Текст книги "Воин и маг"

ГЛАВА 10

Утреннее солнце, ясный лик всемилостивейшего Риллона, своими еще ласковыми в начале лета лучами обнимало толпу нарядно одетых людей. Вызолотив макушку какой-то отчаянно светловолосой девчонки, светило прошлось по площади и окрестным домам. Мимоходом приласкало свежие, еще мягкие и молодые листья дерев и наконец, словно нехотя, скользнуло в широко растворенные створки своего храма.

Здесь перед алтарем с парящим над ним, полыхающим неярким жаром символом Риллона, стояла необычная пара. Невеста, вся в ало-белой пене кружевного платья цветов своей семьи, легкая, воздушная и очаровательно бледная. И, как контраст с ней, молодой дворянин, весь в черном. Правда, справедливости ради стоит отметить, что по такому случаю Valle – а это был не кто иной, как он собственной персоной, – расстался на время со своим устрашающих размеров мечом и еще более ужасным плащом.

С другой стороны, внимательный глаз мог бы заметить, что его спутница, симпатичная брюнетка явно аристократического вида, была буквально парализована страхом. Ее большущие карие глаза, полные еле сдерживаемых слез, невидяще потупились перед алтарем, а ручка в белой, до прелестного локотка перчатке, была холоднее льда и ощутимо подрагивала.

Золотисто-оранжевая аура благословения Бога Солнца уже окутала невесту. Миг-другой, и расположение всемилостивейшего Риллона, равно светящего купцу и разбойнику, эльфам и оркам, все же постепенно, словно нехотя, озарило и черную фигуру, стоящую перед алтарем на одном колене.

На неофициальном совещании в узком кругу было принято решение, дабы пара предстала перед алтарем именно Риллона. Хоть он и считался светлым богом, но не должен был отвергнуть чернокнижника, обратившегося с чистой душой за благословением Бессмертного.

Маркиза Сен-Лоран, чей муж и старший сын не посрамили чести рода на поле боя, хоть и заплатили за победу своими жизнями, сегодня отдавала замуж свою дочь. Все было давно согласовано и утрясено, а присутствие на церемонии принца-наследника с супругой придавало всему особую респектабельность и шарм.

Маркизат, расположенный почти в самом центре Империи, был лакомым кусочком. Здесь в изобилии нашлось и пахотных угодий, и лесов. Да вот без крепкой мужской руки, пока не подросли внуки, маленькая худощавая хозяйка не справлялась и с хозяйством, и со всякими напастями, и с обнаглевшими соседями, пощипывающими ее владения. Впрочем, по поводу последних Valle, ничуть не снижая голоса, громко и как-то внушительно заметил:

– Драгоценнейшая маркиза, список ваших недоброжелателей предоставьте мне, пожалуйста, в письменном виде. И, прошу вас, с указанием против каждого имени количества золота, какое я смогу вытрясти из своих будущих зомби.

И захохотал, подмигнув будущей теще, так что ошалелые голуби пушистыми комочками вспорхнули с беседки в саду.

Впрочем, на невесту, до поры спрятанную под белоснежной матовой вуалькой и серо-алым объемистым плащом, слова его подействовали строго наоборот. Задрожав, неуверенно подойдя на одеревенелых ногах, бедная девушка безуспешно принялась умолять матушку не выдавать ее за этого ужасного чернокнижника: «Да он же вылитый вампир, отдаст меня на растерзание упырям!»

Маркиза категорически, в который уж раз, поставила дочь на место, между прочим заметив, что за таким мужем и Изабелла, да и маркизат, будут как за каменной стеной.

Но это было вчера, а сегодня с самой зари маркизу теребили фантастическим образом преобразившиеся, предупредительно-вежливые хозяева окрестных владений и их представители. Умоляли, преданно глядя в глаза, простить старые обиды и недоразумения. Не держать зла на неразумных… И все совали, совали в маленькие ручки тяжелые, приятно позвякивающие мешочки. Маркиза сначала хмурилась, разрываясь между нежданными визитерами и никак не заканчивающимися последними приготовлениями к замужеству дочери, а потом задорно расхохоталась, глядя прямо в обескураженное лицо крепкого и здоровенного, закованного в латы барона Меца.

– Вот теперь я понимаю, что значит выражение «слово на вес золота»!

Барон переменился в лице, немедля сорвал с пальца перстень с крупным, изумительно чистым голубым сапфиром и добавил к тяжеленькому мешочку, который втихомолку подсовывал подбоченившейся маркизе.

А молодой баронет сорил деньгами, завалив будущих родственников подарками, от которых у них широко распахнулись в радостном изумлении глаза. Да не забыл щедрые пожертвования храмам всех богов, что нашлись поблизости. Не обошел вниманием сирых и калек, всех одарив полновесными имперскими цехинами. Однако причина такой щедрости была весьма прозаической.

Едва приведя постепенно разрастающуюся кавалькаду в промежуточный по пути городок с ничего не говорящим названием, Valle тут же улучил момент и подошел к принцу, благо его супруга и другие пожелали отдохнуть и освежиться, воспользовавшись услугами постоялого двора.

Глянув в его блестящие глаза, Ян сразу догадался, что друг что-то задумал.

– Послушай, а чьи это земли? – сразу перешел к делу баронет.

Принц подумал, глядя на выцветший сине-полосатый герб над старой ратушей, и неуверенно сказал:

– По-моему, коронные. Да, точно – вон лев. Стало быть, Императора, отца моего. А что?

Valle помялся, катая сапогом камушек по выщербленной брусчатке, а затем решился и горячо зашептал почти в самое ухо:

– Да тут перед самым выходом в этот мир заприметил я одно местечко… старое. Золотишко и камушки там… А еще одна вещица, которую просто грех не взять, как говорят святоши. Уникальная!

– Это что же, гробокопательство? – Принц чуть нахмурился и оглянулся. Спасибо богам, никого из охраны, других попутчиков и даже вечно полусонных провинциальных горожан поблизости не оказалось. – Уж мне-то нарушать законы никак не улыбается… – Но тут же сменил тон, заметив, как тень обиды набежала на лицо собеседника: – Может, отложим на потом?

– Ян, я повторяю: вещь та весьма неординарная, правда, точно не знаю, что именно там лежит. Я давно искал нечто подобное тебе в подарок, да все никак не находилось… Не волнуйся, на поверхности никаких следов не останется. Порубим пару-тройку демонов, незримых стражей я беру на себя. К тому же это почти что твои владения…

Принц в сомнении хмыкнул. Их прежние авантюры и эскапады не всегда увенчивались успехом, но, по крайней мере, о них было приятно вспомнить.

– За пару квадрансов управимся?

Баронет кивнул:

– Максимум за час, если придется зачищать да маскировать магический откат. Я-то походную сумку свою на всякий случай всегда с собой таскаю…

Принц поглядел в светящееся надеждой лицо друга и улыбнулся. Отвернувшись, отдал пару приказов своим людям и магу. Проверил кинжал, чуть размял пальцы:

– Веди.

И азартно-радостная парочка, с ходу вломившись в кучку деревьев старого городского парка, вышла на недоступные иным тропы.

Долгое время в этом месте ничего не происходило. Истлели тела павших, остальное растащили вездесущие крысы – извечное проклятие гробниц. Рассыпались ржой крепкие доспехи и щиты, от оружия осталось лишь несколько серебряных с драгоценными камнями эфесов. Там, наверху, гремели войны и проносились века, строились и рассыпались в прах города. Затем три демона, нашедшие это место, устроили себе ложе на старых черепах.

По пригоршеньке, проходя незримыми тропами, они приносили сюда из разных мест золото и ссыпали в кучу. Блистая невидимыми отблесками подземного огня, этот металл грел тела могучих и свирепых созданий темного бога, пока они во сне ворочались, шелестя своими чешуйками по древним костям. И вот наконец впервые за нескончаемые времена здесь, на месте старого погребения, блеснул свет.

Двое молодых волшебников, отплевываясь от пыльной паутины, лезущей в лицо, осветили подземную гробницу своими магическими шариками. Если у одного свет выходил ярким, с чуть розовым оттенком, то спутник его в черном плаще обладал чуть более тусклым, с каким-то зеленовато-болотистым отблеском, волшебным светильником.

Какого же еще сигнала ждать разом проснувшимся разгневанным хозяевам закутков подземного мира? От их могучего рева едва не обрушились своды, поднялась улегшаяся за века пыль, и демоны бросились на непрошеных гостей.

Принц Ян, ощутив привычное покалывание в кончике пальца, запустил в первого рогатого, с низко скошенным лбом, небольшой фаербол. Совсем маленький, ибо в замкнутом объеме последствия могли быть печальными для обеих сторон. Демона отбросило назад, на кучу костей, и от визга обожженной бестии едва не заложило уши.

Зато Valle, имея чуть больше времени на подготовку и учтя опыт первой пробы своего друга, послал вперед ice bolt. Тускло блеснув в свете волшебных шаров, ледяное копье с хрустом распороло грудь заходящего сбоку чешуйчатого верзилы, мерзко ухмыляющегося и испускающего такое отвратительное зловоние, что человека менее привычного просто вывернуло бы от одного запаха. Демон споткнулся на бегу, на миг замер, и рухнул как подрубленный, отчего с треском сломалось торчащее из туши ледяное лезвие, а обоих волшебников окатило волной непередаваемо гадкого смрада.

– Фу-у, сколько ж веков они не мылись? – сморщился Ян, отскакивая чуть в сторону, ибо третий из демонов успел подскочить слишком близко. Кинжал принца бессильно вжикнул, не в силах разодрать чешуйчатую броню чудовища, которое, на свою беду, не сумело остановиться в прыжке. Чернокнижник хладнокровно с хряском рубанул по ноге пролетающую мимо тварь, и принц тут же прекратил ее завывания точным ударом клинка в ало мерцающий глаз.

Valle кивнул и, придержав друга, чтобы тот не шел вперед, мощным ударом второго ледяного заклинания издали добил нестерпимо верещащего первого демона. Несколько мигов оба прислушивались и осматривались вторым, истинным зрением. Похоже, опасности больше не было.

Невероятно древняя пещера, которую, впрочем, когда-то чуть подправили чьи-то руки, была довольно велика – шагов сорок на тридцать. Трупы двух демо-нов валялись у расселины, через которую вошли оба волшебника, а третий – на куче черепов в дальнем углу. Рядом с ним искристо блистала горка золота и драгоценных камней, из которой словно произрастал вертикально какой-то пыльный цветок, иногда искрящийся алым. Неровный пол, или то, что им называлось, был усыпан костями, огрызками и мусором, а где-то справа тихо и мерно раздавалось неуемное капанье невидимого источника.

– Все, или кто еще есть? – спросил наконец принц. – А то я только во вкус вошел – таких приключений у нас пока что не было. Но шкурка у этих бестий крепкая…

Он наклонился и стал осматривать тускло блистающие чешуйки на теле демона, поковырял зачем-то кинжалом, прекрасно и без слов понимая, что тут главное слово за чернокнижником. Некромант же в это время спрятал меч, отпил глоток из пузырька, извлеченного из неразлучной сумки за плечом. Зрачки его сразу расширились, занимая почти все глаза. Добавленное шепотом заклинание, видимо, еще улучшило зрение, потому что Valle негромко произнес:

– Ну, где ж все? Вон он, дух, рядом с золотом колышется, далеко не отходит. Но силен, силен… Как бы не с тех самых пор тут мается.

– Справишься? – Принц наконец-то отковырял несколько больших, в пол-ладони, чешуек и, завернув в платок, сунул в карман. – На сувениры, – чуть сконфуженно пояснил он в ответ на взгляд друга.

Но Valle рассматривал его как-то по-новому пристально, слишком внимательно.

– Да справиться-то справлюсь, Ян. Не вертись, дай мне тебя разглядеть. И – откройся. Не хочется мне отчего-то упокоивать этого… Ага, вот оно что! Это какой-то твой очень-очень дальний, но все же родственник. Уж магию-то крови я в Универе вызубрил на совесть. Слушай, поговори-ка с ним, а я прикрою, если что.

И навесил на друга какой-то вариант своего заклинания, отчего у принца сначала хлынули из глаз слезы. Проморгавшись и утерев лицо, Ян тоже увидел. Беспокойно шевелящееся марево тускло-лилового огня, формой отдаленно напоминающее человека. Смело шагнув вперед, принц собрался с духом, сделал еще один шаг. И еще, пока бессонный и могучий дух не обратился наконец к нему:

– Кто ты, смертный, дерзнувший беспокоить мой покой? – загремел прямо в голове древний, надтреснутый голос.

Однако смелости принцу было не занимать. Посмотрев на заметавшуюся перед ним тень былого могущества, он негромко ответил:

– Мой друг, пришедший сюда со мной, обладает Даром власти над умершими. Он мог бы навеки отправить тебя, бесплотный дух, туда, где тебе и место, но посоветовал зачем-то поговорить с тобой. Отчего-то он считает, что ты один из моих предков.

Можно было поклясться, что призрак дернулся и подпрыгнул, будто в него всадили подходящее заклинание или струйку особой, освященной специальными обрядами, воды. Покосившись на скромно стоящего в сторонке некроманта, он впился в принца горящими глазами.

– Скажи наконец, кто же ты, смелый? Назови себя!

Нелегко было разобрать древнюю, с непривычно звучащими звуками речь, но Ян понял. Он поднял лицо к нависающей над ним туманно колышущейся фигуре и отчеканил, звонко и торжественно произнося слова:

– Принц Ян, сын и правопреемник Императора Полночной Империи Яна Второго! Признан богами и вассалами как наследник доблестного рода. И золотой лев на алом фоне всегда был его гербом!

– И долго ли существует ваша так называемая Империя? – спросил дух с нескрываемой долей насмешки. – Я ведь лишен известий сверху с тех самых пор, как был заточен здесь. Уже скоро шесть тысяч лет…

Заметив округлившиеся глаза Valle, принц обернулся к нему:

– Ты что-то знаешь?

Тот некоторое время испытующе смотрел на терпеливо ждущего (уж чему-чему, а терпению тот научился за века бездействия и тоски) призрака, а затем ответил:

– Послушай, Ян. А не тот ли это Первый Король, основатель нашей Империи? Легенды о нем считаются неимоверно древними даже в наших самых старых книгах.

Принц подумал, в волнении теребя рукоять кинжала, и ответил:

– О нем известно слишком мало, о моем легендарном предке, – и, обратившись к безмолвно парящему духу, с сомнением спросил: – Тебя зовут случайно не Иоанн Меченосец, рыцарь из долины Горных Туманов?

Невидимый источник в темном углу успел отсчитать несколько десятков звонких капель, прежде чем призрак, погруженный в глубокие раздумья, вспомнил:

– Да… когда-то я носил это имя и золотого льва на червленом щите, прежде чем был убит здесь рукой предателя. Возможно… да, возможно. Я основал свое королевство на этом континенте, и моя Малитэ с двумя детьми так и не дождалась меня в нашем замке… Проверить, действительно ли ты мой далекий правнук, можно только одним способом.

Бесплотная рука указала на диковинную розу, словно растущую из груды золота. Честно говоря, оба молодых волшебника давно уже ломали головы, пытаясь догадаться о происхождении и назначении странного предмета. В самом деле – не цветок же? Но их размышления оказались весьма далеки от истины.

– Это мое оружие, воткнутое в землю, моя легендарная Рубиновая Шпага, которую, по преданиям, выковал кто-то из молодых богов в подарок смертному. Ее может безнаказанно коснуться только мой потомок. Иди же и возьми! – загремел окрепший голос стародавнего короля. – И если правда, что мои потомки по-прежнему правят сколоченной мною страной…

В самом деле, диковинный цветок вполне мог оказаться заросшим пылью и паутиной эфесом до половины вогнанной в каменистый пол пещеры шпаги, вокруг которой потом насыпали золото беспокойные демоны. Valle еще раз оценивающе посмотрел на призрака и на друга, вглядываясь во что-то, видное только взору и мыслям некроманта. Кивнул.

Принц, волнуясь, преодолел несколько шагов, отделяющих его от воистину бесценнейшей реликвии предков. Присел на корточки, трепетно и осторожно смахнул опутавший благородное оружие мусор, расчистил тускло мерцающий рубинами эфес и рукоять. Провел пальцем, прислушиваясь к своим ощущениям. А затем взял и спокойно вытащил из камня темно блистающий клинок.

Корка грязи, налипшей за века, сама собой отвалилась, осыпалась струйкой пыли. Оружие в руках принца залило пещеру сполохами огня цвета старого вина. Казалось, от него исходит волна силы, гордости и величия. А еще песня – древняя, словно горы и луна.

– Боги, воистину ваш дар щедр! – Дух рыцаря Иоанна беззвучно рухнул на призрачные колени, вознеся руки горе. – Ради него стоило шесть тысяч лет провести в этом всеми забытом проклятом месте! Спасибо, бессмертные, за такое ваше решение…

Если бы призрак мог, он бы заплакал от радости, но вместо этого стал медленно исчезать, впервые и навсегда уходя в покой. Уже от почти неразличимой, тихо тающей тени долетел слабый голос:

– Владей моим оружием, принц, и будь достоин своих предков…

Пока Ян молчал, благоговейно поглаживая старинный клинок и проникая в него аурой, его более практичный друг хозяйственно прибрал ценности, не без основания полагая, что надо бы и поспешать.

В самом деле, когда грязные и донельзя довольные молодые люди ввалились в трапезный зал постоялого двора, где дамы и кавалеры распевали песню под аккомпанемент весьма кстати подвернувшегося бродячего музыканта, на них воззрились с немалым удивлением. Хотя мужчины и заметили диковинный клинок, который не выпускал из руки принц, но задавать вопросы не осмелились.

Лишь Эстрелла спросила у своего мужа, где он был, но тот только шепнул в ответ:

– Потом расскажу, там такое...

Впрочем, сказать, что Valle был спокоен во время церемонии и обряда благословения перед ликом Риллона, было бы явным преувеличением. Как в тумане он вывел свою невесту – нет, уже жену – из храма на залитую утренним солнцем площадь. Как сквозь сон звучали поздравления, песни и крики собравшихся.

Какой-то оборванец лет пяти, из породы вездесущих и потому всюду поспевающих мальчишек, отделился от стайки своих сверстников и, преодолевая дрожь в коленках, ужиком проскользнул к вышедшей из храма паре. На свою голову поспорив с остальными, что «прикоснется к вампиру», голодранец теперь исполнял обещание. Несмело глянув, с острасткой протянул замызганную ручонку и – коснулся руки «колдуна». А когда потихоньку приходящий в себя Valle обратил на него свои задумчивые глаза, оборванец, оказавшийся коротко стриженной девчушкой, заверещал:

– Ну, чего приставаешь! – и припустил наутек, только пятки засверкали.

Бледная тень улыбки возникла на устах молодого чернокнижника, когда он наблюдал, как девчонка, размахивая руками, то приседая зачем-то, то подпрыгивая, рассказывает о своих ужасах, приукрашая их все новыми и новыми душераздирающими подробностями. И как ее авторитет у сверстников взлетает в недосягаемую для прочих смертных высь – туда, где живут только никогда не виданный всесильный Император и бессмертные боги.

Да, его предупреждал в разговоре мудрый, всякого повидавший на своем веку лорд Бер, что неверие и недоверие будут основными мотивами, на которых люди станут строить свои отношения с черным магом. Что ненависть и страх будут идти за ним следом, разъедая души и сердца всех, кто услышит или увидит его. Что одиночество – извечная плата за темную сторону Силы.

У принца Яна и его супруги, пристально наблюдавших за эпизодом, немного отлегло от сердца. Сам Ян как маг выбрал себе в небесные покровители именно Риллона. Не в последнюю очередь именно это обстоятельство и привело сегодняшнюю молодую пару к подножию алтаря в этом храме. И то, что молодой некромант не посвятил себя никому из темных богов (а светлые просто отвергли бы его, если бы не испепелили на месте за дерзость), ни тем более Падшему богу.

И весь день прошел как в горячечном сне – видать, благость Риллона никак не сочетается с черной магией. Все же молодой супруг как-то выдержал. Окончательно придя в себя, он обнаружил, что со своей ни живой ни мертвой половиной сидит за слегка опустошенным свадебным столом, а за окнами залы уже вечереет.

Да, вечер, а за ним и ночь – нет, повелительница Ночь, когда оживают дремлющие до поры древние и кровожадные ужасы, ожидающие своего часа Силы… Изабелла, чувствующая, что еще чуть, и она останется наедине с этим… этим…

Valle глянул на смертельно бледное лицо супруги, прошептал одному ему известное заклинание, неодобрительно покачав головой, наклонился и, вдохнув аромат духов и свежести молодого тела, шепнул, улыбнувшись лишь уголками губ:

– А хорошо пахнет твоя кровь…

В оцепеневших мыслях бедной Изабеллы уже пронеслись видения того, что из нее скоро начнут пить, как из драгоценного бокала, беспощадные и безобразные демоны во главе с хохочущим некромансером. Из последних сил сдерживаясь, она все же нашла в себе мужество ответить чуть слышным, подрагивающим голоском:

– Я рада служить своему господину… даже таким способом.

Баронет еще раз пристально взглянул на нее, неодобрительно покачал головой, отвечая своим думам, а затем, распрямившись и таким образом (о, спасибо тебе, всеблагой Риллон!) слегка отодвинувшись, движением бровей подозвал к себе баронессу Амалию и маркизу Сен-Лоран. За последней, впрочем, увязалась нянюшка его жены, озабоченная особа неопределенно-пожилого возраста.

– Послушайте, дамы, не могли бы вы мне помочь… – шепнул он. – Накапать леди Изабелле настоечки, чтобы она успокоилась. А то бедняжка от страха того и гляди помрет, и из моей супруги превратится в подопечную чернокнижника…

Нянюшка услужливо закивала и тут же выудила из складок платья заветный флакончик, а маркиза чуть ворчливо заметила:

– А зачем же вы нагнали на дочь мою такого страху? Я почти уверена, у вас вовсе не такая черная душа, как пишут в старых книгах про всяческие ужасы.

Баронесса Амалия тонко усмехнулась, как умели немногие, и деликатно так, между прочим, отмеряя в бокал зеленоватого эликсира, подтвердила:

– Я и сама удивляюсь, как моя новая дочь до сих пор не потеряла присутствия духа. Впрочем, так и должно быть – порода, воспитание, то да се…

Маркиза благодарно улыбнулась за поддержку, а Valle неожиданно ответил, да так, что дамы поневоле призадумались:

– А я специально, чтобы быстрее перебоялась. Когда страх доходит до определенного предела, человек перестает бояться. – И, не упуская инициативы, тут же добавил: – Да, намекните Изабелле, как бы это поделикатнее сказать… сегодня у нее трудный день, пусть не боится – к ней не прикоснусь. Что ж я, зверь какой? Только скажите, что это вы меня убедили подождать.

В глазах маркизы мелькнуло удивление, сменившееся уважением.

Баронесса Амалия только покачала головой:

– Все-то ты знаешь! Небось опять заклинания применял?

Valle улыбнулся, чуть разведя руками:

– Для меня это так же естественно, как есть или дышать.

Ласковая рука нянюшки, незаметно появившись сзади, поднесла склянку с чем-то зеленовато-приторным.

«Хоть бы это был яд! – взмолилась Изабелла и залпом осушила бокал, не чувствуя вкуса. – Ну да, как же, дождешься от них! Продали за деньги упырю-душегубу и рады… Ладно, маменька, я к тебе с того света привидением приходить буду, напоминать о себе!»

«Хотя – вроде чернокнижники и призраками повелевают, совсем мне не поталанило», – с тихой отрешенностью подумала Изабелла, успокаиваясь незаметно для себя. Она, сосредоточившись, посмотрела перед собой и возле такой знакомой руки, почему-то в белой атласной перчатке, увидела блюдце с цыплячьей ножкой и зеленью. Тут же впилась в пищу зубками, еще и зубчик чеснока с большого блюда утянула.

«Не подавится, так хоть чихнет», – с бесшабашной уверенностью подумала девушка и под неодобрительным взглядом все замечающей старенькой и доброй нянюшки потянулась за вторым.

Valle верно истолковал мысли своей молодой супруги и только улыбнулся. А когда его и ее матушки шепнули несколько слов Изабелле и выражение тоскливой обреченности в ее глазах постепенно сменилось новым выражением интереса, а щеки впервые стали чуть живее алебастра, даже немного залюбовался. С тех пор как он перед входом в храм Риллона – да не погаснет его сияние – впервые откинул вуаль с лица невесты и посмотрел на будущую супругу, он видел только безвольную и холодную, словно фарфоровую, куклу с потухшим взглядом, покорную воле старших и обстоятельствам. А губы ее при традиционном перед алтарем поцелуе оказались буквально ледяными и плотно сжатыми…

Теперь же, получив отсрочку (а, кто знает, может, и надежду?), Изабелла чуточку приободрилась, тем более что питье мягко и незаметно стукнуло куда-то под затылок.

«Ага, теперь понятно, куда и почему пропал мой серебряный кинжальчик!» – думала меж тем девушка, отважившись на кусочек вишневого пирога. Затем, махнув на все рукой – хоть в кои-то веки вкусно и вволю поесть, будет о чем перед смертью вспомнить, – она получила на блюдечко из рук своего супруга эльфийского салату, затем кусочек утки с трюфелями и что-то еще, оказавшееся непривычным, но безумно вкусным.

«Может, за пару дней удастся так разъесться, чтоб потолстеть, и он на меня даже смотреть не захочет? – уже по привычке подумала Изабелла. – Да ну, не успею и только вкуснее буду этому живодеру. Тогда приналяжем на чесночок и торт с серебряной пыльцой – может, побрезгует мной тогда…»

Как бы то ни было, все подходит к концу. Пир прервался ненадолго в сумерках, когда молодых торжественно отправили почивать. Ната и Эстрелла вели Изабеллу с чуть блестящими от выпитого зелья глазами, спокойную, на удивление самой себе. Принц Ян и неугомонный Карлос, уже и тут присмотревший себе цыпочку, провожали Valle, непринужденно разговаривая о том о сем, а в общем ни о чем. Впереди и позади веселились подвыпившие родственники и гости.

И вот двери в покои все ближе… ближе… Вот и затворились, и веселый гам за ними стал удаляться. В наступившей тишине спальни повисла мутно звенящая напряженность.

Бедная Изабелла еще нашла в себе силы взглянуть на своего мужа, словно цыпленок на забравшегося в курятник лиса, а затем снова поникла, погрузившись в оцепенение. Мысли ее разбрелись, тупо и лениво цепляясь друг за дружку, а роскошная кровать под балдахином тончайшего харадского шелка внушала девушке смутный ужас.

Valle повел себя несколько странно. Скинул и привычно повесил на спинку стула свой черный бархатный хомерик. Подошел к окну, за которым из облака высунулась любопытная луна, отворил. С наслаждением вдохнув свежего прохладного воздуха, глянул на замершую несчастную девушку. Снова еле заметно улыбнувшись, шагнул в сторону и стукнул в неприметную потайную дверцу в углу. Уж волшебнику-то не заметить ее – просто непростительно.

Из-за дверцы выскользнула нянюшка. Ласково приговаривая и бормоча, принялась переодевать свою горлицу белокрылую в длинную, до пят, воздушную ночную сорочку с кружавчиками. Впрочем, Valle не глазел, а, отвернувшись, вновь подошел к окну, за что в душе смущенной Изабеллы проскользнула тень благодарности.

Пробормотав несколько слов на непонятном древнем языке, некромансер выбросил вперед руку, и – о, ужас! – на его палец, спикировав из бездны неба, устремился нетопырь. Смешно уцепившись коготками, повис ушастой головкой вниз и только беспокойно иногда шевелился. Девушка, вынырнув лицом из ворота пахнущей лавандой ночнушки, смотрела во все глаза, и это даже начало ей нравиться.

А там дела пошли уж вовсе непонятные. Чернокнижник назидательно наставил на зверька палец другой руки:

– Я закрывать окно не буду, ибо люблю свежий воздух. Но ты и твои приятели должны дежурить всю ночь, чтобы к нам не приблизилось ни единой мухи или комара. Понятно?

Зверек встрепенулся, пискнул, словно мокрым пальцем по стеклу провели, и, сорвавшись с пальца повелителя, бесшумно канул в ночь. То ли от этого звука, то ли от бодрящей свежести в спальне, Изабелла покрылась мурашками, поежилась и наконец решилась посмотреть на кровать. А не найти ли там укрытие?

– Нянюшка, забери это теплое одеяло и замени более легким. Покрывалом, что ли, – распорядился Valle, обернувшись. – Холода-то давно кончились…

Старушка, чуть заметно пожав сухонькими плечами, повиновалась. Девушка тут же испуганной и замерзшей мышкой скользнула в атласную негу постели. Свернулась в клубочек, а затем, согревшись, стала проваливаться в зыбкий и призрачный, навеянный зельем сон.

Когда ее супруг забрался на свою половину постели, Изабелла настороженно вынырнула из ласковых объятий забвения. Испуганно ворочаясь, соорудила из складок перины непреодолимый вал меж собой и «им» и наконец заснула, чуть успокоенная и с мыслью, что, глядишь, еще пару дней пожить удастся.

Однако через два-три квадранса спящая девушка продрогла. Сонно порыв носом в поисках тепла, обнаружила что-то пусть не такое мягкое, как подушка, но зато приятно теплое. Несмело залезла головой под руку и, не отдавая себе во сне никакого отчета, положила голову на плечо супруга. Поворочалась, удобнее устраиваясь возле уютного источника тепла.

Серебристая луна бесстрастно осветила легкую улыбку, промелькнувшую на лице спящего Valle, и детскую безмятежность сладко уснувшей Изабеллы. И только летучие мыши трудолюбиво и бесшумно отлавливали ночных насекомых, залетая иногда в растворенное окно на втором этаже замка.