Текст книги "Порок сердца"

«Нет, нет, нет, нет! – стучало в голове Тео. – Только не это! Он же меня загрызёт! Нет…».

Юноша зажмурился и отвернул голову, вслепую ударяя пса по морде. «Монстр» зарычал и перехватил запястье брюнета, смыкая на тонкой кости свои клыки. Зубы псины прорезали вену и сухожилие, на этот раз Тео не сдержался от крика, оглушая им пустое пространство.

– Нет, не надо, убери его! – взмолился юноша, дёргая рукой и делая только хуже – вспарывая собственную плоть об клыки пса. – Он мне руку откусит! Убери!…

«Монстр» отпустил запястье Тео, но только для того, чтобы прикусить вторую руку юноши, а, затем, сомкнуть челюсти на его плече, вгоняя клыки в плоть. Брюнет взвыл от боли и страха, так жутко ему ещё никогда не было. Эта псина была тяжелее его и намного сильнее, мощнее, к тому же, она была явно натренирована на подобные «команды».

Тео казалось, что у него вот-вот начнёт жизнь пролетать перед глазами. Он чувствовал, как по плечу стекает бодрыми ручейками тёплая кровь, он прямо видел, как она окрашивает пасть пса, как наливаются животным азартом глаза этого «монстра», вкусившего «сок жизни», и, вероятно, вкусившего его не в первый раз.

– Нет, умоляю, убери его! – заскулил брюнет, извиваясь под могучим псом, тщетно пытаясь вырваться.

Зарычав, собака встала передними лапами на грудь юноше, прижимая к полу и практически лишая возможности сделать вдох. В груди начало жечь с удвоенной силой, по щекам потекли слёзы боли, шока и безысходности. Он жмурил глаза и дёргался, тщетно пытаясь высвободиться, чувствуя, как промокло от крови платье и как неумолимо глубоко в его плоть вонзаются клыки пса.

– Умоляю… – произнёс Тео, чувствуя, как начинает кружиться голова, а сердце сжимает острой болью.

«Ещё чуть-чуть и я отброшу коньки, – удивительно отстранено подумал юноша. – Что ж, лучше умереть от сердечного приступа, чем быть загрызённым собакой…».

Но этому не суждено было сбыться.

Словно прочитав мысли брюнета, Билл бросил окурок на пол и бесшумно спустился вниз, подошёл к лежащему на полу юноше и своему верному псу.

– Фу, – коротко приказал хозяин. – Отпусти. Достаточно.

Пёс тотчас разжал челюсти и, поджав хвост, подошёл к парню, вставая сбоку от него, смотря на тяжело дышащего, окровавленного юношу.

– Это была первая часть первого урока, – произнёс Билл. – Надеюсь, усвоил.

– Я умираю… – прохрипел Тео, переворачиваясь набок и сжимая разодранное плечо.

– Не умрёшь. Раньше времени так точно.

– Мне больно…

– Зато, ты точно понял, чего делать не следует…

– Чёртов псих…

– Нет, не понял, – произнёс Билл и обратился к Грифу: – Взять, мальчик.

– Нет! – крикнул Тео, садясь и перебирая ногами, отползая к стене и прижимаясь к ней спиной. – Нет, прошу тебя… Билл, ты же… ты же…

– Что? – бесцветным тоном поинтересовался парень. – Договаривай.

– Ты же… – Тео сглотнул и утёр слёзы, марая теперь и лицо в крови. – Прошу тебя, отпусти меня, мне нужно в больницу… – юноша замолчал, а, затем, вновь продолжил, надеясь воззвать к состраданию владельца дома: – Мне нужны лекарства. Я могу умереть. У меня порок сердца.

– Это всё интереснее и интереснее… – задумчиво произнёс Билл, потирая подбородок.

– Что интересного? – всхлипнул Тео и шмыгнул носом, пытаясь взять себя в руки и перестать плакать.

– Ты очень интересный экземпляр…

– Прошу тебя, отпусти меня… Мне нужна помощь.

– Нет, Тео, – покачал головой Билл. – Ты не уйдёшь отсюда. Ты слышал слишком много и видел слишком много…

– Я слепой! Я ничего не вижу! Как я мог что-то увидеть? И я ничего не слышал, я ничего не понял…

– А почему я должен тебе верить? – спокойно спросил владелец дома. – Ты вполне можешь врать, чтобы спастись.

– Я не вру, я клянусь.

– Мне плевать, Тео, и на твои клятвы, и на твои слова. Я сказал, что ты совершил ошибку, а, значит, ты должен за неё заплатить. Нехорошо, мальчик, сунуть свой нос не в свои дела, к тому же, если тебя предупреждали…

Тео открыл рот, чтобы что-то сказать, вновь попытаться воззвать к сердцу парня, но Билл не дал ему такой возможности, продолжая, говоря ту фразу, что подвела черту под надеждой юноши и поставила в ней жирную точку.

– И, раз ты остаёшься и становишься «очередным», мне стоит представиться… – произнёс кареглазый. – Меня зовут Билл, как ты уже знаешь, но во языцех я больше известен, как Змей…

Сердце в груди Тео споткнулось и подавилось кровью. Парень продолжал:

– Заметь, я тебя не обманул – твой друг не у меня, и ты, Тео, если бы был умнее, тоже уже бы покинул мой дом и жил себе спокойно дальше. Но твоё больное сердце не даёт твоей голове покоя, делая и её больной.

– Ты… врёшь? – спросил Тео, огромными ошалелыми глазами смотря в сторону собеседника.

– Не вру. Но ты можешь не верить, имеешь право.

Билл отошёл к лестнице и начал подниматься, обернулся, бросая псу:

– Гриф, за мной, – собака побежала к хозяину. Парень взглянул на Тео, обращаясь уже к нему: – Или оставить?

Тео помотал головой и зажмурился. Перспектива вновь оказаться рядом с этим клыкастым «монстром» заставляла табуны мурашек заскакать по телу, а ладони покрыться холодным потом страха и беспомощности.

– Прошу тебя… – тихо попросил Тео, обращаясь к Биллу.

– Не рви сердце, мальчик.

– А какая разница? – обречённо спросил брюнет. – Оно у меня и так с пороком…

Билл покачал головой и ответил:

– Не путай понятия: у тебя порок сердца, а у меня сердце с пороком. Это очень разные вещи.

– Что это значит?

Парень на лестнице усмехнулся и ответил:

– Я же маньяк, мне можно говорить загадочно и непонятно.

Больше он ничего не сказал, покидая помещение и выпуская своего чёрного волкодава, после чего запирая тяжёлую дверь и оставляя Тео в одиночестве, которое ещё никогда не казалось таким жутким.

«Неужели, такое возможно? – думал юноша, до белых костяшек сжимая в кулаке подол своего грязного и окровавленного платья. – Неужели, он на самом деле маньяк? Если так, то скоро я сам взмолюсь о смерти…».

Глава 10

Боль – отличная специя, кровь – отличный соус. Тёмный дворецкий©

Тео сидел, не меняя позы, сжавшись в комок, обнимая колени руками и пытаясь согреться, пытаясь успокоиться и вернуть своё обычное спокойствие, достоинство, с которым он принимал все удары судьбы, которых выпало на долю юноши совсем немало. Но это ему никак не удавалось: раны ныли и чесались, медленно, но верно заживая, юноша всеми силами удерживался от того, чтобы вновь не расчесать их в кровь; всё тело ныло от холода и неудобной позы, в которой, казалось, он провёл уже не одни сутки. Брюнет ничего не видел, а, впрочем, даже, если бы он мог это делать, он бы, всё равно, не различил день или ночь за окном, потому что окон в этом помещении, которое, как и предполагал он, оказалось подвалом, не было. Оказалось, как в самом кошмарном сне…

Шмыгнув носом, юноша сжался сильнее и поднял голову, смотря уставшим, покрасневшим от слёз, недосыпа и зарождающейся болезни взглядом перед собой. Ему было страшно и безумно тоскливо, одиноко. Казалось, будто про него все забыли, и ему так и суждено теперь умереть в доме этого психопата, умереть от голода, жажды, заражения крови, сердечного приступа… Вариантов было слишком много для одного человека.

Невообразимо хотелось есть, а ещё больше – пить. Тео не знал этого, но с момента последнего визита Билла прошло уже двое суток, и всё это время юноша сидел здесь, клацая зубами и всеми силами стараясь не сдаться, потому что кроме внутреннего желания выстоять ему больше ничего и не оставалось. Всего лишь один огонёк юной души во тьме…

Он вскинул голову и прищурился, когда дверь едва слышно отворилась, и владелец дома прошёл внутрь, останавливаясь около двери и окидывая пленника изучающим взглядом.

– Живой? – спросил Билл после некоторой паузы.

Тео поморщился и ничего не ответил, отворачивая голову и сжимая ледяные ладони в кулаки.

– Лучше отвечай мне, когда я задаю вопросы, – спокойно произнёс Билл и закрыл дверь, спускаясь на несколько ступеней вниз и вновь останавливаясь. – В противном случае будет хуже…

– А какая разница? – подал голос Тео, вновь поворачивая голову на пленителя. – Ты и так видишь, что я жив. Или ты тоже слепой? – юноша слабо улыбнулся, сам удивляясь тому, что даже в таком состоянии у него находятся силы на то, чтобы дерзить.

Он и раньше мог ответить колким словом обидчику, но то были одноклассники или подобные им люди, а здесь – парень, который, судя по всему, не очень-то дружит с головой. Наверное, в Тео играла та самая гордость, которую он всеми силами лелеял в себе всю жизнь, потому что, потеряй он чувство собственного достоинства, его бы просто растоптали. Вот он и защищался, защищался, как умел.

– Дерзость – порок, – произнёс Билл, сверля взглядом своего невольного собеседника.

– А похищение – преступление, – ответил Тео, сильнее подтягивая ноги к груди. – Ты же не боишься преступить закон, так, почему я должен бояться?

– Не сравнивай, мальчик, – понизив голос, ответил кареглазый.

Он спускался бесшумно, но Тео каким-то задним чувством почувствовал, что он приближается, и невольно дёрнулся, отодвигаясь. Парень двигался неспешно и удивительно тихо, не по-людски грациозно, приближаясь к напрягшемуся юноше. Его руки были сложены на груди, а взгляд буквально впился, вонзился в тело Тео, казалось, ещё чуть-чуть и по груди брюнета потекут алые струйки крови, которой начнёт истекать пробитая взглядом плоть.

Чувствуя, что пленитель подошёл близко, но продолжал молчать, Тео нервно передёрнул плечами, отчего разодранное псом плечо заныло, стрельнуло. Он скривился от неприятных ощущений, но промолчал. Юноша с каким-то непонятным упорством пытался рассмотреть своего обидчика, хоть и понимал, что это бесполезно. Он прищурился и упорно вглядывался в сизый туман, кроме которого в его глазах ничего не было.

Билл, понимая настрой юноши и его желания, решил подыграть, спокойно стоя, позволяя рассмотреть себя. Вроде бы, он верил в то, что Тео ничего не видит, но и вероятности того, что он лжёт, он не отбрасывал. Билл был высоким, выше самого Тео на пол головы, почти метр девяносто. У него было стройное подкаченное тело, практически неизменно облачённое в узкие чёрные одежды. У него было несколько миловидное, как и у самого юноши, лицо: высокие скулы, пухлые губы, аккуратный ровный нос и большие карие глаза с невероятно длинными пушистыми ресницами. Вот только черты лица у него были несколько резче, словно острее, чем у Тео, они были более хищными. Волосы у Билла были выкрашены в чёрный цвет и зачёсаны назад, образуя небольшой кок. На нём были чёрные обтягивающие джинсы и тоже чёрная рубашка-жилетка с достаточно большим вырезом, открывающим кусочек огромной татуировки, украшающей торс и спину парня, словно обнимающий его своими чёрными лоснящимися кольцами. У него на груди, животе и спине красовался огромный чёрный змей, который слегка отливал изумрудно-болотным цветом.

Картина была просто завораживающей, а вкупе с магнетическим обаянием этого парня, которое усыпляло даже самую тревожную бдительность, от него и вовсе нельзя было отвести взгляда. Но Тео его не видел, что, наверное, было даже к лучшему. Проще ненавидеть и пытаться бежать от непонятного злодея, чем от обаятельного негодяя.

– Глупец, – вдруг произнёс Билл.

Тео, уже успевший понять, что после этого слова ему ничего хорошего не светит, дёрнулся и подскочил на ноги, которые так и стремились подогнуться, после слишком долгого сидения в неудобной позе на холодном каменном полу. Понимая, что времени на разминку у него нет, юноша дёрнулся с места, устремляясь в противоположную от парня сторону, но был слишком быстро остановлен. Крепкая рука схватила его за плечо, останавливая, а вторая вцепилась в волосы, сжимая их с такой силой, что в глазах заискрило.

– Да что ты за дрянь такая? – спокойно произнёс Билл. Эта фраза была вопросом, но уж точно не требовала ответа.

Тео завёл руки назад, вцепляясь ледяными, едва гнущимися пальцами в руку держащего его парня, на что последний хмыкнул и дёрнул голову юноши назад, едва не ломая ему шею.

– Больно же! – крикнул Тео, перебирая ногами по полу и в какой-то момент решая пнуть обидчика, но он, предвидя действия юноши, сказал:

– Только попробуй, – спокойный тон, ледяная интонация. – Чем больше ты будешь сопротивляться, тем больнее тебе в итоге будет.

– Отпусти меня! Ты ненормальный! Отпусти меня! Мне же больно! – Тео отчаянно дергался, пытаясь вырваться. Слабость и усталость вдруг улетучились из его тела и разума.

– Дрянь, – по интонации юноша понял, что это слово обозначает его приговор. Он гулко сглотнул.

Билл со всей силы толкнул его, Тео пролетел вперёд и едва удержался на ногах. Неспешно подойдя к нему, кареглазый развернул его к себе лицом и со всей силы ударил наотмашь рукой, после чего резко надавил на плечо, заставляя опуститься вниз. Удар несколько оглушил юношу, и он покорно опустился на колени, держась за обожженную болью щёку и чувствуя солоноватый привкус крови во рту.

– Урок первый, часть вторая, – спокойно произнёс Билл. – Меня нельзя не только перебивать и перечить мне, но и…

– За что? – спросил Тео, перебивая кареглазого.

В ответ Билл отвесил ему хлёсткую пощёчину и с удивительным спокойствием продолжил:

– Но и пытаться ударить меня. Я думал, что это и так понятно, но, раз ты несообразительный…

Парень хмыкнул и сложил руки на груди, кривя губы и смотря на юношу, который тяжело дышал от страха и часто облизывал губы, слизывая сочащуюся из ранки кровь.

– Раздевайся, – скомандовал Билл.

Лицо Тео вытянулось, он даже забыл о боли и поднял голову, смотря на парня.

– Что? – негромко переспросил Тео. – Ты…

– Сам разденешься или помочь? – перебил его Билл.

Юноша помотал головой, отказываясь верить в происходящее.

– Не надо… – едва слышно попросил он.

Кареглазый парень скривил губы и отошёл, поднимаясь по лестнице и скрываясь за дверью. Но радость Тео была недолгой, точнее, он её даже не успел ощутить. Билл вернулся, держа в руке тонкий остро заточенный нож.

– Зачем ты вернулся? – спросил Тео, почувствовав чужое присутствие совсем близко.

– Не дёргайся, – бросил ему Билл, беря за ворот платья и оттягивая его. – Будешь дёргаться, отрежу тебе что-нибудь…

– Что? – пискнул Тео, ослушиваясь и дёргаясь назад.

Треск разрезаемой ткани и острейшее лезвие проезжается по груди юноши, вспарывая кожу и выпуская наружу струйки тёмно-алой крови, которая бодро потекла из раны, покидая уютные сосуды. Тео вскрикнул и снова дёрнулся, затем замер, начиная сбивчиво твердить:

– Что ты делаешь? Что же ты делаешь? Ты меня порезать по живому хочешь? Ты…

– Рот закрой, – твёрдо произнёс Билл, беря юношу за подбородок и сжимая. – В противном случае, я отрежу тебя язык.

Тео замотал головой, насколько это было возможно, и замычал. Кареглазый парень поморщился и сдавил челюсти юноши сильнее, заставляя приоткрыть рот, и сразу же вставляя между разомкнутых губ острое и тонкое лезвие ножа. Почувствовав сталь у себя во рту, Тео замычал с удвоенной силой, он хотел мотнуть головой, но вовремя осознал, что, в таком случае, он просто вспорет себе щёку об нож в руках этого психа.

– Не надо, прошу тебя, – зашептал юноша. Из глаз потекли горькие слёзы ужаса и безысходности. – Не надо…

– Сам напросился, – спокойно ответил Билл и дёрнул нижнюю челюсть юноши, заставляя его открыть рот шире и тотчас проходясь ножом по его языку.

Тео взвыл от боли и от вкуса крови, которого вдруг стало так много у него во рту, солоноватая тёплая жидкость потекла по горлу и, смешавшись со слюной, скользнула по губам юноши, по его подбородку, пачкая и его, и его мучителя.

– Не дёргайся, – спокойно произнёс Билл, удобнее перехватывая подбородок юноши и погружая нож глубже ему в рот, практически в горло.

Тео удивлённо распахнул глаза и издал как-то не то всхлип, не то удушливый хрип. От соприкосновения с холодным металлом горло судорожно сжалось, из глаз с новой силой покатились слёзы.

«Всё, он убьёт меня, – отчаянно стучало в голове юноши. – Сейчас он вонзит этот нож мне в глотку, перережет горло изнутри! Чёртов псих…»

Он закрыл глаза и перестал сопротивляться, принимая свою судьбу. Даже рука, которой он судорожно вцепился в руку маньяка, ослабла и разжалась. Билл слегка нахмурился и сунул нож чуть глубже, касаясь изнутри горла Тео, заставляя его задрожать от невозможного страха. Кареглазый парень коснулся одной стороны глотки юноши, затем другой, после чего, с видом прожженного хирурга, начал извлекать инструмент изо рта юноши, прижимая его острие к нёбу Тео и разрезая нужную слизистую. Кровь закапала уже из нового пореза, заполняя рот юноши, смешиваясь со слюной и окрашивая её в жутковато-розовый цвет.

Тео уже приготовился к тому, что его будут резать по живому на куски, убивать самым изощрённым способом, он даже принял это и молился лишь об одном – чтобы он умер как можно скорее. Впрочем, он надеялся, что больное сердце не подведёт его и остановится прежде, чем он успеет сойти с ума от боли. Но ничего этого не случилось.

Юноша заплаканными глазами смотрел на истязателя, который был так близко. Билл, также неожиданно, как сунул нож ему в рот, вынул его, внимательно рассматривая перепачканное в крови и блестящее от слюны орудие. Он вгляделся в отражение своих глаз, которые так дьявольски прекрасно оттеняли оттенки свежей тёплой крови. Потратив на это всего несколько секунд, Билл убрал нож за спину, сунув его в задний карман джинсов, и обратился к Тео:

– Больше не перечь мне, иначе у Грифа появится эксклюзивный ужин из молодой человеческой плоти, – он немного помолчал и добавил: – Знаешь, я где-то читал, что животные обожают языки…

Тео хотел бы что-то ответить, но после такого шока сил элементарно не было. Он лишь зажмурился, роняя крупные горькие слёзы на пол, и согнулся, обнимая себя за плечи, практически утыкаясь лицом в каменный пол, украшенный каплями его слюны и крови. Через несколько секунд он услышал, как закрывается дверь. Он вновь пропустил тот момент, когда Билл уходил.

Юноша пытался сдерживаться, но, всё равно, продолжал мелко дрожать всем телом. Разрезанное на груди платье съехало с плеч, оголяя кожу и подставляя её беспощадно холодному подвальному воздуху. От слёз нос заложило и в какой-то момент Тео пришлось приоткрыть рот, чтобы нормально дышать. Он почувствовал, как кровь, перемешанная с густой и вязкой из-за обезвоживания слюной, скапливается у губ и проливается за край рта, падая на пол и ещё больше его пачкая.

Ему сейчас казалось, что надежды нет, что уже ничего не будет хорошо и как прежде. Как-то так внезапно получилось, что невинная шутка друзей закончилась кошмаром наяву. И ведь никто не поможет… Кто его видел? Таксист, люди на улице? Может быть. Но, если этот Билл, в самом деле, тот самый маньяк – Змей, который уже объездил пол Европы, оставляя за собой уродливый кровавый след, разве он не знает, как похищать человека так, чтобы его не нашли живым, а, возможно, не нашли и вовсе?

«Знает, – неутешительно подумал Тео, открывая глаза и смотря в пол. – И теперь мне предстоит узнать на себе, что же чувствуют те несчастные жертвы моральных уродов из триллеров и фильмов ужасов. Вот только „Стоп, снято!“ никто не крикнет, да и на каждую сцену дубль у меня всего один… Второй жизни мне не дано, а теперь не факт, что и первая мне останется».

На этих тяжёлых мыслях юноша зажмурился и шумно втянул в себя воздух, чувствуя, как тёплая кровь стекает по его глотке, пищеводу, попадая в желудок, и как она же стекает по лицу, уродуя кожу. В какой-то момент от количества крови, попавшей в желудок, стало дурно, и Тео перестал её глотать, пока рот не наполнился, и не стало трудно и неудобно дышать.

Судорожно вздохнув, юноша плюнул на приличия и сплюнул прямо на пол. Он отплёвывался долго – кровь никак не хотела заканчиваться, казалось, впитавшись уже в каждый вкусовой рецептор, каждую клеточку. А нити вязкой слюны никак не хотели обрываться, протягиваясь от лица брюнета до пола. Очередной раз сплюнув, Тео утёр ладонью губы и выпрямился, смотря в сторону двери. Порезанный язык нещадно болел, горло ныло, нёбо жгло, а желудок крутило от голода и от непривычного «блюда» в виде крови собственного тела.

Он вытер грязные ладони об уже ставшее родным платье и сел на пол, прислоняясь спиной к стене и подтягивая колени к груди, обнимая их руками. Холодно, больно и… и это только начало. Юноша судорожно вздохнул-всхлипнул и опустил голову, утыкаясь ею в колени. Он всеми силами убеждал себя не плакать, не дрожать и это у него практически получалось. Жидкости в организме и так было катастрофически мало, а после стольких слёз, пролитых за время экзекуции ножом, казалось, их не осталось и вовсе. Ему не оставалось ничего, кроме как сидеть и ждать, надеяться на то, что всё обойдётся и этот ненормальный псих сохранит ему жизнь. У Тео холодело внутри от одной мысли о том, что он может никогда больше не выйти отсюда, не почувствовать прикосновения солнца к коже, дуновение ветра, не услышать смех Кристофера и голос Карла.

Просто жутко. Просто.