Текст книги "Посиделки на Дмитровке. Выпуск восьмой"

Алла Зубова

Женщина на полустаночке

100-летию народной артистки СССР

Нины Сазоновой посвящается

Поезд из Болгарии приближался к нашей границе. Артисты Центрального театра Советской Армии после успешных зарубежных гастролей возвращались домой. На заработанные левы у них была возможность накупить подарков своим близким, обрадовать жен изящными кофточками, мужей – модными рубашками, детей – нарядными костюмчиками. Словом, всем тем заграничным ширпотребом, которого у нас на родине в конце 50-х годов днем с огнем не найдешь, а если и найдешь, то по баснословным ценам.

Казалось бы, ликовать должно сердце каждого от ожидания встречи с домом, однако, настроение у всех пассажиров было тревожное. Великое смятение внесла в их души проводница, которая, пройдясь по вверенной ей вагонной территории и осмотрев солидный багаж своих подопечных, с тяжелым вздохом изрекла: «Ну, родимые, кто слаб сердцем – готовьте валерьянку, у кого не в порядке нервы – сожмите крепче руки. Сейчас будет большой шмон». Все заволновались, зашумели. А проводница резонно внушала: «Ведь каждый пассажир знает, что через границу есть норма провоза товаров: рубашек – две, кофт – две, комплектов нижнего белья – один. Никого не колышет, что у вас семья большая». Пассажиры кинулись к ней с расспросами, как же им быть? Она развела руками и ответила: «Молите Бога, чтоб досмотр не вела Анна Петровна. Свирепая таможенница. Жалости и понимания у нее ни к кому нет».

Поезд останавливается в Унгенах на дальних путях. Пограничники проверяют паспорта. Всё тихо, спокойно. И вдруг громовый женский голос: «Двери вагона закрыть! Двери купе открыть! Чемоданы, сумки приготовить! Всем оставаться на своих местах. Производится таможенный досмотр!»

Пассажиры замерли, побледнели. Высокая, мужеподобная Анна Петровна двинулась к первому купе. Ей навстречу вышла симпатичная женщина с ямочками на щеках, приветливо улыбнулась и сказала: «Здравствуйте. Проходите, пожалуйста». Но свирепая тетка не двинулась с места. Она застыла на пороге купе, пристально вглядываясь в лицо встретившей ее женщины. После продолжительной паузы таможенница громко воскликнула: «Постой, постой, так я ж тебя знаю! Ой, да ты же артистка! Ты товарищ Сазонова! – и, крепко стукнув пассажирку по плечу, ошеломленно подтвердила: – Ну, точно! Сама Нина Сазонова!»

Женщина, все так же приветливо улыбаясь, призналась: «Да, я артистка Сазонова Нина Афанасьевна. Давайте знакомиться. Ну, что ж вы на пороге-то стоите, проходите, садитесь».

Грозная и грузная Анна Петровна, смущаясь, бочком вошла в купе, заставленное чемоданами, отодвинула их и присела напротив Нины Афанасьевны, не сводя с нее восторженных глаз. «Ну, кому сказать, что я живую Сазонову видела, мне никто не поверит». А Нина Афанасьевна уже блестяще играла роль солдата, своим маневром отвлекающего противника. За разговором с Анной Петровной она достала из сумочки буклетик с фотокадрами из кинофильмов, в которых снималась, сделала на нем теплую надпись и подарила его новой знакомой. Та была растрогана до слез. Кто-то с улицы окликнул таможенницу, напомнив о времени, она сердито отмахнулась, внимательно слушая любимую артистку. На прощанье они обнялись, Анна Петровна, грохоча по железным ступеням, сошла на перрон и долго смотрела вслед поезду, бережно прижимая буклетик к мощной груди. Нина Сазонова стояла рядом с проводницей и махала рукой, пока ее поклонница не скрылась из вида.

Все пассажиры ждали свою спасительницу в салоне вагона, и, когда она вошла, ее встретили бурные аплодисменты.

Это лишь один случай из жизни актрисы, говорящий о ее широкой популярности в народе. А из таких случаев складывалась вся ее жизнь.

 
Стою на полустаночке
В цветастом полушалочке,
А мимо пролетают поезда…
 

…поет свою любимую песню перед зрителями народная артистка СССР Нина Афанасьевна Сазонова, поет, будто собственную судьбу рассказывает… Судьбу простой русской женщины, великой труженицы, которая «на злобу – не ответная, на доброту приветная, перед людьми и совестью права».

Внешность Нины Сазоновой не поражает красотой классических черт. Женщину с таким открытым лицом, тихой мягкой улыбкой и ямочками на щеках в России встретишь повсюду: у деревенского колодца, в очереди за каким-либо сходным по цене товаром, в цеху ткацкой или швейной фабрики. А если она оказалась соседкой по коммунальной квартире, по больничной койке, по купе в плацкартном вагоне, то именно ей откроешь душу, доверишь самую затаенную боль или тайну. Нина Сазонова такая, каких миллионы, и она одна, потому что сумела воплотить в сыгранных ролях лучшие черты обыкновенной русской женщины и своим ярким щедрым талантом явить нам ее высокую нравственную красоту.

Нина Афанасьевна Сазонова родилась на Верхней Волге, в деревне недалеко от городка Кимры. День ее рожденья – особый: 25 декабря 1916 года по старому стилю и 7 января 1917 года по новому стилю. По этому поводу она шутила: «Когда хотелось перед кавалером казаться повзрослее, счет вела с шестнадцатого года, когда, наоборот, выгоднее было представиться моложе, тут уж шло новое мое летоисчисление».

Познакомилась я с Ниной Сазоновой в конце 60-х в актерской компании, быстро и ладно спелись и дружили до последних ее дней. Встретившись, мы усаживались где-либо поуютнее, и я старалась побольше расспросить ее обо всем. Рассказчица она необыкновенная. Вроде бы говорит просто, не цветисто, а заслушаешься. Очень она любила свою маму, гордилась ею и считала, что способности к актерскому таланту, к пению – от нее. Весь день мама в тяжелой работе – и все что-то напевает. Песен знала великое множество. В любом застолье запевалой была. Грустить, жаловаться не любила, а вот на шутку, на что-нибудь смешное была большая мастерица. Мне она всегда говорила: «Ты, Нинок, у меня дитя особое, не зря появилась на свет на Рождество Господне, потому помни Бога. И Он тебя не забудет».

«Росла я девчонкой боевой, смелой. Где спеть, где сплясать, где стихи рассказать – никогда не заробею, первая выскочу. Однажды в Кимрах после смотра художественной самодеятельности пригласили нас, участников, на концерт московских артистов из театра Красной Армии. Они выступают, я во все глаза смотрю и сама себя в душе спрашиваю: „А ты, Нинок, так смогла бы?!“ И внутренний голос меня убеждает: „Смогла бы!“ Вот и оказалась я в Москве. Разыскала именно этот театр, а там как раз набирали учеников. Со мной долго беседовал главный режиссер Алексей Дмитриевич Попов и зачислил в группу, куда уже были приняты Андрей Попов и Николай Гриценко».

1938 год. Трудности с жильем, с питанием, с одеждой. Но молодость и любовь к театру приподнимали Нину Сазонову над всеми невзгодами. А тут еще и суженый встретился – молодой артист Александр Борисов, высокий красавец, широкая, удалая натура. Однако семейное счастье длилось недолго. Началась война. Театр Красной Армии никуда не эвакуировался. Вся труппа разбилась на бригады и отправилась на фронт. Бомбежки, артобстрелы, отступление…

Однажды фронтовая бригада артистов, в которой была Нина Сазонова, попала в окружение. Вместе с бойцами долго блуждали по лесам, пытаясь выйти к своим. Решили идти на прорыв. Операция прошла неудачно. Немцы открыли ураганный огонь, смешав людей с землей. Нина Афанасьевна, оглушенная взрывами, потеряла сознание, а когда очнулась, то увидела, что она одна. Долго искала своих. Нашла подружку по бригаде Тасю Романову. А больше никого в живых не было. И пошли они прочь от этого страшного места, куда глаза глядят. Набрели на деревушку. Дождавшись темноты, постучались в крайний дом. Люди оказались добрыми, накормили, напоили, рассказали, что местность оккупирована, что были тяжелые бои и фронт отодвинулся далеко на восток. Передохнув немного, Нина с подругой пошли дальше, всем говоря, что ищут своих детей. Попадали в сложные ситуации, но всегда спасали простые лица, русский деревенский говорок и актерское умение вызвать к себе сочувствие. Живы остались чудом, но до Москвы добрались. И снова с бригадой артистов на фронт. Вместе со своими товарищами Нина Сазонова прошла военными дорогами от самого севера до самого юга, до Берлина, до Победы.

Настало, наконец, долгожданное мирное время, которое теперь можно отдать любимому делу, родной семье, маленькому сыну Мише, который появился на свет в 46-м. Но малыша придется ей воспитывать одной. Муж во время гастролей в Германии встретит другую женщину и уйдет к ней.

Крохотная комнатка в коммунальной квартире на улице Огарева. Сынишка часто болеет, а в театре полным ходом идут репетиции спектаклей, в которых Нине Сазоновой дают заметные роли. Зарплата мизерная, продукты – по карточкам. Сколько раз судьба ставила ее перед выбором: либо быть матерью, либо актрисой. Но, загоняя в угол, та же судьба давала и выход. Так в доме Нины Афанасьевны появилась Маня – молодая женщина, ее односельчанка, которая стала и домработницей, и няней, и подругой.

Маня – фигура колоритная. Почти неграмотная, но на язык бойкая. Ненормативная лексика, которой она мастерски владела, словно крупная соль пересыпала ее речь, и тот, кто с ней постоянно общался, уже просто не замечал этой смачной приправы. Нина Афанасьевна постоянно урезонивала Маню: «Ты ж должна понимать, что не в деревне живешь, а в Москве». На что та ей, пожимая крутыми плечами, отвечала: «Вот я и понимаю, ё. т. м., страна у нас одна, ё. т. м., народ один, а в городе и в деревне язык разный, растуды его в дышло. Ну, уж ладно, ты хозяйка, твой закон, больше не буду». Однако Маниной выдержки хватало ненадолго.

Миша для нее был свет в окне. С рук его не спускала. На руках и баюкала, хотя мальчику четвертый год пошел. Уютно устроив его на коленях, нежно обняв, Маня тоненьким голоском напевала свои «колыбельные» песенки:

 
Баю-баю-баю-бай,
Спи, мой Миша, засыпай.
Я порточки полоскала
И так горько плакала.
Куды ж делась энта штучка,
Что в порточках брякала.
 

Но шустрый Миша не засыпал. Как всякий маленький почемучка, он начинал допытываться, что же это в порточках брякало?

Застигнутая врасплох Маня, помявшись маленько, отвечала, что в порточках, известное дело, брякал кошелечек с денежками.

«А ты, касатик, не слушай меня, спи!» И снова начинала подвывать:

 
Шшупай, шшупай сколько хошь,
Только музыку ня трожь.
А то струнку паврядишь.
Обязательно родишь.
 

Мальчик безмятежно посапывал, не задавая вопросов. По всей вероятности, в этом сюжете ему все было ясно.

Однажды в доме собрались гости. Они пели под гитару, и вдруг: «дзиинь!» – оборвалась струна. Миша тут же кинулся к гитаристу: «Ты теперь, дядя, обязательно родишь!»

Он еще был маленький, когда появился отчим, артист и режиссер ЦТКА Виктор Белявский. Человек добрейшей души, оказался заботливым мужем, а к Мише относился, как к родному сыну. В дом пришло прочное счастье, которое – увы! – длилось совсем недолго. Виктop Белявский тяжело заболел и умер.

Нине Афанасьевне уже за сорок. Сын-подросток во второй раз лишился отца. Мать всеми силами старалась, чтобы Миша не почувствовал своей обездоленности. Да, видно, перестаралась. У нее было много хороших друзей, были и горячие поклонники. Она бы могла еще устроить свою личную жизнь, но сын ревновал ее так сильно и решительно ко всем, что Нина Афанасьевна не смогла еще раз травмировать его. Так они и остались на всю жизнь вместе. Эта жизнь оказалась очень сложной, но мать никого в нее не посвящала.

1958 году Нину Сазонову пригласили сняться в небольшой роли в фильме Александра Довженко «Поэма о море». Ее простая женщина Степанида открыла галерею замечательных образов. Это и героиня прекрасного фильма «Женщины», где она сыграла Екатерину Беднову. Василий Шукшин дает ей всего лишь эпизод в фильме «Живет такой парень», но тетка Анисья, у которой «в огороде все так и прет!», запоминается как большая талантливая работа актрисы.

А тетя Паша в многосерийном телевизионном фильме «Наш дом» – это уже не образ, это живой человек, за внешней простотой которого скрываются проницательный ум, сердечность, готовность прийти на помощь.

Сазонова всегда была востребованной актрисой. Но если в первые годы творчества ее героини были похожими, словно сестры: деревенские женщины, заводские и фабричные работницы, – то со временем она стала играть роли широкого диапазона от острокомедийных до трагических. Разбитная Лушка в «Поднятой целине» Шолохова, гражданка Тузикова в пьесе «Барабанщица» А. Салынского, умная и беспощадная Васса Железнова в пьесе М. Горького, простодушная и лукавая Клавдия в комедии А. Макаенка «Лявониха на орбите», мудрая, добросердечная бабушка донья Эухенья в прекрасном спектакле «Деревья умирают стоя» А. Касона, вседержительница Екатерина Великая в пьесе И. Друцэ «Обретение».

Высокую оценку заслужила у критиков эта ее роль. Когда в одном из интервью газете «Культура» Сазонову спросили, как она сама оценивает свою работу над этой необычной для нее ролью, актриса ответила: «Ой, не говорите! Режиссеру все в один голос твердили: „Какая из нее императрица?“ Мне предлагали сложный грим, подчеркнуть акцент, но я от всего отказалась. Что самое интересное, после выхода спектакля не было ни одной отрицательной рецензии, все признали „мою“ Екатерину».

В январе 1977 года был опубликован Указ о присвоении Нине Афанасьевне Сазоновой звания народной артистки СССР. Таков был подарок страны к ее 60-летнетнему юбилею. Нередко случается, что люди, становясь широко известными, теряют интерес к своим почитателям. Незаметно прорастает и пышным цветом распускается в них высокомерие, гонор, сознание своей исключительности и равнодушие, а порой и презрение ко всему, что не касается их персоны. Оказавшись в дружеской компании, они говорят дольше и больше всех, бесцеремонно перебивают других, в споре не слушают доводов собеседника, считая истинным только свое мнение. Нину Сазонову Бог миловал от такой напасти. Всенародно известная и многими горячо любимая актриса в общении с коллегами, друзьями, знакомыми и незнакомыми людьми проста и скромна. Маленькая деталь: прекрасная певица, она в хоровом застолье не солирует, а бережно ведет мелодию, расцвечивая ее нежными подголосками, от чего у всех на душе становится празднично, как всегда от хорошей песни.

У Нины Афанасьевны был очень большой авторитет в коллективе, хотя она никогда не была даже членом профкома. Общественной работой занималась не по должности, а по душе. Ей удалось сделать очень много добра для своих товарищей по театру. После ее роли в фильме «Наш дом» в театре бытовала такая фраза: если кому о чем-то надо было хлопотать – о прописке, о жилье, об установке телефона, покупке машины, лечении в санатории, – говорили: «Иди к тете Паше, она поможет».

Вспоминает заведующая гримерным цехом Нина Федоровна Вишнякова: «У дочери моей, Татьяны, возникли сложности в совершенно законном оформлении комнаты. Но в ЖЭКе уперлись, всеми правдами-неправдами стали тормозить дело, и жилищная контора отказалась выдать ордер. Запуталось все так, что концов не найти. Я – к Нине Афанасьевне, объясняю ситуацию, чуть не плачу от отчаяния. Она мне: „Не расстраивайся, пойдем со мной на прием к председателю исполкома. Он, думаю, порядок наведет“. Приходим в райисполком. Терпеливо ждем очереди. Заходим. Не успели поздороваться, как председатель встал из-за стола и, улыбаясь, пошел навстречу. „Нина Афанасьевна! С чем сегодня пожаловали?“ Догадалась я, что Сазонова здесь нередкий гость. Нина Афанасьевна все обстоятельно объяснила, показала документы. Председатель исполкома внимательно ее выслушал, поднял телефонную трубку, с кем-то строго поговорил и сказал нам: „Идите за ордером!“». Таких примеров множество.

Коснулась и меня ее доброта.

Мой двоюродный брат Боря долгое время работал инженером на строительстве Асуанской плотины. Там во время отдыха крутили наши фильмы, среди которых было несколько с участием Нины Сазоновой. Боря – технарь, спортсмен, шахматист – стал заядлым киноманом и страстным поклонником Сазоновой.

Случилось так, что на нашей свадьбе с артистом Борисом Зубовым, которую мы справляли в мраморном зале гостиницы «Москва», сошлись три коллектива: родственники, радиостанция «Юность» и друзья из театра Советской Армии. Нина Афанасьевна была посаженной матерью, так как по сюжету пьес Зубов часто играл ее сына.

Брат Боря не сводил глаз со своей любимицы, которая и говорила тосты, и пела, и плясала в плотном кругу гостей. Когда же начались танцы, у свадебной заводилы не было отбоя от кавалеров, а брат стеснялся подойти к ней, хотя был замечательным танцором. Тогда я взяла его за руку, подвела к Сазоновой, познакомила их, и они закружились в вальсе. А потом несколько раз видела их красивую пару, оживленно о чём-то беседующую.

Прошло несколько лет, и грянула над братом страшная, непоправимая беда. Он лежал на Каширке и изо всех сил старался не терять бодрости духа. Я часто навещала его, и каждый раз он расспрашивал, какие роли играет, в каких фильмах снимается Сазонова, всегда просил передать ей привет, а на спектакль приходить с букетом цветов от него.

«Какого бы солнечного зайчика запустить в его больничную палату, чтоб хоть на немного отодвинуть грустные мысли?» – думала я. Позвонила Нине Афанасьевне, рассказала все о брате, которого она хорошо запомнила с того праздничного вечера, и попросила ее выбрать самый красивый свой портрет и написать на нем теплые слова. Приготовилась ждать, зная суматошную жизнь актрисы. Однако буквально на другой день она звонит и зовет меня за подарком. Молодая, улыбающаяся, с ямочками на щеках смотрела на меня Нина Афанасьевна с фотографии, вставленной под стекло в красивой дорогой рамке. На светлом фоне – надпись фломастером такая проникновенная, которую могла бы сделать только мать любимому сыну.

А родной сын Миша, увы, доставлял матери очень много горя. Характером парень пошел в отца – буйного нрава, любитель крепко выпить, без малейшей охоты учиться или заниматься каким-либо полезным делом, непостоянный семьянин, азартный игрок, всегда в долгах, а если появлялись деньги, надолго уходил в загулы. Он потребовал от матери, чтобы та дала ему доверенность на получение зарплаты и пенсии. Нина Афанасьевна осталась вообще без всяких средств к существованию. О ее отчаянном положении знали все в театре, но при малейшем намеке урезонить Михаила, мать Христом Богом молила не трогать его, иначе ей будет совсем плохо. Он уж и так не раз выгонял ее из квартиры, жестоко избивал, и сердобольная соседка, совсем плохо материально обеспеченная, брала ее к себе, кормила, покупала лекарства. Нина Афанасьевна никогда не жаловалась и запрещала говорить кому-либо о своем бедственном положении.

Убеждена, видя ее улыбающуюся, ладную, низко кланяющуюся восторженной публике, никто из зрителей и подумать не мог, какую горькую обиду и боль скрывает ее материнское сердце.

Наступил Новый год. Нина Афанасьевна болела тяжелым гриппом. Пришел сын. Он был сильно пьян. Стал требовать денег. Озверевший от спиртного, от невозможности взять хоть какие-то деньги или дорогие украшения, он набросился на мать и стал избивать ее до потери сознания. Решив, что он убил мать, Михаил раскрыл рамы и выбросился из окна. Всю ночь Нина Афанасьевна пролежала в морозной комнате. Утром, обнаружив все случившееся, Сазонову нашли еле живую. Она долго лежала в больнице, а потом ее поместили в хороший подмосковный пансионат, где ее часто навещали друзья по театру.

Хоронили Сазонову и как народную артистку, и как маршала от искусства. В фойе театра чуть слышно играл оркестр, в почетном карауле стояли ее товарищи по сцене, по фильмам. Бесконечной чередой шли зрители. Когда закончилось прощание, молодые, в торжественной форме офицеры, подняли гроб на плечи и, словно на параде, медленно и четко печатая шаг, двинулись к выходу. И в наступившей скорбной тишине вдруг зазвучала нежная, знакомая всем музыка из кинофильма «Женщины». Все огромное пространство зрительного зала заполнил сердечный голос великой актрисы:

 
Кружится, кружится
Белый снежок,
Кружится, кружится
Старый вальсок,
Старый, забытый,
Юности нашей вальсок.
 

Зал грянул всплеском прощальных аплодисментов.

Наргис Шинкаренко

О Камилле Коллетт

23 января 1813 года в норвежском городе Кристиансанн родилась девочка, которую назвали Камилла Якобине. Драматичная судьба Камиллы, вероятно, сделала ее именно той, кем она стала – выдающейся писательницей, первой в Норвегии, кто заговорил о правах женщины.

Ее отец Николай Вергеланн был теологом, писателем, крупным общественным и политическим деятелем, давшим имя норвежскому парламенту (стортингу), а также депутатом национального собрания, принявшего конституцию Норвегии в 1814 году. Хенрик Вергеланн – один из старший братьев Камиллы – прославленный поэт, исповедовавший идеалы свободы, демократии и гуманизма, его творчество оказало огромное влияние на развитие норвежской литературы.

Так случилось, что объектом первого невероятно сильного чувства Камиллы стал Юхан Себастиан Вельхавен – эстетический и идейный противник Вергеланна, приверженец патриархальных устоев, любивший крестьянскую жизнь и природу, увлеченный национальной историей. Многое было против этого союза, и отношения молодых людей не сложились. Через пару лет после окончательного разрыва с Вельхавеном Камилла выходит замуж за литературного критика Петера Юнаса Коллетта. Но счастье Камиллы, увы, продолжается недолго – спустя десять лет супружества ее муж умирает. В возрасте 37 лет она становится вдовой с четырьмя детьми.

Испытав горечь несбывшихся надежд первой любви, пройдя через боль утрат, Камилла Коллетт смогла оставить после себя не очень большое, однако уникальное литературное наследие. Творчество писательницы отличается глубоким психологизмом, тонкой иронией, порой в ее произведениях звучит веселость, а порой – скорбь. Она много писала о «скромной» роли женщин в обществе, о том, что фактически они лишены права голоса и их мнение никак не учитывается. Ее роман «Дочери амтмана», который сегодня называют первым полноценным норвежским романом, посвящен именно этой теме.

Камиллу Коллетт считают признанным мастером автобиографического жанра, большая часть ее книг написана от первого лица.

Ниже приведено предисловие-посвящение к мемуарам «Долгими ночами», изданным Камиллой анонимно в 1863 году (как было принято в то время, женщины не подписывали свои произведения). Этот фрагмент произведения норвежской литературной классики, с одной стороны, отражает изменения, произошедшие в доминирующих взглядах и установках общества за полтора века, с другой стороны, затрагивает темы, актуальность которых не утратится никогда.