руководил обороной осажденного города, наряду с другими поляками до последнего сражался на баррикаде, а затем возглавил революционную борьбу венгерского народа. Сначала польские эмигранты сражались в качестве добровольцев в венгерской революционной армии, а затем в сформированном польском легионе. Принадлежавший к аристократической партии генерал Генрик Дембиньский командовал венгерскими войсками и сумел организовать успешное контрнаступление, заставив австрийскую армию отступить. В этих боевых действиях принял участие польский легион численностью в 3000 человек, сформированный по инициативе Польского демократического общества. Его возглавил представитель демократического лагеря генерал Юзеф Высоцкий. Юзеф Бем стоял во главе обороны Семиградья, и ожидалось, что оттуда поляки вступят в Молдавию, куда весной 1849 г. прибыл из Лондона новый эмиссар Централизации Якуб Тышлер (Тешлер). Поскольку в Венгрии особенно остро стоял славянский вопрос, Бем пытался проводить в стране «политику примирения враждующих национальностей». Назначенный главнокомандующим венгерской армией, он руководил ею в сражениях с австрийцами и заслужил глубокое уважение венгерских патриотов. Но в августе 1849 г. силы Венгерской революции потерпели поражение в битве при Темешваре, что стало ее концом. После гибели революции было организовано отступление польских «легионеров» за Дунай, и Замойский вместе с Быстшоновским при поддержке Франции добился их свободного прохода через Сербию в Болгарию и Турцию. В общей сложности около 1000 поляков создали лагерь в Видине, а затем в Шумле. Прибыли и генералы Бем, Дембиньский, Высоцкий. Дальнейший путь многих вел в Турцию, но при этом возникал вопрос о принятии ислама. В этой связи Высоцкий с негодованием заявлял: «Не посрамим честь польского имени!». Отрицательную позицию занимали и агенты Отеля Ламбер, который имел в этих землях значительное влияние. Однако, чтобы избежать депортации, ряд польских эмигрантов, как в частности Ю. Бем, были вынуждены принять ислам. Поскольку среди бывших «легионеров» оказалось немало демократически настроенных эмигрантов, уже в конце ноября 1849 г. в Шумле была создана секция Польского демократического общества под руководством Францишека Сокульского и Антония Жабицкого. Там же под редакцией Францишека Малиновского, Фортуната Стровского и Людвика Ястшембского выходил рукописный журнал ПДО¹⁴⁴.

Участие поляков в Венгерской революции было столь масштабным и в такой степени воспринималось ими как борьба за будущее своей родины, что получило название «польской войны». И не случайно, когда в мае 1849 г. на подавление борьбы венгерского народа выступили российские войска, Николай I заявил о намерении подавить и польских «бунтовщиков». Он не переставал предупреждать о «польской угрозе». Тревога царя была обоснована: «польская война» происходила не только в Венгрии, но и во всех болевых точках Европы, и туда, где народы поднимались на борьбу за свободу, устремлялись польские патриоты. Многие польские эмигранты шли по следам революционных событий, переходя из страны в страну. Так, Мерославский после сражений на Сицилии возглавил 13-тысячную армию повстанцев в Бадене, где также действовал польский легион (около 300 чел.), направленный Централизацией ПДО. В Бадене и соседнем Палатинате у руководства восстанием находились члены Централизации Виктор Гельтман и Францишек Шнайде, вошедшие в комиссию при революционном правительстве. В боях под Гейдельбергом отличился командир дивизии Оборский, действовавший, как вспоминал очевидец, «с небывалой отвагой», а в битве при Роштадте «поляки показывали примеры мужества»; многие из них геройски встречали смерть, как, например, полковник Тобиан, руководивший военными действиями в Бадене, Мелевский, сражавшийся на баррикадах в Дюссельдорфе. Эти действия, и, в первую очередь, борьба в Бадене, были направлены на защиту заседавшего в то время во Франкфурте революционного

Национального собрания. Поэтому горькая ирония звучала в словах Я. Н. Яновского, отмечавшего тот факт, что именно Франкфуртское собрание вскоре предало Польшу. После поражения Баденского восстания, которое газета «Demokrata Polski» назвала «полезным» и «облегчающим […] общее дело народов», поляки перешли в Палатинат, а оттуда в Швейцарию. Они участвовали также в Дрезденской революции 1849 г.: посланцы Централизации Виктор Гельтман и Александер Кшижановский, занимавшиеся в Дрездене подготовкой восстания в Чехии, принимали участие в заседаниях Временного революционного правительства и в обороне города. Централизация поддерживала тесный контакт с немецкими радикалами. В марте 1849 г. в Париже был создан Всеобщий демократический союз, ставивший цель объединения немцев и славян в единую революционную организацию карбонарского типа. Централизация в своих воззваниях заверяла «храбрых и великодушных немцев» в поддержке польского народа, который, в свою очередь, рассчитывал на помощь Германии. Восстановить Польшу в границах шляхетской Речи Посполитой 1772 г. призывало и обращение парижского Польского национального комитета, которое его эмиссар Ю. Рейзенхайм представил Франкфуртскому национальному собранию. Правда, в среде эмиграции были сомнения насчет отношения к революции в Германии: мицкевичевская «La Tribune des Peuples», хотя и симпатизировала Баденской революции, но критиковала непоследовательность немецких республиканцев и считала вредным участие поляков во внутригерманских разборках. Сам Мицкевич видел возможность объединения Германии в качестве «народной империи», то есть на демократическо-республиканской основе и революционным путем, с такой Германией он связывал надежды на восстановление независимой Польши. Однако решения Франкфуртского парламента по вопросу Познанщины знаменовали крах этих надежд и вызвали протест польской эмиграции: с горьким сарказмом отмечалось, что «раньше только прусский король был то тестем, то зятем царя, а Меттерних царским прихвостнем», теперь же «весь немецкий народ и царь» стали «одной душой». 9 августа 1848 г. Ф. Шнайде, С. Ворцелль и В. Дараш от имени Централизации ПДО направили обращение к немецкому народу, где осуждался «новый отвратительный раздел Польши». Напоминая об обещаниях, данных полякам революционной Германией, и выражая признательность тем немецким демократам, кто остался им верен, члены Централизации призывали немецкий народ их выполнить. Воззвание напоминало также о миллионах славян, готовых на голос, зовущий их к независимости, выступить против немцев, и указывало на Польшу как на единственно способную отвести такой удар и направить народы «под знаменем свободы на штурм царской деспотии», стать «связующим звеном в цепи братства, которое должно объединить Восток и Запад Европы в общем прогрессе». Авторы воззвания подчеркивали, что они не угрожают, а лишь предупреждают немцев, напоминая, что «после войны государств идет война национальных племен. С чела людей исчезает святая печать человечности, ее стирают враждебные имена тевтонов и славян», и последние могут послушаться «своего племенного инстинкта». Заканчивая свое послание словами «Привет и братство!», польские демократы еще надеялись на союз с революционной Германией и победу в ней демократических сил. Летом 1849 г. газета «Demokrata Polski» в статье «Единство Германии» писала, что это «единство […] является делом всеобщей революции, […] а значит, делом Польши». В статье говорилось: «Германия монархическая, Германия федеративная, Германия в когтях у Пруссии – это огромное и удобное орудие царизма, это меч палача на нашу шею […]. Освобожденная же Германия, Германия единая в политическом и социальном плане, Германия республиканская – это естественный враг царского москвитизма […], это народ, мирно и честно соседствующий с нами»¹⁴⁵.

3. Отель Ламбер и «Весна народов»

Антирусский акцент трактовки союза с Германией вполне отвечал взглядам Отеля Ламбер. Его позицию укрепило выступление российского императора в марте 1848 г. с манифестом, объявлявшим поход против «анархии» в Европе, что вся польская эмиграция восприняла как надежду на столкновение России с Германией. Собственно, и в целом лозунг союза Польши с народами аристократический лагерь трактовал как призыв к выступлению европейских держав против России и восстановлению Польского государства. Сам отказ Чарторыского от титула короля «де-факто» рассматривался скорее как реверанс в сторону республиканской Франции в надежде на ее поддержку. В начале французской революции князь Адам участвовал в переговорах с новым республиканским правительством о создании польского легиона, который прошел бы в Польшу через территорию восставшей Германии. Получив от Быстшоновского сведения о якобы неминуемой войне Пруссии с Россией, он в составе делегации (в нее входили, в частности, Владислав Замойский и Войцех Хшановский) отправился в Берлин для переговоров с министром иностранных дел А. Арнимом. Еще в 1847 г. в связи с готовившейся в Пруссии конституционной реформой Чарторыский разработал план реорганизации Великого княжества Познанского на основе заключения им персональной и таможенной унии с Пруссией и теперь надеялся договориться об этом и о создании польского войска для участия в грядущей прусско-русской войне. В воззваниях Отеля Ламбер выражались надежды не только на «старую союзницу Польши» Францию, но и на «немецкие народы, освобожденные от оков». От поляков требовали быть достойными «братской дружбы» «благородной германской нации», «искренний нерушимый союз» с которой на пользу национальному делу Польши¹⁴⁶.

Иной была позиция консерваторов в отношении Австрийской империи: несмотря на революционные события, происходившие в Вене, князь Адам не помышлял об антиавстрийском восстании в Галиции, памятуя «галицийскую резню». 24 марта 1848 г. он писал Л. Сапеге: «Еще не нужно ни восстания, ни польского знамени, но во имя отдельной национальности нужно добиваться отдельной провинции, так же как и других уступок, а скорее взять их самим». При этом он требовал от галицийской шляхты «немедленно и полностью уничтожить барщину». На первых порах Чарторыский рассчитывал на скорый распад Австрийской империи, что подогревало интерес Отеля Ламбер к борьбе угнетенных ею народов. Именно при его посредничестве был заключен союз между Венгрией и Сардинским королевством, а Быстшоновский и Замойский разработали проект подобного соглашения, которое итальянцы должны были заключить с хорватами и словенцами. Консерваторы подготовили почву и для заключения федеративного союза народов Венгрии, который предоставлял бы национальную автономию хорватам, сербам, румынам и языковые уступки словакам, но вынуждены были признать безнадежность попыток примирить их с мадьярами. Отель Ламбер одобрял те уступки итальянцам, на которые Вена готова была пойти, но опасался, что это опрокинет расчеты на желательную для польских интересов европейскую войну. Его агент Л. Зверковский (Ленуар) внимательно следил за перипетиями борьбы итальянского народа и регулярно сообщал информацию в Париж.

Агентура Чарторыских представляла собой широкую сеть, созданную в 1830-1840-е годы. Она охватывала европейский Восток, так как партия консервативной эмиграции весьма интересовалась возможностями, которые открывались для «польского дела» в этой части Европы. Еще в феврале 1833 г. князь Адам вел переговоры с турецким послом в Париже, предлагая направить польских офицеров для участия в реорганизации турецкой армии. Рассчитывали также договориться с Египтом о включении поляков в его войска. Постоянной областью интересов Отеля Ламбер являлись Балканы, куда в 1830-е годы были направлены политические агенты Марьян Бжозовский и Александер Верешиньский. В 1837 г. партия Чарторыских заключила соглашение о сотрудничестве с румынской эмиграцией, целью являлась борьба за объединение Румынии и независимость Польши. В 1838 г. в Дунайских княжествах активно действовал Януш Воронин, а в 1839 г. Чарторыский подписал новый договор, гарантировавший помощь румын в будущем польском восстании против России. Своим союзникам – румынским оппозиционерам князь Адам пытался оказывать поддержку в правительственных кругах Франции и Англии. Обострение «восточного кризиса» в 1839–1840 гг. дало новый импульс надеждам польской аристократической эмиграции. Чарторыский делал ставку на Францию и в мемориале, направленном французскому королю и министрам, писал: «Польша должна сыграть значительную роль в надвигающейся войне». Летом 1840 г. он размышлял о том, «какой план операции должна принять благосклонная к нам и нуждающаяся в нас держава (то есть Франция. – С. Ф.), чтобы скорее дойти до нас и скорее подать нам руку». Со своей стороны князь предлагал создать польский легион при французской армии. В это время укрепились связи консервативной партии с Балканами, где находилось около 700 польских эмигрантов. В 1841 г. Чарторыский через Д. Уркарта и В. Хшановского договорился с Гизо и Решид-пашой о создании в Стамбуле Главного агентства на Востоке – полуофициального дипломатического представительства Отеля Ламбер. Главным агентом стал Михал Чайковский, впоследствии принявший ислам под именем Садык-паши. Стамбульскому центру подчинялись все политические агенты Отеля Ламбер на Балканах. Первым дипломатическим агентом в Сербии являлся Адам Зищиньский, а с 1843 г. эти обязанности выполнял мораванин Франтишек Зах. Он был негласным советником сербского князя Александра Карагеоргиевича и автором сербской внешнеполитической программы – «Плана славянской политики» и «Начертания», предусматривавших сербохорватское сотрудничество в целях объединения Сербии, Хорватии, Далмации, Боснии и Герцеговины, Черногории и Северной Албании. Тогда же в Париже возник польско-сербско-болгарский комитет и состоялась миссия Замойского в Лондон для поддержки сербов. Сербия виделась консерваторам в качестве гаранта внутренней безопасности и сохранения Турции, которая, в свою очередь, представлялась опорой для будущей акции освобождения Польши. Вместе с тем укрепление Сербии должно было сделать ее центром балканских народов и вождем их эвентуального освобождения. Отель Ламбер, в частности, старался уговорить турецкие власти дать национальные и политические уступки Болгарии и Боснии. Славяне являлись объектом внимания партии Чарторыских, прежде всего, из опасения влияния на них идей панславизма и России. В 1844 г. в Тырново было создано агентство. Опекавший болгар М. Чайковский писал: «Со славянщиной мы можем иметь большие выгоды, […] на этом поле мы играем с Москвой». В то же время, поскольку большинство славянских народов находилось в составе Австрийской империи – «другого врага и поработителя поляков», Отель Ламбер заявлял, что «Польша всегда будет вместе со своими братьями-славянами там, где речь идет о славизме свободном и независимом от всех иностранных влияний». Сама же консервативная эмиграция старалась воздействовать на политику славянских государств и народов. Еще в январе 1843 г. князь Адам послал в Белград «Советы относительно того, как действовать Сербии»: нужно, утверждал он, постепенно освобождаться от влияния России, осторожно действовать в отношении Австрии, укреплять как связи с Парижем и Лондоном, так и внутренние силы, стараться оказывать влияние на славян, опираясь при этом на помощь Польши. Для распространения своей пропаганды среди балканских и придунайских славян партия Чарторыских стремилась использовать и газету Мицкевича «La Tribune des Peuples». Был разработан план мирной постепенной эмансипации балканских народов в связке с Турцией, но под влиянием Польши и Запада. Так, в инструкции Ф. Заху Чарторыский определял курс сербской политики в духе умеренности, без разрыва с Турцией. В 1847 г. князь Адам официально представлял Сербию во Франции и Англии, он являлся авторитетом для сербского руководства – Ильи Гарашанина и князя Александра. Первый из них был обязан Чарторыскому связями с французскими политиками, а второй – поддержкой во время избрания его главой Сербии. При сербском княжеском дворе было организовано постоянное польское представительство, и действовавшие в Белграде Зах, а после него Ленуар (Л. Зверковский) и Ю. Корсак пытались примирить и объединить славян с венграми в борьбе против Австрии, а затем убеждали их выступить против российской интервенции в Венгрию. Против России были направлены старания отвратить от нее болгар, а также попытки сблизить славянский и румынский интересы, причем в этих проектах важная роль отводилась Турции как противнице России. Хотя партия Чарторыских готова была согласиться с установлением верховной власти Порты над объединенным славянством, но наряду с этим она не отрицала возможности отдать славян и под власть Габсбургов, только бы отвлечь от «московского панславизма». Об этом свидетельствовали как планы создания «федерации наддунайских народов», так и австрославистские проекты. В письме Чайковскому из Парижа 17 ноября 1848 г. говорилось как о несомненном: «Австрийское государство должно рано или поздно преобразоваться в славянскую федерацию». При этом Отель Ламбер имел в виду «главенство» Польши среди славян. Чайковский доказывал европейским политикам, что «славянщина без Польши, имеющей в ее лоне большинство, является прирожденным врагом Запада». Самих же славян он поручал Корсаку убедить «в том, что их существование и будущность лишь тогда утвердятся, когда наша Родина добьется своей независимости». Исходя из этой гегемонистской позиции, Чайковский ставил задачу «полонизировать» славянское движение: «если не охватим и не ополячим Славянщину, – писал он, – нам будет плохо». Осуществление «полонизации» предполагало не только пропаганду, но и конкретные действия, в частности, вступление польских военных в славянские формирования¹⁴⁷.

Однако главным направлением деятельности аристократической эмиграции в отношении славянских земель и Востока оставались агитационные и дипломатические усилия. Агенты Отеля Ламбер действовали в Бухаресте, в Добрудже, на Кавказе, эмиссары направлялись и на Украину. Чарторыский был весьма заинтересован украинским вопросом, так как считал украинцев ветвью польского народа и стремился пробудить их национальный дух. Для этого, поучал он польскую шляхту, нужно решение крестьянского вопроса на украинских землях «с чистым сердцем и мыслью, не затуманенной слепым эгоизмом». Иначе, подчеркивал князь, возникнет «новая Колиивщина», в то время как целью является общая борьба за независимость от России. В плане агитации за борьбу против России внимание аристократической эмиграции привлекало и Причерноморье. Отсюда осуществлялся контакт с черкесами, связь с которыми партия Чарторыских установила еще в 1837 г. Намечалось формирование на Кавказе отряда из поляков-дезертиров русской армии, планировались вооруженные экспедиции. В 1841–1844 гг. восставших черкесов инструктировали агенты Верешиньский, Ленуар и Казимеж Гордон, а в 1847 г. к ним была направлена миссия Витольда Чарторыского. Отель Ламбер стремился установить контакты с Шамилем. Была организована посылка оружия черкесам на Кавказ на английском судне «Виксен», но судно перехватили в Черном море русские моряки, а результатом стал конфликт России и Англии. В связи с Причерноморьем рассматривались также планы Отеля Ламбер настроить украинских Козаков, проживавших в низовьях Днепра, против России: «Только с Низовья можно растревожить Московское царство», – заявлял Чарторыский в 1845 г. Путь его агентов шел через Добруджу при посредстве осевших там казаков-некрасовцев[6]6
  Казаки-некрасовцы – потомки бежавших из России донских казаков – участников восстания Кондратия Булавина в 1707–1708 гг.


[Закрыть], в среде которых вел агитацию Михал Будзыньский. Наряду с посылкой эмиссаров для осуществления диверсий на Кавказе, в Молдавии, Валахии, на Украине, для инспирирования антирусских движений среди чеченцев, дунайских и донских казаков, малорусской «козацкой вольницы» предполагалось также распространять там печатные издания и другие агитационные материалы. Но, как и прежде, основной расчет Отеля Ламбер делался на дипломатические и военные действия европейских держав, на сотрудничество с легальной властью, а не с революционными силами. Представители «правого» крыла консервативной партии, в частности 3. Красиньский, выступали против сотрудничества с революционной Венгрией, с опаской относились к «левым» элементам в познанском Национальном комитете. Б. Ф. Трентовский критиковал эмигрантов-демократов за их «отвратительное обезьянничанье», бездумное копирование французов, Красиньский же подверг критике уже само руководство аристократической партии, утверждая, что Отель Ламбер стал «больным, одеревяневшим, безмолвным», и чтобы покончить с его «бессилием», необходима реорганизация. Руководство аристократической эмиграции критиковали и консервативные круги в самой Польше. Их испугала революция, они опасались ее воздействия на польское общество, страшились революционизации крестьянства. На проходившем в 1849 г. во Вроцлаве польском съезде прозвучало требование устранить эмиграцию от всякого влияния на Польшу. Такая резолюция была принята по предложениею А. Велёпольского, и в известном смысле она знаменовала поражение политики Отеля Ламбер. Не случайно в сентябре 1849 г. Чарторыский, как бы оправдываясь, писал о себе в третьем лице: «Никогда в его взглядах не содержалось стремления к перевороту общественного устройства, совсем наоборот, он говорил своим соотечественникам о порядке, дисциплине, необходимости уважать власть, религию, все общественные обязательства как единственное средство сохранения национальности. Никогда он не возбуждал революционных движений ни в своей стране, ни где-то еще, всегда от них отговаривал, но если уж они возникали, старался придать им лучшее направление и насколько возможно использовать их для блага родины». Отелю Ламбер было очень важно успокоить польское общество, хорошо выглядеть в его глазах, в частности, используя свой имидж партии, приближенной к европейским политическим верхам. С другой стороны, аристократическая эмиграция стремилась играть перед Европой роль единственной достойной представительницы Польши за границей. А. Чарторыский выступил перед французским правительством с просьбой официально признать бывших послов польского сейма, находившихся во Франции, законным правительством Польши. Он также испрашивал разрешения на формирование польского легиона на территории Франции, что создало бы прецедент для признания французским правительством факта существования Польши. Однако все эти шаги, рассчитанные на внешний эффект, в глазах польской общественности не имели того обаяния, какое имела самоотверженная борьба польских патриотов в огне революции. «Весна народов» способствовала тому, что эти характерные особенности двух разных лагерей польской эмиграции закрепились и получили развитие в будущем¹⁴⁸.