Текст книги "Порок сердца"

Глава 28

Билл зашёл в свою спальню, где по обыкновению на кровати сидел его пленник. Парень прикрыл дверь и нахмурился, складывая руки на груди и смотря на юношу, ожидая объяснений. Так и не дождавшись их, кареглазый сам обратился к юноше:

– И что это значит?

– Ты о чём? – спокойно отозвался Тео, крутя в пальцах сигарету.

– Ты зачем взял мои сигареты?

Юноша пожал плечами, он ответил:

– Я просто хотел попробовать. Мне всегда казался этот запах очень неприятным, но ты постоянно куришь и… И мне стало интересно.

– Положи на место.

– Почему мне нельзя попробовать?

– Маленький ещё, – ответил кареглазый и подошёл к юноше, забирая из его рук незажженную сигарету.

– Маленький? – удивлённо переспросил Тео, поднимая на мучителя свои огромные синие глаза. – А, мне казалось, ты относишься ко мне совсем не как к маленькому.

– Это ты про то, что я тебя трахаю?

– Это немного грубо сказано, но – да, – слегка нахмурился Тео и кивнул.

– А возраст согласия, знаешь ли, мой мальчик, начинается с шестнадцати лет, – ответил Билл и тоже сел на кровать. – Так что, мы с тобой соблюдаем закон.

– Но я же не всегда соглашался добровольно? – возразил юноша, смотря на мучителя.

Билл усмехнулся и покачал головой, он протянул руку и дотронулся до щеки пленника, убрал с лица пряди его волос.

– Я брал тебя силой всего один раз, – произнёс кареглазый.

Было немного странно от того, что Тео не вспоминает о том, что Билл не просто один раз изнасиловал его – он держал его в статусе пленника, секс-игрушки уже два месяца. Но, казалось, будто юноша забыл об этом. Складывалось такое ощущение, будто он находится здесь уже добровольно, пусть ему никто и не предлагал уйти.

– Да, – кивнул Тео и вздохнул, нахмурился.

Напоминание о пережитом сексуальном насилии, пожалуй, было единственным, что могло испортить его ненормально приподнятое настроение.

– Что, мышонок, больно вспоминать о пережитом? – усмехнулся Билл. Парень склонил голову набок и посмотрел на пленника.

Тео слегка поёжился и как-то сжался, опустил голову. Билл намерено выводил его, заставлял испытывать боль, буквально выколачивал из него нездорово положительные эмоции, которые юноша так внезапно начал испытывать в своём плену и к своему пленителю. Билл никогда не считал себя садистом, но, верно, он им был.

– Не слышу ответа, – напомнил кареглазый.

– Зачем ты мне об этом напоминаешь? – угрюмо, немного обиженно спросил юноша, поднимая на парня хмурый взгляд.

– Потому что я хочу, чтобы ты помнил об этом всегда.

– Зачем тебе это?

– Мне нравится, когда тебе больно, – выдохнул Билл, подползая к пленнику и целуя в щёку у самого уха, слегка прикусывая мочку.

Тео вздохнул и прикрыл глаза, запрокидывая голову, подставляя под ласки чувствительную шею и показывая, что он согласен. Согласен на всё.

Череда быстрых поцелуев-укусов, спускающихся по шее к ключицам. Юноша вздыхает, запрокидывает голову ещё сильнее, разводит ноги. Он уже согласен. Он уже готов. Готов на всё, только бы не было больно.

Билл отрывается от тела пленника и небрежными движениями расстегивает ремень на его джинсах и сами джинсы, толкает юношу в грудь, укладывая на спину. Тео прикрывает глаза, смотря на мучителя из-под опущенных ресниц, сильнее разводит ноги.

– Ты слишком покорный, – хмурится Билл, вновь приближаясь к лицу наложника, опаляя его горячим дыханием. – Это раздражает.

Парень спустил штаны Тео до колен и стянул с него трусы. Его рука тут же скользнула между ног юноши, касаясь пальцами его входа.

– Но, разве тебе это не нравится? – выдыхает Тео, разводя ноги ещё сильнее, чуть выгибаясь. – Ты же всегда говорил…

Кофман ударил ему несильную пощёчину, призывая заткнуться. Тео понял и закрыл рот, снова прикрывая глаза, томно вздыхая. Билл ухмыльнулся и поднялся, достал из тумбочки смазку и толстую анальную пробку. Парень быстро смазал аппарат, затем, провёл влажными пальцами между ягодиц пленника. Юноша не следил за его действиями и оценил вещицу лишь тогда, когда мучитель приставил её к его анусу, вталкивая внутрь.

Тео вздохнул, зажмурил глаза и слегка выгнулся. Пробка была широкая, даже слишком широкая для его заднего прохода и приносила значительный дискомфорт. Но Тео терпел и молчал. Он прекрасно понимал, что мучитель испытывает его, ищет болевые точки тела и личности, чтобы вывести его на эмоции, на страх и боль, чтобы воспользоваться ими, насытиться.

– Смазки мало, – выдохнул юноша, морщась, разводя ноги уже практически под прямым углом.

– Потерпишь, – ответил Билл, давя чуть сильнее, полностью погружая игрушку в тело пленника.

Парень потянул пробку назад, затем снова надавил, покрутил, удобнее размещая её в заднем проходе наложника, наблюдая за тем, как сменяется гамма самых разных эмоций на лице юноши: от боли, до тени удовольствия.

– Всё, – произнёс кареглазый и сел, взял с тумбочки салфетки, протирая руки от смазки.

– Всё? – переспросил немного не понявший юноша. Он слегка поднял голову, смотря на мучителя.

– Да, – кивнул Билл и встал. – Я собираюсь тебя позже трахнуть, но совершенно не желаю возиться с твоей подготовкой.

– Ты бы сказал, – тихо буркнул юноша. – Я бы сам подготовился…

Снова пощёчина. Эти удары уже были не очень болезненными, они были скорее элементом дрессировки. Юноша чуть поморщился.

– Сядь, – приказал Билл.

Тео непонимающе посмотрел на него. Перспектива сесть с такой толстенной штуковиной внутри казалась не слишком приятной и удачной.

– Ты меня не…

Билл не успел договорить, Тео быстро поднялся и сел, морщась от дискомфорта сзади и складывая ноги по-турецки.

– Умница, – улыбнулся Билл.

Он подошёл к Тео и погладил его по щеке. Юноша приласкался к ладони мучителя, словно маленький котёнок, разве что не заурчал.

– Кстати, у этой вещицы есть одна очень интересная функция… – загадочно произнёс кареглазый, хищно улыбаясь. – Но с этим тебе предстоит познакомиться позже. И, кстати, мальчик мой, попробуй только достать её самостоятельно.

– И долго мне так сидеть? – спросил юноша, ёрзая, пытаясь устроиться удобнее, что у него никак не получалось.

– Столько, сколько я посчитаю нужным, – холодно отрезал Билл.

Парень отошёл и окинул юношу придирчивым взглядом.

– Штаны надень, – приказал кареглазый.

Тео покорно встал, стараясь расправиться с приказом как можно быстрее, потому что стоять с этой штукой внутри было ещё более неприятно, чем сидеть.

– Всё, – произнёс юноша, убирая ладони от ремня.

– Садись и давай руки.

– Ты же уже колол меня сегодня?

– Я не за этим.

Тео сел, Билл подошёл к нему и достал наручники с длинной цепью.

– Я хочу быть уверенным, что ты не нарушишь мой приказ, – произнёс кареглазый, беря руки юноши и проковывая их.

– А ты… Ты уйдёшь?! – воскликнул юноша.

– Да.

– Нет, пожалуйста… – взмолился Тео, вставая на кровати на колени, подползая к краю кровати.

– Я вернусь, – кивнул парень и отошёл, не обращая внимания на жалобный взгляд пленника и его протянутые ручки. – Вернусь и покажу тебе кое-то интересное…

– Не уходи, пожалуйста, – голос дрогнул, глаза увлажнились. – Возьми меня сейчас. Только не уходи.

Билл усмехнулся уголком рта, посмотрел на пленника. Он был так жалок сейчас, так слаб, так разбит… Юноша был готов на всё, был готов на любое унижение, только бы он, Билл, не ушёл. Это льстило, но, одновременно, вызывало презрение. Парню хотелось сделать что-нибудь такое, что разобьёт болезненные розовые очки, внезапно появившиеся на глазах пленника. И он знал, что у него это получится, не зря же он носит гордое звание самого знаменитого маньяка современности.

– Я вернусь часа через два, – кивнул Билл и вышел из комнаты.

Глава 29

Я рисую черной краской

На стене тупое слово

Для меня оно не важно

Для тебя оно не ново

Для меня оно напрасно

Для тебя необходимо

Я рисую черной краской

Я рисую криво, криво.

Тату, Белый плащик©

– Пошли, – произнёс Билл, заходя в свою спальню. – Время пришло.

– Идти? – переспросил Тео. – Но я думал…

– То, что ты думал, я обязательно с тобой сделаю, – перебил юношу парень. – Но позже. Вставай на ноги и тащи свою задницу за мной. Надеюсь, – парень ухмыльнулся, – ты не ослушался моего приказа?

Тео отрицательно помотал головой и встал. Цепь наручников натянулась, и браслеты впились в запястья, совсем слегка. Билл подошёл к пленнику и снял с него оковы, после чего, ничего не сказав, сунул руку ему в сзади в штаны, которые достаточно свободно сидели на узких бёдрах, и прикоснулся к наружной плоской части анальной пробки. Парень улыбнулся уголками рта.

– Молодец, – произнёс кареглазый и убрал руку из штанов юноши. – Пошли.

Тео кивнул и сделал шаг, но тут же остановился, морщась. Сидеть с этой штуковиной внутри было неприятно, стоять неприятно вдвойне, а ходить и вовсе невыносимо. Он поднял на мучителя жалобный взгляд. Билл резко перестал улыбаться, становясь холодным, серьёзным.

Парень подошёл к пленнику и обнял, скорее схватил за шею, как нашкодившего котёнка, притягивая к себе, и прошептал на ухо:

– Ты хочешь, чтобы я сделал тебе больно? Хочешь, чтобы сегодня пролилась и твоя кровь?

– И моя? – непонимающе повторил на пленителем Тео.

Билл, молча, отступил и замахнулся, впечатывая кулак в живот юноши. Тео согнулся пополам, хватаясь за живот, захрипел. Кареглазый давно не бил его, настолько давно, что юноша успел отвыкнуть от этого, и сейчас действие мучителя вызывало непонимание, обиду и страх. Впрочем, страх присутствовал в душе Тео всегда, он отпускал его только на моменты их близости, потому что в такие моменты, лёжа под Биллом, принимая в себя его член, юноша был уверен, что его больше никто не тронет. Это заставляло его искать близости, становясь чуть ли не помешанным на сексе, постоянно ласкаясь к мучителю, показывая ему, что он готов на всё и всегда, только бы не было больно, только бы не оставаться в одиночестве.

– Нравится? – поинтересовался кареглазый, когда юноша отдышался и разогнулся.

– Зачем ты меня бьёшь? За что? – непонимающим, жалобным тоном произнёс Тео, смотря на мучителя такими по-детски чистыми и ясными глазами, в которых ещё не успело отразиться то, насколько заляпана и залита грязью его душа.

– Я могу это делать и без причины, – спокойно ответил Билл, скрещивая руки на груди. – Но, Тео, как ты мог заметить, я не делаю этого. Отчего-то, мой маленький мышонок, я жалею тебя.

– Тебе нравится моё тело? – спросил юноша.

Он сейчас походил на не слишком разумную девушку – любовницу кого-то властного и состоятельного. Ту, которая хватается за своего возлюбленного всеми силами, потому что, ей кажется, что без него не будет жизни.

Сегодня Билл дал юноше несколько большую дозу наркотика, и это не могло пройти бесследно. Тео позволял себе эти глупые, смелые вопросы, не думая о последствиях.

– Да, – кивнул кареглазый.

Тео открыл рот, чтобы ещё что-то сказать, но Билл шикнул на него и подошёл к юноше, накрывая его губы ладонью, говоря:

– И, насколько я понимаю, я тебе тоже нравлюсь. Иначе бы ты так себя не вёл, мышонок. А сейчас… – он провёл пальцами по руке юноши от запястья и до плеча, заставляя его кожу покрыться мурашками. – Сейчас тебе предстоит пройти проверку и, заодно, стать ближе ко мне.

Тео стоял, хлопая ресницами, смотря в обворожительно карие глаза своего мучителя, которые гипнотизировали, пленили, подчиняли. Он слушал его голос: не тихий, не громкий, именно такой, каким вгоняют в глубокий транс, чтобы потом послать на погибель.

– Пошли, – скомандовал Билл и взял с тумбочки непонятный маленький пульт, пряча его в карман. Тео не заметил этого.

Юноша покорно пошёл следом за пленителем, морщась от неприятных ощущений, но не смея возмутиться вслух. Билл остановился, когда они подошли к двери в подвал, Тео тоже остановился, поднимая глаза на парня. Кофман сказал:

– А теперь, Тео, пришло время тебе узнать кое-что обо мне. Я хочу, чтобы ты понял меня и не совершил ошибки, случайно не начав сочувствовать той твари, что сейчас находится за этой дверью, – он указал на дверь подвала.

У Тео по спине пробежал холодок. Там, за этой дверью, кто-то был. Живой человек, который, скорее всего, вот-вот должен был стать очередной жертвой жестоко маньяка, его маньяка. Юноша непонимающе посмотрел на мучителя, ему было как-то особенно страшно сейчас, но страх этот был другой, не такой, как всегда. Этот ужас был тихим, холодящим, он скользил по позвоночнику и сковывал мышцы.

Билл продолжил:

– Когда мне было девять лет я, мои родители и моя старшая сестра, которой на тот момент было пятнадцать, поехали за город. Отличный день, прекрасная погода, любимые люди рядом… – Билл поморщился, как от зубной боли. Воспоминания эти резали, подобно тупому лезвию. – Всё было хорошо, всё было отлично. И никто не мог предположить, что мы проводим время так в последний раз.

Парень замолчал на несколько секунд и продолжил:

– А потом была дорога домой. Мы засиделись и на землю уже давно опустились сумерки, наступила ночь. И пошёл дождь…

Тео хотел спросить: «Вы попали в аварию?», но вовремя прикусил язык.

– Мы не доехали, – парень сжал челюсти, желваки на лице дрогнули. – И виной тому не погода и не неумение моего отца водить, он всегда был прекрасным водителем. Нет, виной этому стала компания ублюдков, которые залились пивом и вихляли на своём фургоне по всей проезжей части. Мой отец объехал их. Но потом они снова нагнали нас, подрезали, не знаю, специально или случайно. Отец резко свернул, чтобы избежать столкновения и нашу машину занесло… Я почти не помню этого момента, помню только, как небо и земля вдруг поменялись местами, потом ещё и ещё раз. Машина вылетела в кювет и влетела в дерево. Это было за городом, там был лес. Помню, мне было ужасно больно, и я не мог пошевелить даже пальцем, по лицу текла кровь… Потом я всё-таки смог повернуть голову и увидел их… Им на тот момент едва было по двадцать лет, их было шестеро, плюс одна девушка, на вид малолетка, жутко пьяная. Они увидели, что натворили… Я не видел, что было с моими родителями, я с сестрой был на заднем сиденье. София, так звали мою сестру, упала мне на плечо, я до сих пор ощущаю то, как её горячая кровь пропитывает мою кофту и проникает под неё, касается кожи…

Парень снов замолчал, смотря куда-то перед собой. Потом он достал сигарету и закурил, глубоко затянулся дымом, после чего снова заговорил:

– Они открыла передние дверцы, потом задние, проверяя, живы ли мы. Как видно, все, кроме меня, были без сознания. А может и мертвы… Точнее, мама точно была уже мертва, – он скривился. – При ударе об дерево ей суком пробило голову, буквально снесло. Это я увидел уже потом. Но моя сестра точно была жива на тот момент, как и я, я слышал, как она дышала. Ужасно хрипло…

– К-кошмар, – выдохнул Тео.

– «Чёрт, нас же всех посадят!» – крикнул тогда один из них, кучерявый блондин, как видно, главарь компании, а второй ответил: «Не посадят, если не докажут». Потом они коротко посовещались, я не слышал их слов. Я думал, что они вызовут скорую, ведь она была так нужна нам, ведь нас ещё можно было спасти…

– Они уроды, Билл… – дрожащим голоском прошептал Тео.

– Но, оказалось, что они решили поступить по-другому, – парень сжал кулаки. – Они отбуксировали нашу машину в лес, чтобы никто не видел, и стали ждать… пока мы испустим дух. У нас у всех были жуткие травмы. Я помню, как звуков дыхания становилось всё меньше, как ускользала жизнь из моих родных. Моя мать, мой отец… Дольше продержалась моя сестра, которая истекала кровью на моём плече, а я даже не мог пошевелиться, никак не мог ей помочь. Потом, в больнице, я узнал, что у меня был сломан позвоночник. Но тогда я просто ощущал, что не могу пошевелиться, и не думал, почему. Я до сих пор удивляюсь, почему я тогда был в сознании. У меня была пробита голова. Я очень сильно ударился об стекло, когда наша машина вертелась. Наверное, они ждали часа два. Курили, продолжали пить. А эта их шлюха с одним с парней даже отлучались в фургон, наверное, снимать напряжение. К тому моменту мой отец уже умер. Остались я и София. Я помню, как слышал, что её дыхание становится всё тише. Тише и тише… Потом оно затихло совсем. Софии не стало. Остался только я. И то, вскоре, я потерял сознание. Они бросили нас, они как-то не поняли, что я остался жив. Впрочем, полиция их так и не наказала. Первое время в больнице я вообще не разговаривал от шока, а когда начал, мои рассказы сочли бредом и выдумкой. Мне было всего девять, я был ребёнком и меня никто не стал слушать. К тому же, я помнил только того кудрявого, который оказался Паулем, и их малолетнюю шмару – Марию. Кстати, с этой самой девкой ты уже знаком, пусть и заочно.

– Это было её сердце? – спросил юноша.

– Да, её. По крайней мере, орган этот у неё был, чего не скажешь о сердечности… Потом я попал в приют. Не буду вдаваться в детали, скажу только, что моя жизнь была там адом. Адом и болью. Меня спасал один только Альберт, который тоже был его воспитанником. А потом, как мне казалось, как казалось всем приютским, наступила светлая полоса. Меня усыновила одна… женщина. Мне тогда было одиннадцать. Жаль было расставаться с Альбертом, но я надеялся, что теперь жизнь станет лучше. Конечно, родителей и семьи никто не заменит, но, хотя бы, ад детского дома останется за спиной. Я так думал…

– Она сделала тебе что-то плохое?

– Можно сказать и так… Франческа, так звали и, пока что, зовут мою приёмную мать, никогда не относилась ко мне, как к своему ребёнку, да и как к ребёнку вообще. Всего, вмести со мной, у неё было пятеро детей, и только один из них был родным. Сэм… – парень поморщился, произнося это имя. – Тот ещё козёл и моральный урод. Но мамочка не чаяла в нём души. А вот он того не заслуживал… Ему было шестнадцать и он, как говорят, барыжил, толкал наркоту. На самом деле, мне бы было глубоко плевать на это его «хобби», если бы на него не вышла полиция… а моя «дорогая мама» не перевела все стрелки на меня. У полиции не было ничего на самого Сэма, наводка была только на дом. Потому Франческа и выбрала козла отпущения среди своих приёмных детей и жребий пал на меня. Несмотря на то, что мне на тот момент едва исполнилось тринадцать, они забрали меня. Я отправился в колонию и должен был находиться там до семнадцати лет. Четыре года – не так уж много, вот только… если бы я остался там на весь срок, меня бы уже не было. Унижения и насилие вновь вернулись в мою жизнь, только стали гораздо более сильными. И никому вокруг не было дела до того, убьют ли меня, избивая в очередной раз до такой степени, что у меня всё тело было синего цвета. Я не выдержал. Я сбежал.

Парень снова замолчал и затянулся дымом, после чего потушил сигарету об дверной косяк и бросил в пепельницу, которых по всему дому было расставлено не меньше сотни.

– Сбежав оттуда, я устроился работать в кафе к двум мужчинам, братьям. Я больше всего в жизни боялся того, чтобы вернуться за решётку, и они этим пользовались. Но об этом в другой раз. Пока ты узнал достаточно, чтобы правильно отнестись к тому, что увидишь и услышишь.

Тео какое-то время молчал, думая об услышанном, потом поднял на Билла глаза и спросил:

– Там она, твоя приёмная мать? – юноша указал на дверь в подвал.

– Да, – кивнул Билл. – А теперь, пошли.

Парень открыл дверь и подтолкнул пленника внутрь. Тео сглотнул и шагнул вперёд, спустился на несколько ступеней и замер, цепляясь взглядом за скукоженную фигуру в углу.

– Иди, Тео, – произнёс Билл, мягко подталкивая юношу в спину, между лопаток.

Тео сглотнул и пошёл дальше, спустился на пол подвала.

Кареглазый парень подошёл к сидящей в углу женщине и взял ведро, которого Тео до этого не заметил. Билл окатил «маму» водой и она проснулась, вскрикивая, отплёвываясь.

– Ещё раз здравствуй, «мама», – жутким голосом произнёс кареглазый. – Я же говорил, что вернусь. А я, в отличие от тебя, всегда держу обещания.

– Я… – попыталась произнести женщина, но Билл рявкнул на неё так, что Тео дёрнулся и весь сжался, хоть слова были обращены и не к нему.

– Ты, Франческа, обещала любить меня и оберегать, как родного сына, а, вместо этого, держала в качестве бесплатной домработницы, а потом сослала в эту чёртову колонию, чтобы прикрыть зад твоего ублюдка-сыночка.

– Не говори так! – крикнула женщина. Даже в таком положении мать остаётся матерью и продолжает защищать своего ребёнка, свою плоть и кровь. – Он…

Билл подошёл и ударил женщину в лицо. Она всхлипнула-пискнула и замолчала, из носа потекла кровь. Тео стоял, практически не дыша, смотря огромными глазами на происходящее. Юноша чувствовал, как холодеют ладони.

– Проси прощения, «мама», – с отвращением произнёс кареглазый.

– Отпусти меня, прошу… – прошептала женщина.

– Неправильно, – ответил парень, оттолкнув женщину ногой. – Ещё раз.

– Прошу тебя…

– Назови меня по имени, – холодно произнёс Билл. – Или ты его не помнишь, а, «мама»?

– Помню… Билл.

– Я рад, – бесцветно отозвался кареглазый.

– Зачем ты это делаешь? – всхлипывая, спросила женщина.

Она была в этом доме уже не первый день и успела хорошо понять, что просто так ей отсюда не выйти. Кто бы мог подумать, что слабенький, хилый мальчишка, которому так подходило уничижительное «змеёныш», вырастет в настоящего Змея? Она даже подумать не могла о том, что парень станет мстить ей, ровно как она и не думала о том, каково ему, тринадцатилетнему ребёнку, придётся в колонии.

– Ты помнишь, «мама», как ты смотрела на меня, когда меня выводили полицейские? Сколько напускного, а, может, и искреннего отвращения было в твоих глазах? Я никогда не забуду этот взгляд. Ты всегда смотрела на меня, как на животное. Я, вообще, не понимаю, зачем ты забрала меня из детдома, если я был не нужен тебе? Знаешь, уж лучше бы ты оставила меня там… Но – этого не изменить. Ты сделала то, что сделала. И я сейчас поступлю также. Да, мама, змеёныш вырос и отрастил себе неплохие клыки. И сейчас ты оценишь их на себе…

Парень подошёл к женщине и достал из заднего кармана джинсов скальпель в чёрном матовом футляре. Он перековал руки женщины, чтобы она не могла отбиваться, и взял её за подбородок, стискивая его до синяков.

– Смотри мне в глаза, «мама», – жутким тоном произнёс Билл, не отрывая от глаз женщины чёрного от жгучей ненависти взгляда. – Смотри, пока можешь…

А в следующую секунду Тео услышал крик. Такой душераздирающий крик, что юноша вздрогнул, отвернулся и зажмурил глаза. Эта женщина орала так, словно её резали. А, на самом деле, так оно и было.

Тео внезапно вспомнил слова дяди: «Этот Змей вырезает глаза и сердца», в груди похолодело, а причина надрывных, пропитанных болью криков женщины вдруг стала кристально ясна. По щекам потекли слёзы, которых юноша даже не ощущал, ему было настолько жутко сейчас, что иных чувств просто не было.

Тео закрыл глаза и вдруг почувствовал, как анальная пробка начинает вибрировать внутри его тела: сперва слабо, затем всё сильнее. Эти ударные волны прокатывались по телу и отзывались где-то внутри зарождающимся возбуждением. Юноша сдавлено вдохнул, всхлипнул и открыл глаза, смотря на своего мучителя. Руки парня были в крови, и в его ладони был тот самый маленький пульт дистанционного управления извращенной игрушкой.

Юноша издал непонятный звук и снова прикрыл глаза. От этих ощущений хотелось сжаться, сбежать, вырвать из себя эту штуку, что заставляла его тело сходить с ума и начинать испытывать нездоровое желание, которое было катастрофически неуместно в подобных условиях. Он чувствовал себя грязным извращенцем и хотел провалиться на месте, только бы это закончилось. Волны внутри становились всё более ощутимыми, а возбуждение нарастало, как бы юноше не противился этому, но его член отзывался на приятные и, в то же время, отвратительные ощущения, наливаясь кровью.

– Подойди, – приказал Тео Билл.

Юноша опустил голову, сделал один шаг и остановился. При ходьбе ощущения усиливались в несколько раз. Тео хотелось схватиться за стену, чтобы не упасть, но ближайшая стена была слишком далеко, чтобы юноша мог до неё дотянуться.

Тео едва ли мог сейчас нормально дышать, но он заставил себя снова передвинуть ноги, медленно подошёл к мучителю и его жертве. Женщина сидела, закрыв ладонями лицо, и из-под её пальцев густым вишнёвым соком сочилась кровь. Её приторный запах ударил в нос и закружил Тео голову, юноша едва не упал и схватился рукой за стену.

– Ты будешь послушным? – ледяным тоном спросил Билл, проводя ладонью по ягодицам юноши.

– Прошу тебя, не надо, – взмолился Тео, толком не понимая, о чём он просит и чего хочет Кофман.

– Ответь, Тео.

– Прошу тебя…

Билл ощутимо шлёпнул его по заднице. Тео судорожно вздохнул и едва слышно ответил:

– Да.

– Не слышу?

– Да, Билл, я буду послушным.

– Тогда… – парень переместил руку вперёд, накрывая ладонью ширинку юноши и слегка сжимая его уже твердый член через ткань джинсов.

Тео всхлипнул. Он даже подумать не мог о том, чего от него потребует сейчас пленитель. Он, вообще, не мог сейчас думать.

– Готов, – с улыбкой психа произнёс Билл. – Ты уже готов, мой мальчик.

Парень встал и обошёл Тео сзади, кладя одну руку ему на плечо, а вторую оставляя у него в паху.

– Расстегивай свои штаны, малыш, – прошептал кареглазый.

– Н-нет, не надо, – залепетал Тео. – Не здесь же…

Билл развёл ноги юноши коленом и упёрся им ему в промежность, давя, причиняя странную, граничащую с ужасным удовольствием боль. Юноша выгнулся, сильно прогибаясь в пояснице.

– Прошу… – снова шепнул Тео.

– Выполняй.

Слёзы снова потекли по щекам Тео, он трясущимися пальцами взялся за ремень и принялся его расстегивать, затем штаны. Покончив с этим, юноша приспустил джинсы вместе с бельём. Его душили слёзы, но он больше не смел ослушаться. А его тело, из-за чёртовой вибрирующей пробки, продолжало заходиться болезненным возбуждением.

– А теперь, – снова заговорил Билл, склоняясь к уху юноши, опаляя его дыханием. – Подрочи.

– Что? – пискнул Тео.

– Подрочи, – спокойно повторил парень. – Думаю, что это действие тебе знакомо. Только, – он жутко оскалился, – не просто, а со смыслом.

– Ч-что ты имеешь в виду? – заикаясь, спросил юноша.

Он боялся обернуться, смотря на истекающую кровью, дрожащую женщину, которая продолжала прикрывать ладонями лицо.

– Я хочу, чтобы ты кончил ей на лицо, – произнёс Билл.

Тео словно молнией ударило. Он закрывал и открывал рот, не имея сил что-то сказать, он не мог даже нормально вдохнуть.

– Билл… – дрожащим голосом произнёс Тео.

– Ты со мной или против меня? – холодно спросил кареглазый.

– Билл, умоляю тебя…

– Я задал вопрос.

Тео опустил голову, роняя слёзы на бетонный пол, едва слышно всхлипывая. Он мог бы стоять так вечно, но его хозяин требовал ответа, он ждал его.

– С тобой, – едва слышно произнёс Тео.

– Тогда, вперёд, – спокойно ответил Билл и подтолкнул юношу в спину. – Я хочу, чтобы она почувствовала себя на моем месте перед смертью. Благодаря ей мне пришлось десятки раз пережить грёбанное изнасилование уродами, которым я не мог дать отпора и защитить себя. Я бы сделал это сам, да у меня на неё не встанет. Так что, вперёд, мой мальчик. Сделай это.

Тео всхлипнул и снова закрыл глаза. Колени начали дрожать. Он на негнущихся ногах подошёл к трясущейся женщине и опустился перед ней на колени, стоя так, чтобы его пах оказался примерно на уровне её лица. Юноша задержал дыхание и прикоснулся к своему всё ещё каменному, несмотря на ужас и отвращение, члену. Он почувствовал, словно собственный орган ранит, подобно жалу. Но иного выбора не было. Стараясь не открывать глаз, почти не дыша, Тео начал водит ладонью по своему члену, надеясь и молясь о том, чтобы кончить как можно скорее, потому что казалось, что, если это продлится хотя бы несколько минут, но его сердце просто не выдержит.

Благодаря тому, что глаза юноши были закрыты, ему удалось отвлечься от происходящего, и он даже начал испытывать смутное удовольствие. Он запрокинул голову, шумно вдыхая носом, ускоряя движения руки. Билл, стоявший сбоку от него, с интересом наблюдал за происходящим. Вот она – месть, сладкое отмщение тому, кто сломал его, кто плюнул на бесхозного мальчишку, как плевали на него многие. И никто из этих многих не остался безнаказанным. Он нашёл их всех, нашёл и убил, растерзал. А тех, кто был ещё жив, ждала та же участь и счастье и жизнь их оставались не долгими.

– Давай же, – горячим шёпотом произнёс Билл, снова становясь позади Тео, шепча в самое ухо. – Давай, я знаю, ты можешь…

Парень переключил внимание на ненавистную женщину и рявкнул:

– Руки от лица убери.

Она не послушалась. Сказались болевой шок и потеря крови. Парень скривился и сам грубо отнял ладони женщины от лица, открывая пустые, сочащиеся густой кровью глазницы.

В этот самый момент Тео всхлипнул, дёргаясь вперёд и кончая, как и было приказано, забрызгивая своей спермой лицо приёмной матери своего мучителя, перемешивая белёсое семя с алой, отвратительно сочащейся сладкими нотками, кровью.

Билл наблюдал за этой картиной с улыбкой отъявленного психа. Казалось, что сейчас здесь, в этом подвале, сидит не человек – демон, сам дьявол! Он упивался болью и унижением умирающей жертвы и тем, что сумел втянуть в это грязное дело своего ещё недавно невинного и чистого пленника, к которому он так проникся, в котором увидел что-то особенное.

Когда странный, спутанный оргазм стих в теле Тео и бёдра перестали сами собой спазматически подаваться вперёд, юноша перестал двигать рукой и приоткрыл глаза, о чём тут же пожалел. Пусть он и не видел исковерканных черт лица женщины, но пустые, сочащиеся густой кровью проёмы глаз настолько остро вонзились в его сознание, что юноша отшатнулся, отскочил, словно его ударило током. Он закрыл рот ладонью, пытаясь подавить в себе рвотный порыв, но, всё-таки, не сдержался, и его вывернуло прямо на пол.

Он блевал и кашлял, пытался нормально вдохнуть, не подавиться. Волосы упали на лицо и измазались в рвоте, мышцы живота сводило волнами судорог. Билл смотрел на то, как мальчишку рвало, всё больше кривясь, не скрывая своего отвращения.

– Зря, – произнёс кареглазый.

Он отошёл от пленницы и подошёл к юноше, который всё ещё не мог разогнуться.

– Ты должен испытывать отвращение только к ней, – кривясь, словно съел лимон, произнёс Билл.

– Ты вырезал ей глаза, – срывающимся голосом произнёс Тео. – Ты вырезал ей глаза…

– Да, – спокойно ответил кареглазый. – А потом я вырву ей сердце. Но это позже. Я хочу, чтобы она умирала долго, как я.

– Но ты же жив? – всхлипнул юноша и поднял голову, за что тут же получил сильную пощёчину.

Билл поморщился, смотря на свою ладонь, измазанную в слюне и рвоте Тео. Он протянул руку юноше и приказал: