Текст книги "Воин и маг"

ГЛАВА 12

Два всадника, не спеша проехав по пыльной деревенской улочке, миновали последние дома. Подсвеченные сзади ласковым утренним солнцем, они оставили наконец позади огороды с покосившимися плетнями и вновь, как и два дня назад, перед ними раскинулась дорога, прихотливо вьющаяся среди полей и перелесков.

Когда через день после приезда покидали Хлопотушки, Valle поковырялся в кошельке, взвесил на ладони двойной цехин полновесного золота и шепнул Изабелле:

– Подари хозяйской дочери. Той, которая так хорошо играет. А то от меня не возьмет, да и подумают нехорошо.

Изабелла, сияющая и счастливая, улыбнулась. Посмотрела на супруга так, что у него сладко защемило сердце и, помотав головой, сложила ладони ковшиком.

– Сыпь, сколько не жалко. Ведь это она… и спасибо ей, что мы нашли друг друга.

Valle не стал жаться, насыпал пригоршню с верхом. Поглядев внутренним зрением, как его жена шепчется с огорошенной Жанеттой, только покачал головой. И как женщины умудряются нагородить кучу слов там, где достаточно двух-трех? А затем он пошел рассчитываться с хозяином. Тот тоже остался весьма доволен щедростью господ постояльцев, а свои мысли оставил при себе. Что, впрочем, не помешало ему рассыпаться в изъявлениях благодарности.

Отдохнувшие кони ждали у крыльца, вещи были собраны – в путь! Туда, где закат по вечерам окрашивает полнеба в багровые тона.

«А можно и в другое место», – рассудила Изабелла и только собралась сказать об этой мысли своему нежному другу, как сзади на дороге раздался топот копыт. Это оказался хозяин постоялого двора, весь взъерошенный, верхом на успевшей запыхаться деревенской кляче. Он хотел вернуть все, что было подарено дочери.

Баронет конечно же не пожелал взять назад золото, резонно заметив, что отказывать своей супруге в мелких капризах не намерен, да и непорядочно это – брать обратно подаренное от чистого сердца.

– А вообще, почтеннейший, это не тебе. Это дочери твоей, Жанетте. Хочет – пусть на приданое сбережет. А нет… кстати, если будете с ней в столице, зайдите к распорядителю Императорского театра. Я с ним по случаю познакомился – милейший человек оказался. Так вот, скажешь ему, что от меня, и пусть прослушает дочь твою да пристроит к месту. Дар к музыке ее столь велик, что грех прятать его от людей. Пусть учится и души людские радует.

Оробевший от таких речей селянин перевел глаза на Изабеллу, словно ища у нее поддержки. Та усмехнулась:

– Да, хозяин, именно так. Совет хорош, и лучше последуй ему.

Оставив трактирщика озадаченно чешущим в затылке, молодые люди чуть пришпорили лошадей и лишь через пол-лиги, оглядевшись по сторонам, разразились задорным хохотом.

Вот теперь путешествие стало даже приятным. Изабелла вспомнила о своем желании поехать куда-нибудь не просто так и, дурашливо надув губки, потребовала отправиться на море. К ее тетушке Фло, супруге рыцаря где-то на северном побережье. Разумеется, такое дело потребовало обсуждения, а заодно и пообедать пришла пора.

В общем, полдень застал счастливую парочку в объятиях друг друга на крохотной поляне невдалеке от дороги. Причем супруга, как бы мстя за свои прошлые страхи, потребовала постелить на шелковую траву именно тот самый, черный плащ некроманта, что и было исполнено Valle без малейших возражений.

– Это, наверное, станет моим любимым развлечением… – тихо шепнула ему Изабелла, постепенно приходя в себя из сладкой и блаженной истомы. Лениво сорвав длинную травинку с пушистой метелкой на конце, она стала щекотать своего любовника, глупо-счастливо смотрящего на нее. Он начал отбиваться, а затем, памятуя, что лучшая защита – это нападение, в шутку стал бороться, и плавно, незаметно их игра вновь перешла в куда более сладостную.

Задыхающаяся от счастья Изабелла лежала на ставшем таким родным плече, слушая, как постепенно унимается стук его возбужденного сердца, и в это время стреноженные лошади, что паслись на соседней полянке, тревожно заржали.

Чьи-то грубые голоса захохотали в ответ, выкрикнули по поводу незадачливой парочки оскорбления, и затем раздался затихающий топот копыт.

– Ну вот – и тут конокрады, никакой тебе романтики… Побудь здесь, – буркнул посерьезневший Valle. Душераздирающе зевнул, накрыл Изабеллу полой плаща. Чмокнув ласково в прелестный носик, нехотя нырнул в панталоны, не спеша, но споро надел сапоги. Во властно протянутую руку с земли взмыл меч, на лету освобождаясь от ножен. И, чудно размазываясь в воздухе, полуодетый баронет исчез меж деревьев, непостижимым образом не потревожив ни единого листика.

Заинтригованная Изабелла быстро оделась, благо супруг настоял, чтобы она научилась в случае чего обходиться без служанки.

– В иных случаях она лишняя, – непонятно шепнул он седьмицу назад.

Осмотрев полянку, она подобрала здоровенные ножны с болтающимися ремнями. Подняв плащ, еще хранящий его тепло и их запах, прижала к лицу, вся полная сладкой неги. А когда отняла и повесила на плечо, из зарослей все так же неслышно появился Valle. Левой рукой он вел в поводу обеих лошадей, а с длинного меча в правой стекли на траву несколько алых капель.

– Ты их? – спросила Изабелла, не решаясь закончить фразу.

Valle внимательно посмотрел на супругу и осторожно кивнул:

– Так было надо. Они видели тебя… и заплатили сполна. Ты не будешь падать в обморок, солнце мое?

Сердечко Изабеллы радостно чирикнуло от последних слов, и она, зажмурив глаза, только помотала головой, отчего ее волосы медной гривой засияли в солнечном свете.

– Я принимаю тебя таким, как есть. И давай поскорее забудем об этой неприятности.

Сказано – сделано, и через полквадранса парочка выехала на Тропу.

Valle, держа едущую рядом супругу за ладошку, объяснял:

– Это вроде как более короткий путь, только через другие миры.

Изабелла покосилась на мрачные кряжистые деревья, поросшие темно-зеленым мхом, среди которых пролег их нынешний путь, и боязливо спросила:

– А где демоны? – и чуть ближе прижалась к засмеявшемуся супругу.

– Да нет их здесь. Скорее леани или эльфа можно встретить, так они ко мне даже на полет стрелы не подойдут…

А когда вышли в реальность и в лица ударил свежий соленый ветер, то взгляду изумленной донельзя Изабеллы предстал бескрайний океан, сердито и неутомимо гонящий седые волны на песчано-каменистый берег. От грохота прибоя сразу заложило уши, но на личике ее было написано такое радостное удивление, что только ради этого стоило проделать путь в сотни лиг.

Чуть левее, на берегу укрытой от волн бухточки, обнаружилась небольшая рыбацкая деревенька. Суденышки по случаю непогоды частью болтались на мелкой зыби в свинцовой воде бухты, а частью были вытащены на берег.

– Для починки, ваши благородия, – пояснил попавшийся по дороге седой старикан с корзиной грибов.

Тетушка Фло, кругленькая особа средних лет, не сразу признала племянницу. Но, присмотревшись и услышав от Изабеллы несколько фраз, известных только семье, радостно всплеснула руками.

– Да как выросла, Белль, как похорошела! Добро пожаловать, сэр Valle, к нам в замок.

Супруг ее, благородный рыцарь сэр Мартенсен, оказался грузным седеющим здоровяком. Пустой правый рукав его кафтана был заправлен за пояс.

– На той войне потерял, – нехотя пояснил он, настороженно присматриваясь к нежданным гостям. Однако, когда выяснилось, что молодая парочка ненадолго, до утра, да и денег одалживать не собирается, слегка подобрел.

– Манор у нас с Фло небольшой, – степенно рассказывал он за ужином. – Сельцо за холмами да рыбацкая деревушка, через которую вы приехали.

«Все верно, – думал Valle, поглощая немудреную, но сытную пищу. – И замок ваш скорее крепость, а не уютное жилище. И готов побиться об заклад, что тетушке Фло не в диковинку самой хлопотать по хозяйству. Впрочем, оружие начищено и гарнизон хоть и мал, но вышколен что надо».

Сложенный из громадных серых глыб замок по существу состоял из большой башни, вросшей в вершину каменистого холма. И если поставить его рядом с уютными и роскошными дворцами иных вельмож, то был бы похож на закованного в латы сурового воина рядом с придворными щеголями. Впрочем – пограничье, тут надежность и целесообразность испокон веков ценились превыше всего. А сын рыцаря, плечистый парняга лет шестнадцати, блеском манер не отличался, равно как и обе сестры его. Но опытный взгляд с одобрением заметил на ладонях следы, которые оставляют только тренировки с арбалетом и иным оружием.

Изабелла, поблагодарив за угощение и теплый прием, осведомилась, нельзя ли искупаться в море, мол, «супруг мой волшебник и обещал, что я окунусь в воды всех морей, что омывают Империю». Тетушка хохотнула и сообщила, что есть тут заливчик…

Океанская водица оказалась по-северному холодна, зато в укромной бухточке, надежно укрытой от ветра и волн, они наплескались от души.

– Во всех морях, говоришь… – в шутку возмущался плавающий рядом Valle. – Ну ничего себе!

– А что, разве это неосуществимо? – Изабелла сделала такие кокетливо-умоляющие глазки, что отказать ей было решительно невозможно, и попавший в нежный плен волшебник в конце концов сдался и пообещал, что так оно и будет.

Возвращались в сумерках, мокрые и счастливые. Когда выбрались на верхнюю тропинку, ведущую к замку, рванувшийся с моря ветер подхватил их и обнял, повлек за собой. Изабелла раскинула руки и, закрыв глаза, летела, летела на крыльях своего счастья. А Valle… он шел рядом и просто наслаждался всем – погодой, молодостью, красавицей женой. И – покоем.

Наутро распогодилось. Изабелла, выглядывая в верхнее окошко башни, видела выходящие на лов рыбацкие суденышки, храбро ныряющие с еще не улегшихся волн. Она решила заплести косу и теперь терпеливо делала это сама. Впрочем, под чутким руководством тетушки Фло. Чуть раньше тетушку втихомолку выловил одну на лестнице супруг племянницы и, сделав страшное лицо, сунул в руки тяжеленький мешочек серебряных цехинов.

– Молчать и слушать, – приказал он. – Это на хозяйство. Тут нас по дороге хотели ограбить… да не на тех нарвались. Изабелла согласилась, что вам нужнее будет. – Молчать! – поднажал он голосом, заметив возмущенно вскинутые было брови тетушки. – Если я обижусь…

Впрочем, о такой перспективе леди догадалась и, все же осуждающе покачав головой, шепнула: «Спасибо». Смущенно взвесив в руках изрядную для небогатой рыцарской четы сумму, тут же умчалась к заветной ухоронке в подвалах.

Полдень застал парочку в такой дали от дома, да и от Империи тоже, что Изабелла только поеживалась от тревожного восторга. Впереди, у самых ног, плавились под солнцем мелкие волны необъятного Восточного Океана. Где-то далеко за ним, в невообразимой дали, раскинулись земли Древних – непонятных и вроде бы не совсем людей.

А позади простирались владения орков. Сотнями лиг отделяли они молодоженов от кажущейся отсюда такой надежной и уютной Империи. Бескрайними лесами и полями; горами, подпирающими небеса, и бездонными пропастями. Пустынями и редкими поселениями кровожадных полудиких существ, испокон веков наводивших страх на соседей. Прищуренные от яркого света глаза Изабеллы выражали просто-таки щенячий восторг – ведь она была в такой дали, где не могла бы себя и представить…

– Ну что ж, – прервал ее восторженные восклицания Valle, после того как чутко огляделся и обследовал окрестности с помощью своей магии. – Поблизости никого, давай по-быстрому окунайся. В воды Восточного Океана, – с ехидцей добавил он и уселся прямо на песок, в неверной тени прибрежных сосен.

Впрочем, «по-быстрому» не очень-то и вышло. Изабелла потянула с собой в воду и его, а потом ее жутко напугал здоровенный краб, отчего-то вознамерившийся цапнуть прямо за пальцы на ноге. Никогда не видав подобных созданий, купальщица с визгом вылетела на берег и уже оттуда, из-за прикрытия надежных плеч мужа, сконфуженно стала таращиться в лениво накатывающиеся мелкие волны. В конце концов Valle пришлось встать, отряхнуться от песка и, зайдя по колено в воду, выловить это вреднющее морское животное, которое вовсе и не думало удирать.

– Ишь ты, непуганый. – Он с удовольствием разглядывал свою бестолково машущую шипастыми клешнями добычу, держа ее за панцирь. – А давай-ка его съедим?

– Что?!! – изумилась Изабелла. – Такую страшную, кусачую гадость еще и есть? Ни за что!

Однако видя, что муж вовсе не шутит, проворно собрала сухих сосновых веток, благо их было в достатке. С некоторым недоверием, пристроившись рядом, она наблюдала, как Valle, сквозь зубы помянув Падшего так, что того в аду небось перекособочило, с усилием добыл огонек на кончике пальца и разжег костер. Затем из бездонных седельных сум появился на свет котелок. За водой к ближнему ручью, правда, муж ее сходил сам и тут же повесил посудину над огнем. Сыпанул в воду щепоть соли и пучок укропа туда же не глядя забросил. Необидно посмеиваясь над округлившей глаза от изумления Изабеллой, он запустил в закипевшую воду незадачливого краба.

– Нет, ну ты серьезно? – не унималась супруга, между делом отряхивая с плеч налипший песок. – Будешь это есть?

Valle деловито помешивал варево палочкой и убеждал, что будет, и с удовольствием. Затем он достал бокалы, салфетку и оплетенную бутыль белого вина, отлитую для удобства носки вместе с ручкой. Наконец, очередной раз заглянув в котелок, одобрительно буркнул что-то и отставил его от огня. Краб, уже буро-красного цвета, исходящий паром, был осторожно выложен на походную деревянную тарелку.

Отломав здоровенную клешню, супруг тут же разделал ее и, извлекая бело-розовое, одуряюще пахучее мясо, принялся смаковать, демонстративно выражая удовольствие. Озадаченно принюхавшись, Изабелла все-таки пересела поближе. Проводив взглядом очередной кусочек, исчезнувший во рту Valle, не утерпела:

– Может, попробовать чуточку?

– Мгу… – Муж одобряюще кивнул и аккуратно поднес ей ломтик. Принюхавшись еще раз, супруга с видом мученицы осторожно взяла губами, пожевала, настороженно выискивая подвох. Но его не оказалось.

– Уй-ю-юй! Вкуснятина какая! А еще?

Valle, добродушно усмехаясь, отломал для супруги вторую клешню. С непривычки повозившись, чувствуя, как во рту накапливается слюна, Изабелла, сломав о колючий панцирь ноготок, добыла себе изрядную порцию лакомства и тут же набила рот.

– Ой, что-то он маленький какой-то был. – Она с хитрющей улыбкой посмотрела на мужа, когда от поживы остались рожки да ножки. – А вино осталось…

Неужели счастье возможно?

Получив шуточный шлепок по спине в напутствие, супруг был препровожден в море с приказом не возвращаться без добычи. Но, к его счастью, пара крабовых собратьев деловито сновала тут же на мелководье, за что и поплатилась.

– Во! – показал Valle обе занятые шевелящейся добычей руки, когда вышел на песчаный берег. Изабелла, в предвкушении потирая лапки, добавила хворосту в притухший было костер и вернула котелок на свое место над огнем. Всматриваясь через плечо мужа в его священнодействия, она чуть ли не приплясывала от нетерпения. Заглянув еще раз в исходящий ароматным паром кипяток, наградила мужа поцелуем. Впрочем, он несколько затянулся… но пища не пострадала.

– Слушай, я и не знала, что такая жизнь бывает. – Изабелла, наплевав на все правила этикета, облизала пальчики и сыто, с блаженством вздохнула. Лениво подошла к мелко плещущемуся морю, абсолютно не смущаясь своей обнаженности, напротив, нежась в ласковом ветерке и солнце, всмотрелась в воду.

– Неужто еще хочешь? – удивился муж, допивая вино из бокала.

– Ой, что ты, – рассмеялась Изабелла. – Просто высматриваю, не цапнет ли меня в отместку кто из крабовых сородичей, если я плюхнусь в воду. А то вся увозилась в их соке.

Вздохнув, Valle огляделся, взял одну из сосновых веток, что попрямее. С одной стороны заострил кинжалом будто бы колышек. Подойдя к воде, пошептал что-то такое над палочкой, отчего у Изабеллы противно заныло под ложечкой, и, зайдя неглубоко, с усилием воткнул колышек в дно.

– Все, плещись, только это не трогай. Теперь вся живность удирает отсюда со всех ног, плавников, хвостов или что там у них растет…

– Мог бы и не предупреждать, – не без ехидства заметила Изабелла, заходя в воду. – Я и так ни за какие деньги не прикоснусь. Уж кое-как соображаю, кто меня в жены взял.

Зайдя по колено, обернулась лицом к берегу. Расставив руки в стороны, медленно откинулась назад и плашмя, подняв тучу сверкнувших в свете солнца брызг, именно «плюхнулась» в море. Солнце и взгляд мужа успели скользнуть по ее точеной фигурке, и еще неизвестно, что было нежнее.

Valle, вернувшись в тень, улегся, подперев ладонью голову. Некоторое время с ленивой истомой наблюдал за резвящейся супругой, а затем задремал. Мутно-зеленый, туманный, пронизанный невиданным колышущимся светом сон поглотил его. Но затем его потянуло куда-то вбок и вверх и через некоторое время он выскочил из сна, как поплавок из воды. Голова его покоилась на коленях Изабеллы, а ее серые глаза нежно смотрели на него. Ласково поглаживая волосы мужа, она тихо-тихо напевала какую-то медленную, неимоверно старинную песню:

 
Заветных тайн изведала немало,
Исследуя мозаику души,
Бездонный мир навстречу открывала,
Дарила: слушай, созерцай, дыши…
 

Некоторое время, прикрыв глаза, он слушал долетевшие из глубины веков искры прекрасного, а когда песня закончилась, вздохнул от избытка нахлынувших чувств и негромко, боясь спугнуть очарование, спросил:

– Это эльфийская? Так нежно и в то же время сильно…

Изабелла некоторое время смотрела на него затуманенными глазами, а затем, стряхнув сладкое наваждение, засмеялась:

– Ну, ты и грамотей!.. Чему ж тебя там учили, в твоем Университете?

– Убивать. И защищаться от тех, кто пытается убить. Напускать моровое поветрие и бороться с ним. Обращать в прах жизнь. Поднимать и допрашивать мертвецов и упокоивать нежить всяческих видов. И многому другому, спасительному для друзей и гибельному для врагов. Гораздо менее интересному, чем надо знать некоторым красивым женщинам…

Посмотрев в его глаза, Изабелла увидела, что муж абсолютно серьезен. Закрыв его губы нежным поцелуем, она шепнула:

– Давай не будем об этом, хотя бы в эти дни. Пусть они будут только моими…

Несколько мигов Valle всматривался в наклонившееся над ним прекрасное лицо, столь быстро ставшее таким родным, а затем потерся щекой о руку Изабеллы:

– Прости, я забылся. Пошли купаться? – и, одним прыжком вскочив на ноги, подхватил на руки хохочущую супругу и понес в море.

В конце концов Изабелла умудрилась с непривычки обгореть на солнце и перебралась в тень. Непринужденно разметавшись в обворожительной наготе, она полулежала, облокотясь на колени мужа, и блаженно щурилась на переливающийся всеми оттенками – от лазурного до серого – океан, с деланым негодованием пресекая все покушения и поползновения в сторону своей обнаженной персоны:

– Я тебя настолько смущаю, дорогой мой?

Valle усмехнулся и только погладил ее по шелковистому от морской воды плечу. Зарылся носом в пахнущие солью и родным теплом чуть влажные волосы и промурлыкал кое-что, не предназначенное для посторонних ушей…

Две нахальные чайки, нимало не интересуясь целующейся парочкой, деловито рылись в останках трапезы, квиркая время от времени своими резкими голосами. Изабелла лениво поглядела на птиц, прищурив глаза от яркого света, закинула руки за голову, обнимая за шею своего супруга.

– И правда, непуганые…

Вечером их самих спугнул лениво ковыляющий по прибрежной тропинке отряд орков, и парочка, тихо хихикая, смущенно ретировалась. После почти часа езды по весьма неаппетитно пахнущим и чавкающим болотам, перемежающимся каменистыми пустошами, под тем низким, туманно-серым небом, какого никогда не бывает, путешественники вывалились во влажное тепло южной ночи. Звезды на небе были столь ярко-заманчивыми, а протянувшийся меж них Мост Богов казался столь близким, что их, наверное, при должном желании можно было потрогать руками.

– Где это мы? – огляделась слегка подуставшая Изабелла, пробуя ногой восхитительно теплую воду. Ее фигурка в подобранном складками платье была столь обворожительна на фоне лунной дорожки, что Valle не сразу нашелся с ответом.

– Жемчужный залив…

– Ой! – Изабелла от неожиданности потеряла равновесие, стоя на одной ноге, и чуть не упала в поутихшую к ночи, ставшую зеркальной воду. – Это же самый юг материка, между Стигией и степняками, да?

Она выправилась и восхищенно повернулась к мужу. Оказывается, девушку учили не только музыке и хозяйству…

– Да, прелесть моя. Земли тут бросовые, все больше неплодородные. Стигийцам они вроде бы ни к чему, да и кочевникам тут делать нечего. – Он первым делом прощупал округу на предмет нежданных встреч и, вполне удовлетворенный отсутствием кого бы то ни было, кроме них двоих, стал разгружать лошадей. – Вот когда война, тогда они через эти места хаживают друг к другу, – но, увидев тревожное выражение лица Изабеллы, поспешил добавить: – Правда, гораздо севернее. Там с гор ручьи сбегают, родники есть, трава для лошадей. А тут – пустыня пустыней… Кое-где деревья да кустарник.

На ночлег они устроились прямо в прибрежной рощице пыльных и волосатых фиговых пальм, как их назвал всезнайка Valle. Громадные скрипуче шумящие листья тихо покачивались над головами, то закрывая, то открывая звезды. И какую извечную сказку рассказывали они зефирному дуновению ночного ветерка, слышали только эти двое…

– Я бы сам не додумался до такого замечательного путешествия, – шепнул Valle привычно устроившейся на его плече Изабелле. – Думал просто по Империи поездить… Спасибо!

Его драгоценная половина блаженно потянулась и тут же с чисто женским кокетством ласково куснула в нос.

– Маменька так и говорила. У вас, мужчин, мысли слишком… прямые, что ли. Воевать, пить, приставать к кому ни попадя… Ну вот, что я и говорила! – притворно возмутилась Изабелла и ласково впилась коготками в руку мужа, немедленно скользнувшую под складки платья. – Давай сегодня просто отдохнем, я немного устала…

После некоторых препирательств согласие было установлено, и нежная подруга, зарывшись носом в шею своего благоверного, не без доли ехидства продолжила:

– Так вот, муж-объелся-груш, маменька учила, что управлять вами нужно и – неустанно. Направлять на путь истинный, вдохновлять, дабы вы ради нас совершали не то, что вы называете подвигами, – Изабелла при этих словах пренебрежительно фыркнула, – а дело делали. И при этом нас не забывали, – добавила она от себя и ласково потерлась щечкой о плечо мужа.

– Интересно как! – возмутился было Valle, а затем насторожился: – А зачем, милая, ты мне это рассказываешь?

– А разве между нами может быть неискренность? С какой бы то ни было стороны?

Супруг долго молчал, глядя на вечные, любопытно прислушивающиеся звезды. Чуть подмаргивая, они разноцветной россыпью драгоценностей летели в безбрежном черном бархате ночи, оттеняя ее извечную красоту и загадочность.

И наконец шепнул:

– Да, радость моя, не может и не должно быть…

– То-то же! – Изабелла ласково чмокнула мужа. Чуть поворочалась, устраиваясь поудобнее. – Спокойной ночи…

Среди ночи Valle проснулся, потревоженный крабом-отшельником, которому вздумалось пошнырять по берегу и при этом нарушить квадрат охранных заклинаний. Брезгливо отбросив нарушителя подальше, он задумался, сонно щурясь на залитый лунным светом огромный залив и белеющую полосу прибрежного песка. Пока вспомнил, что надо добавить к заклинаниям, чтобы они не только сторожили, но и отгоняли разную мелочь, в изобилии снующую возле границы воды и суши, сон улетучился, и трубочка, набитая душистым табаком, оказалась очень кстати.

Попыхивая дымком, Valle прошелся по границе сторожевых заклятий, обновляя и переделывая их. С удовлетворением понаблюдал, как очередной мелкий бродяга, как бы не тот же самый краб, наткнувшись на невидимую полосу, боком, боком принялся удирать. Проводив его струйкой дыма, волшебник удовлетворенно кивнул и аппетитно, с хрустом, потянулся. Вернулся к месту ночевки, осторожно укрыл разметавшуюся во сне жену и, подумав, тоже улегся рядом – досыпать.

Изабелла проснулась с ощущением никогда еще не изведанного неимоверного, как она сама сказала, аппетита. Лихо смолотив приготовленный мужем завтрак, сразу полезла в воду.

– Ой, да какая же она здесь теплая! – возмутилась, резво плещась на мелководье.

Valle усмехнулся, обгладывая ножку копченой курицы, благоразумно прихваченной еще из Хлопотушек.

– Это что, – указал он куриной косточкой куда-то вдаль, за лениво плещущийся под утренним солнцем залив. – Когда ветер подует со стороны Харада, тогда тут просто пекло.

– А туда мы пойдем? – машинально спросила Изабелла, не ожидая ответа. Она нашла раковину, похожую, по рассказам Valle, на жемчужную устрицу, и принялась ее разделывать кинжалом. Кр-рак! Створки подались, и разочарованная добытчица вытащила на испачканную слизью ладонь какую-то мутно-серую, неправильной формы горошину.

– Фу, я думала, тут и вправду жемчуг! – с негодованием воскликнула Изабелла. Тут же зашвырнула добычу подальше в море и полезла опять плескаться, все-таки надеясь что-то отыскать.

– Слушай, ну я же не знаю, как там их различают ловцы жемчуга, – смеясь, откликнулся муж. Он закончил завтракать и теперь выводил палочкой на песке какую-то трехэтажную заковыристую формулу. – Да и зачем тебе сырой жемчуг? В столице я тебе хоть пригоршню обработанного куплю…

– А я хотела сама добыть. И вообще, друг мой сердешный… – Изабелла вылезла из воды, подошла и осторожно перешагнула через надписи, роняя с рук и высокой груди серебристые капли; присела рядом, – надо же позаботиться о содержимом моей будущей шкатулки для драгоценностей…

Valle угукнул; он приписывал к формуле какой-то значок, когда до него дошел смысл слов супруги. Он поднял глаза:

– Вообще-то, дорогая, добывать деньги – моя забота. Твоя – их тратить.

– Надо же! – Изабелла рассмеялась и стала расправлять волосы для сушки. – Такой подход к семейному бюджету мне нравится. А все-таки, скажи: есть тут в море сокровища? Затонувшие корабли там или пиратские клады? Интересно же – столько читала об этом…

Хмыкнув, Valle подошел к кромке воды, и мелкая волна тут же лениво лизнула его босые ноги. Какое-то заклинание тихо слетело с его уст и ушло вдаль, за ним еще, и еще одно.

– Да, золота и камушков тут на дне полно, – повернулся он к вольготно раскинувшейся на песке супруге. – Только вот морское волшебство не по моей части.

Изабелла сделала вид, что надула губки, но надолго ее не хватило. Весело рассмеявшись, она села и принялась расчесывать свои подсохшие волосы.

– Кстати, мой господин, ты не озаботился запасной одеждой для своей драгоценной супруги?

Valle посмотрел на платье, небрежно брошенное на песок. В самом деле, батист и бархат ни по прочности, ни по стилю не годились для путешествия. Подол с одной стороны даже разошелся, а левый рукав вообще висел на честном слове. Повертев в руках то, что уже с трудом можно было назвать одеждой, он достал кинжал и принялся орудовать.

– Эй, милый, ты не увлекся? – Изабелла обеспокоенно следила за лихими манипуляциями мужа.

В конце концов он вручил ей нечто весьма свободное, вроде сарафана Жанетты, но на бретельках вместо плечиков с буфами. И длиной оказалось изрядно выше колен, когда смеющаяся Изабелла скользнула в него.

– А ничего, – одобрила она. – Не жарко и не жмет. Правда, если увидит матушка, с ней сердцебиение сделается или что похуже. В обморок хлопнется – это уж точно!

– От ужаса или от зависти? – невозмутимо спросил Valle, критически оглядывая супругу. – Тебе идет, в этом наряде ты выглядишь красивой и желанной женщиной, а не придворной дамой-пугалом.

Изабелла повертелась, тоже оглядев себя насколько возможно.

– А знаешь, может и от зависти, – улыбнувшись, сообщила она. Повесив втрое полегчавшую обновку на воткнутую в песок пальмовую ветку, разбежалась и с визгом-хохотом опять бултыхнулась в ласковое тепло воды, благо там все-таки было прохладнее, чем на воздухе.

Рано или поздно приходится признать, что не все оно так хорошо, как хотелось бы, и как подтверждение этого тезиса запасы еды подошли к концу. Valle со вздохом оседлал осоловевшего от жары и безделья коня, облачился в черные облегающие панталоны и такого же цвета сапоги. Натянул на загорелые плечи потерявшую белоснежность рубашку. За спину повесил неразлучный меч, на пояс – тяжелый кошель, набитый тем, для чего эта вещь была предназначена, и запрыгнул в седло.

Изабелла, весело посмеиваясь, примостилась у мужа на коленях.

– Пусть моя Звездочка побудет здесь?

Муж пожал плечами под сразу размокшей рубашкой и накрыл лагерь заклинанием невидимости. Оглядев последний раз притихшие под утренним, но уже беспощадным солнцем окрестности, кое-как заставил двигаться своего обленившегося коня. На другом берегу залива находился небольшой портовый городок стигийцев, но расстояние тут значило мало, даже с учетом объезда по берегу, и менее чем через квадранс парочка вынырнула в реальность из чахлой пальмовой рощицы в виду крайних городских хибар.

Смуглые, загорелые почти до шоколадного цвета местные хоть и не проявляли особых восторгов по поводу белокожих приезжих чужаков, но, спасибо, хоть не кидались с оружием. Просто пялились и все. Лишь одуревший от солнца и жары патруль на базарной площади, где заковывали в колодки какого-то несчастного, проявил некоторое внимание к диковинно выглядящей парочке. Но и не подумали выходить из тени, образованной навесом колодца.

Valle чуть ощутимо для Изабеллы напрягся, выписал пальцем в воздухе светящуюся руну, дунул на нее, и странный волшебный знак поплыл в жарком мареве к растерянным стражникам, озадаченно почесывающим бритые затылки под яркими тюрбанами. Не долетев, руна рассыпалась зелеными искорками, сопроводив этот махонький фейерверк затихающим, как звук серебряного колокольчика, веселым смехом. Затем баронет показал солдатам пальцем на свою супругу, а им – кулак. Затем подумал и швырнул в сторону старшего из них приветливо блеснувший в лучах солнца золотой цехин.

Обрадованные стражники усердно закивали, показывая, что присмотрят – с леди и волосок не упадет, и только тогда понятливая Изабелла соскользнула наземь. Оглядевшись, она вполне резонно заключила, что снабжение провиантом мужчинам лучше не доверять, но начать все-таки нужно с палаток, торгующих одеждой и предметами гигиены. Тощий купец в первой лавке обеспокоенно посмотрел на рыжую красавицу без чадры и кошелька, беззастенчиво роющуюся в дорогих товарах, и старательно отвел непроницаемые восточные глаза от мини-платья покупательницы.

Valle, улыбнувшись растерянному купцу, успокаивающе похлопал по приятно звякнувшему кошельку и тоже спрыгнул с коня, рассудив, что и ему не обязательно торчать на солнцепеке. Взяв за повод, пошел в тень под навес колодца. Тут уже закончили с темнокожим грязным мужичонкой в одной набедренной повязке, надев ему разборную деревянную колодку, удерживающую руки и шею, а теперь примеряли такую же к замурзанному мальчишке лет шести-семи, размазывающему слезы по грязным щекам. Подходящего размера не находилось, и потеющий от жары и ярости плотник негромко ругался сквозь зубы.