Текст книги "Посиделки на Дмитровке. Выпуск восьмой"

Галина Турчина

Перст судьбы

В солнечное утро 18 июня Зиночка пришла на работу и за калиткой, прямо на дорожке, ведущей к Дому малютки, увидела корзинку. Подняв ее и заглянув в пестрые тряпицы, девушка разглядела головку спящего ребенка. Войдя в дом, Зиночка быстро пробежала по коридору в директорский кабинет, поставила корзинку на стол, выдохнула: «Здрасте!». Вера Федоровна, директор Дома ребенка, сняла очки, покопалась в тряпицах и, вздохнув, сказала:

– Мальчик, только родился, подарок из деревни.

– Почему из деревни? – удивилась Зиночка такой проницательности директрисы.

– По корзинке и тряпкам, а еще – пупок гноится, похоже, дома рожала. Иди, Зинаида, займись малышом, а я звоню в милицию и в скорую.

Медики приехали быстро, малыша осмотрели, обработали пупок, признали здоровым, дней семи отроду, и оставили под присмотром врача и медсестры в Доме.

Вера Федоровна всех детишек, попавших в ее дом, называла по святцам, хотя была членом партии с юности. 18 июня единственный раз в году отмечается день Святого князя Игоря, решили и дату рождения малышу назначить с этого дня, а отчество и фамилию нарекали те, кто находил ребенка, таков был здесь обычай. Хотя Зиночка работала в Доме с момента окончания медицинского училища, уже три года, она первый раз нашла подкидыша.

– Вера Федоровна, можно я дам Игорьку свою фамилию? – девушка волновалась.

– Усыновить его хочешь, что ли? Своих детей нарожаешь, вся жизнь у тебя впереди.

– У него же никогда не будет родных, а так, все-таки, я буду…

– Нет, не положено.

– Почему не положено? – возмутилась Зиночка.

– Не положено, ребенок будет думать, что ты его мать, ты же работать собираешься у нас? Назови Зинаидин, есть же Галин, или Корзинкин, в конце концов. Завтра чтоб была фамилия и отчество! Иди домой, Зинаида, ты же в отпуск собралась? С какого оформлять?

– С понедельника, – сказала девушка задумчиво. Она понимала, что принимает на себя большую ответственность: фамилия играет большую роль в жизни человека. Хотелось назвать малыша красиво. Но невыдуманной фамилией, а чтобы за ней стоял реальный человек.

Этой ночью девушка спала плохо, просыпаясь, перебирала фамилии известных людей. Среди ночи взяла газету, это были «Известия», и решила, что первая фамилия корреспондента, которая попадется на глаза, достанется Игорьку. Девушка зажмурила глаза, ткнула пальцем в газету… Статья была на военную тему, подпись – Максим Малиновский. Имя найдено – Игорь Максимович Малиновский! Зиночка уснула так крепко, что и не услышала будильника. Пришла в Дом к обеду, торжественно сообщила свое решение.

– Красиво надумала, но не для безродного.

Вера Федоровна приводила и другие доводы против – в войну был такой знаменитый маршал.

– Никакой он не маршал, он журналист.

– Значит, сын маршала, а Игорек его внук. Ну и ну! – директриса покачала головой, но неожиданно согласилась. – Пусть будет по-твоему.

Так в Доме ребенка на Пятницкой улице появился Игорь Максимович Малиновский.

Вера Федоровна заполнила анкету, потом оформила запрос в милицию, а потом протянула Зиночке журнал «Огонек»:

– Открой статью, там я отметила, какую, всем надо ее прочитать и сделать выводы, немедленно.

Статья называлась странно – «Госпитальная болезнь». Оказывается, в Германии после войны четырнадцатого года начался эксперимент, он касался детей-сирот. Не дочитав до конца, Зиночка взволнованно сказала:

– Что же это – все наши малыши не способны окончить даже среднюю школу? Все тупые?

– Я тоже потрясена статьей! И придумала, как бороться с этой «госпитальной болезнью». Сейчас тихий час, ты, Зинаида, беги к девчатам, всех собери, кто свободен, прочитайте статью вслух и ко мне, устроим внеплановое собрание.

Через два часа директорский кабинет заполнился сотрудницами в белых халатах. Пришла и повариха – пенсионерка тетя Клава, у нее в Доме находился правнук. Семнадцатилетняя внучка оставила малыша в роддоме, не захотела растить, тогда тетя Клава бросила свой ресторан «Берлин», где много лет работала поваром, оформила пенсию и устроилась в Дом ребенка, поближе к правнуку, сейчас ему уже два годика, скоро переведут в детский дом. Клавдия Павловна уговаривала внучку взять малыша, но та от докучливых разговоров завербовалась на Север. Еще две санитарки и воспитательница Лена растили в Доме своих детишек, даже студентка-иностранка прибегала навещать временно оставленного малыша. Нужда заставила их временно отказаться от малышей, и Вера Федоровна шла таким мамашам навстречу. Надеялась, что когда-то они заберут своих детей, правда, чаще всего этого не случалось.

Весь персонал возбужденно обсуждал статью.

– Это надо же! 70 лет наблюдать за сиротами, считай, до старости. И ни один ребенок, даже рано усыновленный, не смог нормально закончить школу! – удивлялась Лена, думая о своей дочке.

Вера Федоровна постучала по стакану и начала:

– Дорогие мои женщины! Мы-то с вами всегда понимали нашу ответственность, но, прочитав эту статью, надо утроить усилия. Распределить детишек между собой. Каждая будет отвечать за пятерых детей. Грудничков убаюкивать и не класть тряпицу вместо материнской груди, а прижимать к себе, ласкать, обнимать много раз в день, играть в «ладушки», «сороку-белобоку», «козу-рогатую», но тискать не только своих подопечных детей. И любить! Главное – любить! Всеми силами бороться с этой страшной «госпитальной болезнью». А в сентябре попрошу студенток из педучилища помогать, им тут рядом бегать.

Вера Федоровна говорила страстно, как в молодости; она не забыла, что мечтала стать актрисой, но стала педагогом. В институте прозвище у нее было Комиссаржевская, и она откликалась. С ней учился талантливый бард, он оказывал ей знаки внимания, но она предпочла влюбленного парня из деревни и не ошиблась. Она рано осталась без матери, но у нее был любящий отец и тетки, а потом любимый и любящий муж. Зиночка уже раз пять слышала, как они вместе учились, как он защищал диссертации, кандидатскую и докторскую, а она варила ему борщи, как растили дочь и внучку. Зиночка слушала и мечтала о своей взаимной любви и долгой жизни.

Когда все разошлись, Зиночка попросила дать ей журнал домой.

– Я тебе его подарю, купила три штуки, – Вера Фёдоровна протянула девушке «Огонек». – Зинаида, нам надо окрестить четверых младенцев, которые поступили за весну. Будешь крёстной матерью? Жениха тащи крестным.

– Нет у меня жениха, и не будет, – буркнула девушка.

– Ой! Ой! Ой! Какие мы сердитые! А ты вымечтай!

– Придумать? – Зиночка покраснела, она только этим и занималась, что мечтала, но была уверена, что скорое замужество ей не грозит. Девушка считала, что не удалась фигурой, да и выглядела так, что в двадцать лет ей давали все двадцать пять. Женихи иногда возникали, но все зарились на ее жилплощадь: комната в центре Москвы, с одной соседкой. Практический интерес быстро выявлялся, а Зиночка ждала любви.

– Что сидишь, девушка? Иди, готовься к своим экзаменам. Куда навострилась? – спросила Вера Федоровна, не отрывая глаз от бумаг.

– В медицинский, третий раз штурмую. Неужели снова получу двойку по химии? Мне же можно на все трешки сдать, у меня льготы.

– Ты ведь тоже у нас детдомовская, надо тебе в этом году обязательно поступить, льготы не на всю жизнь даются. Может, лучше в педагогический, мне тут пришла разнарядка на новую должность – психолога. А еще лучше в МГУ на факультет психологии. Если льготы есть – бери выше, девушка, пользуйся случаем. Его нельзя упускать. Представляешь, у нас будет специалист с университетским образованием. Престижно, все директора обзавидуются.

Зиночка послушалась совета и подала документы в МГУ: на дневное отделение – диплом медучилища, а на вечернее – аттестат зрелости. На дневное пройти не надеялась, но нежданно-негаданно ее взяли.. Сдала на тройки, только по истории получила четверку благодаря статье в «Огоньке». Экзаменатор спросил, после ее довольно сумбурного ответа, кем Зиночка работает, тут-то она развернулась, доказывая, что ее работа самая важная, что она будет психологом и всеми силами станет бороться с «госпитальной болезнью» по всей стране. Экзаменатор забыл о времени, слушая абитуриентку, хотел даже поставить ей пять баллов, но тройки по другим предметам его порыв притормозили. Она прибежала к Вере Федоровне хвастаться, та задумалась, вышла из-за стола и торжественно-театральным жестом поздравила девушку.

– А меня ведь на дневное отделение приняли, – призналась Зиночка, виноватясь.

– Увольняться пришла, студентка? – спросила директриса строго.

– Нет, хочу попроситься в ночные сестры и в выходные на целый день, можно и на полставки.

– Я знаю, что Игорька не бросишь. Оформлю психологом, будешь работать, когда сможешь, но главное – учись, девочка моя, вырастай мне на смену. Клавдия Павловна испечет торт, вечером соберемся по-семейному, отметим такое событие! Купи шампанского.

– Спасибо, Вера Федоровна, я не купила, думала, вы рассердитесь…

Зиночка побежала к своим подопечным. Игорек уже держал головку и все время улыбался, когда она брала его на руки. Узнавал ее. Зиночка была счастлива. В ее жизни было много хороших людей, которые ей помогали. Когда Зиночка училась в шестом классе, папа поехал на Шпицберген за большими деньгами и погиб в шахте, мама сразу заболела и умерла. Школьные учителя вместе с соседкой тетей Пашей устроили ее в детский дом, который был во дворе школы, в Вишняковском переулке. Учителя позаботились о том, чтобы за ней осталась комната в квартире с тетей Пашей. Семен Семенович, директор детдома, был настоящим отцом своим сиротам, мальчишки звали его батя, а девчонки – папаня, и Зиночка так его называла. Окончив школу, она пошла в медучилище, хотела быстрее быть самостоятельной.

Утром тетя Паша ставила чайник, поила ее чаем с молоком, обедала в училище пирожками, а ужинать ходила в детдом, на этом настоял Семен Семенович, у него столовались и студенты, бывшие «его» дети. Несмотря на тройки, Зиночке платили стипендию, государство доплачивало за сиротство и на квартплату были льготы. Остававшихся копеек едва хватало, поэтому, когда она стала работать в «Доме ребенка» да столоваться на разносолах тети Клавы, почувствовала себя богачкой. И вообще почувствовала, что обрела семью.

Первого сентября Зиночка получила студенческий билет и решила пойти в «Известия». Она часто думала о Малиновском. Какой он? Молодой или старый? Девушка несколько раз звонила в газету, но там то было занято, то никто не подходил. Пошла без звонка, стихийно. Вахтер стал расспрашивать посетительницу, куда да зачем она идет, велел позвонить по внутреннему телефону. В телефон Зиночка сказала, что она из детского дома, и ее пустили, однако Малиновского на месте не оказалось.

– Он в горячей точке, я за него, говори, что хотела, – молодой сотрудник предложил ей сесть, представился – Алексей.

Зиночка сначала сбивалась, но когда показала статью в «Огоньке» и один журналист углубился в текст, заинтересовавшись, просто и понятно изложила свою просьбу.

– Я из Дома ребенка, в эту субботу у нас крестины, одна девочка и три мальчика. Мальчиков крестные должны держать на руках, а у нас из мужчин всего один слесарь, надо еще двоих. Мне директриса сказала, чтобы я хоть из-под земли достала мужчин, я вот и подумала…

– А почему Малиновский? – спросил тот, что читал статью, – у него же военные темы.

– У нас мальчик есть с такой фамилией, Игорек Малиновский.

Зиночка не стала говорить, что сама дала ему фамилию и отчество.

– Оказывается, у нашего Малиновского есть сын! А отчество, часом, не Максимович?

– Это просто совпадение, – девушка зарделась.

Алексей поинтересовался:

– Мероприятие на целый день? Где, когда? Я иду, у меня сюжет сложился, возьму интервью у директора и… как тебя зовут?

– Зинаида.

– У тебя, Зинаида, тоже возьму, договорились? Статью мне оставь, оттолкнусь от нее.

– Журнал можете взять насовсем, я несколько штук купила. Приходите в эту субботу, к десяти часам в церковь «Всех скорбящих Радость», на Ордынке. Обязательно, чтобы крест был нательный.

– Мы придем с Серегой, у него есть крест.

– А Малиновский не приедет? – спросила Зиночка и снова покраснела.

– Нет, а потом на нем нет креста, – все, кто был рядом, засмеялись двусмысленно.

Девушка встала, обратилась к Алексею:

– А молитву «Символ веры» вы знаете?

– Серега знает, не сомневайся, – пообещал Алексей.

Зиночке очень хотелось узнать, сколько Малиновскому лет, но спросила другое:

– А Малиновский не сын ли маршала?

– Сын лейтенанта Шмидта, – окружающие захохотали. – Родился в деревне Малиновой, там одна половина Малиновских, а другая – Малининых. Устраивает?

– Это лучше, чем сын лейтенанта Шмидта, – ответила Зиночка и вышла из кабинета. Она поняла, что показалась журналистам смешной со своей просьбой. Но Малиновский, похоже, не старый, такой же, как эти корреспонденты.

В субботу Алексей и Сергей явились вовремя, слесарь пришел трезвый и серьезный. Игорька держал на руках Сергей, а себя Зиночка записала крестной матерью двоих детишек.

Крещение прошло благостно. Строгий батюшка возрадовался, когда Сергей и Зиночка дружно затянули с ним вместе «Символ веры».

– Значит, мы кум с кумой, так? – спросил Сергей, когда они выходили из церкви.

Зиночка улыбнулась и взяла Игорька на руки.

– Что я должен делать теперь?

– Любить. Ведь у него никого нет на свете, кроме нас. Мы ему самые близкие, заменяем отца и мать, – сказала и запнулась, понимая, что отца и мать никто не может заменить.

Они шли по Большой Ордынке гурьбой, молодые и красивые с четырьмя детьми на руках, будто все были родственниками.

В «Доме» их ждали, стол накрыли в столовой. Клавдия Павловна испекла огромный торт. Вера Федоровна знала, что у нее будут брать интервью, приоделась и сделала прическу. Директриса волновалась и с пафосом знакомила журналистов со своим детищем, водила по Дому и саду. Потом пригласила журналистов в свой кабинет. Вопросы в основном задавал Алексей.

– Вера Федоровна, я давно занимаюсь беспризорными детьми, поездил по стране, правда, в Дом ребё=енка попал впервые. Меня взволновала статья в «Огоньке» и ваша борьба с «госпитальной болезнью». Выходит, проблема беспризорности лежит в первых годах жизни человека, и ваше звено наиглавнейшее?

– Я так и думаю, – убежденно подтвердила директриса.

– А скажите, почему у вас такой достаток, так красиво, мебель современная, ремонт хороший, пахнет пирогами, а не кислой капустой, как везде. Нет у вас сиротского духа, я, честно говоря, поражён.

– Да, у нас лучший Дом ребенка в Москве. Лучшая повариха из ресторана «Берлин».

– Вы особые дотации получаете? Признайтесь, – Алексей выключил магнитофон, давая понять, что ответ может быть не для статьи.

– Знаете, молодые люди, в нашем Доме никто не ворует, поэтому так живем… слежу, – добавила шепотом: – Давайте пройдем в столовую, там продолжим.

– Да, у нас в России, видно, неискоренимо: дураки, плохие дороги и воровство поголовное. Скажи, где ты работаешь, и я скажу, что воруешь, – подытожил Алексей, Вера Федоровна согласилась и убежденно разрешила:

– Пишите, ребята, правду, вашу газету вся страна читает. Может, где-то аукнется да откликнется?

Статья вышла в конце сентября, произвела фурор, ее обсуждали в методических кабинетах, в редакциях газет, на кухнях. В своей статье Алексей подробно рассказал о результатах исследования немецких ученых, которое длилось 70 лет. Все наблюдаемые дети-сироты, проведшие в госпитале первый год жизни, даже если попадали в благополучную семью, не смогли окончить высшее учебное заведение; сироты с младенчества могли освоить только рабочие специальности. Затем корреспондент убедительно рассказал о Доме ребенка на Пятницкой, о борьбе всего персонала с «госпитальной болезнью» и о директоре Вере Федоровне, которая, ко всем ее достоинствам, еще и не ворует, этим давая пример своим сотрудницам.

Вскоре в Дом нагрянула комиссия, две женщины и мужчина, заперлись в директорском кабинете, говорили на повышенных тонах, обедать не остались. Уходя, мужчина строго сказал:

– Завтра ждем вас в десять утра на заседание горкома, наша кристально честная, – уязвил чиновник, что-то буркнув вместо «до свидания».

Комиссия исчезла, громко хлопнув дверью. Сразу после этого пришли Алексей и Сергей с цветами и конфетами. Весь персонал вышел их встречать как старых знакомых.

– Спасибо вам, ребята, статья возымела действие, всколыхнулось болото. А увольнения и выговоров за длинный язык я не боюсь, всегда готова, – директриса улыбнулась, и все поняли, что Вера Федоровна не сдастся, ее трудно запугать. Журналистов накормили обедом, предназначавшимся для комиссии. Журналисты пообещали завтра прийти в горком для поддержки.

Дело кончилось неожиданно – полным триумфом Веры Федоровны. Было внесено предложение: широко использовать опыт сотрудников Дома ребенка на Пятницкой, которые все делают, чтобы приближать жизнь малышей к семейной. Ну, а что касается воровства, так это дело проверяющих комиссий, их у нас предостаточно.

Алексей и Сергей приходили в Дом во время дежурства Зиночки, приносили игрушки, брали детей на руки, играли с ними. Малыши быстро привыкли к веселым дядям.

Зиночка зимнюю, а потом и весеннюю сессии сдала без троек, получила законную стипендию. Но студенческая жизнь не захватила девушку, все помыслы были с Игорьком и детишками, и праздники отмечала в Доме. Когда Сергей пришел на Новый год один, стало понятно – он явился ради Зиночки. Она же будто не замечала его внимания, все старалась расспросить про Малиновского.

Теперь девушка знала, что он не намного старше Сергея, но главное – не женат, даже и не был женат. Он майор в отставке, прошел Афган, пишет статьи на военные темы не только в «Известия», но и в военный журнал, где была однажды напечатана его фотография. Сергей как-то обмолвился об этом, но не сказал, в каком она была номере. Зиночка пересмотрела немало журналов в Ленинской библиотеке, пока, наконец, не нашла статью с фотографией Малиновского. Она долго сидела, глядя на лицо человека, которого не знала, но который играл в ее жизни такую важную роль. Думала, как бы вырвать листок с фотографией из журнала. Но представила весь позор, какой ее ждет, если ее уличат в преступлении. И вдруг сообразила, что можно поехать в магазин «Военная книга» и купить этот журнал.

Теперь у Зиночки был его лик, образ, с которым можно даже поговорить. С каждой встречей ее с Сергеем Малиновский все больше занимал воображение девушки. Но Сергей любил рассказывать о себе, приносил свои стихи. После армии солдату-стихоплету дали блестящую характеристику, и политрук рассказал про Литературный институт в Москве, уверив, что у парня есть шанс туда поступить. Сергей походил на летние подготовительные курсы, ночами разгружая вагоны, и поступил. Еще учась в институте, писал статьи в разные газеты, а после окончания осел в «Известиях» на полосе культуры и религии. Рассказывая Зиночке о родителях, Сергей признался, что они глубоко верующие люди, водили его с детства в церковь. Живут в Златоусте.

– Приглашаю тебя летом в Златоуст, – сказал он, пытаясь обнять девушку. Зиночка вывернулась из объятий, посмотрела строго парню в глаза и спросила:

– Ты жениться собрался, Сережа? Как же можно без любви!

– Почему без любви? Ты мне нравишься, очень, глаза у тебя красивые, и ушки – так съесть и хочется, – парень снова потянулся к ней.

– Эх, ты, кум, а еще верующий! Нам же нельзя жениться!

– Да? Как я промахнулся! – ужаснулся Сергей, но тут же нашелся. – Разрешение в Патриархии можно выхлопотать, у меня там…

– Исключено! Давай, Сережа, останемся друзьями-кумовьями. Ты хороший человек.

После этого разговора Сергей долго не приходил.

– Жених слинял, – смеялись сослуживицы, даже Вера Федоровна поинтересовалась, куда подевался крестный отец.

На Восьмое марта Игорек сделал Зиночке поистине необыкновенный подарок. Когда она наклонилась над ним, малыш посмотрел на нее счастливыми глазами, протянул к ней ручки и сказал, упираясь указательным пальчиком ей в грудь:

– Зи-зи, – и засмеялся, повторяя много раз. – Зи-зи! Зи-зи!

Ему шел десятый месяц. Зиночка прижала малыша к груди, целовала, кружила и лепетала:

– Ты мой родной, любимый! Мой умный, славный, дорогой мальчик, – и побежала с малышом в директорский кабинет, поставила его на стол среди бумаг и воскликнула со слезами на глазах:

– Вера Федоровна! Игорек сказал первое слово! – она снова принялась целовать малыша и, тормоша, попросила: – Игоречек! Скажи! Кто я? Кто? Ну-ну!

Малыш засмеялся, ткнул пальчиком Зиночку в грудь и четко произнес:

– Зи-зи! Зи-зи, – и захохотал, радуясь.

Вера Федоровна даже прослезилась:

– Зинаида, ты победила «госпитальную болезнь»! Не так часто в девять месяцев детки начинают говорить. А как остальные? Ведь Игорек самый младший из годовичков.

– Игорек первый заговорил. Мой самый умный, самый, самый.

Уже через неделю, когда Зиночка перед сном входила в спальню, где находились самые младшие, те вставали в кроватках, прыгали и дружно лепетали:

– Зи-зи! Зи-зи! – показывали на Зиночку пальчиками и просились к ней на руки.

К году Игорек уже пошел, он всегда улыбался и просился на горшок, его любили все. Вера Федоровна сердилась иногда на Зиночку за то, что она много тетёшкается с Игорьком, на что Зиночка отвечала:

– Я хочу, чтобы он был у меня самым талантливым и умным, а другие детки пусть за ним тянутся, он у меня лидер!

Летом, когда отмечали год Игорьку, журналисты явились с большущей машиной и букетом цветов. Сергей отвел Зиночку в сторону.

– Уезжаю в Златоуст, поедем со мной, Зинаида, познакомишься с родителями, я договорился в патриархии… Только родителям не стоит говорить, что мы кумовья.

– Сережа, мы с тобой кумовья и только. Я тоже уезжаю первого июля – в Джемете, университетский лагерь, на вторую смену.

Когда гости ушли, тетя Клава серьезно сказала:

– Сережа парень хороший, Зинуля, не упусти его, не пересиди в девках!

– Хороший друг, – уточнила девушка и поспешила к своим деткам, там она открыла заветную тетрадь, где делала записи о детках, а потом достала из сумочки фото Малиновского. И сказала с упреком:

– А ты все молчишь и не приходишь, не знаешь, что я тебя жду.

Зиночка впервые увидела море, с наслаждением предавалась волнам и солнцу, но все время думала об Игорьке: как было бы ему хорошо здесь! К концу недели определились пары. За Зиночкой увивались сразу два пятикурсника, географ и геолог. Оба после окончания учения искали невесту, Зиночка была в самый раз. Видно, пришла ее пора, и мужчины стали видеть в ней жену. Но девушка всем претендентам сообщала, что у нее есть жених, она его ждет, он в горячей точке. И сама верила в эту выдумку.

Зиночка окончила третий курс. Сергей женился и приходил к детишкам вместе с Алексеем только на праздники. Десять малышей, которым исполнилось три года, нужно было перевести в детский дом, в том числе и Игорька. Как жить дальше? Вера Федоровна упросила девушку остаться в Доме на полставки. И еще на полставки Зиночка устроилась в детском доме на Большой Ордынке, куда были переведены «ее» малыши. Директором там оказался незабвенный Семен Семенович. Зиночка не ожидала такого счастья и корила себя за то, что потеряла связь со своими воспитателями.

Девушка знала, что они сработаются с папаней. Игорька он полюбил, впрочем, как и остальных детишек. Новенькие, как и все мальчишки, стали звать Семена Семеновича батей.

Когда Игорьку исполнилось пять лет, Зиночка окончила университет. Вдруг ее умненький, резвый мальчик преподнес ей сюрприз. Зиночка вошла в игровую комнату, где Игорек рисовал своих любимых зверей. Он отложил карандаш, посмотрел на воспитательницу загадочно и спросил:

– Зи-зи, ты моя мама?

У Зиночки похолодело внутри, она не знала, что отвечать.

– Роза Ивановна сказала, что ты нашла меня в капусте, а ведь только мамы находят детей в капусте. Да? Зи-зи?

– Мой родной мальчик, я тебя люблю, – она обняла мальчика и поцеловала.

– Ты Свету, и Катю, и Толика, и всех-всех тоже любишь! Я знаю!

– Рисуй, рисуй, Игоречек, я приду, посмотрю, – а сама в смятении побежала к Семену Семеновичу, в коридоре столкнулась с Розой Ивановной, воспитательницей. Она старше Зиночки вдвое и знала ее с детства – по детскому дому.

– Ты не ко мне ли спешишь, девушка? А я тебя ищу, надо поговорить об Игорьке и о других малышах.

Они прошли в Зиночкин кабинет. Теперь она была Зинаида Александровна.

– Зина, ты же знаешь, у нас в группе появилась девочка Катенька, родители ее погибли в автокатастрофе, – начала Роза Ивановна, садясь перед Зинаидой, – так эта Катенька всю группу перебаламутила, играют уже вторую неделю в дочки-матери, только и разговору у них о родителях. На прошлой неделе были студентки, так Игорек рассказал, что мама его Снежная королева. Такого нагородил, так разукрасил свою маму, что девчушка поверила, что у него есть мама и спросила меня, почему она не заберет сына? Нафантазировал, ответила я девушке, а сама думаю: как признаться ребенку, что его нашли в корзинке!? Вот и сказала про капусту, так все говорят. Ты не сердишься?

– Нет, конечно. Я решила усыновить Игорька, через год он пойдет в школу. Я уже договорилась с тетей Пашей, она мне поможет растить Игорька. А сегодня я его возьму к себе домой, не возражаете?

– Спроси Семена Семеновича. Ты правильно надумала, Зинаида Александровна, ты молодец, и парнишка славный. Судьба тебе выпала, надо ее голоса слушаться.

Вечером Игорек познакомился с тетей Пашей и спросил:

– Зи-зи, это моя бабушка?

– Да, детка, я баба Паша, твоя бабушка, – радостно кивала старая женщина и принесла мальчику клубничного варенья.

Вареньем в детских домах не кормят. Зиночка решила, что в ее доме обязательно будет много банок с вареньем.

Но где же ты, Максим Малиновский? Лишь один раз в год она позволяла себе звонить в редакцию, и всегда его не оказывалось на месте. Что, если он сейчас подойдет к телефону? Было уже шесть неудачных звонков, и после каждого Зиночка говорила себе: «Не судьба!»

Она набрала такой знакомый номер. Неожиданно голос ответил: «Малиновский? Я вас слушаю». Зиночка растерялась, не зная, что говорить дальше. «Алло! Кому я понадобился?» Голос был веселый, с хрипотцой. Зиночкино сердце колотилось так, точно она прыгнула в ледяную воду.

– Это некая Зинаида Александровна из детского дома, психолог, вы меня не знаете, я знакома с Сергеем и Алексеем, вашими сотрудниками, они наши кумовья, – девушка замолчала. На другом конце провода поняли, что она волнуется.

– Да, да, Зинаида, мне говорил Сергей, кажется, хотел даже жениться на вас.

– Так это было давно, а вы все не приходили, а я ждала, – сказала она горестно.

– Так я приду! Хотите – сейчас? Говорите адрес… – мужчина отозвался с готовностью.

– Метро «Третьяковская», Большая Ордынка… я буду ждать вас.

Зиночка пошла на кухню, сделала себе кофе, заглянула в детскую, детишек укладывали спать на тихий час, она не стала мешать… Чем бы заняться. Посмотрелась в зеркало, подкрасила губы. Достала из ящика стола заветную статью. Сегодня она начнет со статьи. Все расскажет – главное, как выбрала Игорьку фамилию и отчество. А вдруг Малиновский рассердится? Страхи нахлынули на нее, но тут в дверь постучали, Зиночка встала и сказала тихо:

– Войдите.

Дверь открылась. Малиновский превзошел все ее ожидания: оказался выше, чем она намечтала, у правого уха виднелся шрам, который придавал ему мужественности, притягивал взор. «Ты чуть вошел, я вмиг узнала, вся обомлела, запылала и в мыслях молвила: вот он!»

– А Сергей мне не говорил, что вы красавица, – Максим сказал первое, что пришло на язык.

Зиночка протянула гостю статью, побежала на кухню варить кофе, потом стала быстро, сумбурно говорить, вытянувшись перед ним в струнку.

– Я решила все рассказать вам, – девушка от волнения запиналась, повторяя: – я виновата, виновата. Если осудите меня, не обижусь. Шесть лет назад я нашла малыша в корзинке, и надо было дать ему фамилию и отчество. Мне предложили назвать его Корзинкиным, но я хотела, чтобы за фамилией стоял человек. И получились… вы… Я пальцем попала в статью вашу в «Известиях». Но когда пришла в редакцию, ваши коллеги решили, что у вас растет сын. Я поняла, что не имела права… Я все время думала о вас и считала себя виноватой. Если бы вы знали, как детишки ждут своих матерей, своих отцов, только о них и говорят! Я решила усыновить Игорька, ближе меня у него никого. Так пусть у него будет и отец, если вы согласитесь, – добавила она шепотом.

Малиновский ничего не ответил. Рассказал, что он распрощался с «Известиями», там сейчас распри, делятся, а он уходит на вольные хлеба, будет писать, что захочет и куда захочет, у него скопился материал для книги. Он не говорил, как отнесся к ее странному предложению, но девушка ему нравилась, разговор не умолкал.

Скоро зашел Семен Семенович со своими проблемами, познакомился с журналистом, и они втроем быстро порешили, что Максим будет работать у Семена Семеновича, а в какой должности, они еще это обдумают. Малиновский готов был приступить к работе хоть завтра, с сегодняшнего дня он человек свободный.

«Сегодня был последний день, когда я могла его застать в редакции!», – подумала, волнуясь, девушка.

Игорька решили пока ему не показывать, потому что дети любого постороннего человека начинают считать за родителя. Малиновский вызвался проводить девушку домой. Они пошли по Большой Ордынке, свернули на Пятницкую, девушка показала ему Дом ребенка, где проработала девять лет.

Максим неожиданно сказал:

– Игорька надо усыновить. А на сколько лет я старше тебя?

– Это не имеет значения, по всем меркам я уже старая дева, – улыбнулась Зиночка, светло и преданно смотря в его глаза. Она рассказала, как зовет ее Игорек и многие детки, как она не может жить без них. Говорила без умолку, а он слушал ее щебетание и готовился сказать о себе главное, о чем часто стал думать.

Они пришли в Старо-Толмачевский переулок, в Зиночкину квартиру, и Максим познакомился с тетей Пашей. Та ему шепнула, что Зиночка ни одного парня никогда сюда не приводила.

– Учти, сынок, не обижай мне девушку.

Зинаида и Максим сидели в комнате, за окном сгущались сумерки, превращаясь в ночь. Максим попросил разрешения закурить.

– Курите, я люблю запах табака, правда, в этой комнате никто не курил, папа выходил на балкон.

– Я выйду, – сказал Максим явно без желания.

– Нет, нет! Курите, я люблю… вас, – девушка ужаснулась от того, что вырвалось из ее уст, и закрыла глаза. Словечко, такое маленькое и так тихо было сказано, что он мог и не услышать. Но он услышал. Она, наконец, решилась открыть глаза и увидела, как огонек сигареты, мерцая, освещает его лицо.